Мое откровенье
Сидя на подоконнике, я смотрел на звезды, огненный ночной город, и посещали меня приятные мысли о том дне, о той спокойной приятной прогулке, о нашей прогулке. Да, в тот день я обрел нового друга, наверное, самого близкого. Я раньше не верил в обычную дружбу между девушкой и парней, а если верил, то поверхностно. Другое дело мужская дружба, здесь мне все понятно, четко. Но сейчас не об этом.
Помню как вчера: в голове играет песня Joana Zimmer - I believe, я только начал ей болеть; сижу на бордюре, растопырил ноги, отбросив руки за спину, прогнул спину и поднял голову вверх, было желание наслаждаться голубизной неба; воздух был тяжелый, тогда градусов 40 тепла было, но зато душистый, смесь запахов травы, листьев, цветов, пыли, парфюма, давно прошедших прохожих.
Справа от меня стоял Центральный Государственный Музей, который хранил в себе оставшие осколки времени, от таких мыслей чувствовал себя низким перед лицом истории нашей земли. Я улыбнулся. Посмотрел налево: на фоне брызгав воды фонтана, качания птиц на ветках, танцев цветов под ритмы ветра я увидел твою не то виноватую, не то оправдывающую улыбку. Да, ты опоздала на сорок минут. Хотя ты возвращалась с поликлиники после "системы", очередной дозы витаминов капельницы и укола - здоровье важней. Здорова будешь - все добудешь. От того, что я представил, как тебе ставили укол, я улыбнулся в ответ. Привет - привет. Я осуждающе посмотрел на твою очень короткую юбку. Наверное, годы воспитания в ауле, у родственником, сказывали свое. Восточное казахское воспитание. Не факт конечно. Но я почему-то всегда считал, что длинная полупрозрачная юбка действуют эффективней на глаза мужчин, и не жарко. Я знаю, я никогда не был на волне моды и стиля. Но сейчас тоже не об этом.
И вот мы с тобой уже в первом зале музея, палеолит, древность, средневековье. Обсуждали всякие кости, камни. Твое "вот они красавчики были, я бы не додумалась бы" я хорошо запомнил, я еще подумал, что ты осталось такой же наивной, как бы не обидеть, блондинкой. Чушь. К этому вернемся чуть попозже. А пока продолжаю. Я дал тебе прочитать свои черновые тексты, стихи, в прочем я был бы не я, если не дал бы прочитать свое творенье ума. Я думаю, подсознательно мой Мозг говорит: "Поделись с ней, пусть оценит, если бы не она+". В этом со своим Мозгом я согласен. "Чтобы стать поэтом, нужно быть бедным, или влюбиться", это выражение я хорошо запомнил. Вот я и влюбился в тебя. МЫ с тобою были, а потом все как-то быстро произошло, не понятно+ Бац. И мы расстались. Дальше меланхолия, грусть одиночество, замкнутость, раздвоение личности и много другого бреда. Я рисовал твой образ, это спасало. Была чушь, был хлам мыслей. Сколько книг я убил в тот год, читал, искал ответ на неизвестный вопрос. Тогда я и научился мыслить, думать. Я понял, что значит жить. Я понял, насколько я низок. Хорошо запомнил: "Хочешь рассмешить Бога - расскажи о своих планах". Я понял, что такое любовь, в глобальном смысле этого слова. Помнишь: "Бог что-то отнимая, дает что-то в замен". И я понял, что много не знаю. Книга заменила меня тебя, книга стала настоящим другом. Сейчас вспоминаю тот год с улыбкой на лице, грех жаловаться, было насыщено, эмоций и впечатлений хоть отбавляй.
"Как-то ты все грустно пишешь", - услышал я твой голос. Что - правда, то - правда. Я люблю писать про одиночество. Это напоминает тебя. А что значит одиночество? Что значит быть одиноким? Что есть само одиночество?+Нет-нет, ты не права. Когда ты стоишь один, а вокруг никого - отшельничество. Быть одиноким, значит: быть чужим среди своих, кричать так сильно, чтоб тебя не слышали. Одинок поэт, которого не понимают. Одинок - у которого много друзей, а руку подать некому. Одинок - которого любят и уважают, но он чувствует, что этого слишком мало, или это совсем не то. Одиночество убивает. Одиночество успокаивает. Я не могу писать по-другому, время еще не научило. Я ж всегда веселый такой хожу, вот и скучно мне писать про улыбки. Или ты права? Об этом надо задуматься. Не знаю.
Осмотрев зал древности, мы пошли во второй зал, по пути в фае стояли макеты животных казахстанских степей, набитые пухом, забыл это грамотное слово. С нами вместе их смотрели маленькие иностранные дети, мальчик и девочка. Пришли к выводу, что это корейцы. Девочка стояла сзади и обнимала мальчика. Ты предположила, что это брат и сестра.
Я подумал немного по-другому: Дети они лучше знают, что нам нужно в этом мире. Вспомни, как в детстве мы любили лазить по деревьям, не боялись лезть на самую верхушку. А ведь деревья передают нам свою энергию, энергию природы, были случаи, что они открывали сверхъестественные возможности у людей, которые обнимались с ними. В детстве мы подсознательно это чувствовали. А эти дети обнимались, их души уже нашли друг друга, они знают, что пришли на Землю ради любви, ради того, чтоб просто быть рядом друг с другом, к черту деньги, дачу, машину, к черту штукатурку на лице, объемную фигуру, молодость и красоту. Как это? Кто-то написал "кто живет ради себя, тот не живет". И они это чувствуют, они это знают лучше нас.
Закончили с животными, поднялись по ступеням, увидели костюм золотого человека. Ты предложила мне надеть этот костюм. Я улыбнулся. В общем, так, по моей памяти, мы дошли до исторического зала, где увидели историю Советского Казахстана, Великую Отечественную Войну. "Мне так страшно, когда говорят про войну", - как-то так тогда сказала ты. Но запомнилась твоя искренность в голосе, проблескивала материнская любовь. Не ужели это ты? Или я плохо тебя знаю? Каждый человек на планете это целая вселенная со своими звездами, взрывами, галактиками, притяжением, Солнцем, черными дырами. И каждый такой загадочный, не похожий на другого, вроде ты его видишь, а из чего он, как он существует, ты не знаешь. В тот момент ты стала для меня вселенной, самой яркой, светлой, притягательной, загадочной. Но такой далекой. Можешь смотреть через любой увеличитель, а коснуться нельзя. И я начал тебя изучать, хотел, пытался понять, как астроном какой-то. Я начал смотреть на тебя не с вожделением, а с восхищением. Я не говорил себе "я хочу ее". Нет. "Кто она?", "о чем она думает?", "как живет?", "а что чувствует?" - вот что я хотел знать. Странно наверно. Ладно, хватит. Идем дальше.
А вот и мой любимый зал. Суверенный Казахстан. Ах! Как я люблю ее, мою страну. Казахстан - в этом слове заключено все. Только она может меня понять, поддержать, помочь. Она мне все - Мать, Друг, Помощник, Свет, Одеяло. Всё! Как говорится: " Я люблю только двоих женщин, мать и мать-родину". Это точно. Она может меня спрятать от злых лиц, от бытовых проблем, от волнений, от бреда, успокоить шелестом листьев, лаской ветра по телу, зажечь пеньем птиц, журчаньем воды. Только она меня примет в конце жизни, после смерти. Только Она. Тогда я этого тебе не говорил. Ты просто спрашивала про Республику, а я просто отвечал, говоря немного больше, слухи, чушь, гуляющие в массах. Помнишь, шахматы-футбол, придуманные в Казахстане. "Такое мог только казах придумать", - эти слова я точно запомнил. Наверно, Казахи самый удивительный народ: только мы можем объясняться друг с другом на чужом языке, только мы можем дать, позволить построить отель на святом месте, только у нас можно найти любую модель автомобиля, которая существует в мире (видимо Шелковый Путь сказывается), не имея своей марки. Только мы можем продать квартиру и купить крутой автомобиль, а потом жить у друга. И только мы можем придумать такие слова: "Казах без понтов, беспонтовый Казах". Тоже интересно. Но сейчас не об этом.
А далее пошел звонок твоего мобильного телефона. Отец звонил. Ты предлагаешь, и я соглашаюсь - идем общаться с твоим отцом. Я в начале еще отказывался, ты ведь давно не видела отца, не хотел мешать. Не пожалел. Твоего отца я слушал, как ученик слушает учителя в свой самый запоминающий урок. Такой высокий духовный уровень, немного было стыдно за себя. Он говорил про гармонию, что значит каждый цвет и еще, и еще про что-то. Сейчас уже не важно, но я был под впечатлением. Только тогда понял что значит "редко сейчас таких встретишь", отцы нашего времени-то думали, как бы семью прокормить, как бы выжить, быть не хуже других. Про себя забывали, а иногда некоторые уходили. Как же я тебя тогда завидовал, горячо и со слезами в сердце. Я ведь не успел, я не знал толком своего отца, он ушел слишком рано. Я тогда только входил в роль подростка. В моей жизни не было главного Героя, я не успел его встретить, слишком рано закрылся занавес его игры. Я тогда не соображал. Пытался быть похожим. На кого? На того, кого не знал? Или хотел быть на того, кого хотел знать? Запутался. Я сам стал героем для себя. Бред. Кто мне отвечал, откуда берутся дети? Кто мне отвечал, что такое жизнь? Кто мне говорил, что я должен быть сильным, мужчиной? Кто мне говорил, что я должен терпеть? Кто мне говорил, что в жизни нужно быть готовым ко всему, что тебя будет качать в разные стороны, а ты должен держаться? Кто? Кто? Кто? Никто. Его не было. Только жизнь, но слишком поздно, подбивая ногу. Я был раньше слаб, и никто не должен меня судить. Я был, но не есть. Рядом не было Героя, но ведь это не значит, что я не должен быть Им. Нужно ценить то, что пока рядом с тобой. И держать пока есть силы.
Пока мы втроем сидели, рядом бегали собачки, кушать просили. А они бездомные были. Их то точно жизнь кидала. Таких собак использовали, при испытаниях космических ракет, такие собаки были первыми живыми земными существами в космосе. Вот она истина - вечно живут только сильные, те, кто знает, что значит жизнь, ее цену. Эту тему мы задели уже позже, когда мы шли по городу пешком, от перекрестка, до перекрестка. Великие имена: Цезарь, Чингиз-Хан, Абай, Ньютон, Сталин, - можно до бесконечности. Вот тебе Герои. Они сражались, они выстояли, прошли через все, стерпели. А кто стерпит все, тот станет Богом. Как Иисус. Тяжело? Правда. А как заманчиво - стать всем до бесконечности. Можно выбрать этот путь или жалкое существование, подобно папинькому сынку, без напряжения получать на блюдце все, что захочешь, все тип-топ. А попробуй прожить без отца, от бедности до среднего класса. И смотреть, как мать горбатиться ради твоего благополучия, а ты маленький и пытаешься быть мужчиной, но не получается, ты слишком слаб. А от своей низости начинаешь мучиться.
Время лечит, что-то начинает получаться, с возрастом начал обретать уверенность. Пытался быть первым, получалось, иногда был только третьим. Потихоньку начал зарабатывать сам. Падал, поднимался, опять падал. Терял уверенность, желание подниматься, опускал руки. Но лишь на минуту. Потом опять в бой, вокруг собирал армию, расформировывалась. Опять в бой, один. Появлялись друзья, уходили, лучшие оставались. Придумал мечту, шел к ней, сходил с тропы, возвращался. Хочу стать поэтом, написать достойную книгу моего времени. Думаю, не каждый сможет раскрыть душу перед миллионами людей, открыть свою душу. Что ты думаешь? По-моему, смело.
Так мы шли, разговаривали о жизни, о слабости, о бедности, испытаниях, проверку на прочность.
А потом мы устали, и решили сесть на скамейку. Сидели, не разговаривая, время поджимало, мне нужно было на семейный ужин, а пытался отдалить это, остановить время. Я хотел сидеть вот так вот, просто, легко, молча, смотреть на тебя и восхищаться тобой, светом, который ты излучала, ты самая удивительная вселенная, которую я видел. Уникальная. Лучшая. Твоя легкая улыбка, волосы, спокойный взгляд, морганье глаз все эта так+ Не хватает слов. В тот день я, наконец, себе ответил на вопрос номер один "Что такое любовь?". Она была у меня перед глазами, я смотрел и просто радовался, не было желания прикоснуться, поцеловать. Все проще. Возле, рядом. И не хотелось тебя беспокоить, нарушать ход твоих мыслей. Я молчал, боялся все испортить. Все же выскочило: "Молчанье. Только шум машин". В последствии попытался написать, но не закончил, не хватило слов:
Солнце. Небо. Прогулка. Тротуар.
Молчанье. Был только автомобилей слышен гул.
Над, головой, качая птичек, шатались ветки.
Душистый воздух, теплый нам в бок приятно дул.
А мы с тобой вдвоем сидели робко на скамейки+
А в конце хотел добавить "как жаль, что с тобой всего лишь мы друзья". Вроде, на этом и должно кончится письмо, но не хватает самого главного. Все что я делаю, это дешевая вуаль, пытаюсь убежать, а в конце жизни приду к тому, что дети поняли еще в начале пути. Я слишком слаб, не могу сказать все, что скрыто в этом письме прямо тебе в глаза. Три простых, но великих слова. Самое смешное: почему? Риторический вопрос. У меня есть друг, ты его не знаешь. Он мне и говорит: "Руслан, все через это проходят! Посмотри на всех знакомых, друзей. Все прошли, все страдали. Оставь это дело. Оно тебя делает слабей. Мы с тобой наметили такие планы, цели. А ты сопли жуешь. Ты должен стать Героем. Ты должен быть сильным! Забудь ее". А разве сила в том, чтобы бежать от любви?
11-12 августа 2007