Выключается свет. Я лежу и думаю, наблюдая на потолке полосы от жалюзи. Тихо гудит холодильник, в соседней комнате сопят люди… Но я здесь совершенно одна. Кто поймёт меня до последнего полумёртвого хрипа на острие момента?
Тени шепчутся о чём-то своем на языке жестов.
Ночь засовывает свои пальцы в каждый дом и каждое окно, и нет угла, куда бы она не проникла. И хуже всего то, что она и внутри меня тоже. Она приходит ко мне кошмарами, чем-то тяжёлым и ужасным, разрастающимся изнутри, поднимающим всё новые пласты боли, одиночества и страха, как ил со дна. И среди этого утопания в великом хаосе у меня нет той любви, которая спасает собой, наполняя смыслом каждый вдох…Она должна быть тёплой , как котёнок, свернувшийся калачиком под боком, и, как вечность, приносить покой.
Моё тело валяется на диване сломанной, брошеной куклой. Небо расцвечено пустыми стеклянными шариками…
Сегодня у мира не хватает глубины, которую дает истинная любовь. И одиночество обволакивает плотным коконом, сдавливая грудь, выжимая возможность дышать… Глаза закатываются в сон…
Смотрите на моё тело, белое, слабо светящееся в лунном свете. Смотрите на волосы, разметавшиеся по подушке, на пальцы, судорожно смявшие простыню…
Кто сумеет разгадать моё отсутствие? Ибо здесь меня уже нет.
Я ушла отсюда бродить по крышам, прыгать с них, не разбиваясь, спиной вперёд… чтобы дольше видеть звук неба, летящего стремительно прочь… звук асфальта, где-то в затылке…
Я ушла играть смычком лезвия по артериям… и уступила своё тело тьме и кошмарам. И теперь босиком шагаю по раскалённым звёздам и тяну за хвост тьму, повернувшуюся ко мне спиной и ловящую в окнах чужие сны.
До утра я успею тысячи раз умереть и воскреснуть… сойти с ума и излечиться.
И пусть криком, скрежетом, воем, прозвучит моё безмолвие.
Ну где же ты, понимающий? Ты, кто разделит со мной чашу, наполненную поровну светом и тьмой, болью и негой, силой и слабостью, добром и злом – мной и тобой. Навсегда.