ПЕЛ ТАК, как будто бы во рту у него был не обыкновенный микрофон, а целая студия...
ПЕЛ ТАК, как поют всегда, когда певцу есть что сказать своему слушателю...
ПЕЛ ТАК, что и другим его тоже было слышно, а не только ему - их...
ПЕЛ ТАК, чтобы остальным участникам представления не мешать под "фанеру" рты пошире разевать, это в нём было воспитано ещё с консерваторской скамьи...
ПЕЛ ТАК, что слушателям стало уже не до аплодисментов, уж больно было хорошо...
ПЕЛ ТАК, как и все остальные, потому что фонограмма на всех была одна, а разрезать её на отдельные кусочки, чтобы у каждого был свой голос, никто так и не догадался, или каждый надеялся когда-нибудь её всю себе заполучить...
ПЕЛ ТАК, что порой сам себя в трепетном молчании заслушивался, пока режиссёр не показывал ему из-за кулис свой грозный режиссёрский кулак...
ПЕЛ ТАК долго, как это позволяло ему качество его записей, но потом молодёжь его всё-таки "сожрала", потому что у них был уже лазер...
ПЕЛ ТАК, что ему намотали ещё не один срок, чтобы слушать его ещё и ещё, раз уж он так замечательно поёт...
ПЕЛ ТАК, как не могут петь другие, которые поют не сами, а если сами, то уже не поют...
ПЕЛ ТАК громко, что женщинам в зале пришлось даже замолчать, всё равно друг друга они уже не слышали, этот придурок, который на сцене, мешал...
ПЕЛ ТАК, как мог, а иначе бы пошёл в эстраду, где петь уже нужно как прикажут, чтобы публика от восторга вся на билеты изошлась...
ПЕЛ ТАК, что его сразу взяли на заметку все эстрадные тусовки страны, всем хотелось его "замочить", так что им пришлось даже тянуть жребий...
ПЕЛ ТАК, как пели певцы ещё того дикого, доэлектрического века, но как он так пел, никто уже не знал...
ПЕЛ ТАК хорошо, что всем в зале стало сразу нехорошо, нельзя же вот так, без подготовки, за уши, да в Прекрасное окунать!..