Он проходил мимо окон их дома. Увидев эту зловещую фигуру, они бледнели, начинали дрожать и трепетать, как осиновый лист. И длилось это годами...
... Сигнал о признаках изнасилования малолетних поступил от врача-гинеколога участковой больницы дежурному райотдела милиции.
Сообщалось о том, что из соседнего села на прием в больницу пришли две девочки — 12 и 14 лет, над которыми, судя по всему, кто-то продолжительное время издевался, они давно растлены, болезненны и истеричны, доведены до отчаяния. Делом должны заняться следственные органы.
Следователь прокуратуры, созвонившись с начальником отделения уголовного розыска РОВД и пригласив его ехать с собой, выехал в поселок, попросив перед этим в больнице девочек чем-нибудь занять, не отпускать, обстоятельно их обследовать, постараться у них выяснить, что же с ними произошло.
Минут через сорок следственная группа была на месте.
Встретившая их заведующая отделением, седовласая, энергичная и деятельная женщина, Валентина Николаевна, рассказала, что девочки страшно забиты; запуганы, боятся сказать, что с ними произошло, но медикам удалось все же кое-что узнать. Оказывается над ними издевался на протяжении двух лет сожитель их матери, как они его зовут — дядя Витя, которого они страшно боятся, так как он их сразу же убьет, если узнает, что они раскрыли его тайну.
Следователь тут же позвонил директору местной школы - опытному педагогу, попросил прислать двух толковых учителей и психолога для участия в беседе с девочками, сообщил дежурному райотдела милиции о необходимости задержания Виктора Лытченко, отчима этих девочек, пока тот не натворил дел, если узнает, что девочки рассказали о его злодеяниях.
Потом по вопроснику, составленному следователем, врачи и учителя в беседе с девочками сумели выяснить многие подробности совершенных в отношении их преступлений.
Меньшую из них звали Галей, старшую - Надей, худенькие, бледные, кожица светится, с грустными, боль в глазах, взглядами, настороженностью и отчужденностью.
Они рассказали: когда дядя Витя пришел в их дом, он стал делать глупости с Надей, когда ей было 12 лет. Длилось это два года, она уже училась в седьмом классе. А когда Гале стало 12 лет, он это делал с ней, а Надю заставлял говорить сестренке, что так надо, что так делают все, чтоб она не боялась и не плакала.
Проникнувшись доверием, девочки стали подробнее рассказывать, как и где это было, что мамин сожитель с ними делал, какие муки они перенесли, как теряли сознание, было и такое, что и где, в каком месте — во дворе и в квартире было залито их кровью — на мебели, на постели, в других местах.
От рассказа этих несчастных девочек, некоторых женщин, а одной учительнице пришлось оказывать первую помощь — от услышанного ей стало плохо.
Особенно потрясло всех сообщение девочек, что обо всем, с ними происходившем, знала их мать.
Оформив надлежащим образом эти жуткие пояснения потерпевших, получив заключения врачей об их обследовании, следователь тут же распорядился ехать в дом, где живут девочки, чтоб произвести там тщательнейший обыск с участием экспертов и специалистов.
Отыскали мать сестренок, пригласили с собой. Это была располневшая 43-летняя женщина, сварливость которой, казалось, на лице написана. Она сначала испугалась прихода за ней милиции, а потом, увидев девочек, накинулась на них чуть не с кулаками — куда они и зачем ходили, как посмели?
А они, перепуганные, стояли, потупившись, только моляще посматривали на дяденек, ища у них защиты.
Только после предупреждения следователя, их мать замолчала, догадываясь, в чем дело.
С участием эксперта-криминалиста и судебно-медицинского эксперта после приглашения понятых буквально всплошную была обследована квартира, где жили девочки. И следы преступлений были отысканы. Вот на диване — еле заметное рыжее пятно. Надя в больнице рассказывала, что именно на этой части дивана дядя Витя первый раз с ней делал "глупости". Эксперты делают аккуратно срез, упаковывают его для исследований в экспертном учреждении. Потом следователем будет получено заключение, подтверждающее совершенное преступление в отношении малолетней.
Были отысканы простыни с рыжими пятнами, следы на пододеяльнике, по которым тоже были получены заключения экспертизы, что они от пятен крови. Даже в сарайчике, где хранились дрова, были обнаружены пятна крови, как подтверждение жуткого рассказа девочек о звериной «любви» с ними дяди Вити.
Потом привели в наручниках Лытченко, его взяли прямо на работе — на складе Колхозстроя, где он работал грузчиком.
Невысокого роста, щуплый, с отопыренными ушами, густыми бровями, злобный взгляд — типичный образец криминальной личности, как оказалось в свои 30 лет, червонец уже отсидел за убийство.
Узнав из постановления следователя, что ищут в доме, тут же метнул полный ненависти взгляд на свои жертвы, которые сжались от испуга, потом взглянул на свою благоверную, прошипел: «Сука, ты куда глядела?», и отвернулся.
Лытченко пристал к Клавдии, матери двоих дочерей, работавшей уборщицей в столовой, после освобождения из колонии. Резон был, закуску она всегда могла сообразить, бутылку тоже. Ее он ненавидел, бил, но бросить не мог. Так и шла эта семейная жизнь, за которой оказалось страшное злодеяние.
А в квартире следователь продолжал свои, как говорится, следственные действия.
Было тщательно обследовано бельишко этих девочек, их личные вещи, были добыты все новые и новые данные о подлейшем и гнуснейшем преступлении, совершавшемся уголовником на протяжении нескольких лет.
Тут же было возбуждено уголовное дело, вынесено постановление о задержании Лытченко по подозрению в неоднократном изнасиловании малолетних.
Ознакомившись с постановлением, Виктор закипел в злобе:
— Вы поверили этим дурочкам? Вы спросите их мать, она с ними рядом каждый день. Могло ли такое быть? Вы мне шьете чужую вину, мстите за старое, только я за то свое отбыл...
Лытченко потребовал бумагу - написать жалобу прокурору. Ему обещали и бумагу, и ручку.
Его вывели и посадили в воронок, Клавдия тут же начала кричать, — берут ни в чем не повинного человека.
Встал вопрос, как быть с девочками? Не опасно ли их оставлять с такой мамой? Она еще больше стала кричать о произволе следственных органов. Тогда ей показали заключение врачебной экспертизы о том, что девочки давно растлены, неоднократно на протяжении нескольких лет их насиловали, что повлекло расстройство их психики, появилась истеричность, они запуганы, болезненны.
Но это мать не очень взволновало. Похоже, для нее это не было откровением. Она гундосила свое: произвол творят органы.
Дальше следствие пошло своим чередом.
Выявились неожиданные косвенные свидетели преступлений, которые расследовались следователем прокуратуры.
Оказалось, однажды на уроке, будучи хмурой и печальной, какой почти всегда была старшенькая из потерпевших, Надя вдруг заплакала.
Ее задушевная подружка, Настя Бойчук, стала расспрашивать, что случилось. Но та отнекивалась, не говорила, что случилось, как та не упрашивала. И только на перемене, под честное слово после клятвы матерью родной — молчать, Надя призналась: отчим обижает.
— Что значит, обижает? — допытывалась подружка. — Бьет что-ли?
— Да, нет, что ж ты не понимаешь?..
И Надя с великим трудом, заикаясь, рассказала, что сожитель матери вот уже второй год ее принудил сожительствовать с ней, от нее не отстает, она скоро не выдержит этого.
Подруга онемела от неожиданности, не могла поверить услышанному.
А Надя предупредила: скажет кому-нибудь, он тут же убьет ее, предупредил, сказал, в тюрьме сидел, ничего не боится.
Но Настя не смогла носить в себе эту жуткую тайну, рассказала все матери, которая тут же все сообщила мужу.
Отец Насти, водитель одной из транспортных организаций, в прошлом тоже имел нелады с законом, распорядился просто: выбросить все из головы — одной и другой, — дочке и жене. Ничего они не видели и не слышали, если любовь отчима не нравится падчерице, пусть она сама пойдет и заявит в милицию. А раз не заявляет, то чего ж тут плакать. Может ей нравится эта любовь.
Мать и дочь, пристыженные мудростью рассуждения отца, удалились, как говорится, восвояси.
Но случилось так, что подруги вскоре повздорили. И Настя ничего другого не придумала, как пригрозить Наде раскрыть ее тайну, а потом добавила предположения отца: не нравилась бы любовь отчима, давно бы в милицию заявила.
Бедная девочка рванулась прямо с урока и чуть не оказалась под колесами грузовика, люди в роковой миг схватили. Но и этот случай не убедил обывателей, что о признании Нади надо сообщить в следственные органы.
Потом в школе об этом случае резюме было коротким: соплячки не поделили парней.
Когда следствие узнало эту историю, был вызван на допрос отец Насти: знает ли гражданин требование закона — немедленно сообщить в органы об известном совершенном преступлении — особенно тяжком и опасном.
— Откуда я знаю, было ли так, как моей дочери рассказали? — возмущался водитель.
— А вам не требуется это знать, — разъяснял следователь, — на это есть следственные органы. Ваша обывательская молчанка дала возможность уголовнику дальше глумиться над детьми.
После предъявления обвинения Лытченко, по месту работы его было решено провести собрание, сообщить коллективу, в чем обвиняется их грузчик. Когда люди узнали, что делал их товарищ по работе — в чем он обвиняется, возмущениям не было конца.
— Я вор в законе, — говорил уже немолодой рабочий с изможденным лицом, тоже грузчик, многие годы отсидевший в местах не близких.— Но за такую гнусность вот этими руками гада удушил бы.
Потом стали требовать, чтоб высказалась мать детей, жена обвиняемого, где она была, куда глядела и вообще, кого к детям привела в дом? Клавдия Лытченко поднялась смело, а потом палила, как из пулемета.
— Я так скажу: какое ваше дело до моей семейной жизни? Посмотрите лучше на себя. У вас мужики есть, а почему у меня не должно быть? Это мое дело, какой он у меня. А что касается девок, то — баба есть баба. Какая разница с какого возраста ее начинают использовать.
Присутствующие встретили цинизм такой матери бурей негодования, требовали лишить ее родительских прав, а сожителя строго наказать.
Потом был суд — выездное заседание коллегии Верховного суда республики. Бедные девочки еще пережили горестные минуты позора и страданий от этого.
Лытченко был осужден к 13 годам лишения свободы, признан особо-опасным рецидивистом, наказание должен отбывать от звонка до звонка.
Девочки в тот же день были помещены в круглосуточный интернат. По иску прокурора их мать была лишена родительских прав, ей было запрещено общение с ее дочками.
Прошло некоторое время. Мать пришла к чуть оправившимся от того жуткого кошмара — любви отчима, дочкам, упала перед ними на колени и стала, обливаясь слезами, просить прощения.
Да, закон позволяет суду отметить лишение родительских прав, но для этого надо доказать свое право носить звание родителя.