МЕСТЬ ПОЭТА
сказка
Один Поэт писал едкие строчки, высмеивающие жадность чиновников и тупость военных, которых год от году становилось все больше и больше, так что за их мундирами не было видно остальных, нормальных людей. Поэт издевался над тем, что нормальные люди куда-то исчезли, а их место заняли мундиры чиновников и генералов, которые плодились, как тараканы, не то от сырости, не то от глупости Царя всей этой страны. Иногда он позволял себе высмеивать эту глупость царствующего самодержца, не забывая и о других его редких достоинствах, и тогда шансонетки Поэта распевались во всех кабачках и на всех рынках империи, и народ надрывал животы, слушая веселые и незатейливые куплеты.
Сам Поэт жил высоко в горах, в небольшой хижине, которую соорудил собственными руками, и ему сверху были хорошо видны все мерзости и все непотребства империи, которых год от году становилось все больше и больше. Поэт был влюблен в простую девушку, живущую в долине, которую звали Мария, и которую он почитал в стихах, как образец совершенства, равный по красоте античным богиням. На самом деле Мария была дочкой садовника, и не отличалась особо изысканными манерами и той красотой, которой ее в своем воображении наделял Поэт. У нее были грубоватые черты лица и большие, исколотые шипами руки, которыми она по утрам срезала в саду белые и красные розы, и несла их продавать на цветочный базар столицы. Но Поэт ничего этого не замечал, и по-прежнему считал Марию идеалом совершенства и красоты, решив никогда не жениться и служить всю жизнь исключительно ей. Об этом было известно во всей округе, и деревенские парни и девушки, в том числе и сама Мария, весело смеялись над чудачествами влюбленного Поэта, распевая, как и вся остальная страна, веселые строчки, высмеивающие жестокость и глупость Царя.
Однако Царь был вовсе не так глуп, как представлялось Поэту. Однажды, услышав у себя под окном веселую и довольно ехидную шансонетку, которую распевал какой-то уличный мальчишка, он вызвал к себе Главного Министра, и вот что ему сказал:
– Нельзя ли, о мой Главный Министр, каким-то образом поставить на место этого зарвавшегося стихоплета? Он, видимо, совсем обнаглел и не понимает, кто в доме, то есть, прошу прощения, в империи, хозяин, и кого можно высмеиваюсь, а кому нужно посвящать исключительно панегирики и хвалебные оды.
– О да, ваше величество, – согнулся в поклоне Главный Министр, – этого зарвавшегося стихоплета можно поставить на место множеством способов. Его, к примеру, можно зарезать в одном из тех уютных подвальчиков нашей столицы, куда он спускается из своей хижины, чтобы выпить стаканчик дешевой кислятины, поскольку на более дорогие напитки у него просто нет денег. Его также можно пристрелить по дороге домой, утопить в сточной канаве, сгноить в тюрьме, или, напротив, объявить сумасшедшим, и залечить до смерти в самой дорогой больнице империи. Способов много, ваше величество, и любой из них, смею уверить вас, очень действенный и очень надежный. Такими способами, ваше величество, был поставлен на место уже не один бунтарь в вашей империи.
– Нет, – скривился в ответ Царь, – это вовсе не те способы, которые требуются в настоящее время. Убийство Поэта, или залечивание его до смерти в придворной больнице вызовет нежелательные кривотолки, и еще больше озлобит и без того возбужденный народ. Надо уязвить этого Поэта так сильно и так больно, чтобы он после этого уже не смог ничего написать. Нет ли у него чего-нибудь особенно дорогого и ценного, без которого он не смог бы прожить и дня? Такого чистого и единственного, что дороже ему самой жизни?
– Есть, ваше величество, – ответил Царю Главный Министр, – это простая деревенская девушка по имени Мария, дочка садовника, которую Поэт объявил образцом совершенства и почитает наравне с богинями древности. Именно она и есть для него самое ценное и самое чистое, что только лишь существует на свете.
– Ну вот ее и убейте как можно быстрее, – сказал Главному Министру обрадованный самодержец. – Или, что еще лучше, утопите в придорожной канаве, чтобы не было у нее больше поводов влюблять в себя полоумных поэтов. Надо же, дочка садовника, а почитается наряду с богинями древности!
– Слушаю, ваше величество, – воскликнул в ответ Главный Министр, и что-то записал в свой пухлый блокнот, в котором, если его полистать, можно было найти много имен известных сочинителей, ученых и вольнодумцев, которые тоже чем-то не угодили империи. И Марию действительно через несколько дней утопили в придорожной канаве. Случилось это во время большой грозы, когда на небе сверкали молнии, а сверху лились целые потоки воды, и никто из близких погибшей девушки не догадывался, как же все было на самом деле. И только один Поэт, которому сверху, из его хижины, было все видно, как на ладони, понял, что Марию убили за его веселые шансонетки. Поначалу он хотел покончить с собой, и действительно какое-то время не мог ничего писать, но потом все же пришел в себя, и стал думать, как ему лучше ответить на убийство своей любимой. Впрочем, способов у него было немного, ибо он по-прежнему оставался Поэтом, и владел единственным доступным ему оружием – даром убийственного слова. И Поэт написал веселую шансонетку, которая называлась “Мышонок”, и в которой с убийственной дерзостью описывались манеры и облик Царя, действительно похожего на мышонка, ибо имел он близко посаженные глаза, и любил ходить во всем сером, словно был царем не людей, а какого-то подземного мышиного племени.
Шансонетка Поэта имела огромный успех, и уже через несколько дней во всех кабачках, на всех рынках и во всех портах столицы люди распевали веселые строчки, сравнивающие Царя с серым мышонком. Разгневанный Царь тут же вызвал к себе Главного Министра, и потребовал у него объяснений.
– Ничего нельзя поделать, о государь, – согнулся в поклоне Главный Министр, – с этими стихоплетами никогда не знаешь заранее, чем же они закончат: не то самоубийством, не то очередной талантливой шансонеткой.
А между тем народ, который уже не видел в Царе прежнего самодержца, а видел лишь простого мышонка, со всех сторон стекался к дворцу, не взирая на грозные пушки и уродливые полосатые будки, окружающие его со всех сторон, и требовал, чтобы Царь признался в убийстве Марии. Всем вдруг все стало ясно, у всех открылись глаза, и теперь последняя цветочница на рынке знала, что же на самом деле происходит в стране. И Царь, повинуясь воле народа, был вынужден покинуть дворец и выйти из него на главную площадь столицы. Боже, какой он был жалкий и маленький! Боже, как же он походил на мышонка!
– Да ведь это же мышонок, мышонок! – закричал вдруг какой-то уличный сопливый мальчишка. – Глядите, какой он маленький и жалкий, какие у него небольшие бусинки-глазки, и какой небольшой серенький носик, похожий на острую мышиную мордочку!
– Да, конечно же, это обыкновенный мышонок! – закричал в ответ весь остальной народ. – Нами правила обыкновенная серая мышка, а мы, как глупцы, повиновались ее приказам, и ежедневно дрожали от страха, сами превратившись в пугливых мышей!
И Царь в ответ сам задрожал от страха, и стал уменьшаться в размерах, пока через минуту не превратился в простого мышонка, жалкого и нелепого, насмерть испуганного огромной толпой, которая перед ним собралась. Неизвестно, что стало потом с этим мышонком, кажется, его съел придворный котенок, который в этот момент случайно оказался на площади. Точно известно лишь то, что вскоре в государстве появился новый Царь, который был более гуманным, чем прежний, и похожим не на мышонка, а на свирепого вепря. На эту тему были даже кем-то написаны веселые шансонетки, но, впрочем, это уже совсем другая история.
Так Поэт отомстил жестокому самодержцу за смерть несчастной Марии.