Игорь Козлов
А Ф Р И К А
«Константин Александрович!
В связи с продолжающейся работой в районе Африки прошу увеличить норму расходов инвалюты на представительские цели на триста долларов США…»
Ответ пришел незамедлительно: «Разрешаю!»
Африканский континент отличается от других жарой, вонью и абсолютным большинством черного населения. Все страны западного побережья, вдоль которого мы работаем, похожи одна на другую…
- Мистер кэптэн?
- Ез, ай эм кэптэн! – Встаю из-за стола навстречу счастливой белозубой улыбке, особо выцвечивающейся на фоне черного лица, жму розовую протянутую ладонь, за ней следующую, следующую, следующую… десятую… пятнадцатую… В каюте становится тесно и душно, и жарко…, - Да вы садитесь, садитесь…, - Те, что вошли первыми, уже сидят, остальные толпятся возле них, места всем не хватает, все смотрят на меня, улыбаются.
Эти негры – портовые власти данной страны. Они – блюстители закона и порядка. На всех – зеленая униформа, как на полицейских. Попробуй отличи – кто ты: ветеринар или таможенник? То-то!
- Вы прежде бывали в Гане? – один из негров начинает неторопливую беседу, остальные смотрят, ждут…
- Нет в первый раз…
- Долго простоите?
- Шесть часов!
- Будете брать топливо, воду, продукты?
- Только воду и топливо!
В африканских странах мы продукты стараемся не брать – мало ли, зараза какая. Тем более на борту норвежцы. Они за этим следят строго. Продукты заказывают и закупают сами. Только в европейских странах. На это дело денег не жалеют. Хорошо кормят и себя, и нас. У нас с норвежцами – контракт. Мы работаем, они – платят. И кормят. И следят за тем, что бы мы хорошо работали. Для этой цели их на судне десять человек. Но даже не они здесь главные. У них у самих контракт с американцами: норвежцы работают, американцы платят. Но за работой норвежцев тоже надо следить, поэтому американцы держат на судне своего человека – клиента, вот он – самый главный. Он и следит за тем, чтобы все работали, а не дурака валяли. Сколько времени нужно на приемку воды и топлива? Шесть часов? Значит, стоянка будет шесть часов и не минутой больше! А позади уже четыре месяца работы и хочется отдохнуть, расслабиться. Им, иностранцам, хорошо, они сменяют друг друга через месяц. А мы…
- Капитан, сегодня что-то жарко, нельзя ли принести чего-нибудь попить? – улыбающийся негр достает носовой платок и демонстративно смахивает с лица невидимый пот.
- Минуточку… - Вызываю буфетчицу. Она уже ждет! С подносом различных соков.
- И стаканчики, кэптэн!
Стаканчики тоже есть. Бумажные. Разовые. Специально держим. Я-то знаю, что они потом и стаканчики унесут.
- Вот, пожалуйста, все документы у вас на столе: роли, декларации, копии судовых сертификатов… - Это я их поторапливаю. Но они не торопятся. А зачем? На судне хорошо, комфортно. Сколько соков! Пей да пей! И они пьют, и улыбаются…
- Мы знаем, капитан, у вас на судне есть такой черный хлеб…
- Ноу проблем! – Буфетчица уже несет хлеб, масло, колбасу, сыр, - Пожалуйста, угощайтесь!
Теперь они едят. Медленно. С чувством. С аппетитом. Бутерброд за бутербродом.
Вкусный у вас хлеб, капитан! – Намек понял. Буфетчица приносит новый поднос.
Они и вправду любят наш черный хлеб. Странное совпадение наблюдал я в Африке:
мало того, что у них люди – черные, так у них еще и козы, и свиньи тоже черные.
Странно…
- Из какой страны к нам прибыли, капитан?
- Из Габона.
- А в какую пойдете дальше?
- В Анголу!
- В Анголу? Там же война! Там стреляют!
- Ничего… Мы же на берег не выходим…
Мы действительно никуда не выходим. Куда ты успеешь сбегать за шесть часов? До ближайшего пивного бара и обратно! Если бар близко… Если знаешь дорогу… А в Анголе мы даже на берег не сойдем, будем работать вблизи и только. Так нам говорят. Мы не сойдем на берег… А как же нас собираются менять? Экипаж уже выработал положенное время… Смена экипажей должна была состояться здесь в Гане, но с билетами что-то не получилось… Странно, норвежцы сменяют своих независимо от страны захода судна и наличия билетов на самолеты, а у нас вечно что-то не стыкуется…
- Капитан, еще хлеба… И, кстати, можете спустить желтый флаг… - Это значит, что первый этап оформления прихода завершен. Африканцы дали добро спустить желтый карантийный флаг, означающий, что «мое судно не заражено, прошу предоставить свободную практику». Иногда мне кажется, что этот флаг международного свода сигналов придумали сами африканцы, чтобы мы его поднимали, а они давали разрешение на спуск.
- А теперь, капитан, мы бы хотели осмотреть ваши провизионные кладовые! –
И негры дружно зашевелились, заерзали, снова замаячили белоснежными улыбками.
Вмиг откуда ни возьмись у всех в руках появились мешки и сумки…
- Вызовите ко мне в каюту второго помощника! – даю команду на мостик через селектор.
- Уже иду, Алексей Петрович! – второй помощник сбегает с мостика вниз, прямо в мою каюту.
- Проводи товарищей в провизионки…
Товарищи уже все поняли и дружным гуськом засеменили за вторым помощником. Потом второй будет рассказывать, как геройски бросался грудью на продукты, стараясь их не давать, но… Через полчаса негры снова вернулись в мою каюту с полными сумками и мешками…
- Капитан, нам бы по сувениру…
У меня под столом уже приготовлен ящик с сигаретами «Мальборо».
- Пожалуйста, - достаю по блоку, протягиваю в мягкую розовую ладонь, и каюта начинает пустеть.
- А нам по два! – старший негр. А с ним еще трое.
- Пожалуйста!
- А мне еще виски! – все он же.
- Виски нет. Коньяк «Наполеон» пойдет?
- Пойдет! Но только две!
Все! Приход оформлен! Теперь можно выйти на долгожданный берег… Выхожу к трапу…
- Саня! Купи слона! – у трапа негры уже вовсю торгуют поделками из красного и черного дерева. А «санями» они называют всех русских…
Покупаю слона. Этот - шестой слон в моей коллекции. Нужен будет еще один, в России только семь слонов приносят счастье, а в Африке, между прочим, - пять. Им легче…
- Вы лоцмана на отход заказывать будете? – Идар, начальник норвежской научной партии, так норвежцы, по крайней мере, официально называются.
- Нет! Здесь не обязательно! – а про себя думаю: африканский лоцман, это – два лишних блока сигарет, куча потерянного времени и ничего больше!, - Нет, не будем! Сами дорогу знаем!
У нас тоже есть научная партия. И во главе ее – Жора. Бывший десантник. Наполовину – русский, наполовину - грузин. Можете представить, какой у него характер! Когда начальник партии слабый, наука выступает: «Будут хорошо платить – будем хорошо работать!» А когда начальник партии сильный, то ничего не говорят. Работают. У нас за плечами уже десять тысяч погонных километров профилей. И это – за четыре месяца. Может, это – мировой рекорд, но никто не знает, ведь мы же не рекорды пришли ставить, а валюту зарабатывать для треста и для себя.
Африка, это – Африка. Если ночь – хоть глаз выколи. Если день – духота, как в парилке. Если дождь – как из ведра. Если молния – на все небо. Если гром – гром слышали только один раз, - как бабахнуло! – думали, что небо над головой раскололось…
Шесть часов прошли, как шесть минут. И вот мы уже летим, мчимся к следующему
объекту. Вернее, это судно летит. А мы всем комсоставом сидим в салоне команды на собрании, которое в очередной раз устроили норвежцы. Ох, как они любят собрания! Ох, как они любят поговорить!
- Следующий объект – три тысячи километров! – Идар. Как правило, он и начинает
разговор, - Работать будем по старой схеме: коса – шесть километров, заглубление – девять метров, пневмоисточники – три тысячи восемьсот кубических дюймов, четыре линии, стрельба через двадцать пять метров, навигация… - И так далее, и так далее, и так далее… Все то, о чем знаем, все то, о чем слышали, все то, о чем и говорить-то не хочется…
Справка для тех, кто не знает.
Сейсмокоса – это толстый шланг длиной в шесть километров, набитый точными
приемниками для приема отраженного сигнала и керосином – для плавучести.
Сейсмокоса – дело тонкое и ответственное, поэтому на судне и существует «наука» или «спецперсонал», или «сейсмическая партия», или «геологоразведочная партия», или «геофизическая партия», или – короче, «наука»! И во главе «науки» – начальник партии или начальник рейса, или, короче – Жора!
Пневмоисточники – это металлические цилиндры разного диаметра, насаженные на
толстенные кабеля, как лампочки на гирлянду. Как правило, мы буксируем четыре таких гирлянды.
Мощный компрессор наполняет эти пушки сжатым воздухом, и по команде с компьютера, они одновременно выстреливают свое содержимое в воду. Получается пневмосигнал. Этот сигнал устремляется вниз, вдавливаясь в водное и грунтовое пространство на многие километры, а потом, отражаясь, возвращается обратно, улавливаемый сейсмокосой и записываемый на магнитофоны.
Расшифровав вернувшийся эхосигнал, мы и определяем, есть тут под нами чего-нибудь или нет, а если есть, то сколько и как расположено. Наука!
Потом слово берет маринэдвайзер. Он – второй человек по значимости после начальника норвежской партии.
- Поговорим о стоп-картах! За последние десять дней мы получили шестьдесят восемь стоп-карт! Хороший результат! Почитаем, о чем люди пишут…
Вообще, стоп-карты, это чисто иностранное изобретение. Суть его состоит в том, что любой член экипажа, обнаруживший какой-нибудь дефект или неисправность чего-нибудь, или нарушение техники безопасности где-либо, может написать стоп-карту об этом и сдать ее норвежскому мэринэдвайзеру. После чего неисправность или дефект должны быть немедленно устранены. Более того, можно даже написать следующее: «Матрос Иванов вышел на палубу бака без каски, я сделал ему замечание, и он одел каску на голову.» А теперь подумайте, станете вы такое писать? Своих закладывать? Ведь если что-то где-то не так, значит, кто-то за это конкретно виноват? Не станете… А если за такую писульку вам заплатят десять долларов? Все равно не станете? А если так: вы ломаете розетку в своей каюте, пишете об обнаружении оголенных проводов, потом ставите розетку на место и за это получаете десять долларов? Это же другое дело! Вот по такому принципу и стали писать стоп-карты в экипаже находчивые русские моряки. Писали без устали с выдумкой и инициативой, в результате чего норвежцам пришлось ограничить количество стоп-карт – только четыре в месяц на одного человека! То есть – только сорок долларов! Жмоты, конечно, но и за это спасибо… И радовались норвежцы – растет от месяца к месяцу культура техники безопасности в русском экипаже. Но к концу четвертого месяца энтузиазм в экипаже иссяк. Выдумать ничего нового уже не могли и вернулись к старому…
- Большая часть стоп-карт опять же относится к оголенным проводам и сломанным розеткам! Это несколько настораживает нас – у вас что, плохо работает электромеханическая служба или розетки плохого качества? За эти стоп-карты платить больше не будем! Наведите порядок в данном вопросе! А вот есть замечательные стоп-карты… Вот, например, об использовании моббота при замене секций на косе…
Моббот – это быстроходный катер, специально предназначенный для спасения человека за бортом, моббот так и переводится с английского «Man over board – boat».
Заменять секции и птицы на косе с этого катера придумал сам Жора, начальник партии, он и приспособления разные для этого сам сделал. Но поскольку ни ему, ни мне писать стоп-карты не разрешалось, так как нам и так платили по сорок долларов за активность экипажа, то написать стоп-карту Жора великодушно предложил Сереге, старшему механику по пневмоисточникам. Тот написал…
- Эта карта тянет на генеральную. Такое изобретение можно внедрять на любом норвежском геофизическом судне. Мы отправим эту карту в свою кампанию для рассмотрения вопроса о премировании изобретателя на двести долларов…
Заседание или митинг, как его называли норвежцы, продолжалось еще два часа…
Переход судна от места работы до места стоянки, это всегда праздник. Переход от места стоянки до места работы - всегда тревога, ожидание чего-то необычного и, не дай Бог, худшего. Но в какую сторону ни идешь, все равно когда-нибудь приходишь…
И вот уже сейсмокоса за бортом, и пневмоисточники в воде, и судно идет по профилю…
Пошла работа! Пушки: бух!…бух!…бух! - за кормой вода вздрагивает и вскипает. Километры профилей: щелк… щелк… щелк… - премию накручивают. Минута – за минутой, час – за часом, сутки – за сутками…
Ночью… Какое звездное небо ночью в Африке! Выйдешь на воздух и… поражаешься: нету воздуха! Где воздух? – Духота! Липкая, чавкающая, засасывающая… Но - звезды… Какие звезды! Какие созвездия! Южный Крест виден…Красота!
А утром…
- Капитан, надо моббот спускать! – Жора, встревоженный, озабоченный, -
на косу надо ехать, птицу менять! Как раз между профилями успеем!
- Спускаем! Кто с тобой?
- Все те же: Серега, Мишка и переводчик!
- Ты норвегов предупредил?
- Предупредил! Щас придут…
Любят норвеги совещания. Митинг по поводу спуска моббота прямо здесь на рабочем месте на мостике. Сначала допрос: Что случилось? Сколько потребуется времени на устранение? Будут ли потери времени? Нет? Хорошо! Кто поедет? Кто старший? Начальник рейса? Почему? Почему едет опять начальник рейса? Вы – старший! Ваше место – в сейсмолаборатории! Вы должны руководить всей операцией оттуда! Вы же не простой геофизик! – А Жора стоит потупившись, глаза злющие опустил, зубами скрежещет, - сказал бы он им, да нельзя обострять отношения!
- Когда вы были простым геофизиком, часто ездили на мобботе? – Это Жора Идару
встречный вопрос задает.
- Когда был простым геофизиком, ездил… часто…
- А когда я был простым геофизиком, никогда не ездил! Не было у нас моббота! – Ох, и прав Жора! Не было у нас моббота! Да и ничего не было! Туалетной бумаги не было! Не было красивых комбенизонов. Не было касок. А кормили? На рубль восемьдесят копеек! А сейчас на десять долларов кормят. Как бройлеров. И потребовали иностранцы, чтобы все у нас было, чтобы всем нас обеспечили. Наши обеспечили. Но по требованию иностранцев. Потому что у них, у иностранцев, – техника безопасности и забота о человеке – на первом месте!
«А почему же вы своих через месяц меняете, а нас через четыре не можете?» – «Это ваши вас через четыре не могут!» – «А по контракту вы нас доставляете из Африке в Европу!» – «Если ваши потребуют!» – «Но ведь требовали!» – «Плохо требовали!» – А, впрочем это я уже о своем задумался… Да, не было у нас моббота! И иностранцы понимают это…
Моббот отваливает от борта и со скоростью в тридцать узлов мчится в направлении
сейсмокосы. За рулем – Жора! Жора любит скорость. Его длинные волосы развеваются на ветру. В эти мгновения он счастлив. Он счастлив еще и потому, что знает - в этот момент с борта судна, с верхнего мостика, который англичане называют обезьяннем островом,
за ним внимательно наблюдает пара влюбленных женских глаз…
- На пятой секции птица не реагирует! – комментирует женский голос вослед
удаляющемуся мобботу, - Это, наверное, опять черепаха укусила… - Людмила Павловна.
Наш судовой врач. Она же по призванию - боевая подруга Жоры. Для нее любовь и
работа – одно и то же. В любое время дня и ночи по первому сигналу Жоры она готова его лечить. И она лечит. Кормит его витаминами, дает таблетки, делает уколы. Поэтому Жора здоров. А все остальные и так здоровы, считает Людмила Павловна, - больных в море не направляют!
- В прошлый раз на косе Жора видел огромную черепаху. Он считает, что это она
прокусывает шланг… - Людмила Павловна шуток не понимает, но все что говорит Жора,
непременно передает экипажу, как авторитетное мнение. Вообще, она немного странновата. Вдруг ни с того ни с сего начинает придумывать разные небылицы…
- Я знаю, капитан, что вы меня считаете странной…
- Нет, что вы…
- Знаю, считаете. Но представьте себе! Я родилась в очень воспитанной семье.
Я ненавижу грубость! У нас в доме никто никогда не повышал голоса…
- У нас на судне тоже…
- Вы правы. А Жора, он кричит не от грубости. Это – характер. И энергия! Жора – талант! И я тоже – талант!
- А зачем вы сказали за обедом мотористу: не твое собачье дело! – когда он попросил вас поставить грязную тарелку в раковину, а не на его стол?
- Но ведь это на самом деле не его собачье дело!
- А носить грязные тарелки – это ваше дело?
- Вы правы, капитан. Но ведь хотелось, как лучше. И потом, это была тарелка начальника рейса. Меня с детства так воспитывали… Представьте себе маленькую голубоглазую девочку с вьющимися белокурыми волосами…
- Это вы?
- Конечно я, в детстве…
- Простите, Людмила Павловна, но вы – брюнетка с карими глазами…
- Ах, это… Это случилось пятнадцать лет назад. Я попала под машину. Грузовик. У меня, между прочим, и резус-фактор поменялся. Врачи были в шоке. Меня показывали в
институте в Москве.. Профессора головы ломали, как такое могло произойти…
- Я знаю подобный случай, когда у мужика поменялся цвет глаз! – второй механик Борис Николаевич вышел на воздух покурить, услышал разговор и решил поддержать тему…
Вообще-то, Борис Николаевич – старший механик. Большую часть сознательной жизни проработал именно в этой должности. И в нашем тресте, считай, - с основания. Так бы и ходил старшим механиком, да суда вдруг ушли работать за границу, да не просто за границу, а в жаркие страны, а у Бориса Николаевича – сердце, ему тропики врачи закрыли. Ждал он, ждал, когда суда вернуться в Баренцево море, да так и не дождался. А пока ждал, уже и новые старшие механики повырастали, места все позанимали. Уговорил Борис Николаевич врачей выпустить его на один рейс в тропики, согласился идти вторым механиком, и пошел. Ему с Людмилой Павловной обязательно надо контакт поддерживать…
- А у вас, Людмила Павловна, спирт есть? – и в глаза заглядывает с надеждой: а вдруг?
Нет у Людмилы Павловны спирта. Даже, если и был, весь на Жору вышел.
Да, плохие времена настали, считает Борис Николаевич. И всего-то два года прошло, как он в море не был, а как все переменилось! Кругом – иностранцы, командуют. Пить не разрешают, ввели на судне сухой закон, - бесовщина какая-то! Новый-то старший механик Сергей, вроде, ничего, но – жмот! Спрашивает Борис Николаевич: спирт на судно выписали? Он ведь не просто так спрашивает, он для дела спрашивает, всю жизнь ведь этот спирт выписывали и получали, и использовали… А старший механик глаза таращит. Делает вид, что не понимает. Жмот! Когда Борис Николаевич был старшим механиком, он со своими завсегда делился… Ох-хо-хо! Куда катимся?!
Моббот вернулся на штатное место. Радостный Жора выскочил на шлюпочную палубу, и к нему тут же бросилась Людмила Павловна, театрально распахнув руки, но Жора жестом и взглядом заставил ее остановиться: не при народе же!
- Коса готова! – доложил Жора, поднявшись на мостик…
- Молодцы, успели… Запишите в журнал об использовании моббота…
Когда-то, помню, мы думали, что иностранцы не бюрократы. Что не занимаются они на судах своих ненужной лишней писаниной, отвлекающей время, мешающей работать. А теперь поняли: бюрократы! Еще какие! Именно по их требованию мы завели на судне около двадцати журналов, которые ведем теперь на двух языках – русском и английском, русском – для себя, английском – для них.
Шлепает судно по профилю: шлеп-шлеп, шлеп-шлеп. Вдоль борта – берег с пальмами, на берегу - негры в хижинах, а возле судна, - то впереди то сзади, то справа то слева, - рыбацкие лодки, лодочки, лодченки, - или как они там называюся – пироги, что ли? И все с сетями, с ярусами и даже с тралами. И все норовят поближе к большому судну. Они ведь даже не представляют, чего мы там за собой тащим. Им же просто интересно на людей посмотреть. А вдруг случайно зацепит такой рыбачок своим траликом за косу и – что? И что тогда? Прощай коса! А коса, между прочим, больше миллиона долларов стоит. И не норвежская коса, не американская, хотя и сделана в Америке, а родному тресту принадлежащая. И что же в такой ситуации делать?!
- Жора! В моббот! Вон, видишь, лодка трал тянет и точно на косу прет! -
Жору уговаривать не надо. Он это все прекрасно знает – не впервой! Пояс с ножом прицепил, ракетницу с патронами по карманам рассовал и – в моббот! И уже летит наперехват лодке с тралом и длинные его волосы развеваются на ветру.
- Куда это он? – Сверху с обезьяннего мостика доносится озабоченный голос Людмилы Павловны.
- Доложить не успел… - Хихикает старпом, но так, чтобы врачиха не услышала, а то еще пожалуется Жоре…
Подлетает моббот к лодке – раз, два! – два взмаха жориного ножа, и нету больше у негров трала. А, может, этот трал для негров больше стоил, чем сейсмокоса для нас? Может быть. Норвеги с высоты того же обезьяннего мостика тоже взирают на это варварство, взирают и морщатся – не нравится им это, ох, не нравится! Уж слишком жестоко русские обходятся с неграми, прямо куклуксклановцы какие-то, но – молчат и отворачиваются, - правильно, лучше не смотреть! А нам, как будто не жалко? Жалко! Очень даже жалко! «Саня, купи слона!» – так и звучит в ушах. А что мы можем поделать? Мы нефть ищем! Нам косу спасать надо! Эта коса больших денег стоит! И в саму нашу работу большие деньги вложены. А где деньги – там без жертв не обходится! Так-то…
В конце месяца норвеги выставляют всему экипажу оценки, как в школе. По пятибальной системе. Они учитывают все: вклад в работу, знание языка, умение общаться, соблюдение техники безопасности и так далее… Как обычно, Жоре, этому варвару – пять баллов, мне, допускающему это варварство – пять баллов. А за эти баллы потом еще и премию дают. У кого больше баллов – тот больше получает. Вот так!
Жарко в Африке днем, солнце так и палит, безжалостно и нещадно. А где спрятаться от такой жары и духоты? Только в воде. Но за борт прыгать нельзя, так как судно все время движется, косу таскает. Значит, воду нужно организовать на палубе. Организовали. Сделали маленький бассейн два метра в диаметре, а воды – чуть выше колена. Но если сесть на задницу, как раз по грудь получается. Вот и сидят в бассейне, свободные от вахт и работ моряки, и днем сидят, и ночью. Норвеги завидуют, но сами в бассейн не садятся, брезгуют. А наши сидят. Только головы торчат. С высоты рубки это выглядит так, что будто открыли консервную банку с килькой в томате, а килька взяла и головы высунула. Сидят эти головы и разговаривают:
- Плохо будет, если нас норвежцы бросят…
- А зачем им нас бросать! Мы за них всю работу делаем, а получают они каждый в десять раз больше капитана!
- Мало ли… Возьмут и бросят… Сколько раз бросали… Мало мы что ли без работы сидели?
- Получается, норвеги – благодетели наши?
- Получается…
- А представьте себе, если норвеги всю Россию в аренду возьмут?
- Всех работой обеспечат и доллары платить будут!
- Почему норвеги? Американцы! По-моему они этого и добиваются…
- Вот чего-чего, а этого им не позволят!
- Кто не позволит? Первые князья наши норвегами были!
- Это еще вопрос! Историей не доказано!
Медленно в Африке время тянется. Как будто вязнет в липучем воздухе, потом плавится и растекается по раскаленному железу. А на время километры профилей намотаны. И километры эти – дорога домой. И чем быстрее пройдешь ее, тем быстрее дома окажешься. Мы за сутки по сто километров делаем, но это при хорошем раскладе, если ничего не ломается, а такое не всегда бывает, и тогда – непроизводительные потери времени, а значит, отсрочка возвращения… Вот и упирается экипаж – пашет, изобретает,
надрывается, - только чтобы времени не терять, только чтобы не допускать этих непроизводительных потерь. Норвеги с высоты своего положения воспринимают это рвение русских, как – высокую дисциплину, безграничную ответственность и капиталистическую сознательность. Вот пусть так и думают. И хорошо, что именно так думают. Им, сменяющим друг друга через месяц, просто не понять, что мы всего лишь домой хотим… А, может, наоборот, понимают…
Но медленно тянется время. И экипаж уже уставать начал. И все чаще люди домой звонят. А минута разговора четыре доллара стоит. Позвонит матрос домой, поговорит две минуты, и, считай, сутки за бесплатно отработал. И ходит потом матрос, как в воду опущенный, - ему и денег жалко, и поговорить толком не успел.
- Жора, праздник нужен!
- У нас же сухой закон… - Жора посмотрел на меня недоверчиво.
- А мы без водки. Для людей…
- Да какой здесь может быть праздник? День Конституции, что ли отмечать собираешься?
- Праздник Нептуна! Мы ведь в эту сторону экватор по профилям проходили, нельзя было, а в обратную сторону без косы пойдем, значит, можно! Ты сам-то, кстати, когда-нибудь, когда еще на Сахалине работал, проходил крещение? Пересекал экватор?
- Нет, я не проходил! Хотя и пересекал!
- А так не положено, Жора! Я пять раз пересекал, и пять грамот имею, а ты не одной.
- Норвеги не поймут…
- Поймут. Хотя мы их и спрашивать не будем… Пароход-то – наш, а, значит, и традиции древние соблюдаться должны! Норвеги тоже мореходы древние. Поймут!
- Ну, если без водки…
- Ты же знаешь – водки на судне нет…
- Значит, без водки? – В интонации Жоры прозвучало большое сожаление, - Ладно,
давай…
При подготовке к празднику распределили роли. Электромеханик Женя – Нептун. Во-первых, ростом вышел, а во-вторых, похож на Нептуна. Черти – машинная команда. Так уже заведено на всех российских судах. Механики и мотористы все – черные и от мазута, и от загара, да и характер у них, как у чертей, - один только факт, что температура в машинном отделении при работе в Африке свыше пятидесяти градусов говорит сам за себя, - как в аду! Техники-пневматики – пираты. Они только называются техниками, а так – бандиты. Этим бочку со спиртом выпить, что бочку с водой, - так они раньше и пили,
по молочному бидону с техническим спиртом за рейс выпивали, но это до сухого закона. У нас так и считалось: технический спирт – для техников. Людмила Павловна попросилась на роль русалки. Кандидатура, конечно, хорошая. И все, как у русалки, да только экватор прежде не переходила, а в свите Нептуна – только проверенные люди, прежде экватор переходившие. Так что в просьбе отказали. Посовещавшись, решили, - амуницию каждый делает себе сам. Установили срок – до окончания объекта все должно быть готово. До окончания объекта оставалось уже несколько дней…
- Да не такие у чертей рога! – Борис Николаевич даже нервничать стал, - У вас рога, как у ослов уши! А рога должны быть маленькие!
- Да откуда ты знаешь?! - старший механик Серега тоже горячится..
- О, чего-чего, а чертей я повидал! Еще до… сухого закона… Хотя, как хотите. Если вам такие больше нравятся… Может, с точки зрения ваших жен, они еще и маленькие..., - этот аргумент подействовал незамедлительно. Рога укоротили.
Самые последние километры – самые трудные, когда и нервы, и терпение – на пределе. Но не километрами уже жил экипаж, а ожиданием праздника. И потому настроение день ото дня росло. Вот уже скоро, скоро, скоро… Вот уже…
Сейсмокоса – на борту. Пушки – на борту. Самым полным ходом летит научно-исследовательское судно в порт Секонди. На смену. Но прежде – праздник…
- Жора, давай запросим трест, на какое время нам билеты взяли?
- Мне все равно, я в любое время полечу!
- Я тоже, но все-таки… Надо же еще позвонить, чтобы встречали…
- Запрашивай! Пиши на супервизора Долгачева…
В день перехода экватора на кормовой палубе с утра вовсю кипела работа. Боцман, матросы, мотористы, техники-пневматики и переводчик сооружали главный атрибут праздника – чистилище. По морским традициям человек считается пересекшим экватор, если он прошел через чистилище в момент пересечения экватора. За это потом печать на мягкое место ставится и диплом выдается. Один раз и на всю жизнь. И больше через чистилище проходить не будешь. А у меня и вправду – пять таких дипломов…
На бурную активность экипажа не могли не обратить внимания и норвежцы. Начальник партии и маринэдвайзер тоже решили посетить кормовую палубу…
- Что это будет? – поинтересовался Идар, глядя на длинный ряд, соединенных друг с другом бочек.
- Чистилище! – ответил моторист, размазывая мазут по внутренностям бочек. Переводчик перевел.
- И через это вы будете пропускать русский экипаж? – Маринэдвайзер и Идар дружно засмеялись.
- И русский, и норвежский! – подтвердил боцман.
Норвежцы вмиг перестали улыбаться, недоверчиво переглянуль.
- И клиента будете?
- Обязательно! А за что же человека радости лишать? Только за то, что – американец?
У нас – дружба народов! – Переводчик аккуратно переводил все вопросы и ответы.
Норвежцы отошли в сторону, начали совещаться. Потом снова подошли.
- По морским традициям мы можем откупиться?
- Можете! Традиции мы уважаем! – Старший техник-пневматик аж в стойку встал: не ослышался ли?
- А что надо? Чем можно откупиться? – Маринэдвайзер решил все выяснить до конца.
- Если по традиции, то только виски! – Констатировал непьющий боцман.
- Нет-нет, - испуганно зачастил техник-пневматик, - коньяк тоже можно и водку!
Норвеги снова отошли на совещание. Над кормовой палубой зависла звенящая тишина. Работы по сооружению чистилища остановились. Секунды потянулись нескончаемо долго. Наконец норвежцы снова вернулись.
- А пивом можно?
- Можно! – выпалили разом все, - Можно и пивом!
- А сколько за десятерых? – продолжал выяснение маринэдвайзер.
- За одиннадцать! – поправил пневматик.
- Да-да! За одиннадцать! – Идар укоризненно взглянул на маринэдвайзера и даже головой покачал.
Теперь переглянулись моряки. Времени на совещание не было. На такой вопрос надо было давать незамедлительный ответ, чтобы норвеги поверили, что именно это количество соответствует традициям. Но… не продешевить бы…
- Четыре ящика! – выпалил непьющий боцман. И мотористы и техники – пневматики
с восхищением и благодарностью посмотрели на него.
- Пять! - Перевел переводчик.
- Хорошо! – сказал Идар, - Когда начнете праздник, мы принесем!
Норвежцы пошли собираться, а слух об находчивости боцмана, матросов, мотористов,
техников-пневмативов и переводчика мгновенно распространился по судну, еще более поднимая настроение экипажу.
- Внимание экипажа! Наше судно подошло к экватору. Сейчас на борт прибудет свита Нептуна. Для встречи Нептуна Всему экипажу выйти на кормовую палубу!
Первыми вышли норвежцы. С фотоаппаратами и видеокамерами. И пятью ящиками пива. Следом – весь русский экипаж, не входящий в свиту. В это время свита собралась в машинном отделении в последний раз обсудить детали праздника и окончательно настроиться на роль. Командовать собранием взялся второй механик Борис Николаевич, как художественный руководитель и главный режиссер:
- А ты молодец, Серега, - с любовью и уважением повторял Борис Николаевич, заглядывая в глаза старшему механику, - спирт для такого хорошего дела сберег!
- Это ты норвегов благодари! Если бы они не пообещали пиво выставить, я бы спирт тоже не достал… Нарушение закона… А теперь все на их пиво спишется!
- Ну, ребята, за праздник! – Поднял тост Борис Николаевич, -И чтобы не в последний раз! – маленькие рюмочки подняли, чокнулись, выпили.
- Давайте еще по одной и – все! Чтобы норвеги действительно не засекли! – предложил переводчик, на чью долю выпала роль виночерпия.
- Теперь точно не засекут! Скажем, мы пиво ваше пили! И все! Уже проверено! Не впервой! – Нептун подтвердил мысль, ранее высказанную стармехом.
- Ох, я сегодня поставлю печать на одно место Людмиле Павловне! – Помечтал старший техник-пневматик, наряженный в одноглазого пирата.
- А тебе Жора потом оба глаза не выбьет?! – моряки дружно захохотали.
- Давайте за тех, кто в море! И - пора! На выход! Занавес открывается! – закончил собрание Борис Николаевич.
Я стоял на мостике и смотрел за спутниковой станцией, за быстро сменяющимися координатами. Очень хотелось не прозевать момент пересечения экватора. Третий помощник Миша неслышно подошел сзади:
- Алексей Петрович! Вам факс пришел…
Я взял листок и прочитал: «Смена экипажа состоится после следующего объекта. Три тысячи километров. С уважением. А.Долгачев».
Я посмотрел на кормовую палубу – свита еще не появилась.
- Миша, где у нас сок стоит?
- Какой сок? – не понял третий помощник.
- Ну, тот, который мы приготовили пить после прохождения крещения?
- На камбузе стоял, еще не выносили…
Координаты судна по широте превратились в сплощные нули. Я застопорил ход. Судно легло в дрейф.
- Миша, иди за мной! – Миша послушно проследовал за мной в каюту.
Я открыл холодильник и достал две литровых бутылки спирта.
- Иди, вылей в сок!
- Я понял, капитан! – Миша взял бутылки и пошел, и уже в дверях обернулся, -
- Вы знали, что нас не сменят?
- Догадывался…
- А почему?
- Норвеги говорили, что у них есть еще один объект. Зачем же им нас менять, ведь мы же хорошо работаем, не так ли?
- Да-а…
Миша ушел, а я сел за компьютер:
«Константин Александрович!
В связи с продолжающейся работой в районе Африки прошу увеличить нормы расхода инвалюты на представительские цели на триста долларов США», а потом подумал и добавил: «Хочу купить еще одного слона…»
Ответ пришел незамедлительно: «Разрешаю!»