- Эй, Иван, пошли на планерку.
- Блин, как он мне надоел со своим трепом, только работать мешает.
- Тоже мне работничек отыскался, что опять оторвали от самых замечательных спортивных новостей?
- Сколько вам придуркам рассказывать, что если есть в этом мире правда - так это только спортивных новостях, в них врут только на половину, а в остальных врут на все сто. Хм, может окромя погоды - там тоже бывает правду кажуть, как сказал бы мой друг, хохол со странной фамилией Иваненко.
- Треплом ты был - треплом ты и останешься, Иван, пошли уж, чего там, - и ка-питан Иваненко закрыл дверь в мою “конуру”, рабочий кабинет значит.
Вот так всегда, только я углублюсь в изучение спортивных разделов различных газет, как сразу меня пытаются отвлечь на разную ерунду, включая то, что все любят называть работой, службой или выполнение долга. А я лично обожаю читать разные спортивные сплетни обо всех спортивных звездах и о всех видах спорта, и болею я всегда только за чемпионов... Нет, вы только подумайте - Моника Селиш опять всех вздувает. А то, видите ли, травма у нее психологическая - ножичком ее царапнули. Эх, царапали бы ее столько как меня - уже давно бы лечилась у психиатра и одновремен-но от дистрофии. А я вот живу и даже сейчас пойду на планерку получать психологи-ческую травму, хотя врядли кому удастся ее нанести - может только повару в нашей управленческой столовой, при условии, что я в ней буду сегодня обедать.
Планерку проводил почти всегда Сам Его Величество полковник Буцик Юрий Петрович. Этот любил потрепаться и потянуть резину там где ее вообще не стоило бы трогать. Что за мужик - все о работе да о работе да еще в стиле не смешных приказов и речей какого нибудь придурка из правительства. Послал же бог или кадровик его замещающий начальничка в уголовный розыск. Это же надо - начальник отдела тако-го уважаемого заведения и всего боится, буквально всего, а в особенности любого са-мого мелкого начальника, пусть это будет пропойца прапорщик из пожарной охраны. Аж дрожь по телу проходит, как подумаю, что он опять начнет гнусавить в свои под-крашенные усы, делавшими похожим его на трусливого таракана хотя по общему за-мыслу его тайного стилиста они должны были создавать образ некого грозного Ста-лина или возглавляющего таких орлов, как я, Чапаева. Единственно, что было в нем положительного так это то, что при возникновении каких либо сложных ситуаций в работе он умело исчезал, придумывая самый благовидный предлог и давая возмож-ность другим проявлять себя в деле. Ну, а умение получать награды, поощрения или даже денежные премии (бывает и такое - век воли кому-то не видать), за проделан-ную кем то работу, он превосходно демонстрировал сам, удивляя всех своим профес-сионализмом. Самое забавное в том, что высшее начальство хорошо знало его, так сказать, деловые качества постоянно продвигая его по службе, делая всегда каким-то очередным безответственным замом. А вот начальником отдела он стал очевидно почти случайно, а может и нет - поговаривали, что освобождается генеральская долж-ность какого-то зама где-то в министерстве, на которую без определенного рода за-слуг или родства пробраться нельзя. И вот терпит наш Калигула (Буцик на одном из славянских наречий означает башмачок - тоже что и Калигула на древнегреческом) рабочие будни “уголовщиков” и таких крутых парней как я, Стас, Филл и других очень хороших ребят, которые и убить могут ближнего своего только из-за любви к нему, а вот должного старания в деле продвижения Юрия Петровича по служебной лестнице не проявляют.
Вот он зашел в свой кабинет, мы молча встали - так у нас принято приветство-вать начальника.
- Садитесь, товарищи, - лицо полковника изображало строгость и озабоченность, но только лишь изображало, хотя артист он был плохой, даже порой не вериться, что с такими бесхитростными актерскими способностями он пробился в начальники - лю-бят у нас простоватых замов, - послушайте оперативную сводку...
И понеслась нескончаемая вереница будоражащих обывателя фактов: кого-то ограбили, кого-то пришили, а где-то авария и катаклизм квартирного масштаба, а где-то и поболее. Но мы к этому привыкшие, человек ко многому привыкает. Наверное ко всему и даже к гороховому супу с тушенкой в нашей столовой, но я предупреждаю - я еще не привык и давно втайне мечтаю засадить в отдельную камеру нашего повара, и кормить его этим супом хотя бы месяц, хотя это и жестоко. Но, если быть честным то все, излагаемое строгим и усатым полковником, нас мало интересовало, до тех пор пока кто-то из нас не вляпается в подобный случай на дежурстве или на повесят оче-редное уголовное дело, которое как джин из кувшина может появиться из этих обы-денных случаев. Слушать все это было скучно и как сказал бы один из философов: “Если ты не интересуешься женщинами, а только работой - ты труп”. Может философ этого и не говорил, но это часто повторял я всем, кто начинал мне нести разную чушь о долге, чести, о справедливости или политике или еще о чем нибудь окромя жратвы когда я хочу есть. Помню, как я, молодой лейтенант, впервые пришел в отдел кадров со своим направлением и попал к здоровенному подполковнику Горенкову. Во мужик был - сто десять кило здоровья при росте метр семьдесят. Он меня сразу взял в обо-рот.
- Так, лейтенант, чем интересуешься кроме женщин.
Я, разумеется, начал нести околесицу о том, что всю жизнь мечтал ловить пре-ступников, что любимая моя книга - это уголовный кодекс, что я люблю юриспруден-цию и что у меня сзади торчат не лопатки, а начинают расти крылышки. Видя, что поток моего красноречия иссякает, здоровенный подполковник, трубным басом, я так думаю. что такой же был в небесного глашатая Гавриила, вынес решающий вердикт о моей личности:
- Врешь ты все (вообще-то он сказал по другому, но это слишком грубо), лейте-нант - тебя в твоем возрасте должны интересовать только две вещи - жратва и бабы!
Наверное он был прав - старшему товарищу виднее...
- Стас, ты вчера у Лизки был? - поинтересовался я оперативной обстановкой.
- Ты че это, Вань, я же завязал, какие женщины - облико морале, разврато прин-ципиале, только культурный отдых, книжки там всякие, мультики на сон грядущий и программа “Время” для эрудиции. Ну ты же меня знаешь.
Знал ли я Стаса, как вы понимаете, это сокращенное имя того, кто проходит в списочном составе отдела, как следователь, лейтенант Петухов Станислав Владими-рович. Я его знал, его многие знали а в особенности лица женского пола, а как не за-метить почти двухметрового богатыря, почти блондина и почти с голубыми глазами. Но Лизку тронет я его повешу или стукану Буцику за что нибудь.
- Звизди свисти, знаем, небось математикой всю ночь занимался в ночной биб-лиотеке.
- Не-е-е, а то как же, - поддерживал Стас высокоинтелектуальный разговор по-нятный только посвященным, - функции секс-ен, косекс-сенс да и другие перпендику-ляры.
- Иванов, Петухов, вам что не интересно? - голос полковника Буцика имитиро-вал гнев Зевса, но молнии у него не получались.
- Да что Вы, товарищ полковник, очень интересно. Я вот записываю, только чернила закончились, а Иванов не дает.
Стас говорил так серьезно и убедительно, что не поверить в весь этот бред про-сто было не возможно, но наверное кто-то не поверил, потому что послышался сдав-ливаемый смех. Лицо Стаса приобрело суровость более подходящую министру внут-ренних дел или генеральному прокурору и голосом полным благородного осуждения произнес:
- Товарищ полковник, тут некоторые несознательные товарищи не понимают важности для оперативника оперативной информации и устраивают несознательные смешки.
- Садитесь, Петухов, и не паясничайте, - прервал порыв служебного красноречия своего подчиненного полковник, еще ужаснее зашевелив усами и опять кто-то хихик-нул.
- Иван, падла, ты меня опять подставил, - прошептал Стас, показывая зачем-то мне свой увесистый кулак.
- Тебя подставишь. Да ты даже в расплавленном металле всплывешь.
- Теперь о главном, - голос полковника должен был означать крайнюю степень серьезности.
- Получку повысили? - радостно поинтересовался Филл, имя которому было Владимир, но кто его будет называть по имени этого остряка-самоучку.
- Нет, Филиппов, получку не повысили, но добавили дел, - терпеливо разъяснял полковник очередному непонятливому лейтенанту.
Вот так всегда - работы добавляют, а зарплаты нет. Я легонько наступил Стасу на ногу, и с явным желанием сделать боевому товарищу, славящемуся своим умением уходить от нагрузок по работе, приятное, сказал:
- Сейчас тебя, шланг, наконец-то озадачат и прийдется на некоторое время тебе забросить математику. Кстати, она блондинка или брюнетка?
- Да я то что, Иван Иваныч, да я то запросто, - отвечал он громким, всеми слы-шимым шепотом, - любое задание выполним, лишь бы любимый город спал спокой-но, - и снизив уровень шепота до границ слышимости только одним человеком, мною значит, продлил свои ценные высказывания, - блондинка, ну ты же меня зна-ешь.
“Интересно, - подумал я, - а Лизка блондинка или брюнетка, а может рыжая... Краситься каждый день, шалава. Нет, всеже не блондинка, не везде успела покрасить-ся. Разберемся сегодня же”.
А тем временем полковник начал раздавать “подарки” своим подчиненным в ви-де каких нибудь “глухарей” то есть зависших где-то дел, раскрытие которых в бли-жайшие сто лет не предполагалось или что нибудь попроще типа мелкой кражи на которую бумаги испишешь больше чем было украдено. Меня, по всей видимости, се-годня милицейский бог решил пощадить, но раньше он не очень баловал своего рев-ностного служителя так как я по горло был завален всевозможными делами - пре-ступный мир старается, а если учесть, что по своей изначальной природе весь мир преступный, то можете себе представить загрузку следователей УгРО большого горо-да.
И вдруг, как гром среди ясного неба, голос полковника Буцика:
- А Вам, Иванов, индивидуальное задание. Все свободны - Иванов останьтесь.
Стас, слегка наступив мне на ногу, и изощренным ехидством сказал:
- Математика в ночной библиотеке кому-то не светит, прийдется, Иван Иваныч, мне самому изучать сложные функции секс-енса и косекс-енса.
- Стас, у тебя одна почка лишняя, ты уже доигрался, - это все, что я смог отве-тить на его пророческие слова.
Все вышли из кабинета начальника, где он любил устраивать различные шоу в виде планерок, разборок, руководства и раздачи слонов, по сложившейся порочной традиции выступая в роли главного шоумена. В кабинете кроме меня и полковника остался сидеть еще какой-то тип. Именно тип. Я и раньше его заметил, но озабочен-ный проблемой идентификации цвета Лизкиных волос, не обращал на это присутст-вие никакого внимания - если человек сидит. значит так нужно. Он сидел расслабле-но, в плохоосвещеном углу большого кабинета, на нем отлично сидел темно-серый, новый и выглаженный костюм, светлая свежая рубашка и строгий темно-синий гал-стук. Не наш товарищ, наши так не выглядят - такой себе серьезный товарищ блонди-нистого типа. Почему я там не люблю блондинов? Наверное потому, что они всегда суперменятся. А Буцик ведь тоже не блондин - скорее всего брюнет... В общем-то, он мне не понравился сразу. Да разве может понравиться человек, который заведомо приносит какую-то гадость. Я чувствовал, что мое “индивидуальное задание” каким-то образом связано с его присутствием. И почему все начальники в своих кабинетах лишены фантазии - ведь ничего хорошего в них они не делают для своих таких хо-роших подчиненных, хотя бы премию выдали - за бесцельно прожитые годы...
- Иван Иваныч, - со строгой начальственной ласковостью обратился ко мне мой всегда бесчувственный начальник...
“М-да, - подумал я про себе, - Иван Иваныч, хреновы твои дела раз тебя велича-ют по имени и отчеству, да еще без устрашения в голосе...”
- ... Дело серьезное - убийство...
“Да что это - мы убийств не видали, что же здесь серьезного, - мыслено, по ходу изложения, резюмировал я сказанное начальником”.
- ... Убит сторож дровяного склада Ефремов, - говорил полковник, бросая взгля-ды на блондинистого типа, как бы уточняя у него верность излагаемого, тот напы-щенно молчал, уставившись в окно, за которым продолжалось начало дня, которого этот Ефремов больше не увидит, а наверное мог бы...
- Черепно-мозговая травма и ни каких следов, - продолжал полковник.
- Как это “ни каких следов”? - поинтересовался я. - А череп с дыркой - ничего себе следик.
- Никаких следов предполагаемых преступников, - уточнял полковник, смотря на меня, как на шаловливого школьника, пытающегося спрятать дневник.
- А может и не преступления это - нажрался как свинья и попробовал головой дрова рубить, попробовал я сразу выдвинуть рабочую версию, памятуя золотое прави-ло всех гениальных сыщиков: самая верная версия - всегда самая бестолковая.
- Здесь не до шуток, товарищ старший лейтенант - здесь человека убили, - это была, как всегда, сверхталантливая фраза моего начальника - я лично так не могу.
- А причем здесь дровяной склад, у нас что кто-то еще дровами топит? - на мой ограниченный и лишенный всякой фантазии ум пришел такой странный вопрос, кото-рый я и озвучил. Нет, с такими как я действительно тяжело работать. Я это понял по выражению лица своего любимого начальника. Тут человека убили, а я о дровах, и как это мне не стыдно.
- Это стратегический запас древесины на случай не предвиденных обстоя-тельств, - делал отчаянные попытки просветлить мою мысль Юрий Петрович.
- Так может это не наше дело, а КГБу то есть ФСБу, все таки стратегический то-вар, - пытался я каким-то образом увильнуть от почетной обязанности расставлять все точки над i в очередной уголовно-процесуальной драме. Но мой голос был лишь гла-сом вопиющего в кабинете и, естественно, не был услышан.
- Все материалы по данному делу находятся у Николая Дмитриевича, он выезжал с оперативниками на место преступления, - полковник был неумолим, как паровоз на всех парах и без тормозов. - С Вами будет работать товарищ Хлыст Виктор Генадье-вич, стажер, выпускник юридического факультета, возможно потом будет служить у нас, так что присматривайтесь.
- “Не было печали так черти накачали”, - мысленно выразил я неудовлетворение “общественной нагрузкой”. Но что мне оставалось делать - и я лишь четко, но без особой радости ответил, - Есть, товарищ полковник. Разрешите идти?
- Идите, - в голосе полковника я не уловил отеческих теплых ноток, да и больно нужно. Вот стану толстым и начальственным тогда я вообще ничего делать не буду, а таких, как я, лейтенантов и старших лейтенантов завалю работой по уши, чтобы мыс-лей дурных не возникало. Кому-то здорово повезло, что я не начальник. Хотя нет - есть же у меня в подчинении тот кого назвали “стажер”. Тоже мне “стажер”: костюм-чик с иголочки, пистолетик под мышкой, думает, что не заметили. Но раз так нужно - значит пусть будет “стажер”, мне то что...
- Пошли студент, буду тебя воспитывать, - сказал я развернувшись к входной двери.
- Да. Иван Иванович, - вдогонку, чуть не крича, досказывал свои руководящие указания полковник Буцик, - обо всех результатах докладывайте Николаю Дмитрие-вичу, он за меня - я ложусь в госпиталь, подлечусь немножко.
“Да, Иванов, - подумал я, - хреновы твои дела раз уж Калигула смывается в гос-питаль(он всегда куда нибудь смывается если пахнет палеными перьями) и вместо себя оставляет Нику, так про себя мы называли старейшего сотрудника розыска под-полковника Бортянского Николая Дмитриевича.
Николай Дмитриевич для нас молодых и наглых был уже стариком, хотя ему только исполнилось сорок пять лет из которых двадцать пять он подарил служению Фемиде. Именно подарил: потому что за двадцать пять лет кропотливого и честного труда в органах; за бесконечно большие тома дел за которыми стояли судьбы очень многих людей, которым очень повезло, что эти дела вел Николай Дмитриевич - он не получил ничего. Все его начальники, сделавшие для правосудия в сотни раз меньше чем он, имели в те же сотни раз больше - такой себе незамысловатый балансик нашей действительности.
Николай Дмитриевич не был грозой преступников-рецидивистов, он не был су-перменом-сыщиком - он был трудолюбивее целого муравейника, его скрупулезности, аккуратности в делах мог позавидовать бухгалтер с столетним стажем работы и без растрат. Как он мог вытаскивать из “глухарей” и “висяков” громкие дела - это для всех вроде бы оставалось загадкой, хотя каждый понимал, что для этого нужен гро-мадный труд, для этого нужно огромное желание, чего никто из нас не мог предло-жить. Работая с людьми, он изучал человека до тонкостей так, что мог рассказать ему всю его жизнь, включая и то что он и сам не знает - человек о себе часто не знает са-мого главного. Этот скромный труженик, действительно получал огромное удоволь-ствие от нашей работы. Почти всегда он выезжал вместе с оперативниками на самые сложные дела и практически всегда его участие предполагало положительный исход дела.
Большим авторитетом он пользовался и среди преступного мира. Это контин-гент спецучреждений дал ему кличку “Ника”, что само уже говорит о его заслугах. Уголовники знали, что если есть след, то Ника возьмет его и раскрутит дело до конь-ца, но никогда Ника не позволит себе необоснованно завалить невинного человека. Поэтому в некоторых случаях криминальные авторитеты старались, чтобы опреде-ленные дела вел именно Николай Дмитриевич. Это была палочка-выручалочка почти всех наших начальников. А для нас молодых и самоуверенных - это был мудрый со-ветчик, который никогда просто так слов не бросает.
- Николай Дмитриевич, как вы думаете, что там произошло? - спросил я как бы между прочим, принимая от него все материалы по этой мокрухе и, естественно, на-деясь на то, что Ника мне сразу все выложит на блюдечке с золотой каемочкой (голу-бые каемочки были раньше - сейчас люди стали жить богаче).
- Ваня, скорее всего это просто несчастный случай. Посмотри на характерное положение тела, характер травмы, - Николай Дмитриевич показывал мне фотоснимки, - а еще наличие алкоголя в крови способное довести до сильной степени опьянения парочку таких Ефремовых. Пораспрашивай, собери еще немного фактиков и я не ду-маю, что на это уйдет больше двух дней - ты же парень с головой.
Да, я с головой, я видел сегодня ее утром в зеркале вместе с наличием на ней рожи. Но мысль, о том, что я на два дня отложу выяснение натурального цвете волос у Лизки, меня не радовала. И почему какой-то сторож дровяного склада решил испор-тить мне личную жизнь навсегда останется загадкой.
- Николай Дмитриевич, а почему такой кипишь, почему Буцик смывается в гос-питаль, что все из-за простого сторожа-алкаша? - пытался я получить у Ники ответ на эту загадку.
- Юрий Петрович всегда болеет, а убийства или предполагаемые убийства - это всегда были важные дела, - вот хитрая лиса, он так толком ничего не сказал, порядоч-ный ты наш.
Николай Дмитриевич начал листать какие-то бумажки, давая понять, что ничего больше полезного, кроме пожелания успехов в работе, не поимею.
- Ну, так я пошел, - произнес я в надежде пробудить в Нике сочувствие и еще что-то полезное в виде информации, хотя бы о моем “стажере”.
- Удачи, Ваня, удачи, - как и ожидалось, пожелал он мне и, вскользь посмотрев на стажера, следовавшего за мной, как маленький ребенок за маминой юбкой, и вроде бы не по теме добавил, - вся наша работа - это поиск связей во времени...
Наконец-то, хоть что нибудь полезное я из него выудил. Значит стажер, при ко-тором нельзя ни о чем говорить приличным людям и прошлое этого Ефремова. Ну, спасибо Ника, спасибо. Значит не очень прост был сторож стратегической древесины и любитель пить горячее, а затем ломать свои черепа. Разберемся - нам не впервой.
- Вперед, студеньтик, и с песней, - я. как и положено полководцу, бросал в бой свои не очень надежные силы, надеясь только на резервы, - начнем шерлок-холмствовать во имя справедливости. Поначалу изучим район боевых действий и раз-гула бандитских группировок, убивающих в ни чем не повинных сторожей, верно ис-полняющих свой долг.
- Хорошо, - согласился “стажер” и для солидности дернул плечом под которым он вроде скрывал кобур с пистолетом, а может это я все придумал - может там бедный студеньтик носит свой скромный завтрак...
Мы зашли в мой рабочий кабинет, разительно отличавшийся от кабинета на-чальника. Это была небольшая комнатушка с давно не беленными стенами и шикар-ной казенной мебелью в виде старого, не понятного цвета стола, двух таких же стуль-ев, на которых садиться было опасно, как в переносном, так в прямом смысле слова. Я лично пользовался старым и очень удобным вращающимся креслом - моим “боевым трофеем” честно забранным мною в виде не востребованного вещдока в одном из дел. Еще в комнате находился шкаф, где пылилось пару книжек, здоровенный толи темно-зеленый толи темно-серый сейф. И периодически здесь находился я чаще всего с ка-ким нибудь подозреваемым, подследственным или свидетелем.
Вытряхнув из стола различный хлам, я с нескрываемым удовольствием обнару-жил среди него свою потрепанную карту города. Как и следовало ожидать, на ней я ничего полезного для себя не увидел.
- Я знаю где это, - обозвался псевдо-студент, наверное полагая, что дубари типа меня не смогут правильно дорогу перейти если на ней не будет указателя.
- Меня, Виктор ... , как там тебя?
- Можно просто Виктор.
- Меня, “просто Виктор”... Слушай, а “просто Мария” не твоя сестра? Впрочем без разницы, хотя вы очень похожи. Так вот, Виктор, меня интересует не место, а че-ловек, который должен это место украсить в мое отсутствие там. Но такого человека в предполагаемом районе боевых действий почему-то, как всегда, не оказалось. Может, почивший в бозе Ефремов и был таким.
- Какого такого человека? - ух, какой он любознательный.
- Стукачика, Витек, стукачика, радиста, подпевалу, звонаря и многое другое, что официоз осторожно называет тайными осведомителями, а писатели работниками тай-ного фронта.
- Что они у вас есть? - мне показалось, что он пропустил слово “также”.
- Естественно, - я чуть не добавил “не только у вас”, - но в данном районе у меня никого, надо одолжить, пошли.
Я думал у кого можно позаимствовать нормального стукача, хорошо знающего темные стороны нашей жизни в районе дровяного склада и работающего не более чем на трех хозяев. Оперативники неохотно сдают своих и это не кодекс надуманной чес-ти, а жесткая необходимость нашей действительности - ничего так не цениться в наше время как информация, имеющая молекулы правдивости, источники этой информа-ции берегутся порою пуще родников из которых мы пьем воду. Никто не хочет, так сказать, плевать в свой колодец.
Следующий кабинет за моим был кабинет Стаса. Я постучал и, услышав что-то похожее на ласковый рык льва, открыл дверь. Не смотря на некоторую свежесть не-отапливаемого ранней весной помещения, Стас сидел в одной рубашке и что-то писал.
- Стас, ты накаркал - тебе и расхлебывать, - начал я атаку сходу.
- Я ниче, я завсегда рад помочь товарищам съесть их богатый завтрак, обед и ужин. Вот только допишу пару слов и весь превращусь во взаимопонимание.
- Опять на весь отдел оперу пишешь?
- Да на вас писать только время зря тратить, толку никакого - получку вот опять на месяц задерживают. Старикам пишу, чтобы слали сало и не ложили его возле де-нег.
- Ну-ну, может и мне написать, а может самому съездить, сколько в эту посылку влезет...
Стас писал очень быстро. Я любил наблюдать за тем как из под его ручки выхо-дят ровные строчки и я подумал, сколько таких строчек приходиться производить следователю за всю его активную деятельность - строчек длиною в часть жизни и его и чей-то. Стас закончил писать, вложил письмо в служебный конверт и заклеив его, обратил наконец-то внимание и на нас.
- Слушаю Вас винимательно, но предупреждаю денег нет, колбасы нет, есть только картошка, но сырая и чистить я ее не буду.
- Да что ты, Стас, какая проза жизни - картошка да картошка, я уже давно ду-ховно вырос и перешел на черную икру. Но я не по делу, а лишь спросить есть ли у тебя какая нибудь радистка Кэт в Октябрьском районе, может у нее для меня есть ра-диограмма.
- Фи, Иван Иваныч, что за устаревшие методы, конечно же нет, но Вам, как луч-шему другу, наставнику и учителю молодежи, - он посмотрел на Витька-”стажера”, - смею доложить, только это между нами, что у Фила есть, но он не даст.
- Не даст, так не даст - значит останется в нашей памяти вечно молодым. А тебе пока спасибо.
- “Спасибо” в стакан не нальешь и кожаное пальто не купишь - а вот твоей лю-бимой икры с ведро не помешало бы.
- Извини, Стас, у меня только в бочках.
- Тогды ой, буду есть картошку.
И о чем это только говорят на службе следователи, услышал бы кто и сразу по-нял бы почему так хорошо обстоят дела с преступностью и так плохо с ее искорене-нием. Но Стас молодец, он в работе никогда не делает лишних движений, следуя сво-ей глубочайшей философской концепции, что все в этом мире ерунда, кроме пчел (я так подозреваю, что впервые ее изложил Вини Пух). И наверное он был прав - вся эта кутерьма не стоила даже внимания, но найдите мне хотя бы одного не правого чело-века.
Перед дверью рабочего кабинета Фила сидел конвоир, что означало занятость следователя и притом очень серьезную - я знал, что Фил вел дело со стрельбой, обго-ревшими трупами и с удивительными образьцами человеческого морального уродст-ва. Б-р-р, страшно даже думать, наверное мне всеже повезло, что попалось дело с од-ним проломленным черепом и того, благодаря оперативникам, я не видел и не думаю, что еще увижу. Я постучал в дверь и не дожидаясь ответа, осторожненько открыл ее, заглядывая во внутрь кабинета.
Фил восседал за столом и заполнял протокол допроса щупленького паренька, сидевшего перед ним в позе провинившегося пай-мальчика, взявшего у мамы без спроса конфетку. Но этот, похожий на ангелочка, мальчик был уже опытным профес-сиональным убийцей, заработавший недавно тысячу баксов за свою посильную по-мощь в получении наследства дочерью, заказавшей преждевременную кончину своих родителей, проживавших в шикарной, приватизированной квартире в центре города, которую захотел купить очень богатый человек. Ну и времена, ну и нравы - мог ска-зать кто угодно, но мы здесь уже начали привыкать ко всему. А вот этим юным созда-ниям, представителям новой, так сказать, формации молодежи прийдется на время сменить квартиры в городе на камеры в других местах - счастливая юность, черт по-бери...
- Я же занят, - Фил с явным недовольством посмотрел на дверь, в которой я ста-рался изобразить невинность и доброжелательность, зная наперед, что не получиться.
- Володя (а я редко называл его по имени), ну виноват, ну прости засранца, век воли не видать и жить честно на одну зарплату. Дело, срочно, восемнадцать секунд, время пошло, - плел я разную ерунду, имитируя умирающего лебедя, издающего по-следнюю просьбу, наверное это мне отчасти и удалось.
Фил, уже не так обижено, попытался меня погрузить в свои проблемы.
- Ваня, у меня же человек, ну ты же то понимаешь.
- Володя, мне tet-a-tet, а с человеком побудет мой стажер, - и я обратился к “про-сто Виктору”, - Витек, будь другом, посмотри за человеком пару секунд, чуть что - стреляй.
Мы вышли с Филипповым в пустой коридор, хоть здесь можно было уединиться не опасаясь быть подслушанным. Фил раскололся быстро, выдав мне координаты сво-его тайного референта по вопросам уголовного мира некого Брата, с которым, как мне кажется, я был лично знаком.
- Студент, пошли на дело, время - деньги, но деньги лучше, особенно если их много, - по ходу дела передавал я накопленный жизненный опыт своему подопечно-му, который наверное считал своим подопечным меня и наверное имел на то какие-то основания или полномочия. Мне безразлично, что он там считал и думал - у меня сво-их проблем невпроворот... Эх, Елизавета - моя песенка еще не спета.
Мы, как простые пешеходы, на общественном транспорте поехали искать Брата, но мне казалось, что с гораздо большим энтузиазмом я бы поискал каких либо сестер.
Брат заправлял “артелью” БОМЖей, которая обитала в подготовленном к сносу еще год назад доме и я так подозреваю, что не без скромных подаяний БОМЖей про-исходит задержка расчистки района старых построек - впрочем, новых домов строить пока не за что. БОМжи промышляли тем, что могло принести быстрый и надежный доход, стараясь не соприкасаться на сколько это возможно со статьями уголовного кодекса. Конечно, им не всегда удавалось и поэтому многие из них числились в спи-сках наших возможных клиентов, своими стараниями пытаясь оттянуть подальше время, когда мы извлечем свои списки для обсуждения в суде или другом не менее почетном органе. С одной стороны - это была питательная среда криминогенна; с дру-гой - это были обычные нормальные люди судьба которых не захотела иметь с ними дело, бросив их на произвол властей, бюрократии и непонимания. Многие из них уже давно смирились с таким положением вещей и даже не пытались что-то менять. Была некоторая часть из них, верящая если не в себя, то в чудо, внимательно вслушиваясь в различные фантастические истории сродни сказке о Золушке, периодически вспыхи-вающие в этой бродяжей среде, вселяя хоть какую-то надежду. Постепенно некоторые из них убивали себя водкой, наркотиками и антисанитарией, а некоторые выживали, превращаясь в интересные образьцы homo sapiens.
Брат был БОМЖем со стажем, фамилия и имя его еще не затерялись в архивах судов, где он сумел побывать и не единажды в качестве лица ответственно за свое бродяжничество, мелкие кражи и некоторой не сходностью характерами с представи-телями правоохранительных органов то есть с такими как я. Это был бродяга по нату-ре, философ по складу мышления, впридачу ко всему мастер на все руки, обладаю-щий превосходными ударами с двух рук и умело пользующимся этим своим свойст-вом, что в совокупности сделало его весьма уважаемым среди этих пилигримов без веры во всякую святость. Кто-то называет их полипами на здоровом теле общества, забывая, что на здоровом теле полипы не растут...
- Мне нужен Брат, - сказал я какому-то представителю паразитирующих элемен-тов на грязной общественной коже, стоящему на стреме у входа в дом. оккупирован-ный артелью его соратников.
- А мне чегой-то нужно, пальцев на руках не хватит если перечислять, - затянул этот явный нарушитель закона о прописке, который меня в этот момент времени не интересовал вовсе, - всем и все нужно и никто не хочет дать.
- Я могу дать лишь одно, не знаю что, но больно будет, - пришлось мне пообе-щать этому милому собеседнику.
- Все, а можно я умру со страху?
Право, он мне начинал надоедать своей бестолковостью. Нормальный БОМЖ должен на расстоянии в три километра чувствовать с кем он имеет дело.
- Слушай, ты козел сраный, мне нужен Брат, - я приподнял его над землей держа двумя руками за ворот грязной балоньевой куртки, - нужен по делу, что здесь не ясно-го.
- Так бы и сказал, - прохрипел он. - я не знаю.
- А что ты вообще знаешь? - наверное слишком вежливо поинтересовался я, опуская его на землю.
- Что ты, сука, сейчас нарвешься.
Из темноты разрушенного подъезда вышло еще два таких же типажа из фильмов о пришельцах держа в руках полуметровые куски арматуры. Это было то, что называ-лось “влет на голом месте”, прийдется их бить или быть битым самому, чтобы потом за меня давали двух не битых, но мне всегда казалось, что за меня впору давать уже сотню таких слюнтяев. И тут я услышал шипение и крик: “Кий-я!” Это мой, забытый всеми, студеньтик как-то красиво развернулся, дрыгнул ножкой и один из предпола-гаемых нападающих в миг слетел с копыт. Потом он, как юла, с таким же шипением сделал невообразимое балетное “па”, коснулся рукой другого держателя акций арма-турного завода и тот также решил упасть и полежать немного. Это произошло так бы-стро, что я чуть было не пропустил самого важного в моей жизни - на меня с ножиком набросился мой старый знакомый, который хотел чего-то, но так и не сказал чего и я думаю, что некоторое время уже не скажет так как мне пришлось его немного, в коли-честве один раз, постучать по его неразумной голове кулаком. Ничего себе - это назы-вается пришли в гости, а трое из хозяев разлеглись прямо на земле без проявления чувства радости и других каких либо чувств.
- Здорово ты их, Витя, - я действительно уважаю тех, кто так может красиво по-мочь людям задуматься о смысле жизни и своего здоровья. - Ты что каратюган?
- Школа Змеи, - прокомментировал он голосом великого сенсея, - да и ты, я смотрю, не слабо этого замочил. Мне говорили, что ты кулаком быка завалить мо-жешь.
И кто ему мог сказать такую чушь...
- Нет, ты что быка... Свинью на спор по молодости и по пьяне - было дело. А быка нет, для этого нужно быть сильно пьяным.
Арматурщики зашевелились и, во избежание гибели на боевом посту и лишней траты патронов во время траурного салюта, мне пришлось показать им свое удостове-рение.
- Слушай ты, электросварщик, - обратился я к одному из них, слетай и позови Брата, скажешь от Филиппова и только не шали, мы здесь с частным визитом.
Он поднялся и быстро побежал по ступенькам в верх. Его напарник поднялся, отряхнул с себя пыль и грязь, и как то не очень приветливо посмотрел на нас а затем на кусок арматуры. Я похлопал себя по боку, как бы показывая, что я впридачу ко своему скверному характеру был вооружен, хотя это было не правдой - я не люблю носить с собой положенный мне табельный пистолет - это и лишняя тяжесть и масса других неудобств основное из которых заключалось в том, что из него можно и стре-лять, а потом ... чистить. Я с детства не люблю мыть посуду и чистить разные писто-леты.
- Иван, а откуда ты узнал, что он электросварщик? - поинтересовался Витек - ну очень любознательный ученик.
- Шерлок Холмс, дедукция - зачем нормальному человеку сварочная арматура в руках, - отвечал я голосом профессора криминальный наук.
Лицо у Витька слегка вытянулось, он явно подумал, что в УГРО набирают из психушки - он еще не догадывался, что это у меня шутки такие. Шутки-шутками, а тот, которого я случайно ударил по башке, не подавал признаков жизни. Еще этого не хватало, что это - лоб у него слабее свиного? Я наклонился и немного встряхнул его, услышав в ответ внеразумительное мычание - на этот раз жизнь решила не покидать это тело. А я сразу подумал, о молодом бычке и о том, что где-то родился миф омоем быкоразящем ударе и этот миф постепенно приобретал черты реальности.
По лестнице из темноты неосвещенных верхних этажей к нам спускался Брат. Я его сразу узнал, а ведь прошло всего-то два года. когда мы виделись первый и, как оказалось не последний раз. Интересно - а он меня узнал... Это был крепкий мужчина лет сорока - сорока пяти, чем-то напоминающий цыганского барона, какими их любят представлять киношники: крупные, правильные черты лица; карие, хорошо очерчен-ные глаза; аккуратная черная с кокетливой проседью бородка; жесткие курчавые во-лосы. Одет он был в темно-серый немного помятый, но еще прилично выглядевший костюм, брюки были заправлены в короткие, десантные хромовые сапоги, под пиджа-ком виднелась рубашка военного образьца, наверное товарищ не служил в армии по-этому питал некоторую тягу к военной форме.
- Ну и че, - он с опаской смотрел на меня и моего стажера, - звал гражданин хо-роший?
- Брат, поговорить надобно, Филиппов просил, - начал я отчитываться, предла-гая ему взглянуть на мое удостоверение личности с такой прекрасной фотографией и сравнить ее с не менее прекрасным оригиналом, которого даже не все дети боятся ... пока не увидят.
Брат внимательно посмотрел на документ, почесал свою седую бороду и вроде бы снизошел до нас грешных:
- Давай закурим, гражданин начальник, - предложил он явно намекая на мои си-гареты, но ему в очередной раз не повезло - я не курил.
Он вынул массивный портсигар белого металла и вынул оттуда сигарету, помял ее, взял в губы и каким-то невообразимым способом прикурил - откуда он вынул за-жженную спичку я так и не заметил. Сделав затяжку. он более внимательно начал ос-матривать нас, местность.
Тот, кто хотел воспользоваться в культурной беседе ножиком наконец-то открыл глаза и уставился ими сначала на меня, а затем на Брата. Я нагнулся. взял ножичек которым мне пытались сделать дырочку, засунул его в расщелину между кирпичами и сильно ударил по рукояти, нож треснул.
- Двести вторая, часть вторая - от двух до шести, а если еще приплести отяго-щающие, а если еще и сопротивление - минимум десятка, - проверял я свои знания, глубокочтимого мною Кодекса и, как всегда. вставил в монолог талантливую фразу, наверное у Буцика научился, - одна голова хорошо - две немного хуже, а вот третья. четвертая и так дальше вовсе лишние.
Тот, который очнулся, быстро, насколько это позволяли его непослушные ноги и слегка расстроенный вестибулярный аппарат, удалился в темные анналы развалин. А вот стажер делал вид что это не его голова входит в число лишних.
- Витя, - обратился я к нему кивнув головой в сторону удаленной шумной улицы.
- Что мне уходить? - недоумевал он. Право - бестолковый какой-то, а еще при галстуке, что подумает о милиции неклассовый элемент.
- Да, Витя, будь любезен, я потом все. что нужно расскажу, - пришлось мне на-гонять на свой голос твердость.
“Стажер”, не скрывая явного неудовольствия, отошел в сторону. Что поделаешь - он пока только стажер. а тут нужно поговорить двум уважаемым людям. Мы оста-лись вдвоем.
- Начальник, сразу предупреждаю: я не звонарь.
- Брат, сели бы мне нужно было услышать твой мелодичный звон. то я приехал бы не сам а с экспертами, которые умеют играть на всех инструментах. Я пришел за советом и размышлениями вслух.
- Советы я давать люблю, но не всегда задаром.
- Послушай, Братик, мой казначей только что отсюда ушел, все расписки и дол-говые обязательства у него, - и я демонстративно пнул ногой остатки ножика. - с ним и рассчитаешься. сдачу оставь себе, я сегодня необычайно щедрый.
- Что ты, гражданин начальник, я пошутил и сейчас полностью превратился в слух.
- В твоем районе позавчера мочанули мужика на дровяном складе, большой на-чальник поднимает кипишь, если это не твоя артель - докажи. А то сам понимаешь: начнется всеобщий шухер, прийдется вводить войска ООН. Фамилия мужичка Ефре-мов, должность - начальник охраны склада. Что скажешь? Теперь уже я весь слух.
- Не-е-е, начальник, это не мы, - мышцы лица его расслабились и на нем появи-лось подобие улыбки. - Нет, начальник, это не мы и никто в округе - это стопроценто-во, бля гадом последним буду. Я слышал об этом и насколько мне известно его никто не трогал. Он же алканавт международного класса, может того - обпился и сердечко того, не выдержало. Да он ..., - Брат как будто захлебнулся фразой.
- Что же ты прервал свою дивную речь, Плевако?
- Народ сказывает, что он убивец чекистский, радист знатный и гнида который продаст и себя. Начальник, не бери греха на душу, это только между нами, - БОМЖ сделал испуганное лицо, но кого может бояться бродяга, - его ребята узнали, из быв-ших. Он людей при Сталине и потом расстреливал и он того ... не нормальный. Ска-зывают, что спиртяги бутылку с горла хлобыстнет и может поймать собаку, ногу ей живехинькой оторвать и сырой собачьей ногой, прямо в шерсти, закусить. Ужасный тип. Таких только политические, не боящиеся ни бога ни черта, замочить могут - уго-ловный элемент не-е-е. Но политических он уже давно того, - и брат сделал характер-ное движение ребром ладони по горлу.
- Так кто?
- Начальник, крест святой, наши никто. Говаривали будто тогда он нажрался как смертник и опять что-то орал на своем складе. Он всегда, когда ужрется, то все людей расстреливает - это души невинно убиенных ему покоя не дают. Тогда его все боятся - он очень страшный человек. А чужих тогда не было, мы все время на стреме, нам чу-жих не надо. Ты же знаешь - мы мирно живем и Кодекс чтим, если что, то только по-мелкому.
- Хорошо, Брат, но сам понимаешь, если хоть одна сказанная тобой буква не из нашего алфавита, прийдется вызывать родителей в школу.
- Хы-хы, начальник. шутишь, а я тебя сразу узнал. Это ты два года тому мочанул меня, когда я поднял бунт на корабле, меня еле откачали, знатный у тебя удар, меня еще никто не мог завалить. Ты наверное и быка завалить можешь?
- Быка не пробовал, а вот танк бывало. Пока. Чуть что - связь через Филиппова.
- Спасибо за то, что тогда ты меня не повязал.
- Размечтался, я тогда спешил на поезд в отпуск - не до тебя было.
- Всеравно - я должен, будь здоров начальник.
- Не твоими молитвами...
Каждый из нас пошел к своим поданным делиться впечатлениями о встрече.
- Ну, что он сказал твой друг? - глазенки стажера горели не здоровым любопыт-ством.
- Во-первых, Витя, он мне такой друг, как Адик по фамилии Гитлер - ни один самый лучший БОМЖ никогда не станет другом самого захудалого мента. А во-вторых, ничего проливающего яркий свет на темную истину, он не сообщил, но за-ставил шевелиться остатки серого вещества, которое я уж принял за пыль. Поехали на место происшествия там рядом есть забегаловка и мы просто обязаны съесть отрав-ленный чебурек.
Я размышлял следующим образом: если старик Ефремов любил пить горькую, значит он был постоянным клиентом расположенных рядом различных питейных за-ведений, а в этих заведениях должны были быть еще не менее постоянные клиенты или по крайней мере продавьцы, которые могли добавить несколько звеньев в цепь, соединяющую вопросы и ответы в единое логическое целое. По моим данным таких заведений было несколько, но поразмыслив чуть-чуть я выбрал первым для посеще-ния небольшое частное кафе, зная, что частный сектор в борьбе за выживание пони-жает цены на спиртосодержащие напитки, а то и вовсе продает что-то горящее и не полностью отравленное - наш народ и не такое пьет.
Кафе называлось “Ереван” значит хозяин его был предположительно армянин. Действительно, за стойкой стоял симпатичный дородный мужчина с лицом “кавказ-кой национальности” и очень соблазнительно пахло шашлыками. Я без обходных ма-невров сразу подошел к стойке и аккуратно положил перед ним свое слегка потертое удостоверение. Он только слегка коснулся его взглядом и, как ни в чем не бывало. продолжая протирать стаканы. Запах шашлыков донимал меня гораздо сильнее чем флегматичность человека за стойкой.
- Слушаю Вас товарищ, или Вы уже господин, старший лейтенант, - наконец-то прозвучал его бархатный баритон.
- Я вот интересуюсь этим, - сказал я, кладя на стойку фотографию Ефремова и стараясь не сильно вдыхать воздух наполненный причудливыми голограммами шаш-лыков. -Он к вам захаживал?
- Да-а, часто, - он слегка растягивал слова. смягчая свистящие, что делало его речь успокаивающе- приятной, - я слышал, что он позавчера умер.
- Умер или убили?
- Боже, какая разница - нет человека и все.
- Разница в том, что в одном случае я, как идиот, ношусь по городу, а в другом случае сижу, пью чай и смотрю как в телевизоре вымирает все мексиканское населе-ние от любви.
- Чем же я могу Вам помочь?
- Давайте уж присядем и я задам Вам несколько простых вопросов, чтобы лиш-ний раз Вам не тащиться к нам через весь город, только если можно в укромном мес-те.
- Хорошо, пройдемьте ко мне в комнату, - он посмотрел в окошко маленькой ку-хоньки и распорядился, - Ромео, мне в кабинет три обеда а сам за стойку, Жана сама справится. Людей мало. приходиться крутиться, - извиняющимся тоном он обратился ко мне.
- Хозяин, если это обед для нас, то не обессудь - у нас нет денег на такие шикар-ные обеды, как у вас. И пойми правильно - я ни на что не намекаю.
- Не обижай, старший лейтенант, я сам капитан запаса, военный правда, но какая разница. Я уволился, когда они там все с ума посходили со своим Карабахом, продал все и приехал сюда. Не обижай, ты мой гость - с этого обеда я не разорюсь, а хороше-го знакомого приобрету, вах. Меня зовут Рамзес Мркачатрян.
- Иван, а это студент-стажер Витя.
Не смотря на исключительно вкусные шашлыки, ничего особенного этот пото-мок египетских императоров не сообщил, разве то, что Ефремов несколько раз угро-жал кого-то вывести на чистую воду и лично попросить у начальства застрелить “пре-дателей из своих рядов”. Но все это можно было воспринять, как бред больного бе-лой горячкой или за фантазии пораженного шизофренией бытового алкаша - к делу такие показания не подошьешь. А может это были оговорки и голос расслабленного подсознания - Ника всегда утверждал, что оговорки человека всегда правдивее самой правдивой человеческой речи. Нужно искать дополнительные источники информа-ции. Эх, информация - информация, на тебе держится вся цивилизация. И я начал го-товить морально себя к бессмысленному обходу вблизи лежащих домов в поисках того кто “что-то слышал, видел”, предвкушая наперед массу сплетен, жалоб и неуем-ной фантазии.
И вот после сытного обеда, совмещенного с употреблением некоторого количе-ства спиртных напитков в служебное время (а когда оно бывает не служебное?), я, напрягая всю свою волю и вдруг нахлынувшую сонливость, решил перенести свое на тот самый склад, зная, что после Ники искать там можно было только счастье так как все что касалось дела он оттуда изъял
Как и подсказывала моя интуиция, на дровяном складе дров не оказалось. Не было там и замаскированных ракетных установок, складов неприкосновенного запаса спирта и бочек с черной или красной икрой (не путайте с кабачковой - она коричне-вая). А было там превеликое количество всяческого хлама, начиная от грустных ос-татков крана на гусеничном ходу и заканчивая громадными мотками ржавой колючей проволоки. Кругом в хаотическом беспорядке были разбросаны разнокалиберные бочки, емкости неопределенного назначения вместе с емкостями в виде бутылок, со-хранившими наклейки от всех видов спиртосодержащих жидкостей которые когда либо посещавшие наш город и отдегустированные его жаждущими жителями. Не по-нятно было одно - зачем здесь был нужен сторож и тем паче начальник охраны, впро-чем, как оказалось, начальник охраны и вся его охрана выступали в едином лице. Ко-нечно, если внимательно присмотреться, то можно заметить пустые бухты от высоко-вольтных кабелей и оторванные медные контакты от разбитых высоковольтных трансформаторов - я так думаю, что часть этого была обменена на содержимое этих уже никому не нужных пустых бутылок.
Я смотрел на то место, где нашли тело без души и мне стало грустно и не совсем потому, что заблудшая душа может еще вернуться и не найдет свое обиталище, а по-тому, что начал ощущать некоторую безысходность своего положения. И стало жаль мне талантливого и перспективного сыщика, который мог бы спасти мир от зла, ма-фии и гриппа, но погибшего в забвении, расследуя не первое столетие это гиблое де-ло. Сразу подумалось, что не плохо было бы вернуться в кафе “Ереван” и снять там с кого нибудь показания, отпечатки пальцев а заодно попить чайку, как это предлагал тезка египетского императора. Но, как затравленный зверь, я сорвал бумажную плом-бу из двери помещения, где бывший сторож делал свои засады на тех, кто не хотел обворовывать его кучи мусора. И мы з Виктором зашли туда.
И сие есть жилище человека? Голые, грязные стены, судя по большим пятнам, пережившие потоп, извержение вулкана, пожар и нечто похожее на пищевые катак-лизмы. Пустая кастрюля с остатками изысканного грибка плесени, грязная кружка, сломанная вилка и много пыли и мусора... И ни одной улики. А где же знаменитые обрывки бумажек с роковыми словами, где оторванные пуговицы с остатками ниток, указывающими на борьбу за правое дело, где капли крови и пустые гильзы от системы “Град”, который случайно не заметили оперативники - где все это?! Хорошо быть писателем детективов - нет улик, раз-з и придумал - всего-то делов.
Я посмотрел на единственное окошко этого хранилища невидимых тайн. Что интересно, стекла окна были тщательно протерты в особенности верхние, так проти-рают стекла когда в них часто смотрят и стараются заметить мелкие детали - человеку всегда кажется, что виновато стекло а не зрение. Посмотрел в эти стекла и я. Вроде бы ничего особенного: полуразрушенные заграждения склада, за ним небольшой кустар-ник, за кустарником уже крепкое заграждение, охраняющее шикарный двухэтажный особняк, наверное какого-то новоявленного нувориша. Ворота дома открылись и из них плавно выплыла большая черная машина марки BMW и быстро укатила в сторону центра города. Живут же люди, не то что мы лентяи. Они наверное вагоны по ночам разгружают или мозги парят, как вот такие машины покупать. Многие мои знакомые имели такие тачки, но то были простые себе бандиты, не привыкшие к труду и остав-шиеся не очень довольными знакомством со мной. Интересно, а чей это домик - не потенциальный ли мой очередной знакомый в нем живет, а может мы с ним уже и встречались... Наверное нужно зайти к нему и взять свидетельские показания.
Вид из окна меня больше не интересовал и я автоматически опустил глаза на по-доконник. На грязном подоконнике, который видел и лучшие времена, когда его даже красили, одно место даже было немного протерто и на этом осветленном пятне шари-ковой ручкой, четким почерком были написаны в колонку несколько дат и напротив дат время, в основном вечернее и ночное и одно почти и тоже. Может я и не обратил бы внимание на эти надписи. но последняя надпись, сели верить этим цифрам, была сделана в ночь кончины сторожа. Сердце почему-то йокнуло и учащено забилось - что-то в этом есть, не знаю что, но что-то нужное. Сделав вид, что меня очень интере-суют кучи мусора за окном, я внимательно начал рассматривать надписи. Это без со-мнения был почерк Ефремова, который запомнился мне по журналу ведения де-журств, изъятого в качестве вещественного доказательства и приобщенного к мате-риалам дела. Имея с детства скверную привычку запоминать чужие записи, что часто помогало мне сдавать различные экзамены, так как шпаргалок из-за исключительной своей лени я не писал, но пользовался ими умело, я быстро запомнил эти цифры. По-сле этого мне показалось, что я увидел легкую синею тень от птицы которая приносит счастье.
- Что ты там увидел? - заметив мою задержку у окна, спросил мой скучающий стажер-соглятай, в его голосе я услышал тревогу.
- Ничего особенного кроме образцовой бесхозяйственности и отсутствия добро-го волшебника, приносящего улики и сладкие пряники, - голосом бодрячка, отошед-шего от пьянки, сообщил я этому пытливому юноше, который может быть даже был старше меня, и тут же предложил, - давай-ка, Витек, слетаем мы к той хибаре и узна-ем,, а может кто-то и что-то нам скажет, о том, что он здесь случайно увидел.
- Врядли, Ваня. Нам там ничего не скажут, потому, что если там увидели что-то, то меры приняли незамедлительно - это дом генерал-лейтенанта Черного, - сказал мой стажер и при этом вытянулся в положение “смирно”.
“Вот ты пацан и попался, значит ФСБ, а я то думал кто и за что меня вложил или подставил, - подумал я и тут же мысленно задал себе вопрос (приятно задавать вопро-сы умному человеку). - А при чем здесь этот алкаш-стукач: если он на них работает и его грохнули при исполнении - то это их внутренние дела и уголовка здесь ни при чем; если же по их сведениям здесь замешан наш контингент, то почему столько та-инственности и не работает обычный официальный канал?...” Получалась какая-то ерунда и я не знал с кем буду разбираться завтра, а если повезет то и сегодня. И сде-лав вид, что в милиции работают одни только дебилы, я удивленно переспросил:
- Генерал-лейтенант Черный, это кто?
- ФСБ, - Витек раздул щеки, выпнул грудь - его распирала гордость и я грешным делом подумал, что это он начальник регионального отделения ФСБ, а не этот гене-рал.
- Шикарно живут генералы КГБ то есть ФСБ, сразу видно за свои живут и чест-но, - я сразу начал вспоминать таблицу умножения и те трудности детства с которыми она мне далась, когда нужно было играть в футбол и одновременно учить уроки, по-лучались очень большие цифры в оценке стоимости этого домика, особенно в отече-ственных деньгах - мне такой домик не светил, наверное заслуги не те...
Но всеже, мне очень хотелось зайти и посмотреть как живут генералы, лихо сменившие кожаные куртки на элегантные костюмы, а знаменитые полуторки на BMW последней модели, может опытный генерал даст пару бесполезных советов бес-толковому следователю УГРО.
Ворота усадьбы были на замке, как и границы которые охранял их хозяин от внутренних врагов. Я нажал кнопку звонка, из дома вышел молодой здоровый парень в ярком спортивном костюме, исписанном различными “адидасами”, “найками”, “ко-хами” и “пумами” - они наверное были его лучшие друзья. Лицо подошедшего, по всей видимости охранника, утверждало ошибочность истины, изучаемой мною еще в младших классах бывшей советской школы, что человек человеку - друг, товарищ и брат.
- Чей надо? - издала звук его горлянка, не переставая жевать что-то, наверное это был представитель неведомой современной науке породы “жвачные-двуногие”.
- Ни чей особенного, может только хозяина повидать, - переходя на его родной язык, вежливо. как учили в детском саду и школе, ответил я, одновременно протяги-вая ему для обозрения свое, видавшее и не такие рожи, удостоверение. Но наверное зря, насколько я понял, жвачные-двуногие не умеют читать - он даже не взглянул, гад.
- Ну, и че? - его жевательные движения начали возбуждать у меня чувство нена-висти ко всем жвачным, даже тем, молоко которых вскормило мое счастливое детст-во. - Евгений Натанович заняты и сегодня никого не принимают.
- Скажите ему, - бог свидетель я был предельно вежлив и корректен, - что я по поводу прорытия канавы через его усадьбу для нового нефтепровода.
- Че?
- Рыть начнем сегодня же вечером. Мне бы уточнить, как ему лучше будет, если мы пророем через левое или через правое крыло дома. но мы можем и по центру. Как пожелает хозяин - для нас главное люди и мы все делаем для их удобств и счастливо-го благосостояния.
Наверное после всех этих делов поеду заберу свою Нобелевскую премию за об-наружение нового вида приматов “двуногие-жвачные без мысли в голове”. Не знаю ничего на счет ареала их обитания, но по крайней мере один из них только что уда-лился, сохраняя на лице выражение крайнего непонимания моих совершеннейших мыслей, не знаю, как он разбирается с теорией относительности и строением ДНК, я бы и сам не прочь разобраться со всем этим да как то все времени нет. Мне бы с Лиз-кой разобраться...
- А причем здесь канава? - другой, такой же любознательный, мой прилежный ученик задал свой по-детски наивный вопрос.
- А черт его знает, нужна значит если люди копают.
“Какие люди, какую канаву? - это уже я задавал себе вопросы. - Запутали меня эти логики и интеллекты совсем...” Совсем плохо соображаю я после обеда. И когда это люди придумают закон запрещающий работать после обеда...
Генерал не был строен и подтянут, виски его не серебрила седина и глаза не из-лучали отеческой ласки. А жаль - я так хотел увидеть именно таким героя тайного фронта в извечной борьбе добра и зла. Генерал был небольшого тросточка, толст и угрюм, с огромными мешками под глазами и еще большим подбородком. Вспомнив, что я лицо официальное, к тому же имеющее звание целого старшего лейтенанта, я лихо представился, изложив свою унизительную просьбу о помиловании и предостав-лении мне, в качестве исполнения моей последней воли, некоторых фактов из жизни близлежащего склада и его бывшего сторожа. Что-то в моем бравом виде генералу не понравилось, он неудовлетворенно рявкнул, что ничего не знает и что я хам, так и сказал:
- Лейтенант, ты хамло, я сообщу министру, таких как ты нужно гнать с органов!
- Витя, ты что лейтенант? - обернувшись к сопровожатому-стажеру, недоумевал я.
- Я? А я, я причем здесь, - лепетал обескуражено Витек, потупив глаза в землю, - я то что?
- Не знаю, но я ведь старший лейтенант и не из органов, - ответил я и пошел прочь от этих приветливых людей, не ожидая приглашения на скромный экзотиче-ский ужин, состоящий из тюремной баланды. Уходя, я услышал звуки похожие на бормотание. Оказалось - их издавал “двуногий-жующий без мысли в голове” и эти звуки обещали мне “еще встретиться”, боже упаси - мне бессонница от перепуга или потеря аппетита ни к чему. Ссади за мной, еле передвигая ноги, плелся чем-то огор-ченный и уставший Виктор. Мне стало жаль его - наверное получит сегодня от своего любимого генерала за то, что не удержал меня от недостойного поведения и не дал прорыть канаву.
- Витя, можешь идти домой к девушкам, мне ты больше на сегодня не нужен.
- Что на сегодня все? - с надеждой в голосе спросил он.
- “Все” - это сложная философская категория и, насколько мне известно, даже всемирный потоп не был еще “всем”, - я помнил, что я являюсь наставником стажера, поэтому изо всех сил старался быть не хуже профессоров, когда-то обучавших его.
- С расследованием на сегодня все? - мне показалось, что он нервничает. Нельзя во время учебы нервничать, спокойствие и уверенность в себе - главный залог полу-чения как минимум “тройки”, если ничего не знаешь, в этом у меня была возможность убедиться и не раз.
- Витя, как учат в наших славных учебных заведениях, расследование заканчива-ется тогда. когда установлена истина и все, кому это нужно, сидят в тюрьме, - так по-степенно я начал открывать в себе зачатки великого педагога, что не мешало мне од-новременно быть и великим сыщиком.
Он остался. Я знаю - его остановило чувство страха, которое он про себя назы-вает чувством долга или как-то еще очень красиво и героически. Мы все и всегда че-го-то боимся. Я вот боюсь Лизку и Буцика, особенно когда он со страху дает мне та-кие вот придурочные дела. Найдите страх и вы найдете конкретного человека - так говорят прагматичные западные психологи, забывая о социальности. классовости и других не доступных им вещах.
Я решил вернуться на свалку, именуемую складом, и постараться найти там гнездо птицы счастья тень которой уже промелькнула на до мной - не только пре-ступников тянет назад до места преступления - следователей значительно больше. Я знал, что такие места не могут обойтись без детей и их игр, а ведь нет существ более наблюдательных чем дети. Кстати, чтобы у вас не сложилось впечатление о высоко-мерном возвеличивании моего ума и сообразительности, замечу, что следы пребыва-ния детей на свалке всякой всячины я заметил сразу по приходу на территорию, ранее охраняемую бдительным сторожем.
Как всегда я оказался прав, что очень бесит Лизку - она терпеть не может если она в чем-то не права, как и все нормальные женщины. Было время, когда пора делать уроки, поэтому дети начали собираться возле штабелей бетонных блоков. Мы напра-вились к ним.
- Привет ребята, - этой избитой фразой я начал переговоры за установление мер доверия между поколениями.
Молодые люди слегка насторожено смотрели на двух трезвых дядей, более или менее прилично одетых, что само собой уже вызывало подозрения среди обстановки запустения и заброшенности.
- Есть великодушная просьба от органов правосудия, - решил я идти напрямик, - помочь обезвредить банду гангстеров - выручку и оружие пополам.
- А задаток получить можно? - поинтересовался стриженный по “ежик” крепыш лет так четырнадцати-пятьнадцати.
- Какие проблемы. Начинаем дела и сразу получаем задаток, премиальные и да-же усиленный паек в виде десяти пачек мороженного с пивом.
- Ги-хи-ха, - прыснула смешком девочка в потертых джинсиках - ей было смеш-но, что я предложил мороженное, но лед недоверия тронулся.
Мы начали говорить о карате и Витя по моей просьбе немного посычал и пома-хал руками и ногами, показав сим юным вундеркиндам, что окромя средней общеоб-разовательной школы существует еще и школа Змеи. Потом мы говорили о Шварцне-гере, Ли Хейне и Сталоне. Мой собеседник, попросивший в начале задаток, показал мне что он лучше знает какой у кого бицепс, широчайшая и все такое остальное. Я дал ему пощупать свою, как мне раньше казалось, не хилую двуглавую. На него она не произвела, ожидаемого мною, впечатления, а вот девочка в потертых джинсиках вос-торженно вскрикнула:”Ого!”, - женщины всегда разбирались лучше в мужских досто-инствах. Я, абсолютно не задумываясь о последствиях, предложил им в каком либо подвале оборудовать спортзал, где под моим мудрым (не иначе) руководством можно было осваивать высшее совершенство “кача и мордобоя”. Моя фантазия начала бур-лить и генерировать новые идеи о расширении сего мероприятия до международных масштабов. И я, не долго думая, предложил им сразу заняться этим благородным де-лом, изыскивая нужные материалы прямо здесь, на складе. Как бы случайно, по ходу беседы, я предложил товарищу Хлысту идти домой так как меня посетил очередной маразм и я ударился в детство. Он с явным облегчением согласился, смотря на меня как на человека. которому уже не грозит излечение от шизофрении.
Стоило студенту или профессору, кто он был я так и не понял толком - да и больно нужно, отойти на очень приличное расстояние, как я в страхе спросил у своих новых друзей:
- Ребята, а нас отсюда какой нибудь сторож не прогонит?
- Да что Вы, - запищала влюбленная в меня с первого взгляда девочка в потер-тых джинсиках, которую звали Лариска, - здесь никого нет, а Казимир позавчера гра-банулся и коньки отбросил.
- Как?
- Да Вы что, не знаете - Вы же с милиции, - Борька, так звали крепыша, посмот-рел на меня как на старого, несмышленого склеротика, наверное в их глазах я таким и был, - ваши же здесь все перетрясли, шуму было...
Как приятно осознавать, что ты просто гений. Щенячье чувство восторга от сво-его прозорливого ума, от совершенства логического мышления на миг овладело мной, когда я услышал дивную историю, подтверждавшую версию Ники. Все было гораздо проще деревянного утюга с интеллектуальным микропроцессором. Оказывается, что после очередного запоя сторож опять начал гонять разных врагов и в своем поистине благородном порыве упал, пробив свой крепкий череп от не менее крепкий угол свар-ных ступенек, ведущих в лежбище. Всегда нужно помнить: для того чтобы успешно бороться с врагами нужно вести здоровый образ жизни ибо силы любого врага удеся-теряет употребленный вами алкоголь.
- А почему вы ничего не сказали милиционерам? - мой резонный вопрос бывше-го тимуровца и пионера оказался в этой среде неуместным - эти дети никогда не были ни пионерами, ни тимуровцами.
- А нас никто и не спрашивал.
- Да мы когда увидели, что он не дышит испугались и убежали.
- Мы приходили, но мент, сержант, нас прогнал.
Мне стало ясно все или почти все. Ребята действительно заслужили свое моро-женное, но уже вечерело и мы начали исследовать территорию этого заповедника раз-рухи в поисках чего нибудь еще не украденного, что можно было приспособить для строительства спортзалов, бассейнов и крытых кортов - всего того, что я обрисовал в скромных своих планах.
Поздно, идя домой с этой небольшой свалки истории, я начал осознавать, что не могу отогнать мысль о тех маленьких циферках на окне - стоило на мгновение за-крыть глаза, как в сознании возникал их четкий образ на слегка протертом грязном подоконнике. Что-то не давало покоя, вызывало еле уловимую дрожь, которую всегда чувствует гонщик, улавливая запах добычи и только тянущее снизу вверх ощущение дикого голода, напомнило мне, что я человек и это звучит гордо только на сытый же-лудок. Вот и есть причина из серии уважительных, чтобы зайти к Лизке и похвалить ее за кулинарное мастерство.
Лизка или в рабочей обстановке - Елизавета Сергеевна, представляла собой ... женщину. Вот именно - женщину: нежную и добрую, гневную и злую, умеющую сме-яться и плакать, умеющую делать всего понемногу руками, глазами и своей превос-ходной попкой. Она когда-то была замужем, а теперь вот периодически выясняла со мной отношения и говорила, что таких быстрых и наглых, как я, в любой подворотне штабеля лежат. Ну это она заливает - я проверял, таких как я нет - я один такой, что время от времени я пытался ей доказывать. И мне кажется, что она уже начала согла-шаться с некоторыми моими доводами. А пока наши отношения можно было назвать дружески-сексуальными, переходящими то в нежно-любовные то в ненавистно-неприятельские. Лизка работала в нашем управлении в хранилище секретных мате-риалов, попроще в секретке, и знала практически все наши профессиональные, и не только, тайны да и просто различные сплетни.
- Что, суперменчик, говорят тебя озадачили и на некоторое время лишили воз-можности упиваться своей исключительностью? - раздался ее мелодичный голос из кухни.
Я поднялся с дивана, где мирно восседал, смотря как какой-то думский депутат думу думает, беззвучно шевеля губами, потому что всегда я выключал звук телевизо-ра, раздражающий своей назойливой неправдой, и тихонько подкрался к Лизке сзади. У нее была удивительная шея с маленькими завитками рыжеватых волос от которых исходило благоухание, сводящее меня с ума. Я обнял ее за плечи и начал губами изу-чать строение кожи этого неземного создания.
- Вань, Ванечка, перестань, ты мне мешаешь, - ворковала она, переворачивая блинчики, жарившиеся на сковородке.
- Лизка-киска, я заскучал по своей маленькой девочке и даже забросил весь пре-ступный мир ради тебя.
- Вань, а что там действительно что-то важное, говорят, что тебе даже подкину-ли гэбэшника-контролера? - Ее прекрасные глаза смотрели на меня так нежно и уча-стливо, что я подумал о том, что вся моя любимая работа должна провалиться пропа-дом и исчезнуть в этих темно-серых глазных яблоках, разумеется вместе со мной. Но работа не отпускала.
- Да вроде бы все расхлебал, но что-то тянет назад не знаю что. Кажется, что здесь все дело не в смерти несчастного, а в его жизни. Впрочем любая смерть - это лишь логическое продолжение жизни...
- Ну хорошо, что все так. Иди и пока не мешай мне, потом все расскажешь. Я принесла свежие газеты с твоими любимыми спортивными новостями и там твоя лю-бимая милицейская рация - займись своими делами. А я скоро закончу и накормлю своего суперменчика.
Лизка права - я люблю читать спортивные колонки газет и слушать переговоры не только своих коллег на милицейской волне, но и другие служебные каналы, к при-меру, того же ФСБ . Эту превосходную итальянскую рацию я когда-то изъял у одних “крутых”, использовавших ее в своих преступных целях, и теперь уже я мог быть в курсе всех событий в городе.
Я разложил стопки газет, включил рацию и настроил ее приемник на нашу вол-ну. Эфир был наполнен обычными для этого времени переговорами, а в газетах писа-ли привычные “новости”, которые меня сейчас не интересовали. Не знаю почему, но я даже не смотрел на спортивные страницы и какая-то неведомая сила заставляла меня искать только криминальную хронику, которую я никогда не читаю- она мне надоела на работе. И опять же хочу отметить, что меня упорно тянуло читать криминальные хроники как раз за те числа, которые я “срисовал” в свою память с подоконника Еф-ремова. Хорошо, что мой Лизунчик такой аккуратный и не выбрасывает весь этот не нужный хлам, наверное надеясь на пионеров, собирающих макулатуру, забыв о том, что пионеров давно уже нет а значит и нет макулатуры.
Чем больше я углублялся в смысл прочитанного, тем больше меня охватывало жуткое волнение, лихорадочная дрожь начала охватывать мое тело. Зафиксированные на окне числа и время удивительно совпадали с временами и числами нашумевших и не раскрытых ограблений инкассаторских машин, возивших валютную выручку из обменных пунктов, супермаркетов. Схема работы была проста и надежна: ворованная машина, парочка ребят в масках, немного стрельбы, потом машину находили за чер-той города без каких либо улик. Работали хорошо информированные и обученные профессионалы. Самое противное, что вся наша агентурная сеть не могла ничего кон-кретного сообщить. Лишь однажды какой-то браконьер увидел, как какие-то ребята в масках быстро пересели из преследуемой угнанной машины в большую черную “ино-марку” и скрылись. Перекрытие всех дорог ничего не давало - машина и грабители растворялись в пространстве большого города. Эти дела висели на Филиппове и он говорил, что показывали этому любителю убить кого нибудь без лицензии кучу сним-ков иностранных машин и вроде бы он указал на BMW...
- ... Седьмой! Седьмой! Всеобщая тревога. Ограбление инкассаторской машины, убийство, грабители в черных масках, вооружены. машина..., - как обухом по голове ударило сообщение из динамика радиостанции дежурного по управлению города.
Я никогда не подозревал, что ниже спины у меня спрятана мощная пружина или пиротехнический патрон, которые со скоростью близкой к скорости звука выбросили меня из удобного дивана, прервал сладостные грезы о блинчиках, Лизке и цвете ее волос в том месте где их обычно не красят.
- Лиз, быстро звонить Стасу, Филу, Нике и всем нашим кого найдешь. Я в Ок-тябрьский район, дом Черного..., - последние слова я договаривал уже на лестничной клетке.
- Поешь хоть чуть-чуть, - рассеяно сказали ее губы...
Я выбежал на улицу, мне нужен был транспорт ведь то место куда я стремился было несколько километров от дома Лизки.
Во, щенки, во гады: значит меняют машину, а потом гэбэшное удостоверение и никакой заслон не страшен. Я сразу вспомнил два рапорта гаишников, отмечавших проезд черной BMW с гэбэшниками из района оцепления. И Фила тогда это заинтере-совало, но официальный запрос ничего кроме ничего не значащей белиберды о “вы-полнении служебных обязанностей” не прояснил. А старый Ефремов, по своей про-фессиональной привычке - наблюдать и докладывать, сразу все усек, о чем говорили его пьяные бредни, подтверждая старую истину: что у трезвого на уме то у пьяного на языке. Вот только кому докладывать он не знал и лишь его нелепая кончина нашла меня с его записями на подоконнике.
Во дворе Лизкиного дома стояло много машин, но взломать и угнать одну из них у меня рука не поднималась - чужое как ни как. Я побежал на дорогу в надежде тор-мознуть частника или таксиста и помахать перед ним своим удостоверением. Мой путь лежал через новостройки. На строительной площадке стоял могучий КРАЗ с ра-ботающим двигателем, что он делал здесь поздним вечером, меня в этот раз не инте-ресовало. Я взлетел в кабину, включил первую передачу и врубил полный газ, сзади в зеркало увидел бегущего мужика, размахивающего чем-то тяжелым, он что-то мне хотел сказать, но что я так и не расслышал.
КРАЗ ревел и ехал со скоростью, которую не мог развить ни один реактивный самолет. Не знаю почему, но мне все уступали дорогу даже когда горел красный свет на перекрестках и я сразу, по ходу, придумал новое правило дорожного движения: “Дорога по которой едет КРАЗ - всегда главная”. Может это правило не всегда кор-ректное, потому, что еще может ехать и танк, но эту проблему я решил оставить га-ишникам - нужно и им что нибудь полезное придумать.
Мысли в моей голове путались, но я неимоверными усилиями старался постро-ить их в стройные ряды. Я уже вычислил с большой степенью вероятности их путь возвращения к дому Черного, но мне было не понятно зачем они приклеили ко мне Витька и зачем они убили сегодня человека. А также я ясно осознавал, что они опять отмажутся, ведь не пришьешь к делу пьяные бредни мертвого их бывшего сотрудника и мои фантазии по поводу странных совпадений надписей на подоконнике с числами ограблений инкассаторов. Но я чувствовал, что если за это дело взяться серьезно, то скандалец может получиться знатный.
Я приближался к месту встречи, которое можно было изменить, но я был уверен, что на этот раз встреча состоится, но вот какая и с кем...
И вот я увидел огни четырех фар BMW, последняя разумная мысль, зафиксиро-ванная мною была: “Вот и все - как в плохом американском дюдике...”
Эти ребята ехали по главной, но они наверное не знали о моем новом правиле, а зря - грохот был страшный, даже могучий КРАЗ вздрогнул и пошатнулся, но устоял - это же не импортная блестящая игрушка, а наш родной автомобиль.
Их было четверо. Двое, сидевшие спереди, уткнулись лбами в остатки лобового стекла - опять ремни безопасности не надели, пижоны. А двое вылазили через задние двери, в руках одного из них был пистолет.
- Елы-палы, Витек! - радость моя была безграничной, второй также был мне зна-ком - это был “жующий-двуногий без мысли в голове”, в этот момент времени он не жевал, но его взгляд явно намекал на то. что жевать он будет меня.
- Стой, Бык, я сам, - сказал мой бывший стажер, бросив тому, кого он назвал Быком, пистолет.
Витек медленно начал приближаться ко мне, шатаясь как пьяный, а может как кобра. Он начал странно двигать руками, ногами и туловищем. Как я догадался, это было что-то самое исключительное из школы Змеи, жаль, что я так и не понял что, ведь кроме средней и высшей милицейской школы я ничего не заканчивал. да и в этих школах не всегда был прилежным учеником. Вошедший в образ злобной рептилии, Витек подпрыгнул, махнул ногами. руками и головой и зачем-то хряпнулся своим благородным лицом, искаженным злобой, прямо мне о коленку. Точно школа Змеи, потому, что опухоль с моего колена с неделю не сходила - ядовит наверное. Бык, взревел и, забыв, что он имеет пистолет, набросился на меня. Исключительно в целях самозащиты я быстро выставил свой кулак. Бык хрюкнул и упал, не подавая призна-ков жизни.
- Вот те раз, быка завалил, значит все что говорили обо мне это правда, - тихо сказал я своему уважаемому собеседнику, себе значит.
Я направился к разбитой машине. Те двое так и сидели в позе мыслителей, но было видно, что они еще живы. Сзади на сидении лежала инкассаторская сумка с ко-торой вывалились какие-то зеленые бумажки, может то были деньги...
Вдруг я увидел огни приближающейся машины без милицейской мигалки. На всякий случай я поднял пистолет стажера и спрятался за могучим телом КРАЗа. Ма-шина оказалась не машиной, а видавшим виды желтым “Запорожцем” из которого выпорхнула моя ласточка Лиза.
- Лизун, ты откуда? Ты что угнала этот “Мерседес”?
- Ваня, я позвонила, нашла Фила, он сказал, что найдет Стаса в какой-то ночной библиотеке. А я вот решила сама... Ваня на тебе что это - кровь, ты жив?... - На меня выливалась целая лавина информации...
- ... Машина папина, она стояла в гараже и вот я решилась... Нет, что ты - прав у меня нет. но он когда-то учил меня ездить... - Она смеялась и радовалась и до меня дошло, наконец, что она действительно была рада, что в который раз, я случайно ока-зался цел.
Появились мигалки, послышался вой сирен, разбудивший тех двоих на переднем сидении и первое что они увидели это черное отверстие дульного среза пистолета, а первое самое ласковое, что они услышали были мои слова: “Сидеть, убью...”
Подъехал Ника, Фил, оперативники и патрульные с автоматами. Началась обыч-ная и привычная суета, именуемая “нашей службой и опасной и трудной”. Сонному Стасу достался генерал Черный, который начал угрожать нам всяческими земными карами кроме анигиляции, которой мы действительно боялись, потому что не знали что это такое - а все остальное мы уже видели и пробовали. Фил, как голодный паук, вцепился в оклимавшего Витька и тех двоих с переднего сиденья, не давая им опом-ниться. Бык в действительности оказался слабеньким бычком и скончался от кровоиз-лияния в мозг, а жаль - пропала моя Нобелевская премия, поди теперь и докажи, что я обнаружил новый вид приматов.
К утру все практически стало ясно. КГБэшный генерал организовал разветвлен-ную сеть рэкета и заодно промышлял невинным грабежом. Но так уж получилось. что его орлиное гнездо попало в поле зрения внешне безобидного бывшего тайного со-трудника “конторы” Ефремова, спокойно доживающего свой век на громадной свапке - человек украшал место или наоборот. Тот начал следить. И пьяные речи Ефремова не прошли мимо бдительных граждан, которые искали себе работу, так как “внутрен-ние враги” заняли государственные и другие важные посты, а новые диссиденты еще не взросли. Когда же, не выдержав распирающей его догадки и очередной дозы алко-голя, Ефремов случайно пробил себе череп эти ребята решили в частном порядке, ис-пользуя официальную “крышу”, служебное положение значит, лично участвовать в расследовании, чтобы в случай чего быть на чеку (ЧеКа ведь). Но когда они поняли с каким олухом, типа меня, имеют дело, быстро успокоились, не уточнив предвари-тельно изменения в правилах дорожного движения, которые я придумал...
Под утро Лизка привезла меня к себе. Оказалось, все то время пока шла наша обычная ночная работа, она ждала меня возле дежурного у входа в управление, не да-вая ему уснуть - и правильно - нечего нарушать инструкции. Уже подходя к квартире Лизы я вдруг вспомнил, что последний раз обедал у наследного принца Рамзеса и с тех пор то и делал. что бессмысленно тратил килокалории, совершенно не заботась о их пополнении.
Холодные блинчики исчезли мгновенно вместе с большим куском колбасы, ко-торый лежал в холодильнике и тяжелый сон, как кувалда свалил меня на диван.
Проснулся я перед обедом. Лизы не было. Я лежал и во мне боролось два проти-воречивых желания: первое - встать и поехать на службу, второе - еще полежать в те-плой постели, так нежно благоухающей Лизкиными духами и тем неповторимым ароматом любимого женского тела. Второе желание успешно побеждало первое, мо-тивируя свое несознательное поведение тем, что если надо - найдут.
Дверь квартиры открылась и появилась Лиза.
- Лизун, ты что? - бессмысленный вопрос из серии тех которые только я и могу задавать.
- А меня отпустили с работы. Они знают, что я участвовала в операции. - Она ве-село щелкнула языком и сразу начала выдавать мне все управленческие сплетни, - там такое твориться: Буцик из госпиталя постоянно звонит; ФСБешники на задних лапках бегают; Фил сказал, что отмоет тебя с тем здоровым; а стажеру ты нос сломал; Стас пообещал тебе что-то оторвать за то, что ты ему свинью в виде генерала подсунул...
Я смотрел на нее уже не понимая смысла слов и все быстрее помогал снимать ей одежду.
- Вань, ну Вань, что ты делаешь? - хотя она и спрашивала, но не сопротивлялась.
- Лиза. я хочу тебя спросить что-то очень важное, можно?
- Да. милый, да...
- Какого цвета у тебя там волосы?
- Гад, - удар ее кулачка был настолько силен, что повалил меня вместе с ней на диван.