Как это будет, когда мы снова увидимся. Может тебе уже будет тридцать, жесткая щетина – единственно верная спутница, прошлое как фундамент, не станет светлой память и не искоренится. Где это будет – в твоей ли уютной для меня всегда комнате, тепло, из открытых окон звуки вечернего двора, твоего дома знакомый запах, пальцы в рукав, пульсом привычного энергообмена, от протертого деревянного пола до потолка. Тебе будет тридцать и все, что за время, пока мы не увидимся, с нами случится – останется там, в раздрае часовых поясов, до времени перелета. Но я не могу знать этого наверняка, я не гений математической мысли и не провидица, мне просто хочется, как поется в той песне – стать для тебя этим «кто-то». В этом мирке от протертого пола до потолка, под присмотром выдуманного божка – лекарства от одиночества.
А может тридцать уже будет мне, когда мы снова увидимся. Мы претворим в жизнь задумку вместе напиться и уснем на подушках и тюфяках. В выдуманном мирке, приняв это лекарство на спор, в раздрае энергообмена, пальцы в рукав. В скольких квадратных метрах от кухни и до балкона, до входной двери – в воздухе что-то такое, что делает меня слабой, нам обоим с тобой понятное. Ничего мне не говори, я все равно буду стремиться к невозможному и верить в невероятное. После десяти лет, может с лишним даже, дорог нескончаемым поиском, я вдруг окажусь на всех картах, без всех на то приборов и оснований. Одиночество с многолетним стажем, в ногах бутафорских больничных коек – медкарты с кардиограммой и радиошифрами невыполненных заданий. Я не гуру, я могу лишь сеять зерна сомнений в головах и скрываться за выученными жизненными уроками. Ты повышаешь ставки, а я опять продуваю, даже с коронным флэшем на руках. Мы не вино, и с годами не станем лучше и не появимся в топе ресторанных карт, мы просто будем еще беззащитней перед въевшимися штампами и страхами.
Дай нам, господи, веру в то, что все получится и силу, чтобы довести это до ума. Вот я сижу в задымленной кухонной тишине и отчетливо вижу все это, прости мою дурную голову, это не я – она. Не самая прилежная ученица, но я стараюсь и уже не вырываю листов, не рвусь в газетные передовицы. Я ничего не придумала, все это правда есть. Комната, большие окна, скрипящие половицы. В моей голове. Здесь