Первая наша съемная квартира возникла благодаря моей покойной бабуле и располагалась на улице Серова в частном секторе, если вы понимаете о чем я, и представляла собой когдатошнюю времянку, ставшую со временем сараюшкой, с сенями претендующими называться кухней и комнатой, в которой свободно помещались двуспальная ржавая кровать и вешалка-стойка, окном комната глядела в хозяйскую стену, а на кухне окон не водилось. Пол на кухне был земляной, а отопительная труба ведущая свой извилистый путь к очень небольшой батарее в комнате незатейливо выходила из стены хозяйского дома и так же незатейливо входила в стену нашей избушки, примерно метр с половиной свободно болтаясь в ветвях стоящей у нее на дороге яблони.
Сказать что там был собачий холод было б некоторй вольностью и преуменьшением. Холод там был космический. Подозреваю, что это отопительная труба недостаточно старалась донести до нас тепло приходящееся на нашу долю, пытаясь хоть немного согреть саму себя. Грешно было б ее в этом винить, изоляции на ней никакой не водилось и вздумай она греть нас, у нее все равно ничего б не вышло.
Плитка с одной конфоркой на кухне питалась маленькими пузатыми баллонами, которые надо было менять на рынке в пункте обмена, по возможности выбрав более-менее полные и без утечки. Удавалось это не всегда. За водой надо было стучать к хозяевам. Они не всегда случались дома и не всегда случались трезвы, нетрезвые они тоже на стук не реагировали, стеснялись небось, не знаю точно. Мыться и стирать белье мы ходили на квартиру моей бабки Анны. Недалеко, минут пятнадцать неспешным шагом в другой стороне райна Придача. Там и ночевали периодически, если было особенно холодно, Инка на раскладушке, а я на матрасе на полу. Особенно холодно было почти всегда, мы женились в ноябре, потепление ожидалось примерно через четыре месяца.
Не помню сколько мы там прожили, если можно так назвать наше постоянное курсирование между учебой, работой и бабкиной квартирой. Недолго судя по всему, помню, что уже той же зимой, я нашел нам времянку на Песчановке, если вы понимаете о чем я, с огромной комнатой и большой кухней, оклеенной голубой клеенкой с рисунком под кафель. Жена сшила на кухню занавеску, синюю в персиковых цветочках, стол мы поставили у окна. Кухонные прибамбасы и полочки для них мы купили в недалеком и хорошем хозяйственном магазине на Новосибирской, а набор кастрюль был у нас дареный Инкиными однокурсницами. Пять эмалированных кастрюль разнго калибра, чудесной расцветки. Холодильник я привез с дачи, на глыбинском Запорожце, пугая видом этого холодильника прохожих и ментов. "Саратов" его звали, холодильник, он нам служил верой и правдой еще лет семь. В ту квартиру мы купили наш первый телевизор (с ним отдельная история, как единственный раз в жизни я поимел прямую выгоду с государства и отщипнул часть его экономической мощи) и складной, он же раскладной, диван цвета горчицы. Дело было 88-й год, совок находился при последней попытке реанимации, "купили" слишком сильное слово, все надо было доставать, стоя в очередях, записываясь и отмечаясь. Я работал, жена училась, считалась посвободней меня и она стояла в тех очередях, ходила отмечаться и следила за доставкой. Тогда она была первый раз беременная и очень убедительная и грозная своим видом. Все закончилось не очень удачно, но об этом может в другой раз.
Странно, но нам хватало тех денег, которые я зарабатывал, ей платили в стипендию и еще немногих, что нам время от времени подкидывали тесть с тещей, дай им Б-г здоровья и долголетия, этим любимым мной людям, очень корректно с нами всегда обходившимися. Люди от земли почти всегда очень учтивы, вы не замечали? Иногда весьма своеобразно учтивы, но в них в массе сидит очень чувствительный прибор, улавливающий возможную обиду ближнего и не допускающий действий, могущих ее вызвать. Тестя мои сами в свое время женились незадолго до окончания пединститута, проблемы наши вполне понимали, сильно в них не лезли. Интересовались, как у нас что заведено, расспрашивали чего мы где покупаем и что едим, но советовать не лезли. Хотя по тому, что они с их помощью, или продуктовой посылкой из далекого степного Богучара, появлялись всегда очень вовремя и без лишних базаров, мне сдается, они внимательно за нами присматривали и сильно за нас болели. Тесть раз предложил мне продать его мед, у него была и сейчас есть небольшая пасека. Мед я продал, часть денег тесть велел отдать инкиной сестре Ольге, а остальные велел держать у себя, потом он заберет когда-нибудь. Деньги тогда дешевели стремительно и когда он наконец захотел их забрать, мы в них доложили сколько надо с легкостью. Подозреваю, что дело не совсем в коммерческой несообразительности тестя. Без всякой сообразительности он мог бы отвезти мед в приемный пункт в Богучаре и получить причитающееся на месте. Предложи он мне те деньги в пользование прямо, мы б отказались и я привез бы ему их в кратчайший возможный срок. Да писал как-то о них, о тестях-то.
В той квартире мы прожили довольно долго, года полтора. Принимали гостей, не очень частых, ехать к нам было уж очень далеко, и район был не очень безопасный, не знаю как сейчас там. Часто гости оставались ночевать, Заяц к примеру имел навечно закрепленный за ним матрас, который сам разворачивал на кухне, клал очки на стол и отрубался. Хорошо жили, просторно, хоть и далеко от всего. Баня впрочем на Танеева была рядом и стоила копейки, магазины с едой тоже были поблизости. Потом Инка опять забеременела и наши хозяева мягко, но настойчиво, предложили нам съехать. И мы с нашими книгами и котом переехали в комнату в универском общежитии, Инка получила ее. Туда мы и привезли нашего первенца, Арсения, размером тогда чуть меньше нашего же кота. Но это уже тоже другая история.
Нам было тогда примерно сорок пять лет на двоих, мы ничего не боялись и все у нас было впереди. Вопрос о разводе не возникал до сих пор.
Сейчас у нас довольно небольшая, условно трехкомнатная квартира в старом доме и вполне себе по израильским меркам невзрачная. Да по любым меркам не звездной крути. Неважно. Мы любим в ней жить. У нас случались времена и похуже.