1.
Бывший аспирант философского факультета университета Виктор Сологуб защиту своей кандидатской диссертации успешно провалил. Девять черных шаров против одного единствен-ного белого - этого университет давно не помнил. Нет, что вы - в университете за его двухсот-летнюю славную научную историю, даже тогда, когда наука еще ценилась, такого провала не было - это точно. А в наше время, когда все вопросы защиты согласовывались задолго до самой защиты - это было практически не возможно. Тем более по такой никому не нужной специаль-ности, как философия. Кого сейчас интересует эта философия!? Научный руководитель работы аспиранта Сологуба краснел, потел и топал от, душившего и одновременно разрывавшего его изнутри на мелкие части, гнева. Ректор университета дал один день сроку на то, чтобы Витя Со-логуб убрался с университетского аспирантского общежития и приказал всем хозяйственным службам “содрать с этого нахала по максимуму”. Не многие знают, что это могло означать. А это лишь означало, что Витя остался без жилья, без работы и без планов на будущее. А все из-за такой мелочи...
Аспирант Сологуб на защиту представил не ту диссертацию. В общем-то, ту, которую хо-тел и над которой кропотливо, упоенно и вдохновенно работал, но которую не показывал своему руководителю, не ту, на которую писались рецензии и отзывы, за которую должны были бросать свои белые шары члены ученного совета, даже ни разу не прочитав ее - они говорили, что вери-ли, а в действительности знали, что будет та диссертация, которая всем нужна: диссертация без научных идей, но подтверждающая научную значимость современных философских течений; диссертация, не имеющая никакой ценности, кроме ценности полиграфических услуг, да нищен-ского аспирантского пособия, выплачиваемого с задержкой в течении трех лет; диссертация, как и все диссертации, дававшая право ее автору считаться ученным, а значит учить других - без диссертации ученным быть нельзя. А диссертация называлась “Существование Дьявола - причи-на прогресса человечества”. Название той, официальной диссертации, Витя Сологуб и выгово-рить толком не может - ведь ее основное назначение было показать, что дело философской нау-ки, начатое девятью членами ученного совета, живет и процветает. Но ведь был кто-то десятый... Витя с благодарностью подумал о том десятом неизвестном, понявшем и тайно поддержавшим Витю. Но кто это был? Все выступающие громили Витину диссертацию, обзывая ее автора са-мыми оскорбительными научными и базарными словами. Никого не интересовало аргументиро-ванное доказательство существования Дьявола, ни выписки с древних фолиантов, ни современ-ные очевидные данные - всех возмущал факт обмана и факт присутствия в стандартной, квали-фикационной работе собственного мнения.
- Ты идиот, - сказал ему сосед по общежитию и уже кандидат философии Ахметов Костя, - сначала стань академиком, а потом и высказывай свои мысли. Право на собственное мнение имеют те, кто долго терпит общественное - ты же философ и должен это понимать.
Костя добросовестно переписал труд руководителя, умело вплетая в его цитаты других членов научного совета и его диссертация получила право на жизнь всеми белыми шарами, не-большим банкетом в дешевом ресторанчике и должностью преподавателя в их университете. Теперь Костя старательно корректировал новую книгу ректора и успешно писал свою доктор-скую. Но Витя хотел быть другим - Витя хотел прославиться в науке, стать новым Кантом или Джордано Бруно. Витя любил науку, что же - и такое бывает...
И вот поздно ночью, в своей маленькой комнатушке, в которой прожито три счастливых года поиска философской истины, он складывал свои скромные пожитки, думая что выбросить, что самое ценное оставить и куда все это ценное потом деть. В который раз Виктор Сологуб просматривал свои записи, конспекты проштудированных книг, архивных материалов - все это был труд, его труд, труд оказавшимся не востребованным. Вот статистические материалы, вот ксерокопии древних манускриптов...
- А что если, - тихо молвил Витя и подумал. Он подумал о том, что всякие знания должны приносить пользу. Могут ли его знания произвести какой-нибудь, так сказать, продукт потреб-ления? Философия... Что первично - материя или идея... В чем смысл существования и есть ли польза для этого существования от понятия смысла? Вот его изгоняют из маленького мирка, как когда-то в одном из мифов изгнали из рая предмет его научно-философских изысканий и что он может со своими знаниями... Что?
- А что если, - опять повторил провалившийся аспирант Витя Сологуб.
Он взял кусок мела, стал на колени на пол и начертил круг - это, по идее, должен был быть магический круг. Затем в кругу при помощи длинной линейки и транспортира изобразил семи-лучевую звезду. Вот-вот, именно семилучевую. Многие ошибочно считают числом Дьявола шесть, некоторые пять, а счастливым, святым значит - семь. Ошибаются - Витя давно понял. что это число должно быть именно семь. Нигде, ни в одном из источников не упоминалось это число и имя того, кто с этим числом ассоциировался - и в этом была основная разгадка тайны. Самые большие тайны никто не скрывает - доступное не кажется тайной, а между прочим, самое зага-дочное - это очевидное.
Дальше, по замыслу автора заклинания, в середине лучей нужно было указать знаки семи стихий. Огонь, вода, ветер, земля - это просто, это знает каждый, но как быть с тремя еще. Один знак, означающий Космос, Витя определил быстро. Над разгадкой еще одного, то есть шестого, он бился почти год - оказалось, что этот знак означал Веру, Веру в Бытие или Небытие - просто Веру. Стихия веры одна из самых сильных стихий, способна затмить наличие огня, воды, земли, ветра и Космоса. А вот с последним знаком Витя намучился порядочно. И вот уже перед самой защитой, в одном древнем народном эпосе он нашел подсказку, и только сейчас убедился окончательно - седьмая стихия это Безумие. Нет, не безумие человека - безумие материи, безу-мие существования, безумие истины. Безумие - это то, что не подчиняется уму, это хаос, это не-понятность всего сущего, которое вроде бы не должно было существовать и которое существует вопреки всему...
- Безумие, безумие, породившее ум, - прошептал Витя, вырисовывая знак.
Он встал с колен и посмотрел на маленький “шедевр” кабалистического искусства. Оста-вался главный штрих, так сказать, заключительный мазок мастера - изображение его собствен-ного знака. У каждого человека есть свой собственный знак. О если бы люди знали свои знаки, тогда они могли бы понимать и знаки судьбы. Но люди ничего не хотят знать о судьбе - они упорно верят, что являются творцами своей жизни.
- Безумие... Безумные люди, они ничего не хотят знать, - как бы разговаривая со своими мыслями, тихо говорил Витя, аккуратно прорисовывая свой знак. - Все готово...
Как только он сказал последние слова, дверь его комнаты, легко поскрипывая, отворилась и на пороге показался ... священник, доктор теологии, профессор и член ученного совета, один из тех, кто заседал на защите его диссертации, старательно стараясь ее завалить. Кто-кто, а этот научный служитель культа, наверное, первым бросил свой черный шар в урну, как камнем в грудь - в этом Витя не сомневался. Как звали главного ученного теолога университета аспирант Сологуб, хоть пытайте, не мог вспомнить, да потому, что не знал - он никогда не обращался к ученному в сутане за помощью или консультацией, сами понимаете почему. Витя посмотрел на часы - было ровно двенадцать ночи, полночь...
- Фу, ты черт, - немного испуганно сказал он.
- Почему же так не приветливо, а, Витя? Ты же сам меня вызывал.
Голос у главного представителя противников материализма, которых с развитием матери-альных или меркантильных отношений в обществе становилось все больше и больше и это был один из многочисленных парадоксов бытия, был звонким, бархатным, ну очень приятным и сам главный защитник Бога в Храме Науки был чертовски красивым мужчиной: широкоплечий брюнет с невероятным блеском темно-синих глаз, с великолепной приветливой, белозубой улыбкой, красивым ровным носом, с еле заметной горбинкой и очень пикантной ямочкой на волевом подбородке. На его атлетической фигуре, как влитой, сидел отличный светло-серый костюм, загар цвета легкого чая подчеркивала кремовая рубашка, игривым пижонством сверкал белый шелковый галстук с умело приколотой алмазной булавкой. На голове белой тучей воссе-дала превосходная, мягкая, фетровая, широкополая шляпа с светло-голубой шелковой лентой, кокетливый бантик которой был скреплен изыскано граненным хризолитом. Его могучие ладони были облачены в светло-коричневые перчатки очень дорогой лайки. В левой руке легко и не-брежно франтоватый священник держал слегка дымящуюся толстую сигару с золотым ободком у краешка надкуса, источавшую тонкий аромат душистых плантаций юга, не важно какого юга, но такой аромат мог ассоциироваться только с югом, даже у такого человека, как аспирант, бывший аспирант, Сологуб, ни разу не посетившим, манящий экзотическим отдыхом, юг. Пра-вой рукой теолог легко облокачивался на удивительной работы трость, сделанную из черного дерева в виде змеи, инкрустированной золотом, с набалдашником в форме головы красивой женщины африканской расы глаза которой были сделаны из великолепных изумрудов, губы - из редчайшей красоты коралла, на шее этой женщины висело удивительное платиновое украшение, усыпанное мелкими бриллиантами. Когда трость покачивалась в руках хозяина, то казалось, что губы этой женщины плотоядно улыбаются, а глаза смотрят завлекающе и иронично. На ногах у ночного гостя были блестящие туфли кожи крокодила и не большого, а маленьких крокодильчи-ков. Умелый мастер-обувщик, с жестокой и изощренной фантазией, мордочки этих самых кро-кодильчиков сделал носками туфель, их маленькие зубки покрыл позолотой, в глазные ямки вставил превосходные жемчужины. Когда человек, облаченный в эти туфли, шел то складыва-лось впечатление, что их глазки испускают жемчужные слезы, жалея того, кого жуют золотые зубки - кродильи слезки, как вы понимаете...
- Что же Вы, молодой человек, застыли в растерянности? - все также мило улыбаясь спра-шивал у застывшего аспиранта профессор - теолог. - Сколько раз уже это было: человек стре-миться доказать свою правоту, стемиться доказать истину, а достигнув желаемого боится ре-зультата. Это мне напоминает одного алхимика-ядерщика, доказывавшего своему правителю несокрушимую мощь ядерного оружия, а когда она рванула эта бомба - он сошел с ума, он не мог поверить, что это возможно. А было это почти одинадцать тысяч лет назад, не мудрено было не поверить. Так что, не бойтесь, юноша, своих открытий, своих прозрений и творений рук сво-их. Миг истины - это счастье. Я знаю - в счастье трудно поверить. А последствия - это не следст-вие деяний ваших - это безумие, седьмой элемент существования материи. Заметьте, как фило-соф, сие объективная закономерность, - и профессор науки о балансе небесного и потусторонне-го поднял к верху указательный палец левой руки, одновременно щелкнув большим и средними пальцами. Сологуб заметил, что нижняя часть перчатки была с ослепительно белой кожи, что ему показалось очень не практичным.
- Проходите, профессор, - пролепетал в растерянности Виктор Сологуб.
- М-да, талантливо, я даже сказал бы - гениально, - профессор черкнул кончиком острого кончика трости по рисунку магического круга, - Вот вам и прогресс, две тысячи лет назад это мог начертить любой любознательный, а сейчас лишь редчайшие экземпляры посвященных. Раньше нам житья не было от разных любителей пообщаться с неведомой силой, а сейчас встре-ча с бесхитростной любознательностью в радость. В это не возможно поверить: древнего егип-тянина интересовало как устроен мир, что твориться в Космосе и что такое любовь, а современ-ного человека интересует результат заведомо купленного футбольного мачта, его интересует с кем спит кто-то, а не он, и еще разная ересь, печатаемая в газетах - страшно подумать во что безумие превратило разум... - Он как-то тяжело вздохнул и добавил, - А еще страшнее - во что разум пытается превратить другие стихии...
- Вы, это, - не зная, что говорить, Виктор Сологуб говорил первое, что приходило на ум, - Вы, что нужно?... Кто Вы, это пришли?...
- Я тот кого ты вызвал и у кого-то ты что-то хотел попросить, - синие глаза вошедшего блеснули горячим желтым светом, - Чего вылупился - я так же многолик. как и все в этом мире. Так чего ты хочешь? Проси...
- Я... Я, это, я ничего, профессор, я ничего, - аспирант Сологуб почти верил в то, в чем не-которое время назад был абсолютно убежден и вот теперь когда тайное становилось явным - он начал сомневаться или боятся своей правоты.
- Послушай, Витя, ты настоящий ученный. Настоящий ученный - это тот, кто не побоялся иметь свое мнение, не побоялся ошибиться. Запомни: два права на Земле запрещаются - это пра-во на ошибку и право на собственное мнение, за это право люди гибли и страдали всегда и все-гда они лживо утверждали, что эти права незыблемы, как их жизни. Но ты тот ведь знаешь, что нет ничего более не устойчивого чем человеческая жизнь и нет ничего более хрупкого, чем соб-ственное мнение, граничащее с ошибкой. Но вот еще один парадокс существования: существуют слабые и хрупкие, а могучие всегда гибнут - могущество, сила очень неустойчивы, потому что потеряли право на развитие. Потерявшие это право гибнут. Сколько несокрушимых империй погибло, сколько безапелляционных мнений кануло в бездну. Отличительное мнение, ошибоч-ное суждение, как неустойчивая мутация, живы. Так почему ты, Виктор Сологуб, меня боишься - ты же знаешь, что я это я?
- Я знаю, - прошептал бывший аспирант Виктор Сологуб.
- Так какие дела? Ты знаешь, ты меня попросил и я пришел. Ты хотел чтобы твои знания тебе помогли - никаких проблем, поможем. Проси, что хочешь. Дворец, драгоценностей там раз-ных, девок полный гарем - вмиг соорудим. А хочешь так идею какую-нибудь научную подкину из давно забытых: лечение от рака, добычу энергии из Космоса, решение продовольственной проблемы. Сам понимаешь: закон сохранения энергии действует - так что предлагаю только ре-альные вещи и ничего сверхфантастического.
- Я не знаю. Я не знаю, что нужно, - Виктор Сологуб действительно не знал, что ему нужно - все происходящее он воспринимал, как воплощенную во сне, детскую мечту.
- Витя, так дело не пойдет, - гость удобно уселся... в воздухе, стряхнул пепел с сигары, - я говорю с тобой, как с равным и понимающим. Дело в том, что у меня есть очень много нерешен-ных проблем, я ведь тоже подчиняюсь законам сущего. Ты вклинился в процесс, ты нарушил чуточку энтропию, так что не доводи до маразма нормальное проистечение событий. Быстро решай, что тебе нужно и всего-то делов.
- Я действительно не знаю, что мне нужно... - Виктор задумался, - Может определенность?
- Дурак! - Глаза пришельца сверкнули красным пламенем, - определенность дает только смерть. Все-таки, что с людьми сделала эта бестолковая цивилизация - ни черта не знают. Даже не знают что им нужно. Хорошо, на первый раз подсказываю: здоровье на весь период положен-ного срока, личную невидимую охрану нашей службы безопасности - придурков еще хватает, ну и денег, чтобы мог купить остальное. Так, - красавец мужчина забеспокоился, - первый сеанс истекает, я не могу из-за каждого, пусть даже умника, ломать порядок первозданного Хаоса. На первый раз тебе сто миллионов новыми - этого вполне достаточно, и еще все о чем говорил раньше. Пока, умник. И помни: знания - сила, действие - жизнь. Постоянно совершенствуйся и не стремись к покою. Все...
Воздух в комнате задрожал и профессор теологии исчез, пропал.
Виктор Сологуб осмотрелся. Первое что он заметил - все свободное пространство комна-тушки занимали десять больших ящиков на которых было написано National Bank of USA и еще TEN MILLION’S DOLLAR’S. На столе стояли очень большие, старые, даже очень старые, песочные часы. Странные это были часы - песок не истекал с одной чашки в другую, он падал очень медленно, по одной маленькой, почти незаметной песчинке. И еще Витя учуял запах, за-пах южных плантаций, на которых он еще ни разу не был - возле ящиков прямо на грязном ков-рике лежал дымящийся окурок большой сигары с небольшим золотым колечком возле надкуса. Он уже слегка подпалил коврик. Витя, испугавшись пожара, начал топтать окурок ногой, но окурок растоптать было не возможно. Тогда он быстро схватил его и бросил в ведро с водой, принесенное им для мытья комнаты перед сдачей ее коменданту общежития - окурок дымился в воде. Витя притопил его - окурок дымился и под водой. Витя в каком-то суеверном страхе схва-тил окурок и бросил его в форточку, вдруг окурок сигары завис в воздухе, из воздуха показалась или материализовалась кисть руки в лайковой перчатке со светло-коричневым верхом и белым низом, она двумя пальцами подхватила окурок и какой-то хриплый голос сказал:
- Черт, вечно он теряется, - окурок и рука исчезли, коврик тлел, на нем уже образовалась дырка величиной с пятак. Витя поспешно залил ее водой, думая про то, что прийдется платить еще и за коврик.
За дверью кто-то загремел ведром - это Костя Ахметов выносил мусор, значит уже шесть утра - Костя всегда в шесть утра выносит мусор и начинает готовить завтрак своей жене Варва-ре. Она у него работает в коммерческом банке мелким клерком и приносит в дом основной до-ход. “Женщина-самец, - шутит Костя и всегда делает то, что обычно делают женщины”. Варвара же “занимается собой”: просыпается, принимает душ, делает прическу, маникюр, макияж и не спеша идет в свой банк, расположенный в одном из бывших корпусов университета. И там, с видом королевы, она выписывает чеки клиентам, такая работа оплачивается в несколько раз больше чем работа ее мужа - преподавателя кафедры философии. А еще она часто изменяет сво-ему мужу Косте с менеджером-распорядителем отделения банка. Об этом все знают, а Костя не обращает внимания на завистливые сплетни или размышляет обо всем происходящем философ-ски: любовь слепа или слепому жить легче, не видя всех безобразий нашей жизни.
Услышав Костины шаги и звон ведра, три года верно служившие аспиранту Вите Сологубу будильником, он подумал о начале нового дня. Последних три года своей жизни Виктор знал, что он будет делать каждый день, даже в выходные - вот поэтому три, насыщенных событиями, делами и заботами, года пролетели как миг, остановившись у черты неизвестности нового дня - 7-го июля. “А в девять прийдет комендантша и меня начнут с треском выселять, - горестно по-думал Витя, почему-то представляя, как его и его пожитки будут выбрасывать с пятого этажа общежития.” Разумеется, люди работающие в университете не были столь жестоки, но Вите хо-телось чтобы они были именно такими - нам часто хочется видеть людей хуже чем они есть на самом деле, так нам приятнее думать, что мы лучше. Его скромные пожитки и... И тут Витя, на-конец-то, обратил внимание на странные ящики. Он подошел к одному из них, осмотрел. Ящики были опломбированные и закрытые на кодовые замки. Витя коснулся кнопок кода и кнопки на-чали сами нажиматься в нужной последовательности, разглашая всему миру секретный семи-значный код. Витя достал из кармана перочинный ножик и осторожно срезал пломбы, открыл ящик. В ноздри ударил сильный запах большой кучи денег - в ящике, в аккуратно упакованных пачках, обтянутых целлофаном лежали доллары, самые настоящие новенькие американские доллары, те самые за которыми, как за счастьем, гоняется весь мир. В стране, где Витя успешно прожил свои полноценные двадцать пять лет, была другая валюта, но ее никто не уважал - зеле-новатые заморские бумажки с каждым годом заслоняли родное голубое небо все большему чис-лу жителей его страны. Витя держал в руках пачку плотной бумаги с изображением президента Франклина и не мог поверить, что он держит в руках сто тысяч - сумму о которой он только слышал.
- Дурацкий сон, - пробормотал он, - и где здесь Эдипов комплекс? - этот вопрос адресовал-ся, по всей видимости, покойному Зигмунду Фрейду - толкователю сновидений. Философы они такие - любят поспорить с мертвыми.
Но сон не проходил. Витя взял в руки еще одну пачку денег, потом еще, посмотрел на странные песочные часы с постоянной равномерностью сбрасывающей маленькие, практически незаметные, похожие на пыль, песчинки из верхней колбы в нижнюю.
- И это сон, - пробормотал он, прислушиваясь к звуку своего голоса - голос, как голос, нормальный, как всегда.
Витя перевел взгляд на пол и увидел прожженную дырку в коврике, нагнулся, держа пачку денег в одной руке и пальцем другой провел по диаметру дыры, представляя гнев комендантши общежития Маргариты Марковны. Толи прожженная дыра толи яркие воспоминания о грозной комендантше убедили Виктора в том, что это был не сон.
- Так значит я прав - он существует, - и Витя обессилено сел на один из ящиков с деньгами. Потрогал ящик руками, встал и твердым уверенным голосом сказал, - А все-таки я прав - он су-ществует!
Ах, как это было похоже на то, как говорил Галилео Галилей после суда инквизиции...
Дверь в Витину комнату отворилась и в ней появилась голова Кости Ахметова. В студен-ческих и аспирантских общежитиях не очень обременяют себя определенными нормами прили-чия, здесь существуют свои нормы - просунуть голову без стука в дверь и спросить:
- Витя, как дела? - это тоже было нормой приличия.
- Да, нормально, - последовал ответ Виктора Сологуба, еще бы было не нормально - Витя сидел на ящике с деньгами и в руках держал огромную пачку этих самых денег, которые все так любят и считают их добычу всем смыслом своей жизни.
Ящик под ягодицами несостоявшегося кандидата философии, бывшего аспиранта Сологу-ба этим самым смыслом был наполнен до отказа. И на этот ящик смотрели стеклышки очков Кости Ахметова, надпись по английски он прочитал, но не поверил прочитанному - настоящий ученный никогда не верит надписям, подписям и текстам - он верит фактам. А из фактов, перед близорукими глазами тоже бывшего аспиранта, а ныне кандидата философии Ахметова, присут-ствовал его сосед Витька Сологуб со странным лицом сидевший на шикарном ящике с не менее шикарной надписью и державший в руках какой-то блестящий пакет.
- Ты уже упаковался, - с жалеющим видом сказал Костя, по своему расценив странный вид Вити Сологуба, - может не спеши, может утрясется все. Черт с этим Дьяволом и его существова-нием, напишешь нормальный диссер, захмелишь кафедру и нормально защитисся... - И как бы не к месту спросил, - а ящики у тебя шикарные, где взял?
Витя спокойно посмотрел на Костю и спокойно, а ему показалось, что жалеючи, ответил:
- Это от него плата за труд во имя истины.
- От твоего руководителя? - спросил, сочувственно улыбаясь, Костя и зашел в комнату. Косте казалось, что Виктору тяжело и что его дружеское участие как раз кстати.
- От моего вдохновителя, - с облегчением выдохнул Виктор.
И в этот момент Костя увидел, что именно держит в руках тот, кому он хотел оказать по-мощь. Но люди не всегда верят очевидному: реальность принимая за обман, а нелепость за факт. Тот кто изобрел миру христианство, некто Тулеан, утверждал: “Верую - потому, что абсурдно”. А я бы еще добавил: “Не верю - потому, что вижу”. Впрочем это не я придумал: “Не верь глазам своим”...
- Класный муляж, - сказал Костя, указывая стеклами очков на пачку в руках Виктора и так же без спросу, как зашел в комнату, взял пачку из его рук. Виктор отдал пачку, внимательно наблюдая за Костиной реакцией.
- Ух ты, как настоящие и пахнут также, - Костя, взвесив пачку в сто тысяч долларов в ру-ках, поднес ее к носу принюхиваясь.
- Костя, это настоящие деньги, - устало сказал правду Виктор, - самые настоящие...
- Ты че это, старик? - Костя подумал о какой-то крыше, съехавшей с головы Виктора, но присмотрелся к пачке внимательно. Отечественный молодой ученный, не видевший в достаточ-ном количестве родных денег, с трудом представлял, как должны выглядеть иностранные да еще в такой большой упаковке. Он внимательно посмотрел еще раз на деньги, затем на Виктора. За-явление вчерашнего неудачника выглядело нелепым, а значит в него можно было верить. Косте показалось, что он верит и он еще раз переспросил, - ты че это старик, в натуре?
Виктор молча разорвал упаковку, вытащил оттуда пачку в десять тысяч и протянул ее ошарашенному Косте:
- Дарю, как проигравшему оппоненту. На однокомнатную тебе достаточно. Только быстро их реализуй, а то я думаю, что он их стибрил в самой Америке, с какого-нибудь ихнего нацио-нального банка. Пока они спохватятся нужно их быстро реализовать.
- Ты че это, в натуре, они настоящие? - Костя, не выпуская пачки долларов с левой руки (он был левша), правой указал на ящики.
- Самые что ни на есть настоящие - он же материалист.
- Кто он? - Костя прижал пачку с деньгами к своей плоской груди.
- Дьявол, Костя, кто же еще способен на такое.
Витя с сосредоточенным видом поднялся с ящика, из разорванной большой пачки в сто тысяч взял пачку поменьше в десять тысяч, небрежно засунул ее в карман джинсов. Разуком-плектованную, таким образом, пачку денег положил в ящик и закрыл его. Щелкнули запорные штанги автоматического кодового замка. Это Виктора ничуть не смутило - он знал, что он дол-жен знать код.
- Мне нужно поговорить с твоей женой, - обратился Витя к, все еще ничего не понимаю-щему Костев, в голосе его появились повелительные нотки.
- Да, конечно, - встрепенулся Костя, пытаясь сбросить с себя оцепенение, - но она еще спит.
- Она уже не спит, а негодует, что тебя так долго нет, ты забыл совершить какой-то утрен-ний ритуал, - губы Вити изогнулись в презрительной улыбке.
Никто не знал, что каждое утро Костя стимулировал пробуждение жены весьма специфи-ческим эротическим массажем. “Это меня заряжает положительной энергией, - говорила она ему”. После такой “зарядки” неугомонная Варвара стремилась побыстрее попасть к своему воз-любленному менеджеру-распорядителю в его маленький кабинет, где они оба успешно сексу-ально “разряжались”, чего в маленькой комнате общежития, непроизвольно прослушиваемой всеми соседями, с стеснительным и вечно уставшим от работы и плохого питания Костей, было не возможно. Но в это утро Костя задержался, как тут не злиться.
- Где ты так долго шлялся, - негодующе ворчала Варвара, - что, ведро с мусором неподъ-емным оказалось.
Она презрительно смерила худосочную фигурку мужа, мысленно сравнивая ее с дородным самцом Геной - ее начальником. Вышла замуж кассир сельской сберегательной кассы Варвара “по расчету” - ей казалось, что в большом городе она, сельская красавица (красавицей она счи-тала сама себя - другие так не думали) найдет себе место. Подходящей партией, в этом смысле, казался аспирант Костя Ахметов их сосед. А еще она ошибочно думала, думала, что ученные живут богато - так многие думают, ноя скажу вам, что есть богатые люди, использующие науку, но это не ученные. Варвара же очень любила деньги. Как часто она повторяла: “Вот у людей этих денег... Живут же люди...” И вот, отгуляв не очень пышную сельскую свадьбу, она попала в меленькую комнату аспирантского общежития. С большим трудом Косте удалось устроить ее на работу в коммерческий банк, куда она так сильно стремилась. Теперь она была среди денег, она могла видеть людей с большими деньгами, она могла строить им глазки в надежде на призрач-ное женской счастье. Но Варвара очень скоро поняла, что она не красавица, что на обычного кассира за маленьким решетчатым окошком мало кто смотрит - в банке людей интересовали только деньги и это было правильно. Оставалось только что “заряжаться” и “разряжаться”.
Смотря на сгорбленную фигуру мужа, она горестно вздохнула, она опять подумала о день-гах и о том, как хорошо живут люди у которых этих денег много.
- Вот, Варварочка, - Костя протягивал недовольной жене пачку долларов, - Витя...
- Что еще хочет твой Витя, этот недоношенный придурок? - изливала свои эмоции недо-вольства уже на не видимого Витю Варвара, думая, как ей прожить день без положительного заряда.
- Вот Витя дал, - и Костя дрожащей рукой поднес деньги прямо к лицу Варвары.
Варвара учуяла знакомый, очень сильно возбуждающий мозг запах. Перед ее глазами была пачка денег и держал ее не какой-то недосягаемый клиент, а ее собственный муж-чувырло, как она любила его обзывать. Варвара схватила деньги, надорвала край пачки, извлекла одну купю-ру.
- Настоящие, - вдохнула она божественный запах, затаив дыхание, - это чьи?
- Это Витя нам дал, - и, спеша сказать самое главное, он затараторил, держа руку, лишив-шуюся денег. словно прося подаяния, - у него еще есть, у него много есть, кто-то ограбил амери-канский банк, он хочет с тобой поговорить.
- Где он, что он хотел, - Варвара вскочила с узкого дивана, надевая на ночную рубашку длинный, банный, махровый халат, пружины дивана облегченно вздохнули.
- Он у себя, Варвара, у него этих денег видимо-невидимо. Он хотел с тобой поговорить, - все пытался выглядеть глашатаем самого важного Костя.
Но Варвара его уже не слушала. Она быстро перед зеркалом поправляла взлохмаченные химической завивкой волосы, что-то пыталась изобразить на лице при помощи косметического карандаша, пудреницы и губной помады. Затем, максимально оголив свой не очень совершен-ных форм, но внушительный, бюст, встрепенулась, сделала вращающее движение бедрами и, с готовностью боевой кобылицы броситься в бой, решительно направилась в комнату Вити. В отличии от мужа Варвара постучала.
- Да, Варвара, входи, - раздался повелительный голос Виктора Сологуба.
- Здравствуй, Витя, - а голос Варвары на этот раз был лелейно-ласковым, она даже с Геной таким голосом не говорила, - ты меня звал.
И тут вот Варвара увидела ящики. Конечно же, она никогда не видела ящиков националь-ного банка Америки, естественно, что она не умела читать по английски, но фирменность белых, блестящих ящиков не вызывала сомнений. И еще эта надпись... Не нужно знать английский что-бы понять смысл надписи TEN MILLION’S DOLLAR. В эту надпись Варвара поверила быстро и почти мгновенно сосчитала ящики, умножив десять на десять - получалось сто этих самых million’s dollar... У Варвары перехватило дыхание. А у вас не перехватило бы дыхание если бы вы увидели такое в обычной комнате аспирантского общежития?
- Это все твое? - спросила она при первом же выдохе после оцепенения.
- Да Варвара, да, - голосом делового занятого человека говорил тот, который никогда им не был, что лишний раз указывает на скрытые резервы любого человека, - по этому поводу у меня есть несколько вопросов. Первое: в вашем банке есть индивидуальные сейфы и соответст-вующая, сертифицированная система защиты? Второе: проводит ли ваш банк валютные опера-ции в ошфортных зонах? Третье: кто официальный и действительный владелец банка?
- Я н-не знаю, - Варвара действительно ничего из этого не знала. Кассиры в банках ничего не должны знать о работе банка - это правило.
- Кто знает?
- М-может Гена, - вспомнив о Гене, Варвара как бы даже обрадовалась, - Гена точно знает.
- Кто такой Гена? Любовник? - в устах бывшего аспиранта Сологуба рубленные фразы звучали пока как-то не естественно, но это только для тех, кто знал Витю раньше, другие по дру-гому его воспринимать уже не могли.
- Да, - неожиданно открыла покров всем известной тайны Варвара, при этом от неожидан-ности даже немного засмущалась.
- Так, выхода пока нет, - Витя посмотрел на старинные песочные часы, - всеравно поря-дочных людей в бизнесе и любви не существует. Вот тебе сто долларов и еще, - Витя вынул с кармана пачку денег, извлек из нее две сотенные бумажки, - сто долларов ему в виде задатка, пусть старается, мигом тащи его сюда. Бери такси и тащи. Справишься быстро получишь еще. И позови сюда своего мужа.
- Я здесь, - послышался голос Кости из-за двери.
Костя стоял под дверью и все слышал. Все - это значит лишь одно короткое слово Варва-риного признания, одно короткое слово “да” - этим было сказано именно то “все”. Куда исчезли планы на будущее, забылось прекрасное и плохое прошлое, пропали мысли о вечном - остался один лишь миг разочарования жизнью. У нее был любовник и она об этом сказала не ему, а по-стороннему человеку. Мудрец утверждал, что люди не счастливые в браке становятся филосо-фами. Кандидат философии Костя Ахметов философом ставать не хотел - он хотел быть обыч-ным человеком, а может он просто был им... И ничего лучшего обычный человек Костя Ахметов не придумал, как обвинить во всем Витю Сологуба.
- Это ты во всем виноват, ты! - и он набросился на Витю с кулаками, как самый заурядный обманутый муж, видящий в более слабом своего сильного противника.
Витя и так был сильнее физически, но теперь он еще получил кроме отменного здоровья и отменные рефлексы самозащиты. Костя Ахметов был первым, кто испробовал на себе эти реф-лексы. Только он приблизился к Виктору на расстояние вытянутой руки, как напоролся на жест-кую маленькую пращу, отбросившую его назад к двери. Эта праща был кулак Виктора, затормо-зивший на некоторое время помутнение ревнивого разума. Варвара застыла в растерянности, не зная что ей делать - играть ли роль заботливой и верной жены или зарабатывать деньги. Виктор приказным тоном рассеял ее сомнения:
- Давай, Варвара, бегом за своим хахалем. Оставь этого здесь, я сам со всем разберусь.
Варвара выбежала так быстро, как-будто всю жизнь ждала подобного распоряжения. Кос-тя застывшим взглядом, теряющего рассудок посмотрел ей во след.
- Костя, не чего отлеживаться, - Виктор Сологуб продолжал владеть ситуацией, инициати-вой, он продолжал действовать, - хрен с этой тупой и жадной дурой, у тебя уже есть деньги и ты сможешь иметь куда более шикарную женщину. И не чего мне глазки возмущенные строить - тебя все, кроме меня, предупреждали, но ты так и не внял голосу разума. Работать нужно, а не ерундой разной заниматься - женщины любят тех кто действует и это тоже является искушени-ем.
- Что, зачем, - прошептал Костя, ему было очень жаль себя.
- Все, кончай придуриваться. Значит так будешь работать пока со мной - у меня временно, а у тебя на более длительный срок, нет выбора. Сейчас я закрою свою комнату на ключ, а ты останешься в ней в виде охраны, плачу стольник в час. Все время пошло. А мне нужно спустить-ся вниз к дежурной по этажу и сделать несколько звонков.
Выдавая распоряжения, Виктор косил взгляд на песочные часы и удовлетворенно отмечал тот факт, что стоило ему более энергично действовать, как маленькие песчинки падали вниз медленнее.
На первом этаже в комнате дежурной находилась собственно дежурная по общежитию пенсионерка Агафья Константиновна и уже пришедшая на работу комендантша Маргарита Мар-ковна.
Старая дева Маргарита Марковна была полной женщиной лет пятидесяти, а может и больше - такому типу женщин до ста лет бывает все за тридцать. Но, не взирая на свой возраст, Маргарита Марковна любила яркую косметику, дешевые подделки модных вещей, которые впрочем не очень сильно отличались от оригинального исполнения. Говорят, что в далекой мо-лодости она была очень красивой, по всей видимости, те кто это говорил не были свидетелями той самой красивой молодости - так как истинную красоту не могут испортить любые года. А еще говорили, что в той же самой молодости Маргариту Марковну любили разные очень боль-шие и ученные знаменитости. Правда, те кто распускал эти слухи, мог сослаться лишь на расска-зы Маргариты Марковны. Я как то интересовался у одного профессора помнит ли он молодость комендантши и ее поклонников - он ее запомнил лишь такой, какой она была в описываемое время, а разговаривал я с профессором на маленькой вечеринке, посвященной его уходу на пен-сию.
Но Маргариту Марковну боялись многие ученные знаменитости и не только они. Марга-рита Марковна могла поселить, а могла и выселить с общежития любого ей не угодившего аспи-ранта, кандидата, доктора или профессора - многие заслуженные в науке люди жили не заслуже-но плохо. И самое страшное, что могла сделать Маргарита Марковна - это лишить человека, живого человека, человека. желающего жить и работать во имя общего блага, временной про-писки. Подавляющее большинство проживающих в аспирантском общежитии “граждан жиль-цов” были прописаны в нем временно. Временно - это значит пока нужно университету, некото-рые почти всю жизнь. А кто был нужен университету решала в основном Маргарита Марковна. Ни ректор, ни его замы - а только Маргарита Марковна имела право ходить в милицию, в пас-портный отдел и договариваться с каким-то своим дальним родственником о выдаче тому или иному лицу временной прописки. За это дальний родственник получал часть преподношений благодарных “граждан жильцов”, право расселять одних своих родственников, а также очень действенную помощь при поступлении в данный университет - других.
Но главное, что получала полуграмотная Маргарита Марковна - это власть. Власть над бу-дущими и настоящими ученными, власть над будущим науки, образования и можно сказать, что и прогресса. И если при упоминании имени какого-нибудь ученного светила она презрительно говорила: “Да был бы он этим самым лауреатом, если бы я его не приютила...” - то это было поч-ти правдой. Без жилья, без крыши над головой современную науку не сделаешь. Быт, очень скромный быт был основой рождения у великих людей великих идей.
Когда-то поселение Вити Сологуба обошлось ему в шикарный шоколадный набор, бутыл-ку коньяку NAPOLEON импортного производства и настоящие французские духи Madam Roshal - жуткие дефициты того прекрасного времени, когда еще был дефицит при помощи которого решались почти все жизненно важные вопросы. В нынешнее непонятное время все, в том числе и Маргарита Марковна, брали только доллары - эти зеленоватые бумажки, позволяющие владеть разным хламом в который превратился дефицит - поэтому доллары и стали самым большим де-фицитом нашего затоваренного века. У Вити, до описываемых событий, долларов не было и когда поступило распоряжение “выселить товарища Сологуба к едрени фени” вопросов у Мар-гариты Марковны не возникало, тем более жилье требовалось для расселения новых дружков-бандитов дальнего родственника, работавшего большим начальником в милиции, обещавших платить эти самые нужные всем доллары.
Чувствуя себя всевышней повелительницей человеческих судеб, при виде, вошедшего в комнату дежурной Виктора Сологуба, она грубым хриплым голосом грозно изрекла:
- Товарищ Сологуб, Вы должны сегодня к девяти убраться из нашего общежития и не за-будьте за все заплатить, а то будут неприятности.
Обычно, после подобных этим словам, все “эти ученные сынишки”, так презрительно на-зывала Маргарита Марковна “граждан проживающих”, начинали трепетать и слезно просить Маргариту Марковну войти в положение за соответствующее вознаграждение. Этот же, которо-го попросил (заметьте, попросил) выгнать сам ректор университета, даже не посмотрел в ее сто-рону. Он подошел к столу дежурной, на котором стоял телефон и лежала стопка газет в основ-ном с рекламными объявлениями.
- Агафья Константиновна, будьте так любезны, разрешите сделать мне два телефонных звонка, - со сдержанной вежливостью спросил он у старушки, отдежурившей свою ночь и ждав-шей сменщицу.
- Пожалуйста, милок, пожалуйста, - старушка была удивлена такой вежливостью, обычно все кому нужно звонил не спрашивая разрешения.
Ошалелая от не внимания и от отсутствия уважения ее власти, комендантша заорала:
- Не сметь! Это вам здесь не переговорный пункт, привыкли все на бесплатно.
Виктор взял газету объявлений, быстро нашел нужные, подчеркнул их шариковой ручкой, лежащей в книге передачи дежурства. Потом молча достал из кармана начатую десятитысячную пачку долларов, сложил ее по дуге и, отпустив один конец пачки, придерживая другой, пальцем как бы распушил упаковку. Мягкий шелест бумаги показался Маргарите Марковне грохотом - она впервые увидела в одних руках столько денег. Виктор вынул с пачки одну новенькую, хру-стящую банкноту и также молча и небрежно положил ее на стол перед Маргаритой Марковной. Он прижал плечом телефонную трубку к уху, правой рукой набирая нужный номер, а левой рит-мично помахивая начатой пачкой денег. Глаза Маргариты Марковны, как загипнотизированные смотрели на это волшебное колебание, а руки медленно подбирались к оставленной банкноте.
Виктор сначала позвонил в частное охранное агентство и заказал бронированный автомо-биль с охраной для перевозки денег. Затем он позвонил на фирму, торгующую престижными автомобилями и заказал доставить к общежитию джип LANDROVER. Подумав несколько се-кунд, он позвонил еще в телефонную компанию и заказал доставить сюда же телефон сотовой связи, разумеется с закрепленным за ним номером.
И тут Маргарита Марковна начала отходить после получения психологического нокдауна.
- Ну-у, это знаете, - хрипела она, - это ни в какие ворота не лезет. Немедленно, немедленно покинь наше общежитие, оно не для таких подонков как ты.
Виктор холодно посмотрел на грозную для остальных “граждан проживающих” в обще-житии комендантшу, которой он и сам раньше очень боялся, взял со стола купюру предназна-чавшуюся в оплату за пользование телефоном, и спокойно с видом явного превосходства сказал:
- Заткни рот, старая идиотка и взяточница, а то мне прийдется его закрыть навеки, - вот так просто сказал и пошел к себе наверх в комнату.
Маргарита Марковна вдохнула воздуха в грудь, намереваясь разразиться самыми страш-ными угрозами и ругательствами, но так и застыла. Ах, как жалко, что в таких случаях не фик-сируются рекорды в книгу Гинесса - Маргарита Марковна задержала дыхание на целых два часа и шесть минут. С этого состояния ее вывели санитары “скорой помощи”, срочно прибывшей на вызов по звонку, сделанному час назад Виктором Сологубом по просьбе, сильно испугавшейся, затянувшимся молчанием своей грозной начальницы, Агафьи Константиновны. Это был первый звонок Виктора по своему новенькому сотовому телефону.
2.
В первый же день своего мультимиллионерства бывший аспирант Виктор Сологуб успел сделать много дел. По рекомендации прохвоста Гены, любовника Варвары, деньги он временно отдал на хранение, в некотором смысле, надежный банк, надежным он мог считаться относи-тельно потому, что пока им правили настоящие разбойники и грабители - финансовые спекулян-ты, а временность хранения объяснялась желанием Виктора Сологуба не хранить эти деньги ни в, способном в любой момент разориться, банке и ни в, не дающей никаких обязательств и га-рантий, сберегательной кассе и даже ни в надежном матраце. Деньги должны работать, иначе это не деньги, а лишь платежное средство - это правило Виктор хорошо усвоил, когда изучал политэкономию, по книгам классиков от экономики, а не от политики. Одновременно с решени-ем вопроса о хранении денег он решал и свои бытовые проблемы. Наличные деньги, сотовый телефон и быстроходный вездеход оказались в этом случае как нельзя кстати: звонок по сотово-му телефону на фирму занимающуюся, на пример, недвижимостью, обещание заплатить налич-ными и сразу - и вот в его распоряжении шикарная квартира, в старинном доме (это не наши бетонные коробки), со всей обстановкой, включая комплекты постельного белья и весь набор посуды, с отлично выполненным ремонтом, почему-то называемом европейским, хотя его дела-ли исключительно наши мастера-шабашники. А пока вы решаете вопросы связанные с кварти-рой ... в парикмахерской (пока в парикмахерской), вас одновременно подстригают и мастер за-кройщик снимает мерку, чтобы через несколько часов принести подогнанный под вас костюм из салона модной одежды - вам нужно спешить, у вас деловая встреча.
Вечером в одном из самых дорогих, а значит в престижном ресторане, новоявленный мультимиллионер Виктор Сологуб имел эту самую деловую встречу с деловыми людьми. Аспи-ранта Витю узнать было трудно. Шикарно одет, отлично подстрижен, выбрит, пахнущий доро-гим мужским одеколоном, в сопровождении двух здоровенных охранников и суетливого Гены, ждущего распоряжений от своего нового шефа, он приехал на встречу на своей новенькой доро-гой машине. Но ведь не внешний вид говорит о изменениях в человеке - меняют человека его мысли. А мыслил бывший философ не какими-то размытыми понятиями о материи и душе - мыслил он конкретно, в реальных цифрах и фактах. Вот и на этой встрече он хотел решить как лучше, а главное быстрее, запустить свои деньги в оборот, заставить их работать и приносить прибыль, но прибыль не ради прибыли, а прибыль как результат действия - чем действие эффек-тивнее, тем прибыль больше и ... тем медленнее будут падать вниз песчинки старинных песоч-ных часов...
Деловые люди, с которыми намеревался встретиться Виктор, также стремились решить свои задачи связанные с обогащением. Их мало интересовало, где Виктор взял свои деньги (все большие деньги появляются не так как маленькие), они хотели понять, как лучше эти деньги переприсвоить себе. Как может показаться, интересы договаривающихся сторон были различны, но это всегда так кажется людям не посвященным. Интересы у них были общие - придумать что-нибудь такое, чтобы денег у них стало больше. Могу вас заверить, о том же сейчас думают мно-гие. А деньги они хотели добывать только действием - они получали удовлетворение от действия и результата, они были одержимые.
И начали деловые люди свою деловую беседу из водки. Нет, они не оговаривали условия производства и поставки водки, или, что вообще не вероятно, переделку водки в какой-нибудь полезный для людей продукт - они водку пили, стараясь при этом подлить другой стороне боль-ше, самим же выпить меньше, постоянно намекая о каком-то уважении или не уважении, как-то связанном с питием этой самой водки. Странно, а почему ни кто не утверждает это самое уваже-ние или неуважение при чаепитиях?...
Водки было выпито много, у нормальных, не одержимых идеей или действием, людей уже давно наступило бы алкогольное отравление, но эти оказались на удивление крепкими. Когда-то очень давно, несколько миллиардов лет тому назад, только очень крепкие одноклеточные выжи-ли в суровых условиях зарождающейся жизни, позволив таким образом появиться нам - много-клеточным. Теперь вот многоклеточным приходится крепиться в новых условиях, я бы не ска-зал, что они менее суровы. Виктор Сологуб оказался самым крепким и когда все, кроме него свалились, сраженные легкими парами спирта, он понял, что с этими людьми дела иметь не сто-ит и не потому, что они оказались слабее в смысле пития, а потому, что выпив лишнего они на-чали говорить то что у них было на уме - на уме у них была правда о желании, скажем так, пре-ступным путем забрать все деньги у Вити Сологуба. Грабить ночью или днем при помощи на-силия они не собирались - они планировали втянуть его в заведомо проиграшные для Вити фи-нансовые операции. Витя понял это и еще он понял, что знания философии, основ политэконо-мии никакой пользы в жизни, экономике и политике не приносят. Теперь он с очевидной ясно-стью осознал бесполезность своего образования и всей той науки, которой он занимался и соби-рался посвятить ей жизнь. “За что им только деньги платят, - подумал Витя о своих бывших кол-легах ученных и философах, - они еще возмущаются, что мало. Я бы вообще ни черта не пла-тил...” И понял Витя, что ему нужен помощник и специалист по денежным махинациям. Навер-ное зря Витя ругал свою, когда-то любимую, философию - это ведь при помощи диалектическо-го метода он пришел к мысли о том, что деньги лучше всего делать на деньгах. Витя решил от-крыть свой собственный банк - и это был главный итог соревнования по питию или уважению друг к другу. Опять же, используя философский подход к жизни, Витя решил поискать такого помощника среди управляющих банками, но не являющихся их сооучредителями то есть тех, кто делает всю работу, получая при этом крохи - такие люди всегда не довольны и если дать им шанс то... Витя не знал, что будет, если дать обиженному человеку шанс - он решил попробо-вать.
Все знающий прохвост Гена дал ему фамилии и телефоны всех исполняющих обязанности управляющих или директоров коммерческих банков. У этого Гены, как и у каждого прохвоста, было много любопытной информации: он знал много замужних и не замужних женщин, способ-ных скрасить отдых любому мужчине; он знал о природе появления тех или иных капиталов в банковской сфере; он даже знал недовольных своим положением умных финансистов - такую информацию имеет многие потому, что ее никто не прячет. И знал Гена многие сплетни из бан-ковской сферы - Гена знал одного управляющего и его жену, постоянно изменявшую своему мужу с одним из учредителей этого банка, и знал Гена, что этот человек всегда желал отомстить своему хозяину (об этом знал и хозяин, но е обращал внимания на чувства и эмоции подчинен-ного - начальники уважайте чувства подчиненных). Звали этого человека Гегель Давид Иосифо-вич - почти знаменитый философ или его родственник, а с чем черт не шутит, может всякого быть...
Вопрос с помощником Виктор Сологуб решил отложить на следующий день - не будить же человека в два часа ночи. Но хочу сразу заметить, что в эту ночь Давид Иосифович не сомк-нул глаз и вовсе не из-за того, что его не очень благоверная супруга “уехала в командировку” с его хозяином, ему не давала покоя мысль, что имей он всего лишь миллион долларов он смог бы разорить не только банк хозяина, присвоив его акции себя, но с таким же самым успехом он мог овладеть еще несколькими банками. Но вот где взять этот миллион. Всего лишь миллион...
А обладатель почти ста миллионов приехал на свою новую квартиру. Кодовые массивные замки, двойные бронированные двери открываемые специальным электроприводом, система охранной сигнализации -это было очень непривычно, но это было необходимо - Маркс в преди-словии к своему “Капиталу” писал, что все большие состояния нажиты преступным путем, но он не знал сколько желающих было и есть стремящихся эти состояния таким же путем отобрать. Искушение быстрого обогащения за чужой счет одно из величайших искушений, оно даже силь-нее искушения женщиной...
Зайдя в огромные, по сравнению с маленькой комнаткой общежития, хоромы, заставлен-ные самоуверенными дизайнерами различной новой и не привычно исправной мебелью, уст-ланные мягкими ковровыми покрытиями, Витя Сологуб почувствовал одиночество и он подумал о женщине... Конечно же, он и раньше думал о женщинах, но не так. Учеба, работа, опять учеба, встречи с сокурсницами, аспирантками на дружеских вечеринках, скромные поцелуи в полумра-ке коридоров и подъездов, первые острые желание, задавливаемые бытовыми условиями и мате-риальными неопределенностями и опять учеба, работа... Было, было и то, к чему стремятся муж-чина и женщина, боясь разочарований: в стройотрядах и потом с одной из студенток, которая никак не могла “подчистить хвосты” - доздать некоторые экзамены и зачеты. Но то все было не так - тогда были разочарования. А вот сейчас Витя знал, что разочарований не будет.
И вот тут раздался первый звонок в дверь его новой квартиры. “Кто это мог быть, - поду-мал Витя, - бандиты, врядли. Друзья... - А были у него друзья, которые могли вот так запросто, как в студенческие годы, завалить ночью в общагу с предложением выпить вина или попить чайку”. Витя посмотрел на монитор системы охраны и увидел ... женщину. Та женщина была Варвара - жена Кости Ахметова. Витя посмотрел на часы, блестящие стрелки Rolleks-а показы-вали половину третьего ночи. Больше никаких вопросов себе Витя не задавал, а уверенно пошел и открыл дверь.
- Ах, Витя, - считающая себя неотразимой, бывшая сельская красавица бросилась на шею Виктору, которого раньше никогда не замечала, на шею того самого Виктора, которого сутки назад обозвала недоношенным придурком, - я ушла от Константина, я не могу больше мучать себя. Я люблю тебя.
Артистическая патетика признания женщины, которая никогда не нравилась Вите и он знал, что не нравиться ей, ничуть взволновала - он знал чего хочет она и знал чего нужно ему, больших расхождений в этих желаниях они не замечали.
- Заходи, - безучастным ровным голосом сказал он, - ванная в конце коридора налево, спальня рядом, я буду ждать.
Не думайте, что Варвара возмутилась холодностью и некой прагматичностью приема, или у нее появилось чувство, называемое женской гордостью - она поспешила в ванную. Она надея-лась на свои женские прелести, что не типично для женщин - женщины в отличии от мужчин умеют критически оценивать себя, хотя со стороны кажется все наоборот - в своем поведении так часто люди пытаются обмануть кого-то, но обманывают чаще всего себя.
Виктор Сологуб не обманывался на счет Варвары, он с улыбкой вспоминал ее изречения на свой счет, не думая о мести - сильны всегда великодушны. И Виктор великодушно ждал Вар-вару в своей спальне не трепеща в ожидании необычных любовных наслаждений, в уме он про-считывал возможные варианты предложений незнакомому, пока, ему банковскому служащему Гегелю, наслаждаясь от мысли необратимости успеха. Почему-то Виктор был уверен, что найдет общие интересы с Давидом Иосифовичем. Если хочете чего- нибудь добиться в жизни - будьте уверены в себе, но не будьте слишком самоуверенные...
Уверенная в своем неотразимом очаровании вошла Варвара, в накинутом на плечи про-зрачном, не скрывающем отсутствие другой одежды, халатике, который предусмотрительно был предложен дизайнерами, комплектовавшими квартиру бельем, шторами и скатертями. “Жирно-ватая малость и не пропорциональная, - мысленно оценил это “очарование” Виктор, подумав, что если он отвалит Гегелю миллион и сделает его сооучредителем на 2% акций, то он ничего не потеряет, а наоборот выиграет”. И, улыбнувшись своим мыслям в ответ (Варвара подумала, что при виде ее), он бесстрастно сказал:
- Ну, что же ты стоишь, проходи быстрей...
Все закончилось намного быстрее и уж совсем не так, как этого желала Варвара, но слиш-ком утомило Виктора, уснувшего сном человека, выполнившим все свои запланированные дела. В старинных песочных часах с верхней колбы в нижнюю упала одна маленькая пылинка, а мо-жет и не упала...
Проснулся Виктор, как всегда, в шесть часов утра - время когда Костя выносит мусор. Кости не было, а привычка осталась. Костя в это утро мусор не выносил, Костя в это утро стоял возле дома Виктора и ждал... Он ждал Варвару и думал о мести, страшной кровавой мести.
Сперва из подъезда престижного дома, провожаемый услужливым охранником, вышел Виктор, он выглядел бодрым и решительным, готовым начать свой новый рабочий день удар-ным трудом во свое личное благо. Затем появилась сонная, неудовлетворенная Варвара, кутаясь в свой дешевый блестящий плащ и зажимая в кулаке, спрятанном в кармане плаща, стодолларо-вую бумажку. “Как какой-то дешевой шлюхе, - зло подумала она, но денег из рук не выпускала, хотя и думала бросить их в лицо Виктору. Не бросила, понимала что эффект будет прост - он деньги подберет и больше не предложит”. Простим ее зло - она не знала, что гораздо симпатич-нее и профессиональнее в своей древнейшей профессии шлюха, стоила в два раза дешевле.
А сердце Кости трепетало от любви, ревности, страсти к Варваре и ненависти к Виктору. Он хотел броситься к нему и убить его, припасенным для этого случая, весьма не пригодным для таких целей и к тому же еще и тупым, кухонным ножом. Я всегда поражался обманутым мужьям - почему виновниками измены своих жен они считали мужчин к которым эти женщины сами приходили. Почему так трудно признать виновным себя или ее, при чем здесь люди сугубо по-сторонние и очень часто случайные...
Костя не бросился с ножом на Виктора, он даже не вышел из-за угла здания - своего пунк-та наблюдения. И, когда Виктор повез Варвару в их старое общежитие, Костя стремглав бросил-ся к автобусной остановке и полчаса ждал автобуса, хотя до общежития идти пешком нужно было именно этих самых полчаса, а если бежать, то в два раза быстрее. Не поэтому ли женщины чаще всего изменяют нерешительным и ленивым, не одержимых действием, а одержимых лишь чувствами, чувствами самовлюбленности, исключительности. Но я вам хочу еще открыть ма-ленькую тайну Кости - он боялся слишком быстро попасть в общежитие, чтобы не встретиться там с Виктором и не почувствовать еще раз горечь поражения. Мы так любим создавать себе мнимые препятствия, когда нужно разрушать настоящие. Больше того, разрушить хорошее пре-пятствие порою гораздо легче, чем создать ничего не стоящее - мнимое. Не бойтесь разрушать ибо на разрушенном всегда строится новое и более прекрасное, если помнит кого-нибудь исто-рия так только разрушителей...
Костя боязно вошел в общежитие, чувствуя на себе жалеющие или презрительные (между жалостью и презрением шаг еще короче чем между любовью и ненавистью) взгляды дежурной и опять пришедшей на работу пораньше Маргариты Марковны, уже одаренной Виктором флако-ном французских духов, бутылкой французского коньяка и коробкой французских конфет - не дефицит, но приятно.
- Ах, Франция, ах Париж! - восторженно вздыхала она, прижимая к груди подарки, не имеющие никакого отношения ни к Франции, ни к Парижу - надпись “Made in France” на ярких коробках с не качественным, даже вредным товаром, была сделана хитрым турком в маленькой и грязной мастерской в окрестностях Стамбула.
А в комнате 506 сидела злая, как может быть только злой неудовлетворенная жизнью женщина, Варвара. Ее вещи были разбросаны на маленькой, по сравнению с той на которой она провела часть сегодняшней ночи, кровати и посредине комнаты лежало мусорное ведро и выва-лившийся из него мусор. Первое, что услышал Костя, зайдя в комнату, были не слова раскаяния - это были совсем другие слова:
- Ты где это шляешься, почему еще мусор не вынес!? - было сказано во гневе, а потом на-чались причитания, - О, боже, за что мне такое наказание! Кругом мужчины, как мужчины - а здесь ни денег, ни жилья, ни жизни - одна только наука и наука. Боже, ну где он взялся на мою голову, зачем я сгубила жизнь и молодость свою...
Костя почувствовал угрызения совести и глубину раскаяния за сгубленную жизнь, хотя он и не был господом, к справедливости которого взывала Варвара.
- Варечка, милая, я сейчас все уберу, не волнуйся, солнышко мое, - Костя начал торопливо убирать мусор, потом побежал на кухню варить кофе для Варвары.
Когда Варвара, недовольно причитая, ушла на работу, Костя набрался духу и пошел к за-местителю ректора университета по финансовой части. Выждав в приемной два часа, он зашел к главному финансисту Храма Науки.
- Слушаю Вас, - устало, но недовольно спросил толстый бухгалтер, презрительно смерив взглядом тощую фигуру кандидата наук, старшего преподавателя университета.
- Я насчет жалованья, узнать можно ли получит задолженность хотя бы за полгода. У меня, знаете ли, семейные обстоятельства...
- Мил человек, - снисходительно и унизительно покачал тремя своими подбородками за-меститель ректора по финансам, - сейчас вся страна сплошные семейные обстоятельства, а денег всеравно нет и в ближайшее время не будет.
Сказал это заместитель ректора и подумал: “А денег то действительно нет, все забрал рек-тор, в свой фонд, мне с трудом пришлось его уговорить на то, чтобы как-то закончить свой бас-сейн...” И подумал финансист о том, как сегодня после работы он поедет к себе на дачу, разогре-ет сауну и поплавает в своем бассейне...
А Костя пошел назад в общежитие, хотел взять пачку долларов, подаренную Виктором и сделать вид, что хочет отнести ее ему, он даже начал думать, как бросить в лицо этому ..., не хорошему человеку его презренные деньги, но денег нигде не было. Их взяла с собой Варвара. И Костя занялся стиркой, придумывая все новые и новые самые страшные поступки с целью нака-зать Виктора и доказать Варваре свою любовь.
- Он о Дьяволе говорит, - возмущенно бормотал Костя стирая постель и Варино нательное белье, - да он сам одержимый, он сам этот Дьявол. Убивать, жечь таких нужно. Инквизицию бы возродить...
И начал Костя представлять себя главным инквизитором, пытающего Виктора, ректора и всех его замов, больше всего в этих пытках доставалось заму по финансам...
А в это время Виктор Сологуб сумел договориться с Гегелем Давидом Иосифовичем об условиях сотрудничества. И пока Давид Иосифович сдавал все дела в своем банке, Виктор ре-шал вопросы о создании учредительного фонда нового банка с аббревиатурой SVB - Sologub Victory Bank, что могло приблизительно означать: “Банк победы Сологуба” или “Банк Виктора Сологуба”. Кто знает, как делаются такие дела, понимают, что очень быстро новый банк не ор-ганизовать - уж очень много приходится решать бюрократических вопросов, а еще больше при-ходится раздавать взяток. Но это для тех, кто считает деньги для этих взяток. А кого они есть и кто спешит, кто знает, что время-деньги не просто красивое изречение - это действительно одно неразрывное целое, тот денег для больших взяток не жалеет. Уставной фонд по закону должен был быть равен пятидесяти миллионам долларов, почему долларов никто не мог объяснить - в стране была другая валюта, но она была для других - члены правительства любили именно эти доллары. Миллионер Виктор Сологуб поощрял такую понятную всем любовь и по мере своих возможностей старался удовлетворить любвеобильных чиновников, может потому, что в моло-дости ему нравилась песня группы Beatles утверждающая, что все, чего нужно человеку - это любовь. Но он не распылял средства на чиновничью мелкоту - он сразу предложил всю сумму взяток главному человеку, занимающегося такими вопросами - премьер-министру. Как вы зна-етк, сейчас не предлагют пресловутый конверт или дипломат, набитый деньгами - сейчас пред-лагают деньги открыто и никто не считает такое деяние взяткой, как и никто не считает при-своение государственных миллионов кражей. И Виктор всего лишь предложил сыну премьер-министра быть соучредителем со своим миллионом, который Виктор Сологуб ему подарил. Ну, разве можно считать чистосердечный подарок взяткой... Взяточный удар был точен - премьер решительно приказал срочнейшим образом оформить соответствующие документы, разрешаю-щие работу соответствующему банку, в данном случае SVB. Премьер очень беспокоился о нуж-дах государства - кто знает, что у него на уме этого никому не известного Виктора Сологуба, нагло намекающего, что ему ничего не стоит сделать соучредительницей дочку президента стра-ны.
- Только не эта дура! - закричал взволновано премьер-министр, разумеется его беспокоили только нужды государства. И что с того, что сын кроме выпивки и женщин ничем больше не интересуется - зато это родной сын, такой же родной как и Родина, котрой преданно служил премьер-министр.
Еще чуть больше сотни тысяч пошло на взятки чиновникам рангом помельче - из мини-стерства финансов. Первый свой взнос в новый банк, под кодовым именем должен был внести сам министр финансов, а чтобы его не затруднять лишними движениями Виктор Сологуб сделал за него этот взнос сам и своими деньгами, разумеется только для того чтобы не беспокоить со-лидного человека, решающего важные государственные задачи. А вездесущий Гена, получив невиданную для него сумму в десять тысяч долларов в виде задатка за найденное место для бан-ка, исполнительно и суетливо искал это самое место, неохотно давая эти самые взятки ну уж очень мелким чиновникам из разных ЖЭКов, домоуправлений и управления по городскому строительству и расквартированию. Вскоре такое здание было найдено. Прекрасное здание, ста-ринной архитектуры, на видном месте и что удивительно еще не занятое никаким офисом - это здание являлось какой-то там исторической ценностью и грязная, изъеденная ржавчиной таб-личка гласила, что оно охраняется государством.
Много чего охраняется государством, законы и права граждан, на пример, но все знали, что в этом государстве государство ничего не охраняло кроме прибылей своих чиновников и тех, кто помогал этим чиновникам эти прибыли получать. Всего-навсего, за двести долларов, эксперт из главного архитектурного управления выдал справку о том, что это здание никогда не являлось исторической ценностью, а за взятку в тысячу долларов солидная комиссия признала это здание ужасно аварийным. И вот уже за пять тысяч долларов на телевидении был показан репортаж о бесстрашном бизнесмене Сологубе, рискнувшем за свой счет отремонтировать старинное зда-ние, придав его историческому значению извечно современный вид. Телевидение не заметило группу пожилых людей интеллигентного вида, протестовавших против уничтожительной рес-таврации исторического здания.
- Что ви делаете! - кричал, слегка картавя, маленький сухощавый от недоедания старичок в полинялом берете и дурацком песне, дебелым омоновцам в черных масках, приехавшим разо-гнать “стихийный не санкционированный митинг”, - Я действительный член Академии Наук! В этом доме останавливался Пушкин!
- Кто такой Пушкин? - спросил один в черной маске другого такого же.
- Хрен его знает, командир, какая-то шестерка, авторитета с такой кликухой нет.
- Тогда этого горлохвата в машину - он зачинщик беспорядков, мы с ним потом разберем-ся, а остальных, если по-доброму не поймут, разогнать.
Омоновец спокойно подошел к академику угрожавшему ОМОНу каким-то Пушкиным, также спокойно одной левой рукой взял его под мышку, приподнял и понес к машине.
- Что ви делаете, я буду жаловаться! - не унимался защитник старины, истории и духовно-го наследия, в общем-то разной дребедени.
- Жидяра успокойся, а то я сейчас успокою тебя и твоего Пушкина, - пообещал омоновец и старичок замолчал - он уже пережил почти двадцать лет лагерей по делу о космополитизме и знал, что больше не выдержит ни года. Если вам интересно, то скажу, что он не выдержал и трех дней СИЗО... Много ужасных вещей могло бы и не произойти, если бы люди, совершавшие свои гнусные поступки, знали кто такой Пушкин Александр Сергеевич. Если вы не знаете кто это такой, поспешите узнать - Пушкина знать никогда не поздно...
Но, как бы там нибыло, но человек, который не только раньше знал, но и любил этого самого Пушкина, а именно Виктор Иванович Сологуб, через три дня после описываемых собы-тий перерезал ленточку нового офиса, нового банка. Об этом писали все газеты, сообщало теле-видение и радио, а о смерти академика в СИЗО сообщила, как всегда, вражеская радиостанция, которая уже давно была не вражеской, а дружественной. И как это она прокололась?...
А в это время, в далекой Америке назревал очередной скандал в финансово-криминальной сфере. Там так часто происходят подобные скандалы, что люди к ним привыкли как своим лю-бимым гамбургерам, чистбургерам, чипсам и поп-корну на футбольных матчах. Поэтому никто особого внимания не обратил на сообщение, что в центральном отделении национального банка пропало сто миллионов. “Эх, молодец какой-то постарался, - возмущенно подумало больше по-ловины обывателей Америки, прочитавшим эту заметку в своей газете (у каждого американца есть своя любимая газета, хотя все они одинаковые)”. А вторая, скажу честно, меньшая полови-на, начала думать о том, как кто-то умудрился сделать такое, чтобы потом самим попробовать.
Действительно, было над чем задуматься лучшим детективам ФБР и криминальной поли-ции федерального округа Вашингтон: деньги пропали, как будто бы растворились в воздухе. Сотни раз проверлись различные версии, проводились допросы, делались очные ставки, по ходу этого расследования было обнаружено столько финансовых нарушений, злоупотреблений вла-стью, что даже появилось авторитетное мнение о прекращении данного расследования, потому что даже сам ... В общем-то, вы понимаете, что не злоупотреблять властью и не делать при этом финансовых афер никакая власть в мире не может. Но информация о пропаже нескольких мил-лиардов, включая и эти злополучные миллионы просочилась в прессу и уже не так просто было прекратить это расследование - публика жаждала узнать побольше о ловкачах и ловчилах, а эти самые ловкачи и ловчилы хотели побольше убрать с помощью такого яркого скандала своих конкурентов. Скажем так - обычная история для нашей обычной жизни, в которой пропадают и значительно большие ценности, на пример молодость, здоровье...
Началась серия очень громких процессов. За более крупными суммами, следы которых еще можно было отыскать (следы и не более), о таинственно пропавших ста миллионах почти забыли... Почти - это не значит полностью. Некто лейтенант Джони Мойл (Jony Mole), на кото-рого спихнули это безнадежное дело, надеясь таким образом испортить карьеру выходцу из ре-зерваций Оклахомы, отслеживал, следил и искал следы пропавших денег. Он мыслил логически: раз деньги пропали, то кто-то должен ими воспользоваться - иначе, какой смысл их воровать. Лейтенант Мойл старался не зря, скоро ему сообщили, что купюры с пропавшей партии в боль-шом количестве обнаружены на курортах Канарских островов, в казино Лас-Вегаса и в служа-щих той радиостанции которая говорила о смерти известного академика и забыла сказать об открытии нового банка (опять чей-то прокол). Появилась ниточка. Выпускнику Вест-Пойта раз-мотать эту ниточку до некого условного клубка было проще-прощего.
Как гром среди ясного неба в газетах появились давно забытые пугающие, броские, заго-ловки: “Русские идут!...”, “Русская мафия пробралась в святая святых Америки - в ее финансы!”
Сто миллионов долларов очень большая сумма денег для одного человека, но для великой и богатой Америки не столь значительна. Сам же факт, появления непонятно каким образом исчезнувших, только что отпечатанных наличных денег, не мог волновать правительственные службы контролирующие этот процесс. Если незаметно взяли сто миллионов, то могли похитить еще больше. Сколько больше... Чувствовалось большое дело. Лейтенанта Мойла сразу убрали с ведения такого, сулящего очень много материальных выгод расследования. И обиженный Джони решил сам довести начатое до конца и рассказать правду всей Америке - такое он видел в своих любимых полицейских боевиках - он хотел стать американским героем. Всетаки, как люди хотят верить в сказки... В жизни все было иначе - в жизни лишних людей убирают и героями становят-ся другие - те кто должен быть героем. Лейтенант Джони Мойл, как гласил официальный некро-лог, случайно погиб при исполнении специального задания по поручению федерального прави-тельства. Родители лейтенанта получили маленькую страховку и небольшую открытку от прави-тельства США, гласившую, что их сын герой - они всем родственников погибших отсылают та-кие открытки, у них по-просту других нет, не заказали. Так появились первые невинные жертвы в деле о пропавших миллионах.
Известно, что все секретные службы мира, состоящие на службе одного государства враж-дуют между собой значительно больше чем со спецслужбами вражеских государств. В данном случае на карту был поставлен престиж страны, может престиж здесь и ни при чем, но каким-то образом вся секретная информация, касающаяся громких скандалов, просочилась в прессу и несколько студий Голивуда начали снимать почти документальное художественное кино - это удел всякой секретной информации в Америке. Пришлось секретным службам страны объеди-нять свои усилия - это было нужно государству и его чиновникам - под громкие крики о недос-казанном воровстве русскими ста миллионов все забыли о доказанном воровстве миллиардов своими, родными мошенниками. Чужие воры всегда страшнее своих...
В Россию потянулись различные супер-агенты (в Америке все супер) и новоявленный банк SVB был обложен со всех сторон наблюдающими, подслушивающими, сканирующими устрой-ствами. Особому слежению и наблюдению подвергся сам Виктор Сологуб. Я хочу обратиться к различной пишущей о наших спецслужбах братии: не нужно поддавать оголтелому критиканст-ву работу наших подобных органов, их высокий профессионализм не должен вызывать ни у кого сомнений - они сразу вычислили всех этих супер-агентов, хотя получают зарплату значительно меньше и в не совсем твердой валюте, да и то не всегда вовремя. Наши спецслужбы вычислили не только всю разветвленную шпионскую сеть, направленную против нашего родного бизнеса в лице Виктора Сологуба, но они быстрее всех поняли, что свои капиталы Виктор Сологуб нажил или получил относительно честным путем ибо ни в одном криминальном деле он не участвовал, никаких финансовых афер у себя на Родине не проворачивал. Деньги у него появились внезапно и не понятно каким путем, но что это путь не криминальный наши спецслужбы были почти уве-рены - полных гарантий не дает даже глава всех спецслужб на свете - Господь Бог.
- Так где же он их взял, не черти же ему их перенесли за несколько часов из Америки? - спрашивал грозный начальник в не менее грозного, но в данный момент времени исполнитель-ного подчиненного.
- Разбираемся, господин Председатель, подключили специалистов по черной и белой ма-гии, экстрасенсов разных...
- Твою мать, да б вы еще и гадалок рыночных понасобирали! - возмутился великий на-чальник, названный Председателем, я надеюсь не колхлза или кооператива.
- Они и так на нас давно работают, - невозмутимо докладывал подчиненный.
- Черт, чертовщина какая-то, - Председатель почесал свой нос и подумал, что сегодня ве-чером опять прийдется пить с Президентом (примета такая: нос чешется к выпивке). - В этой стране все возможно, работайте дальше, - разрешил использование знатоков нечистой силы Председатель, не зная, что истинные знатоки себя никогда не объявляют и даже таковыми себя не считают. Но Председатель хорошо знал другую нечистую силу, заседающую в правительстве, ею он решил и заняться вплотную, - Хрен с ихними ста миллонами. Так, что там у вас по этой фракции демократических христиано-коммунистов?...
Работы у наших спецслужб очень много, но не взять под охрану и контроль своего сооте-чественника, взятого уже под охрану и контроль врагами, они не могли. К чести наших ребят с горячими сердцами, холодными разумом и чистыми руками, они очень быстро разладили работу самой мощной, после нашей, шпионской сети в мире и более тщательно начали просеивать ин-формацию о новом банке и о новом русском Вите Сологубе.
А Витя Солгуб и не подозревал о таком повышенном внимании к своей особе. Конечно, он знал что существует общий закон сохранения всех видов материи и здраво полагал, что полу-ченные им деньги это не волшебство какое-то, а лишь, не нарушающее общего равновесия, пе-ремещение массы с одного места в другое. Так называемый, законный хозяин у этих денег дол-жен быть где-то в этой самой Америке в их национальном банке, но все законные хозяева таких больших денег всегда преступники. Получалось, как в старой русской пословице: “Вор у вора дубинку украл”, - что не нарушало сложившийся общий баланс более сложных видов материи, такой, как скажем, справедливость. Во избежание не приятных и не предвиденных осложнений, Виктор всеми силами старался ускорить денежный оборот своего банка, чтобы дьявольские деньги побыстрее растворились в массе других. На такое ускорение он отдавал всю оставшуюся наличку и все свое время, внимательно следя за старинными песочными часами. Что это были за часы он точно сказать не мог, но догадывался, что не зря, вызванный им, оставил это историче-ское наследие времени - сразу бросалась в глаза связь падающих вниз пылинок с активной Ви-тиной деятельностью, но только вот какой...
Благодаря изворотливому уму Гегеля Давида Иосифовича, прекрасной сообразительности Виктора Сологуба и его колоссальной работоспособности (не забываем, что он был одарен еще превосходным здоровьем), банк SVB быстро завоевывал финансовый олимп, поглощая другие, даже более богатые банки и в первую очередь тот банк, в котором раньше работал Давид Иоси-фович. Именно тот банк, где он соблазнил молоденькую операторшу входных кредитов, ставшей его пятой по счету и самой любимой женой (ой, не влюбляйтесь в старости); тот банк, хозяин которого соблазнил его жену, хотя в действительности все было наоборот. По прежнему боль-шая часть прибыли шла на подкуп, а фактически на покупку правительственных чиновников - это в начале развития любого банка самая выгодная инвестиция. Наступил тот момент, когда банк SVB, вопреки антимонопольному закону, достиг абсолютной монополии на финансовом рынке страны, он замахнулся на большее - он замахнулся на финансовые рынки старой Европы и новой Азии. А там были свои не менее резкие ребята, желавшие похожего. В наше время финан-совой сфере появилось очень много молодых людей, работающих по двадцать четыре часа в сутки и не признающих никаких принципов, кроме приносящих выгоду только им. Эти молодые люди мгновенно просчитывали миллиардные аферы, они легко меняли правительства, перекраи-вали границы стран и даже меняли язык наций - в человеческом понимании для них не было ничего не возможного, они только не могли покорить все пространство и не могли остановить время.
Прошло несколько или больше лет напряженной борьбы с себе подобными и глава кон-церна SVB уже мог себе позволить все о чем только мог мечтать житель его страны - он практи-чески правил ею. Послушный Президент выполнял только его распоряжения, безропотные сило-вые структуры были готовы обрушить всю мощь оружия и подготовку личного состава на любо-го неугодного жителя планеты и даже на любое государство. И хотя вот уже много лет враже-ские спецслужбы все так же искали пропавшие сто миллионов, а наши все также мешали им в этом (и те и другие не понимали зачем они это делают), никто не мог усомниться во всевластии финансового концерна VSB и его неизменного президента Вити Сологуба...
И вот наступил момент, когда каждый задает вопрос: “А что дальше?...” Поначалу этот во-прос звучит как-то слабо - его заглушают громкие дела каждого дня. Но нерешенные дела нака-пливаются, накапливаются и эти маленькие вопросы. Они начинают давить чувствами неудовле-творенности и вот когда, казалось, что вдруг наступает момент исполнения всех желаний, насту-пает насыщение жизнью, начинаешь понимать, что все это уже было и что этого мало, что нуж-но чего-то большего. Чего еще, если все есть? И Виктор Сологуб понял, что у него ничего нет, все что принадлежит ему -это мираж. Заводы, фабрики, леса и моря, небо и звезды, на которые он заявил свои формальные права, исчезнут вдруг тогда, когда исчезнет он. Он отгонял от себя эти мысли, старался заглушить их навязчивый голос, начиная очередную авантюру, проигрывая или выигрывая в ней, понимая, что нарушить сложившийся баланс не возможно, не разрушив его. Что интересно, только он начинал задумываться, ища ответы на самые древние вопросы философии, как сразу пылинки из верхней колбы начинали падать в нижнюю чуть ли не хлопья-ми. Однажды Виктор, испуганный таким вот явлением, попробовал перевернуть песочные часы. О ужас! Пыль из верхней колбы, ставшей нижней, посыпалась вверх интенсивней. Я хочу вас, на всякий случай, предупредить: никогда не пытайтесь повернуть время вспять, еще не известно чем все это обернется.
- Нужно действовать, не нужно думать, - как заклинание повторял Виктор, наблюдая при этом за некоторым замедлением процесса уменьшения содержимого верхней колбы...
Но вопрос о смысле действия, о смысле насыщения, о смысле удовлетворения, о ... смысле жизни появлялся вновь и вновь. Если ты живешь, ты существуешь то разве такой вопрос может не появиться?
3.
И вот однажды... Что тривиальное начало? Не секрет, что в мире почти все повторяется, но для каждого из нас, что-то весьма привычное для всех, происходит однажды и это порою так бывает неожиданно, что нам кажется, что это происходит только с нами.
И вот однажды Виктор Сологуб проиграл в одной афере. Проиграл что-то около ста мил-лиардов - не так чтоб уж и мало, но для его концерна не слишком много, а для него лично... А для него лично был лишь неприятен сам факт проигрыша. Проиграл он сильному противнику, которого не так давно облапошил на эти самые сто миллиардов - так что можно считать, что они были квиты. Но борьба и раздумия над смыслом этой борьбы утомили Виктора. За многие годы бесконечной борьбы и действия ему захотелось отдохнуть, ему просто захотелось забыться на миг, оторваться от нашего бренного мира с его заботами и суетой. Он подумал о статичной вос-точной философии, о вечной мудрости медитации и блаженства нирваны - блаженства без дей-ствия и глубокого размышления о сути своей и сути мира. Он вызвал свой самолет и неожиданно для службы безопасности заказал полет не в деловые районы, не в экзотические страны, он зака-зал полет к себе на родину, туда, где прошло его детство, где у него не было забот, где было все ново, все прекрасно, а все враги были сказочные и такие нелепые, такие безопасные, что их можно было уничтожить простым самодельным, деревянным мечом. Ну и что, что этот меч сильно напоминал ореховый прут, зато он рубил всех врагов, а особенно сильно жалившую кра-пиву и мог даже справиться с большой рогатой козой Катькой.
На родине всесильного финансового магната не было аэродрома для принятия реактивного лайнера, там не было посадочной полосы для посадки легкомоторного самолета, там даже дорог нормальных не было - там было так как всегда. Кавалькада мощных джипов, вытягивая друг друга с грязи, с трудом добралась до далекого, забытого всеми, даже теми кто там родился, си-бирского поселка, возле разрушенной большой железной дороги, которую строили родители Вити, думая о том, что строят большую дорогу в будущее, но эта дорога вела лишь в неизвест-ность - возможно это и было будущее. За своими делами Витя так и не понял, почему его роди-тели не захотели покидать эту глухомань, эти болота и гнус, почему они отказывались от пред-ложенной Витей материальной помощи, почему мать писала, что у них все есть и что деньги Вите самому пригодятся, хотя для него это были не деньги - его дворецкий вездесущий Гена в час воровал больше, чем он предлагал родителям на всю жизнь...
Колонна джипов остановилась на улице, где прошло все детство Вити, откуда его на дре-зине (тогда еще по этой самой большой в мире забытой железной дороге могли проехать дрези-ны) отправили в столицу поступать в университет, на самый не понятный и никому не нужный факультет философии. Да почему уж так и не нужный - должен был кто-то объяснить этим лю-дям зачем они здесь живут, оторваны от всего мира - объясняли же тибетские ламы, почему они живут в забытых и недоступных горах вдали от беспорядочного действия долин.
Витя отправил колонну домой, приказав оставить ему только рацию, чтобы он смог вы-звать когда понадобиться вертолет. Охрана, умело скрывая радость, покинула глухомань - они стремились к жизни, а не к поиску смысла ее.
И остался Витя среди людей сильно постаревших за время его скитаний, среди строений его детства сильно пострадавших от бездействия людей и действия времени. И подумал Витя, что действием своим люди побеждают время, бездействующих побеждает оно... Ему что-то рас-сказывала или жаловалась на что-то сильно постаревшая мать, ругал кого-то отец, помахивая газетой полугодичной давности, но он ничего не слышал, он вдруг осознал незначительность, как смысл существования. Он вышел во двор, надел большие рыбацкие сапоги и, не снимая сво-его шикарного костюма стоимостью равной стоимости поселка своего детства, пошел в близле-жащие тайожные заросли. Высокий травостой, влага под ногами, шум верхушек громадных ли-ственниц и кедрачей, пение непуганных птиц - все это было знакомо с детства, все это тогда ка-залось таким величественным, а сейчас таким мелким, незначительным. Он, если бы захотел, мог восстановить эту бесполезную для бизнеса дорогу, мог бы вырубить эту вечную тайгу, он мог много чего сделать чужими руками, но зачем... И что он вообще мог сделать сам в этой тай-ге, среди заброшенных развалин недостроенной цивилизации...
Вот на лужайке пасутся коровы, когда-то и он пас похожих коров, когда-то он мог их до-ить, собирал сметану, сбивал масло, делал творог. Когда-то вместе с отцом они срезали эти гро-мадные деревья, обчищали ветки, распиливали их и строили сарай, загон для скота. Когда-то он открывал для себя остальной мир только из книжек...
- Эй, ты, пижон! - звонкий девичий голос прервал его воспоминания или размышления, - Острожно! Борька может забодать.
Он оглянулся на голос. В фуфайке, повязанная простой косынкой стояла ... сама Василиса Прекрасная, та самая, как будто пришедшая из сказки. Пастушку действительно звали Василиса, но была она уж так прекрасна, чтобы затмить своей красотой, окружавших Виктора, в его дело-вой жизни, светских львиц. Может быть, если бы ее приодеть, обработать хорошему визажисту и косметологу, а заодно и тренеру по шейпингу, то... То она перестала бы быть Василисой Пре-красной - она стала бы обычной светской красавицей: обычной, доступной и знающей себе цену. Виктор уже привык, что красивые женщины, как и всякий блестящий или добротный товар, имеют свою цену.
- А сколько стоит она? - вдруг подумал он и услышал странный звук, похожий на звуки фыркающего тюленя вперемешку со звуками, издаваемых разъяренным тигром.
- Борька, сволочь, стоять! - закричала пастушка, которой еще не успели определить цену.
И увидел Виктор, как на него двигается что-то черное, большое, с огромными кривыми ро-гами и красными глазами. Ничего кроме мысли о Дьяволе в голову прийти не могло. Ноги Вик-тора стали совсем не подвижными и в голове была только одна мысль: “Зачем ему это?”. Вдруг это черное и ужасное развернулось и начало двигаться в обратном направлении, на некотором удалении Дьявол оказался здоровенным племенным быком, которого отгоняла большим орехо-вым прутом ( “Мечом, - подумал Виктор”) пастушка.
- Ну, ты пижон, даешь, - она так приятно растягивала букву “а”, - Борька-то, забодать мог, он других бычков рядом не терпит, - и она весело засмеялась.
Вот так запросто могла закончиться жизнь могущественного финансового магната. “И все из-за того, что захотелось расслабиться, захотелось бездействия, - подумал Виктор о превратно-стях судьбы и соотношении жизни и смерти в ней, - нет, нужно срочно вызывать вертолет”. И вспомнил он о своих песочных часах - оказывается он их забыл в своем офисе, на самом высшем этаже небоскреба. С левой стороны груди сильно закололо, в глазах потемнело.
- Шо это с тобой, - перед глазами были ее большие голубые, как небо, глаза, пухлые по-детски невинные розовые губы, слегка вздернутый, покрытый маленькими редкими веснушками нос, - Борьки, небось, спужался.
Оказывается он упал на сырую землю и она перенесла его на сухие травы, старого покоса.
- Я же был абсолютно здоров, что это со мной? - спросил он, думая о том, кто ему это здо-ровье дал.
- С кем не бывает, не бережешь себя наверное, худенький то какой и бледненький - все вы, с центра, такие. У вас там не жизнь, а пекло. Сердешные...
Она гладила его по щекам, что-то шептала, ему показалось, что заклинания - ему было хо-рошо. И ему захотелось покоя. По вечер они вместе пришли в поселок.
- Во те на, а Василиса, себе жениха в лесу нашла! - Весело кричал кто-то, - ой, смотри, Ва-силиса, эти приблуды с центра все обманщики...
И понял всемирно известный и могущественный финансовый магнат, что его у него же на родине никто не знает. Все, что он делал, великие дела, которые он вершил, миллиардные сдел-ки, проворачиваемые им, история на которую он, как ему казалось, влиял, здесь в сибирской глуши была лишь ничего значащей суетой какого-то центра или Большой Земли - для этих лю-дей он был никто. И для тибетских лам он был никто, и для индийских махатм он никто, для эскимосов севера, для аборигенов джунглей и для многих людей, живущих своей жизнью и не стремящихся к пресыщению - он никто, он просто равный им, или скорее всего тот, кого нужно жалеть или спасать, как в случае с быком Борькой.
Поздно ночью, лежа в маленькой комнате, вдыхая запах прелой древесины, натуральный запах хвои, слушая тихий шум ветра и дождя за окном, завешанным сеткой против гнуса, шур-шание мышей и ночные звуки тайги, он понял, что хочет покоя, покоя и размышлений - он устал действовать...
- Вот так всегда: искушение покоя побеждает искушение действия, почему, а? Ответь ты, признавший меня.
Виктор открыл глаза, перед ним сидел тот, кого он когда-то в отчаянии вызвал, тот в кото-рого в результате долгих раздумий он поверил. Он был такой же: прекрасен собой, энергичного вида мужчина с живыми, блестящими глазами, настолько блестящими, что из-за этого блеска нельзя было понять какого они цвета, у него была великолепная белоснежная улыбка и никаких клыков, рогов и всего такого, чего ему приписывают.
- Должен быть баланс. Баланс - это основа развития.
- Что ты такое мелешь, какой баланс? Ведь искушение успехом своего дела - самое вели-кое из искушений. Людей отвергающих покой ради результата, ради воплощения своей идеи в жизнь, называли одержимыми. Одержимые бывают только Дьяволом. А вот блаженных, нахо-дящих смысл в безделье и придумывании ничего не значащих молитв, называли святыми. Свя-тость и безделье, покой и благость - вот что противостоит созиданию, преобразованию, что про-тивостоит развитию, вот что стремящиеся на покой, на вечный покой, называют чертовщиной, - блеск его глаз немного потух.
- Еще раздумия, - тихо сказал Виктор.
- Что за раздумия? - пришедший сделал короткий взмах руки.
- Ты забыл, что покой порождает раздумия, что искушение раздумием тоже великое иску-шение, - Виктор удивленно открывал для себя эту истину а тот, наверное, думал, что он откры-вает ее для него.
- Также до тебя говорили все твои предшественники, а доказательства...
- Ты и есть доказательство. Я пришел к тебе путем раздумия. Ты заставил меня действо-вать и ты исчез, стоило мне остановиться, подумать и ты опять появился...
- Я всегда появляюсь, чтобы предостеречь.
- От чего?
- Да черт его знает от чего - от лишнего раздумия, может, - он состроил глумливую рожу, что как-то не вязалось с его внешним обликом солидного человека и, как бы опомнившись ска-зал, - не обращай внимания, я всегда придуриваюсь, когда не понимаю.
- Как большинство из нас.
- А ты знаешь, что тот, кто противостоит мне, также часто придуривается, но очень умным - учит всех как найти блаженство в покое, пока я надрываясь, созидаю ему тот покой, - блеск его глаз почти погас полностью и лишь блики слабо освещали вход в их необозримую глубокую темень.
- Вы нужны друг другу: порознь действие и покой ведут к разрухе, к хаосу, к уничтоже-нию. А еще больше вы нужны нам. И ты и он в нас, вы вместе с нами - вы и есть мы... Мы, кото-рые и породили вас по образу и подобию своему...
- Все, как всегда. Вам бы, философам, только размышлять, а нам действовать нужно, - он взмахнул рукой и растворяясь в предрассветной бледности ночи, добавил, - ладно, живи, как знаешь, но во имя сохранения баланса я вынужден забрать у тебя то, что дал.
Он исчез...
А Витя Сологуб сильно заболел: его бросало то в жар, то в холод, он бредил какими-то миллионами и миллиардами, он выдавал кому-то распоряжения, он кричал на президента и пре-мьер-министра и нес разную чушь. Врачи были и не очень так далеко, а добраться до них было не возможно - дороги еще больше размыло, а часть рельс из стокилометрового перегона своро-вали на металлолом. Позвали старую знахарку бабу Дусю. Баба Дуся долго водила яйцом по горячей голове Вити и что-то шептала. Потом она разбила яйцо, посмотрела на его мутное со-держимое и поставила свой диагноз:
- Он был одержим Дьяволом, теперь Дьявол покинул его...
Конечно, бабке Дусе никто не поверил, но и спорить с ней никто не стал. Одарив бабку Дусю короваем хлеба, куском буженины и теплым шерстяным платком, мать Вити тяжело вздохнула. Удивительный факт, на второй день Вите стало легче, потом еще легче и вскоре он совсем выздоровел, но при здравом уме он ничего не помнил из прошлой своей жизни. Полная амнезия, по-моему так сказал врач, попавший в поселок где-то через год или два - здесь время течет немного медленней чем в центре. А когда ему рассказали о бабке Дусе, он, почесав за ухом, сказал:
- Чертовщина какая-то. Но в этой стране все может быть...
Вите Сологубу было как то всеравно, что у него было в прошлой жизни - он зажил новой: женился на Василисе, родил сына, дочь, построил дом, начал выращивать в Сибири абрикосы и персики...
* * * * *
Да, чуть не забыл. Я думал, что это все - конец рассказа о перипетиях финансового кон-церна SVB. Вас же это больше всего интересует, не правда ли?
Так вот. Не знаю, совпадение ли это или чистая случайность, но в то время, когда бабка Дуся провела свой первый круг яйцом на голове бредящего Вити, где-то в далекой стране, отча-явшийся юноша, закончивший университет и нашедший себе места в жизни, начертил магиче-ский круг. Затем он нарисовал в нем семилучевую звезду и в каждый луч этой звезды поставил знак одной из стихий, управляющих нашей жизнью...
Ну, а дальше вы все знаете сами...