Пролог.
Заброшенный особняк, весь заросший плющом и диким виноградом, пустовал уже год. Собственно, ему уже больше и не суждено было никем посещаться. Лишь однажды туда заглянул следователь, но это дало лишь один результат: мужчина сошел с ума, причем так и не успев разгадать таинственную смерть всей семьи. Брауны, проживавшие в этом доме, были богаты: отец-землевладелец и управленец небольшого города, мать (миссис Браун) - уроженка Франции, принадлежавшая аристократическому роду с русскими корнями. Их три дочери-красавицы были очень умны и в своем юном возрасте уже помогали родителям следить за жизнью в их небольшом городе.
В один из июньских вечеров вдруг произошло что-то необъяснимое: все признаки жизни в доме прекратились. Никто не мог объяснить произошедшего: даже прислуга (которую, кстати, сначала подозревали) не только не видела посторонних, но и не слышала ничего, что могло бы дать понять, что в доме произошло убийство. Возможно, прислугу бы и признали виновной, если бы не один факт: тел всех пятерых членов семьи так и не нашли. Тогда же по городку понеслись всякие абсурдные слухи о хищениях и перевоплощениях. Простой люд, что с него взять! Но почему-то жители твердо решили, что Брауны умерли. Однако через три дня после трагедии пошел слух от местных пьяниц, якобы трех сестер видели на одном холме вблизи кладбища, в полумиле от особняка. Причем живых, танцующих в белых саванах, промокших от лунного света. А бывший жених восемнадцатилетней Аболии клялся, что в тот вечер возлюбленная постучала ему в окно и убежала.
На этом холме, по решению жителей селения, через два дня возвели каменный склеп для сестер. Это был своеобразный знак уважения и почитания памяти семьи.
И вот, через год, огромному особняку суждено было стать заброшенным зданием, заросшим плющом и диким виноградом.
Глава 1. Воровка Фир.
…Пять суток спустя после трагедии.
- До’гогой, ‘газве они не должны были нам тоже возвести какой-нибудь монумент?- спросила ласковым голосом женщина, обхватив белыми руками шею мужа.
- Любимая, я тоже поражен. И весьма разочарован. Только вот не из-за того, что нам они не построили никакой гробницы. Я надеялся, что наши жители ринутся в поиски, будут верить, что мы живы. А вместо этого они с энтузиазмом приняли версию о несчастном случае.
- Ой! А я была в склепе прошлой ночью! Мне так там понравилось,- весело воскликнула Авартия, младшая из сестер, обхватив свои колени такими же безжизненными, как и у матери, руками.
При жизни Варти было четырнадцать, однако сейчас это уже не имело никакого значения.
- Помолчи!- зашипела на нее мать, манерно поправив воротник на своем длинном роскошном платье, предназначенного для погребения. Если платья дочерей были скромными, а костюм мужа уж слишком безликим и строгим для такого случая, то наряд миссис Браун был просто роскошным. Это платье украшал не только вышитый воротник, но и роскошный бархатный пояс, переливающийся серебряно-голубым блеском в лунном свете.
- Правда, Авартия, если я не ошибаюсь, то это была твоя идея?- поддержал жену мистер Браун,- Да и тогда, три дня назад, вам не стоило так неосторожно вести себя. Кто знает, вдруг смертным вздумалось бы подойти к вам вплотную? Тогда бы все рухнуло!
- Право, папенька, я готова еще раз умереть со скуки,- лениво протянула старшая.
- А давайте сходим туда еще раз! Я хоть полежу на своем постаменте,- инициативно выкрикнула Варти, поднявшись с холодного пригорка земли. Окинув презрительным взглядом окрестные бедные могилы, она уже было направилась к выходу с кладбища, как отец остановил ее быстрым движением руки.
- Во-первых, я тебе сказал: никаких необдуманных действий! Во-вторых, к нам должен сейчас придти человек.
- О!- воскликнула Авартия,- Живой! О да, как жаль, что я не вампир. А то и впрямь скука смертная. Слушайте, а тут неподалеку как раз есть могила одного господина, которого называли вампиром, как вы думаете, если он меня укусит, то я…
- Варти!- одернули ее мать и отец. Дальше слово взяла миссис Браун,- Во-пе’гвых, не забудь, к чему мы идем. А во-вто’гых… слышишь? Стучат! Так что хватит шуметь. Погоди… кто бы это мог быть? О, так это сэ’г Кольве’ги! О, б’гатик мой!- женщина припала на соседнюю могилу и обхватила ее руками.
- Отец, а зачем к нам придет живой человек?- из тени раскидистого дерева вышла средняя сестра, Аменсия. Менси была неконфликтной натурой и не хотела встревать в спор.
- Нам должны принести формалин.
- А зачем нам формалин?- вновь спросила Менси.
- Если живой человек окажется вблизи нас, а это скоро произойдет, то он почувствует ужасную вонь. Это потому, что мы разлагаемся, а умерли мы почти неделю назад. Мы стараемся, как можем, замедлить процесс разложения, но природу не обманешь. Если мы еще и не покрылись пятнами, то это только благодаря льду.
- Ерунда,- изящно махнув рукой, сказала Аболия. Потом подняла глаза к небу и протянула,- Я вот всегда прекрасна. И мое тело может лишь благоухать.
Впереди показалась фигура в плаще. Лицо было спрятано под капюшоном. Подойдя к покойникам не ближе, чем на пять футов, фигура достала из огромного рюкзака не меньше пары дюжин стеклянных полулитровых бутылок с жидкостью и, положив их на землю, ушла. Бедняжка, наверное, непросто ей пришлось…
- Кто это был?- озабоченно спросила миссис Браурэн.
- Воровка Фир.
- Так это еще и женщина?
- Еще и живая.
- Как тебе с ней удалось связаться?
Муж взглянул в лицо жены. При жизни он очень любил это лицо: его украшали правильные черты, глаза были ярко-голубыми, волосы – светло-русыми, длинными и вьющимися, как у русалки. Сейчас это лицо было абсолютно белым, но, казалось, стало от этого еще прекраснее.
- Я знал ее еще при жизни, - спокойно ответил муж,- Пусть я ее всегда недолюбливал, но в ловкости, смекалке и проворности ей нет равных, эта юная особа ни разу не попадалась. Хотя, признаюсь, я давно хотел ее посадить. Но не было доказательств! Она не добилась огромной славы и авторитета среди преступников лишь по одной причине: она всегда скрывалась; да так, что никто не знал даже ее имени и происхождения. И вот… для нашей семьи настали темные времена. Я сразу же понял, кто нам нужен. Более того, от кого мы будем зависеть… вплоть до нашего возрождения.
- И как ты ей обо всем рассказал?
- Письменно, конечно. Я единственный, кто догадывался, куда направится Фир в случае нашей смерти. Есть у нас кое-что… Она нашла мое письмо. Более того, она поверила! Вот на что я особо не рассчитывал. Но, как помнишь, на следующий же день после кончины мы получили лед, и наше пристанище до сих пор никому неизвестно. Я ей обещал богатство и очень важную лично для нее вещь, как только вернемся к жизни. А пока… она помогает нам сохраниться.
- Так,- распорядилась жена,- каждый бе’гет по бутылке и пьет. Только не все – а то, во-пе’гвых, можно желудок порвать, а во-вто’гых, следует для переливания оставить.
- Вот здесь оно,- взяв одну из бутылок, сказал муж. В глазах его, казалось, что-то блеснуло,- Ну что, к бессмертию!
К кладбищу подходил темноволосый подросток. Лицо его было скуластым и бледным, а в свете луны приобретало даже голубоватый оттенок. Щеки были слегка впалыми, и выступающие скулы создавали небольшие тени. Черные глаза выражали, казалось, что-то нечеловеческое. Но на самом деле Альберт был добрым. Слегка отращенные волосы, которые чуть-чуть не доставали до плеч, были гладко причесаны, да и одет он был не только опрятно, но и стильно. Так что Альберт создавал впечатление миловидного молодого человека.
Нервно оглянувшись, Альберт переступил ворота кладбища. Достав банку с пауком-птицеедом, он присел возле одной могилы. Взглянув на небо, парень начал прокручивать в голове прошедший день. Его тетушка убрала лестницу из сада, а значит, он больше не сможет сбегать из дому по ночам. Нет, конечно же, сможет, только не через окно, а каким-либо другим способом. На худой конец, неужели он в свои шестнадцать лет не может придумать что-нибудь еще, кроме лестницы и отмычки? А тетушка никак не сможет отбить у него любовь к ночным. Порой Альберту казалось, что это все у него даже больше, чем на подсознательном уровне. Это единственная святая земля, которая могла принять его уверенный шаг, поскольку и деревянные полы воскресной школы, и блестящий мрамор церкви стремились согнать со своей поверхности. Поэтому Альберт с детства был атеистом, как-то с самого начала у него не сложилось с религией. Когда же юноша приходил на кладбище, кровь в его теле словно начинала циркулировать быстрее, наполняя тело новой энергией. Парочкой лет ранее он даже задумывался: а человек ли он? Но ближе к концу двадцатого века религия не играла главенствующей роли даже в их небольшом городе, потому все просто забылось.
Эту трогательную картину, как юноша ночью на кладбище выгуливает своего паука, испортил отдаленный вскрик. Альберт, насторожившись, прошел несколько могил и услышал голоса. В его поле зрения попала группа людей. Они стояли буквально в ста футах, но о чем эти люди говорили, Альберт не слышал. Первым на глаза юноше попался мужчина лет сорока в смокинге, который что-то объяснял светловолосой женщине в белом платье. Рядом с ними, деловито опершись на надгробье, стояла девушка с длинными прямыми темными волосами. Рядом ходила еще одна, уже помладше, с такими же длинными волосами, разве что у нее волосы были светлые, как у матери. Под деревом, около памятника, Альберт увидел еще одну девушку, примерно его ровесницу. Все сестры были очень красивыми, но эта, как показалось юноше, была настоящей красавицей. У нее одной волосы были вьющимися и темно-каштановыми. Ее длинные локоны были разбросаны по плечам, плавно окутывая руки и спину. Черты ее лица больше походили на материнские, но глаза были крупнее, добрее, они выражали что-то ангельское, а не строгое и колкое, как у старшего поколения. Альберт сразу же понял, что это не обычные люди. Нельзя сказать, что они Альберту не понравились, но интуиция давала понять, что больше находиться здесь нельзя, поэтому, пригнувшись, он незаметно стал прокрадываться к выходу. Подождав за надгробием, пока кто-то еще пройдет на кладбище (да уж: на этот счет он в этом мире не одинок), он, прижав банку к груди, побежал в сторону дома.
Фир подняла тусклую лампу до уровня глаз, которая плюнула светом на потускневшие от пыли полки, заставленные книгами. Водя указательным пальцем по корешкам, она торопливо перебирала названия. Под ногами предательски поскрипывали половицы, призывая хозяина. Но хозяин спал, уронив тяжелую голову, мозг которой был пропитан вином, на стол. Эту заветную бутылочку подарила хозяину, конечно же, воровка, перед этим «одолжив» ее из его же собственного погреба и добавив снотворного.
- Наконец-то,- прошептала девушка.
Она беззвучно вытащила книгу… но что-то заставило ее открыть. На самой первой странице она увидела надпись от руки: «Можем ли мы управлять своей жизнью, — или же всё предопределено?». Еще ниже была приписка другим почерком: «Хочешь что-то спрятать – положи на самое видное место».
Глава 2. Искомый.
Луна помутнела, и Аболия, Аменсия и Авартия стали пробираться к склепу.
- Варти, ты с ума сошла? Быстро закрой дверь! - скомандовала старшая.
- Ну зачем?- капризно спросила Варти,- Она тяжелая, да и не хочу я сидеть в потемках.
- Мертвецы более совершенны, чем обычные смертные! Хочешь сказать, что эта работа для тебя – проблема?
- Аболи!- заступилась за сестру Аменсия,- конечно же, это для нее не проблема. Но стоит ли? Неужели ты думаешь, что хоть какому-то живому придет в голову придти сюда? А теперь… вот этот – мой!
Менси направилась к одному из постаментов, стоящему посередине, между двумя остальными.
Что-то недовольно проворчав, Аболия легла на другой постамент, стоящий за небольшой колонной. Варти же вприпрыжку направилась к третьему. Все легли.
Альберт выбежал из дома и направился в сторону кладбища. Сегодня он был без паука. Еще не добежав до погоста, душа у юноши ушла в пятки: у врат была целая группа молодых людей.
Ну что ж, раз так…
Злой, Альберт направился к реке. На холме, поблескивая мрамором в свете луны, стояло небольшое строение. Альберт вспомнил, что это тот самый склеп, который называли «гробницей танцующих в луне», и направился туда: надеялся хоть оттуда черпнуть немножечко сил.
Подойдя поближе, юноша увидел, что тяжелая дверь, которая раньше была под замком, открыта. Спустившись вниз, он попал в комнату - она была невелика размером, но красива: белоснежные стены, будто ледяной пол, резные колонны… Альберт, зайдя в эту усыпальницу, почувствовал себя намного лучше.
Приблизившись к постаментам, Альберт решил, что у него галлюцинации. Но включив фонарь... пришло ощущение, будто чей-то железный кулак схватил его сердце и сжал до размеров песчинки. Но его испугал вовсе не тот факт, что перед ним лежит три безжизненных тела, которых быть не должно.
«Странно,- промелькнуло в голове у юноши,- до безумия они похожи на тех девушек, которые сидели у костра на кладбище в тот день…». Он ни разу в своей жизни не видел ни одного члена семьи Браунов, но сейчас он отчетливо знал, что перед ним лежат именно они. Внутренний голос сказал, разум согласился, Альберту ничего не оставалось делать, как поверить.
Юноша стал медленно обходить постаменты, вглядываясь в лицо каждой. И вот он добрался до Аменсии… Кто же убил такую красавицу? У кого поднялась рука? У Альберта возникло странное желание присесть около постамента и, взяв в свои теплые ладони белые руки девушки, неотрывно смотреть на нее. Но его вернул на землю вскрик, который заставил даже подскочить.
Вскрик повторился, только теперь его издал не кто-то, а Альберт. Обернувшись, он увидел, что самая младшая из сестер, которая только что, скрестив руки на груди, покоилась на постаменте, теперь сидит, болтая ногами, и неотрывно смотрит на него.
- Кто ты, такой живой?
- А-альберт,- заикаясь, проговорил юноша.
- А что тут делаешь?
Юноша часто заморгал, прикидывая, не сошел ли он с ума, потом ответил:
- Ну…
Теперь не осталось и тени сомнения, что он видел трех сестер на кладбище, и ему стало не очень хорошо.
- Интересно,- подняв голубые глаза к потолку и кокетливо улыбнувшись, сказала младшая сестра.
- А вы что, сбежали? Я слышал, что вас горожане не могут нигде найти. Все думают, что вы умерли.
- Можно сказать, что и сбежали. Родители сказали нам оставаться на кладбище, а мы сюда убежали… Теперь, наверное, будут ругать. Кстати, меня зовут Авартия.
- Очень приятно,- кивнул, на шаг отступив, Альберт.
- А ты красивый! Чей это ты?
Проигнорировав второй вопрос, юноша попытался выдавить пародию на улыбку и скупо ответил:
- Ты тоже ничего.
- Каков нахал!- растягивая слова и расставляя сильные акценты, сказал уверенный женский голос.
Альберт развернулся. Теперь он стоял между двумя живыми покойниками, которые сверлили его своими помутневшими глазами и, по-видимому, играли, как кошка с мышкой. Юная особа с темными прямыми волосами, закинув ногу на ногу и задрав саван до уровня бедер, чтобы оголить бедра, атаковала бедного живого мальчишку взглядами, чувствуя себя, очевидно, на высоте.
- Каков нахал!- актерским громким голосом повторила старшая сестра,- Целую вечность просидел у постамента Аменсии, а теперь глупенькую Варти комплиментами осыпает! Ну, все вы такие!
Альберт безрезультатно зашевелил нижней челюстью, затем сказал:
- Она же первая начала!
- Ну вы только посмотрите на него! Еще и не может за себя постоять. Знаешь, ты мне определенно не нравишься.
Наконец в движение пришла третья сестра, находящаяся между двумя другими. Альберт, стоявший прямо у ее постамента, увидел, как раскрылись ее глаза.
- Откуда тепло? Я чувствую?- усевшись на свой каменный стол, она посмотрела направо и, завидев Альберта, залилась слегка различаемой краской. Из ее глаз, казалось, вот-вот потекут слезы, которым суждено будет превратиться в лед.
Воцарилось молчание. Зрачки Альберта бешено перескакивали с одного лица на другое, будто в поисках защиты; все три сестры же смотрели на него: одна похотливо, другая игриво, третья открыто.
- Так вы живые?- с надеждой в голосе спросил Альберт. Только было непонятно, чего же он хочет больше, то ли убедиться в том, что не сошел с ума, то ли пойти на поводу у детской мечты и столкнуться с необъяснимым.
- Мы,- наигранно широко открыв глаза, сказала Аболия,- Мы те, кто путем смерти доказывает жизнь.
- Красиво сказано,- спрыгнув со своего постамента, сказала Варти,- девчонки, уже через час начнет светать. Пора! А то мама и папа будут ругаться.
Помахав, младшая сестра выскочила из склепа. Медленно направившись за сестрой, Аменсия обернулась и ангельским взглядом окончательно овладела сердцем юноши. Затем просто растворилась во тьме коридора. Аболия последовала за сестрами, усиленно качая бедрами. Затем из глуби коридора послышался ее ехидный голосок:
- Малыш, ты с нами, или дождешься нашего возвращения? Учти: мы можем вернуться и через год!
Только теперь до шокированного юноши дошел смысл сказанного.
- Подождите!- крикнул он и побежал вслед за сестрами.
Мистер Браун открыл книгу, а жена начала внимательно следить за выражением лица мужа. И когда тот захлопнул книгу и закрыл лицо ладонями, та не сразу решилась спросить, в чем дело.
- До’гогой… Почему ты… там нет ‘гецепта?
Мистер Браурэн убрал ладони и, вздохнув, ответил:
- Не надо играть… Думаю, ты сразу поняла, что есть.
- Тогда в чем же дело?- женщина ласково обняла мужа и поцеловала его в холодный лоб,- нам ведь ничто не помешает достичь цели, не так ли?
Мужчина посмотрел в голубые глаза жены, и на миг по его губам пробежалась улыбка. Мистер Браурэн знал, что эта изящная особа – несостоявшаяся актриса, и ей порой просто необходимо подурачить окружающих: сыграть глупышку, клушу – словом, ту женщину, чья сущность ей уж никак не присуща. А раз так, то нужно ее поддержать, разделить роль – в общем, устроить здесь, на кладбище, театр.
- Я сомневаюсь, дико сомневаюсь…- мужчина начал манерно шагать, словно изображая процесс мышления,- Ну, для начала, у нас есть тридцать три дня.- Пауза, и задумчивые глаза посмотрели на звезды,- Также нужно помнить о балансе сил,- снова задумчивый взгляд,- каждому воскрешаемому должна быть принесена человеческая жертва, ибо каждая смерть переходит в рождение нового человека, а каждое рождение должно быть обусловлено смертью. Возрождение относится к новорождению.
- О,- в глазах жены отразилось что-то среднее между сожалением (скорей всего к жертве) и испугом,- это п’госто ужасно! Но я надеюсь, мы найдем себе достойную же’гтву?
- Шесть жертв,- поправил муж.
В глазах жены отразилось легкое недоумение, и уже не наигранное.
- Почему шесть? Даже если на каждого из нас выделить по же’гтве, то получается пять!
Муж грустно улыбнулся.
- Да, пять. Мы их легко найдем, этих пятерых. Но все намного сложнее. Видишь ли, если прочитать список необходимых ингредиентов,- указательный палец мистера Брауна торопливо заскользил по строкам,- то мы увидим мощи, плоть младенца. Ребенка можно даже не убивать – позаимствовать несколько клеток. Но последний пункт – сердце темного мага.
Жена вскрикнула и приложила ладонь к губам.
- Ты знаешь, где его искать? Ты можешь представить, как он выглядит? Мы не знаем ни где он, ни сколько ему лет: но только тот факт, что это сын дьявола, говорит о том, что он непрост.
Хихикая, сестры выбежали из склепа.
- Сюда!- шепнула Варти и указала на лес, который находился прямо под холмом. Под самым высоким холмом в селении. Под гробницей танцующих в луне.
Когда Альберт выбежал на улицу, его встретила, что-то ласково шепча на ухо, пустота.
- Где вы?- крикнул юноша, но пустота лишь кокетливо подмигнула, накинув на плечи плотный плед темноты. Плед укрыл весь холм, спустившись вниз и запутавшись в первых деревьях.
Альберт упал на спину, вдохнув запах свежей росы.
- Похоже, я сошел с ума…- проговорил он и, похоже, не ошибался.
Домой он вернулся ранним утром. Вернулся, как он сам говорил, сытый. Часовое наблюдение из окна за склепом упросило принять хоть чуть-чуть человеческого сна, что сделало юношу еще бодрее.
Уже ближе к полудню Альберт спустился в кухню на ланч. Тетушка что-то хитрила в кастрюле. Резко повернувшись, она пронзила юношу строгим взглядом.
- Значит, вот как? До меня только что дошли слухи, что ты опять сбегал из дома!
- Тетя Ханна, ну что вы говорите? Соседи у нас есть лишь по одной улице, да и те из окна могут видеть лишь наш сарай. А если вы опять два часа стояли под моей дверью, то я признаюсь: я опять сбегал из дома ночью.
И что тут сделаешь? Накажешь? Да каким же жестоким должно быть наказание, чтобы отбить у подопечного многолетнюю привычку? Ханна надеялась разыграть целую драму, с допросами, подозрениями, угрозами, то и дело припирая Альберта к стенке. А тут… такое разочарование.
- Ты на домашнем аресте! – крякнула тетя и выбежала из кухни.
А Альберт, пожав плечами, взял котелок с кашей и, заглянув в него, грустно сообщил своему завтраку:
- Да я год уже как на домашнем аресте…
Весь надутый, с глазами откровенного лодыря, Альберт вышел в темный двор. В предвкушении спокойного вечера в компании парочки любимых книг (в отличии от сверстников, он больше любил читать, чем гулять), уставший парень только-только присел на скамью, как что-то привлекло его.
С замирание сердца он начал пожирать глазами ночной пейзаж. Лес, за которым следовало кладбище, холм, за которым пряталась река. Луна, повисшая, словно елочная игрушка, на ненадежной ниточке, и тот самый склеп. Сегодня он какой-то особенный... Альберту представилась картина, как на его месте совсем недавно танцевали три сестры: смеялись, напевали что-то звонкими голосами, водили хоровод. А теперь на этом месте стоит вот это небольшое строение.
Пять минут – и Альберт вновь у него, трогает холодный белый камень, энергия словно перетекала из склепа в его пальцы, в его ладонь, растворяясь во всем теле.
-------------------
продолжение следует