У одного мужика родилась дочка, и стал он думать, как дочку назвать.
Надо сказать, домовой у него жил занятный - хозяин, каких мало: во всех делах старался помочь и тут не стерпел.
Пробрался в косу, что в сенях стояла и говорит человеческим голосом: «Назови дочку моим именем - будет тебе в поле помощница добрая!». Тот послушался и не пожалел: растёт Косонька работящей да старательной. Даром, что малолетка, начнет косить, не всяк за ней и угонится.
А когда вторая дочка родилась, Домовой веретёнце облюбовал. Спрятался и говорит хозяину: «Назови дочку моим именем - будет матери помощница золотая».
Так мужик и сделал, и растет Веретёнце ко всякой домашней работе охотница, а пуще всего - мастерица прясть.
Третья же дочь родилась, Домовой у своего брата - лешего гостил. Поспешил вернуться, а жена его – Кикимора - уже управилась. В зеркале спряталась и говорит мужику: «Назови дочку моим именем, вырастет красавица-раскрасавица, за принца иноземного замуж пойдёт!»
Домовой узнал - за голову схватился, да дело сделано. Так и стала расти меж старших, работящих, младшая сестра- ленивица. Только и радости - у зеркала сидеть, щеки румянить, да брови сурьмить. Родители её черной работой не утруждали: белы рученьки бы не огрубели, темный загар на личико не лёг - а как впрямь за принца замуж пойдёт!
А и дождались! Приехал к Зеркальцу свататься принц не принц – рыцарь в кольчуге чешуйчатой. Дошли, знать, слухи о красоте крестьянской дочери и до самых дальних земель.
Одарил гость родителей подарками, со свадебным пиром всё поторапливал, а как стали молодых из-за стола выводить, обернулся змеем чешуйчатым, подхватил Зеркальце и унёсся с нею в даль неведомую.
Веретёнце и Косонька, сестру жалея - а пуще родителей – собрались, не мешкая, в дорогу искать змеиное логово, выручать пленницу.
Домовой о том первым прознал. Скакнул сверчком Косоньке в кармашек, а Кикимора мышкой серою нырнула в суму заплечную – раскаялась, поди, в своем озорстве.
Ночью Домовой Косоньке в ушко шептал – дорогу указывал, днем Кикимора лихих людей от странниц отваживала, и шли они, никуда не сворачивая, и пришли прямо к змеиному логову. Без Домового ни за что не признали бы его в том замке знатном!
Змеище принял их как дорогих гостей, уважил жены своей сестёр. Да только те от угощения отказались: «Верни родителям дочь, без неё не уйдем!»
Усмехнулся тот: «Без выкупа Зеркальце не отдам. Сумели меня найти, сумейте и урок мой выполнить. Исхитритесь – отпущу всех троих, не сумеете – в кабале у меня навечно останетесь. Пока за работу не взялись – откажитесь, отступитесь, возвращайтесь домой подобру-поздорову. А задание такое: в три дня поле овса скосить да воз кудели льняной испрясть».
Переглянулись Веретёнце и Косонька: мы согласны! Им ли, мастерицам, работы бояться!
Времени не теряя, каждая за своё принялась. К вечеру уж пол поля было выкошено, и возок с куделью наполовину опустел.
Легли сёстры спать, а наутро глянули: стоит телега полная льна, будто его Веретёнце вчера не пряла, словно и не начинала. Колосятся в поле овсы не кошенные, будто Косоньки там и не было!
Горевать некогда, принялись сёстры опять за работу, а Домовой с Кикиморой стали совет держать: «Змеевы проделки! - решили - не хочет Зеркальце добром отдавать».
…Как ни старались Веретёнце и Косонька, а к ночи опять не управились: осталась полоса овса недокошенная, остался пук кудели недопряденный. Хотели не ложиться - работу стеречь, да усталость сморила.
А Домовой с Кикиморой не спят: «Давай, матушка, во все глаза глядеть, кто это по ночам кудесничает, мешает сёстрам работу выполнить».
В полночь загудело всё, загремело, вылетел из дворца змей и давай над полем, над телегой летать. Грохочут железные крылья, а под ними снопы увязанные рассыпаются, встают хлеба некошеные - играет ветер колосьями, нити льняные распускаются, куделью нетронутой в телегу ложатся.
Сёстры поутру уже не удивляются. Заря не взошла, а они уже в работе, и к ночи последний сноп овса на поле встал, последний пук льна тонкой пряжей лег.
-Теперь наш черед,- говорит Домовой. Дождался, когда сёстры заснут, сверчком обернулся, да через телегу раз, другой, третий скакнул.
А Кикимора серой мышкой поле обежала, хвостом борозду прочертила, круг замкнула. Ещё и в сторону замка кулачком погрозила: «Летай, мол, теперь, хоть лопни»!
Видел ли Змей ночью, что напрасны его старания, или слуги донесли, только явился сам чуть свет и Зеркальце привёл: «Я своему слову хозяин!».
Да что-то пленница не слишком радовалась:
-Не пойду я с вами, сёстры! Отвыкла уже от чёрного хлеба, от полатей жёстких. Отцу с матерью кланяйтесь, пусть в гости ждут.
Так и осталась у змея. Дом родной навестила не вскоре, ни у одной из сестёр на свадьбе не была.
Правда, те с замужеством не промедлили: на обратной дороге встретились им, не разминулись, два молодца - кузнец да портной. Два названных брата по свету ходили, счастье своё искали. Вот и нашли оба в одночасье, сестёр повстречав.
Зеркальце только через год домой приехала, потом стала чаще бывать: хвасталась богатыми нарядами, каретой золочёной.
Сестры ей не завидовали. Да и чему завидовать: у них детки рождались, что ягодки, а у Зеркальца все как один - змеёныши.
24.09.2006