Книга Клоуна
«Клоун грустит! Смешно…»
КЛОУН И ФОНАРИ
Жил-был клоун.
Самый настоящий.
В цирке он выступал по утрам, а по вечерам ему не разрешали. И тогда клоун придумал.
Вечер он назвал утром, а утро – вечером.
Правда, по утрам почему-то светили фонари.
Но клоун решил для себя так:
– Фонарщики отправились на юг. А сменщики – люди не шибко разборчивые.
– Наливай! – требовал сменщик Аристарх.
Ему было всё равно.
СЕРДЦЕ КЛОУНА, ИЛИ «ПИП!»
Без пипки на носу клоун никогда не появлялся.
– Пип! Всем привет.
А сердце он носил под шляпой.
– Ты меня любишь? – спрашивало сердце.
– Люблю, – отвечал клоун, и дарил сердце публике.
Оно летало на лонже под куполом, и все видели его – Сердце Клоуна – Большое и Красное.
– Пип! Всем привет!!! – приветствовал зрителей Клоун.
Но люди смотрели только на сердце.
СМЕХ КЛОУНА
Клоун не умел смеяться.
Он заставлял себя хохотать и делал это так искусно, что порой верил в собственный смех.
Верила ему и публика. Даже порой аплодировала.
Но клоуну надоело смеяться «через не могу», и от бессилия однажды... он разрыдался прямо на арене.
Публика расхохоталась самым настоящим гомерическим хохотом.
Клоуна забросали сотней букетов.
С тех пор он только рыдает.
Публика от клоуна в восторге.
КЛОУН И СОЛНЦЕ
Клоун стоял под солнцем и не знал, куда идти.
Делал шаг влево, и солнце за ним. Вправо, и солнце туда же.
По кругу – галопом, и солнце следом, как бешеное.
Клоун спрятался в сундук. Тогда наступила ночь.
А потом пришли униформисты и унесли клоуна в сундуке.
После дрессированных собачек сундук вернули на место.
Это не по правилам, нельзя так поступать с публикой, чтобы она оставалась в недоумении: унесли сундук, ночь! И что же теперь?
Мало того – дрессированные собачки выступали практически в полной темноте. Изредка их освещали всполохи софитов. И всё!..
Да, ни в коем случае не следует так поступать, но жизнь состоит не только из правил. Бывают и исключения.
В конце концов, сундук вернули на манеж, открыли, и солнце засветило, как и прежде. Даже ярче.
Только вот клоуна в сундуке почему-то не оказалось.
КЛОУН И ДУША
Клоун не любил пустых бесед.
А тут со своими вопросами пристала Душа:
– Неужели тебе не надоело падать в опилки?
Клоун покачал головой.
– Нет... – прошелестели ряды.
– Тебе не осточертел их гогот?
Клоун снова мотнул головой.
– Нет... – вздохнули ряды.
– И тебе никогда не хотелось Большой Настоящей Роли?
Клоун искренне удивился:
– Что это... Большая Роль?
Ряды вздрогнули.
И тут... ха-ха-ха... Душа рассмеялась.
– Ох! Не мог-гу-у-у!.. Ты... уб-бил... меня!.. Ш-ш-шут!..
Клоун улыбнулся.
«Странно, – думал он, балансируя на канате под самым куполом цирка, – и что она имела в виду... Большая роль...»
Ряды не дышали.
Клоун был на высоте.
СЛЁЗЫ КЛОУНА
Клоун пытался заплакать. У него умерла идея.
– Хорошая такая, старая, – бормотал клоун. – С ушами.
Клоун сосредоточился и заревел из последних сил.
– В надежде, что выскользнет хотя бы одна слезинка, – сам себе объяснял клоун.
Слёз не было и в помине.
Но тут появился тореадор.
– Он принял меня за быка! – вскричал клоун отчаянным шёпотом...
Так старая ушастая идея осталась не оплаканной.
КЛОУН
– Клоун! – бросила клоуну жена. – Ты клоун.
И ушла.
«Не уходи! Не надо!» – хотел было крикнуть клоун, но вместо этого у него изо рта выпало куриное яйцо.
Клоун плюхнулся у дверей и уткнулся носом в коленки.
Прошло утро, потом зима и, наконец, наступил вечер.
Клоун сидел неподвижно. Тени казались ему братьями-паяцами. Они звенели неслышными бубенцами и выпрыгивали в форточку.
– Пиу-пиу-пиу! – звали паяцы клоуна, но, не дождавшись, улетали в Антарктиду.
Там сейчас теплее.
А ровно в десять кто-то вставил ключ в замочную скважину.
Клоун вскочил и распахнул дверь.
– Любимая! – сердце клоуна билось колоколами. – Любимая!..
Да, это вернулась жена.
Как всегда. В одно и тоже время. С работы.
КЛОУН НА ВОЙНЕ
Клоун шёл в атаку.
А навстречу ему – вражеский солдат.
Они бежали так быстро, что не успели притормозить и врезались прямёхонько друг в друга.
– Блям-м-мссс!..
С клоуна слетела каска.
И с вражеского солдата тоже.
– Оба-на! – удивился вражеский солдат.
– Опа-на! – обрадовался клоун.
Это потому, что на вражеском солдате под каской был клоунский колпак.
И на клоуне тоже.
Они обнялись, а потом пошли куда подальше. Искать пивной ресторанчик.
КЛОУН И ВОДКА
Когда клоун был одинок,
когда люди казались ему людишками,
когда солнце отдавалось ночи,
когда зима опережала циферблат,
когда не вспоминалась мама,
когда денег катастрофически не хватало,
когда в подъезде пахло кошками,
когда где-то кого-то забрасывало ракетами,
когда дикторов несло,
когда президенты у чёртовой бабушки,
когда проститутки казались милее,
когда дети приобретали черты монстров,
когда разбивались ёлочные игрушки,
когда на хрен никому не нужен,
когда беспокоишься о сыне,
когда вспоминаешь себя сволочью,
когда любимая далеко,
когда святые немощны,
когда бога нет,
клоун пил водку.
Просто водку. С ломтем чёрного хлеба.
А лимон, картошечка и всё такое – это уже под пиво.
И тогда
одиночество становилось иллюзией,
людишки рождались людьми,
солнце насиловало ночь,
циферблат чихал на зиму,
вспоминалась мама,
денежка отыскивалась в старом носке,
кошки походили на фей,
ракеты взрывались фейерверком,
дикторы передавали слово метеорологам,
президенты обнадёживали,
проститутки становились милее пуще прежнего,
дети смеялись,
ёлочные игрушки украшали главную ёлку,
ты нужен всем,
сын не в обиде,
я – не так безнадёжен,
любимая вернётся,
святые благословляют,
Бог рядом,
клоун спит.
И всё это сон.
Вся жизнь.
КЛОУН И ЗВОНОК
– Алло?
– Да, я слушаю.
– Это такая-то?
– Да, это я.
– Вам звонят из школы Вашего сына. Завуч такая-то.
– Да, я слушаю!
– Вам придётся приехать.
– Куда?
– В школу. Прямо сейчас.
– А что случилось? Что с...
– Пожалуйста, приезжайте. Мы Вас ждём!
– Что с ним? Эй, там! Не вешайте трубку! Немедленно отвечайте, что произошло!!!
– Видите ли... Тут обвалились леса... Ваш сын упал с крыши.
– Как упал? Куда упал? Какие леса?
– Вы должны приехать и констатировать...
– Что Вы мелете? Я никуда не поеду! Это не мой сын! Какие леса! Бред какой-то! Мой мальчик! Да мой мальчишка – самый тихий ребёнок в мире!!! Я никуда не поеду!..
– Вам всё-таки придётся...
– Да замолчите Вы! Это не мой сын!!! Я никуда не поеду. Это не мой сын. Не мой.
...О, Господи... Сон... Снова сон... За что, Господи?
Эти ужасные сны в последнее время... И я... в роли матери... Я – мать... О, Господи...
Что Вы мелете? Это не мой сын!
Сынок... Сынок! Где ты?
КЛОУН И ПЁС
Клоун шагал по тротуару. Легко так – к снежному лесу, вдоль зимних яблонек, по тропинке, по заснеженным кочкам, ну а потом вышел к пруду.
Пруд был покрыт льдом и снегом, и в некоторых местах виднелись цепочки следов и лыжная колея.
Клоун подумал: «Пройти по льду, что ли?»
Но тут он представил, как в самой серёдке пруда он проваливается под тонкий лёд, и никак не может выбраться, и даже не успевает позвать на помощь, да и некого, собственно говоря, почему-то парк практически пуст в этот солнечный морозный денёчек... а потом уходит в тёмную ледяную воду, и Марина сходит с ума, а его раздувшееся тело находят только ранней весной, когда полынья становится достаточно просторной…
Поэтому клоун не идёт по льду, он весело продолжает шагать вдоль пруда, разглядывая синее небо и тяжёлые снежные ели, заходит в лес, не совсем глубоко, чтобы видеть футбольное поле, идёт под соснами и снежным их душем, и радуется тому, что надел шерстяные носки, потому что тогда в кроссовках, вообще, комфортно.
Тем временем в правой руке его появляется какая-то особенная тяжесть, и он не может понять, что это такое, да и какая разница.
Клоун выходит к катку, где кружится в прелестном танце одинокая девочка-фигуристка, а из громкоговорителя разносятся над полем неуместные новости, но и это не так странно, как тяжесть в правой руке, которая нет-нет да и напоминает о себе.
Наконец клоун добирается до супермаркета, быстренько приобретает в нём майонез и морскую капусту для своей дорогой жены, и лимонад с хачапури – для себя, как в детстве после весёлого путешествия с мамой на фуникулёр, идёт по скверу и жуёт слойку, запивая «крем-содой», а тяжесть в руке всё не отпускает.
– Странно... – удивляется Клоун, запихивая в себя кусище и разбавляя его лимонадом, – что с рукой?.. Не пойму...
Но когда он подходит к своему дому, и из подъезда выбегает серьёзная дворняга Шарик, клоун хлопает себя по лбу.
Ха! Он же вышел пройтись по морозцу без своего старого пса! В кои-то веки!..
Всё-таки свобода – удивительная вещь.
КЛОУН И ВОЗДУШНЫЕ ШАРИКИ
Клоун выбежал на арену с разноцветными шариками в руке.
Клоун выбежал на арену, споткнулся и упал.
Публика захохотала.
Клоун упал, а связка разноцветных шариков взлетела и повисла у него над головой.
Клоун вскочил, подпрыгнул, коснулся верёвочки, но поймать её не успел.
Шарики встрепенулись и сдвинулись вверх – теперь не дотянешься.
Клоун развёл руками:
– Ё-к-л-м-н!..
Чего делать?
О! Клоун придумал! Он сбросил свой котелок в опилки и встал на него одной ногой, вытянулся стрункой – ну же, ну!..
Ну что же это, а! Вот паршивцы! Чего они, в самом деле? Никогда до них не добраться! Издеваются, что ли, мерзавцы?!!
Клоун принялся вышагивать вокруг своего котелка, а потом вспомнил! Аж просиял весь – и достал из заднего кармана пистолетик. Совсем крошечный. Можно сказать, дамский. А потом направил его на несносные шары.
Ну, те мигом вернулись...
Клоун схватился за верёвочку, приставил дуло к одному из шариков и...
...улыбаясь взлетел к самому куполу.
КЛОУН И ДАЛЁКАЯ СТРАНА
Клоун плыл на корабле и глядел из-под ладони на проплывавшие мимо чужие страны.
Аборигены и их короли приглашали клоуна спуститься на берег, но клоун плыл дальше.
Его не прельщали золотые побрякушки и бусы из самых крупных жемчужин.
– Эгей! – приветствовали клоуна сухопутные странники, а клоун плыл дальше, глупо путешествовать пешим образом, когда у тебя есть парусник.
– Ого! – почему-то удивлялись лётчики, поглядывая на клоуна из своих аэропланов.
Ну что с них возьмёшь? Авиация, лети-ка себе дальше.
Тридцатиметровые волны бились о борт его парусника, и даже опрокидывали ниц, а корабль клоуна фантастическим образом не шёл ко дну, и плыл, разумеется, всё дальше и дальше...
А в Далёкой Стране клоун разобрал свой корабль на доски и брусья и построил дом. Больше ему не надо было плыть. Он приплыл.
А дальше...
...а дальше Клоун зажил счастливо со своей любимой.
Со своей женой.
КЛОУН И СМЕРТЬ
Клоун нацепил верёвку на крюк и взялся руками за петлю.
Удачно взялся – оттолкнулся от табуретки и проделал невероятный трюк – подтянулся, рывком перекувыркнулся через голову – сальто – не сальто, но что-то потрясающее! Аж сам поразился. Затем соскок на пол – и тишина. А в сердце – овации... публика ликует...
Где она – публика?
Чёртов цирк...
Клоун достал из комода револьвер... подарок друга.
Взвёл курок, приставил к виску, но белая простыня слетела с зеркала, и тогда, не задумываясь, он пальнул оставшимся патроном в того, кто откровенно насмехался над всеми его потугами – в своё отражение.
Клоун распахнул окно. Встал на подоконник. Сосредоточился и спрыгнул вниз.
Он всегда так делал, когда надоедало якшаться со Смертью.
Благо Клоун жил на первом этаже.
Выпрыгнул, и шатайся себе по городу. Хоть до самого утра.
МАНЕЖ
Чистый лист. Размашистая подпись.
«За» и «против» – кто-то там пропел...
Белых дел заманчивая опись.
Чёрных странствий горестный удел.
Я спою себе не эту песню.
Мне архангелам не угождать...
Клоун хочет, чтобы интересно!
Если плачешь – после хохотать!
Львы, собачки, туш и купол цирка!
Пот, опилки, кровь, софиты, раж!
«За» и «против» – клоунская вилка.
Чистый лист – божественный мираж.
ВЕЧЕР КЛОУНА
За окном снег.
А здесь пальмы, даже бегемот разевает пасть.
Снег – на полях, на крышах, на окоченевшей паутине.
Сколько всего можно запихнуть в эту пасть простодушного гиппопо – связку бананов, охапку тростника, колпак, даже собственную голову.
Солнце примёрзло к детскому небу, и вдруг – раз! – нет его, только акварель и осталась, акварель пятилетнего господа.
В сумерках они поблёскивают – глазёнки африканского животного, да и что им не поблёскивать – пуговкам этого надувного резинового гиганта?..
Сдуть его, что ли? Развалился на кровати...
Снег за окном фиолетовый.
Это – потому что ночь.
КЛОУН И КОТ
«Мой кот из подъезда сломал свою гармошку.
И теперь он не воет по ночам, а бродит неприкаянно по лестничным пролётам.
Тяжко ему без инструмента.
Друзья, перечислите, пожалуйста,
немножечко добрых мыслей на расчётный счёт его души!
С уважением,
Клоун».
КЛОУН И СВИТЕР
Жена оставила клоуну свитер, чтобы он его постирал, а сама уехала по делам.
Совершенно новый свитер. Связанный женой клоуна.
Она вяжет чудесные свитера, варежки и носки.
А клоун свитер испортил. Подержал в тазу всего один час, потом отполоскал, повесил, а он растянулся, и там, где было белое, стало розовое, как сукровица.
Жена вязала свитер целый месяц.
Такие свитера на разных сайтах стоят много-много евро.
Но дело разве в этом.
Жена вязала, а клоун взял и испортил, правда, старался, а испортил.
Свитер жалко.
Жалко жену, она сидит грустная, хоть и говорит:
– Да кто сердится? Просто жалко, я думала он будет парадный, а теперь я его буду носить просто так. Видно ведь, что застиранный.
А клоун кричит:
– Что же ты мне душу разрываешь?!.
И вот свитер стирается уже в третий раз. И всё никак.
Там, где было белое, теперь розовое, словно сукровица.
Кто-то плачет кровавыми слезами. Кто?
Так думает клоун.
И жену очень жалко. Чтобы такое придумать?
Может, научиться вязать?
КЛОУН И ЕГО ДРУЗЬЯ
Все друзья ждали от клоуна чего-то такого!
Не то, чтобы клоун обязательно должен фонтанировать шутками и смешить своих близких, конечно же, нет.
И всё же...
Боже упаси! Никто и не собирался унизить клоуна, обидеть...
Да и клоун понимал, что друзья у него чуткие, дорогие ему люди...
И всё же...
Нет-нет!
И всё же...
И тогда клоун вышел на середину манежа.
Он поклонился налево.
Он поклонился направо.
Он поклонился тем, кто сидел под балконом, где оркестр готовился исполнить туш.
Он поклонился всем.
После этого клоун помчался за львом и поймал хищника своей клоунской шляпой.
Ну вы представили, как?
Раз! Сверху. Как бабочку-капустницу.
Надоели клоуну львы.
Расплодились, понимаешь!.. Карликовые львы с гривой до пупка.
...А теперь – спасибо за внимание.
Только тише, пожалуйста, лев спит.
Не хохочите так громко.
КЛОУН И ПУБЛИКА
Темно на манеже.
Публика насторожилась.
Даже музыканты наяривают что-то тревожное... Скрипка там, виолончель... тарелки... тамбурины...
В круг света выходит Клоун.
Стоит минутку-другую в полной тишине, и вдруг коротко так вскрикивает (в не свойственной ему манере):
– Эгей!..
Да кто же ему ответит?
– Эй!.. Эгей!.. – продолжает.
Публика замерла. Ждёт. На то она и публика. Типа – гений и толпа. Если что не так – камнями, камнями... Булыжниками, орудием пролетариата...
– Эй!
...и вдруг!.. свет девятым валом! Ё-к-л-м-н! Ярило!!! Светоч!!!
Клоун сам в шоке. Тишина. И манеж, утопающий в божественных лучах!..
Публика молчит. В ступоре. Не понимает, к чему это всё?
– Эгей... – шепчет клоун... и... принимается танцевать-приплясывать.
Топчется, степничает, в смысле – отбивает чечётку...
Свет угасает тем временем, концентрируется на Клоуне, на его ногах, отстукивающих жизнь...
– Тапа-та-па-та, тапа-та-па-та....
...и уходит с манежа...
...Тапа-та-па-та, тапа-та-па-та...
Так эта публика ничего и не поняла.
КНИГА КЛОУНА
Клоун стоял у окна и писал книгу.
О рождении... появился на свет в колпаке.
О детстве... упал, больно, им смешно, буду учиться падать НЕбольно.
О первой любви... люблю твой сон.
О друге... кто обидел? Порву!
О врагах... из них не вышли бы клоуны.
О творчестве... в нём нет места насмешникам.
Об отце... мы так ни о чём и не договорили.
О падении... не научился падать.
О маме... мама.
О сыне... мы обязательно договорим.
О жене... она любит.
О себе… я люблю.
О смерти... нет!
Дописав книгу, Клоун уснул.
КЛОУН И УСТАЛОСТЬ
Над клоуном проплывали облака.
Клоун лежал с закрытыми глазами.
Над клоуном сверкали звёзды.
Веки клоуна даже не вздрогнули.
Расцвели эдельвейсы, салютами взорвались праздники, пастбища запорошило снегом, треснули льды...
Клоун не пошевелился.
Пришла любовь. А за ней надежда. Вера.
Клоун спал. Дыхания его не было слышно...
Только если нагнуться к клоуну совсем близко, можно почувствовать, как бьётся его Сердце:
– Смейтесь... это смешно... Смейтесь... Разве вам не смешно? Вокруг такое, а клоун спит... Ха!.. На самом деле он притворяется... Работа у него – смешить вас, а вы не смеётесь... Когда-нибудь я остановлюсь, и клоун отдохнёт... Обязательно отдохнёт... А пока смейтесь... Смейтесь.