(продолжение)
Ну не мог Илья заставить себя отвечать на немые вопросы качающихся берёзовых ветвей. Не мог! Его мысли, как последний жёлтый листик под ветром, описывали в воздухе круги и опять возвращались к исходной точке: всё из-за него, из-за Ильи. Он что-то сделал не так в прежней жизни… Надо искупить…
Невозможность разорвать круг мыслей, выйти из него давила. Чья-то непонятная воля помешала ему завершить задуманное. А он должен был, обязательно должен был шагнуть с крыши! Он жаждал этого последнего полёта, он уже ощущал струю ветра, переворачивающую его тело, стремительно, с нарастающей скоростью мчащееся к земле. Чтобы стать её частью, как Алёна. Как отец и бабушка. Чтобы прекратить череду смертей. Чтобы смертью искупить неведомый грех прежней жизни.
Он мысленно раз за разом переживал снова вечер пятницы и наступившую вслед за ним ночь. Вечную ночь. Потому что его солнце померкло. Все чувства, все эмоции, все образы… Они не исчезали. Они, как танцоры в горском танце, посторанивались, давая простор другим солистам, чтобы в нужный момент выйти на авансцену, а потом снова отойти.
Как рано темнеет осенью! Ещё не поздно, но беззвёздное чёрное небо навалилось на промозглый город, жадно впитывая любые осколки света, идущего от окон домов. Даже лужу замечаешь только тогда, когда уже занесёшь над ней ногу. А потому в кроссовках хлюпало не по-детски.
Несколько минут назад на ступеньках ДК, где они ждали вечно копающуюся Нину, Алёнка прижалась всем телом к Илюхе и горячо зашептала в ухо:
- Сейчас проводим Нинку – и ко мне. Мои на даче, вернутся только послезавтра к обеду. Угу?
Илья задохнулся от счастья! Как давно он мечтал о той минуте, когда наконец-то Алёнка… Когда наконец-то у них случится всё. Ему это виделось и во сне, и наяву. Лучше сказать, что Илюха просто не мог думать ни о чём другом.
И вот теперь он возбуждённо-весело шагал по лужам, таща за собой Алёнку и Нину – эту вечную Нину! - чтобы уже быстрей. Девчонки визжали, пытались обойти по краешку тротуара озерца с ледяной водой, но он крепко держал их за руки и уверенно волок за собой.
- Илюшка, отпусти руку! Ну я не могу так бежать! – это Алёнка.
- Вот-вот! У меня уже все новые сапоги промокли! - это Нина.
- Ниночка, а ты знаешь, что новую вещь надо обмывать? А то порвётся быстро, - это уже Илюхин баритон. – А тебя, Алёнка, я никогда не отпущу, даже если ты просить будешь.
- Ну вот, что бы мне в Димку не влюбиться? Он такой покладистый! - это Алёнка.
- Да уж, ты-то за любовь, а я то за что страдаю? – это Нина.
- За идею, Ниночка. За идею дружбы. Хотя лично я уверен, что женской дружбы не бывает, - Илюха не очень-то задумывался над тем, что говорил. Он весь был поглощён мечтами о будущем, которое наступит максимум через полчаса, когда они с Алёнкой останутся одни.
- Ещё как бывает! Раз, два, три!- по Алёнкиному счёту девчонки резко выдернули свои ручки из Илюхиных ладоней и остановились. От резкого движения паренёк чуть не потерял равновесие и, для того чтобы его восстановить, низко наклонив голову, сделал огромный шаг, оказавшись прямо в середине глубокой лужи. Вода ринулась со всех сторон в кроссовки, обжигая холодом.
Илюха нарочито громко заорал, девчонки ответили ему дружным хохотом.
- Ну вот, я совсем промок. Теперь если меня не поместить в тепло и не окружить заботой и любовью, то я заболею воспалением лёгких и умру,- похоже, эта жалостная фраза подействовала на девчонок удручающе.
- Давайте пойдем дворами. Я - домой, мне тут уже близко, я сама. А вы к Алёнке, у неё погреетесь, - о Нина! Памятник тебе поставить за твои слова! Бальзам на душу, изнывающую в нетерпении. Для неё, для души этой, и десять метров – «дистанция огромного размера».
- Давайте, - откликнулась Алёнка и метнулась к шоссе через газон. Нина, аккуратно ставя ноги в новых сапогах на только ей видимые кочки, подалась следом. Илюха замешкался вначале, думая, не вылить ли воду из кроссовок, но решил, что не стоит, и зачавкал за девчонками.
Откуда взялась машина, Илюха не понял. Он увидел только какое-то чёрное мощное движение и странную сильную тень, несущуюся прямо на них, рванулся к Алёнке, но та как-то странно подпрыгнула и полетела в сторону. И только потом ушей достиг скрежет тормозов и глухой удар.
Пронзительно завизжала Нина. Илья побежал к Алёнке, неподвижно лежащей на тротуаре. И вдруг мощная вспышка света. Это машина включила фары. Вот козёл, в такую темень и даже габариты не включены. Наклонился к Алёнке... С её лицом происходило что-то странное. Полные пунцовые губы улыбались, а глаза… Один почти закрылся, а второй странно съехал в сторону и обнажил почти всё глазное яблоко.
- Алёнка, Алла, не смотри так страшно… Не пугай меня… Давай мы сейчас поднимемся и пойдём домой. Нет, сначала в травмопункт… Алёнка, любимая моя, солнышко…
Неожиданно пахнуло водкой. Илья повернулся и увидел двух мужчин. Они о чём-то разговаривали, но до Ильи не доходил смысл слов. Он стал на колени перед лежащей девушкой и не знал, с чего начать. Нельзя поднимать – вдруг позвоночник повреждён. А за руку взять можно. Она сейчас придёт в себя. Надо скорую.
Один из мужчин подошёл и встал рядом с Ильей. Носком ботинка он тихонько ткнул Алёнку в голень:
- Ну чего ты, вставай, чего лежать-то, простудишься. До свадьбы всё заживёт…
И тут раздался пронзительный, жуткий крик Нины:
- А-а-а! Илля, у неё мозги по асфальту расплываются!
По мокрой мостовой растекалось тёмное густое пятно. И тут в глаза бросилась какая-то кочка. Нет, это не могут быть мозги, они, говорят, серые…
У Нины началась истерика. Илья не мог к ней подойти, потому что должен был держать Алёнку за руку. Нина так кричала, что отдавалось где-то в пояснице… До приезда скорой он сидел, зачем-то подгребая ладонями к Алёнкиной голове теплую вязкую жидкость.
Илья пришёл домой в третьем часу ночи. Не раздеваясь, прямо в куртке, залез под одеяло. Его трясло. Мать Ильи, Зинаида Семеновна, не спала - ждала сына. Интуиция подсказывала ей, что поздний его приход связан с девушкой, Аленкой. Дело, конечно, молодое, но мог бы и позвонить…
Она встала, прошла в прихожую. Надо бы посмотреть в Илюшиных карманах, нет ли сигарет или, ещё хуже, наркотиков. Но куртки не было. Были только кроссовки. Мокрые и в крови. Подрался? Избили? Пулей в комнату сына:
- Илюша, сынок! Что с тобой? Господи, ты пьян? Илья! В куртке, в одежде – в кровать!..
- Мама, Алёнку сбила машина.
Господи, первая любовь!
- Ты отвез её в больницу? Как она?
- Насмерть, мама, - он заплакал. Беззвучно трясясь от рыданий, он что-то силился сказать, но только шевелил губами.
- Мальчик мой, бедный, - и не нашла слов утешения.
Что ему сказать? Всё пройдёт? Успокойся? Ничего, переживём? Да что же говорят в таких случаях? Чем утешают? Она обняла сына, он прижался к ней, как в детстве, когда чего-то боялся… Его боль пробудила в ней её собственную, дремавшую где-то в уголке… Смерть мамы, мужа… Они сидели и плакали. Горе обступило их и молча наблюдало.
- Знаешь, мама,- наконец как-то заторможенно и устало сказал Илья, - я с трудом понимаю, где я, и вообще не понимаю, что со мной.
- Поспи немного. Может, тебе полегче станет. Дать тебе валерьянки?
- Не надо. Я просто не знаю, как засыпать теперь. Я привык засыпать, думая о ней, мечтая, вспоминая. А теперь мне о чем думать, мама?
Он спросил так искренне, с такой надеждой, что не ответить было нельзя.
- Подумай о том, что есть Бог, который взял Аллу к себе. О том, что она будет ангелом, твоей хранительницей и защитницей до самого конца. А потом, когда придет время, вы снова встретитесь…
Он улыбнулся. Горько, криво. Но всё-таки улыбнулся!
- Мама, не уходи. Посиди рядом чуть-чуть…
Давно Зинаида Семёновна не слышала такой просьбы. А у самой ком в горле.
Она не стала будить его в школу. Ходила осторожно, боясь скрипнуть или чем-нибудь стукнуть. А про телефон забыла. Мать и сын одновременно взяли трубки параллельных телефонов.
- Здравствуйте, это мама Алёны. Вы знаете, у нас такое горе… Но я не за этим звоню… Там в морге ремонт, холодильники не работают. У Аллочки голова до похорон может протухнуть. Вы бы не могли наморозить в морозилке льда? Прямо в целлофановых пакетах. Вы уж извините, но льда надо много. Я всех знакомых прошу. Извините, я плохо соображаю, я понятно говорю? Меня накачали какими-то лекарствами… Как Илья? Бедный мальчик. Алёна говорит, что у них всё серьёзно. Извините, я сказала про лед? До свидания.
Голос звучал механически и бесцветно. Бедная женщина, она явно не в себе. Когда Зинаида Семёновна вошла в комнату сына, Илья с ужасом смотрел на телефонную трубку.
Бедный мальчик! За что его так? Ему всего шестнадцать...
В шестом классе он с экскурсией попал в аварию. В автобус врезался рефрижератор. Выжили четверо. У Илюши - ни царапины. Все говорили: в рубашке родился. А он целый год ту аварию во сне видел.
Когда ему было тринадцать, погиб отец, к которому Илья был очень привязан.
Вскоре умерла бабушка. Жарила внуку пирожки, и вдруг ей сильно захотелось прилечь. Легла и умерла. Всё это на глазах Илюши.
А теперь Алёнка.
- Кем же ты был в прошлой жизни, сынок? Что ты там натворил? За что же тебе такое? – последнюю фразу Зинаида Семеновна произнесла вслух. Неосознанно. Просто по привычке. Она часто разговаривала сама с собой, когда Ильи дома не было.
- Что ты спросила, мама? Ты думаешь, что я что-то такое сделал в прошлой жизни? И теперь всё это происходит именно из-за того, что я тогда…
- Да нет, сынок, просто так говорят.
- Об этом надо подумать…
Алёна была очень красива. Это та абсолютная красота, которой не бывает у живых. В белом подвенечном платье. И цветы. Много. Много цветов…
Илья шёл за гробом, держа за руку онемевшую Нину. Девочка перестала говорить с того самого вечера. Она и хотела что-то сказать, силилась, но ничего не получалось. Они шли и плакали.
А потом, после поминок, Илья пошёл провожать Нину, первый раз по доброй воле. Они сели в детском фанерном домике и, оба раньше не курившие, давились едким табачным дымом и плакали. Нина дружила с Алёной с третьего класса. Сейчас и ей, и Илье было одинаково больно. Хотелось выговориться.
- Понимаешь, всё дело во мне, - торопливо говорил Илья о том, что мучило его сейчас.- Во мне что-то не так. Все, кто мне дорог, погибают. И вот теперь осталась одна мама. Получается, что теперь её очередь? А я не хочу! Она не должна умереть! И Алёнка не должна была погибнуть.
Нина мычала, пытаясь что-то возразить, и отчаянно мотала головой.
- Я обязан что-то сделать, чтобы себя остановить, но я не знаю что. Сначала я хотел уехать. Но ведь и там я буду общаться с людьми, может, даже с кем-нибудь подружусь. И он погибнет. Я, видимо, должен жить один. Но куда деться, в лес? В тюрьму? Я даже представить себе не могу, где замуроваться…
Нина заплакала, прижалась к нему. Трудно успокоить человека, когда он не может тебе ничего ответить…
Проводив девочку, Илья отправился домой.
У подъезда его ждала какая-то беременная женщина. Оказалось, жена того, кто был за рулем.
- Илья, у нас двое детей, сейчас ждём третьего. Ну что тебе стоит? Твою девушку уже не вернёшь. А как мне одной с ними? Нельзя, чтоб его посадили. Пожалуйста, Илья, - женщина с трудом опустилась на колени, - пожалуйста! Я всё, что хочешь, сделаю! Деньги, квартира, машина, дача, гараж – что хочешь, или вообще всё, только не забирай его! Нельзя ему в тюрьму! Он хороший, правда! Он заботливый, трудолюбивый. Он переживает сильно. Он не знает, что я к тебе пошла…
Она говорила и говорила, плакала и плакала… Илья давно перестал слушать. Ему вспомнились слова отца:
- Отомстить мужчине можно, убив его детей. Вспомни Медею.
Злая, жестокая мысль - не пнуть ли её в живот? Или удушить? Нет, лучше убить старших детей, он к ним привязался, переживать сильнее будет.
- А у вас мальчики или девочки?
Женщина восприняла его слова как добрый знак, встала с колен:
- Девочка старшая, ей десять, и мальчик пятилетний. А теперь опять мальчика ждем.
Она выжидательно смотрела на Илью, а тот молчал. Женщина, не выдержав, спросила:
- Илья, ты поможешь нам?
- Идите. И не приходите больше. Ради вашего же блага.
Не знать…Он хотел не знать, что Алёны больше нет. Нет его любимой Алёны. Она там, на кладбище, одна, её закопали. А эти ходят, клянчат. В тюрьму он не хочет! Пойдешь, гад. И ни один адвокат не отмажет. Ты ещё проклянёшь тот день, когда пьяным за руль сел, да еще и фары не включил, убийца!
И вдруг в голове отозвалось: «Сам ты убийца! Из-за тебя всё!», «Кем же ты был в прошлой жизни, сынок?»
И кем же? Не из той ли жизни эти отголоски? Илья сам поражался своей внезапной вспышке ненависти. Когда погиб отец (несчастный случай на работе), он выл, волчком крутился, крушил всё, что под руку попадется, колотился головой об стенку… Тогда ему казалось, что мир несправедлив. Он кричал матери, бабушке и Богу: «Почему папа, а не дядя Петя? Они же вместе были!»
А теперь он только что хотел убить детей, которых никогда не видел. Видимо, в нем и правда что-то не так. Не случайно вокруг него столько смертей. Вот мама, она же не видела, как они все умирали! Значит, именно он причина. Он причина всех этих смертей.
- Илюша, ты бы взял уроки у ребят… Надо жить, сынок…
Разве маме объяснишь, что это неправильно… Алёнка на кладбище, а он тут уроки учить будет?! А может, и учить… Чтобы не думать…
По алгебре была контрольная, не задали. По ОБЖ домашних заданий никто не делает и даже не записывает. Информатику он сделал еще перед дискотекой в пятницу. Оставалась литература. Сочинение задали. «Самоубийство Катерины – сила или слабость?»
Самоубийство. Добровольный уход из жизни… В принципе, человеческое тело очень хрупкое. Для смерти надо так мало. Удар. Сильный удар – и всё. Человека в этой жизни нет. Он переходит в другое измерение, где тело не нужно. Поэтому тело закапывают, как ненужный мусор. То есть самоубийство – это освобождение от мусора? Очищение?
Илья перелистал «Грозу». Сила или слабость? Да конечно, сила. Слабость – это Борис, Тихон, Варвара. Подленько, втихаря… А Катерина живёт на пределе и умирает на пределе.
Она, наверное, ровесница Ильи. У неё была любовь. Такая, какую не скроешь. Но Борис уехал. Он не вернется, потому что его специально услали, чтоб он с Катериной не виделся. А зачем надо, чтобы они не виделись? Чтобы у Катерины любви не было. А как жить без любви? Катерина не захотела без любви…
Нет, что-то не сходится. Жизнь без любви – это наказание. Наказание за что? Видимо, за грехи прошлой жизни. Ведь недаром же Катерину с детства в церковь тянуло. Душа у неё каялась за прошлые жизни. За покаянием пришла потеря любви. Это наказание? Нет, это предложение самой себе выбрать наказание: жить без любви или не жить вообще. И Катерина выбрала.
Как ситуация-то похожа! Он, Илья, тоже любил. Так, что его любовь вытеснила на задворки души все остальные чувства. И эту любовь у него отняли. Значит, ему тоже предстоит выбор: жить без любви или не жить.
Теперь главное. Правильный ли выбор сделала Катерина? Она себя казнила. Самосуд себе устроила. У неё могла быть семья, дети, внуки… Жила бы и замаливала грехи… Почему не захотела? Илья задумался…
Жить, плывя по течению, просто. А Катерина не захотела. Тут дело-то даже не в Катерине, поскольку она всего лишь плод фантазии автора. Интересно, что же такое знал сам Островский?.. А он наверняка знал, он ведь в суде работал. Столько видел!..
Бросилась с обрыва. Одна маленькая точка на виске. Если бы небу была неугодна ее жертва, она бы покалечилась, но осталась жить. Небу угодна. Легко и быстро. Подошла к краю обрыва, расправила крылья и полетела.
Сочинение Илья так и не написал - лег спать. А сон не шёл. Неужели действительно всё дело в нём, в Илье? Кем он был раньше? Что совершил? Откуда у него мысли, что надо уничтожить детей убийцы?! Он был палачом? Маньяком? Но это он узнает не раньше, чем откажется от своего тела.
Как ни крути, самоубийство имело больше плюсов, чем минусов. Во-первых, он убережёт маму. Во-вторых, из-за него больше никто не погибнет. В-третьих, он встретится с Алёнкой. В-четвертых, узнает причину своих несчастий. Страшно? Конечно, страшно. Но Катерина смогла, а он – и не сможет? Глупости!
Утром Илья особенно тщательно собирался в школу. Вымылся, надел всё чистое. Долго стоял перед зеркалом. Зинаида Семёновна почувствовала какое-то беспокойство, глядя на сборы сына. Но успокоила себя тем, что мальчик просто пытается выйти из стресса. Уходя, он поцеловал её в щёку и сказал:
- Прости меня, мамочка, за всё. Я тебя очень люблю.
- За что простить? Ты никогда не делал ничего дурного… Илюша, ты что?
- Мне просто почему-то захотелось тебе так сказать.
Он не пошёл в школу. Он направился… к шестнадцатиэтажке, с крыши которой они с Алёнкой однажды зимним вечером смотрели на звёзды. Сегодня он посмотрит вниз.
На чердачной двери дома был замок, открывающийся любой железкой и даже ногтём.
Стоя на крыше, Илья ещё раз всё продумал. Если допустить, что он ошибся… Что все эти преследующие его смерти лишь совпадение. Что загробной жизни нет вовсе. Что эта краткая жизнь была дана ему единственный раз в вечности. Что его душа умрёт вместе с телом. Что мама не переживёт этого горя. Что он не увидится с Аленкой. Что там его не встретят отец и бабушка… Тогда он просто дурак?
Вот и проверим. Если пролетит минимум сорок метров, упадёт на бетонную автостоянку и останется жив – значит, он дурак, он ошибся, его выводы были неверны.
Илья решил ещё один - детский - способ проверки применить: он сейчас наберёт Алёнкин номер, но ошибётся в последней цифре. Если ему не ответят, ответит мужчина или номер окажется неактивен или занят – то он всё рассчитал верно. Ошибка - только если ответит женщина, и не позднее чем через три гудка.
Илья перелез за ограждение, встал на самый край крыши и набрал номер. Он уже знал ответ, это так, для придания решимости. Сейчас с началом четвёртого гудка он бросит вниз телефон и сам шагнет за ним…
Внезапно он почувствовал, что накрепко врос в крышу. Пальцы ног вытянулись и, прорвав ботинки, обвились вокруг решётки ограждения. Сам он странно поднялся, на мгновение с неимоверной высоты увидел весь свой город, ставший очень красивым, уткнулся в какую-то чёрную тучу и провалился.
На месте руки с телефоном появилась ветка с жёлтым листком. Это его ветка. Он дерево.
- А ты, Илюша, в сказки не верил! Вот, заколдовала тебя баба Яга, стой теперь тополем и жди, пока принцесса расколдует тебя…
- Не расколдует. Она умерла. Чудес не бывает. Наверное, этому есть очень простое объяснение. Но я не хочу об этом думать сейчас. Сейчас я хочу вернуться на крышу и сделать шаг.
- Ты ещё не очень хорошо подумал. Подумай получше.
- Я хорошо подумал. Я хочу сделать шаг.
- А ты расскажи, почему ты решил сделать этот шаг.
- Кому это может быть интересно?
- Мне.
- А ты кто?
- Я рядом стою. Берёза я.
- Вот и стой, берёза. Мне разговоров не надо…
Кто его остановил? Зачем? Он должен. Надо оградить всех от себя. Надо убить себя. Тогда в следующей жизни не придется расплачиваться за грехи предыдущих….
(продолжение следует)