17
Наташа (Рыжая) советовала мне отвлечься. Пойти с кем-нибудь погулять.
У меня была практика в библиотеке. Как-то зашёл Дима из газетного фонда. Я вообще не обращала на него внимания. А тут на меня нашло:
– А ты домой во сколько идёшь?
– В четыре, – он офонарел.
– Я тоже. Пойдём вместе.
После вспомнила о наташкином предложении.
Сюжет для Истоков Порока. О том, как – в пустоту. Чего проще – нормально себя вести с Ладом. Нет же! Давай колобродить. Слово какое интересное. Наверное, от славянского «коло» – круг. Исток порока. Во вред.
Смеёшься над другими – и идёшь рядом. Жалеешь, потому что смеёшься. Немного презираешь. Все точки по местам. У тебя и в тебе. Тем не менее. Это же мужчина. Это же женщина.
Диме я заявила про параллельные прямые. Которые у меня, хоть убей, пересекаются в отдалённом пространстве. Он сказал, что рад за меня. Потому что у меня нестандартное мышление. А у него примитивное.
И на следующий день припомнил мои параллельные. Немного приятно.
Лад же сказал когда-то:
– Значит, мне проще, чем тебе. У меня параллельные прямые не пересекаются.
– Да нет, тебе сложнее, – всегда с ним спорила и не обосновывала, не аргументировала, а зря.
По пути домой Дима задавал мне всякие вопросы про бога и знаки Зодиака. Я болтала быстро и оживлённо. И думала, зачем с Ладом всё умалчиваю. Больше слушаю. Стоит отдать ему должное: он никогда не перебивает меня, с терпеливым вниманием выслушивает (поначалу меня вообще пугало это, и я свёртывала свои монологи до минимума). То есть мы даём высказаться друг другу. Эх я! Он позволяет, а я не пользуюсь. Опять искажение идёт.
Дима сказал:
– Красиво рассказываешь. Как сказку…
– Это не сказка, это реальность.
Телец. Был у меня в шестнадцать лет один Телец. И тоже Дима. Так после него я долго не могла прийти в себя. Вообще-то за совращение несовершеннолетних… Постепенно непереносимость Дим стала проходить. Во многом этому поспособствовал Дмитрий Аркадьевич (преподаватель мой). А у Лада церковная форма имени. Имена всегда имели для меня большое значение. Если бы не такая форма, вряд ли бы я вообще обратила внимание.
Кстати. Сколько себя помню. Всегда рядом со мной оказывались «земные» мужчины. Тельцы да Девы. Правда, первых я терпеть не могу. А связана навсегда со Стрельцом каким-то.
19
В виде воспоминаний. Наблюдаю то, что вечно со мной.
Договорились с Ладом о встрече.
Просыпаясь, слушаю первую мысль, проносимую в явь. В течение трёх недель изнутри стучалось: «Звони. Позвони же мне». Я лежала, не открывая глаз: «Позвони ему! Когда хочешь – не упускай случая. Позвони».
Он наполнил меня. Он выженил оттуда Вячеслава.
– Да разве так можно?! – вопила я перед Ириной.
– Всегда помни о том, что приходит какой-то человек, и ты понимаешь – всё.
– Ну, как так можно?!! Это мимолётное наваждение. Это увлечение. Буду думать так.
Я чувствовала, что Бутусов ещё вернётся. Через долго. Ненадолго.
– Ира, я не знаю, кто из них настоящий. Тот самый.
– Возможно, один поможет тебе понять другого.
Каждый из них был настоящий. Я потом уразумела. Один и другой – важны. Только есть ещё что-то…
Помню, после интервью с Ладом я прибежала к Валентине Ильиничне и с порога выпалила:
– Я влюбилась!
Тогда я постоянно сомневалась. Ныла, что следует посмотреть Бутусову в глаза. Никогда не была уверенной. И даже не очаровалась им.
А тут всё ясно. Чётко.
Ну и что, что очаровалась. У меня обычно две недели длится. Пройдет.
Три недели на исходе. Стук изнутри. Позвони мне.
Жаркий след от него в груди. В зависимости от того, что с нами происходит, он поёт, отзываясь по-разному. Болезненное клокотание, когда обидно. Из-за кого-то. Невнятная неуёмность – когда делаешь то, что делать в принципе не положено из-за последующего раскаяния, что не по душе и пачкает. Тёплое переплетение – когда счастлив или спокоен. Незыблемая неописуемость.
День второй встречи… Банально описываю. Как в глянцевых журналах. Конец августа или первые дни сентября?
С Ладом мы познакомились 13-14 августа 2002 земного года.
С Вячеславом я познакомилась 17 августа 1999 земного года. А смотрела с Дворцовой в сторону Адмиралтейства. В противоположную. Сохранилась даже фотография. Занести её сюда.
В последнем месяце лета я встретил тебя. Кормильцев меня закодировал, получается! Да ну, глупости.
Лад родился 18 сентября.
Вячеслав 15 октября.
Гитара.
Что всё это значит? Лучше думать, что ничего.
Интересная. Валентина Ильинична. Сказала, чтобы я надела брюки. А волосы распустила. Чтобы больше детскости.
Но я тщательно не собиралась.
Да, уже был сентябрь. Мы учились.
Зачем-то босоножки на высоченном каблуке. Соблазнять я никого не собиралась. Не спеша растягивала удовольствие.
Из метро. Медленно – к переходу. Потом стало существовать в виде традиции.
Недоумевала. Вячеслав стремительно вытесняется из меня. Безболезненно. Я не анализировала – вот она причина счастья. К тому же была очарована. Помню, я остановилась на половине письма ему и смогла дописать только в марте 2003 земного года.
Зелёный. Через дорогу я спешила. Смотрела по сторонам. Московский проспект. Противоположная сторона. Увидела его…
В мире на миг замерло. Только мы.
Увидел меня…
Мир раскрутился по новой.
Вторая искра.
Не понимаю, как я могла так спокойно идти и всё смотреть на него. Как я не убежала. Как не побежала к нему. Как не остановилась. Как не провалилась. Как не взлетела. Как!!!
Вспомнила о цели – запомнить его в лицо. Он вообще очень цельный человек. В отличие от «расхлёстанного» Бутусова (выражение Валентины Ильиничны). А также профиль. Который врезался в память с первого раза.
Узнала. Я его узнала! Со своей-то близорукостью!
Он говорил по мобильному. И следил, как я подхожу. Что он думает? Что видит во мне? Почему он вообще здесь?
Опять образ Бутусова. Дай-ка я поиздеваюсь над Ладом. Проверю кое-что. Поглумлюсь. Как часто проделывала с тем. Я собралась пройти мимо, сделав вид, что не заметила его, не узнала. Исток порока.
Слава Богу, обошлось.
Раньше я не доверяла мужской памяти. Неужели Лад запомнил меня с первого раза? В лицо? И не стёрлось за три недели? Задела его чем-то?
Я совсем близко. Задеру голову повыше и пройду мимо.
Ан нет! Его сильная сторона победила во мне Исток порока. Он делал меня на тон светлее, чем была.
Его несколько настороженный взгляд. Глаза, он превратился в глаза. Куда она! Надо остановить! Делай что-нибудь!
В последнее мгновение. Я повернулась. Остановилась рядом.
Правило: перпендикулярно друг к другу. Параллельное пересеклось.
Успокоился. Приветственно кивнул мне. Я промолчала – отвечу, когда договорит по телефону.
Ужасно хотелось. Прижаться щекой к его спине. Грандиознее – лечь к его ногам.
Как-то раз с Анечкой мы поехали к Корневой Татьяне Викторовне. Сдавать психологию у неё на дому. Досрочно.
Она сказала мне спасибо за Милана Кундеру (в своей работе я ссылалась). Мы беседовали. И про то, как бы мне посмотреть на человека из распластанного состояния. Снизу вверх. Не как обычно созерцаю – со своей высокой колокольни. Может, увижу тогда в человеке нечто великое. Может, не будут казаться люди такими мелкими и обыденными.
Я подумала над её словами. Возможно, такое случится. Только нужен человек, который будет достоин того, чтобы посмотреть на него снизу вверх. По-моему, вовсе нужно смотреть прямо. Оптические обманы верхов и низов. Просто один должен быть таким, чтобы не стыдно было глядеть на него по-всякому. Чем он станет для меня?
Лечь к его ногам. Добровольная душа. Первое, чему Лад меня научил. Он пока не знает. Нам так и не удалось обсудить это.
Сможет ли он принять как есть? Не испугается? Того, что нас связало.
Не унижение – самое удобное положение с ним. Потому что он склоняется. Чтобы поднять меня. Взять себе. Унести выше. К свету. Он в чём-то сильнее меня. А вместе – беспредел. Но он ещё недостоин, нужно трудиться.
Не сегодня.
– Привет.
– Здравствуйте!
На «вы» к нему. Он не просил говорить «ты».
– Подожди.
Покупает сигареты.
– Пойдём.
Сегодня мы уходили рядом.
Молчу.
– Ну, куда пойдём? – пробормотал Лад.
Не ответила.
– М-м, туда.
На ИФК.
– Решила писать курсовую?
Вполне серьёзно. Скрывается – решила услышать меня. Решила, что хочешь меня. Решила, одним словом.
– Да.
– А как? Литературы нет. В РНБ ни одной книги по порошковым краскам.
Вот и проверю!
– Ну и что? Это самое оно. Буду искать.
На кафедре ещё не была, между прочим.
Он не сказал – зря. По-моему, он сомневался в моём успехе. Я чувствовала. Значит, сделаю всё, чтобы доказать. Самой себе.
Рассказал об одной толстой книге. В 800 страниц. Перевод на русский. Книга меня не очень заинтересовала. Я изучала его профиль.
Остановились под солнцем. Он как-то отговаривал меня от курсовой. Я не соглашалась отговариваться.
Потом – о промышленности в России. Беда с ней. Я мыслила исторически. Он был настроен на современность. То отсталая, то работать никто не хочет. У них, например, здесь все процессы вручную осуществляют. А он думает, купить или не стоит автоматическое оборудование. Какого в Петербурге ни у кого нет.
– А почему не купить? Денег нет? – поинтересовалась я.
– Деньги есть.
Он думал о целесообразности.
– Мой друг купил себе компьютер, когда они только появились у нас. Модный такой, а через…
– Год он устарел, – подхватила я его мысль.
– Вот-вот, – кивнул он.
– Нет, но это лучшая альтернатива ручному труду. Такое оборудование может сколько-то времени послужить. Ведь этак можно всю жизнь прождать – новое и усовершенствованное каждый день появляется.
Разговорилась. А профиль! Пристально смотрела. Было ощущение, что он чувствует лёгкое смущение. Ужасно похож на того, из сна. Со своим профилем. Правда, сейчас волосы – по-другому. Не как в первую встречу. Он похож на воробушка.
Благородное лицо. Классические черты. Изнутри красивое.
– Ну что, пойдем, поднимемся наверх.
Мы очутились в маленьком помещении. Три стола. Два компьютера. Стеллажи. Женщина в очках (с любопытством отнеслась ко мне). Я с ней поздоровалась вежливо и огляделась:
– Мало места.
Он впервые мне улыбнулся. Он спросил:
– А тебе что, лечь хочется?
Я замерла:
– Я и стоя могу!
Вот так, прямым текстом. Я развернулась и вышла наружу.
Он вышел – за мной.
– Ты куда? Пойдём наверх.
Крутая узкая лесенка. Я на своих высоченных каблуках. Кстати, ощущала себя полной дурой. Он высокий и худенький – я высокая с каюлуками и девица в теле. Впоследствии я старалась выбирать другую обувь. Тогда его рост компенсирует мою ширину.
Он убрал со стола чашки-кружки. Кажется, я удержалась, чтобы не ворчать на лестницу. Он смахнул какие-то крошки. Ещё женщина – оглядела меня с ног до головы. Какой-то мужчина за другим столом что-то пишет. Я со всеми поздоровалась и здесь.
Это был Андрей (попервоначалу я путала его с Ладом по телефону, а он все время говорил: «Это Андрей»).
Я дала Ладу лист бумаги. Пусть своей рукой напишет – технологическую цепочку. Я на почерк посмотрю. Нужно. Тут пишущий мужчина встрепенулся:
– Да ты ей объясни на примере алюминия. Это ей будет и понятно, и интересно.
Я подалась немного вперёд. Он что, уже осведомлён обо мне? Или просто вслушался в наш разговор и подсказывает. Лад тоже подался немного вперёд. И сделал по-своему.
Он очень долго писал. Получилось мало. Он так старался. Мне хотелось смеяться над его детским усердием. Крупный понятный почерк. Мог бы паспорта выписывать, когда бы они не печатались.
Я расспросила его о том, как краска, попадая на поверхность, не падает с неё. Наверное, я совсем глупая. Электростатическое поле, минус и плюс соединяются. Наверное, я плохо училась в школе.
– Хорошо, – сказала я, – а буклеты?
– Сейчас принесу, – он побежал.
Андрей ушёл сам и увёл с собой одного дядьку. Был ещё один. Он никак не мог понять, что его позвали покурить не просто так. Но потом тоже ушёл.
Мы остались вдвоём. По-моему, мы присматривались друг к другу. Каждый из своего угла. Следует отметить, что позы у нас были открытыми.
– А вы кто по специальности?
– Как это?
– Ну…
– Образование какое?
– Да.
Он мне говорил «ты» – мне это нравилось.
– Учитель географии, – сказал он.
И смотрит.
Такой молодой и учитель.
– Университет имени Герцена, – пояснил он.
– География – это интересно. Помогает развивать память.
А ещё, оказывается, мастер спорта по альпинизму. Как мужчины любят – о себе. Вот откуда выверенность движений рук.
– Я выросла в горной стране. Я скучаю по горам.
Немного о них. Саяны, Алтай. На Урале холмы.
Я просматривала то, что он принёс:
– Так, это я возьму.
От неожиданности заявления он переменил позу.
– Можно? – нужно было реабилитировать себя.
– Ладно, показывай, что ты там выбрала.
Наглядность в педагогике очень важна. Это возьми. Да, это пока не нужно. Бери.
– Что, насовсем? – проверяла я.
– С возвратом.
– Хорошо. Я аккуратно. Да, кстати, я такая, что меня нужно иногда осаживать, – доверилась я ему.
В продолжение темы.
Вернулся Андрей. Они о чём-то говорили. Про рыбалку какую-то. Я рассматривала пробники цветовой гаммы.
– Ладно, я пойду. Не могу же я тут у вас целый день сидеть.
– Почему не можешь? Можешь!
– Ага, вы меня всю насквозь прокурите.
– Да мы сейчас ещё печку откроем.
Наверное, Лад очень любил эту полимеризационную печь.
– На улице и так дым коромыслом!
Пожары. Торф горел в лесах. Лето было очень жаркое и засушливое.
– Ничего, потерпи, развеется.
– Проводите меня, – я встала.
– Хорошо, – он порывисто остановился рядом.
– И идите вперёд по вашей лестнице. Потому что если я упаду, придётся меня подхватить.
Странно, что он смутился:
– Сама скатишься.
А сам всё шёл передо мной и оглядывался через плечо.
– Э, нет! Я ещё много должна успеть. Я многим нужна.
– А я вот понял…
Что никому не нужен? И успевать уже нечего. Очень мужчины любят этот пафос разводить. Утешь меня!
На улице я почувствовала себя свободней. Откинула ногой ветку. Немного не удержалась. Стукнулась о Лада плечом. Его рука сразу подготовилась подстраховать.
– А как вы тут оказались, на «ИФК»?
Ни одного вопроса с его стороны. Мне это не нравилось.
– До этого я занимался реставрационными проектами в администрации губернатора.
Ого! Связано с архитектурой. И тут не обошлось без. Вячеслав – архитектор по образованию. Я сама занималась проблемами, связанными с ней.
– А потом мне предложили сменить профессию.
Стоим напротив «Фрунзенской». Никак не расстаться. Ему все звонят и спрашивают, где он. Прямо без него не справятся. Всем же нужен!
– А это же был девяносто девятый год, когда Адмиралтейство реставрировали. Мы с мамой как раз там шли, подлетел вертолёт и обсыпал нас пылью с головы до ног.
Он кивнул:
– Это пилот высшего класса Вадим Базыкин. А сам я на Иглу не поднимался.
– А почему тогда университет Герцена? От армии?..
В общем инициатива мамы, по его словам. Как-то он нелестно отозвался обо всём этом. Видно, они немного поругались. Но ему было ещё шестнадцать лет и… А вообще – как было-то?
– Нет, армия меня не пугала.
«Зато её пугала!» – я чуть подзатыльник ему не дала.
– А что, уйти, перевестись никак было?
Альпинистская тусовка там.
– А сейчас, второе высшее? Хотя заочное образование для практикующих…
Дело в том, что его всегда интересовала техника.
Он согласился. Он, конечно, молодец. Незачем время и деньги тратить. Я не стала учить его, как можно получить второе высшее бесплатно. Он слишком честный.
– И сколько же вам лет, что вы так много всего успели?
– Двадцать шесть.
– Да, а мне на четыре меньше, и я ничего ещё не сделала. Тогда я перейду на «ты».
Из-за шума машин он не совсем правильно расслышал последнюю часть.
– Можно, можно.
Сказал, что лучше будет, если я сама позвоню. Разумеется, он стремился обезопасить себя. Самое смешное, что мне звонить было некуда, и я была ему благодарна, что он не спросил мой телефон. Потому что объяснять ему ситуацию я не могла. Я не люблю перекладывать свои проблемы на тех, кто мне нравится. Тогда он мне только нравился.
– Можно я про тебя напишу?
Для меня же невозможно смолчать.
Он не запретил. Но лучше не надо. Навидался он всякой популярности.
Пока. Пока.
Лучше. Красивее. Счастливее.
Бежала через дорогу: «Не оглядывайся! Не оглядывайся!» В конце было можно. Он уже подходит к повороту. Он выделялся из всех. Изящество силы. Внутренний стержень. Проба и закалка.
Интересно, когда у него День рождения? Наверное, осенью.
21
Надо вписать сюда. А то потеряются.
От 12 июля 2001 земного года.
– Здравствуйте, – я начинаю атаковать, потому что нет желания вести с Бутусовым разговоры.
– Здравствуйте, – он подхватывает игру, он же интуитивный человек сам по себе и хочет освоить ремесло женской интуитивности.
– Как у вас дела?
– А кому вы это говорите?
– Что? – я не поняла вопроса из-за его дикции.
– Кому вы это говорите? – внятно повторил он.
– Вам.
– Кого вы сейчас имеете в виду?
– Вас.
– Вас – это кто? – дружелюбно, однако.
Твёрдо и чётко:
– Я знаю, куда я звоню и с кем говорю.
Он мягко меня воспитывает:
– Тогда не мешало бы представиться.
– Представляться – это не в моём обычае.
Мне кажется, он улыбается:
– Тогда, наверное, не в моём обычае разговаривать о чём-либо с тем, кто не хочет представляться.
Пауза моего раздумья. Далее:
– Ну, хорошо, я представлюсь.
Предупредила с усмешкой.
Ещё пауза.
– Диана это.
– Хорошо, что вас зовут Диана. Только у меня не очень много времени. Вы там себе постарайтесь сформулировать, что хотите мне изложить.
– У вас всегда нет времени, – с упрёком.
Мне кажется, он улыбается. Немного печально:
– Да, к сожалению.
– А у меня его, наверное, побольше. Так что я позвоню вам когда-нибудь ещё. Надеюсь, тогда и у вас его будет побольше, и мы поговорим, – как-то ласково заканчиваю я беседу.
– Очень хотелось бы верить в это, – а он, напротив, собрался разговориться.
Грустно. Уже и время появилось.
Мне тоже стало невесело за его опоздание. Я мягко поддержала его:
– Это же совсем просто сделать. Поверить просто.
Ирина всё это время следила за мной. Она сказала, что в данный момент моё лицо перестало быть раздражённым. Я помню, она мыла посуду, и её руки остановились.
– Может быть, – сказал Вячеслав.
– Позвоню потом, до свидания.
– Ну, хорошо, до свидания.
От 2 декабря 2001 земного года.
– Здравствуйте, – я в роли ленивицы.
– Здравствуйте, – Вячеслав тон в тон.
– Как вы думаете, на этот раз мне надо представляться? – пытаюсь сделать недовольный голос.
Небольшая пауза.
– Вам всегда нужно представляться!
Чувствую, он раздражается. Именно этого я и добивалась.
Он ждёт. Спокойно говорю:
– Диана.
Резко и быстро:
– Поздравляю вас!
– Спасибо! – иронично и развязно. – Можно задать вам один вопрос?
– По поводу?
– По поводу строительства.
– По поводу чего?
– Стро-и-тель-ства, – объясняю, как недоумку.
Он совсем раздражается и обидчиво вопит:
– Строительства?! Вы не туда обратились!
Он постоянно мне доказывал, что он – не тот, кто.
Настроение его ужасное.