Из Писем Незнакомцу

 
Костер.

 Длинные тени, которые почти сливались с темно-фиолетовым резко переходящий в голубой, зеленый, а затем и тонкой рыжей полосой.
 Откуда-то доносится слабый шум, состоящий из множества звуков, сливается в один.
 В отблесках костра, чьи искры взлетали к звездам, стремясь занять
их место, освещались лица тех немногих сидевших вокруг него.
 Эти лица кажутся неживыми, и случайный прохожий мог
бы подумать, что они вырезаны из дерева, хотя там небывало случайных прохожих.
 То была небольшая группа людей разных по возрасту, уму, образу жизни, складу характера и роду занятий.
 Они о чем-то разговаривают между собой ,смотря на танцующие языки пламени.
 Кажется, что они хорошо знают друг друга, но это не так, всегда есть что-то, какая-то тайна, которую, хочется
сохранить только для себя.
 Закрыв глаза, я вижу их.
 Может, мы знакомы?
 Может, мы когда-то встречались?



Отель.


 Эти маленькие отели. Таких много. Они разбросаны в уединенной местности, на берегу живописного озера, в отдаление от больших шумных городов.
 Здесь легко затеряется в здешний спокойствии, умиротворяющей тишине, но эта тишина обманчива
 Здесь, в этих номерах, в этих чистых опрятных комнатах, где все всегда на своих местах кровать, тумбочка, лампа, комод, ваза, картина, все это призвано создавать домашний уют, может произойти все что угодно. Коридор, мягкое освещение, кираса, изумительный вид, это идеальная сцена для очередной истории
 Кто-то. кто-то скрывается от закона
Кто-то чтобы не вызвать подозрении у окружающих
Ведет себя чересчур вежливо Тем самым уже вызывая подозрение
Кто, стремясь укрыться от сумрака ночи ищет только пастель
Кто от устоявшихся устоев отдельно взятой жизни. Время здесь словно остановилось, его, как будь-то, нет, оно имеет свой обособленный ход.
Одни любовники сминают других любовников.
 Молодые уверены в том, что это навсегда, впрочем, как всё
 Старые скрываются от тяжести прошлого.
 А кто-то просто ждет.
 Тебя выслушают, обслужат с вежливой выдрессированный улыбкой, но не запомнят, ты растворится в других, ты не успеешь вжиться в эти стены, от твоего присутствие здесь ничего не останется только следы, да и те только до тщательного протирания поверхностей и смены постельного белья правда есть еще регистрационная книга, но ведь представится можно каким угодно именем
 
 Эти маленькие отели они, укрывая своих постояльцев от времени бережно оберегая их секреты



 Сон Бабочки.



 Уличный свет, в котором, искрясь, беспечно пляшут пылинки, мягко обволакивает комнаты и потому можно сказать о том, что сейчас уже вторая половина дня.
 Тяжелая, массивная обстановка и отделка, отдавая дань моде, режут свободное пространство в квартире, грубо ломая и изгибая его.
 Перед трюмо девушка приводит себя в порядок.
 
 Не то, что бы он ей нравился, он был воспитан, образован, с хорошими манерами.
 И не то, что бы ей было с ним скучно, он мог подержать разговор почти на любую тему и почти в любой компании, просто она считала его простым и слишком предсказуемым.
 Он и был таким. Немногословный, какой-то зажатый, скрытный, он казался таким.
 Хотя они были знакомы уже давно, она не спешила представлять его друзьям, знакомым, семье. Тому было две причины: во-первых, она боялась, что его не примут, а во-вторых, ей нравилось, что о нем никто не знает, нравилось иметь что-то свое, скрытое от других, в этом была какая-то интрига и ей это нравилось, ее это будоражило.
 Он делал вид, что не замечает этой ее снисходительности.
 Она, сидит перед зеркалом, держа в руке заколку в виде бабочки. Скоро он придет...
(; Скоро он придет...)
 Он поднимется на ее этаж, подойдет к квартире, постоит немного у двери.
Он проделывал этот путь почти каждый день, почти всегда вовремя.
 Если опаздывал, то долго извинялся. Он проходил в гостиную, садился у стола.
Иногда он ходил по комнате, рассматривал все те милые вещицы, которые приводят в щенячий восторг большинство женщин, и по долгу смотрел в окно, пока она возилась
на кухне, иногда он задавал какие-то вопросы, что-то объяснял, о чем-то рассказывал,
но она почти ни помнила о чем. Он как-то не вписывался в те шумные, пестрые компании, в которых так любила проводить время она. Иногда он раздражал ее, и тогда она не могла дождаться его ухода. Иногда она улавливала в его глазах огонек каких-то неведомых, скрытых от нее мыслей, и тогда ей становилось интересно. Иногда он был нелепый, трогательный и даже комичный, ей было жаль его.
(; Надо пойти, заварить чай. Он любит крепкий. Однако он задерживается)
И ни то, что бы, это ее волновало, ее раздражало в нем все: его пунктуальность, его манера одеваться. Он одевался строго, но просто, если не сказать скромно, одеколоном почти не пользовался, но все же...
 Он пришел. Неизменно вежливый, он извинился за то, что опоздал. Было видно, что он устал, но старался не показывать вида.
 Она, проводив его в гостиную и попросив подождать, пошла на кухню. Ей казалось, что из-за него она лишала себя каких-то удовольствий и радостей, которые, конечно же, были не здесь.
 Она вошла в гостиную с подносом в руках. Он сидел за столом, положив на руки голову. Он спал. Она подошла, бесшумно поставила поднос и хотела провести рукой по его волосам, но, испугавшись, что может потревожить его, села напротив, спиной к стене.

 Солнечный луч заглянул в гостиную.
Молодой человек спит, уронив голову на руки.
Поднос, чайник с остывшим чаем, две чашки, сахарница, желтые кружки лимона, вазочка с конфетами и печеньем.
Женщина сидит у стола: спина прямая, руки сложены на коленях.
Она сидит спокойно, не подвижно, ее ровное дыханье едва различимо, в убранных волосах поблескивает заколка в виде бабочки.
Солнечный луч проследовал дальше.


Вечер.


 Вечер.
 Снова нет электричество. Его выключили, как всегда неожиданно хоть и помнишь все время, что такое теоретически возможно, но почему-то всегда чисто теоретически.
 Такое каждый раз застигает врасплох. Некоторая растерянность, но длится эта растерянность совсем недолго только несколько секунд, поскольку сразу вспоминается, где лежат свечи купленные как бы невзначай.
 И вот на столе загорается свеча. Ее мягкий свет волнами расплывается по бархатному мраку, собирая тени, со всего дома приглашая их за стол. И они приходят.
 Ты смотришь на них. Ты с любопытством наблюдаешь за ними.
Странные возбужденные, недоверчивые, они тихонько крадутся вдоль стен, слегка шурша своими мантиями похожие на приведении такие же, прозрачные, дрожащие стекаются они к столу, словно ночные бабочки, приманенные светом уличного фонаря, усаживаются, за столом о чем-то тихо перешептываются.
 И ты чувствуешь, что все это как будь-то, уже было где-то когда-то и было ни раз.
 Странное успокоение находит, какое-то мистическое чувство. Ты ждешь.
 По-прежнему горит свеча. Ты сидишь и смотришь, словно загипнотизированный на ее маленький лучистый огонек. Он дрожит, двоится, отражаясь в твоих глазах. Он успокаивает.
 И больше нет ничего.
 Кажется, что еще чуть-чуть, и вдруг вспомнишь что-то давно забытое. Еще чуть-чуть услышишь голоса тех, кто был до тебя. Еще чуть-чуть и... ‹‹щелк››.
 Снова быстрый удивленный, почти испуганный взгляд, устремленный почему-то верх, облегченный вздох.
 В поток сознания мгновенно врывается множество разных звуков. Они оглушают. Они из настоящего.
 И все тени разом исчезают, растворившись в свете электрической лампочки.


Да Здравствуют Новые Времена.


 У каждого человека есть привычки, свои маленькие слабости.
 Как правило, о них никто не знает, либо знают самые близкие.
 Эти слабости почти не заметны.
 Их трудно различить под будничной рутиной, но тем они и приятны.
 Нет ничего лучше, чем выйти раним утром на кухню, пока дом еще спит. Клекот закипающего чайника. Ты наливаешь себе кофе без сахара, добавляешь сливок или остаток мороженого, не размешивая устраиваешься за столом. Ты смотришь, не отрываясь, как верхушка айсберга быстро тает, расходясь пеной по черному густому морю в твоей чашке.
 Со стороны может показаться, что ты задумался о чем-то важном. На самом деле у тебя нет мыслей, и ты не можешь с точностью сказать, о чем думал в этот момент.
 Ты больше не будешь принадлежать себе. Тобой будут распоряжаться другие. Твое время больше не будет принадлежать тебе. Ты уже не располагаешь им. Оно будет принадлежать расписанию транспорта.
 Чайная ложка с твоей помощью делает машинальное движение, но ты его не замечаешь.
 Почему все самое вкусное почти всегда едят именно чайной ложкой? Маленькими порциями, растягивая себе удовольствие. И эта приятная привычка превратилась в неписанное правило.

 Недавно в сводках новостей проскользнула девочка, написавшая послание в бутылке и бросила его в море, пустив в свободное плаванье. Кто-то на другом конце света получил и ответил.
 Интересно... Ведь так можно написать все, что угодно. Можно назваться каким угодно именем. Хотя нет, в таких условиях, наверное, все же легче сказать правду. Вот так напишешь письмо и не знаешь, кто его прочтет. Здорово!
 

 Ей было восемнадцать.

 Да здравствуют новые времена!

 Вот оно новое время стремительно меняющееся.
 В него органично вливается лишь тот, кто бежит в ногу с ним. Все стало очень быстро, емко, компактно, безопасно и абсолютно анонимно с доставкой на дом в наилучшем виде. Вот она новая свобода и мир без границ. Когда все доступно в любое время дня и ночи. Когда домашняя еда уже становится экзотикой, и легче куда-нибудь пойти. Когда посреди оживленной кричащей улицы вдруг раздается звонок и поднимает тебя. Все коротко, ясно, лаконично
 Может, это и есть романтика нового времени?

 Да, ей было восемнадцать, мне почти на десять лет больше, когда мы узнали, что живем на одной планете и говорим на одном языке. Но я никогда не думала, что почувствую эту разницу и не только в возрасте.
 Да, мы разные. Я никогда не думала, что буду упрекать в этом ее.
 Я, наверное, все-таки человек довольно старомодных, нет, скорее классических взглядов, по крайней мере мне нравится так думать.
 Странное ощущение. Всего несколько привычных нажатий, заученных движений и... ты уже связан с кем-то, влезаешь в его жизнь, ломаешь распорядок дня, крадешь у него его же свободное время. Будто подглядываешь в замочную скважину.
 И, признаюсь честно, поначалу меня это раздражало. Мне казалось это как-то не по-настоящему, все это игра. И все же это было интересно. Да, ты постепенно втягиваешься в этот глобальный процесс.
 А началось случайно.
 Поначалу я отнеслась к этому со всей серьезностью и ответственностью, со всей обстоятельностью и сознательностью дела. Я даже пыталась с ней спорить, в чем-то убедить.
 Глупо.
 Это потом я научилась. Научилась быть проще. Научилась быть в реальном времени.
 Началось все просто
 С вопроса.
-Привет, я очень хочу найти новых друзей.
С ответа.
-Ну что ж!! Приятно познакомиться!!!
 С вопроса,
-Как тебя зовут?
 С ответа.
-А тебя?
 Началось все случайно, с любопытства, с нескольких слов, общих фраз, банальных вопросов.
-Кто?- Как?- Где? - Хочешь? -Хочу.- Давай? -Давай -Знаешь? -А ты?

 В начале были однофразные строчки, которые строчились быстро, почти не глядя. Потом они стали эволюционировать, простые формы переходили в более сложные, шел процесс узнавания. Так постепенно мы узнавали друг друга, друг о друге.
 Восемнадцать лет. Интересный возраст.
 Это тот возраст, когда все включено на максимум чувства эмоции, когда ты совершено отчетливо представляешь себе свою жизнь. Когда простые вещи стали вдруг такими сложными. Когда перестаешь жить по составленному для тебя плану и пускаешься в самостоятельное плавание по своему четко намеченному курсу, не беря в расчет подводные течения. Они только вступают в этот такой знакомый, такой открытый мир и очень удивляются, когда он вдруг оказывается не таким. Они пытаются его изменить, но их честолюбивые наполеоновские планы отходят на второй или даже на третий план.
 Жизнь берет свое.
 У них своя музыка, свои сказки. Они другие. Им кажется, что они другие. Что их поколение другое.
 Да, оно действительно обладает каким-то своим особым чувством гордости и желанием всего достичь самим. Оно более расчетливое, так как видит ошибки своих родителей и стремится обойти эти ошибки, превыше всего ценящие свою независимость, самостоятельность и личную свободу.
 Но по большому счету за всей этой показной неприступностью скрывается неуверенность в себе, закомплексованность. Боязнь, что их не так поймут, что не услышат. Боязнь совершить ошибку. И они, эти дети новых технологий и продуктов быстрого приготовления ни чем не отличаются от других.
 Они молоды. Они твердо верят в то, что перед ними целая бесконечность, но при этом каждый день для них, как последний. Они безрассудно наивны в своей серьезности. С головой погружаются во все новое и с легкостью поддаются порывам сердца.
 Они молоды, красивы, упрямы, бескомпромиссны и талантливы. Они говорят, да и верят, что это навсегда и одиноки. В их жизни много случайных людей. Коротких встреч. Все легко. Они только пробуют жизнь. Их молодость это плата за счастье. Их молодость это лишь мгновенье, помноженное на бесконечность.
 У них еще есть время.
 Все будет.
 И моя friend типичная представительница этого своего времени.
 В свое время вместе с семьей уехала. В настоящий момент хочет вернуться, так как по ее же словам есть такое понятие, как родина и с этим поспорить трудно. Эта девочка вся такая уверенная, независимая, бескомпромиссная, такая современная, свободная, такая настоящая. Юная незнакомка есть не что иное, как мое зеркальное отражение. В своем зазеркалье, где все на другую сторону, она проживает ту жизнь, которую хотела бы прожить я.
 Раньше в детстве, когда я смотрела в зеркало, меня всегда удивляло, как в таком не большом стекле помещалось все пространство нашей комнаты.
 Сначала я не могла представить ее в своей обычной, повседневной жизни, увидеть ее за установленными ею рамками. Дальше мое воображение не шло. Когда тот, кого ты знаешь, выходит из твоего поля зрения, его очень трудно выследить, представить там, где еще не бывала твоя память.
 Пока она для меня была лишь своей тенью, бесформенной, двухмерной. Я могла видеть ее только в момент написания письма. Вся остальная ее жизнь была скрыта от меня стеклом расстояний.
 Со временем письма стали короче, они стали проще. И вот я уже вижу, как она идет по уже почти пустым, широким улицам, не выходя за пределы света вечерних фонарей, идет легко, уверено, не торопясь, окрыленная, живая и уже такая знакомая. И кто-то готов бросить к ее ногам букет красных роз.

 Поразительно, как быстро человек ко всему привыкает. Появляются новые привычки. Как хорошо, когда есть кто-то, кто их знает.

 Уже вечер. Сидишь в темноте, углубившись в удобную, продавленную мягкость кресла, голубой экран сообщает тебе что-то очень важное, но это как-то проходит мимо, кот начинает монотонно вибрировать, и ты с удивлением понимаешь, что прожил еще один день.