Жаркое лето, без дождя, с температурой за 30 — это, конечно, слишком. В городах, среди асфальта, жизнь становится просто невыносимой. И все, кто может, и даже кое-кто из тех, кто не может, бросают все свои дела и устремляются к морю. Думая, что уж там-то им будет легче. Как же!
Раскаленный песок или еще хуже — камни, обжигающие ноги до волдырей, скорее похожи на ад, чем на рай. А последняя надежда — море имеет такую температуру, что непонятно, чем может помочь эта теплая липкая гадость. Почему-то все думают, что она должна освежать, но выйдя из моря надо тут же бежать под ледяной душ, чтобы хоть как-то продержаться до вечера. А ночью лучше всего спать под деревом на раскладушке и даже во сне радоваться самому маленькому ветерку.
То лето было именно таким. Высохла, чуть не до истока, наша речка, даже воду давали по какому-то непонятному графику, ее нельзя было поймать в своем кране.
Наша пацанячья компания почти переселилась на море, причем не на сам пляж, а рядом с ним, под пирс. Мы и купались в тени, и сидели на песке в тени, и все равно это уже не спасало. Тогда мы перешли на сам пирс, на его нижнюю палубу, где швартовались глиссера и шлюпки, а также прогулочный местный кораблик. Там мы играли в ловитка. В разных местах эту игру называют по-разному: салки или пятнашки, или еще как… а у нас – играть в ловитка, но суть все равно было одна - один ловит, а все от него убегают. Так вот, мы играли в ловитка, только на воде. Бегать по пирсу разрешалось немного, в основном надо было нырять и плавать, а убегать и догонять только в воде. До дна метров десять, так что это игра была не для слабаков. Играя в ловитка, мы обнаружили, что вода, чем глубже, тем холоднее, и если повозиться в ней около часа, кожа на пальцах съеживается, и зубы клацают как кастаньеты.
Мои познания в морской фауне расширялись: зеленухи, морские скаты, морские коньки, рыба-игла - уже были мною пойманы, изучены и несъедобные отпущены обратно. Даже пытался прикармливать дельфинов, вот только приручить их не успел. Видимо, мы оказались очень шумными соседями, и нас попросили с пирса удалиться.
А за это время погода наладилась, и мы вернулись на пляж. В садах началась уборка, всех нас частенько оставляли дома, и состав компании постоянно менялся.
Как-то сидели мы на «трубе» с Серегой, одним из моих знакомых, и болтали о том, о сем, перескакивая с темы на тему. Я любил поговорить и он тоже, мы перебивали друг друга, вываливая наружу все, что знали, слышали или не знали и даже не слышали. Место располагало к разговорам о море и мечтам.
«Труба», на которой мы сидели, действительно была трубой. Она начиналась где-то на дне, под песком, и заканчивалась почти у самой поверхности воды. В спокойную погоду на ней можно было посидеть так, что практически одна голова оставалась над водой. И даже маленькая волна была готова тебя сбросить. Глубина там была нешуточная, но вполне преодолимая. Мы стали возиться, сталкивая друг друга в воду, соревноваться, кто глубже нырнет и дольше продержится под водой. Так родилось подводное царство. Кто удержится на трубе, тот и царь. Если он царь, значит, труба — трон. А если трон под водой, значит, это морской царь и царство его подводное. А на службе у него морские скаты, на которых он разъезжает, как на карете, морские коньки, как эскорт, окружают его. Дельфины служат спасателями, акулы — в армии. Это было царство с самым большим количеством дворцовых переворотов в день. Как только ты оказывался на трубе и получал право голоса к народу, ты тут же начинал додумывать и дофантазировать то, что придумал и нафантазировал предыдущий царь.
Меня, едва успевшего захватить власть, тут же свергли и, потеряв опору под ногами, набрав побольше воздуха, я нырнул. Там, на дне, тоже были волны, только маленькие и из песка. Эти подводные барханчики выстраивались в цепи и так же, как в пустыне, медленно двигались. Я как будто летел над этой пустыней в густом прохладном воздухе, руки и ноги мне были, как крылья. Здесь, в подводном царстве, я был небожителем, как ангел. Благородный и всесильный. Маленькая камбала, увидев меня, испугалась и тут же зарылась в песок, только глаза торчат, как две бусинки, и возле рта песок шевелится, как в роднике. Я сделал усилие над собой, резким движением подплыл, одной рукой прижал камбаленка ко дну, а другой зачерпнул его вместе с песком и, оттолкнувшись ногами, взметнул к своему «небу».
— Смотри,— вдохнул я воздух.— Я камбалу поймал.
— Ну, и что? — не удивился царь Сергей.— Я пошлю своих дельфинов, и они мне пригонят целые полчища камбалы.
— Ах, так...— я отпустил рыбку и нырнул ему под ноги, столкнул его с трона, но и сам не удержался, и мы забарахтались в воде, пытаясь получить точку опоры. Наконец было объявлено перемирие, и мы оба забрались на трон, поделив его, чтобы немного передохнуть.
Я рассказал про пустыню на дне и нас, небожителей, ему понравилось, и мы, отдохнув, отправились полетать над нашими владениями. Ощущение полета было еще острее, я даже попытался двигать руками, как крыльями, и тут же был выброшен на поверхность. Я снова устремился ко дну, но теперь без глупых заблуждений. Подводный мир особый, здесь птицы пусть учатся летать у нас и наших подданных — рыб, моллюсков и других жителей моря. По песчаным грядам ползли несколько рапанов, как караван верблюдов. Два рака-отшельника что-то не поделили и устроили драку. Я подплыл к ним и разнял, бросив в разные стороны, они тут же скрылись в свои домики. Куда девался их боевой дух?
Внутри рождалось некое странное ощущение собственного превосходства, собственной значимости, какого-то особого предназначения человеческой природы. Стайка проплывающих мимо рыбок — барабулек почтительно поприветствовала нас издалека и тут же бросилась дальше.
Еще набрав воздуха, я подплыл к одинокому большому камню, покрытому зелеными густыми водорослями, облепленному мидиями, которых мы здесь буквально выращивали. Следили, чтоб никто, кроме нас, их не трогал, а сами брали только уже выросшие большие ракушки. Очень вкусная штука, если на костре, на углях, в створках сжарить или сварить прямо в морской воде, чтоб не солить.
На камне сидел краб без одной клешни, кто-то ее отломал. Поняв, что бежать уже некуда, он занял боевую позицию и приготовился дорого взять за свою жизнь. «Что, съесть меня хочешь?». Ничего не стоило схватить его за заднюю часть панциря, там, где он клешней своей не достанет. Можно было поймать и отпустить. Доказать ему, что его «боевая позиция» ничего не стоит. Но показывать силу тому, кто наверняка слабее, неблагородно, тем более для небожителя и почти царя. Смелые подданные, способные себя защитить, украшают правителя. Я поднялся на поверхность. Мы обменялись новыми наблюдениями и снова принялись сталкивать друг друга с царственной трубы и фантазировать.
Одно было плохо — даже царь не мог находиться под водой, в своем государстве, больше нескольких десятков секунд, он не мог дышать под водой. Срочно были нужны жабры, как у Ихтиандра, но их не было, так же как не было знакомого профессора-врача, который помог бы их обрести.
Нас хватило где-то на месяц. Мы звали остальных ребят в свою игру, но они что-то не очень горели этой идеей. Потом пришло время мне уезжать. Прощаясь с Сергеем, мы решили, что на следующий год обязательно продолжим. Но... через год мы стали старше. Нас интересовали уже другие проблемы. Хотя и по сей день, когда мы встречаемся, то обязательно вспоминаем наше подводное царство.
Сергей, правда, в его завоевании продвинулся гораздо больше, чем я. Он теперь судовладелец и капитан. Ну, это, конечно, слишком громко сказано, но теперь у него, действительно, есть корабль. Вернее, маленький такой кораблик, катер. Но у него есть все, что положено - штурвал, палуба, каюта, море и... подводное царство, в котором можно теперь путешествовать, просто надев акваланг.