Рыжая
Дымчатые глаза посмотрели на меня сурово и зло. Затем взмах иссиня-чёрных ресниц спугнул наваждение и я почувствовала горечь обиды, некую недосказанную сагу о всех тех мирских горестях, которые выпали на её хрупкие плечи. Прядь льняных волос спрятала своим пшеном мраморный лоб, казалось, она впала в раздумья о своей резко возникнувшей ненависти ко всем… не раскаиваясь лёгким движением своей тонкой изящной руки она смахнула навернувшиеся слёзы и посмотрела мне прямо в сердце своими проникновенными, небесными глазами. И я почувствовала безграничную нежность, напополам с неизменной грустью, всегда возникавшую, когда она вот так смотрела, заглядывала в душу и виновато пожимала плечами ради приличия. Если бы она знала, как я ценю её присутствие в моём мире, как я люблю слушать её восхищённые умозаключения, как я понимаю её душу, слёзы, печаль, как бесконечная волна счастливого трепета приятно накатывает, когда она искренне радуется этому миру, солнцу, людям. Я всегда боялась спугнуть это состояние, и наслаждалась, затаив дыхание её лучистыми дымчато-серыми глазами.
Красиво очерчённые аристократические губы исказились, будто от боли, и вздох какого-то вселенского отчаяния захлестнул всё её существо, отчего мне стало стыдно, и я стократно пожалела о своём несмелом замечании. Было невыносимо больно смотреть, как настроение возвышенное превращается в неопредёлённую массу из мрака и равнодушия.
Затем пара незначительных фраз, которые разорвали сгусток тягостной тишины, но отнюдь не облегчили душевного состояния. Губы подернулись от желания улыбнуться, но получилась лишь саркастическая усмешка, как вызов моей совести на её гордость. она что-то говорила, выдавливала из себя односложные предложения, усердно ставя паузы протяжённостью в бесконечность, как будто хотела подчеркнуть бессмысленность своего монолога. А я пыталась зацепиться хоть за одно слово, наивно полагая, что смогу заинтересовать, вызвать тот заветный блеск любопытства в её прекрасных глазах, но понимала, что все мои усердия напрасны.
Странно, зная человека четыре с небольшим года, всегда находятся моменты, когда не находишь нужных слов, не можешь исправить положение одним движением, фразой, поступком, когда мысли путаются в голове и, кроме элементарных фраз, кои диктует этикет сказать то нечего. При чём понимаешь человека, его душу, что там творится, однако помочь не можешь, как будто просто боишься спугнуть состояние своими грубыми словами, сделать ещё хуже, а потом винить себя за все грехи, за свою глупость, эгоизм. В такие моменты чувствуешь себя безумно беспомощной, что хочется просто расплакаться от обиды.
Она сложила свои тонкие руки на груди, выражая протест этой ситуации. Скрестила ноги и было заметно как пальцы на ногах напряглись до предела, как будто именно в них она зажала всю свою боль, накопившееся возмущение и злую обиду. Захотелось просто преклониться пред этой застывшей фигурой, олицетворяющую собой борьбу двух миров. Борьбу Внешнего и внутреннего.
Пальчики разжались, опять обжигающе холодный взгляд дымчатых глаз, полный замешательства, раскаяния и злости..на себя. Захотелось обнять, встряхнуть за плечи как следует, и улыбнуться улыбкой чеширского кота. А она бы недоуменным, настороженным взглядом чуть исподлобья внимательно посмотрела, чуть наклонив голову набок, как это делают умнейшие кошки, но это длилось бы секунды две, затем стряхнула бы неожиданность и измученно бы растянула свои бледные красивые губы в ответной облегчённой улыбке.
Но я не посмела нарушить натянутое состояние атмосферы. Она поспешила уйти ,попеременно поправляя свои роскошные пшеничные волосы, напоминавшие по цвету спелую рожь в жаркий августовский день.
И всё равно она настоящая, как неизменно правящее судьбами Бытие. Такое же мудрое и печальное…