31. Люблю я на даче чего поделать! И не поделать ничего тоже люблю. И ничего тут со мной не поделать, потому что люблю. А в перерывах люблю выйти на крыльцо и ... сесть на завалинку. Она поди уж лет десять как заваливается и все не завалится никак. Сяду эдак, туда посмотрю, потом сюда, в небушко гляну сине-синее, гаркну чёнть со всей дури... эх! хорошо. Только лес дышит, и ворона-дура - КАРр!, КАРр! Падла такая. А и все равно - хорошо.
32. Корней Чуковский не любил, да и за что их любить? Антинародные, можно сказать, у него были корни, гнилые. А к зубному он боялся ходить: придет, дождется своей очереди и убежит в далекую степь. А там прыг на горячего коня и только его, Чуковского, и видели: степь голая, а посередине – Чуковский. Тоже голый, наверное. Книжку пишет и орет что-то по мусульмански, аж чалма набок. Детям-то весело, а родителям читать...
33. Над лесом стремительно пролетела стайка глистов. Парящий сокол, поведя крылом, проводил их пламенным глазом и только вздохнул: добыча лакомая, конечно, но не успеть – спрячутся. А где они прячутся - понятно. Оттуда не достать. Руки коротки! Да и поди сыщи их там... Сокол подхватился и как был в валенках рванул к югу, червя копать.
34. Рассказывают, что Жорж Санд и правда была мужиком переодетым. Побреется, напудрится и в кровать. А во сне всегда приключения про любовь, утром запишет, книги продаст и тем живет. Однажды она во сне спала и никак не могла там во сне проснуться. Утро уже, дворецкий пятки пришел чесать и разбудил в натуре. Проснулася Санд и подумала, что это во сне пробудился, а раз так, пора приключения совершать. Оделся в женское и так во сне до смерти и жил. Правда, бриться не забывал.
* * * *
35. Аркадий Полупанович шел босиком по граниту метро Баррикадная и думал о вечном. Навстречу ему из подъехавшего вагона вывалили спелые девки. Девки непрерывно бежали мимо, сверкая коленками, размашисто встряхивая грудями, и радостно хихикали. "Вот ведь."- помыслилось Аркадию Полупановичу, - "Девки. Практически неодушевленные сущеглупые бестии, а как приятно! Весна..." Возвышенное чувство умиротворения заполнило его и он аккуратненько спрыгнул под набежавший поезд. Дух, отлетевший мигом от тела, обернулся и долго со вкусом наблюдал, как девки мелькают тугими ягодицами по эскалатору. Потом надел сандалии фабрики "Красный коммунист" и, с улыбочкой насвистывая ламбаду, пошел в кабак.
36. А на каток приехала машина. Машина на колесах. Большая-пребольшая. Не знаю, зачем приехала машина на каток. И не спрашивайте. А на катке на коньках люди. Катаются. Много людей на коньках быстро катаются на катке. По катку. В коньках. Быстро-быстро. И смеются так счастливо. Машина-то не может уехать. Колесики у ней - зззззззззззззззззззз. И никак. (Когда клавишу з держишь, звук от колесиков получается!) А толкать машину никто не хочет, кроме шофера. А он не может, он - ЗА РУЛЕМ. Без коньков. Ушел он тогда с катка в магазин и напился приятной водки.
37. Истово верующих дракон использовал по утрам и вечерам. В качестве зубной паствы.
38. Негде в тривосьмом царстве жил был один царь. Один жил, одиноко. С одним оком. Одноглазый, значит, и без жены. Кругом сепулек всяких – как собак, а без жены нельзя, нету такого сепулькария, чтоб без жены можно. И совсем царь загрустил к сорока, весь глаз проплакал. Нету, говорит, мне радости в жизни! И созвал мудерцов, и долго те мудерцы промеж собой мудрили, пока самый мудрейший, умудренный мудростью, и говорит: хоть и не желаем мы тебе зла, а надо тебе жениться. К свадьбе подарили ему царскую сепулькарню с объемным гоночным воспроизведением, через чего он и скончался здоровый и счастливый в момент.
39. Птица летела и съела кого-то. Машина ехала и раздавила кого-то. Самолет летел и врезался. Снайпер стрельнул и попал. Мужик залез в люк и задохся. Козел прыгнул с горы, сам разбился, барса задавил и блохи на них с голоду погибли. Тетка пошла в монастырь, по дороге ее маньяк замочил, потом попил водки и утонул. А еще бывает помногу – речкой затопило, бомбой шандарахнуло, землей тряхануло, ураганом зафигачило, саранчой посожрало. В общем, жить опасно, а не жить – пожалуйста. А всякая нежить живет. И давай-ка жить и друг друга нежить. Часто и нежно. И будет тебе счастье, яхонтовый.
40. Однажды у Леонардо сильно зуб заболел. Ни тебе рисовать, ни изобретать, ни статуи лепить, ни хрена. Напрягся тогда Леонардо и подумал: а что на моем месте сделал бы Великий Сибирский Ламудей Игнатий? И сразу ему ответ был. Так он и сделал. Поутру, когда верные слуги нашли его в далекой канаве еще тепленького, передвигаться он не мог, но радостно бормотал многие непонятные вещи касательно таинственных напитков, горящих дьявольским пламенем. Так вот и был изобретен чудесный самогонный аппарат, а Леонардо стал называть себя ДаВинчи, от аглицкого wince - вздрогнем.