Кап, кап, кап… кто-то опять не закрыл кран.
Первый пост. Из третьей палаты слышен смех медсестёр… веет апельсиновый запах.
Я сижу на обшарпанном стуле и вот уже которую минуту пытаюсь прочитать книгу вверх тормашками.
Часы. Стрелка ползёт, невероятно заламываясь, со стоном цепляясь за каждую прожитую секунду. Тиканье часов падает на пол… и там истаивает лёгкой дымкой прошлого. Там, куда впиваются секунды, линолеум выцвел и пошёл пузырями.
Вокруг – бумаги. Списки… температуры, фамилии… Простите, сегодня я не успела вас всех запомнить. Хотя… всё равно, завтра я уйду отсюда и не вернусь. Нет, вы не поняли. Всё равно не мне… всё равно ре-аль-но-сти. Завтра кто-нибудь другой, улыбаясь, спросит ваше имя. Да и зачем вам мои тревожные, больные бессонницей глаза, которые никакая улыбка не сделает мягче?
Вам плохо… вы жаждете помощи. Каждый – уникален, важен, незабываем… все хотят, чтобы было именно так.
Я, наверное, исключение… я ухожу для того, чтобы меня все забыли. Просто помочь и уйти…
Шаги по коридору, гулкие, липкие… ворочание за стенкой, хриплый кашель и скрип кровати… Всё это – мозаика моей жизни. Для кого-то её составляют и мои шаги, вплетённые в безмолвие палат.
Я – бабочка-однодневка в белых крыльях, ставших зачем-то халатом. Да, я так же улечу, чтобы сгореть на огне. Я очень хочу лететь на свет. Не надо думать, что мне неизвестна цена, отдаваемая за него… Интересно, что может отдать тот, кому ничего уже не нужно? Мой багаж - боль, одиночество, совесть? Мда… негусто. За свет не платят тьмой. Быть может, повернуть направление и, вместо того, чтобы подпрыгнуть, нырнуть? И мир перевернётся.
И я… в чёрном халате, сеющая смерть. Мааахонькая такая летучая мышка, которая крадется к так сладко подрагивающей венке на твоей шее. Не бойся, ты не заметишь, как я уйду. Мне не надо много…я выпью лишь то, что подарила тебе когда-то. Коктейль любви. Кровь очень хороша напополам с делом амурным. Лёгкий-лёгкий алкоголь, шибающий в голову хуже абсента. Не злорадствуй. Не злорадствуй, ибо найдёт и тебя чаша сия… и тебе повезёт. Хи-хи-хи… ап… и губы забулькают что-то невразумительное. Надо же… люди тонут в вине. Или это всё-таки кровь? Ах, какие глупости, правда же? Какая кровь так пьянит каждой своей каплей… наверное, мне просто мерещится привкус железа.
Ручка царапает страничку блокнота… Кресстик, кресстик… ещё крестик… волны. Как же они качают. Ух ты, совсем забыла, они нарисованные. Хотя… что с того, почему бы мне не покататься на собственноручно сотворённых гребнях? Это не слёзка, слышишь? Это брызги, я же рисую море. Синее-синее, бездонное, как раз хватит утопиться нам двоим.
Рраз… и скомканный лист попадает в мусорное ведро. Плаксивый шелест и всё снова смолкает.
Кап, кап, капелька, капель-ка.
Я разбиваюсь с каждой из них о фаянс пожелтевшей раковины и упираюсь носом в решётку фильтра. Жаль, что за ним нет неба, иначе я бы непременно сбежала бы туда, внутрь.
Я – бабочка, пока мой халат бел. Так не дай мне его снять. Я… кто – я? Наверное, та, которую увозят в реанимацию. Мимо проплывает дребезжащая каталка. Белая рука на белой простыне, синие круги вокруг глаз. Я – ты, провозимая сейчас мимо. Потому, что, когда ты откроешь глаза, в них отражусь – я. Поспорим? Нет, лучше – посмотрим.
Я начинаю. «Разряд… камера, мотор».
Жизнь.