«Прошу считать ослов конями» -
призыв Антисфена к афинянам.
Телефонный звонок поднял Иванова с постели ранним воскресным утром.
Звонил отец.
- Сынок, не забудь, сегодня выборы! Приезжай и сходим вместе.
- Хорошо, папа, - ответил Иванов, зевая.
Он был примерным сыном; звонил отцу каждый день, и раз в неделю ходил с ним в баню или возил на хоккейные матчи.
Иванов завалился, было, вновь. Но, сон не шёл.
Он встал и раздвинул шторы. За окнами начинался новый день, серый и невзрачный, как все дни накануне.
Жена завозилась на постели, а потом спросила раздражённо:
- Ты чего так рано? В воскресенье поспать не даёшь!
- Съезжу к отцу. Я обещал сходить с ним на выборы.
- Ах, да! Сегодня же выборы! – потягиваясь, просыпалась жена.
Пока Иванов брился, жена готовила завтрак на кухне.
Во время завтрака она принялась агитировать мужа.
- Раз уж ты окажешься на избирательном участке, то проголосуй там за Путина!
- А кто это? – попытался отшутиться Иванов.
- Наш президент! – с ходу завелась жена.
- Сейчас, ведь, не президентские выборы, - ответил Иванов, нарезая яичницу ножом.
- Прекрати! Ты прекрасно понимаешь, о чём я; сейчас такой важный момент в жизни нашей страны.
- У нас каждый момент – важный, - ответил Иванов, дуя на кофе. – А тебе вредно смотреть с утра до вечера телевизор. Голова у тебя, вижу, квадратной становится.
- Ты всегда нарочно против меня поступаешь, - жена заводилась всё больше. – Лишь бы мне насолить!
Иванов, отодвинув недопитую чашку, поднялся из-за стола.
- Тарелку за собой убрать лень, а туда же! - ворчала жена вслед.
Когда Иванов уже одетым стоял в дверях, зазвонил мобильник. Звонил друг:
- Не разбудил?
- Нет, до тебя уже постарались.
- Кто же это? Светка?
Иванов быстро взглянул, на вышедшую провожать жену.
Сунув ему пакет с мусором, жена повернулась и тут же ушла.
- Ты что, спалить меня хочешь? – говорил Иванов другу, спускаясь вниз по лестнице. – Какая Светка утром в воскресенье? Жена была рядом, а ты так орёшь в трубку, что и соседи слышали.
- Ну, извини, - оправдывался друг. Потом поменял тему, – На выборы пойдёшь?
- Придётся, - Иванов, выйдя из подъезда, направился к мусорке. – Обещал отцу сходить с ним. Он у меня видит плохо. Боится что-нибудь напутать.
- Послушай, дружище, раз уж пойдёшь то сделай доброе дело – проголосуй за Жириновского.
- Нет! – отрезал Иванов.
- Тебе жалко что - ли? – настаивал друг.
- Я за клоунов не голосую!
- Да не клоун он! Он правильный пацан! Хочет, чтобы Россию в мире уважали.
Иванов молчал в ответ.
- Хочешь я тебя подвезу? Заеду за тобой? Я с утра сегодня за рулём, - предлагал друг.
- Доберусь! – Иванов сбросил вызов и выкинул мусор в контейнер.
Когда Иванов пришёл на автобусную остановку, из телефона запела Земфира. Иванов вздрогнул – это звонок Светки. Но, ведь сегодня воскресенье! Что это, с ума все посходили?!
- Говорить можешь? – спросила Светка быстро.
- Могу, - ответил Иванов.
- Что делаешь?
- Собрался к отцу. Обещал сводить его на выборы.
- Если хочешь, приезжай ко мне, - сказала Светка томно.
- А где муж? – удивился Иванов.
- Муж на выборах сегодня. Он там наблюдателем. Решил в политику удариться. Раньше завтрашнего утра, просил не ждать.
Иванов посмотрел на часы. Время было.
- Еду, - ответил он.
- Поосторожней там во дворе, - предупредила Светка.
- Не волнуйся, не впервой – успокоил Иванов подругу и направился на противоположную остановку автобуса.
Когда Иванов оказался у знакомой двери, она как обычно была слегка приоткрыта. Иванов бочком проскользнул внутрь квартиры, и защёлкнул дверь на замок.
В тёмной прихожей он ощутил горячие Светкины объятия. Её мягкие губы, и смелые руки уже начали своё дело.
Когда Иванов вновь оказался в прихожей, Светка мурлыкала, как довольная кошка.
- Я люблю тебя, милый!
- Я тебя тоже....Пока! – Иванов, посмотрев в глазок, собирался уже открыть дверь.
- Милый! – вновь позвала Светка.
- Что, дорогая?
- Послушай, может это и смешно, но всё же…
- Проси, чего хочешь…
- Если уж ты собрался на выборы, то проголосуй там за «Справедливую Россию». Этим ты сделаешь приятное мне, и отблагодаришь хоть как-то моего…
- Не хочу тебя обманывать, Светочка, но я за «Справедливую Россию» голосовать не буду.
- Ты же говорил: «Проси, чего хочешь»!
- Если хочешь, давай ещё разок. Я постараюсь! Я смогу!
Светка надулась. В этот момент, она напомнила Иванову жену.
- А говорил, что любишь… - обиженно промямлила Светка.
«Все они дуры!», - подумал Иванов.
- Не обижайся! – сказал он Светке, и ушёл.
Оказавшись на улице, Иванов ощутил как спадает напряжение.
Отец ждал Иванова во дворе. В старом дворе, где прошло детство. За годы двор не изменился, те же серые хрущёвки с обшарпанными подъездными дверями, и вонью из подвалов. Разве что, всё стало как-то серее и мельче.
Отец нервничал.
- Я думал, что ты никогда не придёшь! Уже продрог весь!
- Папа, зачем ты вылез на холод? Надо было ждать дома.
- Вечно ты опаздываешь…, - ворчал отец не слушая.
Иванов достал из сумки блок сигарет, и протянул отцу.
- Пусть пока у тебя полежит. Не потащу же я его на участок, - продолжал ворчать отец уже смягчившимся тоном.
На избирательном участке, в здании школы, толпился народ. Многие пришли навеселе. Было шумно. Пахло хлоркой и чем-то кислым.
Ивановы, подойдя к табличке с указанием своей улицы и дома, протянули сидящей за столиком женщине паспорта.
- Проходите в свободную кабину, - указала женщина, на ряд зашторенных кабинок.
Иванов зашёл вместе с отцом.
- Где здесь коммунисты? - спросил отец.
Иванов поставил палец, у квадратика с надписью КПРФ, и отец украсил его галочкой.
- Давай и ты, сынок! За коммунистов!
- Нет, папа!
- Если бы мать была жива, она бы тоже проголосовала за коммунистов!
- Папа, не дави!
- А кто тебя воспитал, вырастил?!
Шторка, со скрипом, отодвинулась, и в кабинку заглянул человек в штатском.
- Вдвоём нельзя! Один выйдите!
Отец засуетился и вышел.
Иванов задёрнул штору и остался один.
Отец впопыхах унёс с собой авторучку. Иванов, не желая звать отца, сунул руку в сумку и принялся шарить в ней в поисках ручки.
В углу сумки он обнаружил, что-то мягкое.
Иванов достал со дна сумки сморщенное яблоко.
Когда-то яблоко было налитым и ярко - зелёным. Вид его дарил надежду вкусить радость жизни.
Теперь оно пожухло и потеряло свой цвет. Его сморщенный вид, казалось, говорил о том, что всё было зря, и надеждам не суждено сбыться.
Иванов, с тихой скорбью, бросил яблоко в мусорную корзину.
Однако иное уже владело его мыслями.
Иванова охватило знакомое волнение!
Это шло ещё с детских лет. Порою, стоило Иванову остаться одному в каком-либо незнакомом замкнутом помещении, как у него потели ладони и делалась устойчивая эрекция.
Что-то замыкало в голове у Иванова!
Даже встреча со Светкой не умерила его пыл.
Иванов не мог больше сдерживаться. Он, расстегнув ширинку, извлёк своё достоинство, и совершив несколько движений ладонью, кончил прямо на избирательный бюллетень.
Всё произошло так быстро!
Иванову стало и страшно, и стыдно. Так бывало всегда после приступов, той редкой болезни, что хранил Иванов в тайне ото всех.
Однако надо было действовать!
Иванов не медля ни минуты сложил бюллетень пополам и пришлёпнул сверху ладонью. Мокрая масса равномерно расползлась внутри бумаги.
Вытерев руки носовым платком, покрасневший Иванов сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и вышел из кабинки.
Сохраняя сосредоточенно - невозмутимое выражение на лице он опустил бюллетень в избирательную урну.
Сидящие за урной наблюдатели дружно отметили это в своих блокнотиках. В одном из наблюдателей, с раскрытым ноутбуком на коленях, Иванов узнал Светкиного мужа.
Иванов поспешил на улицу, чтобы помочь ожидающему отцу спуститься с высокого крыльца школы.
У нижней ступени крыльца их окружили добровольцы - статистики.
- Скажите, пожалуйста, за кого вы голосовали? – спрашивали статистики, держа наготове таблицы.
- Не говори! - приказал отец Иванову.
- Не бойтесь, это всего лишь статистика, - настаивали окружившие их молодые люди.
- Знаю я вас. Сначала записываете, а потом в чёрные списки заносите! - старик разошёлся. - Нате-ка выкусите!
- Пойдём домой, папа! – Иванов приобнял отца. – Сейчас по телику хоккей начнётся.
- А кто играет?
- Наши с «Динамо».
- Вечная битва, сынок!
Ивановы прошли школьный сквер, и, исчезнув из поля зрения статистиков и наблюдателей, скрылись за рядами заснеженных елей.