1.
Мобильник.
Вот скотство! Иногда, особенно, как сейчас, по утрам, я его ненавижу тихой ненавистью. Я разбил бы эту электронную гадость, если бы она не была на самом деле необходима.
Я нашарил трубу, не открывая глаз: окончательно просыпаться не хотелось. Может, я просто боялся, что стоит мне только проснуться, как на меня нападет вполне заслуженное похмелье. А от этой заразы я предпочитал прятаться хотя бы во сне.
- Да, слушаю.
Голос у меня до безобразия скрипучий, хриплый, как старый патефон. И немудрено: вчера в гордом одиночестве сгрузил в пепельницу два десятка хабариков, а потом еще и умудрился залить их пивом. Запах маринованных в пиве окурков мерзким поветрием расползался по квартире и вызывал легкие рвотные позывы.
- Привет, Неуд, - голос в трубке был донельзя жизнерадостным, бодреньким таким, и я позавидовал его обладателю черной завистью, - Это Вахтер.
- Узнал, мог бы и не пояснять.
- Не разбудил?
Вот гад! Знает же, что разбудил, так какого хрена выпендривается?
- Нет, Вахтерушка, не разбудил, - придав моему предпохмельному хрипу максимум возможной елейности, ответил я, - Я, знаешь ли, люблю просыпаться с первыми петухами, особенно если накануне выжрал пол-ящика пива.
- Извини, Неуд, - произнес Вахтер, - Дело срочное.
- Что у тебя? Излагай, не томи душу.
- Нарисовалась работа. Платят хорошие бабки. Вводная вроде непыльная. Кащей собирает всю группу.
Работа…Только этого мне сейчас не хватало. Не хочу. Мне последней работы за глаза хватило – и в смысле денег, и в смысле гадостных ощущений.
Но Кащею я отказать не мог. Так уж получилось. Ну, вроде как обязан я ему по гроб жизни, потому и не могу подвести. А на меня Кащей наверняка рассчитывает в первую очередь. Ну, или во вторую. Смотря, какая работа предстоит.
- А Кащей уже подписался?
- Уже аванс получил. Второй день его пропивать пытается.
- И как, получается?
- Аванс щедрый. Даже Кащеев организм столько бабок на самоотравление не может истратить.
- Ты сейчас с Кащеем?
- Нас здесь уже четверо. Мы с Кащеем, еще Голый и Ботаник.
- Ботаник? А его-то за каким лядом Кащей позвал?
- Клиент своеобразный. Без Ботаника, пожалуй, геморройно будет. Могут и подставить.
- Хорошо, вы сейчас где?
- В Красноярске. Общий сбор – минус двое суток. Доберешься?
- Лады. Встречайте в аэропорту с цветами и оркестром.
Красноярск…Ох, не нравится мне все это! Если группа собирается в Красноярске, значит, с охренительной долей вероятности работа предстоит в буферной зоне. А туда лично мне лезть совсем не хотелось. Не ровен час, нарвемся на янки, а по буферной зоне америкосы кого попало шляться не посылают. Если будет гасилово, для чего нас, как правило, и нанимают, играть в дизматч придется с рейнджерами, а они далеко не лохи, кто бы что про америкосовских вояк ни думал. Да и китаезы наверняка не заставят себя долго ждать. С китайским спецназом ничуть не легче, чем с рейнджерами, да и в тайге китаезы чувствуют себя, как дома.
Ох, не нравится мне все это…Но Кащей собирает всех, и я не могу отказаться. Хотя и очень хочется.
И Ботаник…Настораживает меня тот милый фактик, что Кащей подписал на дело этого хмыря. Без крайней на то необходимости Кащей не то, чтобы в рейд – в один толчок с ним не пошел бы.
Нет, мне определенно не нравится эта затея. Но босс-то у нас не я, а Кащей, и потому мое личное мнение ни хрена уже не изменит.
2.
В Красноярске я был уже на следующий день после звонка Вахтера. Гражданская авиация – великая вещь все-таки. Потелепался в воздухе на раздолбанной «тушке» несколько часов, украдкой молясь всем известным богам, чтобы у самолета ничего из жизненно необходимого не отвалилось – и уже на другом конце страны, практически на восточной границе.
Вот причуды истории! Я ведь еще помню те времена, когда великая и могучая Русь заканчивалась Чукоткой и Дальним Востоком. Тогда, десять лет назад, у моей родной страны имелся даже Тихоокеанский флот. А сейчас Россия заканчивается западным берегом Енисея, остальной же кусок географии поделили между собой америкосы и китайцы, предварительно заплевав россиян, а заодно и друг друга, бомбами и ракетами. Война, которую все так с нетерпением ждали, так и не переросла в мировую. Ядерные арсеналы враждующие стороны опустошали с явной осторожностью: понимали, видимо, что радиоактивная пустыня от Енисея до Тихого океана на хрен никому не нужна. Да и мои соотечественники оказались аховыми вояками, сдали Сибирь-матушку супостатам с беспечной легкостью: подавитесь, мол, ироды, нам не жалко, мы щедрые.
На той позорной войне я и встретил Кащея. Был я тогда сопливым срочником-первогодком, студентом-недоучкой. И Кащей был для меня вовсе не Кащей, а товарищ старший сержант Кащенко. Был он зол и строг, и я его очень боялся. Его вообще-то многие боялись, поскольку псих он был еще тот – словно фамилия обязывала. Мог забить на прямые приказы начальства и поднять пару отделений в ночной рейд за трофеями, дабы янки на той стороне фронта не расслаблялись. И, как ни странно, его лихие казачьи налеты обходились практически без жертв с нашей стороны. К утру, разметав по тайге очередной американский блок-пост, мы возвращались назад, волоча на себе импортную жратву, рации, спутниковые телефоны и прочий хабар. Утром озверевшие америкосы устраивали воздушные налеты, долбали по нашим позициям с вертушек, сыпали по нам ракетами. Мы отвечали нестройными артиллерийскими залпами и материли командование, не удосуживающееся поднять с ближайшего аэродрома пару звеньев «сушек». Хотя бы для поддержки спадающих с нас от панического бздежа штанов. И только старший сержант Кащенко радовался, словно ребенок: мол, наконец-то хоть что-то происходит.
За два года войны Кащей научил меня многому. Я не знаю, почему он вдруг взял меня «на воспитание» - ведь были в нашей роте ребята и поталантливее в плане боевой подготовки. Не знаю, да и особо не горю желанием узнать. Как бы то ни было, все, что я теперь знаю и умею, досталось мне от Кащея. Он постоянно таскал меня с собой в разведку, а в перерывах между боями и рейдами терпеливо учил мелким житейским премудростям. Именно от него я, например, узнал, что лучшие стельки для берцев получаются из дамских прокладок – потому что влагу впитывают покруче всякого силикагеля.
А потом, когда война закончилась, и армию разогнали по домам, Кащей предложил мне вместе работать. Делать то, что мы с ним на тот момент умели делать лучше всего – то есть, воевать. И мы стали наемниками. Кащей собрал свою собственную группу из двенадцати человек, и мы нанимались всей группой. К арабам в Палестине, к африканским вождям, постоянно рвавшимся к власти в своих банановых республиках, к колумбийским повстанцам, к сербам, страдавшим от обнаглевших албанцев – в общем, ко всем, кто платил достойно.
Иногда нас нанимали и свои же, русские. Чаще всего, бизнесмены, у которых были свои интересы по ту сторону буферной зоны. Мы проводили караваны с теперь уже импортным женьшенем, со ставшим немыслимо дорогим деликатесом байкальским омулем, с пушниной и прочими богатствами уже чужой земли сибирской. Таскали с того берега Енисея эхо прошедшей войны – оружие и кое-какую технику, брошенную во время панического отступления российской армии.
Похоже, сейчас нам предстоит примерно та же бадяга. Вот только одно настораживает: зачем Кащею понадобилось брать Ботаника? Конечно, он спец по всевозможной электронике, да и с автоматом худо-бедно умеет обращаться. Но как человек…С кем-с кем, а с Ботаником я бы в разведку не пошел. Ни за какие коврижки. Если бы на то была моя воля.
В аэропорту меня встретил Вахтер. Его вечно улыбающуюся широкую физиономию и перманентно сияющий гладко выбритый кочан было трудно не заметить в толпе встречающих и провожающих. Особенно если учесть, что росточком Вахтер с хорошего такого баскетболиста.
- Здорово, Неудачник! – Вахтер с ходу облапил меня своими ручищами, словно медведь колоду. Чуть кишки не выдавил, честное слово!
- Привет, Вахтер, - прошипел я сдавленно, - Отпусти, поломаешь!
- С каких пор ты хрупкий-то такой? – беззлобно проворчал Вахтер, опустив руки.
- Всегда такой был. Только виду не подавал.
- Пойдем, Неуд, - он хлопнул меня по плечу, а потом добавил, почему-то с грустью, - Чертовски рад тебя видеть. Жалко…
- Что – жалко? – настороженно спросил я, - Что-то случилось?
- Да нет, - отмахнулся Вахтер, - Так, предчувствие нехорошее. Уже второй день не отпускает. Знаешь, сидим с Кащеем, водку жрем, ну, с бабами, конечно, тоже…В общем, нормально отдыхаем, а один хрен не отпускает что-то…
- Эй, Вахта, ты не кисни. Что не отпускает-то?
Вахтер замялся. Довольно долго молчал, водя взглядом по сторонам, потом, наконец, выдавил из себя слова.
- Страшно мне, Неудачник. Задницей чую: не все мы назад вернемся.
3.
Группа собралась в полном составе только на следующий день. Точка сбора – старая заводская общага на окраине Красноярска, два этажа которой отведены под гостиницу. Весьма мудрый вариант: в таких вот гостиницах, как правило, не задают лишних вопросов, не звонят в номер по десять раз на дню, предлагая услуги шлюх, да и ментов поблизости мало: для них такие гостиницы – не хлебное место, поживиться здесь особо нечем.
Всю предыдущую ночь я честно проспал, хотя Кащей с Вахтером при активной поддержке Голого пытались уговорить меня распить пару-тройку «снарядов» с водкой. Я отбрыкался, как умел: перед работой нужна чистая, не проспиртованная голова и кристальная ясность видения. Это мое непреложное правило, которое я для себя вывел самостоятельно, без участия Кащея.
Как и следовало ожидать, утром я был самым адекватным из всех. Кроме Ботаника, конечно: этот товарищ тоже не пил – отсыпался впрок. Чего-чего, а рассудительности у Ботаника не отнять.
Вся группа упаковалась в один четырехместный номер, словно образцовая таджикская семья. В номере дым коромыслом: одиннадцать безбожно дымящих сигаретами мужиков – это покруче всякой дымовой шашки. Двенадцатый, Ботаник, не курил принципиально.
Сидели тихо, переговаривались негромко. Всем было четко ясно: собрались для дела, а не для того, чтобы лясы точить.
Наша группа. Хотите верьте, хотите – нет, но эти одиннадцать, пардон, десять человек – единственные люди на Земле, которых я могу назвать своей семьей. Странно, но факт: кроме них, у меня никого нет. Ботаника же я к своим не причисляю, поскольку терпеть его не могу. Да и не я один.
Голый. Маленький, худой, но чудовищно жилистый паренек: он у нас самый молодой, ему двадцать три. Но за те четыре года, что он у нас в группе, этот человек-пружинка уже заслужил репутацию бывалого вояки. Стреляет, конечно, так себе, не снайпер – астигматизм у него врожденный – но по части близкого контакта…Короче, если у Голого в руке есть что-то колюще-режущее, я с ним ссориться не стану ни за какие коврижки.
Саид. Вечно хмурый, ворчливый и нелюдимый тип. Не подумайте: он не азиат и не мусульманин. Высокий худощавый беларус с пшеничного цвета волосами как-то на Саида вроде бы не похож. Ан нет! Кликуха к этому товарищу перешла от киношного Саида из «Белого солнца пустыни». Наш Саид – стрелок не хуже персонажа советского боевичка. И по каким-то черточкам характера, поведения смахивает на того самого, киношного. Невозмутимое движение плеч, словечко «Стреляли…» как раз в его духе. А еще Саид умеет играть на гитаре и даже поет, когда думает, что его никто не слышит. Кстати, поет очень даже неплохо, только стесняется чего-то.
Гоша Пень. Забавный мужик. Сибиряк, с пяти лет по тайге, как по своей родимой хате бродит. Четыре года в разведбате отслужил, пока не обрыдло ему за Родину под пули подставляться, и за это копейки жалкие получать. Прибился к нам, освоился, прижился. Кроме меня, Кащея и Вахтера, Пень – единственный, кого можно с полным правом назвать старожилом группы. Он с нами уже седьмой год. Погоняло ему приклеили за один случай забавный. Как-то в Колумбии, когда мы на повстанцев ишачили и время от времени драли американских коммандос, попали мы в окружение. Обложили нас, короче. Ну, а у нас боеприпасов море – повстанцы не жадничали, снабжали по первому разряду. Местность благоприятная: покатая горушка со скалистыми склонами, мы – на вершине, а америкосы с правительственными войсками – у подножия. Короче, к нам подняться проблематично, а мы, словно в тире, с горы постреливаем да от вертолетов по кустам прячемся. Ночью, естественно, усиленные дозоры выставляем: не ровен час, янки решат воспользоваться темнотой и тихонько на скалы забраться. Гоша в дозор ходил один: у него свои премудрости были, и ему в одиночку было проще. Как-то ушел Гоша на склон в дозор, а поутру мы с Вахтером его сменить должны были. Ночью от Гоши ни слуху, ни духу, кое-кто занервничал даже. Но Кощей только рукой махнул и посоветовал всем сомневающимся не дрейфить: Гоша, мол, свое дело знает, и раз молчит, значит, так и надо. Приходим мы с Вахтером утром на точку, где Гоша должен быть, а Гоши-то и нет! Мы слегка замандражировали, но в панику ударяться не стали. Решили это дело обмозговать и перекурить. Сел Вахтер на какой-то пенек, достал сигареты, а ему прямо из пенька голос замогильной жуткости с характерным оканьем вещает: «Сука, слезь с колодины, голову отдавишь». Вахтер с пенька так и рухнул: пень оказался жутко замаскированным Гошей. Кстати, Вахтер с тех пор заикается, если сильно нервничает. Вот, собственно, с тех пор Гоша не просто Гоша, а Гоша Пень. И Вахтер с тех пор его не очень жалует, хотя сам виноват: смотреть надо, куда задницу опускаешь.
Первый и Второй. Они же Клоны. Кто из них кто, я до сих пор с трудом различаю. Что поделаешь, близнецы. Оба крепыши с совершенно одинаковыми вполне интеллигентными, я бы даже сказал, утонченно-изящными физиономиями, одинаково стрижены «под площадку», одинаково одеты, и различить их со стопроцентной уверенностью можно, только штаны с них сняв: у Первого на попе – шрам характерный, цветочком таким. Это он ягодицей пулю словил как-то в Палестине. Излишне старательный сабра из «узи» приложил. Веселые ребята эти Клоны, живчики такие. С ними, конечно, в разведку ходить хлопотно: шумные они слишком, да и боевого опыта маловато. Но с такими, как они…ну, проще жить, что ли.
Илюха Нирвана. Если бы он не был наемником, если бы не умел и не любил стрелять, он наверняка стал бы легендой среди хиппи. Конечно, суровая прагматика нашей профессии когда-то заставила его расстаться с длинными русыми патлами, но привычки ко всяким фенечкам, к употреблению ганджубаса в свободное от работы время, к оранию под гитару хитов Боба Марли не истребила. Чего только стоил его примечательный пацифик, нарочито небрежно вырезанный из титановой пластинки от бронежилета! Словом, весьма колоритный персонаж, примерно той же могучей комплекции, что и Вахтер, но если Вахтер своим видом напоминал здоровенную каталку сухой конской колбасы, Илюхин облик всегда вызывал ассоциации с вареником: этакий мягкий увалень.
Мойша. На самом деле – Роман, но поскольку национальная принадлежность читалась во всем его облике, его вполне красноречиво прозвали Мойшей. Типичный кучерявый горбоносый иудей, обрезанный по всем канонам своей религии. Невысокий, подвижный и чудовищно сообразительный. Он у нас – дока по части обращения со всем, что взрывается. Противотанковую мину может соорудить, всего лишь совершив небольшой шоппинг по хозяйственным магазинам.
Паштет. Кто и почему его так прозвал – тайна за семью печатями. В нашей группе он уже появился Паштетом, и настоящего его имени не знал даже Кащей. Всякий раз Паштет пользовался паспортами с разными именами и фамилиями, а в перерывах между работой его никто и никогда не встречал. Он появлялся на общем сборе группы, мы отрабатывали очередной контракт, а потом Паштет исчезал, словно его и не было. Связаться с ним можно только по электронной почте, а защита на его ящике, если верить Ботанику, не хуже, чем в банковских сетках. Этакий человек-загадка. Немногословный, постоянно сосредоточенный, внимательный. Словом, не человек – пистолет на боевом взводе. Даже Кащей его побаивается, хотя Паштет безоговорочно принял тот факт, что командует у нас именно Кащей, и никогда не пытался качать права. И хотя по отношению к своим Паштет всегда был вполне доброжелателен, у меня время от времени мурашки появляются на спине от одного его взгляда, потому что взгляд его колючих желтых глаз, чем-то напоминающих кошачьи – взгляд не человека, а какой-то жутковатой машины.
И был еще Ботаник. Ботаник – тема отдельного разговора, но вкратце о нем можно сказать только то, что более гнусного персонажа я, пожалуй, не встречал. Кащей его вызывал только в тех случаях, когда нам нужен был профессиональный электронщик. Как, например, в Африке, когда нас наняли для того, чтобы мы отбили у полудикого местного племени и запустили в работу законсервированный еще советскими военпредами пэвэошный радар.
Дождавшись, когда последние прибывшие – Клоны и Мойша – пожмут всем присутствующим руки и усядутся на скрипучие кровати, Кащей нарочито громко откашлялся, тем самым призывая всех заткнуться и слушать. Потом начал давать вводную.
- Итак, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы, сперва слушаем, потом задаем вопросы. Работа странная, причем весьма странная. Посему если у кого-то будет желание отказаться, я держать не буду. Короче, наша задача – провести четверых гражданских в буферную зону, обеспечить их безоблачное пребывание там в течение четырех недель, а потом привести за ручку обратно. Наверняка придется биться с америкосами и китаезами. С узкоглазыми – вероятнее всего: район работы в китайском секторе зоны. Но, как все прекрасно понимают, рейнджерам на этот факт плевать с высокой колокольни: они по всей зоне, как у себя дома, ходят.
- А в чем прикол? – пробасил Нирвана, - Какого хрена гражданским целый месяц в зоне тусоваться?
- Нирвана, я же просил заткнуться и слушать, - Кащей бросил на Илюху суровый взгляд, отягощенный страшным похмельем, - Сейчас все объясню. Короче, четверо гражданских - яйцеголовые из Академии наук, геофизики. При них – аппаратура и прочая научная байда. Будут искать какое-то месторождение чего-то очень кучерявого. Может, золота, а может, и урана. Короче, это не наших умов дело. Далее, по списку странностей: нас нанимает не кто-нибудь, а ФСБ…
- Опа-на, - выдохнул один из Клонов, - Я так не играю. Кащей, разъясни популярно: нас уже попалили эсбэшники? И если так, то почему мы до сих пор не на нарах?
Надо сказать, засуетились не только Клоны. Напряженно загудели все. И я в том числе. Если эсбэшники нас нанимают, значит, они знают, что нас можно нанять, а наемничество – это целый набор уголовных статей, и сроки за нашу работу нам светят не самые маленькие.
- Тихо, мать вашу! – гаркнул Кащей, и когда все заткнулись, подчиняясь его командному голосу, продолжил вполне спокойно и уверенно, словно ничего особенного не произошло, - Чекисты тоже не лохи, а вполне умные люди. Я бы удивился, если бы нас до сих пор не взяли на заметку. Нас наверняка пасут уже не первый год, но, поскольку в родной стране мы особо не гадим, нам позволяют работать. Кстати, именно так мне и объяснили. Мол, пока ты еще не грешник, гражданин Кащенко, но если откажешься, вся ваша команда пойдет на нары. Так что выбора у меня не было. Я согласился. А что бы вы на моем месте делали? У них компромата на каждого из нас – по десять кило бумаги.
- Даже на меня? – хмыкнул Голый, мотнув поникшей головой.
- Думаешь, они не в курсе, кто лейтеху-погранца полгода назад порезал? – язвительно сказал Кащей, - Скажи спасибо тому богу, которому молишься, что лейтеха жив остался. Иначе лично тебя уже давно на зону определили. Или убили, что еще вернее. Чекисты своих никому не прощают.
- Резонный вопрос, - встрял я в перепалку, - Кащей, а почему именно нас ФСБ нанимает? У них что, своих кадров не хватает?
- Неудачник, ты умный мужик, но иногда бываешь клиническим идиотом. Сам подумай: попалят в буферной зоне чекистов, и все – международный конфликт, глядишь, новая война. А от нас в случае чего откреститься можно: мол, это преступники, уголовный элемент, так что делайте с ними, что хотите.
- Они так и сказали? – удивился я.
- Это я сам догадался. Не первый год в деле, знаешь ли.
- Ясно, да не все, - не угомонился я, - Еще вопрос: почему чекисты так стараются ради геофизиков? Не замечал я у них склонности к точным наукам и высоким материям.
- Об этом я сам ни хрена не знаю, Неуд, - устало выдохнул Кащей, - Ты думаешь, с какого перепуга с нами Ботаник идет?
Ботаник недовольно хмыкнул, но ничего не сказал.
- Он – мужик головастый, грамотный, - продолжил Кащей, - Вот он и посмотрит, что у этих яйцеголовых такого интересного для компетентных органов. Глядишь, и мы что-нибудь себе вырулим с будущих прибылей.
- Расстрел при попытке к бегству мы вырулим, - буркнул Мойша, - Прости, командир, но ты – дурак, если надеешься в такие игры с чекистами играть. Хорошо, если нас вообще из буфера назад выпустят, а не сдадут нашим же погранцам для тренировок в стрельбе по бегущим мишеням.
- Все, баста! – рявкнул Кащей, - Кто-то хочет отказаться? Ваше право. Но никаких гарантий, что за вами не пришлют опергруппу. Так что думайте: либо сунуться в зону, имея надежду на дальнейшее свободное существование, либо отказаться и сматываться из страны как можно скорее.
- Я иду, - вдруг подал голос доселе молчаливый Паштет, - Все пучком, командир.
- Хрен с вами, мы идем, - проворчал, глядя на всех исподлобья один из Клонов.
- Пропадать, так с музыкой, - хохотнул Нирвана, - Где тут добровольцев записывают?
- А ты, Неуд? – Кащей глянул на меня с такой тоской и надеждой во взгляде, что я смутился, - Ты – идешь?
- Кащей, ты меня знаешь, - ответил я, - Когда я тебя подводил? Не скажу, что я в восторге от этой работы, но…Вспомни Анголу, Кащей. И наше железобетонное правило.
- Ты все еще помнишь о такой лабуде? – Кащей деланно усмехнулся, словно желал показать, что плевал он на всю патетичную лирику боевого братства.
- На этой лабуде вся наша группа держится, даже если никто, кроме нас, этого правила не знает! – рявкнул я на Кащея, - И не выделывайся, тебе это не идет.
- А что за правило? – заинтересованно спросил Мойша, - Нет, кроме шуток: что за правило такое, господа ветераны?
- Много будешь знать, не успеешь состариться, - отшутился Кащей, смутившись.
- Странное правило, - улыбнулся Мойша, - Но мне оно нравится. Я иду, Кащей. Глядишь, повзрываю чего-нибудь.
Из всей группы, из всех двенадцати человек, не отказался ни один.
4.
С нашими подопечными-геофизиками мы встретились уже непосредственно перед отправкой в буферную зону.
Надо сказать, чекисты оказались щедрыми и заботливыми нанимателями. Снабдили первоклассной снарягой, стволы презентовали – пальчики оближешь. Еще и озаботились доставкой группы в район назначения.
В ста пятидесяти километрах от Красноярска, на старом, но вполне пригодном для использования аэродроме нас ждало чудо отечественной оборонной промышленности. Десантный ракетоплан с полным набором средств маскировки – от инфракрасных имитаторов и покрытия, поглощающего радиоволны, до станции постановки активных радиопомех.
Едва мы выпростались из кунга армейского «урала» на бетон взлетной полосы и увидели этот техногенный шедевр, у нас у всех без исключения челюсти поползли вниз. Приземистый, почти плоский, с длинными широкими крыльями и высоким килем самолет целиком был словно соткан из непроницаемой ночной темени. Никаких выступающих деталей, никаких углов – он весь был словно леденец, зализанный огромным языком. Хорошо, что я слышал о таких штуках, иначе бы с катушек съехал, приняв ракетоплан за настоящий инопланетный корабль.
- Вот, господа, ваш Харон, - пояснил одутловатый потный человечек с полковничьими погонами на стандартном армейском камуфляже, встречавший нас на взлетной полосе. Кроме него, на аэродроме не было видно ни души, - Кроме шуток, это летающее нечто называется «Харон».
- Мрачноватое название, товарищ полковник, - заметил я, - Навевает, знаете ли, определенные ассоциации. Загробные.
- Ага, - согласился со мной Саид, - На этой пакости летать-то можно?
- Название – шедевр черного юмора, - вполголоса пояснил Кащей, - Эта хреновина – что-то вроде крылатой ракеты. Летает только один раз, без пилота. После посадки включается режим самоуничтожения. Короче, билет в один конец. Харон, одним словом.
- И мы на этом полетим? – поморщился Нирвана, - На что я только подписался, дурень! Выдайте мне памперс! И пакеты, чтобы блевать!
- Спокойствие, только спокойствие, - улыбнулся пухлый полковник, - Аппарат проверенный, вполне надежный. Долетите без шума и пыли. Первую линию ПВО в китайском секторе пройдете тихо и незаметно, да и у американцев ни один радар не пискнет, уж будьте уверены. Правда, особого комфорта в полете никто не обещает, ну так и лететь часа два, не больше.
- Полковник, особые инструкции будут? – деловито прервал тираду полковника Кащей.
- Пожалуй, напомню только, что по всем вопросам, касающимся работы экспедиции, вы будете подчиняться непосредственно руководителю научной группы, - пожал плечами полковник, - Кстати, плавать все умеют?
- Все, - ответил за группу Кащей, - А что?
- Посадка будет производиться на воду, - ответил полковник, достав карту, - Вот на этом озере. У вас будет три минуты, чтобы спустить на воду надувной плот и перегрузить на него снаряжение. Потом еще три минуты на то, чтобы отплыть на расстояние не менее ста метров от места затопления «Харона». Не успеете – никаких гарантий, что не зацепит взрывом.
- Стоп, стоп, - замахал рукой Кащей, - Полковник, я, конечно, понимаю, что ты не первый год на службе. Но тайная операция предполагает минимум шума. На взрыв, как мухи на какашку, слетятся и китайцы, и янки. А мне такие соседи на хрен не нужны. Предпочитаю сделать все тихо и не пыльно.
- Ваши предложения? – деловито спросил полковник.
- Я так понимаю, самолет ляжет на дно, - встрял я в разговор командиров, - Я прав?
- Да, и что? – полковник посмотрел на меня, как на школьника-несмышленыша.
- Предлагаю перепрограммировать механизм самоуничтожения на включение от радиосигнала. Вы же можете организовать спутниковое наблюдение за озером. Если там вдруг начнут шариться чужие водолазы – давайте сигнал и взрывайте на хрен. А до тех пор пусть лежит тихо.
- Разумно, - пожевав губу, произнес полковник, - Надо будет согласовать с начальством. Жаль, времени не так много. Через два часа вылет.
- Ну так согласовывай, полковник! – рявкнул Кащей, - Я не собираюсь так глупо подставляться из-за ваших пиротехнических забав. Да и веслами махать не люблю.
- Не забывайте, гражданин Кащенко, что мы здесь командуем, а не вы, - напомнил Кащею полковник.
- Как же, забудешь тут, - буркнул Кащей.
В этот момент на взлетной полосе, глухо ворча дизелем, появился четырехколесный армейский вездеход – до боли знакомая штука, которую мы за брутальный вид называли «бронтозавром», хотя официально она называлась ГАЗ-3937 «Водник».
Полковник оглянулся, почему-то хлопнул ладонями.
- А вот и научная группа пожаловала, - с нотками торжества в голосе сказал он, - Ну, господа, прошу знакомиться. Любить не обязательно, а вот жаловать все-таки придется. А я пока согласую насчет всяких взрывов.
Полковник ушел, а мы, словно на диковинных зверей, стали смотреть на наших клиентов.
Когда вездеход остановился, и открылась широкая дверь десантного отсека, из вездеходного нутра показалась коротко, по-военному остриженная мужская голова.
- Прибыли, - сказал кому-то обладатель головы, оглядевшись, - Выгружаемся. Поживее, господа ученые.
- Ради Бога, Владимир Павлович, не торопите, - просительно произнес женский голос из вездехода, - У нас все-таки нежное оборудование, оно не терпит спешки.
- Послал же черт…- проворчал Саид, - Чувствую, будем мы с ними нянчиться, как курица с яйцом.
- Будем, - согласился с ним Пень, - А куда деваться-то?
Выматерившись вполголоса, обладатель коротко стриженой головы шагнул на бетон аэродрома. Был он подтянут, пружинист и прям, как новый лом. А в целом, был он весьма стандартной, ничем не примечательной наружности, среднего возраста – лет около сорока - и самого среднего роста – самую малость ниже меня. Одет он был в натовский камуфляж с обилием карманов, поверх которого висела разгрузка с подмышечной кобурой. Кобура, конечно же, не пустовала.
- Похоже, этот тип и есть руководитель группы, - заметил Мойша, - То бишь, наше начальство. Так, Кащей?
- Похоже на то, - пожал плечами Кащей.
Следом за ним, волоча на себе тяжелый кофр с оборудованием, показалась рослая дама лет тридцати пяти, блондинка с толстой короткой косой на затылке, явно спортсменка, судя по неженскому размаху плеч. На ней, как и на ее коллеге, была камуфлированная форма вероятного противника, и смотрелась она в ней сущей валькирией.
- Вахтер, это как раз по тебе дама, - хихикнул Нирвана, - Промеж глаз зарядит – вот тебе и садо-мазо экстаз.
- Да иди ты, - огрызнулся Вахтер беззлобно, - Между прочим, ничего так экземплярчик. Чувствую, скучно не будет.
- Вот и я о том же, - хмыкнул Нирвана.
- Разговорчики, - цыкнул на них Кащей.
Потом из вездехода выбрался седовласый мужичок с солидными залысинами и реденькой бородкой. Какой-то хохмач-стилист и его обрядил в мешковатый камуфляж, в котором он выглядел донельзя комично. За спиной у мужичка висел прямоугольный кофр размером поскромнее и явно не такой тяжелый, как у валькирии.
- Леночка, я прошу вас: приглядите за нашей Катенькой, - просюсюкал этот коротышка, обращаясь к рослой даме, - У нее, кажется, какие-то проблемы.
- Я в ремнях запуталась, - донесся из вездехода девичий, почти детский голос, - Елена Николаевна, я сама справлюсь, не беспокойтесь.
- Екатерина, осторожнее с оборудованием, - сурово сказала валькирия Елена Николаевна, - Не стесняйся, если сама не справляешься. Позови меня или Владимира Павловича, - тут она сурово глянула на своего руководителя, - Он у нас все равно налегке топает.
- У меня работа такая, - огрызнулся Владимир Павлович.
- Это у вас совесть такая, - ответила ему Елена Николаевна, - Помогли бы девочке, горе-джентльмен. Где ваши манеры, в конце концов?
Тут из вездехода показался четвертый персонаж, и у меня слегка испортилось настроение. Облаченная в тот же самый камуфляж, навьюченная ребристым кофром, на взлетную полосу шагнула девочка-подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Невысокая, ладненькая, с круглым, по-детски еще мягким личиком и растерянным взглядом, она смотрелась как-то…жалобно, что-ли? Неуместно как-то. Ей бы в куклы играть да про первые влюбленности в дневнике писать, а не по тайге шастать в компании до зубов вооруженных головорезов.
- Нехорошо, - тихо шепнул я Кащею, - С этой барышней мы еще намаемся. Что здесь вообще делает этот выездной филиал детсада?
- Хрен его знает, - озадаченно произнес Кащей, - Что ни говори, а эта персона ситуацию только осложняет.
Несколько снисходительно осмотрев свою команду, Владимир Павлович, которого мы, особо не сговариваясь, прозвали Ломом, пружинистой походкой направился к нам.
- Мне о вас много рассказывали, - вместо приветствия сказал Лом, оглядев нашу пеструю компанию, - Не скажу, что очень рад необходимости работать вместе, но в данном случае коллег не выбирают. К сожалению.
- Вот гнида, - в голос сказал Голый.
Лом напрягся, дернулся, словно его током ударило, потом медленно повернулся к Голому. Голый смотрел в его колючие глаза с вызовом, как красноармеец на фашистский танк. Глаза Лома не выражали ровным счетом ничего.
- Юноша, поаккуратнее с выражениями, - тусклым бесцветным голосом произнес Лом, - Иначе мне придется исключить вас из состава группы и передать кому следует. Я не потерплю нарушения субординации.
- А теперь ты послушай, прыщ, - сурово сказал Кащей, сделав широкий шаг к Лому и оказавшись таким образом между ним и нашей группой, - Это мои люди, и моя прерогатива читать им нотации. Если тебе что-то не нравится, говори мне. В своей деревне я сам порядки навожу. А тебе соваться не советую. Настоятельно не советую. Понял меня?
Лом молча сверлил его глазами, и долго так сверлил, а я смотрел и с каким-то отрешенным любопытством ждал, чем закончится этот дележ власти.
- Хорошо, - наконец, сдался Лом, - Со своими людьми разбирайтесь сами, но я требую безоговорочного выполнения моих приказов в ходе работы экспедиции. Иначе для вас всех дело может окончиться плохо. Надеюсь, мы с вами поняли друг друга, господин Кащенко?
- Кащей, - поправил его наш командир, в очередной раз отстояв право таковым называться, - А ты будешь Лом. Считай это оперативным позывным. И вообще, мой тебе совет: никаких имен при работе. В тайге лишние уши иногда на деревьях растут. Договорились, Лом?
- Меня зовут Владимир Павлович, - медленно, с расстановкой, чеканя каждое слово, произнес Лом, - Попрошу это запомнить.
- На ближайшие четыре недели тебя зовут Лом, - усмехнулся вальяжно Кащей, - И если ты хоть раз не отзовешься на это имя, я лично сломаю тебе шнобель. И мне будет плевать, что и кому ты потом будешь передавать.
- Я доложу генералу Батищеву уже утром, - пообещал Лом, - К тому же, у меня есть кое-какие личные рычаги воздействия, так что не очень-то зарывайтесь, Кащей. А пока будьте добры выполнить мое первое распоряжение: еще раз проверить снаряжение и оружие, герметично все упаковать и ожидать команды на погрузку. Все, выполняйте.