Метель не унималась. Жгучий, порывистый ветер рвал полы одежды, валил с ног. Снежная крупа тысячью холодных пуль хлестала по лицу.
Ветер кружил, толкал в спину, а потом наладился встречный – в лоб. Кругом ревело, било ледяными ладонями. Вверху нечто безобразно огромное, сорвавшееся с цепи, выло, бесновалось, рыдало….
Свернувшись пополам, мы медленно брели по лесу, который тоже выл зверем, деревья скрипели, стонали, как больной, уставший от жизни человек…
Быстрее обычного истёк короткий зимний день. Под чернильным покрывалом ночи зажглись, но вскоре потухли редкие звёзды.
Время шло, а мы всё продолжали кружить по заснеженному лесу, пытаясь выйти на нужную дорогу.
Мороз крепчал, ходьба на лыжах нас уже мало согревала. Поняв, что так можно заблудиться окончательно, мы повернули назад и направились к лесной поляне, мимо которой проходили недавно. В дальнем её углу стояли два стожка сена, заготовленные ещё по лету местными егерями и лесниками для копытных животных на трудное время года. «Там мы с тобой и заночуем, - предложил Сергей Александрович, знакомый егерь, часто берущий меня с собой в заповедный лес. – Ты со своей сломанной лыжей далеко не уйдёшь, а завтра что-нибудь придумаем. Заодно и сено разложим по кормушкам. За ночь снега наметёт много».
Мы сделали ещё несколько кругов, потеряв из вида занесённый снегом лыжный след. А идти становилось всё труднее и труднее. Усталость валила в сон, хотелось лечь прямо в снег и забыться…
Мы ещё с полчаса медленно, с отчаянным злым упорством шли навстречу ветру, проваливаясь по колено в снег.
И вдруг лес отступил, и мы оказались у желанной цели. Подошли к одному из стожков и, сделав широкую нору, расширили её внутри до маленькой каморки, стали укладываться на ночлег.
…В свои 17 лет я был лёгким на ногу, мог уходить от дома за десятки вёрст в любую погоду. Где пешком, а где на попутных грузовых машинах. Чтобы добраться до нужного уголка леса, где я ежегодно промышлял охотой на крота. Были исхожены десятки дорог и сотни лесных тропинок. Я хорошо знал, где растут те или иные грибы, одним из первых приносил в деревню ягоды земляники и малины. Мне были открыты тайны лесных речушек и озёр. Они тоже были мной изучены и пройдены не один раз. Где с посошком, а где и на лодке, если позволяла вода. Ночёвки среди живой природы тоже были не редкостью. Особенно в сенокосную страду, когда наделы выделялись далеко от дома, и нам приходилось располагаться лагерем под каким-нибудь могучим дубом.
Когда в доме появился новый велосипед, мои походы-прогулки пролегла до границ соседних районов.
Много интересного встречалось на этом пути. Заброшенные лесные деревушки, в которых когда-то жили люди. Сразу после войны древесины в стране требовалось много, и такие поселения вырастали стихийно. Одичавшие сады, поросшие мелким лесом деревенские улицы, бывшие огороды.
Как-то однажды я набрёл на холм, весь изрытый подземными тоннелями, со множеством выходов в разных местах. Я сразу понял, что здесь живут барсуки, которые любят устраиваться основательно и по-хозяйски. Под землёй у них несколько помещений под спальни, кладовые, туалет, длинные запасные норы.
Живут зверьки на одном месте десятилетиями и постоянно что-то строят, надстраивают. Никому не мешают. Разве что человек может нарушить их покой. Безобиднее зверя нет после зайца. Косого ноги спасают, а барсуки находят укрытие в своей крепости. А ещё докучает
больше всего подземных жильцов лиса. Ни о каком единоборстве при этом не может быть и речи: хитрая плутовка попросту пользуется отвращением чистоплотных животных к неприятным посторонним запахам и вынуждает их покинуть жильё, превратив его в своего рода отхожее место.
Окружающий нас лес в те годы был ещё густо заселён птицами и различным зверьём, едва ли не на каждой тропе или поляне путника поджидала какая-нибудь интересная встреча.
Выбираясь из густых кустов на поляну, я однажды едва не нос с носом столкнулся с лисицей. Она была облезлая, как и полагается по сезону, и всё-таки великолепная. Живая, яркая, энергичная. Недаром их называют огнёвками. Лизавета и доли секунды не дала на себя полюбоваться. Скакнула в сторону и была такова, - гибкая, искромётная.
Немудрено, что заяц, как ни резв на ноги, частенько оказывается на обеде у лисы. Она и подкрадывается скрытнее любой кошки, и молнией бросается на добычу.
Особенно часто мы встречали рыжую охотницу, когда заготавливали сено на дальнем участке, а она вела постоянную борьбу с земляными осами. Проходим утром, гнездо у насекомых ещё в полной сохранности, а вечером возвращаемся тем же путём, - нора уже разрыта, а личинки поедены.
Лиса – зверь нередкий. Увидеть её можно в любом ландшафте Европы и Азии – от тундры на севере до субтропиков юга. И даже в горах на высоте до трёх тысяч метров. При этом лисы по зонам отличаются друг от друга величиной и окраской. Жителю среднего пояса встречаются чаще всего красные «огнёвки», а есть ещё светлоокрашенные «сиводушки» и «чернобурки», что указывает на избыток в мехе тёмного красящего вещества меланина.
Лиса – зверь известный. Повадки её изучены и описаны подробно. Фольклор во всех странах наделяет лисицу чертами приятными. Ловка, умна, находчива, плутовата и, само собой разумеется, красива. Чуть ли не в каждой сказке она – примадонна.
А ещё очень любопытна. Если замечает любые перемены в привычной обстановке, непременно проверит, что значит, например, оброненный клок сена, брошенный огрызок яблока на снегу или кому может принадлежать тот или иной след.
Лисам на их пути всё интересно, всё они хотят посмотреть и понюхать. Такое любопытство иному зверю могло бы стоить жизни, но только не лисе. Умение маскироваться, острый нюх, зрение, обоняние… Особенно выручает лисицу тонкий нюх. Другого способа защиты у неё нет. Слух помогает и еду добывать. Особенно зимой. Несколько раз случалось мне в лунную ночь на полянке, на опушке или на поле видеть лису за любимым занятием. Вот она бежит лёгкой осторожной рысцой, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Потом вдруг круто сворачивает, неожиданно подпрыгивает несколько раз, ударяя всеми четырьмя лапами о землю. Поднимается на задние лапы, как-то резко и круто изворачивается и снова падает на снег.
Со стороны кажется, что лиса танцует, а на самом деле, слышит и ловит бегающих под снегом мышей. Такая охота называется мышкованием. Кто видел подобную картину хотя бы раз, впечатления в памяти оставит навсегда.
С человеком лиса всегда жила рядом. Она знает, как служат ему собаки, понимает силу ружья. Однако при виде своих преследователей паники не испытывает. Знает, что и как надо делать, чтобы спастись. При погоне лиса без колебаний свернёт к деревенским постройкам и, мгновенно ориентируясь в обстановке, шмыгнёт в подворотню, отыщет щель в плетне.
Ночами лисы иногда специально пробегают по деревенской улице, чтобы позлить своих противников-собак.
Живут лисы осёдло на избранной территории, окружностью 15-20 километров. Как собаки метят её границы. Знают на своём участке каждую кочку, каждую нору, дорогу-тропку. Бегают по этой территории не как попало, у них имеется постоянный маршрут, проложенный с учётом жизненных интересов и безопасности. И что характерно: уходя от охотника, лиса будет держаться своей территории до последнего.
Чем питается резвый хищник? Конечно, важен рыжей кумушке обед мясной. И она способна его всюду добыть: лягушки, ящерицы, змеи, ловит гнездящихся на земле птиц. Может настичь зайца, поймать крысу, схватить ночующего под снегом тетерева. Ест жуков и личинок, на мелководье мастерски ловит рыбу и раков. Может заглянуть в деревню и «посчитать» в курятнике кур. Но что особенно интересно: лисы не менее охотно едят и растительный корм. Виноград, груши, подсолнечные семечки, разные ягоды.
И всё-таки основное блюдо на лисьем столе – мыши. Она великий и прирождённый мастер, неустанный добытчик полевой и лесной мелкоты. Даже если она сыта, охота на мышей доставляет лисе огромное удовольствие. Увиденная картина такой охоты впечатляет. Особенно зимой.
Был случай, когда в желудке убитого лисовина обнаружили шесть десятков мышей. Сколько же каждая охотница истребит их за год!
Это животное – верный друг человека в борьбе с грызунами.
… Ошалевший, как молодой жеребёнок, почти больной от счастью, я мог целыми днями напролёт бродить по этим певучим просторам, спать в шалаше или в стогах сена крепким молодым сном, просыпаться рано утром вместе с дневным светилом.
Сколько времени минуло с той поры ранней молодости, сколько прожитого и увиденного навсегда ускользнуло из памяти, но многое и до сегодняшнего дня всё ещё продолжает жить. Приметные деревья, поляны, родники с кристально-чистой водой… Иногда даже кажется, что знаю, о чём думалось в те годы.
Погода и непогода – эти понятия знакомы всем. Но для меня любая погода была в радость. Рядом со мной было вёдро или погода. Вёдро означало, что ничего не пришло в лес с ветром, ничего худого не задержалось. Нет дождя, туч, сырости и грязи, а есть только море солнца и лёгкие дороги. Когда вёдро вдруг утомлялось, а солнце уставало бороться с ветром, тогда и приходила к нам на место чистоты и ясности погода. Летом она наведывалась в лес тяжёлым грозовым фронтом или слякотью. И тогда человек, собравшись в путь, выходил на крыльцо и отмечал про себя: «Поди ты, какая сегодня погода…!»
К зиме утихомиривались грозы, подсыхала грязь, с морозами приходило обновление. Зимой погода – это шквальный ветер, мокрый снег, отсутствие звёзд и солнца.
Мне нравилось коллекционировать восходы и закаты, находить необыкновенные цветы, краски и оттенки, запоминать разговоры деревьев и песни птиц. Многими своими тайнами и богатствами щедро делился со мной лес. Вот и эта ночь среди заснеженного царства…
Снаружи свистел ветер, а сено с густым настоем запахов летних лугов, наполненное солнечной энергией, согревало и успокаивало. Сон подошёл незаметно, и мы уснули.
Когда открыли глаза, было уже светло и тихо. Перед нами лежала удивительная картина. Ночной снег густо засыпал лес, поляну, скрыл наши следы.
Надо было вылезать наружу и готовиться в обратную дорогу. Не успел я обронить и слова, как мужчина вдруг тронул меня за плечо и указал головой в сторону. Из леса вышла стайка косуль и направилась к соседнему стогу сена. Впереди, высоко подняв голову, шёл крупный самец. Это был, похоже, вожак стада. Он несколько раз останавливался, прислушивался. Не дойдя до сена с десяток метров, животные снова остановились и потянули ноздрями воздух. Они были голодны, а стожок сена придавал надежду и вселял радость.
По всему было видно, что олени приходят сюда не впервые. Косули подошли совсем близко. Нам казалось, что мы даже слышим, как они тяжело дышат, пройдя немалый путь по глубокому снегу. Казалось, протяни руку, и ты дотронешься до этих стройных лесных красавиц. Мы замерли, ожидая продолжения удивительного зрелища. Но под нами вдруг хрустнула сухая ветка, и вся пятёрка животных молнией бросилась прочь. Не добежав до леса несколько метров, одна из косуль вдруг споткнулась, упала в рыхлый снег и забилась, пытаясь встать на ноги. Остальные животные остановились в лесу и замерли в тревожном ожидании.
Поняв, что что-то случилось, Сергей Александрович первым покинул стог и, едва не по пояс проваливаясь в снегу, поспешил на помощь.
Косуля, увидев приближающегося человека, рванулась из последних сил, но проволочная петля мёртвой хваткой держала ногу. То ли поняв бесполезность своих действий, то ли почувствовав, что мы подошли с добрыми намерениями, животное успокоилось и позволило сбросить петлю, которая глубоко въелась в кожу. С нескольких попыток нам это удалось. Освобождая пленницу, егерь обратил внимание на свежезажившую рану на правом ухе.
Из недавнего разговора с мужчиной я уже знал, что в заповедник стали наведываться браконьеры из соседнего района, и у моего знакомого уже были встречи с ними. Наш трудный поход тоже был связан с этим явлением. Возможно, и эта косуля чуть было не стала их жертвой во второй раз. Мужчина сразу определил, что по ней стреляли, а теперь эта петля…
Почувствовав свободу, косуля вырвалась из наших рук и бросилась к своим подругам, и уже через несколько секунд стадо растворилось в заснеженной чаще.
Но мы знали, что животные обязательно вернутся, как только мы уйдём, разложив сено по кормушкам и пересыпав его зерном.
Прошёл год. Проходя знакомым местом, я несколько раз заглядывал на лесную поляну, приютившую нас однажды зимой. Но, натыкаясь на следы пребывания животных, мне никак не удавалось застать их самих. Косули словно помнили прошлогодний случай и теперь были крайне осторожными, а на поляну, наверное, приходили только в ночные часы.
И вот однажды осенью, когда деревья покрылись яркими букетами листопада, мне всё же повезло. Подходя к знакомому месту, где опять возвышались стожки сена, я вдруг заметил стайку косуль. Теперь животных было больше, рядом со взрослыми толпились молодые телята. С волнением в груди я достал бинокль и хорошо различил среди животных косулю с рваным ухом. Теперь это была ещё более красивая, взрослая оленуха. Оленуха-мама, от которой не отходил ни на шаг игривый, забавный малыш…