1
Там, где в холодное неспокойное море впадает бурный поток Дингит, текущий с близких Скалистых Гор, на пологом каменистом мысу стоит высокая башня, сложенная из грубо обтёсанного камня. В песнях поётся, что когда-то, когда море бороздили большие корабли с тугими, блестящими на солнце парусами, на вершине башни вечерами зажигался огонь и горел всю ночь, и пела золотоволосая сирена, и корабли шли к берегу на огонь и голос. Устье Дингита образует удобную глубокую бухту, вдоль которой от южного берега потока до самого мыса расположился маленький рыбачий посёлок. В те времена, когда на маяке горел огонь, через Дингит был переброшен высокий каменный мост, и на месте посёлка была пристань, а на противоположном, северном берегу потока стоял богатый город. От моста не осталось ничего, а город превратился в груды развалин, уцелел только участок стены над потоком и три башни. В городе обитают теперь только птицы и призраки. Птицы шумно хозяйничают там днём, а по ночам среди развалин видны слабые блуждающие огоньки и изредка слышатся звуки, напоминающие то визгливый хохот, то плач ребёнка. Воды Дингита стремительны, чисты и обжигающе холодны, оттого и в бухте вода прохладна. Жители посёлка, суровые и немногословные рыбаки, пьют воду из потока, их жёны полощут в его струях одежды и вымачивают шерсть и лён, но при этом стараются не смотреть на развалины древнего города, и уже на протяжении многих поколений ни один из них не бывал на том берегу по своей воле. А кто бывал не по своей (иногда в плохую погоду ветер выбрасывает рыбачьи лодки на северный берег бухты), становился изгоем. С тёмными силами шутки плохи, и никто не будет привечать осквернившихся, чтобы не пропасть самому. Когда-то город имел красивое чудное название, данное ему другим народом, который жил здесь прежде и был искусен в мореходстве и счёте звёзд, но оно забылось. Знают его только немногие, но и те хранят тайну, потому что она опасна, точно так же, как и сами развалины. Старый маяк на мысу люди тоже обходят стороной. В нём нет ночных призраков, но в дни, когда на море разыгрывается многодневный шторм, и рыбаки со своими жёнами сидят в хижинах, сквозь вой ветра с той стороны слышится громкий протяжный звук, и они закрывают окна, чтобы не видеть полыхающего на вершине башни огня.
Вдоль берега Дингита меж лугов и зарослей кустарника вьётся дорога. Если выйти из посёлка в погожий летний день с восходом солнца и идти, рассчитывая свои силы на целый день, то к моменту, когда роса на траве высохнет, дорога делает петлю и выходит на открытое место, откуда, с высоты полёта чайки, открывается широкий вид на бухту, и видны, как на ладони, и посёлок, и маяк, и руины на правом берегу. Здесь дорога обходит маленькое озерцо, исток Дингита, и упирается в высокую отвесную скалу, с которой в озерцо с шумом падает мощная струя воды. Здесь начинаются Скалистые Горы. Дорога поворачивает вправо и идёт по уступу вдоль скалы до глубокой расселины. Здесь она входит в расселину и дальше петляет по ущельям и теснинам в каменных кручах, неизменно поднимаясь вверх. Эти места очень опасны из-за частых камнепадов, и путешественники стараются преодолеть их как можно быстрее и в полном молчании, ибо духи гор не любят, когда кто-то нарушает священную тишину. И горе тому, кого ночь застанет в горах: если не упадёт с кручи или не замёрзнет, духи сведут его с ума. Только воронам дозволено жить и благоденствовать в горах, ибо их стихия – небо, а духи гор привязаны к земле и не властны над вольным полётом. Лишь гнёзда воронов находятся в их владениях, и поэтому, кружа по небу, вороны высматривают путников в горах и гортанным клёкотом сообщают духам, что к ним вторгся чужак. Тем они выкупают своих птенцов от произвола духов. Счастлив путник, не увидевший кружащего ворона, вестника гнева горных владык.
Когда солнце перевалит за полдень и станет клониться к закату, тогда и дорога перевалит через наивысшую точку и пойдёт вниз по глубокому ущелью, и в тот момент, когда на дно ущелья опустится холод, заставляющий путника поплотнее запахнуть плащ и ускорить шаг, она неожиданно выходит в прекрасную зелёную долину, залитую оранжевым вечерним светом. Долина начинается с большого ущелья в скалах далеко справа и, расширяясь и наполняясь жизнью, уходит вперёд, внизу сливаясь с равниной материка. Горы вокруг долины расступаются и раздвигаются, давая место свету, теплу, ярким краскам и пению птиц большой земли. Посреди долины протекает прозрачный стремительный ручей, подобный Дингиту, но судьба его не такова. Бурный Дингит, пронесясь по каменному руслу, скоро гибнет в водах моря. Поток долины, спустившись, теряет свой юный темперамент и на равнине, слившись с другими потоками и вобрав их жизненную силу, становится широкой и мощной рекой, до конца которой никто из людей не добирался. Внизу долины, в месте слияния нескольких потоков, текущих с гор, стоит большой город, в котором есть торг и храм Адрата, могущественного божества обитаемой земли. Но достичь города можно только в конце второго дня пути, переночевав в долине на опушке леса у ручья. Место это так и называется – ночевье, и земля на нём вытоптана множеством ног и лошадиных и овечьих копыт, прошедших здесь с той поры, как эта земля обитаема, и выжжена бесчисленными ночными кострами. В летнюю пору жители побережья часто ходят в город торговать рыбой, покупать муку и соль, а по праздникам – в храм на жертвоприношение. Уроженцы же большой земли – Таскира – по своей воле на суровое побережье не ходят. Только раз в несколько лет сюда заходят кочевники-нериты, вольные люди, не признающие власти королей, живущие торговлей, волшебством и воровством, отовсюду изгоняемые, даже со своей родины – из дикого Озмута. Они шумной толпой проходят через посёлок, стучась во все дома и предлагая за бесценок разные диковины и попутно подбирая всё, за чем хозяева плохо глядят. Потом они становятся лагерем у дороги или у реки, строят примитивные лёгкие шалаши, часто сносимые ветром, обыкновенным в этих местах. Их женщины красивы и очень ярко одеты, мужчины никогда не бреются и не стригутся и оттого имеют вид свирепый и таинственный, дети всегда чумазы и как будто предоставлены сами себе. Изредка попадаются среди неритов, как, впрочем, среди всех уроженцев дикого северного Озмута, люди с иссиня-чёрными волосами и тёмными глазами, гибкие и изящные, кровь какого-то древнего великого народа, в незапамятные времена изгнанного с земли, так, что даже воспоминаний о нём не осталось. Нериты никогда долго не остаются на одном месте, тем более, если оно так негостеприимно, как Нурмир. Прожив здесь с месяц и похоронив в дубраве нескольких стариков и младенцев, они срываются с места и уходят прочь, оставив о себе весьма противоречивые воспоминания. Бывали случаи, когда с ними уходил кто-нибудь из местных. В кочевой жизни тоже есть своя прелесть. Очень быстро жизнь, взбудораженная чужаками, возвращается в своё русло. Зимой сообщение с Таскиром прерывается на долгих четыре месяца, пока в горах свирепствуют снежные бури. Тогда затихает и жизнь в лагуне. Жители сидят по домам. Рыбаки чинят сети, пастухи, спустившиеся с гор, выделывают шкуры, а их женщины поют им грустные песни под заунывный аккомпанемент зимнего ветра.
По другую сторону мыса, там где к самому морю спускается лес из могучих дубов, стоит большой дом, сложенный в незапамятные времена из грубо обтёсанных камней. Местные жители называют его замком. Замок – родовое гнездо владетелей этого уголка обитаемой земли. Князю Болару принадлежит рыба в море и реке, дичь и дубы в лесу, стада овец на горных пастбищах. Ему не принадлежат только ветер и солёные брызги прибоя. Так утверждает он сам. Но и он, со своим могуществом, не рискует бросить вызов горным духам и призракам древнего города. Отправляя в Таскиран сотню овец на ежегодный праздник жертвоприношения Адрату, он обязательно оставляет две овцы в горах. Духи гор суровы и мстительны, но не жадны. В замке князя кроме него самого, его семейства и прислуги живёт куратор земли – наместник короля, зорко наблюдающий за всем, что происходит в удалённом княжестве. Впрочем, здесь ему работы мало, и жизнь его скучна: измена предпочитает гнездиться в тепле, в больших городах, а каменистый край земли – место, куда изменников можно ссылать на поселение, и это будет лучше всякой тюрьмы. Здесь они быстро умирают от тоски. На краю обитаемой земли может выжить только тот, кто здесь родился. Потому и куратор каждую осень, едва на дубах начинает желтеть листва, уезжает в столицу, чтобы вернуться в разгар лета. Вслед за куратором уезжают и княгиня с сыном, единственным наследником князя. Сын проходит в Таскиране курс наук, а княгиня блещет при дворе. Только старый князь Болар и его верный слуга Вальди остаются зимовать в замке. Князь покидает свою вотчину лишь раз в году: каждую весну отправляется на несколько дней в столицу, чтобы предстать перед королём и принять участие в празднике Адрата.
В те дни город гудит, как потревоженный улей. На праздник стекаются гости со всех краёв королевства и со всех королевств обитаемой земли. Повсюду мелькают пёстрые праздничные одежды и слышится иноземная речь. Гости привозят товары, и торжища устраиваются прямо на улицах. Здесь продаётся всё: яркие цветные ткани, сказочно вкусные плоды деревьев, растущих за много земель отсюда, пахучие масла и порошки, снадобья, используемые при заклинании духов, рыба с побережья. Здесь же по рядам ходят жрецы Адрата и продают милость своего сурового божества. И горе тому, кто жалеет для них денег. К рассвету следующего дня он либо лишается всего, что имел, либо умирает. Спасения от гнева Адрата не существует.
В самый день праздника уличный торг прекращается. Всё население и гости стекаются на огромную площадь в центре города, где на специальном возвышении собирают всех, кто в течение прошедшего года был осуждён за какое-либо преступление. Каждого из них по отдельности, закованного в кандалы, стражники выводят на середину помоста и глашатай объявляет его вину и наказание, определённое королевским судом, после чего устраивается торг. Любой присутствующий может выкупить преступника за наибольшую цену и после волен делать с ним всё, что угодно, хоть убить, хоть сделать рабом, хоть отпустить. Те, кого не выкупили, получают наказание, определённое судом: кто отправляется в тюрьму, кто в ссылку (на побережье), кто к палачу на истязание либо на смерть. Но прежде требовалось произвести один последний обряд. Один из тех, кого не выкупили, должен быть принесён в жертву Адрату, дабы божество согласилось оберегать народ и землю следующий год. И жертву должен определять народ на площади. Впрочем, как правило, узник для жертвы был определён заранее, и народу требовалось только выразить одобрение.
В тот год старый князь Болар отправился на праздник раньше обычного. Всегда он приезжал в город за день до дня жертвоприношения, чтобы только успеть явиться пред королём с почтением и прийти к главному жрецу, чтобы преподнести овец для жертвы. Но в этот раз он решил пойти вместе с торговым караваном из рыбачьего посёлка. К тому дню пастухи собрали в отдельный загон стадо отборных овец. Ночь перед выходом никто не спал. Вальди проверял готовность обоза, старый князь сидел в своей каменной келье (он занимал в замке одну маленькую комнатку, служившую одновременно кабинетом, библиотекой и спальней) и читал старую книгу о временах, когда его далёкий предок с отрядом смелых людей перешёл через Скалистые горы и ступил на суровую прибрежную землю. Потомки тех людей сейчас живут в посёлке, ловят рыбу в море, пасут овец в горах и почти не помнят о героическом прошлом своих праотцов.
Он читал эту книгу много раз и помнил наизусть целые страницы. Древний летописец был очень точен во многих деталях. Были перечислены поимённо все члены дружины Онгера – основателя княжеского рода Боларов. Был среди них и Вальди, чей далёкий потомок служит ему сейчас. Старый князь, перечитывая книгу, будто вглядывался в их лица, видел их глазами тропу, ведущую через ущелья, вместе с ними ступал на открытое место у истока Дингита и всякий раз задыхался от волнения при виде открывавшейся глазам величественной панорамы. Далеко внизу, на правом берегу Дингита (слово это на древнем диалекте означало «ледяные слёзы гор») раскинулся большой укреплённый город с высокими стенами и башнями, а на ослепительно блестевшей в лучах вечернего солнца ряби в бухте слегка покачивались огромные морские чудовища – корабли. Дружина Онгера стала лагерем у озера. Спускаться вниз было решено на следующее утро. Этим вечером они в последний раз видели воронов, живущих высоко в горах. Вороны кружили далеко, не смея вылететь за границы своих владений.
- Духи гор больше не властны над нами, - сказал Онгер, и та ночь была первой спокойной ночью за всё время путешествия завоевателей.
- Покровители этой земли благосклонны к нам, - сказал Онгер, пересчитав дружину утром, - это добрый знак, земля будет нашей.
В этот день Онгер собрал совещание капитанов. Было решено отправить вниз отряд капитана Лодда. На следующее утро Лодд и его товарищи встали рано и отправились вдоль русла Дингита. Летописец детально описал сцену прощания и перечислил поимённо всех, кто отправился с Лоддом. На этом эпизоде, на половине страницы, повествование прерывалось, и дальше, со следующего абзаца, описывались события, происходившие, по-видимому, значительно позже. Здесь рассказывалось о том, как строился замок Боларов (имя это на древнем диалекте означало «победитель чудесного народа»). Города на правом берегу уже не было, были только безжизненные руины, таившие в себе ужас. Здесь же было записано предание о смелом воине Аскрибе, собравшем отряд, чтобы переправиться на правый берег Дингита и разрушить заклятие и прогнать оттуда грозных безумных духов. Перед походом Аскриб спел песню, слова которой помнит каждый житель побережья.
« Восславим, братья, силу нашего оружия,
воспоём славу нашим отцам.
Поднимем выше наши кубки и возгласим троекратно,
чтобы содрогнулась земля
и ледяные слёзы гор
прекратили на минуту течение своё.
Наши женщины больше не будут плакать,
оплакивать своих мужей и сыновей.
Пастух будет спокоен за своё стадо.
Рыбак забросит сеть далеко в море,
и не нависнет над ним зловещий призрак
с натянутыми звонкими парусами.
Ночь осветится пламенем костра,
через который будут прыгать наши дочери.
Старая башня на берегу моря
накренится и упадёт,
а вместе с ней и падёт проклятие древнего рода,
сильного народа, не знавшего смерти,
пока не пришёл Онгер.
Они бежали в страхе, они грузились на корабли,
их женщины в панике бросались
со стен городских вместе с камнями.
Они думали взмыть в небо, как птицы,
и разбивались о шлемы осаждавшей дружины.
Тогда они и прокляли нас.
Они были бессмертны, и узнали цену жизни,
когда встретились со смертью лицом к лицу.
И она одержала победу.
Наши предки умирали в болезнях
и немощах старости,
но мы превозмогли, и великий народ узнал,
что такое страдания, слёзы
и смерть!
Но мы с тех пор не знаем покоя.
Они ушли, но души их бродят здесь
среди руин
и сводят с ума наших женщин и детей.
Где сила наших мечей и копий?
Где слава воинов Лодда и Гигера?
Почему наши дети стонут от лихорадки
и умирают, не увидев солнца?
Мы пойдём туда и встретимся лицом к лицу.
Болар – хозяин этой земли,
Адрат – его покровитель,
мы – его вассалы.
Не придёт помощь с гор,
море только бедой грозит.
И наша жизнь в наших руках,
наши сердца горят,
наши кулаки сжаты и ноги обуты
для похода, для того, чтобы руины запомнили нас
и не грозили из-за реки.
Мы пойдём и стяжаем славу,
подобную славе наших предков,
и потомки будут жить долго
и воспевать нашу доблесть.
Поднимем кубки, и пусть доброе вино
и объятия подруг согреют нас
в эту последнюю ночь.»
Прекрасные слова, достойные того, чтобы с ними на устах идти на битву с неведомым врагом. Но увы, этой песней собственно и кончался рассказ о том походе. О дружине Аскриба больше не было сказано ни слова. Похоже, летописец сам отправился на правый берег и там сложил голову или потерял память. Следующая, последняя глава летописи представляла собой странный текст, написанный на незнакомом языке, несколько страниц, заполненных непонятными значками. И лишь на последней странице было написано на языке древнем, но ещё понятном, такое пророчество:
«Ты придёшь издалека и станешь рабом на своей родине. Правитель сам приведёт тебя сюда и заставит произнести приговор.»
Болар не знал чужеземных языков. Наместник короля был учёным человеком, но изучал он не языки, а природу. Однажды в Нурмир сослали учёного мятежника, объездившего много чужих земель. Болар разрешил ему каждый день приходить в замок, чтобы разгадать секрет рукописи, но скоро он признал, что не может отождествить написанный текст ни с одним известным ему языком. Болар прогнал его со двора и больше не вспоминал о нём. Только следующей весной при докладе наместнику ему сообщили, что зимой учёный умер. В тот год Болар отправил сына в город учиться. Самого его никогда не смущала собственная необразованность. Отпрыск славного рода, он считал, что мужчина должен быть в первую очередь воином, завоевателем, рыцарем. Молодость он посвятил турнирам и военным подвигам, не только защищая честь своего короля, но и добывая славу и состояние в заграничных кампаниях. Кровь Онгера бурлила в нём. Остановился он лишь тогда, когда пришло известие о смерти его матери (отец сложил голову гораздо раньше в одном из своих бесчисленных военных походов). Тогда он возвратился в родовое гнездо и там впервые за много лет увидел себя в зеркале. На него смотрел не юноша с дерзким блеском в глазах, а пожилой мужчина, на голове которого было поровну чёрных волос и седых, а на лице поровну морщин и шрамов. В тот день он в очередной раз проявил свой характер и решил оставить блестящую военную карьеру, жениться и воспитать наследника. Тогда же он впервые заинтересовался содержанием старой книги. Наследник вскоре родился, но тут Болара ждало разочарование: мальчик был болезненный и пугливый, в материнскую породу. И больше княгиня не смогла родить. Напрасно приносились жертвы духам гор, духам правого берега и самому Адрату. Очевидно, какое-то страшное проклятие грозило вырождением славной семье. Болар всё чаще уединялся в кабинете и читал древнюю книгу в надежде найти в прошлом ответы на свои вопросы. Жена не сочувствовала ему. Она не любила этот замок, эту землю, эти горы и море, этих суровых людей, которые стали называть её госпожой. Она не любила мужа. Ссылаясь на то, что местный климат расстраивает её здоровье, она большую часть года проводила в столице. К мужу приезжала только летом и жила отдельно в другом крыле замка. Деля один кров, они могли по нескольку дней не встречаться и не видеть друг друга. Наследник летом жил на половине матери, которая, впрочем, им тоже не занималась. Поняв, что воинской славы наследнику не стяжать, Болар принял мудрое решение: отправил его учиться. Таким образом он достигал сразу двух целей. Во-первых, удалял с глаз того, кого считал своим позором, а во-вторых, и мальчику было лучше вдали от суровой родины. Вместе с сыном на всю зиму уезжала и его мать. У Болара не было собственного владения в столице, и поэтому она жила в доме своих родителей. Наследник же был отдан на воспитание в школу при храме, где мальчики, подобные ему, не только учились, но и жили и исполняли простые хозяйственные работы. Только один месяц в году, летом, ученикам позволялось проводить дома. В школе мальчики изучали языки, звёзды и священные жреческие книги. Их готовили либо к службе жрецов, либо к дипломатической службе. Впрочем, место наследника Болара пока не было определено. При явных успехах в науках, он не имел выраженных склонностей. Жрецу Адрата полагалось быть безжалостным, а дипломату хитрым, но ни тем, ни другим свойством мальчик не обладал. Жрецы-воспитатели и ученики не любили его, и только старый магистр Прулар, настоятель школы, привязался к нему, как к родному внуку.
Приезжая в столицу на праздник, Болар навещал сына в храмовой школе и подолгу беседовал с настоятелем, которого помнил ещё со времён своей славной юности, и который уже тогда слыл мудрецом. Успехи сына не особенно радовали отца. Прулар был честен: настоящего мужчины из мальчика не получится. Слишком замкнут и мягкосердечен наследник славного воинского рода. Других учеников, шумных и подвижных, он сторонился, в играх и забавах не участвовал. В общем, непохож на других.
В этом году князь собирался в четвёртый раз навестить сына и выслушать добрые и мудрые слова Прулара. Это тоже было одной из причин бессонницы той ночью. И нужно было что-то решать. Наследнику исполнилось четырнадцать лет, юноше пора было определяться. И если он не изменит своё поведение, никто не сможет сказать, что будет дальше. Болар ехал в столицу с тяжёлым сердцем.
Он закрыл книгу, надел тяжёлый кожаный плащ и, задув свечу, вышел из комнаты. В замке была кромешная темнота, но он шёл своим обычным твёрдым и широким шагом старого вояки. В замке ему не нужны были глаза, он знал каждый поворот, каждую ступеньку, каждый кирпич в стене и каждую трещину в полах, чувствовал кожей по легчайшим изменениям движения воздуха, слышал, как падают песчинки с потолка. Чутьё, подобное звериному, не раз помогавшее ему выжить, не изменяло и в мирной жизни. Он быстро спустился по винтовой лестнице на первый этаж, прошёл, гулко стуча сапогами, по просторному холлу, такому же тёмному, как и весь замок. Портретов предков, висевших вдоль стены над камином, он не видел, но чувствовал их по эху от шагов, и ему, как и каждый раз, казалось, что они проснулись от обычного сна, в который погружены при дневном свете, и смотрят на него живыми глазами. Толкнув тяжёлую дверь, он вышел на крыльцо и подставил лицо свежему утреннему ветру. Мгновенно слетело с него ночное оцепенение, мир наполнился звуками. Шум дубов и сосен, блеянье овец в загоне и крики гуртовщиков. Запах близкого моря щекотал ноздри.
- Вальди! – крикнул он.
- Я здесь, господин! – немедленно откликнулся старый слуга.
- Труби поход! К рассвету мы должны взойти на гору.
Вальди мышью скользнул куда-то в темноту, и через минуту раздался пронзительный звук рожка. Сердце Болара, услышав знакомый боевой клич, забилось чуть быстрее. Пятнадцать лет мирной жизни не искоренили старых привычек. Вот и Вальди такой же, как и раньше, верный пёс. Всегда где-то рядом, всегда готов хоть в поход, хоть в бой. И время будто не властно над ним. Впрочем, он смолоду был некрасив и старообразен. Маленького роста, с широким лицом и жидкими белыми волосами, но очень ловкий, подвижный, и главное – до смерти верный своему хозяину. Он даже не женился, потому что всю жизнь свою поставил на службу Болару, сначала на полях сражений, а потом в обширном хозяйстве княжеского замка. И воистину везде он был незаменим. Только старик не оставил прямых потомков, и следующему хозяину края земли будет служить его внучатый племянник. Впрочем, уже и служит. Мальчик живёт в храмовом пансионе вместе с наследником и обучается тем же наукам. И, судя по отзывам магистра Прулара, если бы не положение слуги, его учёба была бы куда успешнее многих. Умный слуга глупого господина. Но прочь грустные мысли! Рожок верного Вальди трубит поход. Надо спешить, чтобы успеть пройти царство горных духов до заката.
Солнце было уже высоко, когда они входили в ущелье перевала.
- Вон они, вороны, - сказал Болар ехавшему рядом Вальди и показал хлыстом на далёкую точку в небе, - поезжай к Глопару, пусть отделит от стада одну белую овцу и приведёт ко мне.
Вальди, не отвечая, пришпорил коня и ускакал вперёд. Хозяин обоза и его слуга ехали в арьергарде. Обоз остановился, и Болар, проехав вперёд, встретил пешего погонщика Глопара, несущего на плечах крупную белую овцу.
- Как овцы, в порядке? – спросил князь.
- Да. Извольте осмотреть эту.
- Я тебе доверяю, - сказал Болар и соскочил с коня. Подъехавший тут же Вальди взял его поводья. Погонщик и князь подошли к большому чёрному камню и положили животное на него. Болар вынул короткий меч и произнёс на древнем диалекте:
- Да будут духи гор милостивы к слабым людям. Примите этот дар и охраните своей милостью. Мы в вашей власти, но пусть пострадает только эта овца. Она родилась для этого.
С последними словами клинок сверкнул в воздухе и вонзился в горло жертве. Кровь брызнула на камень, немного попало и на плащ Болара.
- Это добрый знак, - сказал он, когда овца перестала биться и глаза её потухли, - пойдём наверх, Глопар.
Погонщик взвалил труп на плечи, и они пошли на скалу по узкой тропинке, начинавшейся от камня. Наверху дул пронзительный ветер. Они остановились на большой круглой площадке на вершине скалы. Здесь было раскидано огромное количество костей и обрывков истлевших шкур.
- Мы первые в этом году, - сказал Болар.
Погонщик положил мёртвую овцу на землю и отошёл в сторону. Болар вытянул руку в ту сторону, где кружил, медленно приближаясь, ворон, и сказал:
- Летите, вороны, сюда, поешьте и умолите духов не повредить нам.
Они повернулись и пошли обратно к той же тропе. Напоследок внезапный резкий порыв ветра стегнул Болара по ногам полой плаща. Болар обернулся, будто его толкнули. За спиной было всё то же безоблачное высокое небо с медленно приближающейся чёрной точкой. «Нехороший знак», - подумал он, но, увидев замешательство на лице обернувшегося к нему погонщика, кивнул ему:
- Всё хорошо, спускаемся.
Внизу погонщик щёлкнул бичом пса, лизавшего кровь с камня и пошёл вперёд, к стаду.
- Труби поход, Вальди, - сказал Болар и вскочил на коня.
Снова раздался пронзительный звук рожка, и караван сразу же тронулся, будто только и ожидал этого звука. Болар и Вальди снова медленно ехали самыми последними и молчали.
- Что произошло наверху? - спросил Вальди, когда они молча проехали с час.
- С чего ты взял? – пробурчал Болар, про себя подумав, что не всегда хорошо, если слуга способен угадать мысли хозяина.
Вальди ничего не сказал, только посмотрел ему в глаза. Болар отвёл взгляд.
- Так, пустое, мне показалось.
- Ты никогда не боялся того, что только кажется.
- Я выгляжу напуганным? – спросил Болар, - старею значит.
Вальди отвернулся и сплюнул, давая понять, что господин произнёс нечто неподобающее.
- Духи не приняли дар?
- Духи всегда молчат. Ты же знаешь, что тот, кто слышал голос духа – покойник, - ответил Болар и усмехнулся про себя: как тогда назвать того, кого дух толкнул в спину? И ещё подумал, что наверное действительно стареет. Пока он был молод, он и не ощущал существования каких-либо духов, а сейчас ему казалось, что весь воздух полон ими, они обступили его и только ждут, когда он потеряет бдительность. Вот там, на вершине, произнося призыв воронам, он забылся, подумал о другом, и тут же дух едва не скинул его в ущелье. Вот так они, наверное, сводят с ума тех, кто попадает на правый берег Дингита. Впрочем, Аскриб и его отряд были молодыми и сильными воинами, такими, каким когда-то был он сам. И тем не менее... Что же там произошло? И чего ждать ему сейчас?
- Будем ждать, - сказал он Вальди, - что-то должно произойти, у меня предчувствие, но что и когда – я не знаю. Ну, мы-то с тобой, - улыбнулся он, - к смерти готовы.
Вальди укоризненно покачал головой.
- Что ты головой качаешь? Или тебе стало жалко своей головы?
- Твои дела с духами – это твои дела. И я с тобой, как всегда. Только тогда надо было идти самим, а людей и овец отправить обратно. Или ты надеешься их защитить?
- Никому ничего не грозит, успокойся. Мои предчувствия не связаны с духами. Видишь – и воронов нет.
Вальди ничего не сказал в ответ. Остаток пути проехали молча. На выходе из ущелья снова была принесена жертва. Болар снова заколол овцу на чёрном от застарелой крови камне, и они с погонщиком отнесли её на вершину ближайшей скалы, так же обильно усыпанную костями. Здесь не было ветра, и красное закатное солнце светило устало и приветливо, готовясь скрыться за горами. И воронов не было. Значит, духи сегодня благосклонны к путникам, и утренний толчок в спину был либо простым порывом ветра, либо предостережением против какой-то опасности. Недаром, весь день на сердце Болара было так тревожно, и даже сейчас тревога не исчезла, а только затаилась где-то очень глубоко. Он посмотрел вниз. Стадо вышло в долину и разбрелось по молодой травке. Здесь, видно, снег сошёл уже давно. Впрочем, в этом году зима была чрезвычайно мягкая и сухая, и даже в горах снега почти не было. А сегодняшний день, солнечный и тёплый, был просто идеальным для перехода.
Спускаясь с горы, Болар оступился и подвернул ногу. Резкая боль заставила его вернуться к прежним раздумьям. Нет, что-то всё-таки эта поездка принесёт.