Он лежал возле берега и шумно вздыхал, время от времени швыряя мелкие брызги горькой морской воды в тяжёлые прибрежные каменные глыбы. Лежал давно. По сути – жизнь его проходила возле этого берега, и вероятно долгая жизнь, потому что даты своего рождения он не помнил.
Далеко за горизонтом угадывался невидимый взгляду другой берег. Оттуда прилетали птицы. Они о чем-то громко кричали, перебивая друг друга. Ему хотелось расспросить их – отчего они летают туда и обратно? Но птицы всегда были заняты собой.
Иногда он представлял себя птицей с крыльями во всё небо, до самого горизонта, и тогда огромные синие волны с белым пенистым гребнем вдруг, резко взмывали вверх, осыпая всё брызгами-капельками, искрящимися на солнце радужными переливами. Волны замирали в воздухе, раздумывая, не взлететь ли ещё выше и скрыться за горизонтом? Словно в отчаянии, они обрушивались вниз, тонули сами в себе и белой бурлящей пене. Ещё одна попытка взмыть под облака, ещё и ещё...
Постепенно, обычно к вечеру, незаметно для себя он успокаивался, дыхание становилось ровным, глубоким. Ничто не в силах было нарушить воцаряющейся вечерней гармонии между ним, небом, далёким манящим горизонтом, водной гладью с безмолвно скользящей по ней, парой белых лебедей, спустившихся с облаков.
На краю небес полыхающий эпицентр вечернего заката неумолимо втягивал в себя золотистое, винно-рубиновое мерцание, переливающееся на поверхности воды. Ещё мгновение и... темно... тихо... Невидимая ночная прохлада заполняла собой всё. Темнота растекалась по берегу, где он проводил каждую ночь.
Магической чистоты лунный диск невозмутимо проявлялся и величаво воцарялся в пространстве, повелевая свершиться вечному чуду - одарить вселенную сияющими звёздными мирами.
Перед рассветом магия и сияние луны ослабевали, она нехотя, но послушно-заговорённо растворялась в предутреннем тумане, увлекая за собой звёзды. Ночь бледнела, таяла. Прибрежные камни, остывшие за ночь, терпеливо ожидали восхода солнца. Ранние птицы осторожно настраивали голоса на нужную ноту для встречи дочери солнца - Зари. Свежий утренний ветерок просыпался в верхушках деревьев, раздумывая-гадая, с какой бы ноги встать, дабы не обернуться днём морским волком-штормовым ветром.
Край неба у горизонта розовел и золотился. Поверхность водной глади дрожала и вспыхивала алым заревом. В поднебесной выси с солнечным восторгом выводили свою песнь птицы, звеня на весь белый свет.
Наступало очередное утро его жизни. Он был верен себе и потому, как всегда, лежал на своём месте возле самого берега, пытаясь разглядеть горизонт и летящих оттуда птиц. Вновь ему не терпелось заговорить с ними, узнать - что там, далеко, на краю у неба? И, не получив ответа, самому взлететь в высокую синеву, отражающуюся в нём самом...
Океан был великой тайной, отражением всего и самого неба на земле.
Только он этого не знал.
Знал об этом человек, приходящий на берег, чтобы побыть наедине с самим собой, поразмышлять: зачем на небе видны звезды, если до них не дойти, не долететь даже втечение нескольких жизней; для чего так прекрасны рассветы и закаты; что такое любовь, счастье; для чего и кем придумана жизнь, вселенная, если есть погост? И кем приходятся друг другу человек и вселенная?
Какой смысл во всём этом?
Человек был великой тайной, отражением всего и самого неба в себе.
Только он этого не знал.
Или забыл об этом?