Привычным движением набираю номер на домофоне, несколько раз пропищав, он выдал сонным баритоном:
- Да? Кто это?
- Комсомольская правда! – гаркнул я в микрофон с заученной жизнерадостной интонацией. – Открывайте, газетку принесли!
- В 8 утра? Еще и в воскресение? – голос в динамике приобрел сомнительные нотки – А почему вчера не принесли?
- Я дежурный, заменяю, – оправдался я.
- Да что же это происходит, вторую неделю газету приносят не вовремя! – начал возмущаться голос в динамике.
“Еще один решил выместить на мне свою бытовую злобу, что копил все будни” – подумал я, и выдал заранее подготовленную историю:
- Ну, понимаете, ваш участковый почтальон вчера вечером разносил газеты по участку, и в одном из подъездов на него напали хулиганы и, зверски избив, отобрали все газеты. Он сейчас лежит в больнице со сломанной челюстью и трещиной в ребре. Но вам, конечно, важней чтобы ваша газета была вовремя в почтовом ящике, поэтому меня и направили к вам. Ну, так что, откроете? – спросил я с нажимом, еле сдерживая расползающиеся в улыбке губы.
В ответ домофон издал клацающий звук и позволил открыть дверь в подъезд.
“Ну вот, наконец-то!” – усмехнулся я про себя.
Запихнул в нужный ящик газету, из мрачного чрева рюкзака появилась внушительная кипа небольших листовок. Сколько же вчера мы их напечатали, штук 500 – 600, краска в принтере закончилась, а то было бы больше.
В каждый ящик по листовке –может быть хороших людей, творцов, станет больше.
Бравурный настрой мыслей сбил звук шагов, я замер и медленно повернул голову к лестнице. За моей спиной возвышался высокий рыжий мужчина лет двадцати восьми, одетый как типичный городской житель России. Он потирал глаза, безуспешно. Сон не хотел покидать его взгляд.
- Реклама? – спросил он, устало зевнув, и протянул руку - Давай.
Я протянул ему одну листовку, и тут же пожалел. Взяв листовку, взгляд мужчины разимо изменился: только что был безобидный хомячок, раз, и перед тобой матерый вожак волчьей стаи. Он пробежался глазами по содержанию листовки, хмыкнул.
- Я что-то пропустил и у нас скоро выборы? – протянул он, - Если я не ошибаюсь, то это пропагандистские листовки? Это теперь вместо рекламы будут разносить?
Яркие желтые глаза будто вцепились в мое лицо, изучая. Неухоженные рыжие бакенбарды на щеках вкупе с необычным цветом радужки придавали мужчине вид молодого тигра. А тигр зверь не самый добрый.
- Эмм, - язык словно прилип к небу, набравшись наглости, я сказал - А вам какая разница?
Кустистая рыжая бровь изогнулась причудливой дугой, мужчина вытащил из кармана джинсов красную книжицу. Увидев её, мне поплохело.
- Оперуполномоченный Максим Соколов. – Представился он, раскрыв у меня перед носом книжицу, - Предъявите ваши документы.
Я вытащил из заднего кармана джинсов свой потрепанный студенческий билет, не следует давать пока паспорт, а то мало ли. Хрен их знает этих ментов. Протянул оперативнику.
- Илья Подтапельный, - он поднял глаза и внимательно оглядел меня с ног до головы, - Студент второго курса, факультет программирования. Программист значит?
- Угу, значит, – хмуро ответил я – А что мне инкриминируется?
- Умные слова знаешь, молодец! – похвалил Соколов, ироничная улыбка скользнула по губам – Я могу тебя на пятнадцать суток засадить за политическую агитация без разрешения. Или у тебя есть разрешение?
- Ну, - протянул я – Нет.
- Ну вот, - продолжил он – Листовки давай сюда, и поехали в отделение, возьму твои данные. Проверим по спискам, заодно расскажешь, как ты до такого докатился.
Он положил студик в карман куртки, стопка листовок перекочевала в его огромные с родинками руки, он затопал вниз по ступенькам. Пришлось идти за ним.
Дверь из подъезда открылась, и я увидел то, на чем мы поедем. Около крыльца, натужно пыхтя как паровоз выхлопными газами, выкатив фары, стоял потрепанный милицейский «козлик», из двери высунулся молодой вихрастый милиционер в бронежилете.
- Максим Владимирович, ведь без нас все раскроют! – придерживая рукой дверь, крикнул парень – Поедем те уже!
- Сейчас, Сергей, я, видишь ли, все раскрываю, не выходя из дома, - он подтолкнул меня к машине, плюхнулся в кресло рядом с милиционером - Садись сзади.
Машина рванулась с места с лихостью молодого джигита, быстро набрав обороты, старенький уазик понес нас навстречу утреннему потоку машин. Не ожидал я таких маневров от такой старенькой развалюхи. Мы выехали на магистраль, окружающие автомобили мелькали по бокам, Сергей вел аккуратно, но не без доли бахвальства. Казалось, он так и светится возможностью показать себя во всей красе перед рыжим оперативником. Наверное, тот действительно этого заслуживал.
Тут захрипела штатная рация на передней панели:
- Сто восемнадцатый, ответьте, - прошуршало в ней.
- Сто восемнадцатый слушает – откликнулся рыжий.
- На углу Просторной и Ленинского проспекта одиннадцать тридцать три! – скороговоркой прошелестело в рации.
- Вас понял, выезжаем. Отбой! – закончил оперативник и обернулся к Сергею – Поворачивай вон на том перекрестке направо.
Сергей крутанул баранку и “козлик” влетел в поворот, несколько мгновений и шины скрипнули о мостовую, вздрогнув, мы остановились у банка. Большое стеклянное здание возвышалось над улицей как утес, жаль только кто то текстуры перепутал.
- Выходим, скомандовал Соколов, - он вытащил из кобуры пистолет и снял предохранитель, обернулся ко мне – А ты сиди здесь, мне за тебя отвечать не охота.
Синхронно выскочив из машины, они двинулись к входу банка. Огромные стеклянные двери безразлично следили за их мелкими осторожными шажками. Дула пистолетов мрачно смотрели в пол, а пальцы дрожали от нетерпения на курках.
“Похоже, в банке какое-то происшествие, скорее всего ограбление”, – подумал я – “Нахватало еще вляпаться в какую-нибудь передрягу, хотя уже вляпался, везунчик, блин”.
Сергей подошел к двери и, отойдя в сторону, потянул за ручку, в стеклянном монолите появилась щель, в которую тут же нырнул оперативник, следом за ним милиционер.
Послышались крики, два хлопка, еще крики, еще хлопки. Все длилось буквально мгновения. Только стихло, как я услышал сирену. Из-за поворота появилась еще одна милицейская машина, крыша сверкала мигалками, сирена валила с ног. Резко тормознув у входа, машина выбросила из своего чрева пятерых широкоплечих омоновцев, как горох, рассыпав их по мостовой.
Дверь в банк распахнулась как от пушечного выстрела, омоновцы мгновенно навели автоматы на дверь. В дверях стоял Максим, в правой руке сверкала красная книжечка, а на левом полувисел полулежал Сергей. По бронежилету струилась кровь, темными каплями капая на гладкий камень мостовой.
- Заходите, они там. Два трупа, один раненный. Среди гражданских жертв нет. – Мотнул головой в направлении холла оперативник. Один за другим омоновцы исчезли в стеклобетонном чреве банка. – Вызовите кто-нибудь скорую!
Я выскочил из машины и подскочил к нему, рядом со мной оказался еще один широкоплечий омоновец, видимо водитель. В руках белел бинт.
- Помоги-ка мне, - обратился Соколов ко мне - Тяжелый кабан.
Он улыбнулся, и я заметил кровь, сочащуюся из щеки, видимо шальная пуля задела. Мы аккуратно опустили молодого милиционера на мостовую, кровь из пробитого плеча точками лилась на мостовую, белизна лица могла поспорить с рубашками в рекламе порошков. Кажется, он был без сознания.
Омоновец быстро и умело начал бинтовать плечо Сергея. Вколол ему какое-то лекарство из шприца, должно быть обезболивающее. Соколов достал платок и вытер кровоточащее лицо, через щеку стрелой пролегла длинная кровавая полоска.
- Задели все-таки – сказал он, поглядев на испачканный в крови платок. – Серого жалко, надеюсь, ничего серьезного не повредили. Скорую вызвал? – обратился он к омоновцу, тот коротко кивнул. На плечо Сергея уже легла шина, чтобы остановить кровотечение.
- И часто у вас так? – спросил я у закурившего Максима.
- Нет, тебе повезло, это вторая перестрелка в которой я участвую за всю семилетнюю карьеру в милиции, – он затянулся сигаретой, посмотрел на меня – Вот видишь, а ты своими листовками нас отвлекаешь от таких вот дел, не приехали бы мы так вовремя может бы кто-нибудь из банка пострадал бы. Вот скажи, зачем ты вступаешь в какие-то организации, что бунтуют против государства, что вас защищает? Не можешь спокойно жить? Мы жертвуем ради вас здоровьем, временем, жизнями, а вы лишь ругаете нас.
Я задумался, этот мент не такой уж тупой служака, как многие из них. В его словах чувствовалась мысль, что гложет его уже не первый год. Правильно ли он выбрал свой путь. Как объяснить ему, что мы протестуем не против таких как он, не против той службы, что они несут, а того, почему им приходится заниматься этим трудом.
- Я вступил в эту организацию – я ткнул пальцем в листовку – Потому что меня достал произвол, что творится в нашем государстве. Каждый из нас приносит жертву для поддержания порядка, который насилует нас, который живет как языческий бог, поддерживающий свою власть кровавыми жертвоприношениями, – я перевел дух, поднял глаза на рыжего оперативника, тот глядел заинтересованно. – Каждый день в нашей стране, да и в других странах гибнут люди для поддержания порядка, для жизни существующего строя. Мы жертвуем здоровьем, временем, жизнями, судьбами, для того чтобы ничего не менялось. Как когда-то сказал Джордж Вашингтон: “Древо государственности нужно время от времени поливать кровью патриотов”. Почему? Почему ради такого несправедливого порядка, когда лучшие люди трудятся за копейки на тех, кто врет и обманывает окружающих, защищает, учит, лечит тупое быдло, которое кроме удовольствий и себялюбия ничего не знает? Когда скоты являются примером для молодежи, а действительно значимые люди, которые двигают человечество вперед, создают что-то новое, умирают в нищете и забвении! Я не могу больше молчать и ждать, когда кто-нибудь изменит мир за меня, я хочу жить в обществе, которое создает, а не разрушает. Если не буду бунтовать я, кто будет? Всем наплевать. Я не могу просто жить и закрывать глаза на окружающую несправедливость.
В глазах Соколова стояла дымка задумчивости. Он, казалось, растворился в своих мыслях. Я замолчал. Он смотрел в даль, пока не понял, что я больше не говорю. Я кашлянул, возвращая оперуполномоченного в этот мир.
- Ты правильно все говоришь, но чтобы такие как ты могли построить справедливый мир, мы должны защищать вас, чтобы вас не убили, не покалечили, не ограбили, пока вы стоите его. Без нас был бы хаос. И вы бы не выжили. – Он улыбнулся - Ладно, черт с тобой, иди на все четыре стороны, хорошего человека не жалко отпустить, – он протянул мне студенческий билет. – А листовки я у себя оставлю, может, как-нибудь наведаюсь к вам на сайт.
В это время подъехала скорая, Соколов пошел помогать санитарам положить на носилки Сергея, который к тому времени очнулся и во всю расписывал, сколько десятков рецидивистов он повязал с Максимом Владимировичем молоденькой врачихе.
Солнце нагревало еще не высохший с ночи асфальт, свежий воздух постепенно наполнялся жаром полдня, людей на улице становилось все больше, а я думал о том, что мы с Соколовым в двух соперничающих лагерях. Он охраняет спокойствие и благополучие, соблюдает установленный порядок, хранит покой. Я созидаю новое, необходимое, борюсь с устаревшим и отмирающим, меняю мир. Каждый из нас прав по своему, мы не можем победить другого, да и смысла в этом нет, друг без друга мы погибнем. Если не станет новаторов и бунтарей, обыватель умрет в тщательно охраняемом и лелеемом болоте. Если все вдруг станут новаторами и бунтарями мир погибнет в хаосе и спорах. Как сиамские близнецы мы спаяны от рождения и смерть одного убьет и другого.
От века до века в этой вечной борьбе хоть и временную, но все же победу одерживали те, кто больше приносил в жертву во имя своей идеи. Когда новаторов сжигали на кострах или ссылали в глухомань, обыватель уже чувствовал поражение. Когда наука и культура, самые умные и смелые, уходили в служанки похоти и денег, идея прогресса терпела крах. Последние лет сто обыватель набирал силу. Мир все больше тонет в консерватизме и закостенелости, скотстве и безнравственности. Новаторов и бунтарей становится все больше, мир устал от покоя, ему нужна встряска. И мы готовы пожертвовать ради восхода нового мира…