День первый
Он открыл глаза, чувствуя, что всё его тело вспотело, дыхание было слишком учащённым. Он приподнялся и огляделся: письменный стол, телевизор, зеркало на стене…Это был его дом. Сон, из-за которого Джон проснулся, всё ещё стоял перед его глазами.
Всех своих жертв он хорошо помнил с самого начала у него был фотоальбом, куда он вносил фотографии каждого нового “друга”. Их всех, без исключений, он называл не иначе, как своими “друзьями”.
Этого мужчину он не смог сразу узнать – всё его тело находилось в тени, и лишь тонкие очертания силуэта слегка прорисовывались во тьме.
Они оказались на узкой улице, слабо освещённой тусклым фонарём. Поначалу до Джона доносился приглушённый звук, очень похожий на мычание. Затем сверкнула молния, и всё исчезло. Джон был один, исчезла и фигура, и тот странный звук. Он стоял, в растерянности, и смотрел, пытаясь кого-нибудь или что-нибудь увидеть. Когда он повернулся и осознал, кто за ним стоит, он замер, сердце его замерло и начало бешено колотиться.
Перед ним, пошатываясь, стоял Рик Дуглас, бизнесмен, с которым он “подружился” пару лет назад. Глазницы чёрными дырами уставились на него, горло раскрывалось в жуткой, сочащейся гноем, ране. Он стоял к нему почти впритык, и Джон чувствовал его гнилое дыхание, ярость и ненависть, исходящие от этого гнусного создания. Вокруг них всё как будто замерло, были только они вдвоём. Дыхание мертвеца стало более холодным и глубоким: из его пустых глазниц потекла тёмная густая кровь, и он проговорил сухим и скрипучим голосом:
- Привет, друг.
Сон казался жутким и неправдоподобно естественным. Джон закрыл глаза, пульс его постепенно возвращался к привычному ритму, дыхание стало спокойным и ровным. Раньше его жертвы ему никогда не снились, и это немного настораживало.
Джон встал, не спеша, оделся и пошёл готовить себе завтрак.
День второй
С работы Джон пришёл уставший и полностью вымотанный. На заводе не хватало служащих, поэтому тем, кто там работал, приходилось перевыполнять свой график вдвое, а то и втрое.
Он постоянно себя упрекал, что так и не получил высшего образования. Изредка его посещали такие мысли, и он даже намеревался сесть за книги, но дальше планов это так и не заходило.
Его отец начал много пить после того дурацкого вечера. Это было случайно, они не хотели, чтобы всё так получилось. Как-то раз, подвыпившие, они с дружками натолкнулись на отдыхавших в парке негров.
- Эй, черномазые! – крикнул Майк. Вся компания засмеялась и направилась к испугавшимся подросткам.
- Чем это мы тут занимаемся? – продолжал Майк, вырвав из рук одного из негров толстенную книжку.
- Читаем…- робко ответил один из них.
- Черномазым тут не место! – крикнул Майк, а остальные его поддержали.
- Мы не черномазые, - тихо но уверенно сказал здоровый негр и встал, вызывающе смотря Майку прямо в глаза.
- Чего? Ты что-то сказал? Извини, я не расслышал.
- Мы не черномазые! – увереннее сказал Здоровяк.
- Заткнись! – не выдержал Боб и размахнулся, чтобы ударить Здоровяка, но тот увернулся и с огромной силой ударил Боба по лицу, он упал и не шевелился.
- Ах ты мразь! – Майк достал нож и, пригрозив, начал наступать на Громилу. Но в этот момент на него бросился тот парень, у которого отняли книгу. От неожиданности, Майк ткнул ему нож в грудь.
Майк получил пожизненное, остальные по 6 лет колонии строгого режима. Однажды отец сильно напился и избил его мать, от полученных травм, она потеряла дар речи и была полностью парализована; через месяц она умерла.
Джон открыл банку холодного пива и закурил сигарету. После этого, не почистив зубы и даже не раздевшись, он плюхнулся в постель и почти сразу уснул.
***
Джон проснулся от своего крика, он был истошный и неприятный.
На этот раз Элли и Нэлли, сёстры-близняшки, неотступно преследовали его по мрачному лесу. Он бежал изо всех сил, он петлял между деревьев. Но они оказывались постоянно рядом. Их дьявольский детский смех раздавался то где-то в глубине леса, то где-то совсем рядом. Он слышал их маленькие, крадущиеся, шаги. Они играли с ним, они издевались над ним.
Когда Джон видел Элли, его ноги подкашивались, и он едва не падал. Она держала свою голову в руках, платьице было запачкано грязью и кровью. Её голова улыбалась, звонко смеялась, она была живой. А тело свободной рукой ему махало и игриво подзывало к себе.
Когда он уставал, он садился под какое-нибудь дерево или куст и ждал. Как только до него доносились очередные приближающиеся шаги, он снова пускался в бег. Нэлли он ещё не видел. Но помнил её очень чётко. Джон молил бога, чтобы всё это скорее закончилось. Но по-прежнему слышал, как приближаются мертвецы.
Он больше не мог бежать, его силы истощились и, споткнувшись о какую-то корягу, рухнул на землю безжизненным куском мяса. Тут он понял, что упал на чью-то могилу. Он осознал, почему этот лес показался ему таким знакомым. Именно здесь он похоронил этих девочек. Он закопал их тела в совершенно разных местах, чтобы, если вдруг их обнаружат, было сложнее выйти на его след. И сейчас он лежал на одной из этих могил. На могиле Нэлли.
И когда он это понял, его голову охватили две полусгнивших руки, и начали тянуть вниз, под землю. Джон упирался и кричал. Но руки, торчащие из песка, были намного сильнее, чем можно было себе представить. Он уже не мог сопротивляться, он почувствовал холод могильной земли, которая забивалась ему в ноздри и рот.
…Джон раньше никогда не испытывал такого страха и ужаса. Он был безжалостен и беспощаден по отношению к своим жертвам. Но теперь он сам оказался жертвой своих галлюцинаций, своих кошмарных снов. Он почувствовал, что дрожит.
День третий
Сегодня Джон решил никуда не идти. Он достал виски, налил себе целый стакан и залпом всё выпил. Затем он положил возле себя целую пачку сигарет, сел в большое кожаное кресло и начал думать.
Он никак не мог понять, с чем всё это может быть связано. Нервы были напряжены до предела. Он целый день просидел в кресле, лишь изредка вставая за новой пачкой сигарет и очередной порцией виски. Есть ему совершенно не хотелось, ровно как и спать.
Всю ночь он провёл возле телевизора или на кухне. Где-то в три часа он открыл альбом с фотографиями своих “друзей” - теперь они не казались ему такими дружелюбными, как раньше. Их было около пятидесяти. Их взгляды, устремлённые на него с кадров, казались ему враждебными, полными отвращения и презрения к нему, к Джону. Ему стало не по себе.
И тут он обнаружил, что одной фотографии не хватает. Рик Дуглас. Лёгкий холодок пробежал по его спине, начала кружиться голова. Он не мог этому поверить. Его руки затряслись, и он быстро их убрал от страницы. Немного придя в себя, он решил найти фотографии близняшек Олмоуз. Как он и предполагал - фотографии отсутствовали.
Он кинул альбом за диван и нервно зашагал по комнате. Джон снова взял бутылку с алкоголем и, не наливая в стакан, поднёс горлышко к губам и начал пить…
Когда он уже почти засыпал, ему урывками вспоминались кошмарные сны, пропавшие фотографии и тот едкий привкус могильной земли во рту, который он ощущал, когда проснулся.
День четвёртый
Когда Джон открыл глаза, вокруг была кромешная тьма. Ему казалось, что он проспал всего несколько часов, но, немного приподнявшись и посмотрев на электронные часы, он с удивлением понял, что уже миновали почти целые сутки. Он закрыл глаза и снова опустился на подушку. Перед ним всплывали образы сегодняшнего сна.
На этот раз ему никто не снился. Он сидел на большом кожаном кресле в небольших размеров комнатке, больше похожую на кладовку, откуда-то сверху на него сочился тусклый свет. И он постоянно слышал мерзкий и ужасающий скрежет, какие-то шорохи и стоны, раздававшиеся со всех сторон.
Он вздохнул и повернулся на другой бок, и тут ему в нос ударил острый и смердящий запах гнили, запах гниющей плоти. Джон боялся открыть глаза, он не верил, что это может происходить и наяву. “А, может, это просто сон?” И как раз в этот момент, до его щеки дотронулась ледяная и слегка влажная рука. Джон не сдержался и закричал. Он пытался встать с постели, но эта тварь обвила свои костлявые руки вокруг его шеи мёртвой хваткой и пыталась прижать к себе. Он по-прежнему не мог посмотреть на то, что пыталось его удержать в постели. Когда он, наконец, попытался высвободиться из объятий мертвеца, его пальцы при соприкосновении с телом, пронзили мягкую и вязкую плоть, а из дыр потекло что-то густое и тёплое. Джон оттолкнул от себя труп и попытался встать. Тут же раздался демонический хохот, зловещий и безжизненный. Джон всё-таки решился открыть глаза.
Перед ним лежал оживший труп, полусгнивший, с облезшей кожей, висевшей кусками и обнажающей почерневшее мясо. Злобный оскал черепа уставился на него своими чёрными пустыми глазницами, по обвисшей груди ползали черви. Наступила полная тишина, объятия трупа на мгновение стали сильнее, мертвец прошипел:
- Джонни, дорогой, разве ты меня не помнишь? – мёртвый и хриплый голос, казалось, доносился из самой преисподней. Она хотела наклониться его поцеловать, но Джон приложил нечеловеческие усилия и вырвался из объятий смерти.
Он бросился к двери, но она закрылась прямо перед его носом. Не думая, он начал стучать в неё, его сила была сейчас неограниченна и неистова – ещё чуть-чуть и он бы её выломал. Но до него дошло, что позади него не раздаётся ни единого звука, и тем более за ним никто не гнался, пытаясь убить.
Медленно, не доверяя обманчивой тишине, Джон повернулся. Никого. Постель была пуста. Смята, но не более того. Аккуратно и очень осторожно, следя за каждый своим шагом, он подошёл к постели. Потрогал её. Она была сухой и чистой, лишь слегка пропитанной его потом. Джон уже готов был поверить, что всё это ему приснилось, как вдруг его оглушил резкий и противный скрежет. “Точно так же, как во сне” – и тут же он снова запаниковал, кровь прилила к вискам и бешено стучала. Было ощущение, что дом со всех сторон скребли своими огромными когтями монстры поражающих размеров, и он должен был вот-вот рухнуть под столь агрессивным натиском.
Он закрыл уши руками, пытаясь хоть как-то заглушить эту адскую какофонию, и упал на колени. Но вскоре всё прекратилось, так же неожиданно, как и началось. Завершением стал отвратительный скрип открывающейся двери. От страха у Джона свело челюсть, и он заскрипел зубами.
***
В комнату никто не вошёл. Джон ещё некоторое время не двигался, ожидая, что в любой момент снова может появиться то отродье. Однако он услышал очередной скрип, только намного слабее и отдалённее. - Наверно, на втором этаже, - подумал он. – В детской комнате. Он встал и, немного поколебавшись, достал из ящика стола револьвер.
Когда-то давно он готовил эту комнату для своего сына, ему было всё равно, кто будет его матерью, главное – чтобы он был. Он думал, что будет его растить, как настоящий отец, он не допустит тех ошибок, которые совершили его родители. Его сын будет мужчиной, способным на многое, ради достижения своих целей. Одно он знал точно – его сын не будет тряпкой. Но постепенно эта мысль его покинула, он больше не видел в ней смысла. А комната так и осталась никем не тронутая.
И сам не осознавая, что делает, Джон вышел из своей комнаты и направился к лестнице. Скрип по-прежнему был слышен, монотонный и размеренный. Он осторожно начал подниматься по лестнице, держа оружие наготове. В доме царил полумрак, но его глаза уже привыкли, и Джон мог спокойно идти вперёд, не боясь обо что-нибудь споткнуться. Ступив на пол второго этажа, он увидел приоткрытую дверь. Страх начал брать своё: “А не бросить ли это всё и убежать отсюда, покинуть этот проклятый дом раз и навсегда?”. Но он быстро отмёл эти трусливые мысли и шагнул вперёд. Ближе к комнате, скрип становился отчётливее, Джонни сжал сильнее рукоятку пистолета.
Он широко открыл дверь и ему в лицо дунул ледяной ветер. “Где-то, наверно, открыто окно”. Но все окна были плотно заперты, не колыхалось ни одной занавески. Осматривая комнату, его взгляд остановился на кресле-качалке. Джон побледнел, несмотря на холод, на его лице выступила испарина. Он снова был готов всё бросить и бежать, куда глаза глядят, забыть, выкинуть из головы эти параноидальные мысли.
В кресле-качалке спиной к нему сидел высокий мужчина, его руки спокойно лежали на ручках. Овладев собой, Джон сказал:
- Эй, кто ты? – его голос дрожал, в горле всё пересохло.
Незнакомец молчал.
- Я спросил кто ты! – подняв перед собой пистолет он повторил ещё раз, но более настойчиво:
- Ответь, или я сейчас вышибу твои собачьи мозги. – Почувствовав некий азарт и прилив сил, он сделал пару шагов по направлению к незнакомцу. Неожиданно кресло остановилось; мужчина, сидевший в нём, так и не шелохнулся. Джон растерялся, он не знал, что дальше делать.
Но безумная злость и ненависть овладели им, и он направил дуло пистолета на голову незнакомца…и выстрелил. Он услышал глухой звук падающего тела. Голубовато-серый дым клубами парил по комнате. Не считая завывания ветра за окном, стояла полная тишина. И лишь глубокое и учащённое дыхание самого Джона разрезало этот пласт безмолвия.
Неожиданно с того места, куда упало тело, раздалось приглушённое, но яростное рычание. Моментально отреагировав, Джон опустошил барабан в том направлении. И снова тишина.
Немного подождав, он решил проверить, убил ли он того человека. Но за креслом никого не оказалось. Не веря своим глазам, он подумал, что промахнулся и осмотрелся вокруг. Никого не было.
По спине пробежал холодок, и Джон поспешил выйти из этой комнаты. Спустившись по лестнице и сев на кровать, он думал о реальности только что происшедшего.
- Неужели я схожу с ума? – размышлял он. – Этого же не может быть, это абсурд! Мертвецы не могут возвращаться, это невозможно! Только если это не проделки Ромеро и Фулчи, - он усмехнулся, подумав о своих любимых фильмах этих великих режиссёров. Но вспомнив, что это далеко не сюжет фильма, что всё это только что с ним произошло наяву, не за экраном телевизора, а в реальной жизни, он содрогнулся. Изучая ручку револьвера и вертя её в руках, ему пришла в голову безумная идея.
Он встал и нашёл фотоальбом, который так и валялся за диваном. Джон поднял его, сел и положил себе на колени. Ещё не решаясь его открыть, он пытался вспомнить своих недавних гостей. Девушка казалась ему очень знакомой, но он так и не смог точно восстановить её образ. С мужчиной было проще. Он отчётливо помнил этого здоровяка – Макс Оуэн, фермер. С ним он “подружился” прошлым летом, случайно оказавшись вблизи его владений. То был крепкий и закалённый жизненными преградами мужчина, который был готов работать день и ночь. – Чёрт бы тебя побрал, - пробормотал Джон, вспоминая прошлое. И тут он застыл – в его памяти всплыл ещё один образ. Дочь старика. Именно она и была причиной его смерти.
Джессику он увидел лежащей под деревом и листающую какую-то книгу. Её золотые волосы медленно колыхались по ветру, рот был полуоткрыт…Глаза, они были яркими и живыми, подчёркивая тем самым и без того безупречную красоту. На ней было голубое льняное платье. И, чёрт возьми, оно было слишком короткое, слишком открытое, слишком возбуждающее. И он изнасиловал её, завладел ею грубо и невежественно. Она сопротивлялась и пыталась бороться, ещё больше разжигая похоть насильника. Джон свернул ей шею. И вот тогда-то, когда он пытался избавиться от тела жертвы, появился этот дурак Оуэн. Он бежал на него с диким криком, полным вражды и ненависти, лицо было искажено злостью и отчаянием, по щекам текли слёзы. Джону ничего не оставалось, как убить этого обезумевшего старика. Он не хотел этого делать, но у него не было иного выбора.
Джон открыл альбом и нашёл страницу, где должны были быть их снимки. Как он и предполагал, фотографий не оказалось.
День пятый
Глаза Джона налились кровью, опухшее лицо покрывала густая щетина – он больше не спал. Решив, что с выпивкой надо покончить, обильно налегал на кофе, сопровождая каждую чашку несколькими сигаретами. Его взгляд, пустой и безжизненный, был устремлён куда-то вдаль, сквозь стены. Он пытался понять, что всё-таки происходило. “Не возмездие ли это свыше?”, - родилось в его сознании.
- Чепуха! – Джон уже давно не верил в библейские сказки и рассматривал их лишь как недурной бизнес. Но подобные мысли постоянно к нему возвращались. “Не могло же это мне всё просто привидеться. Нет, это уж слишком!”.
За этот день телефон разрывался уже, наверно, не одну дюжину раз. “Наверно, с работы звонят. Интересуются. Волнуются”. Это было и не удивительно – ведь он уже третий день там не появлялся.
Его мысли были прерваны звуком открывающейся двери. Джон, не успев поставить чашку на стол, не успев затянуться поднесённой ко рту сигаретой, за один момент побледнел. Кровь в его жилах остановилась - он никак не ожидал столь раннего визита. За его спиной в дверном проёме раздавалось сиплое дыхание, словно кого-то душили, и бедняга тщетно пытался сделать хотя б ещё один вдох, последний вдох.
- Джон Бентон, - тихо, но настойчиво позвало существо. Джон, помимо своей воли, встал и повернулся к нему лицом. Чашка по-прежнему была в его руках, она немного тряслась. Перед ним был мужчина в ободранном и грязном костюме, лицо, покрытое запёкшейся кровью и песком, отражало страдание и презрение.
- Теперь, Джон, мы пришли за тобой, - его голос был напрочь лишён каких-либо интонаций.
- Нет, вы же мертвы! Вы не реальны! – Бентон был на грани безумия.
- Реальны, Джон, ещё как реальны, - лицо мертвеца оскалилось в ядовитой ухмылке, а в глазах появились огоньки. “Огонь преисподней” – промелькнуло у Джона.
Существо медленно и угрожающе двинулось на Джона. Он, в свою очередь, опомнившись от ступора, бросил чашку, достал револьвер и, прицелившись, выстрелил. Ещё раз, и ещё. Из шеи и груди мертвеца потекли жёлто-бардовые струйки крови и гноя. Труп продолжал надвигаться. Джон некоторое время не двигался, скованный ужасом и чувством своего бессилия.
Приблизившись к столу, существо взяло разделочный нож и теперь уже увереннее и стремительнее приближалось к своей добыче. Джон по-прежнему не двигался; существо продолжало подходить. Джон осознавал, что если сейчас не бросится прочь сломя голову – он пропал. Но не мог даже пошевелиться. Он даже не утруждал себя вспомнить, кто этот безумец. “Зато он хорошо помнит меня” – мрачная мысль прорезала его сознание. Он уже видел занесённый над головой нож, он уже чувствовал запах гнилого мяса и сырой земли.
Джон сжал зубы от невыносимой боли – мертвец вонзил лезвие ножа ему в шею. Когда он достал нож, в его лицо брызнула свежая и тёплая кровь. Он нанёс очередной удар, но Джон, пытаясь отразить его, поднял руку – и лезвие пронзило ладонь насквозь. Джон истошно крикнул; мертвец улыбнулся. Он вновь вынул нож и начал неистово наносить удары в лицо, шею, руки, грудь. Джон инстинктивно пытался отбить удары руками, кровь заливала израненное лицо, слипшиеся волосы лезли в глаза. Он свалился на пол и, продолжая кричать, попытался ползти к двери. Острая боль пронизывала каждую клетку, каждый мускул, ему казалось, что он обмочился.
Неожиданно всё прошло. Джон прекратил кричать и убрал руки от лица. На них не было порезов, не было крови, да и на всём теле не наблюдалось ни единой царапины. Он был цел и невредим, а нож находился на своём месте. Судорожно и нервно Джон начал трогать лицо, шею, всё тело, чуть ли не плача оттого, что он остался жив. Приложив огромные усилия, он встал. Голова кружилась, ноги были ватными и почти не держали, в животе всё крутило. Опираясь на рядом стоящие предметы, пошатываясь и всё время останавливаясь, он вышел из кухни.
Альбом лежал раскрытым; фотография Майкла Сандерса отсутствовала.
День шестой
Постепенно все предметы начали принимать свои привычные формы. Окончательно проснувшись, Джон сел на кровать. Короткие обрывки снов сменялись воспоминаниями прошедших дней. Его разум был затуманен, а конечности отекли. Он потёр шею и встал.
Есть ему совершенно не хотелось – при одной мысли о еде его всего воротило, а к горлу подступала тошнота. Но от крепкого чёрного кофе он не отказался. Пока он наполнял чайник водой и ставил его на плиту, ему в голову невольно пришла мысль, что за последние дни он вовсе не был на улице. Включив газ, Джон подошёл к окну. Его глаза широко раскрылись, живот пронзили тысячи игл, голова пошла кругом. Он не мог поверить в то, что было перед его глазами.
Обычно шумная и полная снующих туда-сюда людей, улица была абсолютно пустой. По краям дороги стояло несколько брошенных машин, и на вид им было не меньше лет пятидесяти. Дверцы в них были открыты, словно их покинули в невероятной спешке. Ветер трепал опавшую листву и одиночные страницы газет, то поднимая их высоко в небо, то кружа ими над самой землёй. И ни души, ни звука.
- Боже.
Джон оделся и спустился вниз. Выйдя на улицу, он стал посреди дороги и не шевелился. Ни единого звука. Ветер и тот был поразительно бесшумным. Солнце жгло и слепило глаза, глубоко синее небо было поразительно чистым. Ни людей, ни птиц, ни животных.
- Что же это за чертовщина? – его голос прокатился эхом по безлюдным улицам.
Он обернулся и пошёл вдоль сети магазинов и бутиков. Витрины многих из них были разбиты, а внутри царил полный хаос. Его шаги были размеренными и небольшими, чего не скажешь о сердце – оно бешено колотилось, и вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.
Джон вышел на перекрёсток. Последний звук стих вслед за тем, как Джон остановился. Светофоры безжизненно висели над ним, создавая ещё более нагнетающую обстановку. Он всматривался вдаль, пытаясь заметить любое малейшее движение. Тишина начинала давить на уши тупым и монотонным свистом. Постепенно он становился всё назойливее и громче.
И неожиданно позади него раздался слабый, но отчётливый звук. “Кто-то идёт” – подумал Джон. Он резко обернулся, но никого не увидел. Звук повторился, но уже с другой стороны. Очередной резкий поворот – опять никого. На некоторое время всё прекратилось, и город вновь погрузился в томящее безмолвие. Нервы Джона были напряжены до предела.
Звук снова раздался, но только теперь он был сильнее…и ближе. Вернее, теперь это уже был не один звук, а какофония звуков – они надвигались со всех сторон. Охваченный страхом, Джон крутился на месте и пытался найти источник этих звуков. “Шаги. Да, это шаги” – он похолодел и стал призрачно-белым.
Его взгляд остановился на холме, куда уходило полотно асфальта. Из-за него появилась чья-то склонённая голова, затем и всё тело; это был мужчина. Вслед за ним появился другой силуэт, затем ещё один, и ещё. Они шли один за одним огромной беспорядочной толпой, двигались они медленно и как-то напряжённо, словно каждый шаг им давался с большим трудом.
Джон уже слышал шаги позади себя, сбоку – они были повсюду. Вот мертвецы уже выходили из-за угла соседней улицы, они лезли из разбитых окон и открытых дверей. Вскоре к шарканью прибавилось кое-что ещё. Это были их стоны.
- Но этого же не может быть! Оставьте меня в покое!!!
На каждом, кого он видел, были подранные и окровавленные лохмотья, их лица были ядовито-жёлтого цвета и в ссадинах, рты были разинуты в грозном оскале, глаза горели ненавистью. На тех, кто был полураздет или полностью голым, можно было разглядеть различные увечья: переломы, глубокие, сочащиеся гноем, раны, швы от вскрытия. Теперь это был город мёртвых.
Джон пришёл в себя и бросился бежать домой. Изредка чьи-то руки хватали его за рубашку или брюки. Яростно отбиваясь, Джон продолжал стремительно бежать к дому.
Мертвецы были повсюду. Он увидел Эмма Роуэлса, пожирающего свои внутренности на ходу, часть которых вываливалась и тянулась за ним, оставляя кровавый след. Руди Гонфил, обнажённая и истерзанная, медленно надвигалась, смотря прямо на Джона. Майкл Миделтон шёл с пробитой головой. И ещё сотни других. В толпе мелькали как знакомые лица, так и совершенно ему неизвестные.
Выбежав на свою улицу, Джон ужаснулся – с другого конца проспекта на него надвигалась толпа обезумевших и озверевших живых трупов. Их рёв становился всё неистовее – они были голодны.
Он вспомнил про пистолет и достал его. Его рука была потной, но он крепко сжал рукоятку и бросился вперёд. Тех, кто приближался к нему слишком близко, он безжалостно отстреливал. Вспомнив несколько фильмов про зомби, он старался целиться им в голову. Но это их не останавливало. Через несколько минут, они медленно поднимались и, оставив часть мозгов на асфальте, двигались дальше.
Приближаясь к своему дому, он услышал яростный свист. Не придав ему никакого значения, Джон зашёл в дом. Он закрыл дверь на все замки и пододвинул к ней впритык небольшой столик и только тогда осознал, что до сих пор слышит тот свист. Чайник. Он забыл выключить чайник. Джон постоял некоторое время, не двигаясь, а потом бросился на кухню. Он выключил газ, и свист прекратился. Переводя дыхание, Джон заметил, что все окна открыты. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы проверить все комнаты и закрыть везде окна.
На несколько мгновений воцарилась полная тишина. Все звуки куда-то исчезли, и только сердце Джона продолжало колотить с невероятной скоростью. Майка, которую он быстро натянул перед тем, как выйти, была насквозь мокрой и прилипла к телу. Джон хотел было облегчённо вздохнуть, как на первом этаже послышались яростные удары в дверь и треск бьющегося стекла. А затем и стоны, стоны голода и мести. Он почувствовал, как ему скрутило живот, его чуть всего не выворачивало наизнанку. В нормальное состояние его привёл треск ломающегося дерева. “Двери. Они выломали двери” – и он бросился по ступеням вниз.
Спустившись, он увидел пробитую дверь с просунутой рукой – она тщетно пыталась найти ручку и открыть дверь. Не думая, Джон подбежал и начал колотить ручкой револьвера по пальцам. Он услышал хруст раздробленных костей, по двери потекла чёрно-красная кровь – рука исчезла.
Посмотрев на кухню, он ужаснулся – все окна были выбиты, и через них внутрь пытались залезть мертвецы. Он начал их отстреливать одного за другим, но их было слишком много. Один сменял другого, и так без конца.
Когда он перезаряжал пистолет, до него донёсся очередной грохот. Новые стоны и крики стали теперь доноситься со стороны зала.
Некоторое время раздумывая, что делать, он не решался двинуться с места. Но упорство и настойчивость непрошенных гостей сделали своё дело. Джон подскочил и побежал в соседнюю комнату. Но было уже слишком поздно – несколько живых трупов уже перелезли через окна и шли на Джона. Он выстрелил им в голову. Но когда в комнату залезли ещё два полусгнивших мертвеца, те уже начали шевелиться и пытались встать. Он слышал, как всё больше и больше мертвецов пробиралось в дом, он слышал треск ломающейся двери и торжествующие рыки и возгласы тех, кто находился за ней. Дом постепенно заполнялся запахом гниющей плоти и сырой земли. Температура резко понизилась, и теперь воздух выходил изо рта Джона едва заметным паром. Он продолжал отстреливаться, понимая всю бессмысленность своих действий.
К тому моменту, как у него осталось всего два патрона, он уже был окружен со всех сторон. Он прекратил стрелять и посмотрел вокруг.
Стадо ужасных, обезображенных трупов стояло вокруг него в полном молчании. Они замерли, словно ждали чьей-то команды. Их лица были перекошены от ненависти и предвкушения скорой расправы, кожа, вися кусками, обнажала белую кость черепа, отвратительные волдыри и гнойники лопались и из них текла жутко пахнущая густая жидкость.
Медленно, едва заметно, они начали приближаться к Джону, обступая его плотным кольцом из мёртвой плоти. Выхода не было, бежать уже возможности не было. Он был в ловушке.
Осталось всего два патрона. Что он мог сделать двумя выстрелами этой обезумевшей толпе? Но он поднял пистолет и нацелил его в голову Руди, по крайней мере, когда-то это был Руди. Тот, в свою очередь, оскалился. А ведь они были “друзьями”. Да, он здесь со многими “дружил”.
И тут его посетила какая-то мысль, его глаза широко раскрылись, а лицо расплылось в прежней, самодовольной улыбке.
- Скоро увидимся, говнюки!! – прокричал Джон и засунул дуло пистолета себе в рот.
Перед тем, как прогремел оглушительный выстрел, Джону показалось, что на какой-то момент, на какую-то долю секунды, он заметил в глазах этих тварей страх.
День седьмой
Когда на следующий день полицейские выломали дверь в дом Джона Бентона, их удивили многочисленные дыры от пуль в стенах, оконных рамах, полу, холодильнике. Внутри всё было изрешечено. Но никто так и не смог понять, в кого или во что он стрелял. Сам он лежал распростёртый в луже крови на полу гостиной с простреленной головой. “Самоубийство, – констатировали судмедэксперты. – Словно, прежде чем вышибить себе мозги, он долго и упорно от кого-то отстреливался”.
На улице была привычная суета: тысячи людей стремительно шли по своим делам, неслись куда-то вперёд. Жизнь продолжалась.
Солнце начало склоняться и постепенно исчезать за чертой горизонта, подул свежий ветерок. Он задорно играл в волосах прохожих, поднимал и бросал листву. Проникнув в разбитое окно, он принялся шуршать старыми газетами и журналами. Пронесясь над альбомом, валявшимся возле дивана, он потянул за собой пустые чёрные страницы…
20.05.2007
RN