- И где ты её такую нашел? – притворно улыбаясь, пропела мать. Отец окинул взглядом худенькое востроносое существо с большими серо-зелёными глазами. Коротко остриженные тёмно-каштановые волосики торчали в растопырку по теперешней моде. Продранные в разных местах джинсы, линялая, исполосованная темными штрихами трикотажная рубашонка, под которой слегка обозначились соски. «Видно лифчиков она ещё не знает, - подумалось Иннокентию Васильевичу. - Вид, будто только освободилась из чеченского плена».
- Вот! – показывая на девушку, гордо произнёс сын. - Моя Галя. Только что из магазина.
Девушка кивнула, постоянно поглядывая на отца.
- Наслышаны, наслышаны… А это всё…подарки, что ли? – усомнилась мать, пристально оглядывая девушку.
- Да, вроде того, - подтвердил сын.
- В сэкон-хэнде брали? – решил блеснуть эрудицией отец.
- Какой сэкон-хэнд? Обижаешь, батя. «Терранова»! Фирменный магазин на Садовой. Кучу бабок отдал.
- Тогда почему… вроде драное всё? – не унял любопытство отец.
- Ты ничего не понимаешь, - мать перехватила испуганный взгляд невесты, - сейчас так носят… Мода такая.
- Да, куда уж, мне понимать… вашу моду, - притворился обиженным отец и пошел на кухню.
- Правильно, нечего здесь разговоры разговаривать, надо отметить, как полагается… Володя приглашай… Галя проходите, не стесняйтесь…- засуетилась мать.
- А я и не стесняюсь, Маргарита Николаевна, - подала голос невеста и решительно шагнула по коридору в сторону кухни.
Молодые зашли на кухню и сели за стол, стоящий сразу же у двери. Мать быстро накрыла его тарелками, вилками, салфетками. Достала колбасу, сыр, салат из кабачков - короче, дежурный провиант. Отец пошел за рюмками и выпивкой.
- Что-то он там долго возится, - посетовала мать через некоторое время и вышла. В зале, который одновременно служил спальней для них, её ждал Иннокентий Васильевич поговорить.
- Как тебе эта пигалица? – встретил он жену вопросом.
- Ну, почему… они сейчас все такие.
- Чего они худые такие, не знаешь? Хворая, может?
- Мода ихняя такая, дурацкая. Не едят ни черта.
- Не едят, говоришь… Оно не плохо вообще-то… Кости, однако, торчат.
- Намается с ней наш Вавосик. Даром что квартиру даём… Как она следить за ним будет? Сготовить, постирать, убрать… Не знаю.
- Стиральная машина постирает. - сказал муж. – Ладно, пошли, а то неудобно.
Они взяли бутылку коньяка, фужеры для шампанского и рюмки.
- А вот и мы… Сядем рядком, да поговорим ладком, - приговаривала мать, накладывая по тарелкам снедь.
Выпили, тосты - как полагается, планы ближайшие – как водится, наметили, договорились. Потом Вова свою «пташку» под крылышко и - в свою комнату. Включили музыку, и что уж они там делали - молодых забота. Только Галчонок под утро упорхнула, как заметила мать. Ну и ладно. Лучше так, чем по подъездам огинаться, как в её время было.
Месяц до свадьбы пролетел в хлопотах: костюм, фата, туфли. Квартира однокомнатная свекрови, царство ей небесное, где квартирантов держали – теперь освободили для молодых. Опять же кафешку снять, «Волгу» белую заказать с куколкой на бампере, торт двухъярусный, чтоб не хуже, как у людей.
С торта как раз и начался поворот на 180 градусов, а скорее всего раньше, когда Вова увидел Юлечку, подругу Галки, ранее им не виданную, но весьма наслышанную. Галкины восторги по поводу её способностей: на пианино играет, стихи пишет, а танцует! И вообще – классная девчонка. Не знала Галка, что классных девчонок на свою свадьбу не приглашают. Приглашают добротных тихонь, как свидетельница Зоя, мечтающая выйти замуж. Примета есть.
После регистрации, пока возили молодых туда-сюда к городским памятникам, Вова с Юлечки глаз не сводил. С Галкой идёт, а всё норовит скосить глаз. А потом пришлось за тортом ехать. Тяжелый ведь, посему Вовик «дружбана» попросил на машине подвезти. Галка с новоиспечённым мужем увязалась.
Вовик, значит, с Галкой и тортом на руках двухъярусным на заднем сиденье пристроились. А водила лихой попался. Когда в поворот он на скоростях вписался, верхний ярус торта взял да и съехал на костюм жениха. Видно, был плохо закреплён, не рассчитан на виражи. Вовка весь в креме из машины выходит, как в комедии какой-нибудь. Опять же плохая примета…
Галка, хоть и пигалица, а училась по специальности – технология сварочного производства. Так получилось, ниже проходной балл, вот и пошла. А Юлечка на Гуманитарном факультете.
Познакомились в компании, где Юля всех поразила своим талантом. Но к таланту нужен ещё и характер. Юлечка мягкий человек по натуре, зато Галка - с железным характером, вот и сошлись. И потом, Галке жутко хотелось приобщиться к чему-нибудь такому: стихи, музыка… Она Вовку таскала по театрам, музеям и даже в филармонию. Тому всё – до лампочки. В музей так в музей. Главное улучить момент и потискать Галчонка в уголке, поцеловаться. Та, конечно, не прочь, но уж больно надоедливый Вовчик в этом плане. Нудит и нудит: давай поцелуемся, давай… Ладно, давай!
То ли дело отец Вовика. Галка как его увидела, покой потеряла. Украдкой поглядывала на красавца-мужчину. За сорок лет для мужчины – возраст побед. Если, конечно, до сорока не отлёживал бока, а статус свой воздвигал и укреплял неуклонно.
И внешность выигрышная: чуть вьющиеся волосы с проседью – особая гордость Иннокентия Васильевича, и голубые глаза. От этих глаз в своё время впала в любовное томление и Маргарита Николаевна. «Моя королева Марго», как он её называл, большой красотой не отличалась, но имела обаяние и крепкую фигуру с оттопыренной кормовой частью, говоря флотским языком. Даже сейчас она своей энергией могла зажигать мужские сердца, похлеще молодух.
При всём при этом Иннокентий не упускал случая приударить на стороне, живости ради и разнообразия для. Марго пропускала шалости мужа мимо своего королевского внимания, понимая, что это скорее всего играет на статус мужа.. Она не уважала мужчин слишком привязанных к бабьей юбке. Положение обязывает, всё-таки её Иннокентий – совладелец мастерских.
Как только социализм подрос до своей преждевременной кончины, так Иннокентий со своим дружком закадычным прибрали мастерские к рукам, приватизировали. Чинили в его мастерских всё: начиная от пылесоса, заканчивая автомобилями. Бытовых приборов нынче завал, глаза разбегаются в «Эльдорадо». И действительно, вот оно где, индейское чудо. Если быт раньше являлся камнем преткновения, о который разбилась не одна любовная лодка, то теперь бытовые проблемы решались легко. При наличии «нала», естественно.
Иннокентий Васильевич деньгами не сорил, а складывал их в сбербанки. Марго также была рачительной хозяйкой. Так что на свадьбу единственному сыну хватило. Дело неизбежное, но хлопотное. Иннокентий Васильевич даже представить себе не мог реального поворота событий.
«Сынуля» сразу же после ЗАГСа стал забывать о своей молодой жене - всё норовил к подруге её подойти. А той что – приятны ухаживания высокого да стройного.
Галка сильно не переживала: встречались они с Вовиком не первый месяц. Он её на даче родительской познал, и пошло-поехало. Сама Галина - девушка самостоятельная, с десяти лет без отца. В городке, где она жила с матерью, жизнь была тихая, неинтересная.
- Учись, дочка, - говорила мать, - человеком станешь.
Так и поехала она поступать в областной центр в технический университет, ибо имела пристрастие к технике. С двумя девчонками снимали квартирку однокомнатную. Уходили по очереди, когда к кому-нибудь парень приходил. Так и перебивались, пока Вовка не решился оформить отношения официально. Не без её нажима.
Теперь, когда вроде всё на мази, фортели стал выписывать. Да ещё этот случай с тортом. Даже Зойка сказала: не к добру, мол, это.
«Горько» кричат, а он чмокнет по-пионерски и за рюмку. Первый танец протанцевали, а потом всё время с Юлей, да с Юлей. И что в ней особенного? С виду такая же девчонка, как и Галка. Может ростом повыше, да личиком покруглее. Неудобно перед гостями. Из родных с Галкиной стороны только мамина двоюродная сестра, да и та в скорости ушла. Мама, слава Богу, не смогла приехать, хворала, не увидела этого позора.
Маргарита Николаевна первая не выдержала, подошла к сыну:
- Ты чего это нас позоришь?
- Ладно, мама, не вмешивайся, - резко оборвал сын. Никогда он прежде так не говорил с родителями.
Разгар свадебного веселья. Забавы молодых. Оркестр в количестве двух нанятых музыкальных пацанов гонят попсу жменями. Один солирует и на синтезаторе шпарит, второй на подпевках с бас-гитарой. Доступно, понятно, клёво!
Только Гале непонятно, что с Вовиком сделалось. Общаться не хочет. А Юлька пляшет напропалую, к оркестрантам подошла на синтезаторе заиграла, запела под Хьюстон Уитни коронную из «Телохранителя». А Вовик её глазами ест, всю вместе с «Ямахой». Потом целоваться полез на глазах у всех.
Дальше – хуже. Яички стали катать из штанины в штанину. Современная забава не без эротической подоплёки. Особенно на среднем этапе в самом интересном месте зрители начинают орать: « Смотри не перепутай!»
Так Вовка Юлю выбрал вместо жены молодой, а Галке, чтобы совсем не опозориться, пришлось шаферу Мишке в штанах яйцо перекатывать. В шутку свести. Смеялись долго, когда она запуталась в мишкиных штанах и яичко раздавила. Сырое ведь, как положено. Некоторые умные невесты в крутую сваренное яичко подставляют.
Пришлось брюки снимать, замывать. Потеха, только Галке не до смеха. Подошла, пристыдила мужа своего, а он «отстань» говорит.
Под конец гуляний Вовик заявил родителям: «Еду на квартиру с Юлей!»
- Ты что это себе позволяешь сынок? – стыдил отец.
- Как мы людям в глаза будем смотреть? – стыдила мать.
Ни в какую: люблю, мол, Юлечку, в душу запала с первого взгляда. А Галку видеть не могу, и точка. Да ещё кричать начал.
- Молчи дурень! – стращала мать, - услышит кто.
- Пусть слышат! Пусть знают! – храбрится молодой муж. Пьяный гонор, а что делать…
Договорились, чтобы сделать всё по-тихому. Гости ничего не поймут. А Галину они с собой заберут:
- Потом разбираться будем, - сказал отец, - езжай, коль решил. Тебе жить, а с кем, решай.
Так и сделали.
Приехали домой, с Галиной истерика: слёзы до хрипоты, до заикания, до судорог. Сначала всё мать пыталась её урезонить. Не вышло.
- Поговори хоть ты с ней, - выйдя к мужу, сказала Маргарита Николаевна, - я уже устала совсем.
- Хорошо Маргуша, - Иннокентий, изрядно принявший на грудь коньяка, тем не менее был при памяти. - Только ты не мешай, ладно?
Жена кивнула и пошла в спальню. Иннокентий по-гусарски взял ещё «бутылец-закусон», коробку конфет и заперся в комнате сына.
Только он запер дверь и подошел к Галине, та прекратила истерику, как будто её и не было. Тихо, со вниманием вглядывалась она в голубые глаза свёкра. Тот погладил её по птичьему востроносенькому личику.
- Ну что же… на свадьбе всякое бывает, – он тяжело вздохнул.
- Меня другое беспокоит, Иннокентий Васильевич, - сказала Галя.
- Что же? – заинтересовался Вовкин отец.
- Моя дальнейшая судьба. У меня были большие планы. Теперь они пошатнулись.
- Пошатнулись? Даже так?... И что же?
- Да, я допустила ошибку. И я же должна эту ошибку исправить.
- Какую ошибку?
- Подругу пригласила, Юлю. Не надо было… Мы с Вовой давно живём вместе, чтоб вы знали.
- Даже так, любопытно. Очень любопытно.
- Да, Иннокентий Васильевич, и он как мужчина мне подходил, пока…- тут она запнулась.
- Пока что?
- Пока я не увидела вас… - глядя в пол, призналась Галина.
- Меня?! – Иннокентий подскочил на диване.
- Да, вас, Иннокентий… Васильевич, - уже легче и уверенней произнесла она, - вашу седую прядь, ваши глаза…
- Что ты такое говоришь? Уж не перепила ли ты лишнего, милая? – Иннокентий стал расстёгивать ворот рубашки, - что за день сегодня сумасшедший.
- Да, день сумасшедший, и я может быть сошла с ума, - с жаром продолжила Галина подавшись к отцу своего мужа поближе. - Только поймите! Я Вову не виню ни в чем. Он сердцем почуял, что я охладела к нему. А он?... Не знаю. Юлька понравилась, и ладно. Пусть трахаются. Черт с ними!
-- Вот это да-а-а! - запутался отец совсем. - Детки в клетке!... Слушай, Галя, надо выпить, а то я такие разговоры на трезвянку не воспринимаю.
- А разве вы не …
- Знаешь, с меня ото всего этого хмель враз сошел, - он разлил по рюмкам коньяк, тут же выпил и заел лимончиком. Галя пригубила и закусила конфеткой.
- Та-а-ак, я не понял, ты что это, вместо Вовки… меня что ли?... Имеешь виды?
- Да, Иннокентий … Васильевич, я сама не своя при виде вас, – ещё не решаясь сблизиться, пролепетала Галя.
- Ну дела, - Иннокентий встал, снял галстук, стал расстёгивать манжеты, всё ему давило, жало.
- Когда вы пригласили меня на танец как невестку, я забыла, кто у меня жених, то есть муж… Только вас и видела, только и чувствовала… И теперь мне никто не нужен, кроме вас! – она порывисто вскочила и припала к руке Иннокентия. Губками прикоснулась эта птичка. Такими нежными розовыми губками.
От её душевного порыва в груди Иннокентия произошло некое помешательство, некое смещение. До сих пор было всё ясно, хотя и туманно. Он хотел пожалеть, поругать сына, прояснить ситуацию и всё… идти бай-бай.
А тут такое! Ё-моё!!!
- Галочка, милая, обожди… ты это… того…- он бормотал что-то и даже обнял её по-отечески за плечи, - глупая девчонка, растерялась совсем.
Она приподнялась, изогнулась вся под руками его, обвила, как растение и… припала губками своими к его заматерелым мужским губам, к его тщательно выбритым щекам.
- Целых два месяца мечтала об этом, - отлепилась она улыбаясь.
- Что ж мы делаем, а?
- Пока что ничего особенного.
- А что же ещё?
Тут её чертёнок под хвостик толкнул, и она выпалила:
- Вот возьмём и потрахаемся! Слабо?!
- Что ты говоришь, маленькая… Я таких слов не употребляю. Это ваши слова из видика.
- А ваши слова какие? Научите меня вашим словам.
- Да особых слов-то и нет. Действительно подходящих, таких… - он развёл руки. - Без слов как-то обходимся, затасканные, больно, слова-то.
- А вы скажите… мне, - проговорила он с надеждой, - про любовь…
- Какая любовь, голубка… у меня этих любовей было-перебыло… - он посмотрел на неё заинтересованно. - Да и не в моём ты вкусе, если честно. Извини.
- Зато вы в моём! – встрепенулась Галка. - Я заводная! Мёртвого подниму! Я умею.
- Что ты умеешь, дурочка? – снисходительно произнес Иннокентий и присел на диван. Галка стояла перед ним. Она поняла: вот он её шанс.
- Всё умею! Всё, что надо для святого дела. Хочу вас, Иннокентий, ну Василич, давайте сделаем «квики»!
- Чего-чего?
- Сделаем это по-быстрому! Американцы так говорят.
- Ах, американцы. Что они понимают… Кроме денег, ничего. «Заниматься любовью». Механически всё. Ерунда.
- А как надо? Покажите мне. Я хочу от вас узнать… - она прошлась загнанной рысью туда-сюда. - Вот я перед вами какая есть. Дура дурой! Пусть! – и она рванула подвенечное платье, оголив худенькое плечо. - Не в вашем вкусе – пусть! – и она сорвала один рукав. - Но я люблю вас! - и она сорвала второй рукав, оголив грудки и чашечку живота. - Я готова на всё… ради вас. На всё!
- Не делай глупости…- автоматически вырвалось у Иннокентия. Он почувствовал, что это уже слышал где-то сотни раз. Кто-то запрограммировал эту фразу за него. А почему бы не сделать глупость? Сама напрашивается. Даже в святом писании сказано: не откажи в просьбе…
Что-то блеснуло у неё в пупке.
- Это у тебя что?
- Пирсинг. Прикольно, да?
- Больно было?
- Ни капельки, - соврала она и подошла, - смотрите. Потрогайте.
Тот не решительно дотронулся
- Трогайте, давайте, - он оттянул блестящую железочку с камушком. Держится крепко.
- Дикарское это всё.
- Может, и дикарское… А вам нравятся дикарки? – невестка выскользнула из платья и стала исполнять некий дикий танец. Она была только в мини-трусиках с полоской между ягодиц.
Живая точеная статуэтка. Не то что его Марго – зрелая, налитая. Тут другое: хрупкость, нежность, тонкость линий, невесомость силуэта.
- Да не получится у нас ничего, - каким-то не своим голосом сказал Иннокентий.
- Получится. Вы только не надевайте маску невозможности. Всё возможно и всё можно, - она как бы шутя зашла, танцуя сзади, и обняла за шею, прильнула на секунду, - я дикарка Гал-ка! – пропела она дурачась и тут же юркнула ручкой за расстегнутый ворот рубахи к его груди, а другой рукой поверх рубашки прошлась, лёгонько так, шаловливо.
А ведь эти места у него чувствительные самые. Как догадалась? Он Марго сколько приучал, где там… Не любит она активничать. Выставит сиськи и на его глазах соски мнёт. Знает, что сработает безотказно.
Галчонок-вьюнок всё кружится вокруг, всё играется. Потом неожиданно:
- Ну же, смелей! – как бы подбадривая себя – прыг на его колени верхом, откинула руки назад, запрокинула голову, грудки – под нос.
Иннокентий с любопытством стал их рассматривать. Он видел тонкую шейку её, голубые жилки на ней, ключицы девичьи, плечи…
- Галочка, милая… - он запнулся.
А та, осмелев, взяла его голову прижала к груди. Хотела что-то сказать про сердечные стуки, не ей никогда не нравились эти киношные фразы.
- Зато у меня соски крупные, правда?
Иннокентий кивнул. Вокруг сосков набухли розовые розетки. Ни одно дитя ещё не прикасалось к ним.
Галка, осмелев окончательно, как в каком-то фильме, дотронулась указательным пальчиком до этих розеток. Потом стала водить кругами двумя руками сразу. У Иннокентия от такого вождения в штанах напряг произошел. Он виду не подал, но заёрзал и взял девушку за тонкую талию. Руки почти сомкнулись кольцом.
- Ну ты – оса!... Осиная талия, говорю, - пояснил, чтоб не в обиду поняла.
Галочка заулыбалась, поднесла ручки к щекам и, закрываясь ими, игриво предложила:
- Теперь в самый раз попрыгать, - и начала потихоньку подскакивать на его коленях. От этих прыжков Иннокентий почуял себя молодцом.
Девушка мягким движением коснулась того места мужского:
- Ого, порядок!
Она ловко спрыгнула с колен и в одну секунду стащила с себя трусики:
- Ну что ж вы?
Иннокентий уставился на её изрядный тёмный кустик. «Хорошо, что не бреет свою прелесть. А то эти полоски на лобках девиц из журналов осточертели»
А Галчонок времени не теряет, повалила его, как бы шутя, на спину, и давай штаны стаскивать. Всё сама, молодец девка! Расторопная, не кулёма какая-нибудь. Когда она оголила предмет своих стараний - то залюбовалась:
- Нормальненько! Ух ты, какой! - она покрутила, потёрла ладошками инструмент любви.
Иннокентий, расхрабрился. Схватил Галку за бёдра, насадил, как стрекозку на шпильку. Ойкнуть не успела, только приговаривала:
- Тише, не так быстро, Иннокентий…
Куда там, Кеша разошелся, вспомнил молодость и забыл все перипетии дня. Да уж, Марго так не повертишь, с её-то 99-ю килограммами живого веса.
- Сколько ты весишь? - спросил неожиданно.
- Чего? – не поняла Галина.
- Ладно, потом… - наращивая темп, он подходил, он карабкался на вершину…
Галка, на мгновение осознав реальность, успела сказать, что она пьёт таблетки и что можно всё-ё-ё-ё-ё!
- А-а-ах ты Боже мой! – он всё таки вышел из неё на всякий пожарный, - А-а-ах, ты у-у-у-и!... О-о-о-о-й! А-а-а-а-э-э! – зарычал Кеша издавая прочие звуки, которые не передать. Нет таких букв страсти в алфавите.
Они повалились рядом. Галя всё поглаживала кудрявую голову с проседью тонкими ручками своими:
- Милый, милый мой, - приговаривала она, гладя его по щеке.
Только соитие сближает мужчину и женщину по-настоящему. В нём сама близость. Духовная безусловно важна, но телесная близость не противница ей, а союзница. Мужчина раскрывает свои потаённые места женщине, женщина – мужчине. Доверяют себя. Да, пожалуй, безграничное доверие – суть близости.
Стук в дверь прервал их возлежание.
Конечно, это жена, молния мысли пронзила Иннокентия Васильевича. Он совсем запамятовал о ней, родной. Хотя Бог свидетель – вспоминал даже в минуты… Фу ты черт! Как же теперь?
Опыт таких дел подсказывал: никаких обещаний и никаких признаний. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Так будет лучше для всех.
Галчонок сжалась, кусая пальцы.
- Не сикай! – сказал ей тихонько Иннокентий. Оделся, застегнулся, подошел к двери.
- Вы по процедурному вопросу? – произнёс он знаменитую фразу из реплик Горби* - Обож-ж-жите!
Фраза сработала.
- Что-то долго ты с ней разбираешься, - прокричала через дверь Марго.
- Щаз-з! – отозвался муж. Подошел к дивану и жестом показал: одевайся, мол.
Галка опомнилась, натянула трусики, юркнула в платье, лежащее комом на ковре посредине комнаты. Застегнулась, поправила волосы.
- Вот так, - заговорщически поднёс указательный палец к губам Иннокентий Васильевич и пошел открывать дверь.
- Уже полтретьего ночи, вы чё?! – зашла сонная жена в халате.
- Всё нормально, теперь спать, спать, - он сделал ручкой Галочке, как в фильме «Неподдающиеся». Он умел щёлкнуть пальцами о ладошку. И увёл жену в зал-спаленку.
- Ты чё, кобелина старый, раздухарился небось? – привычно шпыняла Маргарита.
- Дык она ссыкуха ещё, - отпарировал Иннокентий. Потом, уже лёжа в постели, он развил тему: - Знаешь, не пара она Вовику. Если он такое взбрыкнул, ясно, не пара. Что ж, мы противиться не будем.
- Зачем противиться, ещё чего… Та девушка видная. Пусть себе живут... А с этой что делать?
- Ещё не решил. Посмотрим… Где она учится?
- Что-то с металлом связано, Вовик говорил.
- С металлом… Пусть учится. Закончит, к себе возьму. В мастерские… Образование, оно вещь полезная… Ладно, спи.
Поздним утром позвонил Владимир и попросил позвать Галю. Извинился. Матери сказал, что у них с Юлей всё хорошо. Будут пока жить нерасписанные.
- Формальности уладим, - сказал сын, - Главное, чтоб душа успокоилась… В общем вы там с отцом не волнуйтесь.
- Ничего, сынок, образуется всё. Крыша над головой есть и в печи – калачи имеются, - это она всегда так приговаривала, хотя кошки по сердцу скребли. И за сына и за мужа - уж больно покладистый, уверенный Кеша. Она-то его, старого кота, знает как облупленного. Вот и Галку при себе планирует держать. Ну да ладно, эту невестку бывшую она сомнёт, если что.
Ворочая мысли в невыспавшейся голове, Маргарита пошла готовить завтрак.
• * Первый и последний президент СССР