2
На ночевье Болар не спал, уже вторую ночь подряд. Для бывалого воина это было не в тягость. Скорее наоборот, ему было бы трудно уснуть. Мысли о предстоящих встречах с женой, сыном, магистром Пруларом и королём, о предостережениях духов (теперь он был почти уверен, что это были предостережения) держали его в напряжении. Он сидел у костра, прикрыв уставшие за день глаза, и думал, думал. Рядом лежал Вальди и чутко, по-собачьи, спал. Сегодня уже точно ничего не произойдёт.
Перед рассветом Болар и Вальди покинули ночевье и поскакали в город, чтобы подготовить прибытие каравана. В полдень они въехали на окраину, и Вальди остался на постоялом дворе решать организационные вопросы, а Болар поехал дальше, в центр города в дом жены. Улицы гремели праздником, город бушевал, как весенняя равнинная река, только что взломавшая лёд. Болар на коне в своём грубом плаще возвышался над толпой, но веселящиеся люди не замечали его, и лишь изредка кто-нибудь, увидев перед собой подобие мрачной конной статуи, с хохотом запускал в него горстью зерна или конфетти, думая, что это участник карнавала. Болару же было вовсе не весело. Он не любил шумной толпы. Это пьяное веселье, такое агрессивное, что в любую минуту грозило перерасти в побоище, не было его стихией. Это не поле брани, где люди меняют жизнь на славу, а просто кипящий котёл страстей, в котором жизнь служит лишь топливом для смерти. Может быть, он преувеличивал, но тем не менее на этих лицах он видел не улыбки, а какие-то гримасы, и смех их отзывался в его душе хохотом безумных духов из развалин города на правом берегу Дингита. Продавцы, угадав в нём по осанке знатного человека, махали руками, подзывая его к себе, снующие в толпе жрецы Адрата, бритые, в длинных оранжевых одеяниях и с колокольчиками в носах, почтительно отходили в сторону. Глядя на них, Болар подумал: «Неужели я хочу, чтобы мой сын стал таким же, как они?» Внезапно прямо перед ним в толпе возникло возмущение, переросшее в потасовку. Тут же сюда метнулись с разных сторон три или четыре жреца.
- Это он! – истошно вопил пронзительный голос, то ли мужской, то ли женский.
Болар повернул коня вправо, но толпа сгустилась настолько, что коню было уже не пройти. Впереди раздавались крики, мелькали кулаки и звякали колокольчики в носах жрецов. Это была не просто драка. Били кого-то одного. Болар резко вскрикнул, вынул из ножен меч и поднял коня на дыбы. Конь захрипел и застучал копытами, и толпа шарахнулась в стороны и расступилась. Перед конём стояли два жреца и держали под мышки бесчувственного окровавленного человека, одетого в лохмотья. Под ногами у них среди обычного праздничного мусора валялись щепки и обломки какого-то музыкального инструмента.
- Кто этот несчастный?
- А кто ты, уважаемый? – спросил один из жрецов, более молодой и высокий.
- Князь Болар, владетель Нурмира.
- Наслышаны о тебе, уважаемый гость, - сказал жрец, - ты приехал на праздник? Празднуй и не беспокойся о нищем безумце. Завтра он предстанет перед судом.
Человек очнулся, приподнял голову и взглянул прямо в глаза Болару. И этот взгляд удивил старого воина. В нём не было заискивания нищего музыканта, не было и спокойной наглости, как у того молодого сытого жреца, не было и мольбы о помощи. С несомненно молодого лица на Болара смотрели глаза, светящиеся какой-то нездешней и очень древней мудростью. И этот взгляд остановил его, уже собравшегося было тронуть коня и отправиться дальше.
- Какова его вина? –спросил он.
- Длинный язык при коротком уме, - со спокойной улыбкой ответил жрец, - не беспокойся о нём, он достоин суда, и может быть доживёт до дня искупления. Если ему так повезёт, ты сможешь выкупить его на торжище. А пока езжай своей дорогой.
Дерзкие слова жреца возмутили Болара, и он сделал над собой усилие, чтобы не ударить его хлыстом по сытому самодовольному лицу. Этого делать было ни в коем случае нельзя, жрецы Адрата неприкосновенны, и любого, кто вознамерился бы оскорбить жреца, ожидала неминуемая смерть, будь это сам король. Но обычно жрецы обращались почтительно со знатными людьми и не позволяли себе дерзить, держали дистанцию, уважая человеческую силу. Сейчас же этот барьер грозил рухнуть.
- Закон позволяет предоставлять покровительство любому человеку, не представшему перед судом, - сказал Болар.
- Мы знаем закон, - отвечал жрец, но тут его перебил другой, пожилой и спокойный.
- При всём уважении к закону и к тебе, князь, отдать этого человека мы не можем. Суд уже давно ждёт его.
- Обещайте мне, что он доживёт до дня искупления.
- Мы не будем убивать его, - ответил пожилой жрец, а молодой еле заметно усмехнулся.
Болар снова сдержал гнев и тронул коня. Жрецы поволокли своего пленника в другую сторону. Вокруг снова шумел праздник.
В доме княгини Самимы не ждали гостей. До дня искупления, когда обычно в город приезжал Болар, оставалось ещё несколько дней, а предупредить жену о раннем приезде он не мог, потому что сам в этом году преодолел перевал первым. Но дело было даже не в этом. В доме был траур: княгиня умерла. Всю зиму она тяжело болела, обращалась и к лекарям, и к магам, и к заклинателям духов, и к жрецам. Болар ничего этого не знал, да и не мог знать: зимой между приморскими владениями и большой землёй нет никакой связи. Болар уже издали понял, что что-то произошло. Дом княгини стоял на тихой улице, куда не заходила праздничная толпа, здесь даже звуки карнавала были почти не слышны. Но уже от начала улицы он заметил, что дверь в дом открыта, и перед ней собрались люди, явно пришедшие сюда не праздновать. И среди них было что-то слишком много жрецов в оранжевых одеяниях. Болар пришпорил коня. Люди обернулись на стук копыт и, подъехав поближе, он узнал многих из них. Здесь собрались богатейшие и знатнейшие люди столицы и приближённые к королевскому двору. И магистр Прулар тоже был здесь. Он пошёл навстречу и поднял руку в скорбном приветствии.
- Рад видеть тебя, почтенный магистр, - сказал Болар, осадив коня, - что здесь произошло?
- Горе, - отвечал Прулар, - вчера вечером твоя супруга окончила свой путь.
Болар спешился и отдал поводья немедленно подбежавшему слуге.
- Как это произошло? – спросил он. Он не питал к жене большой любви, по сути они были чужими людьми, но смерти ей не желал, и известие поразило и опечалило его.
- Не хочу огорчать тебя, но иногда Адрат отворачивается от человека и отдаёт его во власть духов болезни.
- А что же заклинатели?
- Они всего лишь люди. Будем реалистами, князь, человек никогда не может приказывать духам. Он может лишь договориться с ними, и то лишь на короткое время, ограниченное его жизнью.
- Я никогда в них не верил, в этих заклинателей. А Кайбор здесь?
- Твой наследник там, где ему положено быть – в казарме школы.
- Он знает?
- Нет пока. Но тайны от него нет, он всё понимает и ждёт конца, как ждали его мы все.
- Она... очень страдала?
- Она не страдает сейчас, вот что главное. Думаю, она уже беседует с Адратом о прожитой жизни.
- Я попрошу тебя произвести всё необходимое. Жертвы, погребение...
- Не волнуйся, все распоряжения уже даны. Я твой друг.
Люди, стоявшие у крыльца, поклонились Болару, он ответил им наклоном головы и вошёл в открытую дверь. В просторном холле дома было темно из-за закрытых ставен. Только одно светлое пятно было посреди этой темноты. На тяжёлом дубовом столе лежало тело Самимы, одетое в ослепительно белые погребальные одежды и драгоценности. Болар подошёл к телу и долго стоял рядом. Она сильно изменилась. Будто это и не она вовсе, а какой-то искусный мастер попытался создать копию его жены и сумел сделать похожие черты, но не смог передать чего-то того, что было присуще лишь живой Самиме. Этого чего-то, не видимого простым взглядом и неощутимого при жизни, сейчас не было, и Болар подумал, что лежащее перед ним тело уже не имеет к ней никакого отношения и ни на что не годно, кроме того, чтобы унести его отсюда и закопать в землю. Ещё он подумал, что это незнакомое тело в сущности и при жизни было чужим для него. Он тронул её руку, лежащую поверх покрывала. Холодная, будто камень, обтянутый невыделанной кожей. А какая она была при жизни? Этого он не смог вспомнить, прикосновение к холоду и смерти не пробудило в нём воспоминаний о тепле и жизни. Он так и не смог полюбить её и узнать её любовь. И её уход ничего не менял в его жизни. С её родителями, которые сейчас присутствовали в виде теней, он был дружен и раньше, и эти отношения сохранятся. Сын, наследник Кайбор, в этом году должен сделать выбор и определить свою дальнейшую судьбу, но каким бы ни было его решение, дистанция между отцом и сыном будет сохранена.
Тут к столу подошли четыре незнакомых жреца. Двое держали погребальные носилки, двое других аккуратно взяли тело, положили его на носилки и покрыли белым саваном с золотой вышивкой. Болар отошёл, встал рядом с родителями жены и превратился в такую же тень. Семья и близкие попрощались с умершей, и теперь её телом займутся жрецы. Они отнесут её в храм и там, вопросив Адрата, определят ей место в потустороннем мире, а потом в соответствии с этим определением похоронят на храмовом поле. Родным разрешалось только дойти до храма, держась на почтительном расстоянии от жрецов. Болар не пошёл за процессией, а вскочил на своего коня и отправился во дворец.
Король встретил его в зале для приёмов. Когда Болар вошёл в огромный зал, увешанный картинами, на которых были запечатлены картины победоносных сражений, король встал с высокого трона и пошёл ему навстречу. Болар опустился на колено и поцеловал руку своему господину, а потом король крепко взял его за плечи, поднял и расцеловал в обе щеки.
- Рад приветствовать тебя, друг.
Король был ещё сравнительно молодым человеком, ему не было сорока лет, но с Боларом он был знаком очень давно. Двадцать лет назад юный младший брат наследника трона пожелал совершать военные подвиги и направился в действующую армию в тот самый полк, которым командовал Болар. И он несомненно стяжал бы великую славу (или умер бы смертью героя), если бы в одну из зим его старший брат, наследник престола не погиб бы на королевской охоте, упав с коня и сломав себе шею. Он был срочно отозван во дворец и уже через год, по смерти старого короля, так и не оправившегося от трагедии, вступил на престол.
- И я приветствую тебя, господин, - отвечал Болар.
- Я знаю о твоём горе и скорблю вместе с тобой. Это тяжёлая утрата. Она ведь была ещё совсем молода.
- Да, её жизнь была коротка. Надеюсь, жрецы определят ей достойное место в мире мёртвых, и она не станет бездомным духом, - сказал Болар и вдруг вспомнил, как вчера на горе жертв почувствовал прикосновение духа. Неужели это была она? Надо будет расспросить, когда точно она скончалась. И если так, чего ждать дальше? Будет ли её дух охранять его, или же она затаила зло на него и будет мстить? «Что такое? Неужели я боюсь? С каких пор мне стал ведом страх?» - подумал он, пытаясь отогнать от себя эти мысли.
- Но не буду больше ничего говорить. Ты старый воин и тебе не привыкать к потерям. Надеюсь только, что тебе свыше будет послано утешение. Взять хотя бы твоего сына. Сколько ему сейчас?
- Четырнадцать лет.
- Прекрасно! Ты помнишь, сколько лет было мне, когда мы с тобой познакомились? Столько же. Беспокойный возраст. И прекрасный. Насколько я помню, он обучается при храме? Будет жрецом или дипломатом? В любом случае, я хочу с ним познакомиться. Представь мне его на празднике жертвоприношения. У них там строгие правила, я знаю, но думаю, что для представления королю они сделают поблажку и отпустят мальчика на праздник. Я знаю, ты дружен с Пруларом. Передай ему мою просьбу. И ещё у меня для тебя новость. В твою землю назначен новый куратор. Его зовут Круст, он молод, но много обещает. Ты не знаком с ним, он прибыл с пустынных восточных земель. Надеюсь, вы найдёте общий язык. И ему полезно будет познакомиться с таким прославленным деятелем, как ты и набраться опыта.
- А что стало с Ковестом?
- Он останется здесь. Не всё же человеку в ссылке время проводить, - улыбнулся король. Конечно, он знал, что Ковест не считал своё назначение ссылкой. Был он человеком спокойным и с удовольствием проводил лето вдали от столичной суеты. Так что это для него была не ссылка, а отдых и возможность вдали от ненужного любопытства заниматься своими научными исследованиями. Видимо за зиму он что-то сделал, что его сочли неблагонадёжным, и теперь решили оставить под присмотром. А может быть при дворе возникли сомнения в его, Болара, благонадёжности. Чтож, король вправе сомневаться. Пусть предпринимает, что хочет, Болару нечего бояться. Впрочем, и не об этом ли предупреждал неведомый дух на вершине жертвенной горы? В любом случае перемены неизбежны, и Болар был даже рад этому. Пусть происходит то, что должно произойти.
Два дня, остававшиеся до праздника жертвоприношения, пролетели быстро. Болар сделал ещё несколько необходимых визитов, выслушал соболезнования, иногда ничего не значащие, иногда искренние. Вечером первого дня побывал у Прулара, чтобы расспросить о сыне и о том, как похоронили Самиму. Но разговора не получилось. Прулар был чем-то озабочен. Жребий не определил для Самимы достойного места на храмовом поле, и она захоронена у самой окраины, что означало, что в царстве мёртвых она так же далека будет от Адрата, находящегося в центре. Впрочем, жребий не всегда кажется людям справедливым, бывало, и королей хоронили на краю, а нищие ложились в центре. Адрат сам привечает, кого хочет. Расстраиваться было не из-за чего, но всё равно в душе Болара остался неприятный осадок. Ещё один маленький камешек, ещё одна холодная капля. Мелочь из тех, что сами по себе ничего не значат, но накапливаясь могут привести к катастрофе. Впрочем, Прулар согласился отпустить Кайбора на праздник жертвы, чтобы представить его королю. И ещё эта озабоченность Прулара, граничащая с беспокойством. Это было очень непохоже на него, человека, служившего олицетворением божественной мудрости.
«Видно, не только меня духи о чём-то предупреждают. Грядут какие-то всеобщие перемены, - думал Болар, - чтож, может быть, это и хорошо, а то негоже застаиваться крови в жилах воина.»
В день жертвоприношения город затихал. С раннего утра по улицам к храму тянулись стада жертвенных животных, сопровождаемые самими хозяевами или нанятыми погонщиками. Кто был богат, как Болар, гнал стадо, кто беден, вёл одну овечку, нищий нёс всё, что было: монету, корку хлеба или горсть зерна. Все участвуют в празднике. На большой площади перед храмом собираются все жрецы во главе с верховным жрецом Корвусом. С первыми лучами солнца на площадь выходит король, приветствует Корвуса и занимает место рядом с ним. Церемония начинается. Жрецы поют гимны, принимают жертвы и уводят животных на храмовое поле, где другие жрецы убивают их, разделывают туши и готовят праздничную трапезу для народа. К полудню запах вкусного варева стоит над всем городом и окрестностями, щекоча ноздри всем, собравшимся на праздник, но никто не вкусит еды до тех пор, пока жрецы не выкатят на площадь первый огромный чан и не начнут раздачу. В этот день нельзя есть ничего, кроме жертвенной еды. И весь город терпеливо ждёт в священном молчании.
Наследник Кайбор находился рядом с Боларом и взирал на происходящее с каким-то мрачным спокойствием. За весь день он не произнёс ни слова, если не считать приветствия отцу утром и королю на представлении. Молчаливость мальчик унаследовал явно от отца, но Болара это раздражало, потому что его сдержанность была частью мужского воинственного характера, а у его сына, не обладающего мужеством, она явно означает что-то другое. Может быть, это признак отсутствия интереса или, того хуже, забитости. Что может быть позорнее для отца? Болар не понимал своего сына, и потому любой намёк на родовое сходство воспринимал чуть ли не как оскорбление. Кайбор же, казалось, так глубоко ушёл в себя, что непонятно было, как он относится и к празднику, и к смерти матери, и к грядущим в своей жизни переменам. Ничто не оставляло следа на его не по-детски серьёзном лице. Король на представлении улыбнулся ему и потрепал сильной рукой по коротко стриженой голове. Мальчик остался бесстрастен, только сделал явное усилие, чтобы удержаться и не шелохнуться хилым телом от могучей ласки короля. Болару было стыдно и неприятно, но король улыбнулся ещё шире и сказал:
- У тебя достойный наследник.
Что ещё может сказать настоящий король верному другу-вассалу? Но Болара эти слова неприятно резанули. Он сделал движение, чтобы уйти, но король удержал его около себя, и они простояли на площади до самого вечера, пока не был выкачен последний чан для короля, его приближённых и жрецов.
- Будь благословенна милость Адрата! – воскликнул король, взяв рукой кусок мяса, и вся площадь, уже расшумевшаяся за день, стихла. Король вкушает жертву последним, и народ не расходится с площади, ожидая этого момента.
- Благословен! – ответил Болар, принимая мясо из рук короля, и тот взял из чана следующий кусок и дал его Кайбору. Тот пискнул в ответ что-то нечленораздельное, но король уже отошёл от него и двинулся дальше по рядам приближённых, одаривая каждого жертвенным мясом. Церемония вступала в завершающую стадию. Наконец король взял последний кусок, взошёл на возвышение и поднял его высоко над головой. Толпа на площади взревела и не утихала всё время, пока король стоял и потрясал мясом, а потом он сошёл и на возвышение вошёл верховный жрец Корвус и затянул молитвенную песню, которую подхватили остальные жрецы. Король и приближённые в этот момент ели мясо, пачкая жиром и бульоном парадные одежды. И все были счастливы и полны надежд на завтрашний день, когда наступал великий праздник, День искупления. Только Кайбору было грустно: кусок мяса, вручённый ему королём, был слишком велик, а есть ему не хотелось. И вообще этот шумный день, проведённый на ногах на холодной площади в ожидании странной церемонии, угнетал его. И грядущее тоже не внушало оптимизма. Предстояло провести холодное лето в неприветливом родительском замке и за это лето сделать выбор между одинаково противными ему стезями жреца или дипломата, чтобы осенью вернуться в ненавистную школу при храме и начать новую жизнь в компании тех, кто сделал выбор раньше его. Он думал, что если бы завтра на позорный помост выставили его, то не нашлось бы никого, кто пожелал бы искупить его от предстоящей безрадостной жизни. А если бы и нашёлся покупатель, то это был бы несомненно человек необыкновенно жестокий, и выкупил бы его только затем, чтобы подвергнуть мучительной медленной смерти. Кайбор знал, что такое случалось, и есть в королевстве люди, попасть к которым в день искупления было для преступника хуже самой жестокой казни. Впрочем, какая мучительная казнь может быть хуже долгой мучительной и бесцельной жизни?
Ночью накануне дня искупления мало кто в целом королевстве спит спокойно, разве что тот, у кого совершенно спокойная совесть. Осуждённые и их родственники молят Адрата и духов о милости, потенциальные покупатели рабов гадают, насколько предстоящий день будет выгоден, непричастные дрожат при мысли, что сами могут оказаться в этот день на позорном помосте. И только жители вотчины Болара не знают волнений этого дня: их жизнь и без того тяжела, чтобы усугублять её наказанием. Да и чего им бояться, если одним из страшных наказаний была ссылка в то место, где они живут всю жизнь. Болар не любил этот день. Всю жизнь он был вольной птицей, и даже саму жизнь ценил меньше свободы, поэтому вид узников, в трепете ждущих своей участи, был неприятен ему. Однако правила предписывали ему в этот день находиться на площади перед позорным помостом и принимать участие (пусть и пассивное) в судьбе этих созданий, многие из которых успевали потерять человеческий гордый облик и превратиться в подобие жертвенных животных.
Церемония начиналась с восходом солнца. К тому времени площадь перед помостом заполнялась народом. Болар и наследник Кайбор были, как и вчера, подле короля, среди самых знатных особ. Вальди и его племянник держались в толпе неподалёку. Оба мальчика были одеты в одежды своей школы, похожие на одежды жрецов. Расторопный Вальди воспользовался случаем и подвёл своего племянника к королю. Король обнял старого верного слугу, и тот даже прослезился от нахлынувших чувств, а племянник, когда на него упал взгляд короля, стал навытяжку и бодро отрапортовал:
- Тарт, сын Воласа, брата Вальди, готов служить великому королю!
- Молодец! – похвалил король и тут же отвернулся и дал знак начинать церемонию. Взвыли трубы. Болар посмотрел на малолетнего Тарта, такого же бравого, как и его дядька и подумал о своём сыне почти с ненавистью: «А ведь Кайбор вчера только сдержанно поздоровался с королём, смутился, наверное, как девица. А этот пострел далеко пойдёт. И мой сын не сможет помешать ему. Уже сейчас видно, что господин для слуги не авторитет. Пожалуй, надо будет под каким-нибудь предлогом удалить Тарта от моего двора, чтобы общение с безвольным хозяином не развратило его. Великий Адрат, что за мучение мне послано – глупый сын!»
На помост вывели первого узника. Глашатай зычным голосом зачитал его имя (Леол), род занятий (ремесленник), вину (кража) и решение суда (виновен, приговорить к работам в каменоломнях). Толпа зашумела. Леол был обыкновенным человеком небольшого роста с непримечательным лицом. Выкупить его никто не пожелал, и через минуту его увели солдаты, а на помост вывели другого несчастного. Этот был действительно несчастен. Видно, долго просидел в тюрьме в ожидании своей участи. Одежда превратилась в лохмотья, сквозь которые виднелось худое и нечистое тело, сгорбленное от тоски. Этого приобрёл известный вельможа Кортар, человек сам по себе слабый и трусливый, которому доставляло удовольствие мучить тех, кто ещё слабее и трусливее его. Это был один из тех людей, попасть к которым для узников было хуже смерти. Болар с ненавистью посмотрел на покупателя, потиравшего руки в предвкушении будущих мучений своей жертвы, но тому было всё равно. Закон на его стороне. А осуждённый сам виноват: преступления совершать нельзя, даже такие мелкие, как то, что совершил он. Несчастного увели, и его место занял другой человек, представлявший полную противоположность ему. Рослый и сильный мужчина, приговорённый к каменоломням за убийство жены, вызвал интерес сразу у многих покупателей. Сильные рабы всегда в цене, тем более он кузнец, и вид имеет весьма добродушный. Торг продлился несколько минут, и в результате кузнеца приобрёл управляющий теми самыми каменоломнями, но уж конечно не для работы на своей каторге. Вывели четвёртого узника. Болар отвернулся, этот торг был ему скучен.
- Его имя – Скардред! – громко объявил глашатай, и повторил, - Скардред!
Необычное имя, да ещё повторенное дважды, заставило Болара посмотреть на помост хотя бы ради того, чтобы увидеть, какому чудовищу оно может принадлежать. И его глаза сразу же наткнулись на тот взгляд, что так поразил его в день приезда в город. Спокойный взгляд человека, которому ничто не угрожает, совершенно не вяжущийся с внешностью своего носителя, оборванного избитого человека.
- Бродяга! – продолжал вещать глашатай, - он пришёл издалека и посмел в своих песнях хулить Адрата и предрекать правителям скорую смерть! Государственный преступник! Достоин смерти! Последнее слово за королём!
- Посмотри, каков мерзавец! – сказал король, обращаясь к Болару, - глядит так, будто происходящее его не касается! А может быть, он просто иностранец и не знает нашего языка? Впрочем, знаний для хулы оказалось достаточно. И всё же мне не хочется его убивать. Ты поймёшь меня. Посмотри в его глаза. Помнишь, как держатся на войне настоящие солдаты? Они не боятся смерти.
- Может быть, они боятся жизни? – ответил Болар.
Король, усмехнувшись, встал и громко объявил в наступившей тишине:
- Разрешаю откуп! Сто ренов за его жизнь!
Человек на помосте спокойно посмотрел на короля, будто не боялся ни смерти, ни жизни. Он наверное не понимал, что его жизнь оценена для казны в невиданную сумму: годовое жалованье рыцаря, командующего армией, такого, каким был Болар. Площадь затихла. Человек перевёл взгляд на Болара. Узнал? Может быть. А ведь он действительно иностранец, да ещё и очень издалека! – подумал Болар. Такое странное имя. Да ещё хула на Адрата! Страшное преступление, которое не придёт в голову ни одному здравомыслящему жителю обитаемой земли. Говорят, только в пустынных и гиблых болотах Северного Озмута сохранились какие-то полудикие племена, языка которых никто не знает, не чтущие великого и ужасного божества, правящего землёй по своему произволу. Но воистину жалко их существование. Либо этот парень оттуда, либо он просто сумасшедший. Но у сумасшедшего не могут быть такие глаза. Болар видел много сумасшедших, и в их глазах были либо злоба, либо страх, либо леднящая тоска, а взгляд этого человека излучал спокойную ясность ума. В эти глаза хотелось смотреть. Иностранец. А может быть, он знает язык книги? Идея заманчивая. В конце концов, если надежда не оправдается, его можно будет и отдать жрецам, пусть делают, что хотят. Сумма большая. Но деньги у Болара есть, хозяин целого края земли, хоть и скромен, но богат. И тут Болар снова вспомнил, как дух на горе стегнул его полой плаща по ногам и чуть-чуть подтолкнул. Жизнь изменится, теперь он знал это точно. Но не таков Болар, чтобы плыть по течению. Он сам сделает первый шаг.
- Я выкупаю его!
Толпа зашумела. Бывали случаи, когда узника выкупали за большую цену, но никогда ещё начальная цена не была так высока. И никогда никого не выкупал Болар. Король удивлённо посмотрел на него и хотел что-то сказать, но промолчал и отвернулся, будто ничего не произошло.
- Князь Болар, владыка Края земли, выкупает твою жизнь, Скардред! – объявил глашатай.
Скардреда увели, и его место на помосте тут же занял другой. Болар взял сына за руку и пошёл к тому месту, где содержали выкупленных. Больше ему нечего было здесь делать. За ним сквозь толпу шёл Вальди.
- Распорядись об отъезде, - сказал ему Болар, - пора возвращаться.
Вальди взял его за руку.
- Зачем ты это сделал?
- Брось, Вальди. Ты же прекрасно понимаешь, что всё теперь будет по-другому.
- Ты не стареешь, ты выживаешь из ума.
- Вальди, ты прошёл со мной всю жизнь. Может быть, я не всегда поступал разумно, но скажи мне, когда я поступал недостойно своего звания и своих предков?
- Последние несколько дней.
- Так вот! Я это уже сделал. И не в моих привычках напоминать другу о том, что он всего лишь мой слуга, и его дело – исполнять то, что я сказал. Или ты чего-то боишься?
- Одного боюсь, того, что погубишь себя.
- Вальди, старый друг! Поверь мне, всё идёт так, как должно идти. Ступай и труби поход, мы уезжаем немедленно. Я только попрощаюсь с моим господином королём и магистром Пруларом.
Отдав распоряжение охране о выкупленном узнике, Болар вернулся к королю на площадь.
- Старый Болар, ты ведёшь себя, как женщина, купившая обнову и сразу бегущая домой, чтобы примерить её. Ты будто бы именно за этим парнем сюда приходил и вообще в город приезжал. Это непохоже на тебя. Но я всё равно люблю тебя. И твой сын полюбился мне, - сказал король, - чтож, не могу удерживать тебя. Ты ведь всегда можешь сослаться на неотложные дела в своей земле. Так иди же. И если так, подготовься к приёму Круста. Он хороший малый, не обижай его.
- Мой господин, ты знаешь, я всегда был безучастен к судьбе осуждённых. Но в этот раз я ощутил подсказку духа.
- Я верю тебе. Ты заплатил баснословные деньги за человека, которого жрецы приговорили к смерти, как особо опасного. Такое просто так не делается. Но ведь и я не остался в стороне. Ведь я мог не дать ему шанса. А меня что-то будто подтолкнуло. Может быть, его взгляд. Или тот самый дух…
Магистра Прулара не пришлось долго искать, он сам шёл навстречу князю. Увидев Болара, он сделал знак рукой и пошёл прочь с площади. Они прошли по улице вдоль храма, обогнули храмовое поле и вышли в предместье.
- Что произошло, магистр?
- Если бы я сам знал, - ответил Прулар, замедлив шаг, - я об этом и хотел с тобой поговорить. Происходят странные вещи. Тот человек, которого ты выкупил сегодня...
- И тебя он не оставил равнодушным? Сегодня определённо его день.
- Это необыкновенный человек. Я пока не знаю, в чём дело, но чувствую это.
- Его взгляд...
- Не только. Его имя. Ты когда-нибудь слышал подобное?
- Я думал об этом. Может быть, он из Озмутских болот?
- Хорошо, если так. Но пришелец из Озмута не был бы так осведомлён в наших делах и нашей истории. Мне говорят, ты был свидетелем его поимки?
- Да. Мне показалось, твои жрецы были с ним жестоки.
- Он появился в городе в начале праздничной недели и сразу же привлёк внимание. Он пел странные песни, в которых смеялся над теми, кто поклоняется Адрату. Никто никогда не пел таких песен, а если и приходили кому-нибудь в голову такие мысли, то он держал их при себе, потому что Адрат силён и мстителен. А этот пел во всеуслышание, никого не боясь. Его пытались схватить несколько раз, но он умудрялся скрыться, а потом возникал в другом месте. Это очень странно. Он не призывал к смуте, да и на празднике такой призыв невозможен. Он просто называл людей обитаемой земли глупцами. Вряд ли кто его слушал. В народе страх перед Адратом слишком велик. Но всё-таки, такое событие кто-то да запомнит. Бесследно это не пройдёт. Позавчера верховный жрец Корвус говорил с нами об этом. Я был очень взволнован и опечален, даже отказался говорить с тобой. Теперь вижу, что надо было поговорить. Но это ещё не всё. Как преступник, он был приговорён к смерти. Такие приговоры не подлежат обсуждению и пересмотру. Но посмотри, как поступает король! Он разрешает откуп! Это неслыханно! Пусть выкуп огромен, но этого нельзя было допустить. И последний шаг. Только безумец мог потратить такие деньги, чтобы приобрести в рабы такого человека. И этот безумец – ты! Теперь ты понимаешь, что случилось? Это сродни перевороту в государстве! Действия короля вызвали недовольство у Корвуса. Завтра он будет вопрошать Адрата в храме, и может случиться невиданное. Ведь Адрат может повелеть низложить короля. И я уж не буду говорить, какая опасность угрожает тебе.
- Я предвидел это. Думаю, если бы мы позавчера поговорили, это ничего бы не изменило. Какие-то перемены должны были произойти, и духи меня предупреждали о них. Так что я ко всему готов.
- Духи! – поморщился Прулар. Как все служители Адрата, он признавал только единобожие и все отношения с духами считал вредными суевериями, - ты заражён этой мерзостью! Если духи и существуют, то они только сбивают с толку. Адрат, вот кто один может дать ответы на все вопросы.
- Я лишь говорю о том, что было на самом деле. Ты ведь не бывал в моей земле. Веришь ты в духов, или нет, но она отдана Адратом им на откуп. Они повсюду.
- Давно уже ведутся речи о том, чтобы учредить в вашей земле место поклонения Адрату. Без этого у вас зреет измена. Впрочем, теперь всё одно к одному. Жди прихода жрецов и готовься к худшему.
- Ты не слушаешь меня, магистр. Называй это как хочешь, но по дороге на праздник я получил предупреждение о том, что моя жизнь изменится. И я не боюсь перемен. Я прожил большую жизнь и видел так много, что вряд ли что-то меня удивит. Что принесут жрецы с собой? Смерть? Так я столько раз смотрел ей в лицо, что мне нечего бояться. Я своё уже прожил.
- А твой сын?
- Буду откровенен с тобой, как с другом. Ему четырнадцать лет, возраст выбора. Но скажи честно, видишь ли ты его взрослым? К чему он расположен?
Прулар молчал.
- Вот видишь? Ты, друг, и не нашёл, что сказать. Мой сын – моя единственная проигранная битва. Он не воин и не мудрец. У него нет дороги вперёд. Унаследовав моё положение и имение, он не сохранит его. Не лучше ли для него самого погибнуть раньше, чем к нему придёт этот позор? Так что и о нём нечего бояться. Я последний из славного рода Онгера, но моя смерть не пройдёт даром. А вот о Тарте я хотел бы тебя просить. Он похож на своего дядю, и из него несомненно может выйти толк. Но ему никак нельзя оставаться при моём сыне. Такому юноше нужно хорошее воспитание с крепкой рукой. А прислуживание Кайбору развратит его. Он может подумать о своём господине с превосходством, и это в будущем погубит его. Пусть он останется у тебя, как свободный человек и изберёт себе службу. Тогда я буду за него спокоен. Думаю, и семья Вальди одобрит это.
- Чтож, это твоё решение. Ты всё тот же мужественный Болар, мой старый друг. Я хочу только, чтобы ты предупредил короля о возможном низложении. Корвус хитёр и могуществен. Решение Адрата будет знать только он, и у него есть соблазн истолковать его в свою пользу. Он может сам захотеть власти, а этого нельзя. Если он встанет на место короля, тогда погибель ждёт всех. Адрат этого не простит.
- Я предупрежу короля.
- Мы ушли слишком далеко, пойдём назад.
Обратный путь они проделали молча, думая каждый о своём.
Болар вернулся на площадь и протиснулся в окружение короля. Король, увидев его, удивлённо вскинул брови, Болар сделал ему знак. В это время объявили следующего узника, и король подошёл к Болару.
- Ты ведь вернулся не зря.
Болар приблизил губы к самому уху короля и сказал:
- Господин, берегись Корвуса.
Король молча кивнул и отошёл на своё место. Болар снова ушёл с площади. Нужно было сделать кое-какие приготовления. Уходя, он оглянулся на возвышение, где находились жрецы. Корвус сидел на своём месте с торжественным видом, предвкушая победу.
Вечером того же дня пять человек устраивались на ночлег на Ночевье. Болар, Кайбор, Вальди, Скардред, закованный в цепи и погонщик овец Глопар, взятый в качестве охранника на случай, если пленнику вздумается каким-либо образом освободиться и бежать. Племянник Вальди Тарт остался в храмовой школе. Первые трое ехали верхом, двое других в повозке, запряжённой мулом. Целый день они ехали не спеша, со скоростью медлительного мула, и Болар то и дело отставал или уезжал вперёд, смотря, нет ли погони или засады. Погони не было, дорога была пустынна, никто не ехал ни в попутном, ни в противоположном направлении. Впрочем, это было понятно, в Нурмире всегда дожидались возвращения правителя, поэтому навстречу никто не шёл, а жители Таскира по своей воле в Нурмир не ходили. Когда ночлег был обустроен, Болар отозвал Вальди и сказал ему:
- Я возвращаюсь в город. Ты доведи их до Нурмира. Скардреда посели в каземате южной башни, и пусть Глопар приглядывает за ним.
- Что ты задумал?
- Моему другу угрожает опасность. Вот о чём предупреждали духи.
- Королю?
- Да. Я старый солдат, и не могу бросить в беде своего товарища и господина.
- Что же ты отсылаешь меня? Или я по-твоему на это способен?
- Кто-то должен перевести их через горы. Без тебя они погибнут. Кроме того узник достался мне слишком дорого, чтобы я мог отправить его просто так. Глопар очень силён и ловок, но у Скардреда взгляд слишком умного человека. Он может обмануть своего сторожа. Так что здесь ты нужен больше. А потом – возвращайся, может быть застанешь меня в живых, или хотя бы отомстишь. Впрочем, я верю, что мой час ещё не пришёл.
Они обнялись, и Болар ускакал обратно в город.
Один и тот же путь, проделанный на горячем коне займёт гораздо меньше времени, чем на повозке, запряжённой ленивым мулом. Болар был в городе около полуночи. Город спал чутким напряжённым сном, будто готовый вот-вот проснуться и вывести своих обитателей на улицы. Кордон на въезде в город Болар объехал, предполагая, что насчёт его персоны могут быть сделаны распоряжения, несовместимые с его планами. Улицы были пустынны, но слышался какой-то еле различимый шум. Это жрецы, живущие в городе повсюду, бодрствовали и возносили молитвы Адрату. Королевский дворец был освещён, там никто не спал. Охрана беспрепятственно пропустила Болара, и он направился в королевские покои. В парадной зале было многолюдно. Верные королю люди собрались здесь, чтобы защитить его или пасть вместе с ним.
- Друзья, с нами Болар, правитель Нурмира, - провозгласил король, - это он принёс весть о готовящейся смуте. Мы рады приветствовать тебя, друг.
- Я не мог покинуть короля в такую минуту. Пусть со мной нет моего былого войска, но я и один чего-то стою.
- Благодарю тебя, - воскликнул король и, подойдя, обнял Болара, - но нам нельзя терять времени. Нужно подсчитать наши силы и занять оборону. Тревор, что вы можете сказать?
- Распоряжения даны, дворцовая стража и городская полиция верны королю, - ответил мрачный начальник охраны Тревор, - сейчас ведётся усиление постов.
В этот момент послышался шум, раскрылись двери и в залу ворвался мальчик в одяниях учащегося храмовой школы.
- У меня срочное письмо королю!
- Я здесь, юноша! А, это мой новый знакомый Тарт! Не ожидал я, что именно ты принесёшь вызов. Ну чтож, я готов.
Тарт протянул королю пакет, тот вскрыл его, достал письмо, быстро прочёл и изменился в лице.
- Друзья, обстановка переменилась. Сам Адрат вмешался в ход событий. Это письмо от магистра Прулара. Он сообщает, что час назад верховный жрец Корвус покинул наш мир. Тем самым исчезла угроза нам, как с его стороны, так и со стороны Адрата, так как известно, что Адрат не прощает убийство своего служителя, а в случае смуты непременно погибли бы жрецы. Благословен Адрат! Магистр сообщает, что в храме сейчас проходит траурная церемония, которая продлится всю ночь и весь день, а потом, по обычаю, будет выбран новый верховный жрец. На церемонию приглашается представитель дворца.
- Я пойду! – воскликнул Болар.
- Не имею ничего против. Тем более, ты хорошо знаком и с автором письма и с нашим посланником. Но не задерживайся. Просто передай храму моё соболезнование и скажи, что на рассвете я сам возглавлю траурное шествие.
Болар вышел из дворца вслед за Тартом.
- Что произошло в храме? Корвус утром был совершенно здоров и полон сил.
- Я не знаю.
- А что говорит Прулар?
- Он встревожен, так же, как и все остальные. Никто из жрецов не спит. Говорят, Корвус умер во время молитвы.
- Если так, значит, сам Адрат покарал его.
Храм был освещён, вокруг и внутри было множество жрецов. Повсюду стоял тонкий перезвон серебряных колокольчиков. Храмовая охрана не хотела пропускать Болара, но тут к нему вышел Прулар и сам ввёл его во внутренние покои.
- Король передаёт своё соболезнование по поводу кончины верховного жреца Корвуса.
- Участие короля очень ценно для скорбящих.
- Что случилось, магистр?
- То, что было определено Адратом. Мы все скорбим, но верим, что Адрат разрешает все трудные вопросы и ситуации. И если ему было угодно разрешить так, нам остаётся только смириться.
- Что будет дальше?
- Послезавтра, как определено обычаем, старейшины храма соберутся и выберут нового верховного жреца. Думаю, он будет достойным преемником Корвуса.
- Что я могу сказать королю?
- Скажи, что всё в руках Адрата. И ещё скажи, что всем нам следует больше полагаться именно на его, Адрата, волю, а не на свои желания или то, что может быть внушено нам извне. Адрат может отнять жизнь у кого угодно. Сегодня это Корвус, завтра могу быть я, послезавтра ты или король. И никакие честолюбивые планы или меры безопасности не помешают ему и не повлияют на его высшее решение. Поэтому будь спокоен и отправляйся к королю. И вот ещё. Ты сам сегодня утром говорил, что предчувствуешь перемены. Пусть ты и не знаешь, откуда у тебя это знание и приписываешь его духам, но оно тебя не обманывает. Мир уже не будет таким, каким был прежде. И кто знает, всем ли необходимо выжить, чтобы жить в изменившемся мире. Кому-то он может показаться хуже смерти. Ступай же.
Обратно в королевский дворец Болар шёл в сопровождении двух жрецов с позвякивающими колокольчиками в носах. Будто под конвоем, думал он. Но не это заботило его. Он понимал, что мудрый Прулар сказал ему что-то очень важное и обдумывал его слова. Конечно, в то, что Корвус просто так взял и умер, Болар не верил. Несомненно, воля Адрата совпала с чьей-то ещё волей, вполне человеческой, может быть, с волей самого Прулара. Значит, в храме есть недовольные политикой верховного жреца, и они, узнав о его планах, сочли, что больше не стоит медлить. Но это означает для короля лишь передышку, поскольку неизвестно, кого изберут верховным жрецом на сей раз. Возможно, это будет единомышленник Корвуса, и тогда король снова столкнётся с угрозой, может быть, ещё большей, чем та, от которой он избавлен сейчас. В общем, ему надо быть начеку.
Жрецы, проводив Болара, растворились в темноте. Во дворце по-прежнему никто не спал. В парадной зале всё было так же, как и час назад, когда Болар уходил оттуда. Все ждали новостей. Болар передал собравшимся и королю слова магистра. В зале установилась тишина. Наконец, после долгого раздумья, король сказал:
- Я думаю, что магистр прав. Послезавтра всё выяснится, а до той поры будем ждать в готовности. И ещё у меня есть слово для моего друга князя Болара. Отправляйся в Нурмир и готовься к обороне. В ближайшее время наша участь будет решена, и в случае победы мы будем праздновать вместе с тобой, а в случае поражения мы придём к тебе под защиту Скалистых гор и их духов. Готовь ополчение и жди известий от нас.
Не дожидаясь зари, Болар выехал из города. В сущности, ему нужно было подождать до вечера, чтобы следующую ночь провести на Ночевье, а утром двинуться через перевал, принеся в жертву хотя бы голубя. Но дело не терпело отлагательства. В конце концов, рассуждал Болар, если духи погубят меня на перевале, значит они предрешили мою гибель, и она ничего не изменит в положении короля. Так же точно они могут погубить и его самого. Болар гнал коня, и в разгар дня уже въезжал в ущелье, по привычке глядя на небеса в поисках кружащих воронов. В молодости ему уже случалось проезжать через перевал, не принося жертвы духам, и тогда всё обошлось. Потом, правда, он отправил в горы небольшое стадо овец, чтобы отблагодарить духов задним числом. Они приняли жертву, и с тех пор с ним в горах не случалось никаких происшествий. Сейчас воронов в небе не было, но само небо было слишком темно и предвещало плохую погоду. После бессонной ночи и утра, проведённого в седле и без пищи, Болар чувствовал себя усталым, но поворачивать назад не хотелось. «Будьте блаосклонны ко мне, духи гор, как и прежде. Вы знаете, что я отплачу вам сторицей и без обмана. Полагаюсь на вас и жду милости.» Сказав так, Болар пришпорил коня и направил его в ущелье. Погода тем временем стремительно портилась. Сначала поднялся ветер, потом пошёл снег. Метель залепляла Болару глаза, грива разгорячённого коня покрылась ледяной коростой, но он упорно продвигался вперёд. Нет, духи гор здесь ни при чём, Болар знал это. Такие тучи заходили с моря и были вестниками куда более грозных сил. Здесь не помогали никакие жертвы. Море само выбирало жертву для себя. Дорога петляла по отрогам ущелья, поворачивая направо и налево, а иногда назад, и ветер дул, казалось, со всех сторон, потому что, куда ни поверни, снег летел в лицо, а тело, хоть и надёжно укрытое плащом, продувалось насквозь, как бумажное. Болар скоро понял, что заблудился. Теперь и назад не повернуть. Чтож, молитва духам оказалась напрасной. Напрасна была и смерть Корвуса. Безымянному морскому богу ничего не стоит смешать планы бога земли Адрата, даже не вторгаясь на его территорию. Болару не было страшно и жалко умирать самому, его больше заботило, что принесёт собой его смерть людям, связанным с ним. Ещё беспокоило его то, что маленький отряд во главе с Вальди скорее всего не успел миновать перевал, и они тоже сейчас мёрзнут, и ледяной ветер заносит их снегом. Если так, то они неминуемо погибнут. Насколько они опережают его? Часа на четыре, не больше. Значит, они сейчас в самом сердце гор. «Зря я спасал бродягу от смерти, - подумал Болар, - и моя воля, и воля духов, и воля Адрата оказались бессильны перед этой слепой стихией. Мудрый Прулар, конечно, нашёл бы много умных слов в защиту божества, которому служит, но таков уж хлеб жреца: объяснять всё, и хорошее, и плохое, могуществом и волей Адрата. А может, он и прав. Но в таком случае зачем нужно приносить стада овец в жертву, если это никого ни от чего не спасает, и ни духи, ни Адрат, не могут вступиться за погибающего человека?»
Тут конь, ослепший от бурана, оступился и провалился в глубокую и узкую расщелину, и Болар вместе с ним. При падении с большой высоты между узкими стенами конь, вероятно, сломал шею и, упав на дно расщелины, придавил Болару ногу всей своей массой. Нога сначала заболела, потом стала неметь. В расщелине не было ветра, но сверху вместе с конём обрушился приличный слой наметённого снега, и снег продолжал падать. Болар попробовал высвободиться, но мёртвый конь был слишком тяжёл, и лежал неудобно, выше Болара по неровному дну расщелины, так что он, выпрямившись, лежал головой вниз по склону. «Ну вот и смерть, - подумал Болар, - прошла мимо в стольких сражениях и настигла в самом сердце гор, где никто даже тела не найдёт, и будущие поколения сложат новую песню о герое Боларе, победившем множество народов и побеждённом горными духами. А может быть, я сам через несколько часов стану таким же духом и буду скитаться по пустынным скалам и завидовать счастью мёртвых. А живые будут оставлять мне на скалах убитых животных, чтобы я, терзая их, мог хоть как-то утолить свою злобу.» Подумав так, князь Болар, владетель Нурмира, Края обитаемой земли, невесело усмехнулся и закрыл глаза.