Поговорить о погоде — один из самых тривиальнейших способов начать разговор. Что может быть проще двух-трёх дежурных фразочек, всегда готовых к употреблению — эдакая дежурная мятая трёшка в отдельном кармане.
Итак: о погоде.
Погоды нынче стоят дивные — зима на исходе.
Снег тает, воды текут, журчат; воздух уже совсем не такой, как пару недель назад; солнце светит — ноздри разуваются, глаза горят — скоро март, скоро июнь — всё скоро, всё легко, всё можно — всё ещё только начинается.
Ночи сделались чёрны — небо ясно, звёзды, месяц. Идёшь поутру — видишь, как стая птиц снимается с ночёвки. Вольно. Так вольно, что почти чувствуешь крылья. Ветер наматывает полы пальто вокруг ног, отпускает, пробует ещё — снова отпускает, не в силах швырнуть тебя во след улетающей стае, кажущейся теперь совсем призрачной и почти нереальной: чёрное, подвижное, быстрое — на фоне густейшего ультрамарина, с несущимися по нему быстрыми, ярко-серыми мазками маленьких рваных облачков. Картина просто завораживает своей быстротой и призрачностью — настоящее раздолье для эдакого одинокого волка, чурающегося всякой затёртости, всякой застояльности. Время мечтать о крыльях.
. . . . . . . . . . . . . . Что мне толку в следах не твоих,
. . . . . . . . . . . . . . В белых перьях — без крыльев
. . . . . . . . . . . . . . Радостных…
Дни сделались светлы. Днями хочется видеть солнце, видеть постоянно.
Летом этого не бывает, летом свет солнечный — как бы само собой, как бы так и было. Да ещё и душно...
Время. Столь непостижимая, столь странная это штука, время — кто поймёт?
Словно вода журчащая — журчит здесь, а уносится эвон куда...
. . . . . . . . . . . . . . Время горячим медовым расплавом
. . . . . . . . . . . . . . Хлещет в мою гортань.
. . . . . . . . . . . . . . Глотаешь — и смотришься в зеркало —
. . . . . . . . . . . . . . Что изменилось?…
На самом-то деле ничего, конечно же, не меняется — разве что собственный наш взгляд, собственное наше восприятие. И весна за окном, или лето — это только внутреннее наше, исподнее.
Мне здесь могут возразить — а как же, мол, столь жёсткая цикличность, на которой столь жёстко все завязано? Ну а на чем же всё, собственно, завязывать, как не на прочном и жёстком — это ведь всё-таки автоматика, призванная нести на себе всё и вся до тех самых пор, пока не отпадет в ней необходимость.
В качестве наглядного примера можно привести известный опыт с человеком, бредущим в полной темноте по идеально ровной поверхности — он будет описывать круги большего или меньшего диаметра, в зависимости от того, насколько разнятся по длине его ноги, насколько хороша его вестибуляция, и т.д. Он будет кружить до тех пор, пока не сможет видеть, т.е. использовать ориентиры и вводить поправки, т.е. активно вмешиваться.
Так может ли быть что-нибудь прочнее Вас, господа?
. . . . . . . . . . . . . . Смерть и Время царят на земле —
. . . . . . . . . . . . . . Ты владыками их не зови.
. . . . . . . . . . . . . . Все пройдёт, исчезая во тьме —
. . . . . . . . . . . . . . Неподвижно лишь Солнце Любви…
…Иногда у нас так же идут снега, — но мало ли чего там у нас иногда ещё идёт…
02.1998
3-й стих — Вл. Соловьёв