ОБ ОТДЕЛЬНЫХ НЕДОСТАТКАХ
НЕКОТОРЫХ ХРИСТИАНСКИХ ПЕСЕН
В 2000 году я впервые попал в замечательное место - молодёжный христианский лагерь на острове Липня под Москвой. Там я - тоже впервые - столкнулся с таким явлением как христианские песни. О чём или о Ком они? О Боге, о Богородице и о единении всех людей. Думаю, что именно единство всех - «Да будут все едино» - и является одной из главных целей этих песен, ибо славить Бога лучше всего сообща. Не передать словами ту радость, которая возникает, когда все хлопают в ладоши на песне «Маранафа» или «Иерусалим» или, взявшись за руки, покачиваются в такт песне «Как хорошо и приятно жить братьям вместе» (переложение 133 псалма).
Однако, как писал Маяковский, «Слава, слава, слава героям! Впрочем, довольно им воздали дани. Теперь поговорим о…» недостатках. Ибо они тоже присутствуют в текстах этих песен. Их немного и текстов таких немного, поэтому и статья называется «Об отдельных недостатках некоторых христианских песен». Но они есть и, увы, не всегда видны сразу.
Я разберу три песни, точнее, даже отдельные строчки этих песен.
Итак, есть такая песня, построенная на молитве Господней, более известной по первым словам: «Отче наш». Всем известно русское выражение «знать что-то как «Отче наш»», то есть, смолоду и наизусть. А песня называется «Да будем мы детьми Твоими». Кажется, всё в ней соответствует тексту оригинала:
Прости нам, как и мы простили,
Подай нам, как и мы даём,
Приди к нам в Царстве, славе, силе
И в вечном Имени Твоём,
Но в одной строке текст не просто разнится по смыслу с молитвой Господней - он противоположен ей. «Да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли», - говорится в молитве, то есть, «пусть она на земле выполняется так же, как на небе», где ангелы, которых уж никак нельзя упрекнуть в невыполнении воли Божьей. Ангел является для человека идеалом Божьего служителя, принимающего и выполняющего беспрекословно любое повеление своего Господина. А в песне мы видим наоборот: «На небе, как и на земле». Здесь уже Земля выглядит идеалом служения Богу, идеалом для небесных сил. А можем ли мы сказать, что Земля стала сейчас таким идеалом? Вопрос, думаю, риторический…
Второе наблюдение касается текста уже другой песни и является не только моим личным мнением, но и находит подтверждение в отзывах других. Я имею в виду песню «Ты не печалься, не беспокойся…», и уже в этой строке мы видим: «не беспокойся» вовсе не сочетается с «не печалься» и «не бойся» («Если Бог с нами, чего бояться?»). Печалиться и бояться, если Бог с нами, конечно, ни к чему. Но ведь беспокоиться-то можно и за других. Это напоминает жизненные принципы знаменитого ныне покойного академика: «Не торопись, не волнуйся, не носи тяжёлого» и тому подобное. А как же «носите бремена друг друга» (Гал. 5:6)? Это ведь апостол Павел писал, а «не беспокойся» призывает нас быть равнодушными к тем проблемам, которые окружают нас и наших близких.
Вообще вся песня «Ты не печалься…» проникнута какой-то отстранённостью, каким-то безразличием к тому, что происходит вокруг. «Вся моя жизнь,- об`являет герой песни,- это несколько слов тихой молитвы перед причастьем». И всё? А как же мир? Причастие - это получение Божьей силы и благодати, которые ведут человека в этом мире по правильному пути, но не единственная цель, на которой замыкается жизнь. Слушая эту песню, будто видишь девушку в платочке, которой всюду мерещатся искушения и нечистая сила, которая заперлась внутри себя и которая уже в двадцать с небольшим лет стала ортодоксальной «бабушкой со свечкой» (наименование людей, на первое место ставящих внешнюю форму «благопристойности», а не суть христианства, и тем самым уподобляющихся древне-еврейским фарисеям; вера же их часто заменяется суеверием, то есть, «всуе-верием», напрасной верой в то, во что верить не надо). «И не жалея о прошлом ничуть, вижу, как катится мир к катастрофе»,- провозглашает такая «бабушка», и это «о прошлом» выглядит как «не жалея об этом ничуть». Как будто смотрит она, как мир рушится, и поёт: «Верую в крестный мной избранный путь - в тайну распятой Любви на Голгофе». Какая же может быть любовь при таком отношении к миру, ко всему, что нас окружает? Всё катится в пропасть, ну и пусть себе катится, а моя душа спасена? Нет, не по-христиански это. И Сам Иисус говорил, что пришёл спасти мир, а не погубить. Если бы Он «не беспокоился», то не пошёл бы на Крест ради нас.
И, наконец, о самой, наверное, известной среди христианской молодёжи песне - «Маранафа». Это одна из самых радостных песен, её сразу же подхватывают все, как только слышат первые аккорды и слова. По ней же назван и сборник таких песен, вышедший в 1994 году в Православном Университете имени о. А.Меня. В этом сборнике приводятся два текста - русский и французский, но видно, что французский текст вторичен, это перевод с русского, и, значит, ни о каком неточном переводе на русский речи быть не может.
Что же покоробило меня в этой песне? Две последние строчки (не считая припева):
Приходи к нам, кто свят, приходи, аллилуйя, аллилуйя.
Если грешник, покайся и пой, аллилуйя, аминь.
Что думает в таком случае «свежий» слушатель, человек, слышащий эти строчки в первый раз? «Они святые,- думает он про поющих,- а я, конечно, нет. Я такой же грешник, как и мы все. Но если я исповедуюсь и священник отпустит мне мои грехи, смогу ли я назвать себя святым? Ведь даже на литургии после возгласа «Святая - святым» поётся: «Един свят, един Господь», то есть, свят только Он. Но я не могу поставить себя на уровень Бога, назвать себя равным Ему. Это же гордыня, первородный грех… Значит, они избранные, а я не могу быть с ними».
Стоп! Выходит, в христианской песне пропагандируется первородный грех? Увы, это так, и видно это невооружённым глазом.
«Да,- могут мне сказать, но слово «святой» здесь могло быть употреблено в его первоначальном значении - как в ранне-христианской общине: святой= христианин». Но ведь песня написана сейчас, а за две тысячи лет слово «святой» перестало быть синонимом «христианина», да и в тексте явно противопоставление «святого» и «грешника», то есть, здесь не приходится говорить о первоначальном значении слова «святой».
«Да мало ли что вообще этот «свежий» слушатель подумает! - скажет хранитель непогрешимости текстов христианских песен,- Он непосвящённый в нашу жизнь человек. Пусть повращается с нами, тогда отпадёт охота всякие каверзные вопросы задавать». Но ведь христианство - это не эзотерическое учение, не масонская ложа и не митраистский культ, где существует не только тайное знание и посвящение в это знание, но и несколько «ступеней», по которым ново-обращённый должен подняться и это тайное знание постичь. Христос затем и пришёл, чтобы приблизить нас к Богу, и Евангелие написано так, чтобы его мог понять каждый. Никогда в христианстве не было эзотерики, и здесь её тоже нет, поэтому каждый, слыша текст, понимает его (я говорю уже о тексте разбираемой песни) и видит в нём то, что туда заложено. А заложено вон что…
Конечно, я не призываю убирать эти песни отовсюду, как убирали в советское время «неугодные» по каким-то причинам тексты (порой вместе с их авторами). По моему мнению - что о Боге, то всегда от Бога - это Он нам Себя открывает, насколько считает нужным, а мы записываем то, что поняли. А все упомянутые мною недостатки - оттого, что автор что-то понял не так или не так интерпретировал.
4 октября 2001г.