Еще вчера у моря в ляг балдел,
кокосом охлаждая послестрастье,
чтоб чрез секундочку иль две
по-новой - в негу кувырканья
с прелестницей тропической
меж дифимбахия кустов,
между ду-ду*, лонганов всяких,
вкусив драконьих фруктов в освеженье,
очистив нежненько кожурку рамбутана,
глотнув да мякоти
во кайф
и тИхонько
в сосудик отложив костяшку...
------------------------------------------
* Дуду - ну, что-то вроде папайи на одном из языков Юго-восточной Азии; лонганы, рамбутаны – тоже фрукты, соответственно.
----------------------------------------------
«Сольёмся во барахтанье с излюбом»
Игорь Агафонов
Змей-Горыныч-Агафоныч спал в своём логове почти год...
Вход в логово охраняли прекрасные босоногие филиппинки, вооруженные пинцетами для выщипывания бровей. Вокруг ложа Агафоныча-Горыныча росли дифимбахии. Они устрашающе растопырили свои ампельски-вампирские корни, готовые пронзить на смерть каждого, кто осмелился бы приблизиться к святая-святых, ко сну Горыныча-Агафоныча.
Агафоныч за год оброс толстенной щетиной на всех трёх лицах голов...
Он мирно похрапывал, и снились ему берега славного Нила, на которых он, бравый Горыныч, отлавливал крокодилов. Снилось Агафонычу, как мастерски он превращал легким дуновением огненно-вискарного рыка мерзких рептилий в пупырчато-угольно-древесную массу...
Разбудил Агафоныча банальный телефонный звонок. Номер мобильного знали только самые близкие друзья. Пришлось проснуться окончательно. Хрипловатым от годичного сна голосом, Агафоныч спросил:
-Кто там еще?
Голос на том конце провода не заставил долго ждать себя:
-Агафоныч! Всё дрыхнешь, дорогой? Это я, Мороз-Шумилыч! С днём Рождения! Пора просыпаться!
Ах, да сегодня же восемнадцатое декабря! Агафоныч так и подскочил в постели!
-Шумилыч! Ай, да молодец! Ай, да память!
Шумилыч - Мороз сказал еще много тёплых слов Агафонычу-Горынычу, а потом добавил:
- Агафоныч, друг ты мой сердешный, выручай! Олени мои захерели совсем! Обожрались импортного овса, теперь мучаются коликами желудочными... Новый Год на носу, детвору объезжать не на ком! Расправь крылья чешуйчатые, побрей лица щетинистые! Давай-ка вспомним годы молодые! Прокати-ка на спинушке своей друга старинного!
Агафоныч, хоть и лентяем слыл последние сто лет, всё-же воодушевился:
- Для тебя, Шумилыч, и для деток земных наших, живота своего чешуйчатого мне не жалко! Когда вылет?
-Через час! - ответил взволнованный Шумилыч.
Филиппинки под логовом Агафоныча услышали шевеления и голоса, столпились,
нежные, очередь создали, борясь за право первой поздравить трёхголового Агафоныча! Ах, счастие-то какое целовать в тройные уста сахарные доброго Змея! Тут любая очередь дорогой в сад Эдемовый покажется... Анафоныч разомлел от поцелуев, разнежился, заулыбался всеми своими лицами, хвостом своим громомечущим зашевелил.
-А ну,-говорит,- филиппиночки , повыщипывайте-ка щетины мои годовалые!
Филиппиночки засуетились, заохали, и давай выдирать щетины со всех трех Горынычевых лиц,
а заодно и иголки – подарки морских ежей, из пуза Агафонычева повыдёргивали!
Встал с ложа Горыныч – Агафоныч, глянул в зеркало, и обомлел: какой красавец удалой!
-Мы еще полетаем! Это нам за не фиг делать. Всю детвору облетим, всем подарки раздадим!
Вот это День Рождения! Молодец, Шумилыч!
Ровно через час Агафоныч воспарил в безоблачное небо. Заботливые филиппинки смазали
его крылья пушечным маслом, зарядили в хвост пару сотен петард, дюжину фейерверков, хлопушек и тонну конфетти, аккуратно вырезанных из обёрток от Киндер-Сюрпризов.
Шумилыч – Морозыч, при полном параде, у подножия горы поджидал трёхголового.
Агафоныч узрел бородатого с высоты трёх тысяч метров. И стрелою жужжащею бросился
вниз, в объятия Морозовкие-Шумиловкие! Чуть не опалил своим рыком вискарно-огненным Шумилычу бороду и шкуру крысы Шуши, согласившейся поработать Шумиловским воротником за скромный гонорар; да вовремя спохватился, рыкнул в сторону, испепелив до пупырчато-угольного состояния случайно пробегавшего мимо крокодила.
После поздравлений и объятий водрузился Шумилыч-Морозыч на спину мощную Горынычеву,
крякнул весело, по-морозовски, саданул ногами в бока трёхголового (не больно саданул,
по-дружески, да и валенки мягкие на нем были) и взлетели они в небо синее, волоча за
собою воз со сладостями, колготками и цифровыми фотоаппаратами!
За три часа всю Землю облетели, всех поздравили, нигде не задерживались и на предложения типа «За новый год» не реагировали. Разгоряченные, разрумяненные, устроили напоследок шоу феерическое. Таких салютов никто еще не видывал. Горыныч кувыркался в небе, пируэты сложные исполняючи, выгибался, сальто крутил (один раз даже Шумилыча с Шушей со спины чуть не потерял), резвился конём молодым и при этом извергал хвостом своим взрывы салютные, да такие разноцветные, да такие яркие, что на земле люди испугались, думая, что это какая-то незапланированная комета залетела на небосклон.
К вечеру прилетели уставшие, но счастливые Шумилыч с Агафонычем в логово змеиное,
День Рождения отмечать.
А там – «SURPRISE»! Гостей полно логово, столы от яств ломятся, дифимбахии зацвели
цветами белыми! Ревазыч целый ящик шоколадных яиц притащил, Гырч шампанское по бокалам разливает, филиппиночки щипцами для выщипывания бровей мясо на сковородках помешивают!
У Агафоныча дух огненный спёрло от избытка чувств, захлестнувших все три головушки.
Смахнул он с каждого своего лица по слезиночке скупой, и ринулся с гостями обниматься,
поздравления принимать! А гостей-то видимо-невидимо! И все говорили слова тёплые,
И все желали здоровья доброго, и все плясали и веселились! Потому как все любят доброго и
Веселого Змея-Горыныча-Агафоныча!
-Агафоныч, с Днём рождения! Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!