Голяковские дыры

 
 
 Полковнику секретных служб N….. посвящается.
 1.
Лейтенант Службы Безопасности родной державы Загниборода Петро Гнатович пребывал в воодушевляющем подъеме патриотических чувств, чего, если быть справедливым и правдивым, с ним раньше не случалось. Много чего тайно и явно волновало молодого офицера службы безопасности. Скажем так, еще до его службы в безопасности: девушки волновали - это естественно; учеба волновала, чаще всего перед экзаменами, тогда девушки отходили на второй и даже какой-то совсем дальний план - не очень любил учиться Петро Загниборода, но понимал, что надо это для карьеры и так для жизни; азарт спортивной борьбы волновал, особенно во время соревнований, потому, что хорошим спортсменом и хорошим борцом-дзюдоистом был лейтенант Загниборода. А вот чтобы чувства патриотические... Нет, конечно, их готовили быть патриотами: и тестировали их; и следили за ними и сами они учились следить друг за другом, а затем и за теми на кого укажут, в смысле преданности Родине следить; и как молитву первостатейную заучивали они славные события, знаменательные даты и врагов родной Батькивщины, не говоря уже о словах гимна и словах знаменитых героев прошлого, даже не задумываясь над смыслом сказанного, не то что о правдивости переданных слов с эпох тех дальних и славных, чем давнее тем славнее...
Вот именно о эпохах дальних и славных говорил ему его начальник полковник Перебийнис. Он рассказывал ему о козаках, особенно много говорил о козачем атамане Перебийносе, нащадком которого он уверенно являлся и в этом не мог усомнится, ни один из его подчиненных, ведь все подчиненные полковника также были нащадками, потомками значит, знаменитых полковников прошлого, и если и не полковников то все равно предки у них должны быть знаменитыми козаками или разбойниками. А все потому, что полковник нынешний сам подбирал себе подчиненных по признаку фамилии и родословной козацкой, которую очень легко было сочинить (проверить то не возможно) к любой подобающей фамилии. И был у них в отделе свой Сывокобыленко, Выхылычаша, Побийпеч, Убыйбык и многие другие славные козацкие фамилии, говорят, что был и лейтенант Мазепа, но его с такой фамилией быстро перевели в вышестоящие органы, куда никто не знает, потому, что знать в службе безопасности должны были лишь то, что должны знать. И узнал лейтенант Загниборода, что его очень далекий предок смело воевал с завойовниками родной державы, что он был правой, да и левой также, рукой атамана Байды, атамана Сирка и даже выполнял секретные поручения самого батьки Хмеля, а затем и батьки Махно. Славный был род, ну ничего не скажешь! И теперь вот предстояло самому молодому представителю рода Загнибород принять эстафету поколений, как бы это не героически и пафосно звучало.
Первый вопрос, который задал молодому офицеру для уяснения задания, как высочайшей миссии, полковник Перебийнис, состоял в следующей мысли:
- А как ты, козаче, оцениваешь состояние врагов независимости нашего государства на мировой арене?
- Самый главный враг независимости государственного строя находится на холодном севере, где раньше было много тюрем и лагерей для наших патриотов, - блистал выучкой своей не очень блестящей, но достаточной для текущего момента, эрудиции лейтенант Загниборода, - да и сосед с юга, да и с востока, и даже из запада, также не прочь лишить наш народ его достояния в виде свободы, демократии и благосостояния.
- Прав ты лейтенант да не совсем, - полковник озадаченно, а может и строго почесал свой могучий затылок, - врагов так много, что их значительно больше, чем мы можем предположить - мы действительно окружены врагами. Но самый страшный враг это враг унутренний (это не опечатка - он так именно и сказал “унутренний”, особенно выделяя первую букву “У”, как бы подчеркивая злобное нутро врагов)...
- Коррумпированные чиновники, - поспешил рвением своим услужить начальнику и службе в целом молодой сотрудник государственной безопасности. Одновременно всем видом показывая, что он вчера смотрел телевизор с выступлением родного Президента страны, который что-то говорил о коррупции, но что лейтенант как-то не запомнил, потому что выяснял до какой степени любит Катюша государство свое, а значит и защитников безопасности этого государства в лице лейтенанта Загнибороды.
- Не спеши поперед батьки в пекло, - грозно рявкнул полковник и также вспомнив, что должен был смотреть лик и слушать речь Президента, но немного вздремнул и как раз на слове “коррупция” скучное это слово, дремоту нагоняет, вот смягчил свой праведный гнев на милость победителя и наставника глупой молодежи полковник, - оно то, конечно, верно, что коррупция. Но есть силы вражеские и пострашнее. Коррупция - это враги родные, наши. Они деньги берут у своих и на себя же тратят, то есть, все это происходит внутри государства и на его благо, хотя это явление и пагубно, но, скорее всего, пагубно морально, а не вражески, потому что не все коррупционеры тратят свои взятки на благое дело возрождения Батькивщины и своего благосостояния, как части народного. Некоторые прячут наворованное в заграничных банках вместо своих. Но с ними мы ведем и будем вести борьбу не на смерть, а на жизнь - нам с ними жить, - полковник непроизвольно вздохнул, - Нет, козаче, ты еще плохо усвоил историю и современность, которые всегда переплетаются. Враги внутренние - это как затаившиеся во внутрях болезни. Они подло ждут своего часа и готовят этот час, чтобы нанести максимально смертельный урон государству и народу. Это пятая колонна, а может даже шестая, седьмая и так далее...
Полковник зажмурился и задумался, почесывая свой массивный нос, который не был перебит, хотя фамилия к этому обязывала. Почему-то, представились полковнику колонны врагов, облаченных в тяжелые доспехи, очень похожих на доспехи римских легионеров, которых полковник никогда не видел наяву по причине своего слишком молодого возраста, но недавно он смотрел американский видеофильм “Гладиатор”. И вот по поводу римских легионеров подумалось полковнику, что он является нащадком не только славных козаков но и еще римских полководцев, полководцев и не меньше - не мог полковник госбезопасности быть потомком простых солдат, гладиаторов или хуже того крестьян, а ведь был рожден в простой селянской семье...
- ...Да-а-а, пане лейтенант, да, - выходя из задумчивости, протянул многозначительно полковник, желая поделиться с кем-то мыслями своими о своих великих предках, водивших в бой римские легионы, - колонны врагов идут на нас. И наш долг остановить их.
Как-то не по себе стало лейтенанту Загнибороде, на какое-то мгновение почувствовал он что-то непонятное, ну очень историческое и очень значимое. Представилось лейтенанту, что он однин-одинешенький, в окружении колонн озверевших врагов, но не в обличии римских легионов, а в обличии современных солдат, в маскировочной форме, в черных спецназовских масках, зло направивших на него, Петра Загнибороду, свои большие автоматы и почему-то с глушителями - убить хотели, наверное, Петра они беззвучно и очень подло. Чьи это солдаты лейтенант не знал, так как они были без знаков различия. Но он понимал - это враги. Плакаты с изображениями таких вот закамуфлированных врагов висели в классах спецподготовки родной академии службы державной безопасности. И решительная ненависть к этим и многим другим врагам появилась в чувствах лейтенанта державной безопасности, теперь он понимал этими чувствами своими, что обречен на вечную борьбу с врагами, аж до победного конца, может даже... Но не хотелось думать о плохом. И как-то неожиданно разум лейтенанта просветлел, и тело напряглось в предчувствии великих свершений.
- Я готов, - просто и без героической патетики сказал, как клятву произнес, молодой офицер своему начальнику, как представителю власти и старшего поколения вечной борьбы тайных служб с тайными врагами.
- Да, лейтенант, я вижу, что Вы готовы, - полковник поднялся из своего нагретого кресла, втянул незаметную часть большого живота, от чего мысленно стал стройнее, чем был мысленно раньше, и голосом, полным ответственной за судьбы Батькивщины, тревоги, выдал свой первый исторический, в данном случае, приказ, - По сведениям от руководства определенными вражескими силами готовится государственный переворот. Ваша задача его обнаружить, а наша - общими усилиями предотвратить и обезвредить.
- Так точно, пане полковнику, - немного испуганно от важности полученного приказа ответил лейтенант Загниборода.
- Идите и подумайте, где и как будете искать врагов. А завтра, в это же время, ко мне с подробнейшим планом своих действий. И помните о державной тайне и о том, что враг не дремлет и он коварен, - полковник слегка подался корпусом вперед, приближаясь к лейтенанту и громким шепотом, похожим на завывание грозной бури, добавил, - Недооценивайте врага и не переоценивайте себя, и тогда мы победим. - Говоря о победе, полковник выпрямился и ударив, нет - грохнув пухлым, но большим кулаком по столу, сказал, как отрезал, - Наше дело правое: враг будет разбит, победа будет за нами, - красиво, исторически так сказал, гордо оттопырив свои козацкие усы, на мгновение представив медаль со своим вот таким изображением в профиль.
Запомнил слова последние лейтенант, учили запоминать его последние слова, потому, что даже Штирлиц последние слова использовал, чтобы избежать провала. И не только запомнил эти слова лейтенант службы безопасности - о их записал и даже подумал о том, что неплохо было бы выпустить памятную медаль с такими словами, чтобы каждый верный солдат страны своей знал и помнил о врагах и неизбежности победы над ними.
Из кабинета начальника вышел лейтенант Загниборода Петро Гнатович в задумчивости от важности поставленной задачи, и эта самая важность поставленной задачи явилась причиной, упомянутого выше, невиданного подъема патриотических чувств. А невиданные чувства эти вызывали или являлись причиной неизведанного ранее трудового энтузиазма и жажды деятельности во имя самых высоких идеалов, что даже о девушках, а значит и о Катеньке, не думал в эти минуты, в эти мгновения осознания важности своей жизни, как великой миссии, Петро Загниборода. Он думал о будущем: о том, как счастливые потомки будут учить историю его славных дел; о том, как на родине героя, в его родном селе Голяковка, воздвигнут памятник герою и заново отстроенную, но пока разрушенную, школу назовут его именем. И юные пионеры... о нет - не пионеры, а козачата, будут отдавать свои почести каменному изваянию героя... Слеза волнительного трепета души горячо скатилась прямо в сердце молодого будущего героя. И встряхнул головой мысли радужные Петро Гнатович, и осмотрелся он по сторонам, пока еще не осознав, как вокруг все начало меняться. Вокруг себя лейтенант Загниборода начал видеть возможное вражеское влияние или заговор против всего, что было и станет для него святым.
Враги... Не каждый из нас скажет, кто такие враги, хотя каждый день сталкивается с ними, даже не подозревая об их враждебной супротив нас деятельности. Ну вот, вы как думаете, почему в стране богатой ресурсами, в стране где каждый говорит, что трудится во благо как страны, так и свое личное, как части страны, с каждым днем живется все хуже, даже тем кому всегда должно быть хорошо? Страна уже давно победила темные силы прошлого, но тут внезапно, не понятно, откуда появились, как говорит президент страны и даже оппозиция, “некие политические силы”, желающие разрушить все достижения и, как становится ясно, пока им это успешно удается сделать. “Некие политические силы” - тоже придумали выражение, нет чтобы прямо сказать: “Это враги народа!” Враги, враги, кругом враги...
Лейтенант Загниборода прищурил глаза и начал отработанным боковым зрением посматривать по сторонам, теперь он всегда так будет смотреть на все и вся, теперь ему нельзя иначе ибо победы не видать - великой победы сил добра над силами зла.
- Привет, Петроуха. Как дела? Что, шеф озадачил?
Встрепенулся от неожиданности лейтенант Загниборода - он ожидал врагов с боков и сзади, а вот чуть не столкнулся со своим сослуживцем Степаном Наливайко спереди. И первое, что подумалось Петроу Загнибороде: “Враг...”. А что, мог быть Степан Наливайко врагом, ох как мог. Во-первых, он всегда был веселым - а почему смеются, когда в стране так много не решенных серьезных проблем, когда все сотрудники органов державной безопасности (очень, скажу я вам, серьезных органов), должны денно и нощно искать “некие силы”, разрушающие счастливое будущее и уже разрушившие настоящее. Во-вторых, Степан Наливайко был выше низкорослого Пети почти на голову и очень часто снисходительно, как это делают все высокие и сильные, похлопывал Петра по плечу. Почему это он так делает, что высоким все можно? Почему это девушкам больше высокие нравятся? Ну, не любил тех, кто выше него ростом Петро Загниборода. В-третьих, все, ну почти все, считали Степана умным, эрудированным и к тому же обладающим отличными аналитическими способностями и поэтому включали его в группы, работающие по сложным заданиям. Наверное, не очень, того, умный этот Степан Наливайко, если ему не поручили глобальный поиск врагов нации. А может и поручили? Задумался Петро Загниборода и сам себе ответил: “Нет, не поручил, а если и поручили, то... То тогда Степан Наливайко - враг. Не может человек, получивший такое серьезное задание быть таким веселым”.
- Ты что, Петруха, заболел, грустный какой-то, - внимательно посмотрел в глаза Петру Степан.
- Все нормально, Степан Иванович, - решительно и официально ответил Петро Загниборода (пора этого выскочку Наливайко на место ставить), - веселиться не отчего - много работы предстоит сделать.
- Ты даешь, Петруха, ну ты даешь, - пожал плечами недоуменно Степан Наливайко, - говоришь работы много и ты прав. Пойдем нашу работу делать, пока она в лес не убежала и коней всех не уморила...
А вот мелькнула подозрительная тень полковника Саврасова. Очень подозрительный тип этот полковник - ведь полковника он получил еще в той, в советской, армии и уже десять лет как он полковник и на пенсию не идет, и все чем-то руководит. Слышал лейтенант Загниборода, что полковник Саврасов выполнял сложные задания правительства СССР. А, как их учили, СССР была империя зла и злом подавляла родной народ Пети. “Точно подавляли, - подумал Петро...” А то, как же объяснить, что асфальт проложили только до Голяковки, а самом селе, как и сто лет назад, одно болото, выбоины и сплошная непроходимость особенно во время дождей - не хотела советская власть, чтобы твердые дороги вели родное село Пети в светлое будущее, а утверждала обратное. Так почему этот Саврасов еще служит в независимой державной безопасности, а может он внедренный агент Москвы? О каких таких врагах внутренних говорил полковник Перебийнос, не имел ли он ввиду таких как Саврасов? “Займемся и этим, - подумал о полковнике Саврасове лейтенант Загниборода”. А еще он подумал, что прошло всего несколько минут, а он уже почти выявил двух потенциальных врагов.
И впал в транс напряженности Петро Гнатович Загниборода, теперь в каждом встречном и в каждом о ком только мог вспомнить, он видел врага и ... даже в Катюше. Она же, вражеская сила, все соблазняет его, так и не пытаясь сразу, как и положено восхищенной героем женщине, отдаться. “Боже, боже, сколько нужно будет обезвредить, сколько изобличить, скольких уничтожить, - в минуту отчаянья подумал Петро Загниборода, а еще он подумал о плане, который нужно представить полковнику Перебийнису”.
- Что же, план так план, - и решил Петро, - будем работать над планом, а работа покажет, какой должен быть план...
Гениально решил Петро, даже сам от себя не ожидал такой гениальности: люди составляют план, а действительность все меняет - а вот если действовать, как получится, а потом составить план. Гениально, просто и гениально, а ведь так всегда делают люди. Я даже знаю, как делается прогноз погоды в центральном государственном гидрометеоцентре: на следующий день прогнозируют сегодняшнею погоду и почти всегда срабатывает - по крайней мере в допустимый или требуемый процент достоверности прогнозирования всегда вписываются.
В общем-то, Петро решил начать с оппозиции к Президенту и всех, кто его критикует - оппозиция всегда была заодно с врагами. Не-е-е-т, понимал Петро, что враги коварные и будут скрываться, не выступая открыто - он хотел найти те силы, которые оппозицию тайно поддерживают и тайно финансируют.
Финансы уже не поют романсы, финансы сегодня - это музыка, симфония высших сфер, правящих всем нашим миром. Цифры, обозначающие кучи денег, счета с этими цифрами, истекающие губительными потоками в страну или из страны - вот где нужно искать живительные силы врагов нации. Петра учили искать врагов, ведь только найдя врага можно его уничтожить. Петро понимал, что в первую очередь своего гениального и решительного плана по уничтожению врагов нации будет пункт поиска таких, замаскировавшихся под грудами денег и маскировочными речами и действиями.
И Петро начал их искать, выполняя первый пункт плана, в финансах, льющих воду на обратный ход колеса истории. Как искать? О-о-о, это была почти самая главная государственная тайна, которую знали все в нее посвященные, не зная при этом друг друга. Каждый из посвященных имел несколько своих выученных наизусть секретных кодов для пользования самой секретной в державе компьютерной сетью со множеством данных на всех жителей страны и не только своей. С самого рождения на всех составлялось тайное досье - фактики разные собирались в папки, а затем, с развитием прогресса, переносились в магнитоэлектрические памяти компьютеров. Почти каждый четвертый житель страны старался тайно помочь родной службе безопасности обезвредить в своем соседе по двору, по лестничной клетке, в своем сослуживце или собутыльнике врага и поэтому писал докладные записки для всемогущих и праведно служащих своему народу служб госбезопасности. Даже родные родители писали на своих детей, проявляя чудеса преданности какой-то высшей за все родственные связи идее. Создали такую систему еще в империи зла, в которой гнобилась родная держава Пети. Но не все что там было создано было отвергнуто - любую систему можно повернуть на пользу новому делу, ведь трактора, месившие грязь в родной Голяковке, тоже были созданы в империи зла и работали не знамо на кого, но сейчас они напряженно трудятся и даже без запчастей и зарплат трактористов, проявляя чудеса преданности идее незалежности, хотя жить начали, вроде хуже. Но идеи, как и страх, всегда двигали людьми куда-то вдаль или вперед к развитию.
И начал искать истоки вражеской идеи Петро Загниборода в финансах чужих денег. Он искал их через тайные досье, хранившиеся на тайных серверах вычислительных сетей родной госбезопасности. На этих самых серверах, в запутанных компьютерных сетях и еще в более запутанных финансовых документах, хранилась информация обо всем, что могло только заинтересовать органы безопасности, касательно сил, направляемых деньгами.
Деньги... Нет, то, что вы носите в своем засаленном кошельке, в кармане или зашиваете в матрас - это не деньги - это эквивалент ваших личных средств выживания. Деньги начинаются тогда, когда можно купить не еду или что-то из одежды - деньги начинаются тогда, когда можно купить человека со всем, чем он для себя дорог: его тело, мысли и ту самую никому не нужную душу с надуманными принципами и идеями в ней. Большие деньги начинаются, когда можно купить много людей, можно купить власть над ними. О-о-о, великие деньги - это была великая сила, ни кто толком не знал, почему это деньги так сильны, но обладать ими хотели все, даже Петро, хотя он этого никому не рассказывал и даже думать об этом боялся вслух. Но были моменты мечтательности, свойственные всем юношам, когда Петро думал о том, как он честным путем разбогатеет и приедет в родную Голяковку на шикарном джипе, и подарит родной школе компьютер, колхозу новый трактор, а до родной хаты простелет асфальт. Ах, наши благородные мечты, почему они исчезают в тот момент, когда возникают все возможности для их воплощения...
Петро встряхну головой: он хотя и любил и желал мечтать сердцем свои горячим, но холодным разумом сотрудника органов понимал, что нужно действовать, действовать во имя мечты... В настоящий момент времени его не интересовали деньги, как воплощение этой самой горячей мечты - в деньгах он видел злой умысел, вражеские планы и коварство неведомых сил с которыми он должен бороться во имя того самого светлого, что только в мечтах нам и доступно.
И засветился бледно-голубым светом монитор, и побежали цифры, слова и разные замысловатые схемы, показывающие Пете все, чем интересовался он и чем интересовались его родные органы безопасности.
А эти самые органы интересовались абсолютно всем и всеми. И все, что только можно было, фиксировалось на самых секретных в мире серверах, может и не самых секретных, но зато самых не понятных для непосвященных в их информационные дебри. Казалось ничего невозможно скрыть от органов безопасности, раскинувших свои еще более могучие сети, чем всемирная паутина. Правда, сети эти были сплетены еще во времена гнобления родной и уже независимой Петиной Батькивщины, тогда еще Родины. Но сети, кем бы они не были бы сплетены, должны всегда служить цели удержания народа в своих могучих объятиях, сплетениях и паутинах, невзирая на то независим народ или угнетен - свободу ведь также надо удерживать, чтобы не сбежала. Все пять лет в академии безопасности учили Петра, как пользоваться этими сетями и как быть их крепким звеном.
Почти на сутки нырнул Петро в глубины познания государственных тайн. Ах, как это захватывающе - искать истину там, где она есть, а ведь обычно ее ищут как раз в другом месте. Как часто люди ищут какую-нибудь маленькую правду нашей большой жизни, найдя, радуются как дети, а когда начинают разбираться в том, что они нашли, что принесло им эти самые минуты радости, то наступает миг прозрения и радость может замениться если не разочарованием, то чем-то другим, еще более не радостным. Часто, ой как часто, люди забывают, что правда, слуга истины, служит не для радости и восторга - правда, как и истина, вообще не служат никому, это им служат и только в безоглядном служении этом находят истинную радость познания мига озарения от постижения бесконечности всей жизни и существования, вообще.
Петро чуть было не познал эту радость. Он практически узнал, кто обворовал родную Голяковку, израсходовав целевые деньги для строительства дорог и газификации жителей родного края, на свои низменные нужды: обильной еды, езды на дорогих автомобилях, житья в роскошных особняках, а также для неблаговидного разврата под благовидными предлогом размножения где-то на заморских островах. Мало того, он почти узнал, кто обворовывал тысячи таких самых Голяковок, но называющихся по другому, кто почти управлял деятельностью по развалу родной державы, геноциду народа и уничтожению исторической славы козацтва и не только. Почти - это значит, что осталось только идентифицировать все счета, кубики графиков и стрелки указателей с конкретными фамилиями, организациями и группировками. И казалось Пете, что узнать все эти фамилии проще пареной репы; что он - лейтенант державной безопасности Петро Гнатович Загниборода, решил важную государственную задачу чем спас или еще спасет свой родной народ, а может и судьбы всего мира - стоило только послать запрос и получить ответ...
И начал посылать запросы Петро Загниборода в секретные серверы своей службы, и молчали эти самые секретные серверы, а если и не молчали, то грязно, по-своему, по-компьютерному, ругали Петра, обвиняя его в не компетенции и отсутствии прав разгадывать антигосударственные тайны. Ничего не понимал Петро, ничего как это у него нет прав выполнять свой долг и почему все, кто должен говорить молчат. Как-то сразу вспомнились занятия по хакерству и вирусологии (компьютерной). Занятия то вспомнились, а вот что там говорилось, забылось - не думал будущий оперативник секретных органов, что он будет заниматься таким не серьезным делом, как копание в каких-то компьютерных заморочках.
- А Степан Наливайко разобрался бы быстро, - почему-то вдруг подумал Петро Загниборода о потенциальном враге своем и еще больше утвердился в мысли о преступной сущности того высокого красавца и умника, который так ловко щелкал клавишами на клавиатуре, изумляя главного хакера страны своими умениями давить этих хакеров, как вирусы недоделанные.
Ничего не помогало лейтенанту Загнибороде в его благородном трудовом энтузиазме по борьбе с ворогами родной Батькивщины тире Голяковки - даже такой испытанный способ, как чесание остриженной рыжей шевелюры и не только на затылке, но и в районе всего черепа под которым трудился и мозг также.
И тогда, как велит Устав, долг, присяга, Петро решил доложить вышестоящему начальству в лице полковника Перебийноса да признаться ему в своей невозможности узнать всю правду жизни. Оно то, конечно, и верное решение - ведь и начальствие для чего-то нужно, раз ему больше платят и оно руководит. Но все-таки немного обидно, что за заслуженной славой и то нужно идти к начальству. Не стоит забывать, что только тот настоящий подчиненный, кто понимает, что заработанная им слава и почет не возможны без начальства. Начальство, даже очень тупое: есть генеральная и часто не видимая линия, по которой мы идем, не обращая внимания на то, что эта линия и есть наш жизненный путь.
Полковник Перебийнос старался внимательно слушать своего подчиненного, с юношеским задором и хриплым от недосыпания голосом, докладывавшего о своей работе, сомнениях и выводах. Хотя очень старался полковник слушать, но не мог отвлечься от дум о жизни своей ради дум о благе государственном. Дело в том, что вчера вечером, после тяжелого, как обычно, трудового и боевого дня полковник пришел домой, и вместо домашнего уюта его ожидали домашние проблемы. Заплаканная верная боевая подруга, постоянно пребывающая на службе органов и не только в качестве жены полковника, но еще и тайного агента, собирающего сплетни среди соседей и базарных перекупок, на этот раз ошарашила полковника сообщением о недостойном поведении их единственного отпрыска - отрока пятнадцати лет, сына Ивана. Было над чем задуматься полковнику Перебийнису...
Сын рос, как и положено детям сотрудников важных державных институций, достойно и также воспитывался, то есть, идейного воспитания вместе с ремнем было достаточное количество. С малых лет привлекал сына своего нащадок Перебийнисов к державным делам. Поначалу пристроил он сына своего в престижный лицей, где бы учился нащадок вместе с сыновьями и дочерями самых достойных членов правительства, некоторых бизнесменов и рядовых членов преступных группировок. Затем пришло время и политической ориентации: направление было выбрано - следование традиции козаков, а может и не козаков, а самих гетьманов. Традиция требовала к содержанию воспитания и формы соответствующей. А форма должна была быть только козацкой. А форму такую выдавали только в козацких лагерях. За гораздо меньшие деньги можно было устроить сына с лагеря скаутов, а уж совсем за бесплатно, как ребенка важного сотрудника, и в безидейные лагеря отдыха детей типа “Артека”.
Нельзя было не заметить, что в лицее сын учился не ахти как хорошо, честно говоря, учился из ряда вон плохо. И только положение отца, да дружба сына с влиятельными детьми влиятельных родителей удерживала его в данном учебном заведении. Подозревал полковник, что не только его положение играет роль, и не столь дружба сына с кем-то - скорее всего, в этом случае, решающее воздействие имело регулярно выплачиваемое денежное вознаграждение за учебу, кстати, превышающее оклад полковника на державной службе. Платила за учебу жена, а где она брала деньги полковник не знал, также как и не знал истинной суммы, выплачиваемой за учебу сына, куда входили и скромные поборы преподавателей завышавших оценки и покрывавших безделье или тупоумие сынка. Многие агенты державной безопасности в интересах державы состояли на содержании нескольких состоятельных любовников, но только в интересах правительства, народа и будущего нации - так что материальные проблемы обходили мысли полковника стороной. А вот сына его не обходили.
Учась в лицее, среди детей зажиточных граждан, Иван Перебийнис сам очень хотел так жить: ему хотелось также дорого одеваться; хотелось иметь сотовый телефон, хорошую машину и собственный переносной компьютер, NoteBook, которым он толком и пользоваться не умел, но на который можно было записывать разные порнографические картинки и даже короткометражные фильмы. Завидовал богатеньким знакомым своим сын секретного агента и секретного отца. Завись эта усилилась с появлением пушка под носом, предвестника будущих козацких усов, и жестких волосиков в паху. А зависть - это самое человечное из всех человеческих качеств и зависть эта требовала действий по усмирению своей алчной природы. Из детского возраста Иван Перебийнос вышел в виде здорового, злобного малого, который научился хитро скрывать свои подлые мыслишки и который ждал своего часа, не понимая, что в этот час должно произойти.
И вот в это самое время взросления, почти что, запланировано всем ходом идейного воспитания Иван Перебийнис из разряда козачат попал в отряд армии молодых националистов. Молодые националисты не носили козацких усов и чупрын и даже рубашек вышиванок не имели в гардеробах своих национальных, мало того, они не все умели креститься и пить водку, как это делали их древние нащадки, доказывая свою принадлежность к козацкому племени. Все ритуалы канули вов за ненадобностью времени, оставив только что-то из разряда вечного - желание объединяться, чтобы умножить свои силы, но для чего...
Молодые националисты были, как и все молодые националисты всех стран и народов: бритые наголо, в черных кожаных куртках, имели черные большие мотоциклы и любили пить черное и даже светлое пиво - в общем, крутые парни были эти наши молодые националисты. Правда, на всем этом черном фоне выделялись красные повязки с эмблемами похожими на свастику. Но это все мелочи, не правда ли: ведь чем бы дитя не бавилось кобы не плакало.
Очень понравилось быть молодым националистом Ивану Перебийнису. Ну, знаете: это же здорово носиться на мотоциклах, пить пиво, обниматься, и не только, с класными но без комплексов молодыми националистками. Но и это было не главное - главное то, что молодые националисты чувствовали себя силой, особенно когда они были вместе, в купе, в стае... Никто не мог им перечить, никто не мог их воспитывать, кроме их главных лидеров, дающих деньги на черные кожаные куртки, мотоциклы и пиво, а в замен требовалось очень мало: покричать где скажут “Ганьба!” или плакатиками помахать перед лицами замученных службой милиционеров; отлупить, если прикажут каких-то жмуриков в очках или наглых пенсионеров с красными плакатами, требовавших вернуть им молодость. Ах, как это бывает прекрасно - выполнять чьи-то приказы, зная, что за это ничего не будет. Жмурики-очкарики, хиляки пенсионеры и купленная милиция не могли противостоять молодой паросли молодой нации с древними традициями. Но выполняя приказы всегда нужно помнить о тех, кто их отдает: обезличенные приказы уже не приказы - это в лучшем случае подлость.
И вот случилось то, что всегда случается от хорошей жизни - за нее пришлось платить. Кто-то оплатил приказ молодым националистам устроить дебош на встрече самого Президента с ветеранами. Все президенты любят встречаться с ветеранами и говорить о их героическом прошлом, зная что прошлое уже не повторится, а ясного будущего для ветеранов не предвидится, иначе они не были бы ветеранами.
Все началось как обычно: немного пива, потом крики “Ганьба!”, немного безобидного дебоша с вырыванием цветов из клумбы и ломкой бордюров - в общем, ничего особенного, даже бить никого не пришлось, потому что никого не было, да и драка не заказывалась. Но в тот день милиция себя как-то странно повела - она вдруг, ни с того ни сего, начала выполнять свои законные обязанности и охранять не только закон, но и его гаранта в лице речи Президента. Милиционеры, как будто ждали чего-то, мгновенно облачились в бронежилеты, пуленепробивные каски и, вооружившись дубинками со щитами, начали оттеснять молодых националистов, безобидно себе хулиганящих и честно отрабатывающих свое пиво, мотоциклы и молодой задор.
Самое не понятное - молодую поросль, молодую гордость нации начали бить. И за что бить? За то, что кто-то из молодых и задорных бросил камень в защищенного с ног до головы милиционера. Или может за то, что молодой и веселый националист куском арматуры попробовал на прочность милицейский шлем - так это просто было проявление молодой удали и патриотизма, типа, наши шлемы лучше всех. Короче, безыдейные милиционеры начали бить идейную молодежь своими резиновыми дубинками. Ну, а те, естественно, защищались. Чем могли защищались: кусками металлических труб, резиновыми шлангами, наполненными шариками от подшипников, кастетами, да и просто обычными булыжниками - вечным оружием пролетариата. Все это каждый уважающий себя рокер, а значит и националист, всегда возит с собой - ну надо же чем-то защищать свои идеи и национальные в частности. Человека всегда бьют за идею, потому, что любое человеческое деяние идеологизировано – идеи правят миром при помощи безыдейной силы…
И не понятно как, но было произведено кем-то злостное хулиганство в виде нанесения телесных повреждений при исполнении служебных обязанностей, а также был факт глумления над святынями народа: государственным знаменем, гербом и именем Президента, и притом многократно, и в грубой форме. Конечно же, все это были происки врагов и провокации вражеских сил. А все происки и провокации вынашивали свои гнусные цели, и не только вынашивали, но и достигали их. В результате достижения этих целей группа молодых патриотов и националистов были не только избиты, но и арестованы самых безжалостным образом со скручиванием рук и повальным размещением на холодном полу милицейских машин. А после холодного пола милицейских машин настал черед холодных казематов СИЗО – так всегда страдали верные борцы за что-то или ни за что.
И слушая своего подчиненного, с напряженным от внимательности своих мыслей лицом, полковник Перебийнис ничего не слышал – думы его были заняты томившимся в застенках сыном и последствием этого томления для отца, карьеры и безопасности родного государства. Полковник согласительно кивал головой, каким-то, не контролируемым разумом, чувством понимал, что лейтенанту Загнибороде нужен секретный код для раскодирования врагов государства. Конечно, во имя борьбы, которую продолжил его сын, полковник дал этот код, даже не понимая, зачем он это делает. И лейтенант Загниборода, с разрешения полковника, ввел этот код в компьютер полковника…
Поначалу, охнув от удивления, взволновался молодой офицер государственной безопасности. Петро Загниборода затрясся, как осиновый лист при порыве холодного осеннего ветра – жуткое волнение овладело им. Потом, встряхнув из себя сонм забот о семье и государстве, заволновался сам полковник. А то еще бы, на дисплее компьютера были фамилии, тайные досье и портреты почти всех членов правительства, их семей, а также депутатов всех Рад, палат и комиссий.
- Что это? – наконец-то, спросил полковник, как бы забыв тему всего предыдущего доклада – забыл, ибо не слушал.
- Это те, кто есть враг нашего народа, - еле выдавил из себя давно заготовленную для триумфа фразу Петро Загниборода.
- И сам вижу, - так же на уровне рефлексов тихо сказал полковник Перебийнис, еще не понимая, что говорит то, чего никогда практически не говорил – правду, глубоко засевшую в собственных мыслях.
А бесхитросное изобретение хитроумных китайцев все выдавало и выдавало разную секретную информацию, хранящеюся в информационных чревах секретных служб. Все, что собиралось агентами всех мастей, что отбиралось не глупыми аналитиками и что воровалось хакерами из закрытых источников – все систематизировалось и укладывалось в найденную Петей схему поиска врагов народа. Получалось, что враги народа были не там, где их искали, а там где они были всегда – во главе этого самого народа. Эх, если бы в академиях спецслужб изучали историю, а не истории придуманные людьми, то полученная информация не вызывала бы никакого удивления – ведь все правительства всегда решали свои личные проблемы обогащения за счет честного грабежа своего народа. Но полковник и лейтенант спеслужб по долгу службы своей и верности присяги должны были верить не тому что видят, а в то во что должны верить и за что им платят денежное содержание из отобранного у народа налога.
Первым понял суть ситуации полковник Перебийнис. То есть, он ничего не понял из увиденного, но он точно осознал, что все увиденное должно быть ложью или провокацией врагов истинных.
- Ты что это мне показываешь, а, лейтенант? – полковник хотел быть грозным, но истощающая дума о сыне сделала его вопрос жалостливым и даже немного писклявым.
- Это, пане полковнику, должно быть изобличение врагов народа, - лейтенант Загниборода так и не понял, что нужно отвечать, потому и отвечал то, что запланировал. Правда, говорил он без воодушевления и полагающегося осознания от выполненного долга.
- Какие еще враги народа? Что ты такое мелешь? Это же наше родное правительство. Ты что не знаешь, что они не враги, а мы им служим?
Полковник почувствовал себя окончательно разбитым, уставшим, обессиленным – путеводительная нить фортуны, которую он всегда чувствовал в своей запотевшей руке, куда-то исчезла – ведь и сын его также служил родному правительству, а где он сейчас...
- Какие еще враги, какие враги? Где ты их нашел? – голос полковника постепенно обретал начальствующие нотки, но этим процессом он еще не управлял – это все были жалкие попытки овладеть ситуацией хотя бы на уровне рефлексов.
- В нашей секретной базе данных, - лейтенант Загниборода понимал, что вместо успеха он совершил служебный промах, вот почему и как он это сделал, он еще не понимал – он не единственный, кто хотел сделать как лучше, а делал не так как нужно.
- Какая еще в хрена секретная база? – полковник подумал о базе входящих в моду террористов.
- Наша секретная информационная база, - немного оторопело ответил лейтенант.
- И что ты там делал на нашей секретной базе, что ты там забыл?
- Я с Вашего разрешения вошел туда, чтобы обнаружить врагов народа, - и мысль прозрения вспыхнула где-то в голове молодого офицера спецслужб, хотя в том месте всегда были мысли о девушках, - Я действовал по Вашему приказу.
- Твоюмать, лейтенант, ты что это городишь и тень на плетень наводишь! - Полковник прочувствовал ярость от несправедливости, нашедшей отображение в яркой багровости его потного лица. - Я что тебе клеветать на Президента приказывал? Я тебе приказывал правительство наше очернять?!
- Да, но… Нет, пане полковнику, - Петро Загниборода почувствовал, что его карьера успешного офицера госбезопасности сейчас станет не карьерой а дорогой на карьеры села Старые Бабаны, где была самая популярная колония его Родины.
- Лейтенант, забудь, что ты здесь намолол, иди и ищи врагов, пока сам врагом не стал!
 Полковник так яростно посмотрел в глаза Пете, что тот мгновенно ощутил всю ошибочность своих мыслей и даже подумал об ошибке природы в лице своей никчемной жизни. Ох, эта романтическая молодость – еще не успели пожить, как думают о благородстве смерти. Но грозный голос полковника дал шанс Пете исправить положение своих мыслей на более практичное, чем романтичное.
- Иди, лейтенант, и ищи врагов. Ищи! Иначе я найду тебя и зарою в мусорник истории. Ты меня понял?!
- Так точно, пане полковнику!
И только тогда, когда Петро остановился у двери своего кабинета, он начал соображать, что в жизни его произошел первый служебный казус, а может первое служебное испытание на прочность и готовность достичь большой цели жизни – остаться не на мусорнике истории а в ее анналах. И задумался Петро пред дверью своего кабинета, как монах перед входом в келью, желающий быть понятым Богом. Петро хотел угодить своему богу – начальству и великой идее служения чему-то очень высокому, может тоже Богу, а может еще более чему-то высшему и поэтому не понятному…
- А, Петро, что это ты застыл, как мумия у входа в пирамиду? – вывел из транса душевных мыслей его чей-то бодрый голос.
Пелена служебного транса постепенно развеялась и пред Петей предстал не Бог, а приветливое лицо полковника Саврасова. Вот уж кого не ожидал увидеть, а не то чтобы даже услышать, Петро.
- Да, я это… - И Пете вдруг захотелось заплакать и кому-то пожаловаться на судьбу. Бывают, как часто бывают такие моменты предательской слабости, после которых мужчина становится или еще более слабым или закаляется и крепчает в глазах своих.
- Да, ты не стесняйся, - полковник Саврасов сам открыл Петин кабинет и подтолкнул туда Петра, заходя за ним следом, - рассказывай, чем я тебе могу помочь.
И Петро рассказал. Он забыл, чему его учили в секретной академии: он забыл, что не нужно доверять людям; что не нужно откровенничать даже перед самым большим начальником; он забыл, что каждый может оказаться потенциальным врагом; он забыл, что все разговоры во всех помещениях службы державной безопасности прослушиваются, записываются и используются для шантажа и провокаций. Полковник Саврасов ничего не забывал – он выполнял чей-то секретный приказ, суть которого он уже давно забыл и помнил только, что он должен искать врагов внутри органов безопасности. Что поделаешь, органы державной безопасности искали врагов везде – это была их тяжелая работа, а заодно и благородный труд.
Ох, не знал Петро, что полковник Саврасов в свое время выявил несколько потенциальных врагов внутри родной Системы Безопасности. Настоящих врагов будущий полковник не находил, потому что они в тот момент времени были его начальниками, а вот потенциальным врагом мог стать каждый, кто стоял на пути карьерного роста любого сотрудника. Ну, а каждый новый потенциальный враг Системы позорно из нее изгонялся и молодой сотрудник Саврасов (почти все полковники когда-то были простыми сотрудниками) получал очередное звание и всегда считался перспективным – в смысле, мол, в перспективы нахождения настоящих врагов. Но времена изменились, хотя время и не менялось, и полковника Саврасова позабыли, за былые заслуги, оставив дослуживать до максимально возможной в его положении пенсии. А еще новое начальство оставило его по причине опытности работы – ну, надо было кому-то, что-то делать в деле поиска врагов, а то все начинающий только идеи излагать могли. Любое переломное для державы время на первые позиции выходили трепачи, излагающие бессмысленные идеи, не умеючи делать ничего другого. И вот, маясь бездельем от непризнания, полковник почувствовал, что молодой лейтенант даст ему перспективу на ближайший и завершающий год его карьеры. «А может еще и генерала отхвачу, - подумал почему-то полковник». Но сразу эту крамольную мысль отбросил в сторону от мыслей правильных – те, кто должен был стать генералом, уже давно заняли нужные для этого места под служебным солнцем.
Мысль о генерале, ввиду ее несостоятельности, исчезла сама по себе и полковником овладела другая дума – дума о своем великом и непризнанном предназначении. Подумал полковник не только о мемуарах, о них думают все полковники Системы – полковник подумал о своем богатом жизненном опыте, о высоком профессионализме и о том, что все это уйдет на пенсию вместе с ним. Полковник Саврасов захотел оставить ученика и передать ему опыт поколений тайных борцов с явными врагами.
- Угу, - глубокомысленно произнес полковник Саврасов, услышав слова порыва откровенности, чего, если быть честным, он никогда не слышал в стенах родной Системы, - Петро Гнатович, мне кажется, что вы были на верном пути, но враги есть не только вокруг нас, но и в этих компьютерах – они то Вас и сбили с верного пути. Я думаю, что проблема эта решаема. С врагами компьютеров в виде вражеских вирусов, выполняющих чей-то политический заказ, а это легко узнать чей, мы как-то разберемся. Если Вы позволите, я помогу Вам найти врагов родного государства, чай всю жизнь этим занимался.
Петро с благодарностью обласканной собаки, до времени ласки битой и изгнанной неблагодарным человечеством на улицу, посмотрел на полковника. Бесцветные и ранее безразличные глаза профессионала казались Пете добрыми глазами его отца Гната Ивановича Загниборода, ныне радостно влачащего свою демократическую жизнь в родной Голяковке. И в какое-то мгновение вспомнилась Пете его родная Голяковка: запах свежего коровьего помета на весенних полях; лес в котором даже были грибы, но не съедобные; и большая груша росшая у них на подворье… Ах, эта чувственная молодость – сколько чувственных глупостей она может натворить, если начинает думать не о своем долге. Но полковник Саврасов, уже осознавая свою великую миссию наставника, начал выводить своего молодого коллегу из состояния предательской слезы в левом уголку правого глаза.
- Петро Гнатович, я думаю, что Вам стоило немного глубже разобрать теорию врагов и не искать их на поверхности нашего общества, - сказав эти, почти исторические слова, полковник назидательно посмотрел на молодого лейтенанта, сам себя представляя в роли такого, знаете ли, Великого Учителя. – Суть вражеской идеологии как раз в том и состоит, что она не заметная и очень сильно замаскированная. И уходит эта суть корнями своими в глубокое прошлое человечества.
Полковник Саврасов повертел своим натруженным многолетним сидением задом по жесткому сидению казенного стула, как находя удобное положение для философского настроения и умного взгляда на множество вещей в нашей жизни. Каждому, кто хоть раз достигал мысли об окончании своей карьеры на любом из поприщ, знакомо это желание истратить остатки ума своего на изложение самого ценного, что в нем осталось.
- Так вот, - продолжал полковник, так и не нашедши удобного места для своего зада - чужой стул это не своя уже освоенная твердь, - я так думаю, что Вам следовало поискать врагов в прошлом нашей державы, которая всегда была под игом и только вот сейчас процветает в незалежности. Помниться, когда я был Вашего столь юного возраста, то сумел обезвредить группу потенциальных врагов, так и не успевших организоваться и состроить свои коварные замыслы. И нашел я их, как меня научил мой наставник, некто Бельдман, в недалеком прошлом – в недалеком прошлом самые ярые враги. Тогда то были выходцы из пробуржуазных семей. Представляете: они слушали вражескую музыку, учили иностранные языки и даже читали без разрешения запрещенную литературу – они хотели вернуть прошлое. И вот я Вам говорю, нынешние враги хотят вернуть свое прошлое! Они тормоза развития, разрушители созидания. Есть, конечно, и враги, думающие только о своем будущем. Но враги, думающие о своем будущем, не есть закоренелые враги, ибо будущего может и не быть. И их будущее может стать и нашим, если умело к этому подойти. А вот прошлое уже было и к нему возврат не возможен.
Пафосно так закончил короткую назидательную речь свою полковник Саврасов, сам удивляясь своему многословию в стенах Системы, в которой даже думать было опасно не то что мысли свои излагать.
А до Пети Загнибороды начал постепенно доходить смысл его ошибок – он нашел врагов которые ныне разворовывают его родную державу с целью создания капитала будущего ее процветания. А вот те враги, кто не сумел обеспечить этого процветания ранее, то были настоящие враги. Но кто это? Бывшие члены правительства – так их уже давно практически нет или они успешно стали нынешними. А может это вредители, засевшие в народном хозяйстве – но тогда их так много, что всех и не переловить. А ведь учили их в академии, что нужно искать главное, руководящее звено любой вражеской организации. То, что такая разруха, постигшая его страну, не возможна без вражеской организации, Петро знал – Петра этому долго учили, он должен был с этим бороться.
- Да-а, - тихо протянул Петро, - я, кажется, начинаю понимать. Только вот чего начал понимать Петро он еще не осознавал, какие-то смутные догадки пронзали его пытливый ум, почувствовавший правильность выбранного пути.
- То-то, - глубокомысленно поддержал его догадки полковник Саврасов, хотя и он не знал, о чем думал сам, не то, что Петро, - Вы на верном пути. И я хочу Вам помочь. У меня есть план и я хочу с Вами им поделиться.
План не план, а мысль обнаружить антигосударственный переворот и этим себя прославить, все чаще и чаще тревожила бездеятельный ум полковника не у дел. Со старшими коллегами делиться мыслями такими опасно: украсть могут идею, а самого идеолога убрать, чтобы не претендовал на заслуженные лавры; а еще могут из зависти идею извратить и самого сделать потенциальным врагом и без максимальной пенсии. А вот с этим юным сотрудником попробовать стоит, а в случай чего, то его можно и подставить или доложить так, что получится заложить. Интриги, интриги, интриги – какие органы безопасности без внутренних интриг.
- Я, вот, проанализировал множество фактов и, как мне кажется, обнаружил антигосударственный заговор. Искать врагов нужно среди старых офицеров имперской армии, гнобившей наш народ. Во-первых, они все хотят вернуть свои имперские амбиции. Во-вторых, они могут знать, как это сделать. А в-третьих, кроме них некому все это организовать в подполье, то есть без денег.
Полковник Саврасов умолчал еще одну причину лютой ненависти к скрытым, еще не обнаруженным заговорщикам – все они имели максимальную пенсию, и все они были уже полковниками, когда Саврасов был еще лейтенантом. Мало таких полковников-пенсионеров осталось, но они были. Полковник Саврасов уже давно собрал данные о них, оставалось только эти данные доложить как следует.
А Петро Загниборода слегка был в замешательстве от непонимания изложенной идеи или версии, а может уже готового расследования и раскрытия антигосударственного заговора. Почему-то он сразу представил своего отца в роли заговорщика, хотя его отец и не был полковником, а лишь ефрейтором запаса, но он тоже был недоволен новыми порядками. Все старики недовольны тем, что прошла молодость, все они ругают правительство и говорят, что хотели бы вернуть время вспять – а кто этого не хочет. Получалось, что заговорщиком мог стать любой, кто хоть немного недоволен жизнью. И над переносицей Пети впервые в жизни появились глубокие борозды раздумия над этой самой жизнью. Думать о жизни, тем паче о смысле ее существования, не рекомендуется во имя сохранения спокойствия души и трезвости разума. Нерастревоженные и разумные не думают – они действуют, за них есть кому думать.
Но не понял суть глубины морщин на лбу Пети старый волк службы безопасности, он воспринял их как глубину осознания важности полученной информации. И продолжил полковник доказательства свои.
- Вот у меня есть и планы коварства и антинародной сущности заговорщиков, - полковник извлек откуда-то, хранящееся возле груди, листики тонкой бумаги. Он положил их на стол перед Петей и, ласково поглаживая, любовно смотря на них, начал раскрывать замысловатую суть изображения на них, - Они предполагают сделать подкопы под все атомные станции нашей державы, а в далеко идущих планах и под атомные станции всего мира. Затем они заминируют все эти атомные станции тоннами взрывчатых веществ. Когда извещением о таком коварстве будет парализовано правительство, тогда они двинут танковые колонны на столицу и всех кто ее поддерживает. Демократическая власть будет нисложена и воцарит хаос анархии, хунты и возрождения имперских амбиций нашего соседа. А когда возмущенный народ начнет роптать от попирания его прав жить по другим законам, тогда, обезумевшие заговорщики взорвут весь мир.
Полковник восхищенно смотрел на тонкие листики бумаги, на которых были раскрыты все замыслы подлых заговорщиков. Долго, очень долго, почти год вынашивал в горячем сердце своем и разуме холодном полковник Саврасов коварные замыслы врага. И вот результат кропотливого труда изощренного ума лежал на столе. Это было куда масштабнее тех примитивные планов подкопов под Советскую власть, которые когда-то разработал Бельдман. Тогда посадили что-то около полмиллиона человек, а сейчас, по замыслу полковника Саврасова, сеть заговорщиков должна составить несколько миллионов. Прищурил глаза полковник Саврасов и представил, как миллионы заговорщиков, закованные в кандалы стройными шеренгами идут на каменоломни и строят светлое будущее независимой державы. И почему-то казалось полковнику Саврасову, что это он руководит этими стройными шеренгами и мощными колоннами, радостно ликующими и воздающими хвалу ему … генералиссимусу Саврасову…
А Петро уже не знал, что и думать. Он предполагал провокацию, проверку, а также вовлечение его в сложную интригу спецслужб, о которых он так много смотрел в американских художественных фильмах. Но в то, что это было сущей правдой, Петро еще не верил. В правду излагаемого верил только его создатель – полковник Саврасов. Но Петро в уме и сердце своем принял решение – доложить обо всем старшему начальству, хотя бы тому полковнику Перебийносу. Ведь все равно ему все доложат службы прослушивания помещений. Но кроме правильного решения доложить командованию, что-то еще смутное, похожее на рвение по службе или чувство удачи на избранном поприще, овладевало Петром Загниборода. Где-то в глубине памяти вспыхивали отрывочные знания о самых успешных разоблачениях спецслужб, и что-то подсказывало еще не опытному, но уже зрелому сотруднику секретной работы, что в этом сущем бреде есть рациональное зерно.
«А почему бы и нет, - подумал Петр, - ведь сколько раз история управлялась идиотами и их бредовыми идеями, которые были близки уму большинства». И начинал верить, а потом и понимать правдивость излагаемого полковником Саврасовым, Петр Гнатович Загниборода. И ему, почему-то, представились колонны поверженных врагов народа, гнусных заговорщиков и предателей интересов Голяковки. Вот они идут и ликуют, приветствуя его, Петра Загнибороду, их учителя и наставника и даже с пышными козацкими усами. Петя стряхнул из головы своей наваждение мысли и, кивая в знак согласия полковнику, твердо решил доложить обо всем начальнику своему, но в свете веры в идею победы над врагами.
 
2.
Полковник Перебийнос внимательно изучал представленный доклад своего подчиненного лейтенанта Петра Загнибороды. Изучал и думал о сыне своем, томящемся в казематах. Никакие связи матери, да и заслуги его собственные, пока не помогали. Оказалось, что враги, подло подстроившие провокацию, запаслись видеокамерами на всех углах и записали все действия, тех, кто действовал, а не просто наблюдал за ходом истории – в истории всегда страждают ее творцы. А действия со стороны сына, естественно, были практически безобидные, даже патриотические. Полковник сам просматривал секретную видео съемку. Да, его родной сын разбил нос какому-то сгорбленному старику с красным знаменем в руках и имперской Звездой Героя Советского Союза. Он также разбил железным прутом щит милиционеру, пытавшемуся защитить другого старика в форме военного летчика времен захватнической второй мировой войны, когда силы империи разбили освободителей. Все эти действия он делал с лозунгами: «Бей жидов!», «Бей коммунистов!» и «Хай живэ!» - весьма патриотические и демократические лозунги. Но эти патриотические деяния были смазаны одним нечаянным поступком – его сын случайно (конечно, случайно!) комком грязи попал в самого Президента. Конечно, не в живого Президента, которому верой и правдой служат все, а в его портрет. По его признанию, целил он не в Президента, а в какого-то идиота – впрочем, какая разница у кого какая задница. Сам по себе поступок не значителен по сути своей преступной, но так получилось, что его показали по телевиденью и по всем каналам – ракурс был очень удачным, и обычное баловство патриотической молодежи стало политическим актом. И вот подлые интриганы из соседних подразделений приписывают его сыну попытку низвержения Президента и призыва к антигосударственному перевороту, сами, конечно, метя на его, полковника Перебийноса, место.
Стукнул во гневе праведном кулаком по столу полковник Перебийнос и пожелал хрена всем, кто желал ему зла. Наверное, добр в душе был полковник Перебинос – ведь хрен полезный продукт, помогающий при всех болезнях и даже от сглазу.
Листал полковник доклад и думу свою государственную думал, дела свои семейные не ставя выше общественных, хотя этому его учили еще при империи подлые коммунисты.
«А, почему бы и нет, - подумал полковник Перебийнос, - если комок грязи на лице этой противной рожи (заметим, о роже полковник только подумал) уже попытка переворота, то что можно сказать о представленных материалах…» И полковник Перебийнос решил сам назначить явочную и секретную встречу полковнику Саврасову, чтобы обговорить с ним детали глобальной операции, а заодно и выяснить чего лично для себя желает тот странный полковник, с такой не козацкой фамилией.
Встреча была организована по всем правилам современной шпионской науки, с учетом ментальности электората и национальной принадлежности различных социальных слоев. Поначалу, агенты, имеющие прикрытие криминальных авторитетов, организовали криминальное выселение с 247 квартир. В результате 218 человек пропали без вести, еще нашли 11 случайных трупов, остальные владельцы, нужных для государственных интересов, квартир попали в тюрьмы по сфабрикованным делам. Из 247 квартир, четыре были сделаны явочными, в остальных разместились разные люди, в том числе и нужные для спецслужб – их семьи, и дальние родственники. Лишь одна явочная квартира была специально подготовлена для секретной встречи двух полковников, кстати, имеющих постоянное место службы одно и тоже здание, и даже встречавшихся практически ежедневно и по несколько раз. Но в интересах соблюдения тайны, все было засекречено еще больше чем раньше – этого требовали только исключительные государственные интересы и коварство невидимого врага. Явочная квартира эта, а проще – явка, была оборудована по последнему слову разведовательно-шпионской техники: практически все в ней просматривалось, прослушивалось и фиксировалось, даже пресловутые детекторы лжи были установлены почти под каждым стулом и на унитазе, все подушки были снабжены чувствительными приборами для снятия энцифалограмм, чтобы мысли читать даже во сне. И находилась данная квартира точно по середине между домами двух полковников, в одном и том же квартале, так как полковники жили на одной улице, возле одной и той же остановки метро.
Через сложную цепь агентов, применяя 77 различных кодов, на 22-языках мира, были переданы пароли и условия встречи. Переданы одновременно обоим полковникам. Сами полковники, встречая друг друга случайным образом, ничем не выдавали своей причастности к общему делу. Лишь скромные кивки головой, да молниеносный взгляд могли выдать некое их личное знакомство, хотя по молодости они не раз напивались до чертиков в одной и той же компании молодых девиц или секретных агентов. В общем, в дело организации встречи было вовлечено 4257 секретных агента, из них 4137 пребывающих на нелегальном положении за границей, и истрачено было национальной и импортной валюты равнозначной 5 732 212 у.е.. Но нет ничего выше и ценнее национальной безопасности и безопасности правительства – коварный враг ничего не должен был узнать о ходе готовящейся операции по его обезвреживанию.
И вот момент исторической встречи настал.
Это было светлое воскресное утро. В обоих полковников был официальный выходной, хотя, как вы знаете, у всех работников секретных государственных служб ни выходных дней, ни часов досуга не бывает. О них и поется в знаменитом гимне всех разведчиков и контрразведчиков: «Есть только миг между прошлым и будущим – именно он называется жизнь…». И в этот важный для державы воскресный миг оба полковника, одновременно взглянув на очень точные швейцарские, с русским механизмом, часы. Взяли ведра с мусором, заблаговременно приготовленном еще с неделю тому, в ходе подготовки операции и вышли к одному и тому же мусорному баку. Один из них нес ведро в левой руке, другой в правой, а из ведер торчали две половинки одной и той же вчерашней газеты, также отпечатанной еще неделю назад. По этим первичным парольным признакам они и узнали друг друга. Еще у них были разные тапочки: у одного два правых – у другого два левых. Высыпав мусор и убедившись в правильности излагаемого в половинках газеты материале, они обменяли по одному тапочку, ощутив удобство обуви, направили свои стопы на явочную квартиру.
Дверь квартиры предварительно была открыта специальными агентами, месяц тому выселивших всех жильцов дома и окруживших дом тройным кольцом людей, не взирая на жару, в темных кожаных пальто, черных очках и шляпах надвинутых на самый лоб. Все секретные агенты, уже неделю стоящие в кольце оцепления, со строгой периодичностью вынимали свои сотовые корпоративные телефоны и уточняли оперативную обстановку. Секретность, конфиденциальность и безопасность встречи была соблюдена полностью. Полковники смело вошли в темный коридор явочной квартиры, на всякий случай судорожно сжимая рукояти своих служебных пистолетов.
Они, как и предписано секретным меморандумом, разместились за кухонным столиком, на котором стояла бутылка, положенного условным табелем о рангах, грузинского коньяка «Грэмми», две рюмки и небольшие бутерброды с красной икрой, а еще оливки – один из полковников любил эти заморские сливки в виде закуси ко всем напиткам. Когда коньяк закончился, каждый из полковников почти одновременно (коньяк то одновременно для двоих закончился) достали по несколько фотографий каких-то пожилых людей в военной форме. Каждый взял фотографии у своего молчаливого собеседника, посмотрел на обратную сторону каждой из них, где были указаны все паспортные данные запечатленных. Смотря на фотографии, полковники удовлетворенно кивали головами – они явно были довольны увиденным. Явку оба тайных служителя безопасности покидали почти любя другу друга, но не обнимаясь, а лишь для маскировки ругая правительство соседнего государства.
Не думаю, что будет большим раскрытием государственной тайны, если я скажу, что на фотографиях были все заговорщики против государственного строя и незалежности державы. Естественно, что во главе этого заговора состояли те два старика в военной форме, с которыми столкнулся сын полковника Перебийноса.
Когда цели антигосударственного переворота обозначены, когда заговорщики и их гнусные планы определены, тогда остается предоставить высшему руководству право поделиться своими лаврами за столь успешную операцию, возглавляемую им же. Руководство радостно согласилось руководить своими прекрасными подчиненными, как в былые времена, проявившими инициативу и старательность.
Ночью, соблюдая все правила уличного движения, большие черные джипы развозили по спящим кварталам столицы воинов спецподразделений, соскучившихся по настоящей государственной работе. Бесшумно здоровенные парни в черных масках с прорезями для глаз, носа и рта, окружали старые пятиэтажки, а потом резко и с грохотом взламывали хлипкие двери, выхватывая с теплых постелей старческие тела заговорщиков. Все прошло без эксцессов, если не считать прискорбного факта скоропостижной смерти от инфаркта двоих или троих заговорщиков.
Началась кропотливая следственная работа. Как оказалось, все заговорщики были удивлены тем, что их так быстро раскрыли и изобличили, но еще более всего они удивлялись, что они заговорщики. Но трудно было спорить с фактами. Все следователи по особо важным делам, а дела государственных переворотов были самые важные, имели на руках все планы этих, как сказал бы сам Вышинский, выродков в обличии человеческом. А с планами, да еще очень грамотно оформленными, с соблюдением всех правил штабной культуры, не согласится было трудно – какой военный не любит хорошо оформленный план.
Один из арестованных, бывший командир полка, а во времена заговора инвалид в коляске, очень обрадовался тому, что он заговорщик и что планы, представлены ему, как его собственные, очень хорошо продуманные. Он все кричал: «Вперед, в атаку! Даешь свободу угнетенным!..» И при этом на каждом листике планов писал: «Утверждаю. И. Сталин». Он так и представлялся: «И. Сталин, вождь всех заговорщиков мира». Психиатрическая экспертиза признала его вполне вменяемым и ответственным за свои поступки. Ну, а следователи без труда довели, что данный заговорщик имел партийную кличку Сталин и действительно руководил всем заговором.
Лейтенанту Загнибороде, как самому активному члену оперативного штаба операции, было разрешено допрашивать второго по важности дела агента врагов - целого начальника штаба заговорщиков, некого полковника запаса Сагайдачного. Страшно было немного Петру Загнибороде допрашивать человека с такой фамилией. Одно лишь утешало, что враг настолько коварен, что мог и святую фамилию использовать в своих корыстных, а значит гнусных целях. Ох, и сильный противник достался Пете, ох и опытный в деле противостоянию процессу установления истины во время допроса. Прошло уже несколько часов ночного допроса, запрещенного законом, а семидесятилетний заговорщик так и не мог понять сути главных пунктов обвинения. Может он томился старческой бессонницей, а может владел какой-нибудь древней методикой противостоять истине в допросах. Он уже давно согласился с тем, что не поддерживает курса реформ на демократизацию общества, что не считает правительство и самого Президента порядочными людьми и желал бы их замены, мало того, он даже критиковал существующий общественный строй, всеми мыслями своими возвращаясь в имперское прошлое. Но вот такую мелочь, как понять суть разрабатываемого им же плана захвата власти, он понять не мог.
- …Молодой человек, гражданин следователь, - картавил он своим гнусным, а не гетьманским голосом, - объясните мне, пожалуйста, как это двенадцать пожилых людей могли бы выкопать тоннели длинною в несколько сот километров, соединив их в единую коммутационную сеть между всеми атомными станциями. Вы представляете, как это делается?
- А мне и не надо ничего представлять, - уставший от не понимания врагом своего провала, злобно отвечал Петро Загниборода, - это тебе, старый коммунист и москаль, нужно объяснить мне, как это ты со своей сворой заговорщиков пытался прорыть эти тоннели, наполнить их взрывчаткой и таким образом свергнуть наше законное и любимое народом правительство.
- Молодой человек, гражданин следователь, Вы не следите за своей речью, изобилующей не только грубостью, но и, - задумался над смыслом своего оправдания противосидящий враг, - скажем так, силогизмами и неточностями. Во-первых, ни один народ не любит своего правительства, кроме пьяного или сытого. Во-вторых, прорыть, будучи не замеченным, сотни километров тоннелей в нашей стране, да и во всем мире не может ни одна, даже самая могущественная организация. Вы хотя бы подсчитали сколько кубометров грунта нужно удалить из этих тоннелей. Я уже не говорю о взрывчатке. Могу сообщить вам, что являюсь одним авторов разработки защитных сооружений вокруг АЭС. Так вот, для подрыва одной станции с целью ее полного уничтожения, это то, что вы мне инкриминируете, нужно не менее 100 000 тонн нитротолуола. Извините, для этого нам нужно было бы построить завод по производству не только метростроевской техники, но и по производству взрывчатки.
- Та-а-к, понятно, - сделал пометку на протоколе допроса лейтенант Загниборода, - и где же вы построили такой завод.
- Вы что молодой человек, как Вы смеете? Да я Вам в дедушки гожусь, да я кандидат педагогических наук, я таких, как Вы, несколько тысяч выучил в академии, - заговорщик даже привстал из стула допроса. Но мощная рука Петра сразу его усадила на место.
- Ты, старый урод, это еще статья сопротивления следствию и органам, - и Петро подсунул кулак под нос заговорщику, - отвечай, падло, где завод строили для взрывчатки и куда землю вывозили из тоннелей многими кубометрами и кубокиллометрами?
- Ах так, - заговорщик откинулся на спинку стула, глаза его как-то не так заблестели, - Тогда записывайте.
- То-то, - Петро удовлетворенно вздохнул и подумал о том, что он скоро ляжет спать и выспится, - раскалывайся, ур-род.
- Записывайте, записывайте, - почему-то злорадно ухмыляясь, ответил заговорщик, - В целях сокрытия своих гнусных планов по производству антигосударственного переворота, мы вывозили землю из прорытых тоннелей на (здесь была малозаметная пауза) Луну, в район кратера Тихо. Там же мы соорудили завод по производству взрывчатых веществ. Сырье брали на рудниках планеты Уран, а необходимые для катализа вещества на планете Юпитер. Доставку груза осуществляли при помощи летающих тарелок, которых очень много водится в поясе астероидов между Марсом и Землей. Взрывчатку в тоннели загружали при помощи роботов-автоматов, а глупость в дурные головы - из дешевых газет, продающихся во всех киосках, а также из телевизора…
- Глупость – это что? – почти засыпая, спросил Петро, автоматически записывая слова заговорщика, - Новый вид взрывчатки?
- Глупость – это самое сильное оружие на Земле. Им можно уничтожить все. И, как мне кажется, кто-то уже здорово постарался.
- Подробнее и помедленнее, пожалуйста, я записываю, - и с этими словами лейтенант Загниборода свалился на стол и по-молодецки засопел глубоким сном.
А гнусный заговорщик, ехидно улыбнувшись, взял со стола у своего следователя чистые листы протокола допроса и что-то начал быстро на них писать.
Расследование продвигалось не так быстро, как хотелось, но все же в нужном направлении. Одиннадцать разоблаченных и арестованных подрывателей государственных устоев ни как не соглашались признавать себя таковыми, хотя все документы, разработанные в органах безопасности, указывали на тщетность таких попыток. Старики возмущались, показывали свои раны и говорили о каких-то правительственных наградах уже не существующего государства, они даже угрожали кому-то пожаловаться наверх: а кому жаловаться – секретные службы и так были выше всех. Один из допрашиваемых уже начало было раскалываться. Он то улыбался, то с охотой признавался во всех преступлениях мира, а особенно ему нравилось признаваться в изнасилованиях с особой жестокостью. Но, как оказалось, все это была обычная шизофрения или очень глубокий старческий маразм.
Как находка, для тех, кто ищет, был тридцати пяти страничный протокол допроса представленный Петром Загнибородой. Из протокола этого следовала широчайшая глубина заговора двенадцати противу всего человечества, а может даже и галактики. Как гласил сей документ, заговорщики собирались применять не только инопланетные технологии, но и изобретения тайных лабораторий бывшего КГБ – источника всего зла на Земле. В их арсенале были: заговоры и телекинез; специально обученные барабашки и заряженная во вред всем людям вода с различными кремами; толченые лапки летучих мышей вперемешку с семенной жидкостью лягушек из острова Мадагаскар; заклинания древних шумеров и наветы злостных свекровей – ой, как много было в их зловредном арсенале. Согласно этого же протокола, все заговорщики владели недвижимостью на Марсе, чтобы в случай чего уничтожить Землю и поселиться в недоступных марсианских каналах и оттуда строить свои имперские планы.
Также были в этом протоколе выявлены прелюбопытнейшие подробности будущего этих имперских планов. Предполагалось создание корабля-убийцы размерами большего, чем Луна, способного разрушать целые планетарные системы. А также должна была создаваться разветвленная специальная секретная служба для борьбы с рыцарями Джи-Ай, в частности с повстанцем на имя Лука. С данной информацией предстояло еще разобраться. А вот с террористической деятельностью организации «подрывников АЭС» (так их называли между собой все сотрудники) и так все было ясно. Враг был изобличен, нейтрализован и разгромлен. Осталось только воздать всем по заслугам.
Суд был скорым. Никто толком и не читал 272 тома обвинительного заключения – за время, выделенное на суд, можно было только прочитать оглавление, да и то, пользуюсь техникой скорочтения. Конечно, был один какой-то защитник, который не так понял установку на суд. Он что-то кричал о правах человека, о бездоказательности обвинения и хотел жаловаться в Международный Суд в Гааге. Но кто его слушал, этого крикуна – суд-то был закрытым и всех, кто был против его решений, закрыли тоже.
Все непосредственные участники операции по обезвреживанию заговора были поощрены различными инстанциями, включая и самого Президента. А руководители и лейтенант Загниборода получили еще новые квартиры, денежные премии. Пете, как самому молодому разработчику операции и самому удачливому следователю, досрочно присвоили очередное звание: сначала старший лейтенант, а через две недели и капитана.
И все бы было хорошо, можно было почивать на лаврах в ожидании нового серьезного задания, но что-то тревожило капитана Петра Загниборода, что-то в мыслях и мозгу его не давало ему покоя. Чувствовал герой шумного расследования, что не довел он дело до конца, недорасследовал чего-то – ведь по-прежнему процветание в родной державе не наступало, а в родной Голяковке разруха еще более усилилась. И решил Петр Загниборода отпуск свой положенный не расходовать на праздное проведение досуга, а посвятить продолжению кропотливой работы по выявлению врагов в стане тех, кто не враги.
Он скрупулезно изучал материалы уже завершенного дела, ища в них упущенное важное звено или маленькую зацепочку, за которую можно вытянуть нити нового заговора, сплетенного в паутину подлыми врагами. И не жажда славы и почестей от командования или руководства обуяла ум молодого сотрудника органов, а чистые помыслы о благе родной Батькивщины, о благе родной Голяковки и всего народа своего. Смотрел в зарешеченное окно кабинета Петр Загниборода и видел чистое небо сквозь грязные окна, и помыслами своими радовался он этой первозданной чистоте, видя в ней и частицу личного героического труда.
Решено, так решено. Поехал в отпуск Петр Загниборода и не в санаторий родного ведомства, как это порлагалось после выполнения сложного задания, и не в виде поощрения на спецзадание по Канарских островах, а в родную Голяковку инициативно искать там корни вражеского заговора противу благосостояния народа.

 3.
Родное село встретило Петю, можно сказать что приветливо. Никто, признаемся, не встречал его возле перекошенного дорожного указателя с надписью «Голяковка», никто не играл туш и речей не произносил. Поздно, для села очень поздно, приехал на попутном транспорте типа частного такси Петр Загниборода. Хотя, вроде бы, и не так уж поздно для столицы, а сказать по правде, то в столице в это время только начинается активная жизнь для тех, кто хорошо живет. А село почти что уснуло, то есть, все жители его уже спали, ну почти все… Слабые огоньки свечей, да китайских фонарей в отдельных окнах, говорили о том, что зажиточный класс крестьян еще окончательно не вымер – кому-то еще хотелось активной жизни, когда на улице темно. От темна до темна живут лишь те, кто животеет. Свет в ночи – для живущих светлой жизнью…
Немного грустно стало Пете, вспомнилось далекое детство, когда вечером загорались огни столбах линий электропередачи, как светились огни танцплощадки летом. Ночью начинала жить молодежь Голяковки. Танцы-обнимансы, драки, мотоциклы без глушителей и свет в центре села – все это было светом надежды жизни в темени села. Теперь вот осталась только темень… Но тогда правила империя зла, гнобившая всех, а сейчас свобода. Темно, но свобода… А еще грязь, много жидкой грязи. Отвык Петр Гнатович в столице от грязи, от самой грязи, на которой все растет, ибо грязь эта есть жидкая земля, чернозем – суть благосостояния нищего крестьянства. Испачкал Петр Гнатович свои начищенные туфли и очень огорчился данному факту, огорчился и обозлился. А обозлился он, естественно, на заговорщиков и других не раскрытых врагов – ну, ведь грязи раньше меньше было или… она не так была заметна при освещении. Задумался Петр Гнатович Загниборода над фактом наличия грязи при темени, а потом быстро сообразил, что при освещении грязь было легче обойти. Хотя нет. Вспомнилось, что при правлении коммунистов в империи зла дороги посыпались гравием. А почему сейчас не посыпают?
Саботаж! Уже на входе в родное село обнаружил Петр Гнатович Загниборода, капитан спецлужб, следы великого саботажа. Есть же в державе и гравий, и электроэнергия – своими глазами видел все это в изобилии Петя Загниборода и не только в столице, но и в ее околицах. Строится столица, расширяется, огнями мигает разноцветными – ночью видимость, как днем. Почему здесь этого нет – гнобление тоталитарного режима закончилось, рука Москвы тоже, вроде бы, далеко… Хотя, нет – не стоит делать скоропалительные выводы. «Разобраться нужно, серьезно разобраться нужно, - решил про себя Петр Загниборода, чавкая грязью, пробираясь к дому своих родителей.
Родители, естественно, спали - у них еще не было китайского фонаря, а на свечах они экономили. Петя вез из столицы им в подарок китайский фонарь с аккумулятором. Хорошо придумали китайцы: днем, когда есть электрический свет, который днем никому не нужен, фонарь заряжается, а вот ночью светит. Молодцы китайцы – любят они наш народ, даже надписи инструкции пользования на нашем языке написали.
А вот собака, бегающая по двору, Петю почему-то не возлюбила. Это была новая собака, старый Буран, знавший Петю, издох еще года или два тому назад – мать писала. Собака сельской породы была большой и злющей, и Петя подумал о своих двух пистолетах, которые он взял на всякий случай, если предвидится смертельный бой с врагами. Но лай собаки разбудил родителей Пети, в окне появился слабый огонек от свечи. Послышались звуки открывающихся защелок в сенях и выходной двери и… И из-за слегка приоткрытой старой деревянной двери показался ствол старого охотничьего ружья. Такого вот приема родного сына в родных пенатах Петр Загниборода не ожидал и поэтому рука автоматически расстегнула куртку, а пальцы нащупали твердую рукоять пистолета в подмышечной кобуре. Петя опять подумал о врагах и заговорщиках. Мысли эти тревожные разогнал знакомый и слегка хриплый от старости и внутреннего напряжения голос отца.
- Хто там? У меня ружо.
- Цэ я тату, - ответил Петр, и комок чего-то кольнул в горле, может то душа там всплакнула о чем-то своем, нам неведомом.
- О, сынку, заходь, - показался сутулый обрис знакомой фигуры, кричавшей уже и собаке заодно, - Сирко, сволочь, закрой пасть, то есть сын наш Петро…
Со смешанным сонмом чувств вошел в дом детства своего Петр Гнатович, весьма в неоднозначном смятении чувств. Нет, воспоминания детства не нахлынули новой волной, не вызвал волну нежности постаревший вид родителей и жалости не ощутил Петр от слез радости матери. Профессионально он осматривал светлицу, стараясь цепким взглядом своим понять, что же изменилось в доме этом со времен далекого детства. Холодно было, тускло от недостатка света - неуютно как-то. А тут еще запах тлеющей ткани старых вещей и пота старости, запах испражнений котов и чего-то кислого – удаляли вдаль образ милого детства. Петя взял ружье из рук отца, предмет детских грез, посмотрел заряд – ружье было заряжено.
- Тату, а зачем Вам ружье здалось, а если бы Вы выстрелили? Могли бы и убить меня, - уже назидательным тоном спросил Петя.
- Ты шо это, сынок, не для убийства – для самообороны. Дробь там пятерка, не убьет, а спужануть может. У нас тут такое творится: людей грабют, убивают, а в особенности стариков.
- Кто убивает? – недоумевал Петр, надеясь сразу заняться врагами и раскрыть новый заговор.
- Как кто? Бандиты, наркоманы, - отец развел руками, как будто говоря всем знакомые вещи.
- Откуда они здесь? – Петр отложил ружье и снял куртку, тряхнул крутыми плечами да так, чтобы видна была игра не только мускулатуры, но и двух пистолетов в подмышечных кобурах – один табельный, другой газовый, но очень похож на настоящий. Родители заворожено посмотрели на оружие сына. В их глазах он был уже не только сыном, но каким-то сказочным героем, прибывшим разрушить страхи старческого одиночества.
- Как откуда? – Отец потрогал руками рукоять пистолета. – Оттуда, откуда все это берется. Ты вот тоже не ходишь без пистолетов, как я посмотрю.
- Я то другое дело – работа у меня такая. Я есть вооруженный авангард нашего народа, нужный для его защиты, - и Пете очень захотелось гордо рассказать родителям своим о заговоре против народа и о его, Петиных, подвигах по раскрытию этого заговора. Но нельзя было разглашать государственную тайну. Враг не дремал и мог прослушать все разговоры. Петя профессионально подумал, что нужно будет с утра проверить дом на наличие жучков.
- Ох, какая тяжелая работа, - вздохнула мать, заспешив на кухню, со стороны которой потянулся сладкий запах жареного лука.
Пока мать готовила не хитрый, но сытный сельский ужин, отец горделиво кряхтел и потирал руки, посматривая на то, как сын раскладывает свои вещи, выкладывая на стол подарки. Но больше всего отец гордился пистолетами сына, грозными покачиваниями сопровождающими каждое движение сына. С покон веков оружие всегда было некой кастовой привилегией, особенно в стране рабов. И в глазах крестьянина, вечно боявшегося участкового, грозящего забрать самогонный аппарат, пистолеты сына были ярким доказательством принадлежности сына к тем, кто выше закона для всех остальных. Отец очень гордился сыном своим, да так, что гордость слова все заперла учащенным дыханием распирающих чувств.
- Ну, а это сынок, - наконец-то спромогся выдавить из себя отец, - опасно было?
- Не придал особого значения вопросу вначале Петр, он рассматривал свето-звуковые гранаты, думая, куда их положить и зачем он их привез, ведь гранаты эти использовались спецслужбами для создания эффекта шока при ликвидации террористов, заполонивших мир.
- Что «опасно»? – механически переспросил Петро, перебирая патроны к пистолету.
- Ну, опасно было с этими заговорщиками?
- А Вы откуда, тату, знаете? – удивился осведомленности отца в проведении спецоперации самой высокой степени секретности
 - Ну, как откуда. По телевизору показывали, - отец гордо заулыбался, - тогда еще свет не отключали.
- Кто показывал? – Петр почувствовал пот рук своих на холодном металле патронов.
- Телевизор показывал. – Отец насторожился и добавил то, что хотел увидеть по телевизору или чего увидело там его воображение, - тебя показывали.
Конечно, никто Петра Загнибороду не показывал по телевизору. На телевидении имели право показываться только генералы и особо отличившиеся полковники. Телевидение делало героев после одного показу. Но настоящие герои в телевидении не нуждались – настоящим героям слава ни к чему – героизм были их буднями. Что поделаешь, отец Пети верил, что среди рекламируемых постоянно парней в черных масках, вот с такими самими пистолетами в подмышечных кобурах, был и его сын – родители всегда верят в то, что им хочется. Отец еще не знал, что его сын гораздо круче и масштабнее тех парней в масках, что пистолет под мышку он одел лишь на время отпуска, надеясь случайно показать его своим бывшим друзьям детства, убеждая себя в том, что оружие нужно ему для борьбы с врагами. Как бы там ни было, но Петя заподозрил предательство и заговор даже в таком малозначительном факте. Оказывается, были враждебные силы, пытающиеся сорвать покров секретности из секретных служб. И эти силы были кругом, может даже и в родной Голяковке.
- А що, тату, многие меня узнали по телевизору? – очень хотелось узнать Петру, что его узнали все, хотя это было и во вред государственной безопасности.
- Может и не узнали – ты же в маске был. Но я сразу узнал, по пистолетам и фигуре – сын то ты мне родной.
И понял Петро Загниборода заблуждение отца своего в увиденном, но чувство вражеской провокации, произведенной с телеэкрана и внедренной в провинциальное сознания масс, не пропало. И начал свой расспрос о делах местных капитана спецслужб.
- А шо цэ, тату, свет выключать начали снову?
- Та его уже давно выключают. Ото, как бандиты власть взяли в державе, так и начали народ блага лишать.
- Какие такие еще бандиты?
- А те що в столице, в парламенте выступают.
- Да то ж власть наша, народная. То вы ее все избирали.
- И я так говорю, что выбрали они сами себя на нашу голову.
- Как это сами себя выбрали? А вы то за кого голосовали?
- Я за Жириноского.
- За кого? Ты що цэ, тату, вин же москаль, русский.
- А мени плювать, вин мени нравится, и все тут.
Мать, видя разгорание политических страстей и спора, в котором должна родиться истина, поставила на стол самогон, налитый в бутылку от водки Nemiroff, потому, как известно, истина в вине, а еще лучшая истина в самогонке. Петр решил выпить чуть-чуть, для поддержания традиции, что ли. Но выпить по чуть-чуть не получилось, уж очень серьезные вопросы внутренней и внешней политики затронули отец и сын. Когда речь заходит о большой политике, то истины в вине найти не возможно – в водке, в драке можно, но выпить нужно много, а драться до крови. Отец и сын не дрались, но надрались под утро очень сильно. Так сильно, что сын обозвал отца коммунистом, а тот сильно загордился этим, так как раньше, лет с двадцать или тридцать тому, ему было отказано в приеме в партию по причине низкой сознательности - в пьяном виде, на тракторе разбил доску почета колхоза. Ему все простили: и избиение жены, и не цезурную брань в общественном месте - а вот доску почета не простили. А намерения были самые благородные: хотелось эту самую доску почета домой привезти и себя на ней жене показать, чтобы «скотиной пьяной» не называла. Но то было давно, а на текущий момент времени все ведущие коммунисты стали разнопартийцами, хотя и заседают в тех самых дворцах. А рядовые члены партии так и остались ни с чем. Все рядовые остаются ни с чем, разве что с медалями.
И в Гната Загнибороды была медаль, называлась она «Ветерану труда», и был еще знак «Победителю социалистического соревнования», но этот знак когда-то юный Петро сменял кому-то на самопал. Показал сыну своему медаль старый Гнат, как итог своего труда в светлом прошлом. И просветлело лицо ветерана труда в темной хате при едином светлом пятне в виде китайского фонаря. Сын также не выдержал, и похвалился наградами своими в виде досрочного звания и небольшой медальки «За заслуги III-й степени». А еще рассказал сын отцу, как подлые заговорщики пытались взорвать устои всего того, что еще осталось, как героически спецслужбы спасли весь мир от разрухи, победив коварного врага.
С затаением в сердце гордости за кровь свою, слушал Гнат Порфирович Загниборода: о многокилометровых тоннелях, якобы уже прорытых под все атомные электростанции; о сотнях тысяч тонн взрывчатки под зданиями правительства и столпами промышленности; о отравленных колодцах; о быках-производителях, зараженных СПИД-ом; о специальных сельхозвредителях, типа колорадского жука, жиреющих от химикатов в виде отравляющих веществ – много чего страшного рассказал Петя отцу своему. Только после выпитой второй бутылки самогонки с надписью Nemiroff прекратил свой рассказ Петр Гнатович, но Гнат Порфирович гордиться еще больше начал сыном своим.
Утром Петя проснулся с очень непонятными мыслями в голове. Складывалось впечатление, что мыслей, вообще, никаких нет – а есть тупое ощущение в области лба, где должен находиться разум. А еще во рту стоял смрад и гнилость от не сертифицированного продукта. Знакомые ощущения – изучали их в академии спецслужб будущие сотрудники оных. Знал Петр Загниборода, как бороться с такими ощущениями, хотя и не отличником был, но все равно знал. Поначалу принял он специальную таблетку транквилизатора и запил ее кружкой холодной воды, а затем вылил на себя целое ведро такой самой холодной воды, прямо из колодца. Когда, растертое до красноты, тело обрело свежесть утра и бодрость готовности к труду, начал действовать транквилизатор – мозг очищался от ощущения тупости. И первая мысль, возникшая в очищенном мозгу, была мысль о подсыпанном врагами в самогонку вредном веществе, возможно, это был и завышенный уровень сивушных масел.
- Тату, ану скажить с чого цэ Вы самогонку робытэ таку, - спросил Петр мельтешащего и радующегося от вида здорового сына своего отца.
- Як з чого, з буряка.
- Якого буряка?
- Да сахарного сыну, - видно было что отец недоумевал от строгости допроса сына. – Все у нас гонят из буряка и все пьют, и ниче.
- А буряк дэ бэрэтэ?
- Я дэ, сынку, там дэ и завше - на поли, сынку.
- На якому поли, колгоспному?
- Та ни, сынку, яки щас колгоспы, на бандитскому поли бэрэм.
- Як то на бандитскому?
- Ну, як. Бандиты из столицы скупылы вси колгоспы. У ных и бэрэм.
Поле бандитское, бандиты в столице, в столице служит Петр Загниборода собственной персоной со своими соратниками, и в столице был раскрыт государственный переворот – вот откуда могут протянуться щупальца нового заговора. Насторожился Петр от мысли такой, поежился. Вдруг он ощутил себя единственным воином на поле брани – на голяковском поле брани с коварным и вездесущим врагом. Чувство одиночества в противостоянии невидимым и злобным силам современности не испугали молодого секретного сотрудника, а еще больше мобилизовали все его внутренние ресурсы. И он решил начать неравный бой с врагами самолично.
Он оделся, проверил пистолеты, взял с собой парочку светоакустических гранат и, сказав родителям, что пройдется по родному селу, действительно пошел. Но не гулять пошел капитан Петро Загниборода, он пошел сделать разведку положения и регконисцеровку будущих полей сражений.
С тех пор, как покинул родные пенаты Петр Загниборода, село изменилось. Вроде бы все стояло на месте и, казалось, никакие стихии мира не могут сдвинуть патриархальный быт Голяковки в сторону от прогресса. Но что-то сдвинулось и в какую сторону не понятно. Не трещали по утру трактора, не заливались во всю сельские петухи, и не было привычной суеты людей куда-то спешащих. Конечно, петухи кричали, он не так голосисто и не так радостно, собаки более злобно лаяли, и утренняя дымка казалась мрачным туманом. Людей было мало, и то все они появлялись возле своих сараев, не выходя из двора. Много домов оказалось брошенными, с заколоченными окнами и разворованными подворьями.
Разруха, кругом разруха, - подумал тихо в голос Петро, продолжая мысль внутри души своей, мысль о необратимости богатства родного народа, в том числе и Голяковки. Но не понятно было ему почему это богатство не наступает. Земля есть, люди есть и труд тоже есть, а вот богатства нет. Вывод может быть только один: если нет богатства родного народа, значит есть его враги, уничтожающие это богатство.
Смутно и тягостно стало на душе у Петра при виде уничтожающегося богатства малой родины. Вдруг до слуха его донесся стук, похоже, кто-то что-то рубил. Стук доносился из лесопосадки – кто-то рубил там. «Рубят лесонасаждения, - догадался Петро, - рубят народное достояние, а щепки от него разлетаются по ошфортным зонам». Пистолеты в подмышечных кобурах как-то по-особому дали знать о своем наличии. И Петро осторожно начал подбираться к невидимому рубщику насаждений.
В не бритом мужике, одетом в старую, но лишь в некоторых местах латаную, фуфайку, которому на вид было лет под пятьдесят, Петр все-таки узнал своего одноклассника по имени Иван. Тот срубил небольшой молодой дубок и уже счищал ветки.
- Ты, что это, Иван, рубишь? – почти грозно, как и полагается государственному служащему, спросил Петр.
Вздрогнул всем телом и душой рубящий древесину Иван. Рука его крепко сжала топор и появилась мысль о решительной защите себя и результата своего труда. Да кто не испугается грозного оклика голосом государственного служащего. Но, развернувшись, узнал Иван в невидимой угрозе бывшего дружка по детским играм и юношеским забавам.
- Ой, цэ ты Петро. Ух, и налякав ты мэнэ, хай тоби грэць. Ну, будь здоров.
- Здоров Иван. Та не шуткую я. Яки можуть буты шуткы, коли ты дэрэва рубаеш, яки не садыв. Ты ж майбутьне дитей своих рубаеш.
- Та, пишов ти Петро… А топыты чым накажэш цым самым дитям, повитрям чы сонцем…
Расстегнул свою черную кожаную куртку Петро Загниборода, оголил рукояти пистолетов, но не угрожал ими. Он лишь достал пачку сигарет «Гетьман» и предложил своему однокласснику. Тот, естественно, не отказался и взял сразу несколько штук, отметив, что таких дорогих еще не курил, хотя это были самые обычные дешевые сигареты, но в дорогой упаковке. А закурив, и пустив в небеса легкий дымок сигаретных раздумий, Петр Гнатович, на правах столичного работника, начал рассказывать Ивану о вреде его несанкционированной рубки лесов. Как следовало из этой короткой речи, Иван был повинен в сходе лавин в горах Карпат, в изменении климата и вымывании денег за границу. И как-то незаметно для себя Петр Гнатович Загниборода сделал сокрушительный вывод о причастности Ивана к всемирному заговору тех, кто вырубает сельву и джунгли, кто уничтожает озоновый слой и не подписывает международные конвенции.
Озадачено отошел в сторону от пагубного влияния одного человека на множественную природу Петр Гнатович Загниборода, стараясь мысленно создать картину возможного международного заговора, в который вовлечена и родная Голяковка, сама того не подозревая. А следы или отчетливые отпечатки этого заговора все больше и больше просматривались в округе. Запущенные поля некогда богатого чернозема, на которых никто не хочет радостно работать на незалежность и демократию родной державы, а ведь на империю зла и порабощения работали – да это же явное вражеское идеологическое влияние. Разобранная до основания и скелетообразного состояния техника этих необработанных полей – а это уже явный саботаж, как следствие заговора. Поваленные остатки столбов электропередачи и телефонной связи без проводов – это же прямая диверсия против прогресса, что это как не спланированная акция. Школа без отопления, разрушенный детский садик и половина туловища женщины с веслом, венчавшей некогда фонтан – все это утверждало мысль о спланированной разрухе счастия народа.
А главное люди… Все, кого не встречал Петр Гнатович на пути своего осмотра и исследования состояния политического и экономического положения дел на местности, жаловались ему на плохую жизнь, вспоминали империю и просили заступничества у него, как у представителя засекреченной службы. Не мог не смущать факт осведомленности населения в секретности Петиной миссии, что утверждало мысль о проникновении международного заговора в святая-святых – в службу державной безопасности. Но внутренним возмущением мысли противостоял Петр Гнатович всем этим злобным выпадам на историческую правду времени, на идею незалежности, идею свободы и радости жизни в условиях демократии и плюрализма. Имперский идеологический след, сдобренный воспоминаниями о дешевой вареной колбасе, пионерских лагерях и дешевых подачек в виде света, тепла и дешевого бензина – все это убивало в народе веру в светлое будущее, которое уже наступило, но не для всех. Видел Петро Загниборода дворцы бывших политзаключенных, осужденных империей за воровство или насилие; радовалось сердце его при виде расцвета и богатства, бывших предприимчивых людей, которым коммунистическая идеология мешала стать миллионерами. И понимал он, что не всем и сразу стать такими богатыми и процветающими. Пусть за десять лет свободного развития только один процент ранее угнетенных стал счастливо сытым, так через сто лет их будет уже десять процентов, а через тысячу лет все будут так жить – это же простая арифметика.
Но не понимали люди простого языка цифр и веры в свое счастливое будущее. Да, что такое какая-то тысяча лет для истории развития вселенной и родной державы. Почему все хотят сразу жить хорошо, не беспокоясь о будущих поколениях свободных граждан.
Пытался убеждать односельчан Петр Загниборода в том, что они потомки славных козаков и что славы их далеких предков уже достаточно для осознания первой части своего счастья. А если еще и радостно трудится на земле, создавая блага, а не противный самогон, то ощущения счастия прийдет сразу. Но главное, это вера в будущее, вера в идею этого будущего. А прошлое уже есть прошлое – его не вернуть.
Не пытались спорить с Петей односельчане и только подозрительно косились на его пистолеты. Один только ветеран имперской войны Афганистана спросил его в грубой форме:
- Ментяра, а на кой тебе пистолеты, ты кого здесь собрался ими убивать, собак бродячих, что ли?
Не простил ему Петро Загниборода такого вот грубого тона и сравнения с милицией – черной костью органов защиты власти. После такого вот грубого вопроса и наглого взгляда он сразу решил правильно – этот ветеран имперской войны есть оплот заговора в родной Голяковке.
Под вечер лишь вернулся домой Петро Загниборода. Вернулся в утомлении мысли и тяжести души, страдающей за общее дело. Вернулся и застал отца за странным занятием – отец очищал от грязи и натирал до блеска какие-то бронзовые таблички, а перед ним стоял небольшой бронзовый бюст изверга всех народов Ленина, уже натертый до блеска.
- Тату, а цэ що Вы робытэ?
- Ат, сынку, хвамилии ветеранов войны отчищаю от грязи, замарали их, а деякых покралы на металолом.
- Тату, а то що, - Петро указал пальцем на бюст Ленину.
- А то, сынку, наш бог, мы в нього вирылы и з цым жылы.
- Тату, то нэ бог – то наш ворог. А ци ветераны загынулы за империю поработившей наш народ. Всэ цэ треба в пэрэплавку горнила истории.
- Сынку, сынку, час не пэрэплавыты…
После увиденного тяжесть души еще больше увеличилась, а напряженный ум требовал систематизировать все и составить подробный рапорт с выводами о раскрытии нового заговора во время отпуска, что утверждало великую преданность делу и могло продвинуть приближение светлого будущего самого Петра Загнибороды. Сел за старый деревянный стол, на котором когда-то писал свои первые слова первоклассник Петя Загниборода, уже капитан службы госбезопасности Петро Гнатович Загниборода, и начал чертить разные хитроумные схемы, разоблачающие заговор. Чертить такие схемы их учили в академии, а заговоры разоблачать научила теперешняя жизнь. И сложись собранные факты в единую и стройную схему, понятную не только специалистам – это была разоблачающая схема уничтожения основ государства и его защиты силовыми структурами, к которым Петро имел счастье принадлежать. Невидимый невооруженным глазом центр руководил всеми населенными пунктами, руководил через внедренных агентов. Агента в родной Голяковке Петро уже вычислил – это был тот наглый ветеран захватнической имперской войны. Эти агенты, посредством слабых в идеологическом плане своих пособников разрушали сознание масс. Ну, а массы шли на поводу этих пособников. Массы не хотели трудиться ради идеи светлого будущего и требовали неимоверной оплаты, обеспечивающей сытую радость вместо духовной. Массы боролись за выживание, а не боролись с врагами, что имело бы для них смысл жизни и наполнило бы радостью души от выполнения миссии перед свободным будущим. И массы неосознанно разрушали богатство страны: не обрабатывали поля, рубили леса, уничтожали водоемы и копали тоннели… На счет тоннелей Петро почти придумал. Почему «почти», да потому, что он верил – такие тоннели есть, только нужно время, чтобы их обнаружить. Если двенадцать стариков прорыли сотни километров тоннелей под стратегические объекты, то что стоит сотням обманутых и вовлеченных в разрушительную деятельность гражданам разрыть тоннелями всю Землю.
Масштабность нового заговора против всего человечества поражала. Изображенная схема всех связей заговорщиков и коварство их замысла говорила о всемирной всесильности главарей заговора, что, в свою очередь, могло поселить страх и неуверенность в ум и разум молодого сотрудника органов державной безопасности. Но решил Петро Загниборода, что его ничто не испугает и не остановит на пути священной борьбы со злом. Всю ночь думал Петро с чего начать эту священную борьбу. Он исписал кипу запасенной бумаги на доклады и аналитические выводы. И в конце титанических трудов разума и души он ясно осознал, что окружен со всех сторон врагами, и что нет другого пути, как уничтожить все вражеское окружение. А как в одиночку уничтожить всех кто против тебя?… Аналитический ум Петра, как опытного работника исключительных органов державной безопасности, решил гениально – уничтожить врага надобно его же оружием. Решительно решил Петро Загниборода выкопать тоннели противу тоннелей врагов, заложить в них много тонн взрывчатки и взорвать врагов в их же логове.
Тайно, утром, чтобы не вызвать подозрений даже у родных, сказал Петро что его срочно требуют к себе интересы секретной службы, что отчасти и было правдой. Собрал все свои вещи Петро, прихватив зачем-то две лопаты и привезенный в подарок родителям китайский фонарик. Ушел Петро в поля и леса под Голяковкой и начал рыть свой тоннель. Поздно по ночам он возвращался домой, чтобы подзарядить аккумуляторы китайского фонаря, взять кусок хлеба, сала и несколько луковиц и снова уходил, говоря родителям, что на «спецзадание», строго наказав им никому не говорить о своем присутствии и действия своих. Родители понимали важность задач стоящих перед сыном, понимали родительскими чувствами, хотя разумом охватить широту и глубину задума сына не могли. Даже когда в Голяковку прибыли товарищи по службе Пети, они не сказали ничего, что могло бы приоткрыть тайну над Петиным исчезновением. Сослуживцы, проведя тщательное расследование, решили, что их коллега тайно погиб при исполнении служебного долга или еще более тайно переметнулся на сторону врага. Петро тайно наблюдал за своими бывшими сотрудниками, все больше получая уверенности в их вражеской сущности – они искали его, не замечая врагов вокруг. Они нашли некоторые записи Петра Загнибороды и сделали свои ошеломляющие выводы – они решили, что Петро был одним из заговорщиком всемирного переворота. Эти выводы настолько испугали бывших Петиных сотрудников и их начальников, что было решено все материалы о всемирном заговоре временно оставить без внимания. Но текущие проблемы и интриги отодвинули всемирный заговор поначалу на второй, а затем и на самый дальний план…
Скоро все забыли о Пете, его странном исчезновении и о всемирном заговоре против всего человечества – у людей было много мелких забот, заслоняющих глобальные и охватывающих тысячелетия. Только один Петя все время помнил о том, что ему нужно спасти мир – он все рыл и рыл свой тоннель. Наступившая зима и обильные снегопады скрывали отвалы земли, а весенние паводки размыли их. Поля никто так и не обрабатывал, поэтому большую яму, вход в тоннель, никто и не заметил. А когда кто-то обращал внимание на нее, слыша при этом странные звуки, доносящиеся с глубин, то в страхе суеверном быстро уходил. Как-то незаметно для себя люди начали называть то место дьявольским, а продвинутая молодежь говорила что-то о НЛО. Приезжали какие-то, назвавшиеся учеными люди, они сделали несколько фотографий странного места и написали короткий отчет. Они еще пытались найти средства, чтобы подробнее изучить данный природный феномен, но средств на науку никто не выделял, а в сельсовете денег никаких не было.
Может быть, все так и закончилось бы ни чем. Но никто не знает о том, что однажды в тоннеле произошел обвал породы. Что случилось с Петром Загнибородой никто, конечно, не знает, даже его родители, которые так и унесли тайну своего сына в могилу. Но все чаще и чаще начали появляться слухи о видениях странного оборванного, а то и почти голого старика с длинными волосами и бородой белого цвета. Он появлялся в разных местах и все предупреждал людей о опасности врагов окружающих весь мир. Говорят, что его видели американские и русские астронавты, что он ходил в обнимку с самим Порфирием Ивановым, и что они что-то бурно обсуждали. При этом станный старик показывал не менее странному Порфирию Иванову какой-то план толи тоннелей, толи всемирной паутины. Я видел одного профессора, который основательно доказывал мне, что InterNet является модифицированной схемой тоннелей, по которым вместо взрывчатки нам поставляют информацию, взрывающую наш разум, что гораздо опаснее взрыва под атомной станцией. Я не поверил профессору, заточенному в спецпсихучреждение, но однажды и мне удалось попасть в этот самый InterNet… Странно, когда я увидел, чем нас пичкает эта всемирная паутина, я сразу вспомнил слова безумного профессора и всю эту дивную историю о герое спецслужб Петре Загнибороде, так таинственно пропавшем. Потом пропало еще много других людей и все так же не менее таинственно…
Но самое странное увиденное мною – это большое черное отверстие в глубине земли возле Голяковки. Никто не мог мне объяснить появление такого вот отверстия. Страшнее странного было то, что такие отверстия начали появляться в других местах, где пока нет InterNet-а…

2-го февраля 2003 года, Верхнячка.
 
 Один из самых правдивых рассказов дяди Федора.