1964 год Пятигорск.
ПЯТИГОРСК.
Повесть
Минькин Самуил.
Меня мучает мой желудок, постоянные поносы, отрыжки тухлыми яйцами, изжога. Боли в нижней части живота, при позывах на стул. Мой врач по кишечным заболеваниям, посадил меня на строгую диету, выписал таблетки, направил сдавать анализы. Периодически немного состояние улучшается, а потом снова боли, поносы и всё прочее.
По-видимому, это у меня наследственное от мамы, она постоянно мучилась желудком. Врач из поликлиники, её подруга и клиентка, которая только у мамы шила себе наряды, говорила:
- Люба, вам нужно поехать на курорт, там имеются специализированные желудочно-кишечные санатории, квалифицированные специалисты, там бы получили полный курс лечения, попили бы водичку. Вам нужно всё бросить и поехать, здоровье дороже всего.
Когда врач уходила, мама смеялась и говорила:
- Она думает, что я миллионерша, где мы можем найти столько денег, чтобы поехать на курорт, мой муж за год столько не зарабатывает в артели, чтобы на месяц съездить на курорт. А кто будет доить корову, а кто смотреть за огородом? Ей легко рассуждать, когда она получает оклад в поликлинике, а муж работает в райкоме, и ей дают бесплатную путёвку при таком муже. А кто мне даст путёвку?
Меня вызвал начальник отдела. Когда я к нему зашёл, он держал в руках записку в бюро пропусков, и сказал:
- Иди, возьми пропуск, звонили из поликлиники, чтобы шёл к врачу, у тебя в кале нашли лямблии. Ты, представляешь, как запущен твой желудок, что лямблии уже в кале. Будешь теперь целый месяц пить акрихин, станешь желтый, другого пути нет.
Мой начальник сам был с больным желудком, сидел на строжайшей диете. Он находился под строжайшим надзором его жены, которая ему готовила все тёртое перетёртое. Он никогда не ел яблоко со шкуркой, и тщательно её срезал перочинным ножичком, который всегда носил в кармане.
Однажды в бассейне, в честь закрытия сезона, наш профком устроил прощальный вечер, где было приглашено руководство нашего завода, бассейна, и руководство Облспорткомитета и мы которые посещали бассейн весь сезон . Мой начальник съел кусочек копчёного окорока. Он потом две недели корчился от боли. Он так изнежил свой желудок, что стоило ему съесть, что ни будь из грубой пищи, у него начинались ужасные боли. За многие годы хронической болезни, он накопил обширные знания по желудочным заболеваниям.
Он ежегодно летом брал отпуск и уезжал в Железноводск, (он говорил, что там вода соответствует его заболеванию). С женой он никогда не ездил, но она настаивала, чтобы он непременно каждый год летом ездил подлечиться. В Железноводске он постоянно останавливался на одной и той же квартире, и целый месяц там лечился и отдыхал. Он мне рассказал, что хозяйка квартиры одинокая женщина. Каждый год он живёт у неё, и она ждёт его приезда. Это облегчало его финансовое положение, так жильё и питание ему почти ничего не стоило, а деньги, которые брал с собой, уходили на развлечение с хозяйкой. Он советовал и мне идти по его стопам, так как теперь я стал хроническим желудочником.
Как разъяснила мне моя врач, что лямблии это такие жучки, которые заводятся в печени, и уничтожить их нужно таблетками акрихина, это яд в ампулах и выписала мне рецепт. К концу месяца у меня появилась желтизна на руках и белках глаз. Мне запали в голову советы, которые моей маме давала врач, и я решил, что только курорт может мне помочь. Я взял справку у врача, где был диагноз: хронический калит, хронический гастрит, холецистит, и пр. Подал заявление на курортное лечение в завком.
Если бы я был начальник высокого уровня, (считается, что самая тяжёлая работа на заводе у них) я бы мог каждый год летом получать соответствующую путёвку. Но мне простому конструктору только через три года в феврале месяце предложили третьеразрядную путевку в желудочно-кишечный санаторий в Пятигорск, за 30% её стоимости. У меня было прекрасное настроение, я смогу то, что не могла осуществить моя мама, я еду на курорт.
Теперь нужно прилично одеться, это здесь дома я могу ходить, в чем попало. Там среди людей, на курорте, где изысканная, элитная публика, я должен соответственно выглядеть. Мне подвезло, я сумел в универмаге ухватить дешёвый импортный костюмчик, собрал все те новые вещи, которые у меня был и укатил в Пятигорск.
Санаторий размещался в старинном двух этажном деревянном здании, где размещалось около ста отдыхающих у подножья горы Машук. Одновремённо со мной оформлялся мужчина, старше меня, лет 38, как потом оказалось директор небольшого завода из Подмосковья. Палаты выходили в длинный коридор, больничного типа, где в одном конце был мужской туалет с другой женский. Нас разместили в палате, где стояло девять коек с панцирными сетками. Но койки наши стояли в разных углах комнаты, Но мы с первого дня подружились. В столовой нас посадили за один столик.
Это были ещё те времена, когда в санаториях прилично кормили. Каждый отдыхающий на следующий день заполнял заявку соответственно меню, и заявка в точности выполнялись. Там были и фирменные блюда, где нагружалось на большую тарелку так, что невозможно было съесть.
Много лет спустя, в разгар сезона, я отдыхал в санатории в Сочи, где кормили отвратительно. Порции мизерные, постоянно давали рыбу хек, или котлеты один хлеб. Многие приходили на обед, разворачивались, шли в ресторан, или гастроном, и сами себе готовили. За моим столиком сидела женщина лет пятидесяти, мастер спорта международного класса по беговым конькам из Москвы, ужасно больная, ели ходила.
Однажды во время обеда появилась комиссия из четырёх человек, в белых халатах, которые подходили к каждому столику и спрашивали, имеются ли у отдыхающих, недовольство и претензии. И было слышно, что в основном жаловались на плохое питание. Когда комиссия подошла к нашему столику, то бывшая спортсменка стала ругать находившегося в комиссии директора санатория, с солидным брюшком, за плохое питание, говоря:
- Как, Вам, не стыдно, я уплатила такие деньги за путёвку, впервые я попала в такой санаторий, где я собаку дома кормлю в десять раз лучше.
Тогда директор ответил:
- Вы, уважаемые господа неправильно понимаете сущность проблемы. Это раньше, когда люди уезжали на курорт, и если там не поправились не набироли несколько килограмм, то считалось, что курорт был плохой. Теперь тенденция изменилась, люди едут на курорт, чтобы поправить здоровье и сбросить вес. Поэтому подобран такой рацион из низкокалорийных продуктов, на научной основе, чтобы, Вы уехали от нас здоровенькими, и похудевшими.
В санатории, как нам рассказали, каждый вечер проводились культурно массовые мероприятия, и чередовались один вечер кино, другой вечер танцев. В тот день, когда мы приехали должны были быть танцы, и мой новый приятель Виталий Сергеевич, предложил, что нужно сбегать взять бутылочку перед ужином, вначале отметить приезд, и тогда уже можно будет пойти на танцы. Что он почти ежегодно бывает в санаториях, и первый день для дальнейшего успешного отдыха, нужно начинать с хорошего настроения, а мужчина должен для начала быть, прилично одет, чисто выбрит и немножко пьян.
После обеда мы отправились в город, бродили по центральным улицам Пятигорска, знакомились с городом, затем зашли в гастроном, взяли бутылку водки. Настроение было прекрасное, хотя погода была сырая ветреная, везде в парках на лавочках было много отдыхающих, много красивых, хорошо одетых молодых мужчин и женщин. Наконец и я дожил до такого уровня, что смог оказаться в одном из знаменитых курортных городов.
Раздавив за ужином бутылку, мы с Виктором Сергеевичем, сходили, переоделись и отправились на танцы. В зале, где были раздвинуты кресла вдоль стен, было много света, на сцене играл эстрадный оркестр. Впервые, я увидел, что после того, как заканчивался танец, кавалеры и дамы начинали хлопать в ладоши. Этот обычий мне очень понравился, он подчёркивал некую новую культуру курортного отдыха, и как я подумал, благодарность музыкантам.
Мы сели на свободные кресла и стали разглядывать публику. В зале было много красивых молодых мужчин и женщин, они разговаривали, смеялись, вели себя, как давнишние знакомые. Виктор Сергеевич имевший, по-видимому, богатый опыт, пропустив два – три танца выбрал себе жертву, женщину лет тридцати, стройную шатенку, и весь вечер они вместе танцевали, как старые знакомые.
Я сидел со своей провинциальной ментальностью и не решался пойти пригласить на танец, хотя многие женщины сидели и ждали, приглашения, я мысленно отметил, что есть женщины и в моём вкусе. Видя, что я сижу, и не решаюсь пойти танцевать, ко мне подошли Виктор Сергеевич со своей новой знакомой, которую звали Света, и стали меня стыдить и агитировать идти приглашать. Света сказала:
- Такой видный, интересный мужчина, сидит, стесняется, скучает, и заставляет скучать других женщин.
Я ответил:
- Жду белый танец.
- Ничего, пускай адоптируется, завтра я его познакомлю со своей подругой, она его растормошит, – сказала Света.
Однако, когда объявили белый танец, ко мне никто не подошёл и не пригласил меня.
Вскоре публика стала редеть, исчезли Виктор Сергеевич со Светой. В десять часов закончились танцы, все отправились в спальный корпус. Передо мной шла молодая, симпатичная, стройная женщина, которая почти весь вечер просидела и не танцевала. Когда мы поднялись на второй этаж, я осмелился и спросил у неё:
- Вы, уже давно отдыхаете в этом санатории?
Она мне ответила на украинском языке, что уже прошло больше половины срока.
Оказалось, что её женская палата находится рядом с нашей. Что у них там то же девять коек. В коридоре вдоль стены стояли мягкие диваны, и я ей предложил сесть, посидеть, поболтать.
- Ни, пиду к соби, багато гадин. Да у мини дама чакается мяне такий жа чернявый як ты, – ответила украинка и пошла в свою палату.
Часам к одиннадцати вернулся Виктор Сергеевич и рассказал, что Света из Ленинграда с подругой Ирой из Харькова. В нашем санатории они по курсовкам, здесь получают лечение и питание, живут на съёмной квартире. Завтра вечером он поведет меня знакомить с Ирой.
Утром нам выдали глиняные, плоские кружки, покрытые глазурью. В верхней части ручки было отверстие, муштучек, через который нужно было потягивать минеральную воду. Утром до завтрака мы пошли к источнику. Источник находился на холме, приблизительно в километре от санатория, и теперь, как нам сказали, за час, перед завтраком обедом и ужином, ежедневно должны ходить туда пить воду.
В центре огромного павильона по кругу из множества кранов под номерами текла минеральная вода. Там было уже много народа, у всех были аналогичные кружки. Набрав соответствующую воду, отдыхающие огромной толпой, медленно двигались по часовой стрелке вокруг источника, потягивая воду из кружки.
В этот же день я побывал у лечащего санаторного врача, которая мне назначила номер воды и процедуры: грязи, минеральные ванны, промывание кишечника минеральной водой, и прочие процедуры.
Вечером с Виктором Сергеевичем первыми, побежали, поужинали и отправились на квартиру Светы и Иры. По дороге по настоянию Виктора, прихватили две бутылки водки и вина. Я стал говорить, что мы приехали сюда подлечиться, и возможно нужно воздержаться от хмельного? Виктор стал меня убеждать, что водка только способствует укреплению здоровья, укрепляя микрофлору желудка, уничтожает вредных бактерий, и спросил, видел ли я где алкоголиков желудочников, и рекомендовал только не смешивать водку с вином.
Света и Ира снимали комнату в деревянном доме. Когда мы вошли, нас встретили, добродушно, в большой комнате уже был накрыт стол. Ира оказалась крупная, полная женщина, старше меня, лет тридцати пяти, с пышной грудью, с грубоватыми чертами лица, совсем не в моём вкусе. Деваться было некуда, нужно было делать вид, что счастлив этому знакомству.
Оказавшись в таком положении, мне захотелось произвести чтобы обо мне осталось плохое впечатление, стал рассказывать похабные анекдоты, и пить рюмку за рюмкой. Вскоре перед глазами у меня поплыло, мне стало весело и радостно, все встали хорошими, добрыми, приятными, женщины завели патефон, я танцевал с Ирой и Светой. Потом снова пили, с Ирой целовались, валялись на диване, меня так развезло, что не мог идти, и хотел там остаться ночевать.
Виктор торопил вернуться в санаторий, так как после одиннадцати закрывали дверь. Я еле стоял на ногах, и женщины взялись нас отвести. Ира вела меня, подхватив под руку, я чувствовал, руку этой сильной бабы, она тащила меня. По-видимому, она работала на тяжелой физической работе на заводе, или, кая видел работают на железной дороге. По дороге она мне рассказала, что в Харькове у неё трое детей, младшему два годика. Мужа она не любит, по тому, что он слюнтяй, и бездарность, и всю семью тянет она. На прощанье мы целовались. Она требовала, чтобы я завтра обязательно пришёл, она будет меня ждать. Вместо плохого впечатления, я произвёл исключительно хорошее.
На следующий день, голова трещала, я с трудом поднялся, чтобы идти к источнику. По дороге я сказал Виктору:
- Ну и познакомили меня с бегемотом, она абсолютно не в моём вкусе.
- Почему? Очень даже интересная женщина. Смотри, как она к тебе хорошо относится, Ты, ей понравился. А, что тебе нужно? Что, Ты, невесту хочешь здесь искать? Ты не смотри на внешний вид, смотри, что у человека в душе. Главное весело и интересно провести время, – разъяснял мне Виктор.
Про себя я решил, с Ирой больше встречаться не буду. Эта властная женщина подомнёт меня, что буду я ходить за ней на цыпочках. Вечером я решил не идти на танцы, потому что я знал, что придёт туда Ира. И решил вечером пойти погулять по городу. В центре сплошным потоком гуляли отдыхающие, один поток в одну сторону, другой навстречу разглядывая друг друга. В толпе я увидел молодого мужчину, высокого интересного, из нашего санатория по соседнему столику в столовой, который прогуливался один. Я реши к нему подсоединиться, чтобы было веселей.
Звали этого мужчину Пётр из Москвы, директор вагон ресторана на поезде Москва – Тбилиси. Проходя мимо бара, он предложил мне зайти выпить по "Белому медведю". Как он мне разъяснил, что "Белый медведь", это, когда бармен наливает пол стакана армянского коньяка пять звездочек, а вторую половину стакана шампанское. Рассчитавшись, я понял, что если я буду пить "Белых медведей" то моих денег мне на неделю не хватит, и не за что мне будет купить билет обратно.
Пётр рассказал, что у него выходит 3 - 4 поездки в месяц, что у грузин количество денег немереное, и что самый плохой день, когда он в поездке, это минимум сто рублей. Ещё рассказал, что чтобы получить это место, он сунул две тысячи рублей. Прикинув мой оклад 130 рублей, я понял, что только на калымах он имеет в месяц в десять раз больше. Проходя снова мимо бара, Пётр снова предложил зайти по "Белому медведю". Я отказался.
- Пойдём, ладно, за мой счёт.
За его счет, потом еще заходили в бар.
Став директором ресторана, рассказывал Пётр, его жизнь изменилась, появилась возможность приобрести трёхкомнатную квартиру в престижном районе Москвы, 21-ю волгу. Но осложнились с женой отношения. Появились деньги, появились дружки, женщины, постоянные пьянки.
Возвращаясь в санаторий, около одиннадцати, я столкнулся с Виктором. Он стал мне выговорить, что я не солидно себя веду, что нужно сдерживать свои обещания, что Ира очень обиделась на меня, и пр. Я снова сказал ему, что она не в моём вкусе, и вообще, я приехал сюда лечиться, отдыхать, а не бегать по бабам.
Я всегда знал, что я не Дон-Жуан, что те женщины, которые мне нравятся, я им не нравлюсь. При них я становлюсь ужасно нерешительным, не могу найти что сказать, все слова выскакивают из головы. А тем, кому я нравился, и где можно легко получить всё то, что добиваются мужики, я не хотел делать вид, что нравится, врать, обманывать, и дурить голову. Я знал, что женщины любят красивые слова: что они самые красивые, самые обаятельные, самые, самые, чтобы им дарили подарки и цветы. У меня были совершенно другие взгляды, чтобы всё шло от чистого сердца, я никогда не умел разбрасывать похвалы и обещания. Деньги мне всегда трудно доставались, и к ним я относился очень бережно. Если я делал подарки, чтобы это мне было приятно дарить, приносило радость и удовлетворение, что я это делаю для дорогого, близкого, или уважаемого мною человека, а не ради деловых соображений, или личных, корыстных целей.
Утром перед завтраком нужно было спускаться в спортивный зал, где отдыхающие по команде женщины физрука, должны были делать физзарядку. В спорт зале я разглядел, стоял бильярд, стол настольного тенниса, гимнастические снаряды. Я всегда любил заниматься спортом для себя, и теперь я знал, где проводить свободное время.
Когда после процедуры я пришёл в спорт зал, там было полно народа. Бильярд и настольный теннис были заняты. Сделав несколько упражнений на перекладине, я занял очередь играть в настольный теннис. Среди игравших, была молодая женщина в темно-синем шерстяном, спортивном костюме, который в то время не возможно было достать ни за какие деньги, который подчёркивал её плотно сбитую, красивую спортивную фигуру. Мне всегда нравились спортивные женщины, я мог часами наблюдать, как они участвуют в соревнованиях.
Вскоре многие играющие расползлись кто куда, и мы вдвоём с Таней остались играть одни. Она играла лучше меня. Собираясь на обед, мы договорились после обеда придти, снова поиграть. После обеда, немного поиграв, мы разговорились, сидя в креслах, Таня рассказала, что уже неделю, как приехала, киевлянка. Всегда любила спорт, в институте выступала за сборную по легкой атлетике, волейболу, баскетболу. В Киеве у неё муж, и дочурка.
После ужина Виктор исчез, по-видимому, побежал к Свете. На танцы я пошёл один, снова сидел в нерешительности. В зал зашла Таня. Мне кажется, что весь зал повернул голову в её сторону, она была действительно удивительно хороша. В ярком брючном костюме, который сидел на её прекрасной фигуре безукоризненно, красивой причёской, шла легкой походкой на высокой шпильке. Она ещё не успела пройти и сесть, как к ней подошёл молодой выхоленный мужчина, и они пошли танцевать. Я сделал вывод, что она уже занята, и не в моём принципе отбивать женщину.
Я сидел и ругал себя, за свою нерешительность. Я стал замечать, что около женщин, которые мне более или менее нравятся, крутятся мужчины. Всё-таки я решился, пригласил соседку на вальс, который я любил и неплохо танцевал. Я снова сидел в нерешительности, как вдруг подошла ко мне Таня, села рядом и спросила:
- Почему, Вы, не танцуете?
Я ответил, что сижу, адаптируюсь, и обрадовался, что она ко мне подошла. До конца вечера, мы не расставались, весь вечер танцевали, я чувствовал себя окрыленным, такая интересная женщина, подошла ко мне, и которая мне казалось не доступной.
- Я думал, что этот симпатичный мужчина, с которым, Ты, танцевала, когда пришла твой друг? – спросил я.
Таня ответила, что у него кончается срок, что он к ней клеится, а женщина, с которой он здесь проводил время, живёт с ней в одной комнате, и ужасно его ко всем ревнует.
Я жалел, что пришёл на танцы трезвый, а то я стеснительный и не решительный, другое дело когда выпивший, веду себя нагловато и смело. Во время танца мне хотелось поцеловать Таню, но боялся решиться. На шее ниже уха у Тани была коричневая с горошину бородавка. Я танцевал и представлял, что её целую и чувствую языком, шершавую поверхность бородавки. И ещё я обратил внимание не её хрипловатый, грубоватый голос.
Танцы кончились, я проводил Таню до её комнаты, договорились встретиться в спорт зале. Всю ночь мне снилась её бородавка, и её шершавая поверхность под языком. Утром, проснувшись, я сделал вывод, что с моими дурацкими взглядами и принципами, лучше быть одному. Когда после процедуры пришел в спорт зал, Таня увлечённо играла в настольный теннис с молодым мужчиной, по-видимому, новеньким. Он хорошо играл, и когда подошла моя очередь, он обыграл меня без всякого труда. Вечером в кино Таня сидела рядом со своим новым партнёром, У меня же не было ни какого сожаления.
На следующие танцы пошел с настроением, что нужно познакомиться, найти подружку, довольно тянуть резину, так пройдёт и вес срок, а я буду только ходить и приглядываться. Теперь уже в зале у меня было много знакомых, и мне уже давно приглянулась женщина лет двадцати восьми, весёлая хохотушка, красиво сложенная, чуть-чуть полновата. Держала себя свободно, её обязательно приглашали на каждый танец, но я сделал вывод, что постоянного дружка у неё нет. Я набрался мужества, пригласил её, и весь вечер не отпускал её. Она легко танцевала, с ней было легко и весело. После танцев проводил её до палаты, и на следующий день, в воскресенье, процедур не было, и мы договорились подняться на гору Машук.
Это было начало марта, на Кавказе весна была в полном разгаре. День выдался прекрасный. В легкой одежде, мы с Мери встретились, и направились к горе. Я уже знал из рассказов отдыхающих, что подниматься нужно по тропинкам, среди кустарников, что там есть отличные утаённые места, где можно смело заниматься любовью.
Легко поднимаясь, я постоянно подавал руку Мери, помогая подниматься на очередную ступеньку из камней. Я спросил её, почему ей дали такое имя Мэри? Она ответила, что её имя Мария, но ей оно не нравится, не современное, деревенское имя, и она его переделала под европейское.
Рассказывая о себе, и слушая её, мы прошли приблизительно половину пути, когда Мери предложила посидеть отдохнуть. Ещё в начале подъёма Мэри мне говорила, что ей всегда нравились кавказцы своей темпераментностью, но она их боится. Узнав, что я еврей, она стала хвалить евреев.
Мери рассказывала, что её подруга была в санатории, где в неё влюбился еврей, он водил её по ресторанам, дарил цветы, и дорогие подарки, он купил ей золотые серёжки, и другие ценные подарки.
- Да, – сказал я, - повезло твоей подруге,- понимая, к чему она клонит.
- А у меня, как у латыша, только нос и душа. На мой оклад 130 рублей особенно не разгонишься. Я бы сам хотел найти подружку, чтобы она меня водила по ресторанам.
Шутка моя Мери не понравилась, пропала, куда то её веселость. Я встал, подал её руку и сказал:
- Вставай, пойдём, нужно взобраться на вершину.
Мери сидела и не желала подниматься.
- Ты, что обиделась, ведь это была шутка?
Однако было видно, что мои слова она восприняла серьёзно.
- Ты, иди, поднимайся я не пойду, – сказала Мери.
- Ты, что будешь возвращаться? – ещё не совсем соображая, что происходит.
- Ты, что себя плохо чувствуешь? - ну, тогда пойдём, будем спускаться, я отведу тебя в санаторий, - предложил я.
- Нет, нет, я посижу, Ты, иди, я подожду – сказала Мери.
- Ну, посиди, я пойду, не привык начатое дело не доводить до конца.
Взобравшись на вершину горы Машук, перед глазами открылась великолепная картина. День был ясный с замечательною видимостью, внизу виднелся Пятигорск, вдали Кавказкой хребёт со снежными шапками. Я подумал, что правильно сделал, что взобрался на вершину, от развернувшейся панорамы, захватывало дух, не хотелось спускаться. Когда я спустился на то место, где оставил Мери, её уже там не было. Мне было ясно, напористо ищет богатенького мужичка.
- Дура, глубоко плавает, но жопа видна.
Любовь среди отдыхающих шла в полном разгаре. Я видел, приезжали новые отдыхающие, и как с цепи сорвавшись, сразу начинали искать себе подружек и дружков. В нашей комнате, рядом с моей койкой проживал инвалид на костылях, участник войны, весь в орденах, постоянно пьяный. По его заболеванию врачи запретили в рот брать хмельное. Хорошенько поддав, он мог начать дебоширить. Уговоры и угрозы на него не действовали. Главврач несколько раз грозился выписать его из санатория. Пробовали его привязывать к кровати. Он постоянно просил, кого ни будь сбегать в магазин. Пару раз и я приносил ему бутылку.
У него была подружка лет сорока пяти, у которой был муж и трое детей. Когда приходила к нему подружка, то ли днём, то ли вечером, он просил нас пойти часок погулять. А подружке говорил:
- Вера Ивановна, пойди закрой дверь на ключ.
Когда кончился её срок, и нужно было уезжать, она пришла села на его кровати, расцеловала инвалида, и ревела, обливаясь слезами, а он выпивший шутил над нею, говорил ей всякие пошлости и оскорбительные слова но она не обежалась. Плача, она сказала:
- А тот дурак, ещё припрётся с цветами на вокзал встречать меня.
Плача, она вдруг начинала целовать инвалида, приговаривая, что жизнь её закончилась.
После завтрака, в фае, подошёл ко мне Петя, и сказал, что сегодня уезжает из его комнаты напарник (у него была комната на два человека), и не соглашусь ли я перейти жить в его комнату, а то поселят, какого ни будь желудочника. Я естественно был согласен, и спросил, как это можно сделать. Он ответил, что это не моя забота. Вечером я переселился в двух местный номер.
Наступил праздник 8 марта, мы сбросились, пошли на ужен. Там хорошо мы отметили праздник, поздравили наших женщин, и ребята предложили пойти на вечер в санаторий для военных. Мы веселой гурьбой мужчины и женщины ввалились в раздевалку. От выпитой водки, по телу разливалось тепло и веселье. Взяли пальто и стали одеваться. В это время снимала верхнюю одежду молодая женщина лет тридцати, изумительно стройная и со вкусом одетая, в туфлях на среднем каблучке. Мне сразу бросились в глаза, её серые, добрые, внимательные глаза.
Если я бы был бы трезвый, я бы естественно постеснялся бы, что–либо сказать. Но пьяному, море по колено, и я обратился к ней:
- А что это ещё за такая новенькая появилась у нас?
Она, с каким то виноватым видом ответила:
- Да, я сегодня только устроилась, и вот поужинала.
- А ну одевайся, пойдёшь с нами на танцы в офицерский санаторий, – заявил я в приказном порядке.
Она снова, каким то робким голосом спросила:
- А, что можно?
- Не можно, а нужно, даже необходимо, – продолжал утверждать я.
Незнакомка послушно забрала из рук гардеробщицы своё модное осеннее пальто, оделась, и мы огромной компанией вышли из санатория. Офицерский санаторий находился довольно далеко, нужно было подняться к источнику, а затем спуститься. Я шёл в толпе, не предав особенного значения разговору с незнакомкой. И вдруг я обнаружил, что она, не отставая на своих каблучках, идёт рядом со мной. Обращаясь, к ней я спросил:
- Тебе же тяжело идти в такой обуви? Хватайся за меня.
- А, что можно, – снова робким голосом спросила она.
- Не можно, а нужно, – ответил я.
Незнакомка, ловко всунула свою ручку мне под локоть, и сказала:
- Теперь я с такой опорой могу идти куда угодно. Мне явно всё в ней нравилось, с пьяна, стал расхваливать её, какая она интересная, обаятельная, красивая женщина, и что она мне очень нравится.
- Хватит, – вдруг волевым голосом сказала она,- меня зовут Валя,
Пока мы дошли до санатория, я узнал, что она врач, приехала из большого сибирского города, где в поликлинике зав. лабораторией.
В огромном зале, под эстрадный оркестр танцы шли в полном разгаре. Мы прямо с порога закружились в вальсе. Моя партнёрша с первых шагов танца мне понравилась. Она лёгко и послушно двигалась в танце, Как увернно положила мне руку на плечо, так мы не отходя друг от друга, танцевали танец за танцем. Мы почти не о чём не говорили, но я чувствовал, что ей приятно и нравится со мной танцевать. В зале было много молодых красивых военных, шикарных дам, но я никого не замечал, мне нравилась моя партнёрша.
Мне пришла мысль пойти покурить. Я как галантный кавалер попросил разрешения у Вали, и вышел в фойе. Когда я вернулся, Валя танцевала с высоким стройным капитаном, который ей что-то говорил, и она улыбались. Теперь я со стороны мог разглядеть Валю. У неё бал, какой то благородный вид, красиво уложены, тёмные волосы, особая манера держаться. Она мне явно нравилась. Танец кончился, и они остановились в противоположной стороне зала.
Я направился к ним, чтобы перехватить Валю, но начался другой танец и они пошли снова танцевать. Теперь всякий раз, когда кончался танец, капитан уводил Валю в противоположную сторону зала, и не отпускал её, пока не начнется новый танец. Я стоял и ругал себя, за свою беспечность, зачем нужно было идти курить. Один раз по настоящему понравилась мне женщина, и ту же, я её упустил. Да и что я могу представлять собой по сравнению с этим шикарным капитаном.
Расстроенный я снова пошел курить. Когда я вернулся в зал, они продолжали танцевать, и улыбаться друг другу. Я снова вернулся в фойе, и стал курить сигарету за сигаретой. Я решил не дожидаться конца танцев, попутчиков, пойти одеться и уйти к себе в санаторий.
Неожиданно в фойе вошла Воля, подошла, и села рядом со мной:
- Ты, собрался уходить? Я ели отцепилась от него.
Меня удивила её проницательность, и я спросил её:
- С чего, Ты, взяла?
Улыбаясь, она ответила:
- Да ведь по твоему лицу всё видно. Делая вид, что мне абсолютно безразлично, я сказал:
- Нет, ты неправильно меня поняла. Наоборот мне понравилось, и я был рад за тебя, что на тебя обратил внимание очень симпатичный военный, вы так красиво смотритесь, а главное, Ты, ему здорово понравилась, и имеешь огромный успех и, Ты, теперь веселая и жизнерадостная.
- Не люблю военных, особенно красивых выхоленных. Я знаю все их повадки, Мой старший брат военный, и вся его компания военные, и я знаю, как они относятся к женщинам, которые все у них "телки", - Ты, меня обижаешь своим сарказмом, я ни в чём не виновата, и впредь не будем друг друга упрекать, и портить настроение.
Мы сидели, молчали, и я осознал:
- Что сам виноват, бросил её и ушёл. Что она должна была всем отказывать, кто её приглашал танцевать? Что я ей муж, или уже жених? Но всё равно в душе у меня сидела какая-то обида.
Валя заговорила первая сказав:
- Пойдем танцевать, а хочешь, пойдём домой, как хочешь?
Это предложение меня обескуражило совсем, пару часов, как мы знакомы, а она старается мне угождать. До конца вечера мы танцевали, и ни на шаг не отходили друг от друга, у меня стало отличное настроение, а Валя мне стала как-то ближе и дороже. Капитан стоял в стороне, больше танцевал, я видел, как он наблюдает за нами.
К себе в санаторий, мы шли, отстав от своих попутчиков, останавливались, я её целовал, и Валя, не проявляла никакого сопротивления, подставляя то одну, то другую щеку. Встретиться договорились на завтра, после обеда, после процедур и посещения врача.
Ночь спал плохо, снились, что я пристаю к Вале, она меня прогоняет, общается с Петей, и другими мужчинами из нашего санатория, я пристаю к ней, чтобы она шла со мной в ресторан. В то время у меня было представление, чтобы завоевать женщину обязательно нужно пригласить её в ресторан. Проснувшись, я начал прикидывать, во что это мне обойдётся. Я понимал, что один раз пригласить мне даму в ресторан, и я останусь без копейки денег. Но желание, не потерять Валю, было более важным. Я решил, что приглашу Валю в ресторан, а там что будет, то будет.
Когда в два часа дня я подошёл к скамейке, как договаривались, там сидела Валя и читала книгу. Она так была увлечена чтением, что не обратила на меня внимания, когда я подошёл. И только, когда я поздоровался, она оторвалась от чтения, чистой, белой полоской заложила страницу и закрыла книгу. Поболтав о том, о сём, я заявил, что сегодня вечером приглашаю её в ресторан.
Валя вначале молчала не отвечая на моё предложение, затем начала улыбаться, и наконец сказала:
- Я, не люблю рестораны, это пустая трата времени,- и добавила, - брось валять дурака. Ты, представляешь, во что тебе обойдётся ресторан здесь в курортном городе, где тысячи отдыхающих, и тысячи денежных мешков. У меня есть другое предложение, чтобы рационально использовать время пока мы здесь на Кавказе, побывать на экскурсиях, походить по музеям, выставкам, концертным залам, или посмотреть хороший фильм.
Её проницательность, меня снова поразила, откуда она знает, что у меня, как у латыша..... И, что из всех искусств я больше всего люблю кино. И, что её предложение как раз совпадает с моими желаниями.
Мы разговорились про кино, и я стал высказывать свою точку зрения, что я считаю интересным кино то, где показывают кусочек настоящей жизни, и жалко, когда кино кончается, а я бы сидел и продолжал смотреть. У Вали был абсолютно другой подход. Её, прежде всего, интересовал режиссер, автор сюжета, киностудия, статус артистов, и как она говорила, что она тогда уже изначально знает стоящий фильм или нет.
Весь день мы провели вместе, вечером пошли смотреть фильм, демонстрировавшийся у нас в санатории. С самого начала фильма, она забрала в свои мягкие тёплые руки, мою руку к себе на колени, и прошептала:
- Какая у тебя приятная, большая, жесткая, мужская рука.
И не выпускала до конца сеанса.
На втором этаже, в санатории была библиотека, и длинный читальный зал, где висели репродукции видных художников. Библиотеку на ночь закрывали, а читальный зал был открыт, только выключен свет. Я предложил не ложиться спать в детское время, а пойти посидеть в читальном зале. Зайдя в зал, включил свет, Валя увидев репродукции, воскликнула:
- Ой, картины, это моя слабость. Я стараюсь коллекционировать их, у меня дома имеется несколько каталогов по живописи, с аннотациями и историческими справками. Завтра днём я обязательно должна здесь побывать.
Мы уселись на мягком диване, Валя снова забрала мою руку, и стала говорить, что не любит мужчин, с маленькими мягкими руками, с кукольным лицом, с женоподобными манерами. Мужик должен быть с крупными формами, большими грубыми руками и ногами, и с таким вот носом, и поднесла свой кулачёк, к своему носу. Я подсказал:
- Похожими на Гориллу.
- Может быть. У этих людей имеется больше порядочности, совести и доброты.
Я стал рассматривать её руки. Мягкие, гладкие податливые, аккуратно подрезанными ногтями, я спросил:
- А где же маникюр?
- Я не увлекаюсь ни длинными ногтями, ни маникюром, пи педикюром, не вижу в этом ни какой красоты, только мешает в работе, и дома по хозяйству. Каждое новое её сообщение, о её привычках и манерах, меня все больше и больше удивляло, как они совпадали с моими взглядами.
Я смотрел на неё, открытое лицо с правильными чертами, щупленькая, худенькая, она внимательно слушал меня. А я, как обычно говорил про себя, как любитель откровенного разговора, и высказывать своё мнение, любому и каждому, кто хочет меня слушать (а потом может для меня создаться неприятная ситуация). Как потом оказалось, что именно моя простота и откровенность, ей нравилась больше всего.
Валя мне рассказывала, что у неё есть муж, и пятилетний сын. Муж её красавец мужчина, ростом метр восемьдесят, единственный сын из интеллигентной обеспеченной семьи. Отец профессор, мать его привлекательная с виду интеллигентная, женщина, внешне приветливая и внимательная, к ней хорошо относится. В своём сыне она души не чает, но по разным, мелким признакам и высказываниям, Валя сделала вывод, что мать его, её не любит. Муж работает в проектном институте, за короткое время, после окончания института быстро продвинулся, и сейчас работает главным инженером проекта.
Мне становилось непонятно, Валя абсолютно не была похожа на распущенную женщину, почему же при таком муже и тех условиях, при которых она живёт, всем обеспечена, имеют шикарную квартиру и машину Волгу, и такого мужа, она с первого дня, как приехала в санаторий, пустилась в блуд. Как бы читая мои мысли, Валя сказала:
- Не удивляйся, я мужа своего не люблю. Он мне постоянно врет и изменяет. Когда он поздно приходит, я сразу чувствую от него запах чужих духов. Однажды он мне сказал, что на неделю уезжает в командировку, а наша сотрудница видела его в городе, с молодой женщиной. Я была в шоке, а как я его любила, мне кажется, такой страсти ни у кого, ни когда не было, а теперь моя любовь превратилась в ненависть. Из-за него теперь я болею.
Когда на следующий день после обеда, мы пришли в читальный зал, Валя сразу бросилась рассматривать репродукции, и сказала, что с большим умением и вкусом подобрана выставка. В основном здесь были шедевры средневековой Европы. Оказалось, что она знает художников, сюжеты картины и истории написания. Особенно она интересно рассказывала про картины исторических событий и библейские темы. Я с большим удовольствием слушал её интересные рассказы, так как в этой области был абсолютный профан.
Если человек талантлив, то он талантлив во всём. В читальном зале никого не было, в углу стояла чёрная рояль. Валя села на старинный, бархатный пуфик, подняла крышку и своими тонкими пальчиками стала порхать по клавишам обеими руками с лева направо, и справа налево. Затем взяла несколько аккордов изумительно, прекрасной музыки.
- Хочешь, я спою любимый романс моей бабушки?
Она запела своим приятным голосом, аккомпанируя самой себе известный романс "Отвари потихоньку калитку". Я слушал и начинал понимать, что встретил необыкновенно интересного человека.
Последующие дни мы были неразлучны. Мы не пропускали не одной экскурсии, вторично я побывал на экскурсии по лермонтовским местам, в Кисловодске в Железноводске, на Эльбрусе. Побывали в нескольких музеях, вечером кино танцы, два раза были в театре. У нас не было никаких разногласий, и совпадали взгляды и желания. Мы уединялись, страстно целовались, многие считали нас мужем и женой. Наша дружба выявила, её широкую эрудицию в области искусства, литературы, её профессиональных знаний, умению доходчиво рассказывать и объяснять, просто и доступно, одновременно достойно держать себя. Я чувствовал себя при ней провинциальным недоучкой.
Валя сдавала, какие то анализы, и говорила, что пока не будет иметь полную картину результатов анализов, кроме поцелуев больше ничего. Где-то на пятый день после нашего знакомства, мы как обычно встретились после обеда. Валя была необычно весёлая. Поцеловав меня, она сказала:
- Пойдем в гастроном, возьмём бутылку хорошего вина. Сегодня можно уже и выпить.
Разговаривала со своим врачом последние анализы обнадёживающие.
Купив бутылку мадеры и коробку конфет, вечером, когда все отправились смотреть фильм, мы отправились в читальный зал. Первое наше сближение не дало никакого удовлетворения ни мне, ни ей. Всё то выглядело, как всё равно Валя пошла на жертву, заботясь обо мне, успокаивала меня, утверждая, что всё нормально.
Теперь появилась новая проблема, мы постоянно искали место уединения. Мой напарник Петя уехал, и ко мне подселили мужчину лет пятидесяти, который постоянно сидел в комнате на своей кровати перед стулом и читал. Рядом на кровати лежали газеты и журналы. Деться нам было некуда, мы зашли в мою комнату, уселись на мою кровать. Вдруг Алексей Иванович подхватился и сказал:
- Ой, ребята, я совсем забыл, меня ждёт приятель играть в шахматы, приду не раньше, чем часа через два.
Дни пролетали незаметно, экскурсии, кино концерты. Во время фотографирования Валя сказала мне:
- Не становись рядом с мной, а то у тебя могут быть неприятности.
Я ей ответил, что не буду выкупать фотографии, не за что их выкупать. Тут бы хотя бы хватило выкупить билет на обратный путь. Тут же она заставила меня бросить всё, и мы пошли выкупить билет. Увидев, что я беру плацкарт, она заставила меня взять купейный, заявив, что доплатит, не желая слушать мои возражения.
Мой срок подходил к концу, меня сквозила одна проблема, мне ужасно не хотелось уезжать. Я стал говорить Вале, что останусь здесь в Пятигорске до конца её срока, а потом поеду с ней в Сибирь, как жены декабристов.
- Не дури, я тоже переживаю, что нам вот, вот придётся расстаться. Но я женщина, и держу себя в руках, эти твои разговоры ещё больше расстраивают и меня, и тебя. Всё должно идти так, как должно идти.
Наступил последний вечер, после ужина мы забрались в читальный зал и пробыли там до утра. Валя, извиняясь, призналась мне, что ехала сюда с намерением отомстить и изменить мужу, а влюбилась по настоящему, и будет теперь страдать.
- Я мужа ненавижу, наша близость с ним мне доставляет ужасные страдания, кроме боли и отвращения я ничего не чувствую.
Тогда я подумал, что это не искреннее, что это женские хитрости, но последние часы расставания, все мои подозрения изменились.
Валя мне рассказывала, что у неё есть любимая бабушка, которой уже за девяносто, когда-то из богатой купеческой семьи. В молодости она получила блестящее образование, окончила школу благородных девиц, и была одной из вдающихся столичных красавиц. Вышла замуж за сына известного банкира, образованного и преуспевающего молодого человека. После революции их заслали в Сибирь. Дедушку расстреляли как контру после революции, и на плечи бабушки легло содержание семьи.
Среди прислуг у них в семье была старушка знахарка, а так как бабушка была любознательная и способная, то знахарка передала бабушке некоторые свои секреты. Эти знания ей пригодились, когда она оказалась в Сибири с четырьмя детьми, и было хорошим подспорьем, чтобы выжить. Валя рассказывала, что её воспитанием занималась бабушка, и сумела ей привить любовь к учебе науке искусству, в то время, как её родители жили и работали в другом городе.
Школу она окончила с серебряной медалью, а медицинский институт с красным дипломом. Далее она рассказывала:
- Когда я точно вычислила, что муж мне постоянно врёт и изменяет, вначале хотелось от него бежать, куда глаза глядят. Бежать, а куда бежать с ребёнком? Я знала, что если начну устраивать скандала, до этого человека ничем не проймёшь, он всё равно будет прав и ситуация не изменится. К ребёнку он относился хорошо, и я понимала, что ребёнку нужен отец. Я стала подумывать, ведь живут женщины в гаремах, и мирятся с такой жизнью. Да и мужчина он представительный, видный, у него тонкий подход к женщинам, ездит на "Волге", даже если он не хочет иметь связи с женщинами, они сами к нему липнут.
Я стала понимать, что красавец мужчина в семье, это беда. Если раньше мне ужасно нравилось, как он строго следит за своей внешностью, всегда красиво причёсан, выглаженный, отутюженный, побритый и наодеколоненный, он абы как никогда не выйдет из дома. То теперь меня это ужасно раздражает, не мужик, а баба. Но я решила терпеть, и делала вид, что ничего не знаю и не подозреваю.
Но эта боль моя не прошла даром, постоянная обида и злость на него, повлияла на моё здоровье. У меня пропал аппетит, я здорово похудела, и это заметила бабушка. Она стала допытываться у меня, в чём тело. Когда я ей всё рассказала, бабушка, которая имела огромный жизненный опыт, сказала Валька уходи от него, для тебя это добром не кончится, Ты, тяжело заболеешь, очень плохо, что это всё ты держишь в себе. Один из старых, опытных врачей сказал, что всё это ему очень не нравится, что может кончиться онкологией, и рекомендовал съездить на курорт, чтобы переломить ситуацию.
Мы сидели, прижавшись, друг к дугу и рассказывали самые сокровенные свои истории, и нам хотелось, как можно больше передать тепла и добра.
- Скажу, Тебе, откровенно, - сказала Валя,- с тех пор, как мы стали близки друг другу, я получаю огромное удовлетворение, все мои переживания и обиды, ушли от меня на задний план, я постоянно с радостью думаю о тебе, у меня появился аппетит, я поправилась и чувствую себя абсолютно здоровой. Мне теперь абсолютно наплевать на моего мужа. Вчера мне моя врач сказала, что курортное лечение мне пошло на пользу, и я лучше выгляжу. А я знаю, точно, что пошла на поправку благодаря тебе. Меня даже не волнуют последствия нашей близости.
Это последнее сообщение заставило задуматься, и я сказал:
- Я думаю, Ты, мне напишешь, так как этот вопрос меня будет очень интересовать.
Было около шести утра, мы пробыли в читальном зале всю ночь. Валя встала и сказала:
- Пора разбегаться, уже скоро будет подъём. Провожать я тебя не пойду, будут дополнительные переживания.
Мы расцеловались, и я пошёл к себе в номер. Алексей Иванович удивлённо смотрел на меня и спросил:
- Ты, что не ночевал сегодня?
Я сходил, позавтракал, собрал чемодан, распрощался с приятелями. Я очень сожалел и не хотел уезжать от Вали. Нет, я не мог уйти, еще раз не повидав Валю. Я оставил чемодан у вахтёра, а сам пошел во флигель. В большой комнате, где стояло много кроватей, никого не было. Валя полулежала в ночной сорочке на своей кровати вся в слезах. Увидев меня, Она стала махать рукой, приговаривая и плача:
- Я просила не приходить, я просила не приходить, я просила не приходить.
Я подошёл к ней углом простыни стал вытирать слёзы, а она всхлипывая все время твердила:
- Я просила не приходить, я просила не приходить.
Вдруг, громко плача, Валя обхватила меня, и стала причитать:
- Не уходи, не уходи, не оставляй меня одну, не оставляй меня одну.
Она вся дрожала.
Я растерялся, у меня самого слёзы катились из глаз, я не знал, как её успокоить, а она продолжала твердить одну фразу:
- Не оставляй меня одну. Не оставляй меня одну. Вдруг истерика её прекратилась, она взяла себя в руки, стала как обычно серьёзная, и спокойно попросила, чтобы я простил её, за её слабость, и твёрдым голосом сказала:
- Иди, а то опоздаешь на поезд.
Я вышел и не помню, как добрался до вокзала, как сел в поезд, я только осознал себя, когда лежал на средней полке в купе. От Пятигорска до Орла поезд идёт полторы суток. Я лежал на полке, не слезая, не хотелось ни есть, ни пить. Сквозила одна только мысль, как дальше жить? Жить без этой женщины я уже не могу. Мне хотелось схватить чемодан, выскочить из поезда, и вернуться в Пятигорск, хотя бы на один два дня. Но это абсурд, глупая эмоция. Приехать, и начать пробивать командировку, чтобы хотя бы ещё раз увидеть Валю. Все твердят любовь, любовь, на чёрта она нужна такая любовь, если она приносит такие страдания, двоим человекам.
Мои попутчики по купе стали беспокоиться, не случилось ли, что со мной, сутками не слезаю с полки. А мне не хотелось никого видеть, ни с кем не хотелось разговаривать. Был нормальным человеком, зачем мне нужна была эта любовь, зачем я искал знакомства, что теперь не знаешь, как дальше жить. В душе пустота, и все мысли только о ней, хотя бы ещё раз её увидеть.
В Орле, я лез с поезда, почувствовал ужасный голод, и сказал сам себе:
- Хватит распускать нюни, положение не изменишь.
Я сел покушал, то, что Валя предусмотрела сунуть мне на дорогу, сел на пригородный, с твёрдым намерением вернуться домой нормальным человеком.
Два года мы переписывались, я постоянно получал её письма до востребования. Валя выкупила и мне переслала кипу фотографий, где мы фотографировались, на экскурсиях и парках. Постепенно острота ощущений притуплялась, постоянные дела и заботы, отодвинули вспоминания о Пятигорске. В нескольких письмах, я просил Валю написать, какие были последствия от нашей близости. И всякий раз она умалчивала этот вопрос, как будто я его не задавал. Она писала, что ушла от мужа, что поступила в аспирантуру, и прочие житейские проблемы. Постепенно этот курортный роман
полностью забылся.
Самуил Минькин Кириат Хаим Декабрь 2003 год.
СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ.
В начале 2003 года навязчиво появились воспоминания давних лет, и особенно я стал обдумывать, почему Валя умалчивала и не отвечала на мой вопрос, были ли какие последствия от нашей любви? Валя открытый и прямой человек, врать она не будет, по-видимому, правду не могла сказать, или не хотела. А если не могла или не хотела, значит, что-то такое было? Если не было никаких последствий, то не нужно было бы ничего умалчивать, написала бы, что ничего нет. Логика заставляла думать и предполагать. Я никак не мог вспомнить в каком городе в Сибири жила Валя. То ли в Красноярске, то ли в Кемерово.
Эти события давних лет были всегда у меня за семью печатями, и теперь, когда я старик я понимаю, что ничего преступного я не совершил, а наоборот эти человеческие чувства не только не преступны, но и благородны, и такие чувства человеку приходят один раз в жизни. Это счастье, когда человек может по-настоящему любить и быть любимым. Мне не понятно, какие силы заставили меня вспомнить и в подробностях написать повесть.
В апреле 2004 года я неожиданно получаю письмо из Красноярска. Мелким, красивым, женским почерком было написано:
- Самуил Израилевич я с большим трудом тебя разыскала. Два года, как умерла моя мама, и перед смертью она мне сообщила потрясающую вещь. Она мне сказала, что ни Эдуард Михайлович, её первый муж (Который, вскоре после того, как мама от него ушла, уехал в Москву, где сделал головокружительную карьеру, и работал в министерстве иностранных дел), ни второй муж Виктор Степанович, не являются моими отцами. Ещё она сообщила, что у неё в архиве, я смогу найти письмо, написанное для меня ещё двадцать лет назад. Просила меня, её простить, и что я всегда была её любимая дочь.
После защиты докторской диссертации, мама перешла на преподавательскую работу, где в медицинском институте заведовала кафедрой онкологии, и от этой же болезни умерла на моих руках. После её смерти, мне не трудно было посчитать время моего зачатия, что выпадало на март 1964 года. Из её дневников я нашла, что с восьмого марта до второго апреля она отдыхала в Пятигорске. В мамином архиве, я отыскала фотографии того периода, и я сразу на групповых фотографиях определила твоё родное лицо.
В письме предназначенной мне, где было написано: "Вскрыть после моей смерти" – было два письма, одно мне, другое, Тебе. Из письма адресованного, Тебе, я смогла определить только твоё имя и отчество. Никаких адресов, никаких больше сведений. Прочитав письмо предназначенное, Тебе, я была потрясена его содержанием, и дала себе слово, что чтобы мне не стоило, я должна его передать, Тебе. Мне очень хочется тебя найти, и не только из-за письма.
Как только прочитала твоё письмо, начала тщательно просматривать мамин архив.
Продолжение следует.