ПОЭТ ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
(О МАКСИМЕ ЕЛИСЕЕВЕ)
(послесловие к компьютерному сборнику стихов М.Елисеева
«Я - поэт двадцать первого века»)
Видели вы когда-нибудь в открытом поле молнию, пронзающую всё расстояние от неба до земли? Такое же ощущение возникает, когда читаешь стихи Максима Елисеева, а особенно - когда слушаешь их в авторском чтении. Этот ещё юношеский голос стремителен, страстен, поэту тесно в рамках обычных ритмов - и вот он пишет vers libre`ом, ему тесно даже в рамках поэзии вообще - и вот он изобретает почти невиданный доныне жанр «сонористических стихов», которые нельзя адекватно записать на бумаге - разве что нотами. Лорка и Уитмен, Волошин и Маяковский - вот его братья: не отцы, не предки, а именно братья, ибо он не учился у них, а дошёл до всего сам. У него нет гипербол, как, например, у Маяковского - всё говорится обычными словами, но эти слова охватывают Вселенную.
Помню, когда мы только познакомились - в 2004 году - он, пятнадцатилетний, читал мне свои первые стихи - неумелые, робким, не привыкшим ещё к чтению голосом с сильным украинским акцентом - но уже тогда чувствовалось, что за этим человеком будущее, что он - действительно «поэт XXI века», стихи которого - сама необузданная природа, как в смысле выражения, так и в смысле обхвата темы. Уже тогда, в самом начале, меня поразило его четверостишие о «мыслях странных», живущих в нём.
Мысли, действительно, многим могут показаться странными. Если бы Максим, подобно футуристам 10-х годов ХХ века, выступал в каких-нибудь «Бродячих собаках» или «Летучих мышах», воинствующее мещанство назвало бы его врагом №1. Ему чужд обывательский «здравый смысл», он ищет других смыслов - более глубоких, которые не видны на поверхности, но, будучи раскрыты, позволяют по-новому взглянуть на окружающий мир. Его «Гениальнейшая ахинея», например, при всей своей абсурдистской форме, исполнена глубокого смысла - показан мир, где, говоря словами М.Науменко, «все лица знакомы, но каждый играет чужую роль». И хотя автор прикрывается игривым послесловием, что «по поводу этого бреда к автору обращаться не следует - он и сам в этом ничего не понимает», мы видим, что это не так - не случайно «Ахинея» имеет множество редакций и писалась в течение трёх лет (да не факт, что и эта редакция - последняя).
Порой для посрамления такой «линейной», заштампованной логики специально вставляются слова, которые из этих штампов выпирают, как курган из равнины. Например, в «Квадратизме» слово «мысль» именно потому и стоит на своём месте (и это прекрасно), что штамп, «линейная» логика требует здесь - в рифму - «суть»; потому и: «Можно не увидеть главную мысль». А её действительно можно не увидеть, если воспринимать мир только по Евклиду и Ньютону и забыть, что на свете жили Лобачевский и Эйнштейн.
Или - образы. «В озере мухомор - красный, как помидор» - требует его величество Штамп. Потому и здесь - нигде не виданный образ, навеянный, наверное, обильными возлияниями с друзьями (и со мной в первую очередь) - «красный, словно нос алкаша» («Наваждение»).
Особенно хочется выделить поэму «Наваждение». («Хочется - ну и выдели!» - сказал бы мне Максим, ненавидящий всевозможные словесные и прочие штампы.) Выделил, но - не знаю, что о ней сказать кроме того, что в ней - вся Вселенная. Читайте. Слушайте. Воспринимайте.
В наше время невозможно «растекаться мыслию по древу» стиха - темп жизни не тот. Поэтому и Максим обратился к самой ёмкой в мире стихотворной форме - хайку. Как и у великого Басё, у него в трёх строках сокрыто очень многое и если бы писать комментарии к каждому его хайку, то эти комментарии были бы длиннее стихов.
Разумеется, и он не без греха. Неудачные рифмоиды, выдаваемые за рифмы (например, в «Рыбе Икс»), не признанные никакими словарями формы слов (например, «задуб» вместо «задубел» в «Наваждении»)… Но на это не обращаешь внимания, как не замечаешь подобного в стихах Лермонтова, Вознесенского или в настоящей «блатной» песне (настоящей, а не в том, что преподносится сейчас в виде «русского шансона»). Эти огрехи не бросаются в глаза, потому что становится понятно - здесь важно что-то другое, более значительное.
«Поэт XXI века» - громкое название, особенно когда даёшь его себе сам. Но Максим Елисеев - действительно поэт нового века, нового тысячелетия, вобравший в себя и преобразовавший лучшие традиции тысячелетия прошедшего и двигающий поэзию по новым, ранее неизвестным ей путям.
1 августа 2007 г., ночь на 2-е.