*
- Конечно, я – второй сорт…Ночь пройдет, и снова - месяцы ожиданий… - ее голос удалялся от него вслед за ее голой спиной и произносил еще что-то, уже неразборчивое за шорохом шторы и воды из душа.
- Пожалуйста, перестань меня мучить – он сел на край постели. – А то я вот здесь прямо возьму и умру.
Из душа донесся стук. Вода все шумела и шумела на одной ноте. Он сидел и ждал, когда послышится щелчок переключателя, который оборвет монотонный гул воды.
- Нельзя же столько мокнуть! Что ты там делаешь? – Он в ленивом раздражении поднялся и пошел в ванную.
Она, видимо, выбиралась наружу и поскользнулась. Одна ее нога была задрана и торчала над бортиком ванны. Лица не было видно под мокрыми, намокшими в красном, волосами. Из кружка душа, лежащего дырочками вверх, повсюду разбрызгивался теплый дождик, омывая торчащую пятку и разбавляя красненькое около головы.
Сначала он подумал: «Боже!». И еще какое-то время думал то же самое… «Боже… боже…». Хотел выключить воду. Но нужно было переступать через нее. И он оставил все как есть. Нужно было что-то делать, но это «боже» заполнило весь мозг и давило изнутри раздувающимся шаром. Тогда он произнес вслух:
- Боже!
Шар лопнул, и аккуратным строем понеслись правильные отчетливые мысли о том, что никто не знает, что он здесь, и вообще, никто про них не знает. Что вызывать милицию и какую-то там помощь бессмысленная и досадная трата времени – ей не помочь, а ему ни к чему неприятности и лишние объяснения. Своего телефона он ей не давал никогда, как и адреса, следовательно, нигде о нем ничего не записано. Все равно уезжать через восемь часов – можно посидеть и на вокзале.
Он быстро оделся и стал запихивать в карманы часы, очки, сигареты…
- Ты не помоешься перед дорогой? – Она стояла перед ним голая, утирая полотенцем красные потеки со щеки и шеи.
Он почувствовал слабость в коленях, сердце решительно толкнулось пару раз в подвздошье, и он бы рухнул, если б не стена. По ней, по стене, его большое тело сползало тяжело и с ускорением, в конце траектории подбросив ноги и ударив пятками по полу в сантиметре от ее мокрых ступней.
Она перестала двигать полотенцем и внимательно смотрела некоторое время на его подрагивающие ботинки. Смотрела и думала о том, что ж она станет с ним делать.. Кому сообщать, куда его везти?.. Кому предъявить то, что кому-то было отцом, мужем…
Она уже наклонилась к нему и тихонько отодвинула лацкан пиджака, чтобы из внутреннего кармана достать паспорт, когда он нежно взял ее за руку и произнес, не открывая глаз:
- Один-один, душа моя? Поесть бы чего-нибудь… Да пойдем еще немного пошепчемся на подушке, до отъезда успеем….