Ведьма

 
 Была она хороша и красива, радовала глаза и тревожила чувства. Такие неоспоримые достоинства оказывали бы благотворное влияние на окружающих, но господь ко всему прочему наделил ее и способностями экстрасенса. А букет красоты и колдовства, хотя и соблазнителен, но для людей, не выделенных особыми отличиями среди прочих, опасен. От него нет защиты, разве что насморк, когда, кроме собственных слез, ничего не видишь. Я же не сокрушался по поводу здоровья и потому оказался уязвим со всех сторон. Осознавая свои слабости, проявлял сдержанность и настороженность, когда чувствовал, что взгляд ее неповторимых глаз иногда задерживался на мне совсем не мимолетно и даже очень осязаемо. Особых неудобств в таких случаях я не ощущал и поэтому первое время довольно уверенно смотрел в будущее, лишь смутно подозревая, что ошибаюсь Но вот однажды почувствовал, что в моей судьбе обозначились перемены и эти перемены не обещали безбедной жизни. Я не понимал, зачем ей понадобился? Понимал лишь, что грядет беда. Мы были из разных поколений, и из двоих страдающей стороной мог стать только я. Погибать без сопротивления, однако, не собирался, но в критическую минуту оказался не готов. Она подошла ко мне и мягким ровным голосом напомнила, что я ей обещал какие-то свои произведения. По-видимому она лучше меня знала, что я мог обещать на одном из пикников, поскольку события, создаваемые ими, не всегда сохраняются в моей памяти. Но я, если и не косноязычен, то уже давно произведения не сочиняю. Ну, разве что в ранней юности и чуть- чуть позже чушь какую-то писал, которую и самому-то потом читать было тошно. Разочаровывать ее тем менее не стал и пообещал все, что мог. Она погрузила свои глаза в мое сердце и я ощутил, что главный зубец моей электрокардиограммы завибрировал и вытянулся куда-то к подбородку. Что произошло с электрокардиограммой, я выяснил тут же, потому что такие пустяки давно освоил и научился выводить с тела любой электрический сигнал на экран осциллографа. Между прочим, моя электрокардиограмма достойна размещения в учебном пособие в разделе о хорошем здоровье. Но то, что я увидел, выглядело даже не стрелой. Это было настоящее копье и я, что бы не растревожиться, осциллограф немедленно выключил, но о произведениях не забыл.
 Едва наступил вечер, я взял шарик и быстренько набросал несколько поэм. Перечитал и, без труда обнаружив в них много любопытного, сочинил еще стишок. Передаю его по памяти. Назвал его «Но с нею встретимся опять». Речь в стишке шла почему-то о смерти и о том, что смерть нас избавляет от жизни. Логика в нем безусловно была. Впрочем вот его вторая часть.
А как же быть с моей любимой,
Ужель не встретимся мы с ней?
 Это я сам себя спрашиваю. И слышу от кого-то третьего ответ.
Тебя схоронят там под липой
И покрывалом ляжет снег.
Но жизнь твоя, душа и мысли
Уж ей давно принадлежат.
Года в уме не перечислить.
Ты долго будешь встречу ждать.
В утробе женщины любимой
Вольешься в слабое дитя.
Когда очнешься снова в мире,
Ищи любимую опять.
Ищи по линиям ладони
и даже по следам морщин,
ищи по взгляду, просьбе, стону,
ищи любимую, ищи.
 Ну, что касается линий ладони, то гадать по этим линиям обучился, едва узнав, что она мастерица в проблемах хиромантии. Книжку по этой науке она же мне и подарила. С тех пор я ее безоглядно читал, хотя и без особого прока и даже хуже того с большим расстройством. И вот теперь, предсказание в стишке совпало с гаданием по линиям ладони. Приходилось уразуметь, что хочу я того или нет, но в ближайшее время умру, хотя и не совсем бессмысленно. Я рассчитывал через несколько столетий в новой телесной оболочке вернуться обратно, чтобы заняться поисками своей, теперь уже ясно, какой любимой, но все еще недостаточно близкой. Складывалось впечатление, что в этой жизни у нас с ней толку не будет, будут одни размолвки и нужно готовиться к новой встрече в другой жизни. Я читал, что такое случается. Насколько это трудно, хорошо представлял, но никогда не соглашусь с тем, что такую судьбу я сам себе придумал.
 Отдавая колдунье стишок, я поразился ее преображению. Она засветилась, а в глазах ее появилось такое множество непостижимых выражений, что я наивно предположил, что любим. Новое обстоятельство меняло дело и я готов был простить ей изуродованную электрокардиограмму, как, впрочем, и еще что-нибудь, но ждал подтверждений. Весь день она обволакивала меня улыбками и взглядами, чудесней которых видеть мне не доводилось, а к концу дня почувствовал внутреннее перевоплощение. В моем организме происходили серьезные изменения. Измерив артериальное давление, я убедился, что так оно и есть. Мое давление, о котором я вспоминал лишь в случаях, когда мне хотелось прихвастнуть, а прихвастнуть было нечем, теперь заставляло думать о кипящем паровом котле. Близости паровых котлов я всегда побаивался, а, убедившись, что сам превратился в котел, засомневался в полезности такого состояния и попытался переосмыслить случившееся. Результаты переосмысления оказались удручающими. Да, она улыбалась мне и ликовала, но улыбалась и ликовала лишь потому, что не могла укротить свое внутреннее торжество, поскольку убедилась в своей способности околдовывать. Мои догадки получили подтверждение очень скоро. Едва я попытался поговорить с ней о сердечных делах и дал понять, сколь отныне не равнодушен к ней, как увидел совершенно иную улыбку. Таких улыбок я нагляделся вдосталь. От таких улыбок замерзаешь. Они убедили меня окончательно, что она, говоря по-русски, ведьма. Дело в том, что после каждой такой улыбки я обнаруживал на своем теле следы ее зубов. Следы ее зубов, потому что были они очень красивыми и изящными. Носить такое случайное украшение на своей физиономии я не хотел и попросил ее быть поосторожнее в экстрасенсорных упражнениях. Она слегка смутилась и пообещала, но отныне я знал, что будущее мое уже не в моих руках. Она могла влиять на мои биологические параметры не лучшим образом, хотя и утверждала, что создана для добра. У нее еще не все получалось, а мне просто не повезло: в жертву развития своих необыкновенных способностей она избрала меня. И, кажется, она вошла во вкус и останавливаться не собиралась. Однажды появилась в лаборатории такая гибкая, такая неожиданная и прекрасная, с такой ошеломляющей прической, что все единодушно признали, что ничего подобного никогда не видели. Потом, устыдившись, уставились на меня, потому что поняли, что все это для меня и, значит, человек я конченный. Дело в том, что красота, если она недоступна, некоторых людей убивает. Когда фейерверк немыслимой женственности рассеялся и Ведьмы уже не было, моя жизнь висела на волоске. Я убедился в этом, когда с помощью ультразвукового прибора заглянул в свой мозг. Прибор я разработал и для того в частности, чтобы врачи в поисках органов для пересадки не вырезали что-нибудь у еще недостаточно мертвого человека. Короче, помимо диагностических возможностей он позволял устанавливать факт смерти. Эхоимпульсы моего мозга неумолимо сливались в неподвижную линию. Я не выдержал эмоциональных перегрузок, которым подвергла меня моя любимая Ведьма и теперь находился в состоянии истощения и смерть неумолимо приближалась ко мне. А еще через некоторое время я сидел на подоконнике и смотрел на свое тело. «Довольно безобразное тело»,- подумал я и решил в следующий раз подобрать тело получше. Врачи махнули на него рукой и ушли перекурить. Курящий врач страшное зрелище. В руки таких врачей лучше не попадать. Вот и сейчас, потягивая сигареты, они даже не догадывались, что жизнь тела зависела только от астральных полей, которые я распространял, пока сидел на подоконнике. Как только я прыгну в кузов проходящего грузовика, оно начнет гнить и разлагаться. Но я все еще размышлял, как мне поступить? Жизнь среди людей казалась бессмысленной. Где-то остались близкие люди, но их горе я уже не понимал. Таково непременное условие сосуществования жизни и смерти. Я уже мог заглянуть в космос и я заглянул туда. Там была гармония. Бог и ангелы наслаждались музыкой и искусствами, которые щедро им дарили люди. Бог и ангелы любили их за искусства. Только через людей они могли создавать совершенные творения. Здесь хорошо и уютно и я уже собрался прыгнуть в кузов проходящего грузовика, как вдруг сообразил, что среди ангелов не видно ни одной ведьмы. Потусторонний мир без ведьм сразу же потускнел, показался незавершенным и перестал зачаровывать. Возможно они в другом месте, но, кто знает, где оно? На земле же, теперь я точно знал, ведьмы встречаются. Я осознал неожиданное откровение внезапно и, наверно, потому, что мое астральное поле все еще какой-то своей частью переплеталось с биологическим полем моего тела. «Без ведьм жизнь довольно скучна»,- заколебался я и, как-то неуверенно пролившись с подоконника, медленно, очень медленно, то и дело останавливаясь, попробовал приблизиться к телу. Что-то очень мешало, но мои усилия, преодолевая враждебное сопротивление, по сантиметру сокращали расстояние между нами.













































 








 93