Тренер

1.
- В этом здании очень многие рассказывали истории своей гнусной или грустной жизни, стараясь себя оправдать, показать такой, знаете ли, безневинной овечкой, по-страдавшей от злых волков общества, мол в преступном обществе все преступники. Жалуются слабые и очень жестокие - я всю жизнь стремился быть сильным и добрым. Я не хочу себя в чем-то оправдать - я хочу понять себя, а еще я хочу все кому-то рас-сказать, выговориться. В моем состоянии это естественно - так много накоплено в этой жизни, так много дорогого, так много неизрасходованного...
А вся моя жизнь была связана только с ней. Удивительно, но я очень плохо пом-ню то, что было до нее. Тот миг, когда я впервые увидел ее, можно считать началом моей новой жизни. А жизнь до этого... А жизнь до этого была только небольшим при-ложением или прологом большого романа ради которого стоило жить.
А началось все очень таки буднично и просто. Как обычно утром я пришел в спортивный клуб где работал тренером. Вы можете себе представить, что до встречи с ней я никогда не занимался легкой атлетикой и никогда не тренировал легкоатлетов. Когда-то, в молодости я, как многие мальчишки, увлекался борьбой и боксом, мои тренера прочили мне хорошую спортивную карьеру, но я не был настойчив и поэтому выше первого разряда в своих спортивных достижениях не поднимался. Да, я всегда был ленив и слаб, а большой спорт, как и все большое, это в первую очередь сильные личности. Хотя я встречал сильных духом людей, которые, вроде бы, ничего в этой жизни не добились, разве что сохранили себя, что порою очень трудно, может даже труднее чем завоевать олимпийскую медаль. Она была личностью, личностью с большой буквы... А все мои достижения в спорте должны были закончиться получе-нием диплома об окончании института физкультуры и прозябанием в какой-нибудь из школ учителем физкультуры или в лучшем случае инструктором-физорганизатором при каком-то заводике. Говорят, что ленивым везет - мне повезло, и я устроился тре-нером по футболу и хоккею в спортивный клуб, хотя и в футболе и в хоккее я был “специалистом” на уровне любого дворового мальчишки, зато с высшим специальным образованием. Потом, когда в моде стали накаченные каратеисты, я быстро переква-лифицировался и начал вести секцию атлетической гимнастики и “восточных едино-борств”. Мужчина я был крепкий, кое-что умел делать, так что, нацепив на кимоно черный пояс, начал зарабатывать деньги. Каратэ то запрещали, то разрешали и я все больше внимания начал уделять “качкам”, так у нас было принято называть культури-стов. Это не очень хлопотное занятие - главное вовремя открыть зал и вести аккурат-ный учет посещаемости от которого зависела плата за мое “руководство”. С женой я развелся, оставив ей квартиру с мебелью и ребенком, сам переселился в общежитие, в “гостинку”. Мне нужно было обживаться, да и сыну материально помогать - так что, как вы понимаете, деньги были нужны, хотя по настоящему деньгами я никогда силь-но не интересовался. Так я открыл новую секцию для женщин, желающих иметь та-кую фигуру как у очередной звезды шоу-бизнеса.
Вот я и стал “женским” тренером. Какой я был тренер в части касающейся жен-щин, можно судить из того, что я даже не знал, как регулировать нагрузки, сообразу-ясь с этими ... ну, женскими всякими делами, а ведь меня этому когда-то учили. И ко-гда моя девочка бежала на первенстве общества у нее потекла кровь. Вы понимаете... Вы понимаете, к чему я все это говорю? Я ведь до нее был никем: я был серость, я был ничтожество - она меня сделала, а не я ее.
Но женщин я “тренировал”. Я был молод, крепок и, насколько я понимаю, даже в чем-то красив. Нет, не подумайте, я не страдал комплексом “супермена”, но женщи-ны довольно таки часто обращали на меня внимания и жаждали от меня взаимности. Наша жизнь бывает очень однообразна и каждый старается найти в ней свою малень-кую радость: кто в вине, кто в наркотиках, кто в сексе. Я не знаю, в чем была моя ра-дость жизни до нее. Да у меня было много женщин - вернее, это я в них был, не ища в этом удовлетворения жизнью. Все получалось как-то естественно, само собой, есть такое казенное выражение “естественные надобности”. Многие мужчины ошибочно полагают, что это они владеют женскими телами, что это они соблазняют женщин и что секс им очень необходим. Они ошибаются - это женщины так им льстят, позволяя им выбирать, подогревая тем самым то, что называется “мужской гордостью”, само-любием. Мужчина всегда служил женщине, конечно, если он настоящий мужчина и правильно понимает свое предназначение. Я “служил” многим. Опять хочу предупре-дить вас, что вовсе не собираюсь бравировать некоторыми своими “мужскими досто-инствами” - я хочу лишь сказать, что, не смотря на свою холостую жизнь, я не страдал от отсутствия женского внимания и от одиночества. Мало того, я все чаще и чаще стремился избежать такого вот “внимания”. В мою женскую секцию “шейпинга и ат-летизма” ходили в основном женщины “свободные” или, как еще говорят, эмансипи-рованные, то есть, не очень обремененные житейскими обязанностями и я могу точно сказать, что подавляющее большинство из них ходило на эти “занятия”, чтобы найти что-то такое, похожее на меня. Так что проблем у меня с сексом не было.
Записалась в мою секцию и ее мама. Тогда я еще не знал, что это ее мать, да я тогда и понятия не имел, что где-то есть и она. А мама ее была полной, я бы сказал что даже бесформенной женщиной и к тому же с жирной и почему-то шелушащейся кожей. Но этого мало - у нее была такая пышная прическа из отбеленных жиденьких волос, которую она скрепляла густым слоем лака, получалось что-то смешное, оттал-кивающее. Ее портрет можно было дополнить густыми слоями ярких косметических средств и неким провинциальным жеманством - она ведь считала себя красивой и не-отразимой. Моя секция вряд ли смогла бы ей помочь, ну а я вряд ли когда решился бы откликнуться на ее столь зазывающие взгляды, которые она, между прочим, адресова-ла всем встречным мужчинам. Такие очень быстро покидают “бессмысленные” заня-тия и переходят на различные диеты, не понимая, что борьбу со временем можно вес-ти только временем, тратя его на труд. Но прежде чем уйти она привела свою дочь. Ее...
Ничего похожего на, описываемый в жанре “шарм”, удар током не произошло, да и произойти не могло. Я испытывал нечто похожее и не раз, но не с ней. Она была обычным подростком. Знаете, есть такие - совершенно не приметные, не привлека-тельные. Наверное, трудно сейчас поверить в то, что такая красивая и привлекатель-ная женщина, с такой великолепной фигурой была худющей, сутулой, с вечно согну-тыми коленками, с какими-то, как бы сделанными с кривых досточек механическими руками и странными лопатками на узкой спине. Ее смешные лопатки... Вы можете представить, два небольших, сложенных вместе твердых крылышка недоразвитого птенца странной длинноногой птицы - это были ее лопатки. Ее тело напоминало тело недоразвитого птенца какого-то доисторического летающего ящера. Обратите внима-ние - летающего. Не зря, несколько лет спустя, ее бег начал напоминать полет.
Но у нее еще был взгляд - это то, что не изменилось в ней с течением времени. Именно взгляд, а не только глаза, на которые всегда обращали внимание журналисты и комментаторы. Это был взгляд маленького волчонка. Я никогда не видел волков, само собой разумеется, я никогда не видел маленьких волчат. Но почему-то я не могу найти других слов для описания ее взгляда. В моем воображении этот взгляд мог ас-социироваться со взглядом какого-то свободолюбивого, гордого и сильного зверя, не любящего демонстрировать свою красоту и силу. У меня был один знакомый охотник - любитель охоты на волков, вся его жизнь состояла из непродолжительного времени этой охоты и продолжительного времени воспоминаний о ней. Своими воспомина-ниями о охоте, рассказами о волках, их образе жизни, повадках он донимал всех сво-их знакомых в том числе и меня. Может поэтому вначале я мысленно назвал ее ма-леньким волчонком, а может и правы индусы, утверждающие, что мы имеем несколь-ко жизней и что могли быть зверем - может и я был когда-то зверем, может волком... Может и она...
Но тогда она была лишь девушкой подростком, в котором-то девушку угадать было трудно. И обратилась она ко мне с просьбой, с необычной просьбой для тренера по “шейпингу и атлетизму” - она попросила меня помочь ей сдать нормы по легкой атлетике в школе, а затем подготовить ее для поступления в педагогическое училище физической культуры. Когда не имеешь никаких видимых физических данных для профессиональных занятий спортом, когда школьные нормы непреодолимый барьер - тогда такая просьба выглядит более чем странной. Но мы так часто не понимаем та-лантов и гениев, может потому они умирают незамеченные нами... Поначалу я поду-мал, что это ее мать, с целью приблизиться ко мне, заставляет дочь играть роль некого связующего звена между ей и мною. Так делают ошибочно многие женщины, полагая, что мужчину сперва нужно заинтересовать чужим ребенком, а затем и собой. Но вско-рее я убедился, что инициатива исходила от дочери. Мало того, уже потом, когда она начала интенсивно заниматься у меня, мать была против этих занятий, мотивируя ее возрастом и физической слабостью, но мне кажется, это были проявления неосознан-ной ревности - неудовлетворенные женщины не очень любят своих детей, скорее все-го они их ненавидят.
Да, конечно же, я спросил у нее, почему она не обратилась к специалистам в секции легкой атлетики. Она посмотрела на меня строгим взглядом наставника и от-ветила, что в секцию ее не берут по возрасту и еще потому, что у нее нет никаких дан-ных, а заниматься индивидуально это очень дорого. И я понял, что задал глупый во-прос, сколько раз я еще ловил себя на мысли что задаю ей глупые вопросы - она за-ставляла меня быть умным, заставляла меня думать. Мог ли я подумать, во что ввязал-ся согласившись на ее предложение... Помню, ответил что-то, мол поможем, делов-то сколько, как-будто я всю жизнь тем и занимался, что тренировал чемпионок мира. Нет, ни о чем я тогда не думал, кроме того, что это очередная скоротечная блажь женщины.
Но вы мне должны поверить - тогда я почувствовал нечто. Даже не знаю как это нечто описать. Может Это было озарение, может это был тот единственный миг в жизни, в который ясно осознаешь - это твой шанс, даже не понимая в чем этот шанс состоит. Тогда это чувство вспыхнуло и погасло, и я забыл о нем, вспомнив только сейчас, когда пришло время осмыслить все, что со мной произошло. Тогда меня не заинтересовала ни она, ни ее просьба, ни ее мама. Я ведь даже не думал готовить ее серьезно, может потому, что не знал, как это делается. Естественно, я не был полным профаном в легкой атлетике: все же высшее педагогическое образование по физиче-ской культуре, да и опыт спортивной жизни был не малый, а легкая атлетика входила, как элемент тренировочных программ, практически во все виды спорта. Я так думаю, что смог бы вести и секцию легкой атлетики, если бы тогда за нее мне платили - хок-кею и футболу учил же ребят, сам до этого играя лишь в детстве на не оборудованных площадках.
Самое интересное началось утром на следующий день. Я проснулся очень рано, чем очень удивил свою очередную подругу. И не одеваясь, даже не протерев глаза, начал перебирать свою небольшую библиотеку, выбирая оттуда литературу так или иначе связанную с легкой атлетикой. Я даже извлек из своего старого и грязного че-модана, который не открывался уже много лет, свои студенческие конспекты и имен-но по легкой атлетике. Для чего я это делал, для меня по сей день загадка - я очень давно не уделял столь пристального внимания своей теоретической, профессиональ-ной подготовке. На удивление, литературы оказалось слишком много, чтобы просто пролистать ее и восстановить в памяти то, что там должно было быть и чего на тот момент времени там не могло быть принципиально - я никогда не тяготел к теорети-ческим изысканиям и зубрежке, а учился по системе “трех З”: зазубрил, завалил, за-был. И начал я читать все подряд. Я лежал в постели, рядом со мной нежно ворковала и ласкалась красивая женщина, которая действительно меня любила, а я листал стра-ницы скучнейших книг, которые стали так интересны и думал я о подростке, похоже-го на птенца птерадакля со взглядом волчонка. И все вспоминал слова ее: “...Я прошу Вас, чтобы Вы мне помогли...” И я явно ощущал, что она меня не просила - она мне приказывала. А может, это делала вовсе не она, может и вправду: то чего хочет жен-щина - хочет Бог...
Почему в мире происходят странные события, которые становятся незаметными и даже какими-то будничными, привычными?... Ведь это странно, что я ни с того ни с сего так отреагировал на просьбу не знакомой мне девушки, по сути еще ребенка, за которого я был старше почти на двадцать лет. Я читал учебники и мне казалось, что временами я чувствую ее присутствие, ощущаю взгляд ее непонятного цвета глаз, ме-нявшегося в зависимости от настроения, освещения или чего-то еще мне не понятно-го. Ее глаза... Они часто ставали моими и я начинал видеть все так как этого хотела она, а может мне опять это казалось. Читая очередную главу, которая не имела прин-ципиального значения, я вдруг понимал, что это читаю не я а она и это она, как бы приказывала мне переворачивать страницы, выбирая из них самое важное, касающее-ся только ее.
- Что с тобой? - испуганно спросила подруга.
Она, как все женщины, чувствовала то, что не подвластно разуму и она тогда действительно испугалась - я же вел себя не привычно и даже более чем странно. Ее искренние ласки меня раздражали, ее нежность злила меня и лишь потому, что я уже думал о другой, я был у власти другой - я начинал служить другой женщине. Да, я ду-мал о ней, но у меня не было чего-то похожего на вожделение, не было похоти в мыс-лях - я лишь жаждал выполнить просьбу-приказ той, кто даже на женщину не была похожа.
Смятение, хаос, неопределенность - это то, что могло как-то обозначить состоя-ние мыслей моих в тот момент времени. Я не мог разобраться в том, что со мной про-исходит. Взрослый мужчина вдруг оказался в незримой власти ребенка? Может это была очередная история о Лолите? Наверное, все-таки нет. Это было что-то сродни наваждения, это было мгновение растянутое в вечность - мгновение наваждения... С этого момента я начал рождаться заново еще не осознавая это. Вроде бы, все происте-кало, как и прежде: работа, женщины, друзья и ... она. Она все больше заменяла мне все то, что я называл привычкой жить...
Занятия с ней мы начали, как это принято, из изначального тестирования: про-водятся контрольные замеры в специальных упражнениях с целью определения на-чальных данных и функциональных возможностей организма, исходя из которых со-ставлялись планы тренировок, дозировались нагрузки. Что я вам скажу - да, действи-тельно, не нужно быть специалистом, чтобы понять - данных никаких. У нее вообще не было ничего из того, что потом могло стать призером хотя бы районных соревно-ваний. Физически можно укрепить любое тело, если, конечно же, нет врожденных патологий, но чувство ритма, координацию движения, естественность привыкания к повышенной физической нагрузке практически внедрить нельзя - это уже лежит в че-ловеке на генетическом уровне, это то, что называется природными данными, талан-том. И я так думал раньше, и я так думал тогда, когда смотрел, как она старается бе-жать, именно старается, ибо это был не бег а вымученное или выстраданное движе-ние. Да, да, именно выстраданное - страдание необходимость существования таланта, гения. Боже, это не возможно вспоминать без слез. Ее тоненькие подогнутые ноги не пружинили, они как колья старались вбиться в землю, чтобы закрепить на ней сла-бенькое тело. Ее руки, с безвольно опущенными кистями, были расставлены в сторо-ны и при движении напоминали вращающиеся вместе с туловищем сломанные кури-ные крылышки. А ее осанка... Тогда это была осанка нагруженной жизнью столетней бабки. Я понимаю, почему с ней никто не хотел работать, но мне было не понять ее упорства, ее стремления в бег, в легкую атлетику. По моему глубокому убеждению, не изменившемуся по сей день, женщины не любят занятия спортом, если они не дают им возможности пробиться в жизни. У нее шансов не было - так думали все, в том числе и я, но так не думала она. Каждый человек имеет свой шанс, но каждый ли мо-жет им воспользоваться. Я знаю, что она была моим шансом, а легкая атлетика ее. Хотя нет, она была талантом, а таланты имеют в этой жизни много шансов...
Какие у нее были шансы... Я помню ту черную тетрадку в которую тем утром я записывал первые результаты тестирования. Эта тетрадка существует и по сей день. Какой-то писака узнал о ее существовании и очень хотел выманить ее у меня, по всей видимости, надеясь немного заработать на описании превращения гадкого утенка в царевну-лебедь. Он пытался мне даже угрожать через каких-то бандитов (сейчас, ока-зывается у многих есть какие-то “крыши”), но я ему свернул челюсть, а тому верзиле, что пришел с ним, вывихнул руку и сломал палец - это за этот случай у меня условная судимость. Я не мог отдать, подарить или продать часть ее жизни, часть жизни моей...
Но тогда, в то утро я смотрел в эту тетрадь в черной корлеконовой обложке и не знал, как ей сказать, что у нее ничего не получится. Она смотрела на меня своими, в тот момент на удивление чистыми и светлыми глазами, молящими не говорить того, что я решил. И я, повинуясь чей-то воле, уверенно сказал:
- Не плохо, поработаем и все станет отлично.
Сказал и сам поверил в то что сказал. Из сказанного мною слова произросла моя вера - почти, как в писании. Я не мог ей сказать правду или того, что тогда считал правдой - она мне верила, а веру нельзя убивать жизнью, пусть вера становится жиз-нью - так оно лучше. Человек большую часть своей жизни лжет и, оправдывая ложь свою, он придумал тезис о святости лжи. Вера произрастает из лжи: я лгал ей и лгал ... себе, из моей лжи ей произрастала моя вера в нее или вера в самого себя - мне и сей-час трудно в этом разобраться.
В последнее время я часто ищу ответы на многие вопросы, которые поставила моя жизнь с ней, искал я их и в религии. Мне трудно стать верующим во что-то, по-тому что на всю жизнь - она стала моей религией, моей верой. Но однажды я сделал для себя маленькое открытие - человек писавший Библию был тренером. Он так хотел быть Богом, он хотел слепить что-то идеальное, “по образу и подобию своему” - по образу и подобию мыслей своих. Но он был плохим тренером, поэтому человек и по-лучился у него такой не путевый. Нельзя точно копировать себя - нужно ваять, как Микеланджело, отсекая все лишнее, оставляя максимум того, что несет в себе фактура исходного материала. И я начал “лепить” свою девочку, я хотел стать ее богом. Воз-можно я и лепил ее “по образу мыслей своих”, но лишь в тех пределах, в которых она хотела, в которых ей было нужно. Это не сравненное чувство - ты видишь, как из бес-форменного, сырого куска материала постепенно вырастает образ твоей Галатеи, не-ожиданный даже для самого ваятеля образ. Я слился с ней, я чувствовал каждую ее жилочку, каждую мышцу, каждую косточку. Уже тогда, когда я стоял на стадионе и озадаченно смотрел на первые записи в своей тетрадке, я чувствовал, как невидимая, тонкая золотистая ниточка начинает тихо и незаметно сплетать невидимые ауры на-ших тел, а может душ.
Я начал постепенно приучать ее к миру спорта, миру легкости тела и дыхания, к миру полета и побед над собой, над временем, над противником. Начал я не с изну-ряющих кроссов и различных монотонных упражнений, которые рекомендуются в различных пособиях и методиках и которые могут отбить желание тренироваться у кого угодно, хотя, она тренировалася бы в любом случае, - я повел ее на дискотеку. Но перед этим я попросил своих знакомых женщин помочь ей в преодолении комплекса неполноценности - ей тогда было пятнадцать и она считала себя неудачницей по жиз-ни. Это очень опасно в таком возрасте - возрасте, когда ребенок становиться взрос-лым, в этот момент уже нужно верить в себя, в свою удачу. Неудачники появляются именно в юности, когда их, казалось бы, быть и вовсе не должно - на то она и юность, чтобы бороться с неудачами. Определенную роль в ее изначальной нелюдимости, ее неверии в себя сыграла ее семья, состоящая из нее и ее матери у которой всегда была одна цель - удачно выйти замуж. Завышенные самооценки делали эту цель не выпол-нимой, а поэтому эта цель превратилась в некое подобие болезни. Нет людей вздор-нее, чем неизлечимые больные, неизлечимые потому, что ничего не хотят знать о сво-ей болезни - им нравиться быть больными. Многие люди хотят быть больными, хотят страдать и получить благодать за болезни свои, не видя, что их желание боли только приносит боль другим. Мать ее была вздорной женщиной и такие же ей попадались мужчины. А девочка страдала от недостатка внимания, а больше всего от того, что была не нужна в жизни матери и даже считалась помехой в достижении той своей цели. Не нужность в жизни создает комплекс не полноценности. Она однажды при-зналась мне, что мысль о самоубийстве постоянно преследовала ее и только спорт окончательно излечил ее от этой мысли - спорт и я...
Я уже говорил, что у меня было много знакомых женщин с которыми я был ко-гда-то близок, с которыми мы расстались не тая друг к другу обид и всегда поддержи-вали дружеские отношения. Моя подруга того времени была профессиональной тан-цовщицей - она учила ее танцевать, держать линию тела, чувствовать ритм. Другая моя знакомая была известным иммиджмейжером - она выбирала ей стиль одежды, макияжа, прически. Женщины они не такие, как мы, мужчины. Если они чувствуют соперницу, если они захотят нагадить, то сделают это так искусно, что ни один муж-чина до этого не смог бы даже додуматься - о, женщины, это великие интриганки. Но если они решаться помочь кому-то, то считайте, что лучше за них это не сделает ни-кто. И зря мужчины кичатся, что, мол, мы лучшие во всем - они лучшие потому, что этого хотят женщины.
Мои знакомые сделали чудо - они преобразили ее. Танцы, музыка, искусство ухода за собой - все это заставило ее полюбить себя, поверить в себя, как в женщину. Как это много значит для женщины - поверить в то, что она женщина, в то, что она нравиться. Эти новые прически, старые вещи перешитые или даренные моими знако-мыми (у нее практически не было сменного платья) позволили ей стать гордой и окончательно лишиться своих комплексов. Мне лишь оставалось постепенно увели-чивать нагрузки, удивляясь ее прогрессу и на беговой дорожке.
Так прошел год. Мы начали готовиться к спартакиаде города, где она должна была выступить уже как спортсменка. Не скажу, что я был в восторге от этой идеи так как видел, что говорить о каких-либо более-менее приличных результатах в любой из беговых дисциплин еще очень рано. Даже не то слово, что рано - нельзя было об этом говорить вообще - чудес на свете много, но не возможного быть не может. Да, она изменилась, она окрепла, она могла бежать, но этого было еще мало для достижения рубежа спортивных побед, хоть малых, но побед - не ставя цели побеждать, не имеет смысла заниматься спортом. Я даже не знал на какую дистанцию ее лучше всего вы-ставить. Это она выбрала самую красивую, самую зрелищную и самую трудную дис-танцию - она выбрала 400 метров. Сама выбрала, вот так...
На то время для нее такая дистанция была самой изощренной формой самоубий-ства, я даже решил в последний момент найти уважительную причину, чтобы не до-пустить ее к этим соревнованиям. Но она сама, я подчеркиваю, сама выбрала эту дис-танцию, чтобы потом побить на ней все мыслимые и немыслимые рекорды. И я точно знаю - она знала, что так и будет. Она все знала, все предвидела и этот день также...
400 метров, один круг по стадиону... Все отрезки, все повороты, как одно мгно-вение - нет отупляющей цикличности стайерских дистанций, нет короткой вспышки спринта, во время которой не успеваешь даже сообразить, что ты бежишь. 400 метров - это все, что может дать бег честолюбивому спортсмену. Любят бегуны эту дистан-цию и боятся ее - боятся дрогнуть, боятся проиграть скорости, бояться оказаться сла-бым и не выносливым. Если вы бегали когда-нибудь круг по стадиону, вы знаете что это такое. Это первый самый мощный вираж, когда ты разогрет разминкой и жаждой борьбы, вылетаешь, выстрелянный спринтерской катапультой напряженной предстар-товой дрожи, вылетаешь и летишь, стараясь преодолеть мощные, выбрасывающие тебя с круга, ускорения. Затем первая прямая - здесь ты спринтер, спринтер бегущий свою “сотку” не со старта, а с разбега - это самые быстрые твои секунды. Второй ви-раж, и ты уже видишь, кто чего стоит - здесь начинается настоящая борьба равных соперников. Последняя прямая: ноги сводит непосильным бременем нагрузки, воздух в легких давно закончился и порою кажется, что ты стоишь на месте - здесь побежда-ют личности. Но сколько нужно тренироваться для того, чтобы первым коснуться грудью ленточки! Она тренировалась так, как-будто эти совершенно незначительные городские соревнования ее решающий старт в жизни. Видя ее азарт, ее вдумчивое от-ношение к каждому элементу нагрузки, я понимал - это личность, личность не только в спорте.
Бесконечное количество раз я задавал себе один и тот же вопрос: “Зачем ей это нужно?”. И по это время я не знаю ответа, хотя были моменты когда мне казалось, что я все о ней знаю, что понимаю ее полностью. Мы хотим понять кого-то, боясь понять себя, и как нам хочется понять недоступное - понять талант, гениальность. Их нужно воспринимать так же, как мы воспринимаем восход солнца - радуясь и восхищаясь естественности его сияния, дающего нам жизнь...
Целое лето только стадион, только беговые дорожки в лесу и парках, и всегда я был рядом с ней. Я не мог ее оставить ни на минуту - я хотел быть рядом с рождаю-щимся чудом, я хотел чувствовать себя богом, создающим это чудо, но я был всего лишь обычным свидетелем. Она начала на удивление быстро прогрессировать. Про-грессировать не только как спортсменка, но и как женщина. Ее походка стала пла-стичной, мягкой. Ходила и бегала она почти одинаково: бесшумно, плавно - казалось, что под ней двигается земля, а она стоит на месте. Вот-вот, именно так бегают волки - я видел кинограмму волчьего бега. “Мой маленький волчонок, - я уже начинал ей так говорить”. Но кроме походки изменилась ее фигура, лицо - это была уже грация. Гра-ция со спокойным и умным женским лицом, излучавшим какой-то небесный свет... божественный свет. Я видел это и восхищался ею, как восхищаются отцы своими до-черьми. У нее появились поклонники, много поклонников. Они поочередно приходи-ли на ее тренировки, постоянно преследовали ее у дома, соблазняли ее всякими за-манчивыми для молодой девушки предложениями. Но она как-будто их не видела и не замечала. Она и на дискотеки перестала ходить, так как это мешало тренировкам. У нее появилась цель, но какая - победа и победа с рекордом. В это даже я не мог пове-рить при всей моей вере в нее. Я только видел, как во время бега она преображалась, как она сливалась с воздухом, как она становилась скоростью, полетом...
Потом начались проблемы в ее семье, они сильно огорчали мою девочку. У ма-тери появился новый любовник, моложе ее и, как оказалось в последствии, очень про-тивный тип. Я не знаю точно, что у них там происходило, но я заметил, что моя де-вочка приходила на тренировки сильно уставшая или, как еще говорят, совершенно разбитая. Она долго молчала, но однажды, после моих настоятельных расспросов рас-плакалась и рассказала что-то для меня совершенно дикое. Как оказалось в последст-вии - это была правда, обычная правда нашей жизни, жизни малообъемных кирпич-ных домов. В их маленькой однокомнатной квартире начали пьянствовать. И очень часто, после очередной попойки мать с этим типом начинали, не прячась, заниматься сексом. Вы понимаете, каково было чистой семнадцатилетней девушке видеть все это и присутствовать при этом. Она начала уходить из дому. А потом началось еще более ужасное - ненасытный мамин ухажер начал приставать и к ней. Поначалу я об этом не знал, но однажды делая ей восстановительный массаж ног я заметил синяки на бед-рах. Смутная догадка мелькнула в моих мыслях и не спрашивая ее разрешения я, без всяких нам сексуально-похотливых мыслей, оголил ее спину - на ней также были си-няки. Мне все стало ясно. И я пошел к ним домой с одной целью - изувечить этого кретина. Но сделать этого я не смог - он оказался слишком хлипким. Долгие занятия спортом приучили меня щадить заведомо слабого противника.
Я собрал все ее вещи и перенес их к себе домой, даже не представляя как мы бу-дем вместе жить - ведь у молодой девушки должна быть своя личная жизнь, ну и меня также. Сложно быть независимым в личной жизни на десяти метрах квадратных - проклятый жилищный вопрос, мучающий не одно поколение горожан. По началу я эту проблему решил просто, временно перейдя жить к своей подруге, оставив мою девочку в своей малосемейке. Когда я уходил от своих женщин, то с временным при-станищем мне помогали друзья. Но вы понимаете, что вечно так продолжаться не могло. Были периоды когда мы жили, так сказать, под одной крышей.
Вы знаете, находясь в одной комнате я начинал стесняться ее. Я, который знал ее тело лучше чем свое, я стыдился увидеть ее в домашнем халате, я находил различ-ные поводы и уходил с квартиры, когда она мылась в душе - мной овладевали чувства сопливого юнца, когда я слышал и представлял как струи воды омывают ее тело, сте-кают по ее волосам, лицу. А когда она засыпала в комнате, я стелил матрац прямо на полу кухни и долго лежал, бездумно уставившись в потолок, стараясь лишь уловить звук ее дыхания, скрип пружин под неспокойным молодым телом. Я часто не мог ус-нуть до утра, находя исключительное наслаждение в этих звуках, а еще в тонких аро-матах, исходивших из ее комнаты. Так начиналось наваждение - наваждение ею.
И при всем при этом, в том, что касалось противоположного пола, я старался вести свой привычный образ жизни. Она знала почти всех моих подруг, как настоя-щих так и бывших, и они знали ее. Я же вам говорил, что они даже всячески помогали ей в становлении, как женщины, может быть, просвещали и в вопросах пола. Об этом я ничего не знаю, но, судя по некоторым изменениям в ее поведении, подобные зна-ния она получала от “отличных специалистов” и я догадываюсь от каких. Но между нами были отношения только тренера и его подопечной - в этом вы не должны сомне-ваться. Может эти отношения были более теплые, что ли, или более доверительные чем принято их таковыми считать.
Кстати, это именно тогда ее мать пыталась подать на меня в суд, как бы за сов-ращение несовершеннолетних. Пытаясь таким образом шантажировать меня и выма-нивать деньги на выпивку, а может и еще для чего-то. К тому времени ухажер поки-нул ее, а она окончательно спилась. Ее пьянство и неумелый шантаж помогли тогда мне выиграть разбирательство в суде. Это был не приятный момент в моей жизни, но я его успешно преодолел и она осталась жить у меня.
Как она относилась ко мне, к моим женщинам, к моему образу жизни свободно-го мужчины? Я не знаю, но мне кажется с пониманием - она очень многое понимала с мудростью прожившего много лет старца. Моих женщин она воспринимала как некий атрибут моей жизни - жизни мужчины, как неудобную щетину, как запах пота, как... Ну, в общем, как это нужно было воспринимать в ее и моем положении, не допуская даже в мыслях двухсмыслия.
А как я относился к ней в то время? Знаете ли, мне трудно быть в этом вопросе абсолютно искренним и категоричным. Мне кажется, что вся моя жизнь, все эти мои женщины, друзья, работа - были лишь подсознательным желанием заполнить пустоты в жизни, в которые она еще не вошла окончательно. Я, все же, был намного старше ее. Но играло ли это тогда решающую роль, не скажу точно, может быть и нет. Скорее всего, что нет - я так думаю, что я ждал, пока она созреет полностью.
- Готовишь нам всем замену? - вроде бы шутя спросила одна из моих подруг. Но была ли это шутка - женщины намного проницательнее мужчин, когда дело касается человеческих взаимоотношений...
 
 2.
Ее первые соревнования совпали с началом нового учебного года - она перешла в выпускной класс. Поздновато, по возрасту для первых соревнований. И тогда свой первый забег на официальных соревнованиях она проиграла - проиграла всем своим соперницам. И тогда, сидя на скамейке возле самых беговых дорожек, она, смотря на продолжение забегов, серьезным голосом сказала:
- Я сильнее их всех.
Так и сказала, честное слово. И не было в голосе и мимике лица и тени огорче-ния. Уверенность, я даже сказал бы, что радость от осознания своей силы - вот что было тогда в ее облике. В это трудно поверить, но она тогда уже знала, что она лучше, сильнее, по крайней мере, среди выступавших городских спортсменов. Вот тогда, да-да, именно тогда, я понял, что я никудышний тренер - я понял, что она лучше меня знает, что ей нужно, она лучше меня понимает спорт. Хотя-то, внешне могло пока-заться, что в ее положении говорить такое не то чтобы смешно, а даже подозрительно - это было не нормально.
Но тогда мне пришлось по-новому взглянуть на бег, на методики тренировок, на наши взаимоотношения тренера и его подопечной. Я начал прорабатывать специаль-ную литературу, связался со старыми опытными тренерами по легкой атлетике, более ответственно начал относиться к своему, как оказалось, не плохому образованию. И я понял, что все делал правильно или почти правильно. Но делал ли это я? Я же говорил вам, что на все, что касалось спорта, я смотрел как бы ее глазами, я чувствовал, что не я решал, что делать, а она... Мистика, шизофрения - возможно, я не знаю. Я лишь рас-сказываю вам о своих ощущениях, а не о размышлениях и снах...
После этих соревнований мы вместе составили план ее подготовки к весенним соревнованиям. Но спорт-спортом, а ведь она заканчивала школу. Как-то само-собой получилось, что я стал для нее вроде бы отцом или опекуном - мать-то судьбой дочери совсем не интересовалась, а особенности после неудачной попытки подать на меня в суд. Как мне показалось, дочь также мало занимала судьба матери. Наверное, здесь нет ничего кощунственного - произошло то, что должно было произойти. Но лично у меня прибавилось проблем. Нужны были деньги. А тут еще и сын с армии пришел, собрался жениться - я то не прерывал связи с первой и последней своей семьей.
Не вам рассказывать, вы то точно знаете, что многие спортсмены занялись биз-несом, который очень часто не был отличим от обычной уголовщины. Я мог пойти по этому пути, возможности были. Но мне нельзя было рисковать - я стал ответственным за ее судьбу.
Я начал искать возможности и способа дополнительного заработка. Чего я толь-ко не перепробовал: гонял подержанные машины из Германии, пробовал торговать бензином, нанимался в телохранители (многие меня знали, как одного из первых “сенсеев”). Я себя изматывал, я привык спать по 3-4 часа в сутки, я привык есть все то, что можно разжевать, я мог, вообще несколько дней не есть. Постепенно я пришел к мысли о том, что нужно открывать “собственное дело”. Этим делом стал небольшой бар. Так как первые рэкетиры в основном были из бывших спортсменов, почти все мои знакомые, то проблем с открытием бара и его более или менее успешным функ-ционированием у меня не было. После получения первых прибылей, при помощи не очень большой взятки мне удалось выгодно приватизировать небольшое, запущенное, но еще довольно таки крепкое двухэтажное здание, ранее принадлежавшее станции юных техников, и небольшую территорию возле него. Сейчас это приобретение стоит больших денег, но в то время - время смутных перемен было все возможно, тогда за копейки шустрые люди скупили всю страну и сейчас стали олигархами. Так я стал владельцем небольшого ресторанчика совмещенного с гостиницей на втором этаже, которую мне инкриминируют, как создание публичного дома. Извините, господа, лично мне абсолютно наплевать: кто и зачем у меня снимает не очень дешевый номер - я продаю услуги, а как ими пользоваться это дело того, кто платит - вы же не судите врача, который лечит бандита... Дела полностью поглотили меня. Но, не смотря на свою загруженность, я всегда старался отслеживать ход ее подготовки.
Наступил месяц май - пора весенних отборочных соревнований. Она заканчива-ла школу и собралась поступать в институт физкультуры на новый факультет - фа-культет спортивного туризма и менежмента. Отношение к спорту менялось, менялись факультеты, готовящие бизнесменов от спорта, а не спортсменов. Но время ругать бессмысленно - нельзя жить в прошлом. Я ведь тоже стал бизнесменом, но как я себе утверждал - ради нее.
А она менялась на глазах. Внешне это была совершенно взрослая, рассудитель-ная женщина, но с изумительной, трогательной душой ребенка, которую она прятала за маской непроницаемости и холодности - ведь только дети могут мечтать о несбы-точном и стремиться достичь своей мечты. Она очень серьезно начала относиться к своей учебе в школе и если раньше “тройка” была ее самая привычная оценка - то в выпускном классе “четыре” было необычайной редкостью. Спорт дисциплинирует и все великие спортсмены были большими умницами, хотя порою не правильно созда-ется образ спортсмена, как некого бугая с куриными мозгами. С такой же настойчиво-стью, с какой она отвоевывала у дистанции каждую долю секунды, она начала изучать языки: английский и итальянский. Она как бы предчувствовала, что ей придется вы-ступать в Италии и покорять там не только рекорды, но и сердца эмоциональных итальянцев, которые любят, когда знаменитые иностранцы говорят на их языке. Ино-странный язык также был необходим для поступления на этот факультет менежмента - он был профилирующим в институте физкультуры. Вот вам - здоровые и тупые. Она была великой умницей - это отмечали все ее преподаватели.
Жила она по-прежнему в моей “малосемейке” на все тех же десяти метрах квад-ратных. Мои доходы позволяли снимать ей более качественное жилье, но она этого не хотела - она, прожившая всю жизнь в нищете, так и осталась очень скромной и эко-номной.
До некоторого времени я не стеснял ее своим присутствие ночуя или в своей гостинице или в одной из своих подруг. Но вскорее я обнаружил, что женщины меня перестали интересовать. Может это было возрастное, а может... Да ни каких “может” - она для меня становилась женщиной, желаемой женщиной. Я гнал от себя подобные мысли, я все делал, чтобы подчеркнуть свое “отеческое” отношение. Я твердил себе, что она мне как дочь, как младшая сестра, что она никогда не сможет стать той жен-щиной, которой можно владеть. Но зарождающиеся чувства были сильнее моего ума. Я замирал от щемящего чувства восторга, когда наблюдал за ее грациозной походкой, за ее бегом. А какие сильные чувства я испытывал, когда разминал упругие мышцы ее тела! Я касался этой нежной кожи, я заряжался от энергии исходившей от нее, мои пальцы погружались в ее тело как в какой-то целительный бальзам. Ее речь напоми-нала мне музыку, ее лицо завораживало, ее волосы казались золотистым благоухаю-щим ветром, несущим свежесть новой жизни. Мне всегда хотелось ласкать ее, цело-вать, пестовать... Но того же хочется и отцам... Мои чувства были не понятны мне самому и порою пугали меня своей силой и непонятностью. Я начал ревновать. Я ни-когда и никого не ревновал, даже тогда когда, по молодости, меня одолевали порывы бурной страсти. И вдруг я заметил, что начинаю ненавидеть всех, кто хоть мельком взглянет на нее, кто заговорит с ней, приблизится к ней. Разумеется, это касалось юношей и мужчин. А в особенности юношей. Я начал ощущать свой возраст. Я начал ненавидеть молодость - я понимал, что проигрываю молодым, что мы с ней живем в разных временах - она будущим, а я прошлым, стараясь уцепиться за настоящее. Я начал придумывать различные предлоги с целью изолировать ее от контактов с дру-гими мужчинами, в особенности молодыми, но это было бесполезно - нельзя было изолировать ее от жизни. Все это сильно раздражало меня. И я, раньше такой спокой-ный, невозмутимый, стал вдруг похожим на старого неврастеника. Да, почему похо-жим? Я стал им. Дошло до того, что я начал придираться к ней по всяким пустяковым поводам. Стыдно даже вспоминать все это. И будь это кто-нибудь другой, не она, могла бы произойти катастрофа. Но она была мудрой - великой мудростью женщины. Она все понимала и я не знаю, как ей это удавалось, но мужчин рядом с ней я почти не замечал.
А потом были те самые знаменитые спортивные соревнования, на которых спор-тивный мир “открыл ее”, хотя это она ему открыла глаза.
Она выиграла. Но как он выиграла! Она была сильнее всех, настолько сильнее, что остальные ее соперницы одновременно превратились в безликих, незаметных ста-тистов большого спектакля. Она выиграла в спринте на 100 метров, затем - 200. Но нужно было видеть, как она выиграла свою коронку - 400 метров. Это был не бег - это была фантастика, сказка о превращении гадкого утенка в сказочную золотую птицу...
- Она бежит, как вожак стаи - всегда впереди. Вожака никто не смеет обогнать, - сказал мой знакомый охотник на волков, присутствующий на этих соревнованиях. Ему, конечно, виднее - он видел, как бежит вожак волчьей стаи.
Но моя девочка не была вожаком - она была лидером. Лидер он не всегда впере-ди, но он указывает путь - путь к совершенству, путь к развитию, лидер - это не шаг впереди - это шаг за горизонт. На совершенно незначительных городских соревнова-ниях она изменила взгляды на современную легкую атлетику, взгляды на возможно-сти человека. Моя девочка доказала, что человек по-прежнему величайшая из тайн, и что она стоит гораздо ближе к их открытию чем признанные авторитеты.
Я помню, как я стоял на финише и дрожал от волнения, зажимая в руках свой секундомер - я был свидетелем чуда, я был свидетелем рекорда, пусть официально не признанного, но ее первого рекорда - пока рекорда города. Она летела к нему быстрее времени, я даже не успел выключить свой секундомер, потому, что прямо с финишной линии, с развивающейся ленточкой на груди она бросилась в мои объятия. Я оцепе-нел, растерялся, потерял всякое ощущение времени, пространства. Я лишь чувствовал это горячее тело и неуемную страсть ее поцелуев. Что это было: благодарность трене-ру, наставнику или что-то другое, то, что женщина хотела сказать любимому мужчи-не? Я уверен - это не был поцелуй девочки, это был поцелуй страсти, поцелуй любви. Любовь для женщины - значительно более широкое понятие, чем мы себе представля-ем. Женская любовь - это признание достоинства мужчины. Она решила, что я ее дос-тоин - дал ей то, что она заслуживает. Слава богу, тогда никто этого не заметил. Все, кто наблюдал за ходом соревнований, были поражены показанным ею результатом. Для первенства города, области и даже республики - это был очень хороший резуль-тат, но ранг соревнований для таких результатов был слишком мал. Но ее все равно заметили. Когда она оделась, к ней подошел солидный мужчина и начал интересо-ваться ее данными и дальнейшими планами. А она с детской непосредственностью указала на меня:
- Вот мой тренер - он все знает, он все решает.
Тот солидный мужчина оказался одним из тренеров сборной страны. Он начал мне говорить о том. что “она старая”, что “нужно присмотреться”, что “в спорте много случайностей”, но я то знал, что просто такие люди на соревнования такого ранга не приезжают и просто так ни о чем не говорят. Я отложил серьезный разговор с ним до вечера, сославшись на необходимость все обсудить с ней и ее родителями. Естествен-но с матерью я советоваться не собирался - меня интересовала только ее реакция на открывающиеся перспективы.
Когда я говорил она молчала, а потом лишь тихо сказала:
- Как Вы решите...
Голос ее дрожал от затаенного волнения, от скрытой нежности, от ... ростков желания - она не хотела расставаться со мной и в тоже время она очень близко подо-шла к своей цели. И мы решили, что будем готовиться к республиканским соревнова-ниям, чтобы убедить, прежде самих себя, что данный результат вовсе не случайность. А также было решено, что она должна поступить в институт.
Я говорил с ней о ее дальнейшей жизни и думал ... о себе. Чтобы человек не де-лал, о чем бы он не мечтал - он все события и деяния пытается связать только с собой. И понял я тогда, что желаю ее, что это желание становится смыслом моей жизни, что я готов все сделать, чтобы она была моей и только моей. Поначалу такое откровение даже напугало меня. Я даже постарался избегать ее, я уже не мог спокойно растирать ее уставшие ноги, спину - по моим рукам проходили невидимые сильные токи жажды любви. Я не мог спокойно созерцать ее бег, ее, переливающееся бликами бронзы и золота, тело. В памяти навсегда осталась горячая страсть прижатого тела и вкус безу-мия в ее поцелуях...
И она изменила свое отношение ко мне: ее глаза хотели что-то сказать мне; ее радостная улыбка освещала любое мое появление. Как я потом узнал, она постоянно искала повод, чтобы приблизиться ко мне, излить свои нежные чувства. Второй раз она меня поцеловала перед выпускным балом, как бы в благодарность за подаренную ей мною золотую цепочку с маленьким кулоном в виде лука - она по гороскопу была Стрелец. Да-да, вот именно, это была та самая цепочка, которую она всегда надевала, как драгоценный амулет на все свои решающие забеги. И это был поцелуй не благо-дарности - это был поцелуй любви. Я знал - моя девочка любила меня, также как я ее.
Видит бог - я гнал ее от себя, я делал все, чтобы этого не случилось. Но может мне только казалось, что я это делал - в действительности мы часто лишь делаем вид, что не желаем желаемого нами. Я старался загрузить себя работой, своим бизнесом. Я хотел заполнить свою жизнь до отказа всем, кроме нее - я хотел вытеснить ее со своей жизни. Но в действительности все получалось как раз наоборот - чем больше я не ви-дел ее, чем больше я занимался делами не связанными с ней - тем больше я думал о ней. Еще никому не удавалось победить судьбу. Я богател, я выезжал из страны, я за-вел себе искусную любовницу - но ни что не могло удалить меня от нее, я все больше и больше стремился к ней, желал ее.
Прошло лето. Я расширил свою фирму. Теперь я был владельцем двух рестора-нов, гостиницы, автостоянок и заправочной станции. А она поступила в институт без всякого моего вмешательства, хотя, как я слышал, разное говорят, мол, я заплатил за ее поступление бешеные деньги. Я многим платил и давал взятки, но за нее я не дал ни гроша. Я предлагал ей свою помощь, но она наотрез отказалась от помощи матери-альной, требуя лишь более пристального внимания к ее тренировкам. Не смотря на мои душевные терзания, на мою деловую деятельность, эти тренировки имели для меня наивысший приоритет. Мои финансовые возможности позволяли подключать к ней различных специалистов, намного профессиональнее чем я. Они внимательно следили за ее спортивной формой, корректировали ее технику и порою давали очень ценные советы. Но она по-прежнему слушала только меня.
Все лето мы вели себя так, как будто между нами ничего не происходило. А ведь в действительности, так сказать с внешней стороны, ничего не происходило - самые важные события и поступки всегда поначалу созревают в душе... Радостный поцелуй тренеру в знак признательности его заслуг, поцелуй благодарности за подарок - и все. Но мы знали, что где-то внутри нас существует великая тяжесть недосказанности и что рано или поздно нам прийдется от нее освободится...

 3.
Первенство страны прошло, как одно мгновение. Ее преимущество еще не было подавляющим, но оно было. Тогда на своей “коронке” она заняла второе место, второе место в результате анализа фотофиниша и это второе место можно было объяснить лишь отсутствием опыта участия в больших соревнованиях, опыта борьбы с сильным противником. Но ее второе место было небольшим шоком для ее соперников и тре-неров сборной. Ее ведь раньше никто не знал, кроме того тренера, осторожно изучав-шего ее на областных соревнованиях. Ее пригласили на тренировочные сборы в сбор-ную страны. Она согласилась при одном условии, что тренировать ее буду я. Это ре-шение она приняла сама ни у кого не спрашивая на то разрешения, даже у меня - она знала, что в этот раз я буду с ней согласен. Данный вопрос тренера сборной решили быстро, узнав, что все финансирование ее подготовки и своего пребывания на сборах, я беру на себя - финансовые вопросы в спорте бывают важнее чисто спортивных.
В связи с вызовом в сборную страны, ей пришлось пропустить начало занятий в институте, а мне передать свои дела заместителям.
Я снял небольшой домик в прекрасном сосновом бору, недалеко от спортивной базы сборной. Этот домик раньше служил неким подобием загородной резиденции мелким партийным боссам, любившим после праведного служения народу немного предаться плотским утехам, не боясь быть обнаруженными своими ревнивыми жена-ми. Сейчас этими домиками пользовались они же и с той же целью, но уже за плату и в ранге бизнесменов. Эти домики были оборудованы всеми удобствами цивилизован-ного жилья, включая такие, с точки зрения обывателя, архитектурные излишества, как сауны, небольшие бассейны, камины и даже оранжереи. Мне хотелось обеспечить ее этим комфортом, а еще я планировал сделать что-то похожее на светский раут спор-тивным клеркам, прекрасно понимая, что многое зависит от них - очень много спор-тивных талантов было загублено этими пиявками, присосавшимися к спортивной кор-мушке, но они были сильны своими распоряжениями и с ними нужно было считаться. Мы переехали в этот домик в котором должны были прожить месяц: она упорно тре-нируясь, я усердно ей в этом помогая.
Весь первый день мы посвятили тщательному изучению и некоторой уборке своего нового жилища, в общем-то, это называется обживание дома. Она все пере-ставляла по своему, сама везде протерла пыль, пол, то есть, вела себя как настоящая хозяйка. Я, разумеется, старался во всем ей помогать. Но какая женщина допустит мужчину к первой уборке своего нового жилья. От суматохи переезда и суеты импро-визированных обжинок к концу дня мы изрядно устали и после легкого ужина, обсу-див план начала тренировочного цикла, мы разошлись по своим комнатам, лишь вы-жидательно посмотрев друг на друга. Наверное, это был взгляд согласия...
И она пришла ко мне. Тихой ночью, бесшумно отворилась дверь в мою комнату и в ауре неповторимых запахов ее тела, в полумраке рассеянного лунного света мне казалось, что она плывет ко мне не касаясь пола. Ее ночная рубашка медленно, по-добно струям падающей воды, слетела на пол...
Это была совершенно прекрасная ночь. Ничего более возвышенного, чувствен-ного в своей жизни я не испытывал. Томительное ожидание прорвалось вихрем сла-дострастного сумасшествия и этот вихрь увлек нас в дивный полет любви и радости обладания друг-другом - это было кружение, в котором мы чуть не потеряли голову. В эту первую нашу ночь мы почти не спали - мы боялись уснуть, боялись, что все это окажется лишь сном, боялись, что во сне исчезнет этот удивительный миг жизни. А утром мы были свежи, бодры как никогда. Она не говорила - она пела; она не ходила - она парила над землей; она ничего и никого не стеснялась... Я также перестал ощу-щать свое тело - казалось, что непосильный груз, давивший в последнее время, куда-то исчез, а жизнь, как в награду за страдания и мучения последнего времени, превра-тилась в удивительную сказку или радостный сон. Я знаю - это было счастье...
Этот месяц был нашим медовым месяцем и месяцем закрепления ее успехов - она была включена в сборную страны, готовящуюся на зимнее открытое первенство Европы в закрытых помещениях. Это были очень ответственные соревнования, от-крытость превращала их в своеобразный зимний чемпионат мира и туда ехали только известные спортсмены так сказать спортивная элита, весь цвет мировой легкой атле-тики. Туда ехала и она - не титулованная и неизвестная. Это был ее первый великий успех. Я лишь скромно могу заметить, что мне это тоже стоило почти всех, на то вре-мя, моих наличных денег. Но место я ей не покупал - она его завоевала, а мои деньги лишь ускорили понимание этого теми, кто решал вопросы комплектования команды. Ну, да ладно - победителей не судят...
Она победила... Афины, столица древней Греции, родина Олимпиад... Она поко-рила Афины - она победила всех. Чемпион и рекордсмен Европы, обоятельная собе-седница, Мисс Легкая Атлетика - это все она. А главное - мы всегда были вместе и ни от кого не прятались. Пересуды, споры - это все от зависти. На зависть не нужно об-ращать внимания. Зависть лишь тогда делает свое черное дело, когда на нее обраща-ешь внимание. Помню, как однажды она отвечала на вопросы очередного наглого репортера, который меньше всего интересовался чистотой спорта - он любил грязь жизни, впрочем, как большинство репортеров. Он спросил у нее - правда то, что она спит со своим тренером. Вы помните ее ответ? Она спросила у этого писаки: “Вы лю-бите своего президента страны?” Тот ошарашено ответил: “Да”, - он и не мог ответить по другому. “Но Вас никто не называет гомосексуалистом за это. Так почему я не могу любить своего тренера?” - она сказала это по-итальянски и в Италии. Больше в Ита-лии ей таких дурацких вопросов не задавали, а пресса писала только о ней - о новой чемпионке мира.
Тогда она выиграла и тот римский чемпионат и опять с мировым рекордом.
А затем был Град-При в Монако. Заносчивые американцы в открытую ее назы-вали выскочкой и намекали на применение ею новых химических препаратов типа стероидов, которые нельзя пока обнаружить. И они решили дать ей решительный бой. Они потратили уйму денег на развязывание кошмарного психологического давления на нее: обвинения в применении химии, аморальность поведения, скрытый бытовой алкоголизм и много чего другого. Американцы плохо знают русских - ложь и прово-кации только укрепляют русский дух. Она улыбалась, когда было время, давала ин-тервью и готовилась к решительному сражению за утверждение своего неоспоримого превосходства в мире легкой атлетики.
О какой это был забег! Шесть участниц финала. Пятеро крепкие, мускулистые негритянки - такие, знаете ли, воительницы-амазонки, которых сама природа создала для побед - что не имя, то история спорта. И она, тонкая, изящная, казавшаяся совер-шенно белой на фоне своих чернокожих соперниц. Чтобы вы могли еще более полно-стью проникнуться событиями того момента, скажу, что чернокожие спортсменки на этой дистанции в наше время не знали поражений, все специалисты были едины во мнении - белым такие скорости не доступны. В комментариях того забега было слиш-ком много расизма, как черного так и белого, а за ним никто не заметил, что Человек в очередной раз победил Время.
Она победила... Но как! Она не оставила соперникам никаких шансов, ее пре-имущество было подавляющим на столько, что у двух соперниц не выдержали нервы и они сошли с дистанции - сошли с дистанции в 400 метров, такого еще спорт не знал. А показанный результат смело можно выбить на камнях горы Олимп - такое доступно только богам.
А вот потом началось самое страшное для меня - ее успех. Пользуясь своей не-обычайной популярностью, она подала иски за клевету на многие очень богатые изда-ния и, естественно, выиграла их, став очень богатой женщиной, завоевав симпатии людей далеких от спорта - люди любят победителей во всем. А потом на нее, как и рога изобилия посыпались самые заманчивы предложения, начиная от участия в раз-личных шоу и заканчивая участием в перспективных экономических проектах. Разу-меется, были предложения на участие в коммерческих стартах с тотализатором. Она и там выиграла и не только секунды, но еще и деньги. Слава и деньги - о чем еще может мечтать человек!? Она всего этого достигла и в удивительно короткие сроки. Но она была женщина... Возле женщины, такой женщины! Возле ее славы и ее денег появи-лось очень много мужчин. Очень много мужчин... Я даже не представлял, сколько есть красивых и очень достойных ее. Кстати, многие, очень многие любили ее ис-кренне, а не за деньги и славу. Хотя, кто может определить границу между корыстью и искренностью. Мне кажется - такой границы вовсе не существует...
Каково было мне... Я же хотел, чтобы она принадлежала только мне. Я хотел от нее ребенка, обязательно девочку и такую как она - я хотел продлить ее в вечность. Я хотел уединится с ней в какой-то глуши, недоступной для людей. Я хотел забрать ее у мира и владеть ею единолично... Глупец! Разве может красота и совершенство при-надлежать одному - разве может солнце светить и радовать только одного? Я и так получил от нее больше чем заслуживал. Но человек мелочное, эгоистическое сущест-во - я был простым человеком, очень простым и серым, но которому несказанно по-везло. Вдруг ни с того ни сего мне начало казаться, что это исключительно моя заслу-га в том, что о ней узнал весь мир. Мне только сейчас стало понятно, что это она меня сделала чем стоящим. Кто я без нее? Ни кому не нужный, старый человек, ужасно плохой тренер и по большому счету обычный таракан, уютно чувствующий себя в своей норке и доволен скудными объедками. Это она сделала меня человеком с боль-шой буквы - Человеком Уважающим Себя, во... Она меня сделала знаменитостью. Меня... Почему?... Почему одни всю жизнь ищут клад, а находят его случайные люди, не понимающие, что они нашли и чем владеют?...
Тогда я ни о чем кроме себя не думал. Я скандалил, я кричал что-то об Олим-пиаде и о том, что нужно готовиться к ней. Она лишь улыбаючись тихо спросила: “Зачем?” Какую я чушь порол о спорте, долге, о патриотизме и еще черт знает о чем - а ведь правда состояла в том, что я не хотел с нею расставаться. Люди легко расста-ются с жизнью, но так тяжело с собственным тщеславием, собственным, придуман-ным Я. Мое придуманное Я грубило ее новым знакомым, оскорбляло ее в присутствии уважаемых людей, это Я напивалось и очень быстро превращалось в человекообраз-ное и очень безобразное существо. Я был безумен. Я был безумен от любви к ней и от осознания никчемности своей. Я знал, что и она меня когда-то любила - меня любила богиня. Мне бы радоваться этому счастью, но я хотел чего-то большего - я хотел к ней на Олимп. Гений, талант, как бог - всегда одинок, его трон имеет одно место...
И вот тогда я решил пойти против воли судьбы, я решил уничтожить страдание жизни, не понимая, что именно в страдании я постигал мудрость жизни, постигал смысл и правду своего существования.
И вот тем утром, я осторожно открыл дверь ее гостиничного номера и тихонько пробрался в ее комнату. Она крепко спала, очень крепко - она даже не чувствовала, как я ее целовал. Боже, как она была прекрасна! А возле нее стояла огромная корзина прекрасных орхидей. Я знал, что их прислал тот голубоглазый красавец, сын какого-то нефтяного или пивного магната. Он уже несколько раз делал ей предложение. И я знал, что он ей нравится и, наверное, она ему бы не отказала - великое право женщин быть выбранной самым достойным ее... Никто не может лишить ее этого права - я решил, что мне это можно.
Теперь ее нет... Теперь у меня ничего нет...
Я прошу суд присяжных заседателей быть снисходительным ко мне - я прошу смерти. Я хочу к ней, к моей девочке... Но я знаю, это не возможно - она в раю, а мой путь только в ад...
Человек потерял сознание и его вынесли из зала суда.
И тогда выступил последний свидетель, представленный защитой. Это был врач, эксперт-криминалист. После соблюдения всех юридических формальностей и обяза-тельных фраз, авторитет в области судебной медицины подтвердил, ранее сделанное им заключение:
- ... Представленные данные анализов подтверждают факт того, что известная спортсменка ... умерла от кровоизлияния в мозг, произошедшего в результате нервно-го и физического истощения. Подозреваемый душил уже мертвое тело.
После этих слов последнего свидетеля к председательствующему судье подошел один из охранников и что-то прошептал на ухо. Председательствующий кивнул голо-вой и ударил в гонг, требуя тишины в зале, обсуждавшем и так известный факт. Стало очень тихо, все ждали чего-то околоскандального.
- Господа, - хорошо поставленным голосом артиста трагика обратился к присут-ствующим в зале председательствующий, - только что мне сообщили, что главный подозреваемый умер от сердечного приступа. Суд завершил свою работу.