Сборник Лесбийской Прозы
Автор:
Оля Билевич
Всё началось с того, что меня убили. Лёжа на ковре с простреленной головой, я флегматично наблюдала за двумя парнями, которые это со мной сотворили – они даже свет не включили(да и если бы они захотели это сделать врядли у них бы вышло.. Они расхаживали по моей съёмной двухкомнатной квартире довольно долго,сновали туда сюда, натыкаясь друг на друга,прежде чем до меня дошло... эврика, они что то ищут... и что у меня можно найти, что-то я плохо соображаю простреленной головой. За две минуты до того, как они постучали в дверь, выбило электрические пробки, я как раз шарила по дну ящика на кухне, надеясь найти свечку, зажигалка была зажата у меня в ладони, но я почему-то искала вслепую на ощупь, отвёртка, плаер, разбросанные болты, гайки, гвозди, свечи тоже должны быть где-то здесь. Стук в дверь, по узкой кухне тащусь в коридор, не хочется быстро, можно больно стукнуться об угол стола пусть лучше тот кто стучался подождёт. Моя осторожность мне не помогла, я ухмыляюсь – удар об стол приходится точно в бок, как всегда, когда выбивает пробки, клянусь, сегодня же срублю этот угол топором, сколько же можно на одни и те же грабли да одним и тем же боком.И с пробками надо что-то делать, ну электрика пригласить, что ли, или позвонить в электрическую компанию, пусть они сами парятся.
- Кто там? – вас ещё на мою голову не хватало, – своим прокуренным, почти мужским голосом спрашиваю я, вторую часть предложения я, конечно, не проговариваю, зачем мне, чтобы думали обо мне, что я грубиянка, или была грубиянкой – вообще-то нужно учиться говорить о себе в прошедшем времени. К слову сказать, я вообще плохо обучаема, и легко может статься что мне долго придёться привыкать к своему нынешнему состоянию..
За дверью что-то промямлили в ответ на мой вопрос, какая, в сущности, разница, кто там, это я так, для проформы спрашиваю, а не потому, что мне интересно..по вечерам после длинной,рабочей будни меня мало что интересует..
Открываю замок в кромешной темноте, да и на лестнице ожидалось то же самое, но, вопреки ожиданиям,в моё в лицо ударяет свет фонарика. Я закрываю его ладонью. Тех, кто за фонарями, я не вижу, очень уж силён свет бьющий мне в глаза. Потом происходит уж совсем неожиданная вещь: я вижу вспышку, которая ярче, чем фонарик, и слышу хлопок, так-так, как-то странно меняется картинка, я продолжаю видеть свет фонарика, несмотря на выставленную перед лицом ладонь. Вот чёрт, мне, по-моему, отстрелили два пальца, становится больно. Вдруг и неожиданно боль пронзила почему-то не ладонь с отсутствующими пальцами, а мой лоб, так, как буд-то бы у меня открылся третий глаз, я вспомнила момент, когда занималась йогой ,и медитируя, мечтала, что у меня откроется третий глаз, но тогда он не открылся, а открылся сейчас, кажется. Я улыбнулась перед тем, как упасть на ковёр.
И вот сейчас я лежу с дурацкой улыбкой на морде и всеми тремя глазами наблюдаю за движениями двух мальчиков в рефлёных ботинках и нервными, снующими то туда, то сюда лучиками фонариков, странная мысль приходит мне на ум – сыграть в такую игру: когда в следующий раз лучь фонарика пробежит по моему лицу, я вцеплюсь в него зубами и не отпущу мальчиков с места преступления. А потом скорая подтянется, милиция, может, даже приедут пожарники, хотя вот их присутствие совсем уж не обязательно.
Но так уж я устроена, да, впрочем, наверное, не только я, хочется хоть своим уходом наделать как можно больше шума, если уж при жизни не получилось.
Итак, набегавшись вдоволь по моей почти пустой квартире, мальчики застыли надо мной, направив в моё трёхглазое лицо фонарики и тем даря мне иллюзию, что моя игра удалась.
- Вась, а Вась, это какой номер квартиры был, 10?
- Девять, дебил, девять, - думаю я, - несерьёзный же у них заказчик, коли подсылает киллеров, которые считать не умеют.
- На квартире не написано, - гнусавит второй, - но мы же вроде посчитали, - в голосе неуверенность.
- Да, мальчики, дело дрянь, вам валить бы надо отсюда, – думаю я, и, откликаясь на мою толковую мысль, говорит первый:
- Вась, валить бы надо отсюда, не похоже, чтобы та хата была, ни денег, ни героина, ни ***.
- Конечно, ни ***, деньги, героин – откуда у больного здоровье, да и у пенсионеров из 10 квартиры тоже, наверное, ни хуя нет, хотя поручиться не смогу, чужая душа, как говорится, потёмки, а вдруг и вправду приятная пара пенсионеров, с которыми я так чинно расшаркиваюсь каждый раз на лестнице, наркодиллеры или, как их там, наркопушеры.
Ужас, как страшно жить – моя ухмылка становится ещё шире, и это, кажется, их пугает.
- Вась, она, по-моему, жива – глянь, как рожа покорчена.
- Ты чё, совсем одурел, дырку в черепе не видишь, только на зубы смотришь?
- Вась, пойдём отсюда, - умоляюще звучит первый, словно приглашая Васю на прогулку,он берёт его под локоть и ведёт к двери.
- Мальчики, оставайтесь, чайку бы попили, вот только пробки вкрутим, а то пришли – и сразу уходите, плохо так, не по-человечески, ну не хотите – как хотите, - дверь за ними закрывается, - а то заходите, мальчики, ещё.
Мой кот лижет мне руку, ту, где нет двух пальцев, он урчит, ему нравится мой вкус, как хорошо, я засыпаю до утра..
Я просыпаюсь утром от щебетания птиц, как странно, что я их раньше не слышала, уже три месяца живу в этой квартире, а птиц по утрам не слышала, это, наверное, от того, что всегда тороплюсь, заливаю в себя огромную чашку кофе, давлюсь и обжигаюсь, но всё равно пью, иначе мой мотор не заведётся, кофе – как бензин для движка, без него никуда, я работаю коперайтером в небольшой фирме, работа ничего так, и деньги есть, только проматывать их времени нет (нет не то слово... тратить... проматывать слишком громко сказанно о моём достатке), за день так набегаешься, налаешься с заказчиками и с коллегами по общему, так сказать родному, делу, что вечером уже ничего не хочется,и мало что интересно...
Но сегодня всё будет иначе, сегодня смогу поваляться вдоволь, отдохнуть, послушать птиц, бросить курить и побороть свою нездоровую привязанность к растворимому кофе, которое пью вёдрами, перестану грызть ногти, а вечером не пойду на встречу с психологом, даже не позвоню ему перед этим – пускай ждёт, мучается, думает, может, я там с собой покончила, или что-то в этом роде,нефига было мне говорить что у меня низкий потенциал к самоубийсву...как то обидно это прозвучало...
Кот проснулся, ходит вокруг меня кругами – есть хочет, лижет моё лицо, лоб, не могу я сегодня, милый, сам знаешь, где сухой корм лежит – на кухне, пойди и возьми, кот мой понимает и идёт на кухню, вообще-то он меня понимает лучше всех, мои душевные состояния, и все другие состояния тоже если бы он мог разговаривать не было бы у меня никакого психолога. На кухне шёрохи, хруст, кот есть, вот и славно, засыпаю снова, просыпаюсь ближе к полудню, телефон разрывается от звонков. Это на работе заметили, что не пришла, если поднять сейчас трубку, начнут грозить, что убьют, голову снесут и всякие обещания такого рода, уроды, никого не хочу, снова сплю, чего это я такая сонная сегодня, но ничего, один раз в жизни можно.
Включается автоответчик:
«Здравствуйте, вы позвонили мне, попробуйте на мобилу, если я не отвечаю на и там, тогда я, наверное, умерла, шутка, оставьте своё сообщение после бип, бип.»
Дальше мой начальник сдержанно-нервным голосом обещает мне увольнение, потом опять звонки, потом опять я слышу свой прокуренный голос в автоответчике, прислушиваюсь, стараясь понять, зачем я шучу, смешно ли это вообще, я ли это за этим голосом.
Такого рода вопросы мучают и изводят меня под голос моего начальника, который обещает мне на сей раз сначала убить, потом всё же уволить, мне не страшно, всё-таки и у угроз есть свой предел. Мне радостно, что мне совсем не страшно, ну ни сколечко, я смеюсь и засыпаю снова.
Меня будит её глубокий низкий голос с придыхом, я просыпаюсь сразу, с первых её ноток.
«Здравствуй, сладкий, я вернулась, звонила тебе на работу и на мобилу, где ты, любимая, не завела себе никого, пока я отлучалась? Я сразу убью её, тебя и себя, ладно, шучу, нет, не шучу, давай находись скорей. Ужасно скучала по тебе, ужасно.» Гудки. Странно, ещё вчера я её ждала, а сегодня настроение, наверное, просто не для любви, подумать только, сколько людей грозят мне жестокой расправой. Или это часто употребляемый оборот в повседневной жизни и я просто не замечала раньше. Что-то я стала трепетно относиться к своей жизни, а это что-то новенькое.
Она пришла часам к трём после полудня, открыла дверь своим ключём, пришла ко мне в кровать, разделась, залезла под одеяло, пожалуй, её не трогает, что я не реагирую так, как всегда, то есть понимает, что виляния хвостом сегодня не будет, она вздыхает, но не возражает. Ложится рядом, обнимает, прижимается, боже, как от неё пахнет, как от неё всегда пахнет. Я не купалась со вчерашнего утра и от меня пахнет далеко не так маняще, но ей это, похоже, не мешает.
Её рот на моих губах, язык, такой живой и тёплый, настойчивый такой, что же им всем от меня надо, даже умереть не дают, как человеку, просто стервятники, ей богу. И она с ними, и она туда же.
Я отвечаю на поцелуй, но мои глаза всё ещё закрыты, после того, как мы занимаемся любовью (а секс в мёртвом состоянии неплох) она шепчет мне в ухо:
- Знаешь, я думала переехать к тебе. Ты как?
Моё сердце, кажется, вот-вот забьётся, я молчу, почему ей не мешает дырка в моём лбу, или она так занята своими мыслями и зациклена на себе что даже этого не видит, я тянусь рукой и ощупываю свой фейс, сначала осторожно и терпеливо ищу дырку, потом удивлённо, потом в панике.. нет, нету дыры, только те, которые положены по штатному расписанию – две для глаз, две – дышать, и одна для того, чтобы её губы меня целовали. Всё, странно, все пальцы целы, чертовщина какая-то, пальцы отросли, лоб цел. Что-то не то со мной, как-то не очень я рада тому, что жива, я сажусь в постели, потом встаю и иду в гостинную, кошусь на ковёр, будто бы можно ещё меня там найти, красивую, с тремя глазами, с рукой без пальцев и обгрызанную котом, нет, бесполезно, лоб покрывается предательской испариной.
- Наташа, сколько времени? – мой вопрос направлен к ней.
- Четыре часа дня. Ты возвращаешься в постель, или как? – отвечает и спрашивает она.
- Наташа, я опоздала на работу, мне теперь каздец.
- Да ничего они тебе не сделают, – уверенно говорит она, - так что ты думаешь по поводу того, что я сказала тебе?
- Что ты хочешь переехать ко мне? Да ничего не думаю, у нас же уже был такой эпизод, и ничего не вышло, помнишь?
Она одевается, я тоже, она медленно, я лихорадочно быстро, у нас не вышло-то ничего тогда из-за того, что ритм разный.
- Хочешь кофе, я могу тебе приготовить? – спрашивает она в надежде, что мы ещё посидим, поболтаем, всё же неделю не виделись.
- Ага, - пристёгивая мобилку и рассовывая папки по отделениям коженного портфеля ,говорю я, - растворимый без сахара.
Наташа проходит мимо меня на кухню.
Я чмокаю её в щёку.
- Я позвоню вечером, - общещаю ей клятвенно.
Она кивает:
- Хочется верить.
- Да не грусти ты, меня саму чуть не убили вчера, - глядя в её рассеянное лицо говорю я, натягивая ботинки, - не грусти ты, ей богу, как съездила не спрашиваю, вечером расскажешь, или завтра.
- Или завтра, - эхом отзывается она, глухим таким эхом, нехорошим.
Мне пора сматываться, опять я причина плохого насторения. Вливаю в себя стакан кофе и кошусь на ковёр, лечь бы и не вставать, ах, мечты.
Вскакиваю и уношусь на работу, лизать начальнику жопу. Может, заказать себе киллеров – по-моему, у меня есть идея для рекламы, улыбаюсь.