Он кричал, демонстративно взывал к небу, одержимо говорил не своим голосом, добивался признания, домогался благословения, делал все, чтобы на него обратили внимание. Наконец его благословили. Это была победа. Он ждал, переживал, считал, сколько будет слушателей. Ему так хотелось, чтобы как можно больше узнало, каких он достиг вершин. Он был уверен, что обладает истиной.
И вот его звездный час настал. Выступление в свои заветные 15 минут, которые ему милостиво предоставили, он начал так: «Мой принцип – кротость, смирение и воздержание. Говорить буду мало. Врачи отказались от меня. Уповал только на Иисуса Христа. Молиться можно, если живешь на траве или если воздерживаешься от воды, как я. Не надо пить чай, есть суп. Воду черпать только из фруктов и овощей. Вода - то же, что и спиртное. Когда иду на водное воздержание, отрываюсь от земли, начинаю летать. Сыны человеческие – те, кто не нуждается во сне и воде, как я. Я – Сын Человеческий. Господь избрал меня. Через меня говорит Дух Святой. Поэтому на меня сейчас будет атака, знаю это, потому что вы все – грешны. Прошу меня не перебивать!» Его голос становился жестче, громче, яростнее, одержимее. Его еле остановили.
Когда он ушел, установилась тишина. Но постепенно с помощью батюшки и преподавателя его случай стали рассматривать как клинический, раскладывая слова и действия по косточкам. Как к «небесному деланию сего пшеницу присевая свои душетленные плевелы да самочинниками, делания сего коснувшимся, из-за возношения своего терние вместо пшеницы пожавшим, вместо же спасения погибель обретшим». И наглядно случилось видеть, как умом иступился, прелесть принял вместо истины, и душевный вред имел. Мне же было стыдно, что больного человека выставили напоказ, обсуждая его без ведома и согласия. Но я промолчала.
И глядя на него и на нас, таких правильных, я задавала себе один и тот же вопрос: «Не подобны ли ему мы, «Саблезубые ехидны» и «Кусачие собаки», с таким наслаждением затаптывающие чужое и с упоением печатающие свое «гениальное» и «нетленное»? Не такие же ли мы бесноватые, страдающие эксгибиционизмом, упорно скрывающие свои комплексы и болячки, возвышаясь ценой унижения другого?
Может быть, мы тоже - только клинический случай?