На левом берегу некогда судоходной Упы стоит поселок Лесной. Лет двадцать тому назад Лесной был вполне процветающим населенным пунктом: лесоцех, контора лесничества, собственная школа, магазин, клуб даже был. В трехстах метрах от Лесного располагалась база отдыха, в которую отправляли по профсоюзным путевкам передовиков производства со всей области. А теперь... Три домишки, развалины лесоцеха да воспоминания местных о былой сытой жизни...
Вот уже лет десять мы приезжаем в Лесной по своим сугубо научным делам. Нас тут все знают, мы всех знаем, так что, можно сказать, полное взаимопонимание и дружба.
Жил в Лесном дед Тихон. Проработал всю жизнь на лесопилке - снабжал Родину древесиной. Работал с полной самоотдачей, причем в буквальном смысле – на правой руке двух пальцев лишился. Тихон хотел пятилетку за три года выполнить, но не успел... Заработал себе инвалидность и мизерную пенсию. Жена у деда Тихона давно скончалась, дети с внуками перебрались поближе к столице. Так он и жил один, копался у себя в огороде, удил рыбу в речке, сено косил да коз доил... Пил мало, а по местным меркам - так совсем трезвенником был. И весь смысл его существования сводился только к одному – в конце мая к нему в Лесной приезжал сын Васька и привозил Тихону на все лето внучка – Василь Васильевича. И вот тогда Тихон преображался.
Мы обычно наезжали в Лесной два раза в году. Сначала в конце апреля – начале мая смотрели весенний пролет. В это время Тихон развивал бурную деятельность, что-то постоянно чинил, подправлял, красил и штукатурил, приговаривая при этом, что, мол, скоро ВасьВасич приедет, нужно подготовится.
Повторно, мы появлялись в Лесном в самом начале лета, и торчали там недели две – три, занимаясь стационарными исследованиями. И практически одновременно вместе с нами у деда оказывался внучок. Малец он был бойкий, жизнерадостный и не испорченный – без московско-подмосковного гонора. Обычно, на зорьке Тихон и ВасьВасич забирались в лодочку и гребли в секретное место на речке удить рыбу. Иногда им действительно удавалось поймать что-нибудь существенное и тогда ВасьВасич, довольный и гордый приходил к нам хвастаться своими рыболовными подвигами. Потом они вдвоем занимались по хозяйству, причем у Васьки получалось практически все, чему учил его дед, за исключением дойки коз. Как - то с козами у него отношения не сложились... Как правило, любая попытка самостоятельно подоить козу заканчивалась слезами и смазыванием йодом очередного синяка, полученного в результате меткого удара копытом... Но, Василий не унывал, вытирал слезы, и на следующий день все повторялось... Тихон смотрел на активность внука, хмыкал и говорил: «Упорный растет! Весь в деда!»
А вот ближе к вечеру начиналось самое интересное... У Тихона была балалайка. Кроме того, на левой руке у него было достаточно пальцев. Следовательно, особых препятствий для занятий творчеством не имелось... Тихон и внучок выходили после ужина на завалинку, дед брал в руки инструмент и начинал приобщение подрастающего поколения к национальной, исконно-деревенской культуре. Тихон играл не то, чтобы очень хорошо... Но, все основные аккорды и лады знал, да и голос был неплохой. Кроме того, терпение имел, а также, подозреваю, педагогический талант. Одним словом, в течение двух весеннее – летних сезонов ВасьВасич довольно сносно освоил балалайку.
И вот, настал момент, когда нашему вниманию был представлен дуэт: дед Тихон и внук. Играли попеременно – то старик, то ВасьВасич. Пели ладно, иногда даже на два голоса... Но вот репертуар... Собственно говоря, репертуар вполне соответствовал атмосфере и традициям среднерусской провинции. Короче, основная часть выступления дуэта состояла из частушек. При этом самым приличным выражением в них было: «мать – перемать»... Кроме того, в конце выступления, которое, кстати, пользовалось колоссальным успехом у местной интеллигенции, дед с внучком исполняли хит всех времен и народов «Миллион алых роз» со слегка подправленным текстом... По правде сказать, от хита остался лишь мотив, а вот текст ребята поменяли. Смысл оставили, а текст поменяли. То есть, и художник был, и актриса была, но что они там творили, в этом балалаечном ремиксе! Мама не горюй!..
Приезжаем как-то летом в Лесной, встречаем Тихона. Хмурый, серый весь какой-то, будто тяжело болеет.
- А где Васёк? – спрашиваем.
- Нет его, – отвечает Тихон – мать не пустила! Сказала, пусть лучше на море едет отдыхать!
- А чего это вдруг? – продолжаем расспросы.
Тихон мнется, издает нечленораздельные звуки, а потом, его прорывает: «Да все из-за этой песни, будь она неладна! Васёк в прошлом году домой вернулся да и спел мамаше своей на дне рождения, что у меня выучил! Вот она и обозлилась – не пущу, говорит, больше сына в деревню! Теперь только перезваниваемся изредка с ним!»
Промаялся Тихон все лето один. Вроде и работает, косит, перекапывает, доит, опять же – да все не то! Видно, что не в радость ему эта работа...
Мы уехали, а следующей весной, наведавшись на берега Упы, увидели дом деда в полном запустении: дверь и окна выбиты, крыша провалилась, забор упал. Тихон зимой помер. Говорят, опухоль была... Может и была, да только сдается мне, жил бы он с этой самой опухолью и горя не знал, если б не тоска...