Лето выдалось необычайно жарким. Родители, уставшие от своих детей, спешили отправить их во всевозможные пионерлагеря и дома отдыха.
Раннее утро, дети и чемоданы, вожатые и родители, сизая вонь от автобусов и мелькание синих огней милицейской машины, заставляли морщиться нос, а глаза закрываться, дабы не видеть этого столпотворения.
Ну почему нельзя нос и уши свернуть в трубочку, словно язык?
– Ну все... Дима, мне на работу пора. Я надеюсь на тебя, ты уже взрослый мальчик. Я обязательно приеду к тебе через неделю, привезу вкусненького, – мама потрепала меня по макушке, чмокнула в щеку и не оглядываясь пошла.
Я проводил ее взглядом – какая у меня все же красивая мама!
По-взрослому вздохнув, начал оглядываться в поисках тех, с кем придется жить целый месяц. Седьмой отряд, вон пацаны кучкуются, а вот и девчонки с папами прощаются... Интересно, почему мальчишек провожают мамы, а девчонок папы? Не успел я всерьез задуматься на эту тему, как меня чемоданом толкнул толстый парень забирающийся в автобус.
– Куда прешь-то? – прикрикнул я на него.
– Куда надо, туда и пру, – буркнул он в ответ. Все начали рассаживаться по автобусам.
Марево жары над дорогой, несмолкающий гул голосов ребят и девчонок моего отряда, лениво мелькающий лес за окном автобуса – ничего интересного в общем. Я достал свежий «Юный техник» и углубился в чтение.
В пионерлагере все было как обычно. Подъем, линейка, завтрак, кружок, обед, снова, уже другой кружок, ужин, линейка, отбой, зубная паста нагретая телом и палата девчонок, где надо выбрать себе жертву и намазюкать ее «Поморином». И так каждый день.
Единственное разнообразие вносили кинофильмы по вечерам и «Зарница».
Пару раз приезжала мама, привозила всякую ерунду, сетовала что я так и не загорел, но зато поправился, спрашивала чем я занимаюсь и вообще вела себя как любая мама в мире. В один из таких приездов она предупредила, что до конца смены оставаться я не буду, и заберет меня она раньше – еще запланирована поездка на море. Мне было совершенно без разницы.
Дни летели один за другим... Я занялся макраме и к своему удивлению обнаружил, что мне это нравится – навязав с десяток кашпо, я перешел к более сложному плетению и к моменту приезда мамы, готовился подарить ей очень красивый и сложный кулон.
Еженощные походы «помазать зубной пастой девчонок» периодически превращались в посиделки, рассказы детских страшилок и обсуждение всего-всего на свете. Влюбленных не было, но многие, тем или иным образом, показывали свое влечение уделив внимания объекту грез больше, чем того требовала ситуация. Нравилась и мне одна девчонка, но то ли из-за природной застенчивости, то ли из-за гордости, я боялся это показать.
Завтра за мной должна была приехать мама.
Ночью, много позже отбоя, мы с ребятами снова собрались «на дело». Оружие было приведено в боевое состояние – заботливо нагрета собственным телом зубная паста, одежда выглажена и подогнана – простыни завязаны узлом на плече. Мы пробрались в палату, тихими шагами разбрелись, и принялись за дело. Понятное дело, я пошел к той, мыслями о которой была занята моя голова последние пару недель. Открутив колпачок, я приложил тюбик к щеке проверяя температуру. Температура была что надо!
Обмотанная вокруг плеч простыня зашуршала, когда я наклонился над девочкой, и высунув от усердия язык, рукой сжал тюбик.
Бац! По моей руке ударило что-то, тюбик с пастой вылетел и свалился за кровать.
– А-а! Кто здесь?!
– Да не ори ты дура... разбудишь всех.
Операция, в который раз, сорвалась. Противником была устроена засада и разведчики попались. Теперь их ждет жестокая расправа.
Мы уселись кругом и посверкивая глазами стали ждать, кто начнет первым.
– Однажды, в черном-черном лесу, черный-черный дядька....
Засиделись почти до утра... Когда уже расходились спать, кто-то из ребят сказал, что завтра, сразу после завтрака, я уезжаю.
Все как обычно: подъем, линейка, завтрак. Чемодан уже собран и я бесцельно шатался вокруг корпуса в ожидании пока за мной приедут и заберут. Ребята потянулись по кружкам, девчонки гуляли по аллейкам, собирая эти никчемные веники - цветочки. И хочется же им.
Вдруг, в группе девчонок, прогуливающихся недалеко, я заметил ту, которую вчера собирался мазать. Сердце застучало как молот.
«Подойти попрощаться или не подойти? Подойти или не подойти....»
Я мялся с ноги на ногу и не мог ничего решить.
Над головой что-то захрипело, я вздрогнул и женский голос из репродуктора произнес:
– Черенцов Дима, седьмой отряд, подойди к главным воротам.
Шумно выдохнув я подумал, что вот все само собой и решилось. Времени больше нет – надо идти. Ручка чемодана выскальзывала из потной ладони.
– Димка, стой! – одна из девчонок, подружка моей ненаглядной, шла быстрым шагом ко мне. «Нет, только не это!» – подумал я и ускорил шаг.
– Дима! Дурак! Стой!
С быстрого шага я перешел на бег. Я не знал, чего от меня хотела эта настырная девчонка и желания это узнать отсутствовало напрочь. Звук шагов позади вдруг прекратился.
– Дима! Она же любит тебя! – услышал я.
Чуть не подвернув ногу, я встал как вкопанный. Из ослабевших вдруг рук выпал чемодан. Я покраснел до корней волос, медленно обернулся, глаза заливал пот. На деревянных ногах, ни о чем не думая, все быстрей и быстрей я побежал к Ней. Мыслей в голове не было никаких.
Грудь сдавило обручем, в горле поселился ком и ничего сказать я был не в силах.
Я взял Ее за руку, посмотрел Ей в глаза, а потом неловко наклонившись, я Ее поцеловал...
В щечку.
Схватив чемодан я бежал к воротам и в голове была только одна мысль: «Что же делать? Что же...»
Мама ничего не заметила. Я ехал в автобусе прижавшись лбом к стеклу и строил сумасшедшие планы о том как я один, самостоятельно приеду к Ней, о том как мы будем жить, о нашей Любви...
На следующий день я улетел в Анапу. И больше никогда ее не видел. И даже не помню как ее зовут.