Странно бывает возвращаться туда, где ты был когда-то давным-давно. Вот сын читает «Мцыри» и так ему это по фигу, что просто жуть меня взяла. Я полез к нему в книгу, стал заставлять читать не кусок, который задали, а весь текст и обнаружил, что я до сих пор помню половину поэмы наизусть…
Что-то такое происходит вокруг меня, связанное с любимыми книгами.
По телику – Достоевский. Эх, если бы еще и «Братья Карамазовы» вообще было потрясение. Впрочем и этого напоминания хватило.
А на днях приехала дочка: студентка, спортсменка и так далее и прямо с порога:
- Слушай, - говорит, и наушники мне одевает. Ни здрасти тебе, ни до свидания. Слушаю, понимаю, не возражаю. Культурный шок, типа. И что? Сплин. Ну ладно. Хорошо хоть не какая-нибудь безымянная, безликая, в бикини. Сплин – это нормально. Это три с минусом. Пойдет. Ни БГ, конечно, но пусть будет. А текст такой знакомый, просто жуть. Где-то я его уже слышал и видел. А я занят, именно головой, в ней куча задач, интеллектуальных, важных, которые надо решить вот сейчас. Трудно мне от них отвлечься.
- Еще раз, не понял, - говорю. Ставит. И еще раз ставит.
- Блин, знаешь, а ведь это, по-моему, Маяковский.
Вижу некоторую оторопь в глазах, в них и «верю» и «не верю». Замешательство. А я и сам то не очень верю. Но и для себя и для нее я- авторитет. Во всяком случае, в этой области. Пошел курить, она - к компу, она - в инет. Выходит из кабинета через пару минут.
- Ты был прав. Это - Маяковский. А я то, вот, думаю, как Васильев зажигает-то. Эх.
Авторитет подтвержден. Разочарование нового поколения в своих кумирах и собственном превосходстве на лицо. Надо сказать, что Васильев классно положил текст на музыку, это не легко, Маяковский, знаете ли, не поэт песенник начала 21 века, опять же Саша - умный - знает это текст. Надо рассказать, как когда-то, услыхав в песне Алеши Вишни слово «рододендрон» я долго искал что же это такое. Инета тогда не было, а хороший толковый словарь был библиографической редкостью. Рассказал. И превосходство восстановлено и авторитеты. Хорошо. На том и закончим.
Так вот – Мцыри. Мы читаем вместе, долго разговариваем о культурных различиях, о жизни на чужбине, о лишних людях, о Грузии (что это за страна такая… а… Саакашвили… понял), вспоминаем о том, что там бывала мама, в смысле его мама, находим туристическую карту, старую советскую, там - Мцыри.
Выясняем, что грузинки вряд ли ходили в чадре. Православные они, какая чадра? И проблемы вхождения Грузии в состав России выясняем, находим в учебнике истории. Интересный получился вечер. Та вот выясняем еще и то, что не правильно парень сделал. Не подготовился к побегу. Не припас еды! Не изучил карту! Как-то все на эмоции получилось у него, а побег - дело серьезное, готовиться надо. Поговорили о том, как надо ориентироваться на местности, в горах, днем и ночью, без компаса и карты. «Разбирается», - погордился я немного. И все-таки чего-то он не догнал в тексте. Я остался не очень им доволен. И не зря. Через день он принес два по литературе. Потому что надо было учить наизусть, а ему было не досуг. Все зря?
А я, гуляя в одиночестве, по снежному полю, по берегу еще не замерзшей реки (преимущество маленького города) еще пару дней думал о том, что «свою… грудь… прижать»… к… «незнакомой, но родной» как цель в жизни… это апофеоз одиночества. У каждого свое одиночество и свое представление о родстве, и кто не мечтает «прижать с тоской»? Хотя, может, есть и такие.
Еще я думал, что, наверное, сказать в конце жизни что «людям я не делал зла» это очень сильно. Почти невозможно. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется», а уж тем более наши дела. Сколько раз я сталкивался с тем, что ты вроде несешь кому-то цветы, врываешься счастливый, гордый и говоришь – на. Ты битый час ковырялся в магазине – выбирал – составлял. И такое получаешь в ответ, что волосы дыбом встают даже на груди.
Твой подарок – это оскорбление, оказывается - которое ты нанес подло и очень метко – и ты чудовище – и все кончилось и навсегда - и теперь ты враг - за что? - за это - это же подарок - цветы, погляди – они прекрасны - нет – это дохлая рыба – и как смеешь ты называть ее цветами – наверное, в издевку.
Что можно тут сказать? Ничего. Просто пойти и погулять немного вдоль речки с черной водой между белыми берегами. И подумать о Мцыри или еще о чем, и смотреть с мостика, как зеленые водоросли извиваются под водой, пытаясь вырвать свои корни и поплыть, наконец, по течению, туда, куда понесет их река-жизнь. И еще думать о том, что у каждого из нас есть свой снежный барс. И что обязательно придется с ним бороться рано или поздно, но обязательно придется. Важно победить. И при этом не умереть от ран, как Мцыри, а то получается как-то уж очень трагично. И не понятно, зачем это было написано и нами прочитано, если ничему не научило.
Нет смысла писать сто раз «Мцыри» или «Ромео и Джульетту» подставляя разные имена, времена и места действия. Это меня лично бесит в американском синематографе… хотя. Может в том и гениальность автора, что написанное ими когда-то повторяется, повторяется, повторяется. И ничего с этим поделать нельзя.