Рядом стояла пустая кружка из-под чая. Тут же, на мятой газете, валялись очки. Стекла в них были уже настолько исцарапаны, что становилось неясно, как видно хуже – в них или без них.
Очень легко и просто сказать: «Не привыкай ко мне. Никакой любви», но почти невозможно соблюсти это условие, даже всем сердцем желая следовать ему. В какой-то момент ты просто выключаешь мобильный телефон, чтобы тебя никто не смог достать, и смотришь на пустой темный экран. И в голову не лезет всякая чепуха на тему «А вдруг я кому-то срочно нужна?». Ты знаешь, что если нужна – найдут по домашнему. А если не найдут – значит не слишком и нужна. И вообще, свою голову на плечах иметь надо.
Кстати о голове. В ней уже полная каша из людей, мест, дней и кофе-кофе-кофе… Кофе в фирменной, именно для этого сорта, чашке или в пластиковой одноразовой емкости на барной стойке – все равно. Разные люди, разный кофе.
Каппучино в чашке на втором этаже дорогого кафе, где даже в меню-то заглядывать страшно. Высокоинтеллектуальные разговоры за жизнь и за мужскую и женскую логику. Все движения выверены, улыбки, повороты головы. Одежда. Каждая клетка организма контролируема, проверена и загнана в картотеку. Странное ощущение, когда чувствуешь и контролируешь все свое тело. А потом – шумно выдыхаешь, зная, что можно расслабиться, сесть, размазавшись по дивану теплым маслом. Можно смеяться в полный голос, гонять дикую музыку и не думать, что девушке в твоем возрасте уже пора бы перестать слушать КиШа даже для того, чтобы просто веселее было по квартире передвигаться. Можно натянуть любимые потрепанные джинсы и, покосившись на мобильник, кому-нибудь позвонить.
А потом… Потом придирчивый взгляд в зеркало. Намного более придирчивый. Когда идешь на встречу с бывшим молодым человеком, надо одеваться в сотни раз тщательнее.
Метро… Эскалатор… Знакомая куртка, знакомые глаза, знакомая улыбка. И такое знакомое выражение этих самых глаз – ты только что видела это в зеркале – непонимания. Что происходит? А черт его знает, не все ли равно?
Ты привычно обнимаешь этого человека, ощущая его запах. Привычно проводишь рукой по волосам. Привычно ощущаешь его дружеский поцелуй на щеке и совсем непривычно пытаешься не поцеловать его так, как это было раньше. И он – тоже.
- Пойдем?
Пойдем. И вы идете в кафе, где все начиналось, продолжалось и закончилось. Или перешло в другую стадию – это как посмотреть. В принципе, дружба крепче любых интимных отношений. Даже такая вот извращенная дружба. И ты пьешь кофе из совсем другой чашки и сама платишь за себя – потому что это не свидание, это просто встреча близких друзей. Ты честно грустишь, не прячась. Честно смеешься. Честно полулежишь на столе – это привычно, этот человек знает тебя достаточно, чтобы перед ним не надо было притворяться. Привычные движения теперь воспринимаются как билет в прошлое, когда все было по-другому, а мы не ценили…Но проходит час, другой, и ты уже можешь понять, что все изменилось, но стало лучше. Понять, что по упущенному не грустят, потому что это глупо, а просто берут на заметку. И только ты убедишь себя, что все нормально, что так даже лучше, как он и задает замечательный вопрос:
- Ну и что изменилось с тех пор, как мы разошлись?
- А… ээ… - отвечаешь ты, - хороший вопрос. Что-то изменилось.
- Да, вот тут, - он дотрагивается до своей груди там, где должно было быть сердце, - и тут… - он прикасается к твоему виску и по привычке поправляет прядь волос. И в ваших глазах пролетает это новое выражение: теперь этот жест значит совсем другое. Он – оставленная и обоюдно разрешенная нежность друг к другу, которой не было, когда вы были вместе. Но ты ведь обещала себе никогда больше не жалеть об упущенном, так что сейчас надо отвести взгляд и мягко улыбнуться, убрав его руку. Так почему ты не отводишь взгляд, улыбка получается грустной, а твои пальцы, вместо того, чтобы отвести его руку, рассеянно гладят ее?
Неловкая пауза подходит к концу, официантка забирает пустые чашки из-под кофе и меняет пепельницу. Ты тянешься к его пачке под его неодобрительным взглядом.
- Бросай курить.
- Я бросаю…
- Знаю я, как ты бросаешь! Тебе еще детей рожать.
Ты корчишь презрительную гримасу:
- От кого?
- Да хоть от меня… - говорит он неожиданно тихо, и вы оба замираете, пытаясь понять, что каждый увидел под этой нечаянно вырвавшейся фразой.
- Да как нефиг делать! – ты несколько вымученно улыбаешься, но улыбка получается вполне реалистичной – ведь ты великая актриса.
- Как там Андрюша? – он щурится, затягиваясь, и ты затягиваешься вслед за ним.
Пару секунд ты пытаешься понять, кто это такой и что он делает в вашем разговоре, а потом, стряхивая пепел, киваешь:
- Да, что ему сделается. Нормально. Ревнует, дергается, но все нормально.
- Мавр… - с ухмылкой отвечает он, и тебе снова хочется ударить его так больно, как было тебе, когда ты все узнала. Но ты сдерживаешься – в третий раз бить человека не стоит, он уйдет, а тебе еще важно, чтобы он был рядом. Если не вместе, то хотя бы рядом…
- Мавр… - соглашаешься ты, - Кто бы мог подумать, что на этом свете есть личность более ревнивая, чем я!
- Да уж… - он снова ухмыляется и тушит окурок. – Но ему есть от чего ревновать. Ты не давай ему повода.
- Повода! Да ты – мой самый главный повод! Ты знаешь, что он просил нас больше втроем не встречаться – он это видеть не может?
- Его проблемы.
Он тянется за второй сигаретой, попутно вырывая у тебя из рук твою третью, а ты вспоминаешь, что у него больное сердце, и ему нельзя столько курить и кофе пить…
- Пашенька, между прочим, решил, что будет лучше, если я тебя вообще больше не увижу, - как бы между делом замечаешь ты.
- Ты с ним согласна? – спрашивает он, прикуривая сигарету чуть дрожащими руками.
- Нет. Мне лучше так, как мне лучше. И вообще, он-то что вмешивается?
Он смеется, выдыхая дым через нос.
- Это уже любимая забава делается – поразгребать наши отношения. Он от тебя в таких восторгах, что я призадумался бы на твоем месте.
«Только ты от меня не в восторгах», - думаешь ты, а вслух говоришь:
- А я-то тут причем? Отворотного зелья пока никто не придумал!
- М-да… - он ухмыляется, вдавливая окурок в пепел. – У тебя скоро будет знаешь как? «В очередь, сукины дети, в очередь!»
Ты не знаешь, откуда это, но такая перспектива тебя радует.
Вы болтаете обо всем еще какое-то время, а потом встаете и уходите. Он провожает тебя до дома, целует на прощание в щеку и обнимает так сильно, что ты понимаешь – и ему это все не просто дается. А в голове бьется: «Зачем мы разошлись? У нас же не получается быть друзьями!»
***
Такие встречи выматывают тебя намного сильнее, чем все эти интеллектуальные разговоры в другом кафе. И вот, в который раз поднимаясь по лестнице наверх, ты идешь и думаешь: что ты получаешь больше от таких дней – боли или удовольствия? Хотя впрочем, какая разница?
Едва успев бросить сумку на диван, ты вытаскиваешь звонящий мобильник.
- Привет, Андрюш. Как твое ничего? На крышу? Да хоть на край света, ты же знаешь!
И на следующий день ты отправляешься на крышу какого-то здания, хоть и не слишком понимаешь зачем. Искренне надеешься оттуда не свалиться и мысленно пишешь завещание, скользишь и ругаешься русскими нехорошими словами вперемешку с английским матом. Потом кидаешь на проезжую часть глыбы льда и даже на время забываешь, что у тебя такие непонятки в личной жизни. Потом лазаешь по этой же самой крыше, но уже изнутри, с риском сломать себе шею или хотя бы вывихнуть ногу. Снегом пытаешься отчистить безнадежно испачканное пальто, а горячим чаем у того же самого Андрюши – все внутри, включая задеревеневшее сердце, которое не желает влюбляться в этого милого маленького гения Андрюшу. Ты греешь почти отмороженные руки о чашку с крепким чаем и думаешь, что не так давно совсем другой человек грел тебе руки.
Но твои мысли прерывает Андрюшина младшая сестра, всунувшаяся в дверь и усадившая тебе на плечо свою крысу. Андрюшина мама тебе приветливо улыбается, ты утыкаешься в Андрюшин ноут, слушаешь музыку, которая нравится Андрюще, и понимаешь, что уже влипла в эту семью. И как бы тебе ни хотелось вырваться из нее и сказать: «Забудьте про меня!!», ты не можешь это сделать. Потому что на плече у тебя сидит крыса, а пальцы стучат по клавиатуре чужого ноута. И только маленькая Саша, твоя тезка, поглаживая свою крысу, задает замечательный вопрос, на который бы тебе самой хотелось знать ответ: «А вы с Максом поженитесь? А когда вы поженитесь?». Ты почти истерически хохочешь, пытаясь скрыть все то, что в этот момент появляется у тебя в душе. Поворачиваешься, смотришь на нее и говоришь:
- Всенепременно. Мы тебя стопудово позовем. А с чего ты решила, что мы поженимся?
Саша делается лукавые глаза, опускает длинные ресницы и говорит:
- Ну, мне так кажется, что вы поженитесь…
- А что Макс сказал? Ты его спрашивала?
- Он тоже сказал, что вы меня позовете.
- Значит, действительно позовем, вот только с датой определимся…
И ты отворачиваешься к монитору, чтобы Саша не видела твоего лица. Она – единственная все видит и понимает, что ты не Андрюшина девушка. От этой ее прозорливости иногда делается слегка не по себе, но ей-то уж точно не зачем знать все сложности сложившейся ситуации. Хотя больше это похоже на запутавшийся клубок.
Домой ты приходишь усталая, падаешь на диван и почти со злостью косишься на надрывающийся мобильник.
- Здравствуй, Пашенька.
- Привет, Сашусик! Как твое? Мне что-то твой голос не нравится.
- Да так…
- Опять Макс?
- Не совсем, но без него не обошлось…
Вы договариваетесь встретиться и выпить кофе. В какой-то момент ты понимаешь, что было бы очень забавно, если бы кто-то постоянно наблюдал за тобой в этом кафе. Твои спутники здесь меняются. Только четвертого тут не видно, потому что он выбирает двухэтажные кафе.
Вы говорите так долго, что уже забываете, с чего начали. Говорите обо всем, размахивая окурками и посыпая пеплом все вокруг.
- Видел бы Макс как я курю… - с улыбкой замечаешь ты, стуча пальцем по сигарете.
- Он не увидит! – со смехом отвечает Пашенька и тоже стряхивает пепел.
Пару минут вы молчите, но он ловит твой грустный взгляд и, заглянув в твои глаза, серьезно, но мягко говорит:
- Сашенька, на нем надо ставить крест. Разошлись и разошлись.
- Я знаю, что надо! – ты так искренне это говоришь, что от твоей жестикуляции колеблется воздух, - но не получается у нас разойтись совсем, понимаешь? Не получается!
Ты пытаешься объяснить всю сложность ситуации, но это невозможно, потому что все знаете только вы двое, и объяснить все сложности и сучки третьему человеку невозможно.
Мобильник подпрыгивает на столе, и ты читаешь сообщение от совсем другого Максима, что вас ждет совсем другое кафе. Губы твои невольно расплываются в улыбке, и ты вспоминаешь времена, когда твой телефон молчал неделями, и тебе хотелось его выключить за ненадобностью.
- Однако у меня аншлаг, - мурлычешь ты себе под нос, набирая ответ.
Пашенька перегибается через стол и пытается заглянуть к тебе в телефон, а ты пытаешься объяснить, кто это такой и что ему от тебя надо. Но получается не слишком хорошо. Как объяснить, что человек, на которого ты на первом курсе смотрела как на небожителя, теперь чуть ли не каждый день вытаскивает тебя то туда, то сюда, а если не проявляется, то тебе делается не по себе и ты уже думаешь, неужели он наконец понял, что ты ему не ровня.
Пашенька кивает головой, понимающе улыбаясь.
- И правильно, Сашусь, найди себе нормального парня и забудь ты нашего Макса!
- Эх, Пашенька, не так это просто…
Прежде чем прибежать на встречу ко второму Максиму ты долго крутишься перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон и решая, не поменять ли что в своей одежде. Впрочем, Максиму стоит сказать спасибо: сам того не зная, он вынудил тебя подняться на ступень выше, и теперь ты уже не понимаешь, как можно выйти на улицу, не подушившись и не накрасившись. А раньше… Впрочем, то, что было раньше, лучше не вспоминать - уж больно ты сейчас не похожа на себя тогда.
Ты бежишь на улицу, накинув на голову капюшон от пальто, и пытаешься заставить себя не дергаться. А зачем? Ведь все равно все пройдет рано или поздно, так или иначе. В какой-то момент он поймет, что забавная младшекурсница, не знающая элементарных вещей и способная рассуждать со серьезной миной на вечные вопросы, не слишком подходит ему. Забавное вышло приключение, сделал из девочки леди и пошел дальше. Такие как он женятся на дочерях банкиров. Впрочем, ты отгоняешь все эти мысли, по мере того, как место встречи приближается. Находишь в толпе знакомую пышную шевелюру и приветливо улыбаешься…
Вечером ты приходишь домой, выходишь в Сеть и натыкаешься там на Андрюшу. Он странно весел, твое же настроение медленно сползает вниз без видимых причин. Ты невзначай интересуешься причиной столь бурного веселья.
«Да нас тут Максимушка со своей девушкой познакомил», - бесхитростно отвечает Андрюша.
Какое-то время ты пытаешься осознать написанное им. Обычные буквы, привычные слова. Ты перечитываешь и перечитываешь его запись, и тебе кажется, что с каждой секундой она делается для тебя все яснее, но впереди еще бесконечность.
Андрюша окликает тебя, спрашивает, что случилось…
Но у тебя сейчас перед глазами пролетают все ваши встречи, и каждый раз в них вклинивается так аккуратно вырисованная твоим больным воображением девушка. И столик кафе. Другого кафе…
В мозгу короткие вспышки. Ты стеклянными глазами смотришь на мерцающий монитор. Какая-то часть продолжает писать ответы, бездумно огрызаясь на ни в чем не повинного Андрюшу.
«Я ухожу», - пишешь ты, и выключаешь мобильник.
«Не надо! Я сейчас приеду!» - видишь ты Андрюшин ответ.
«Ты же знаешь, что я тебя не впущу».
Ты спокойно отключаешься и выдергиваешь розетку городского телефона.
Темная комната. Бурчащий телевизор. Уже сильно за полночь. Ты неестественно весела, потому что знаешь: стоит дать этой улыбке сбежать с лица, и ты не сможешь совладать с собой и расплачешься.
Где-то в два часа ночи ты осторожно включаешь телефон. Два непринятых звонка: от Андрюши и от Макса. При виде знакомого номера сердце на минуту екает, но ты тут же понимаешь: он просто хотел промыть тебе мозги.
«Какой, однако, я шухер подняла!» - грустно улыбаешься ты и выключаешь телефон.
Так странно чувствовать себя призраком. Тебя не смогут найти…
Утром ты подключаешь себе второй номер. И выключаешь старый. Теперь они тебя не достанут. Твое желание скрыться от всего, что касалось той жизни и связано с теми людьми, становится почти маниакальным. Тебе кажется, что вместе с людьми и воспоминаниями уйдет и боль.
Ты идешь по улице по смеси снега с солью под моросью и ощущаешь, что все твое прошлое, все тревоги и боль остались там, на маленьком пластмассовом прямоугольнике со старым номером в твоем кошельке.
«Я ушла от своих мальчиков. Я свободна. Я начинаю новую жизнь» - пишешь ты Максиму.
Ты вычеркиваешь их троих из своей жизни. Их больше нет. Есть только Максим. Веселый. Взрослый. Умный. Внимательный.
Вы встречаетесь в метро. Ты приезжаешь чуть раньше времени и разглядываешь книги на лотке.
Кто-то осторожно кладет тебе ладони на плечи.
- Девушка…
Ты резко поворачиваешься и видишь знакомое еще с первого курса лицо.
- Привет… - улыбаешься ты.
Вы выходите под дождь. Он мелкий и совсем не мешает, только заставляет твои волосы виться сильнее.
- Как же у тебя получилось? – он прикуривает сигарету, прикрыв пламя от ветра ладонью и не донеся зажигалку примерно на полтора сантиметра. Кончик сигареты вспыхивает уютным огоньком.
- Так вышло, - ты, улыбаясь, пожимаешь плечами.
- Ну что, пойдем, отметим твою свободу, и ты мне все расскажешь? – предлагает он, приподняв одну бровь и выпуская дым уголком рта.
- Давай. Но куда? Ты у нас мужчина, вот и решай, - и ты лукаво улыбаешься, следя за его мимикой.
- Ну, в «Чашку» не пойдем – вдруг ты там встретишь кого-то из своих мальчиков?
- Ну, тогда тебе придется изображать моего кавалера.
На его лице появляется озорная улыбка.
- Договорились!
И тем не менее вы сворачиваете в какое-то странное кафе «Музыка крыш», где по углам распиханы коты, у стены стоит старый радиоприемник, а абажур сделан из водосточной трубы. Круг света от него выхватывает круглый столик и ваши руки. Ты пытаешься разглядеть его лицо, но оно в тени, и только вечно веселые черные глаза поблескивают. Он смеется, следя за тобой, а ты напускаешь на себя чуть обиженный вид и спрашиваешь:
- Макс, ну что ты все смеешься?
- Я не смеюсь, я умиляюсь, - отвечает Макс, затягиваясь сигаретой, зажатой в тонких изящных пальцах, и придает своим глазам совсем уж безумное выражение, так что ты просишь, смущенно скрывшись в бокале вина:
- Перестань на меня так смотреть, мне как-то не по себе аж…
Он снова смеется, запускает пальцы в густую челку и рассказывает какую-то смешную историю, которых у него миллионы в запасе.
- Знаешь, у меня тут предложение созрело… - он внимательно смотрит на тебя, откинувшись на спинку стула в тень так, что его лицо становится совсем неразличимым для близорукой тебя.
Ты поднимаешь глаза на него и едва сдерживаешься, чтобы не отшутиться «Руки и сердца?», но потом вспоминаешь, что мужчины не любят таких шуток.
- Сегодня вечер субботы… Завтра выходной… Никому на работу не надо… Рано не вставать… - медленно перечисляет он, следя за выражением твоего лица. А ты прячешься в бокал с вином, по спине и рукам бегут мурашки. «Несколько неожиданный поворот событий!» - думаешь ты и слушаешь дальше.
- Ты меня понимаешь? – добавляет он и выдыхает дым, не сводя с тебя пристальных глаз.
Ты глубоко вздыхаешь, медленно втягивая в себя воздух, собираешь по организму всю наглость и смелость и, глядя ему в глаза с добрейшей улыбкой, лишь чуточку приправленной лукавостью, отвечаешь:
- Я вас, молодой человек, совсем не понимаю! Аб-со-лют-но!
- У тебя слишком хитрые глаза, чтобы ты меня не понимала, - он стряхивает пепел аккуратным несильным движением. Задумчиво оставляет сигарету в пепельнице и закатывает рукава свитера. Потом расстегивает рукава рубашки и отворачивает их, обнажая смуглые узкие запястья.
- У тебя жесты фокусника, - замечаешь ты не первый раз, докуривая его сигарету.
- Я, с абсолютно чистыми руками, - он картинно поднимает руки над столом и поворачивает их другой стороной, как бы показывая, что они и правда чистые, - приглашаю тебя к себе домой. У меня много интересных фильмов, у тебя свободная ночь. Я обещаю тебе отдельное спальное место и даже чистое белье!
Он выжидающе смотрит на тебя, а ты пытаешься привести мысли в порядок. До сего момента ты считала себя просто забавной зверюшкой для него, с которой можно провести пару часов в кафе и которая стоит того, чтобы заплатить ей за кофе. В то же время ты косишься на него, закусив в задумчивости губу, и тебя не оставляет ощущение, что это проверка. Проверка на то, что ты за человек. Проверка, от которой будет зависеть все его к тебе отношение. Или все-таки?.. Ведь ты все равно откажешься, а хотела бы согласиться. Тебе так хочется, чтобы он был, чтобы он остался в твоей жизни, чтобы не исчез – это тот редкий случай, когда тебе хочется тянуться за человеком…
В сомнениях проходят от силы две секунды, и ты отказываешься, пытаясь свести все к шутку.
Вы выходите из кафе и ты молишь небо, чтобы не осталось ощущения неловкости.
- Куда мы? – ты косишься на него, засунув замерзающие к тонких кожаных перчатках руки в карманы.
Он останавливается в задумчивости. В этот момент у тебя звонит телефон. Ты пытаешься объяснить маме где ты находишься, не сказав ни слова. А Макс стоит напротив тебя, сложив руки в молящем жесте и сделав совсем несчастные глаза влюбленного бассета. Ты кладешь телефон в сумку и с укоряющей улыбкой смотришь на него.
- Ладно, поехали ко мне – хоть чайку попьем. К одиннадцати ты будешь дома, обещаю.
Ты с легким сердцем соглашаешься. Пока вы едете на эскалаторе, а потом в вагоне стремитесь на другой конец города, ты вдруг понимаешь, как потом будешь вспоминать эти моменты, как будешь ругать себя, что не ценила их. Ты пытаешься абстрагироваться от этого времени и понять, что с тобой происходит. Сколько девушек отдали бы многое, очень многое, чтобы оказаться на твоем месте? И вот этот человек везет тебя к себе домой…Ты мотаешь головой пытаясь разогнать эти мысли – они как-то совсем не вписываются в твое сознание.
Выйдя из метро на окраине города в квартале новостроек, ты первым делом замечаешь небо. У вас его не видно, а здесь… Шоссе, уходящее куда-то к горизонту, оранжевые фонари и бесконечное, многослойное и многоцветное небо.
- Какое у вас тут небо! – невольно выдыхаешь ты.
Он ухмыляется:
- Да уж не то что у вас там!
Вы идете, идете, идете… Наверное, ты бы нашла эту дорогу потом, но сейчас она кажется просто бесконечной и запутанной.
- Сусанин… - бурчишь ты с улыбкой.
- А что? Я тебя утром провожу, не беспокойся, - он мягко берет тебя за локоть, чтобы ты не упала на льду.
- Когда?? – не веришь ты своим ушам.
- Утром, - он улыбается, и у него делаются глаза маньяка. У тебя по позвоночнику пробегает холодок. – Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу? Маме позвоним, скажем, что ты будешь утром… Часам к одиннадцати, я как раз на вторую пару успею. Пошли-пошли, - подгоняет он тебя, глядя, как ты в ступоре останавливаешься чуть ли не с открытым ртом.
- Макс, мне правда надо домой сегодня, и я от тебя уеду сегодня…
- Да-да, конечно, - он говорит это таким тоном, что ты понимаешь: уехать будет не так уж просто.
Квартира читая, пустая, новостроечная. Ты скидываешь сапоги и босиком проходишь на кухню, устраиваясь на диване. Он входит следом, распахивает огромный холодильник. Задумчиво изучает содержимое.
- Давай я тебя чем-нибудь накормлю?
- Еще один борец за мой вес! – смеешься ты, слишком ясно представляя, как под его взглядом будешь давиться чем-нибудь эдаким. Желая сменить тему разговора, ты проводишь взглядом по кухне и замечаешь странную коробочку.
- Что это?
- Шнапс. Пробовала?
- Нет.
- Сейчас попробуешь, - он открывает коробочку, достает оттуда маленькую бутылочку и разливает ее в две рюмки.
- Нет!
- Поздно, - хладнокровно замечает он и протягивает тебе одну рюмку. Ты принюхиваешься. Залпом выпиваешь. Желудок обжигает. Но тебе не привыкать – четыре года назад ты пила чистый спирт с ложки, чтобы выбраться почти с того света.
- Чем закусывать будешь? – интересуется он, следя за тобой. Ты матаешь головой. Выдыхаешь.
- Водички? – он протягивает тебе двухлитровую бутылку французской воды. «У него даже вода нерусская…» - мимоходом замечаешь ты, делая пару глотков и замечая, что мозги затуманиваются.
- Макс, что ты из меня делаешь…- задаешь ты риторический вопрос, но он неожиданно отвечает на него:
- Звезду следующего курса.
Ты улыбаешься, но он серьезен. Ты подсаживаешься к нему за стол.
- Макс, из меня не получится звезды никакого курса…
- Получится. Это я тебе как пиарщик говорю.
- Ну делай, - ты пожимаешь плечами, - мешать не буду. Это будет дипломная работа, да? На пятом курсе представишь меня комиссии и скажешь: «Вот! Ее сделал я!»
- Естественно, как же иначе.
Мы молчите пару минут. Он встает, выключает свет. Достает откуда-то четыре кубических стеклянных подсвечника и четыре свечи, соединенные фитилями попарно.
Вы стоите на балконе и курите. Распахнутое окно, огни новостроек напротив. Снег. Холодный воздух. Тебя начинает трясти – не то от холода, не то еще от чего. Вы говорите о чем-то довольно важном и весьма интересном, но ты потом ни слова не можешь вспомнить. Тебя трясет так, что пепел с сигареты стряхивается автоматически.
Неожиданно для себя самой ты перестаешь играть роль маленькой девочки, которой постоянно чувствуешь себя рядом с ним. Улыбка исчезает с твоих губ, ты внимательно слушаешь его и делаешь большие паузы между словами.
- Да что ж тебя так трясет! – прерывает он разговор, и ты виновато пожимаешь плечами.
Он снимает с себя шарф, зажав в губах сигарету:
- Осталось только сигарету не уронить и шарф не прожечь…
И наматывает тебе на шею, заботливо поправляя. Ты улыбаешься. Ты не знаешь, что будет дальше, что будет через полчаса. Кто он в твоей жизни и зачем он в ней и надолго ли он в ней задержится. Но ты так изголодалась по нежности, что бы она за собой ни несла…
Ты кутаешь подбородок в шарф, но тебя продолжает трясти. Вы разговариваете, но он косится на тебя и снова прерывает разговор:
- Нет, это просто невозможно!
Его ладони мягко опускаются тебе на плечи, он почти невесомо обнимает тебя.
- За что тебя можно обнять, что не получить в морду?
Ты улыбаешься, пытаясь сообразить, как бы затянуть этот момент согревания тебя. Неужели все это происходит на самом деле?
- Бить людей по лицу – последнее дело, – замечаешь ты. Вспоминаешь про две пощечины и немного смущаешься.
Когда твой бычок щелчком улетает вниз, в снег, в дерево, он отступает назад, распахивает балконную дверь, и вы снова оказываетесь в комнате. Все меняется. Точнее, встает на место. Ты снова маленькая девочка с лукавыми глазами, а он – взрослый старшекурсник, непонятно что делающий рядом.
Дни летят один за другим почти незаметно, и только твой мобильник стал звенеть все реже. Образ принца с крапчатым шарфом вновь становится недосягаемым. Открывая утром глаза и включая телефон, ты минуту ждешь знакомого чириканья пришедшей СМСки. Но все тихо, экран гаснет. Ты мрачнеешь. Начинается еще один пустой день.
Разработав принцип: «Чем пакостнее у тебя настроение, тем лучше надо выглядеть», ты истово следуешь ему. Откапываешь в шкафу юбку, заставляешь себя вспомнить о предназначении помады.
А однокурсницы не устают нахваливать твой внешний вид, не замечая усталости за наклеенной улыбкой…
Надеясь на закон подлости, ты не включаешь второй мобильник. Но все напрасно. Дни текут пустыми и противными.
На факультете в курилке ты забираешься с ногами на подоконник и куришь, прикуривая одну от другой, пока тебя не начинает тошнить. Тогда ты осторожно спускаешь ноги на присыпанный пеплом кафельный пол, подхватываешь рюкзак и, покачиваясь, делая вид, что лавируешь между курящими, выходишь. Спускаешься в аудиторию. Перед самой дверью наклеиваешь на лицо чуть усталую улыбку – им незачем знать.
Автоматически что-то записываешь, следя как за окном, в сумерках, кружат снежинки.
По дороге домой поднимаешь голову и, кутаясь в цветасто-полосатый шарф, ведешь взглядом за дорожками проводов. На глазах наворачиваются слезы. Но сейчас можно – никто не увидит. Тебя обгоняют однокурсницы со своими молодыми людьми. Они улыбаются тебе и прощаются до завтра. Но в улыбках их сквозит жалость
Или тебе только кажется?
В какой-то момент ты делаешься сама себе противна. Переживаешь из-за одного Макса, из-за другого Максима. А ведь кому-то сейчас намного хуже. Ты пытаешься оправдать себя хотя бы в своих глазах, но получается, что сама себе врешь.
Склонив голову, ты думаешь: «Пусть. Но я не придумываю себе проблемы от нечего делать. Мне действительно плохо». Ты закрываешь глаза, и тебе кажется, что внутри тебя пульсирует что-то застилающее собой все и делающее каждый момент жизни непереносимым.
Дни.
Пустые разговоры с Пашенькой и Андрюшей, в которые ты не вкладываешь ни-че-го.
Паша. Закрыв глаза, ты даже не представляешь другого лица. Ты представляешь, что это человек, которого ты любишь.
Свернувшись в кресле у него на плече, ты закрываешь глаза, и на долю секунды тебе кажется, что рядом с тобой действительно любимый человек, ради которого ты способна измениться. Но… Но.
Сигареты. Пустеющие пачки, летящие в урну «бычки». Глаза однокурсницы: «Сашка, бросай!».
- Ничего, это просто весна, - с трудом улыбаешься ты и поворачиваешься к окну, за которым в сумерках кружатся снежинки.
(2004 год)