Морскиесобаки

 М О Р С К И Е С О Б А К И


 Игорь Козлов



 ПРОЛОГ


 Два моринспектора смотрели на Алексея Котова с полным непониманием и изумлением:
- Может, вы не поняли? – Спросил, наконец, первый, решил сыграть роль доброго дяди, - Мы вас направляем вторым штурманом, понимаете, вторым?
- Я понимаю, - Алексей продолжал держаться ранее занятой позиции, - но я не хочу уходить со своего судна…
- У вас нет своего судна! – второй моринспектор был явно дядей злым, - У нас только капитаны закреплены за судами, а все остальные идут туда, куда пошлют!
- Но я еще мало ходил в море… я и третьим-то штурманом был всего один рейс…
- Не скромничайте, - снова заговорил первый, - вот у нас лежат на вас две положительных характеристики: одна с «Пингвина», другая с «Елькина», и в обеих характеристиках вы рекомендуетесь на должность второго помощника капитана!
- Короче, вопрос закрыт! – сказал второй, - И обсуждать здесь больше нечего! Вот вам направление… Идите…

 К удивлению Алексея, весть эту дома восприняли с явным удовольствием. Теща Нина Никитична, пришедшая навестить внучку, сразу помчалась на кухню:
- Отметим это дело! – крикнула она на ходу. А жена Ирина даже в ладоши захлопала:
- А ты сам-то чего не рад? Ну, подумаешь, не отдохнул до конца отпуска, ерунда это! Главное, что теперь у тебя зарплата будет больше! Да и на продуктах сидеть будешь и деньги выдавать! Продукты сейчас в дефиците, а ты, глядишь и домой чего-нибудь вкусненького принесешь…
- Ты шутишь? – Алексей посмотрел на жену внимательно.
- Ничего она не шутит! – теща встряла как всегда, выпорхнув с кухни и приземлившись тут же рядом, - семью кормить надо, а на одну моряцкую зарплату не проживешь!
- Это почему же не проживешь? – Алексей начал заводиться, - Все живут, а мы не проживем?
- Так ведь, по-разному живут… - и обе женщины пронзили Алексея искрометными взглядами…


 ПОРТ

 1


- Кур брать будете? – спросила женщина, выписывающая накладные.
- Обязательно! – ответил Алексей.
- Сколько? – снова спросила женщина и тут же поторопила - Отвечайте быстрее, за вами еще три парохода, и все хотят успеть получить продукты сегодня!
Алексей посмотрел на повара Яшу, тот поправил очки, заглянул в блокнот:
- Восемьсот килограмм!
- Каких? – женщина спокойно смотрела на Алексея, а Алексей снова повернулся к повару, на что женщина усмехнулась, - в первый раз, что ли продукты получаете?
- Я в первый раз… - ответил Алексей и смутился. Женщина заметила это.
- Куры есть по рубль сорок копеек, по рубль восемьдесят и по три десять. Какие будете брать?
- Самые дешевые! - нашелся Алексей.
- Выписываю… - сказала женщина, - двести килограммов…
- Мы сказали: восемьсот… - уточнил Алексей.
- Лимит! - отрезала женщина, - Берите других!
- Тогда по рубль восемьдесят еще шестьсот килограммов! - сказал повар Яша.
- Тоже только двести! – ответила женщина и вписала цифру в накладную, - А по три десять берите сколько угодно! – милостиво разрешила она, - На них лимита нет!
- Спасибо… - усмехнулся Алексей.
- Картофель выдаем только в ваши мешки! Принесли? – спросила женщина.
- Принесли! – ответил Алексей.
- А сметану только в ваши бидоны! Есть?
- Есть!

 Продукты выписывали больше двух часов. Благо, что приехали за три часа до открытия склада, то есть в пять утра и оказались в очереди первыми. Пока выписывали продукты, выяснили, что лимит распространяется и на свинину, и на говядину – только по сто килограмм! Но на каждую дополнительно взятую тонну курей можно получить дополнительно и по сто килограмм говядины и свинины.
- Кур им девать некуда, что ли?! – возмутился Алексей, когда продукты были выписаны, и они вчетвером: второй помощник капитана Алексей, повар Яша, матрос-артельный Хасан и матрос Чижик пошли их получать, следуя туда, куда их повела женщина-кладовщица.
- По тридесять – некуда! Так было всегда! – сказал повар Яша, - Я уже сколько лет продукты получаю, и всегда одно и то же: «Сгущенного молока только сто банок!» – передразнил он женщину, выписывавшую накладные.
- Я буду вам показывать, что брать, а вы сами грузите на тележки и сразу вывозите на улицу! – сказала женщина-кладовщица.
- Хорошо! – согласился Алексей.
- Сначала мясо! – снова сказала женщина и открыла мясную камеру.
Сколько здесь было мяса! Огромные туши свисали с потолка до пола. Маленькие туши лежали на стеллажах.
- Смотрите, сколько у вас говядины! – возмутился Алексей, - А вы только по сто килограмм выдаете?!
- Это не говядина, - спокойно возразила женщина, - это конина! Сколько хотите взять?
Все переглянулись и замотали головами.
- Не надо… - выдал общее мнение Алексей.

 Продукты получали еще четыре часа, потом ждали машину, потом грузили. На одну машину все не влезло. Отправили Чижика и Яшу с первой машиной на судно. Хасан и Алексей остались сторожить полученные продукты, которые в машину не уместились.

 В Мурманске стоял февраль. Месяц ветреный и морозный. Огромные сугробы снега лежали вдоль всей Траловой улицы, на которой расположился склад. То и дело подъезжали машины, ребята с других судов грузили и увозили продукты.
- Холодно! – сказал Хасан, все глубже зарываясь в ватник, - машина вернется не раньше, чем через два часа, - Алексей сидел на мешке с картошкой и молчал.
- Может, я за пузырем сбегаю? - предложил Хасан, - здесь недалеко, а то ведь замерзнем?!
- Сбегай… – согласился Алексей.
Хасан убежал. Алексей достал сигарету, закурил. «Вот уже и курить начал, - подумал он, - скоро и пить начну…» Было действительно холодно. Алексей встал с мешка, прошелся по скрипучему деревянному настилу, заглянул в тамбур, где выписывали продукты. Там пожилой второй помощник с какого-то судна, небрежно навалясь на стойку, диктовал:
- Тамарочка, десять банок растворимого кофе, двести банок сгущенного молока, конфет разных в ассортименте…
Тамарочка улыбалась и записывала:
- Что еще будете брать, Петр Петрович? Все есть… - у нее даже голос изменился. Алексей отошел, снова сел на мешок с картошкой. Прибежал Хасан.
- Взял! – сказал он, - «московская» вологодского разлива!
- Дрянь! – произнес Алексей.
- Согласен, - согласился Хасан, - но другой не было. – Открыл бутылку, достал из кармана стакан.
- А закусывать чем? – поинтересовался Алексей.
- Колбасой! – развеселился матрос-артельный, - смотри у нас ее сколько, целые ящики! - и он выдернул из ящика палку копченой колбасы.
 
Машина вернулась через два с половиной часа. Алексей все так же сидел на мешке, Хасан прыгал по настилу, согреваясь:
- Чего так долго?! - закричал он, выпрыгнувшему из машины матросу Чижику.
- Выгружали… - сказал Чижик.
- Теперь грузите! – скомандовал Алексей, - а мы пойдем с Хасаном судовую лавочку выписывать!
 
 На получение продуктов и судовой лавочке, на их погрузку и выгрузку ушел весь день. Алексей вернулся домой только поздно вечером, уставший и закоченевший. Открыл дверь своим ключом. Две комнаты в трехкомнатной квартире, которые занимал Алексей с семьей, располагались в разных концах. Одна комната была большая, другая маленькая. Алексей прошел в маленькую, чтобы не будить жену и дочь, которые, как он был уверен, уже спали. Но жена не спала. Как только Алексей улегся на кровать и закрыл глаза, она вошла в комнату и включила свет.
- Где ты так долго был? – спросила, и Алексей сразу уловил в ее интонации недовольство и раздражение.
- Продукты на судно получали, ты же знаешь…
- До одиннадцати ночи? – ответ мужа ее явно не устроил, - Ты меня что, за дурочку считаешь?
- Мы правда получали продукты, потом грузили, выгружали и разносили по провизионкам! Я ведь говорил тебе…
- Ты не говорил, что явишься в одиннадцать! – Она стояла в халате, запахнув его и полы придерживая руками, и пристально смотрела на Алексея. Алексей заметил, что губы у нее дрожат.
- Не обижайся, Ир, мы правда грузили продукты, - он протянул руку, ухватил жену за полу халата и притянул к себе, - Ты же знаешь, я люблю тебя и только тебя, - Она не удержалась на ногах и села на край кровати, - Ну, поцелуй меня, - попросил Алексей.
- Да от тебя водкой пахнет! Вы что там пили?! – Ирина рванулась, желая высвободится из объятий мужа, но Алексей уже крепко держал ее.
- Пусти! – потребовала она строго, - Пусти, а то начну кусаться…
- Кусайся, - сказал Алексей, все крепче прижимая жену к себе, - а водку мы пили, чтобы не замерзнуть…
- А с Настей завтра погуляешь? – спросила Иринка, слегка ослабив сопротивление.
- Погуляю, - смеясь, ответил Алексей, - у меня завтра суточная вахта, а вот послезавтра с вахты приду и погуляю…
- А ты из продуктов этих домой чего-нибудь принес? - прошептала она, уже полностью сдаваясь. Но Алексей пропустил этот вопрос мимо ушей.

 11

 Капитан Каплан Анатолий Адамович после каждого рейса списывал почти весь экипаж, оставляя на борту лишь некоторых, по-видимому, приглянувшихся ему. А тех, кого он не списывал, зачастую уходили сами. Лишь два человека оставались с Анатолием Адамовичем из рейса в рейс - начальник радиостанции Вайсман Лев Ноевич да рефмеханик Бойко Борис Иосифович. Все остальные сменялись. Как Анатолий Адамович объяснял такую обвальную текучесть кадров с судна береговому начальству? Только одному ему и известно. Почему начальство никак не реагировало на этот факт? Тоже остается загадкой…
 Под эту кампанию смены экипажа и попал Алексей Котов на большой автономный траулер «Сергей Макаревич», но уже в должности второго помощника капитана.

 Суточная вахта в порту начинается в восемь утра и заканчивается в восемь утра, но уже следующих суток. Вдоволь померзнув на автобусной остановке, затем потолкавшись в переполненном автобусе, пахнущем гарью и перегаром, следующем на южные причалы мурманского рыбного порта, называемыми “Петушинкой”, к указанному времени, Алексей Котов прибыл на судно для заступления на эту самую вахту.
- Ну, что здесь за ночь новенького произошло? – спросил Алексей между прочим четвертого помощника капитана Гришу Орлова, сидящего в каюте в помятом состоянии, в не выспавшемся виде в грустной задумчивости.
- А ты откуда знаешь? – отозвался четвертый помощник.
- Об этом уже весь флот знает и Мурманск тоже, в утренних новостях передавали… - пошутил Алексей,
- А! – Гриша безнадежно махнул рукой, - Пусть будет, что будет! – И снова впал в задумчивость.
- Это точно! – подтвердил Алексей, - А теперь скажи мне, что тут все-таки произошло? – Алексей уже успел раздеться и теперь с учительской готовностью сел на диван напротив Гриши. Теперь до Гриши дошло, что Алексей ничего не знает.
- Проверяющие… - тихо произнес он.
- Ясно! – кивнул Алексей, - Ночью пришли проверяющие, не встретив вахты у трапа, поднялись на мостик, не обнаружив пожарного матроса, прошли по каютам и обнаружили тебя спящим… так?
- Так! – подтвердил четвертый помощник капитана.
- Они записали в вахтенный журнал замечание и сказали, что доложат начальнику мореплавания… так? – снова спросил Алексей.
- Так! – снова согласился Гриша, - И что теперь будет? – в голосе появилась надежда.
- Получишь выговор от начальника мореплавания, раз! – Алексей стал загибать пальцы, - Раздалбон от капитана, два! Отпуск в зимнее время, три! В очередь на квартиру – последним, четыре! Путевку в “Рыбак Заполярья” за полный счет, пять! Минус тринадцатая зарплата, шесть! Героя Советского Союза не получишь никогда, восемь! Лауреата Нобелевской премии…
- Ладно, хватит! – перебил Гриша. Несмотря на перечисленные Алексеем карательные санкции, настроение его явно поползло вверх, - Есть у меня квартира, с женой живу, а “Рыбак Заполярья” мне и даром не нужен! А выговор через год снимут!
- Правильно! – согласился Алексей, - Держи хвост пистолетом! Такова наша жизнь!
 
 К десяти утра на судно прибыл капитан Анатолий Адамович:
- Вызвать ко мне четвертого помощника капитана! – приказал он Алексею, встречающему его у трапа.
- Иди… - сказал Алексей Грише, - получай подарок номер два!
 В течение последующего часа в присутствии старшего помощника капитана Остроголового Виктора Викторовича, второго помощника капитана Алексея Котова, третьего помощника капитана Сметанина Левы, успевшего прибыть на судно к этому времени, четвертый помощник капитана Гриша Орлов размазывался капитаном по переборке. В смысле, воспитывался, в самых страшных выражениях и интонациях, из чего Гриша сам сделал вывод, что штурман он никакой, человек непорядочный, гражданин продажный. Таким образом, осознав свою ничтожность, как в профессиональном, так и в общечеловеческом смысле, четвертый помощник капитана Гриша Орлов чистосердечно раскаялся и пообещал впредь не допускать подобных и других проступков. Короче, всего за один час Гриша Орлов приобрел такой жизненный опыт, который, бывает, не приобретается и за долгие годы, а кроме того, по словам старпома, опыт такой ни за какие деньги не купишь и, уж тем более, в последующем ни за что не пропьешь. После растирания четвертого помощника капитана по переборке и преобразования его в забортный мусор, немного успокоившись, капитан провел короткое совещание:
- Отходим в море через пять суток! – доложил он, - Идем под мойву в Баренцево море! Рейс четыре с половиной месяца… Сегодня должны доукомплектовать экипаж… Кстати, новый стармех прибыл? – вопрос адресовался ко всем.

- Нет! – за всех ответил старпом.
- А врач? – снова поинтересовался Анатолий Адамович.
- И врача нет! – снова ответил старпом.
- Странно… - вслух подумал капитан, - очень странно…
- И обслуживающего персонала нет! И матросов еще не всех прислали, и мотористов тоже! Это не порядок… – старпом решил показать обеспокоенность в кадровом вопросе.
- Ясно! – подвел черту капитан, - Все ясно! Сегодня все вопросы решим. В крайнем случае, завтра… Время еще есть… Заодно зайду в партком! – сказал и хлопнул ладонью по столу, что означало: совещание окончено!
- А кто у нас первым будет? – решил поинтересоваться Виктор Викторович. Он не спросил: «первым помощником капитана», потому что на судне не принято полностью обозначать должность капитанских помощников. Тут принято так: первый помощник – первый или помполит, поскольку он является помощником капитана по политической части, второй помощник – второй, третий помощник – третий, четвертый, естественно, – четвертый, и только старший помощник капитана – старпом. Капитан, естественно, - кэп, старший механик – дед, а старший мастер лова – майор. Так уж принято. А кто так придумал и почему, уже давно позабылось, кануло в лету…

- Вот по этому вопросу я и пойду в партком! – уклонился от ответа Анатолий Адамович, но потом, чуток помедлив, добавил, - Говорят, что первый помощник будет самый-самый…

 Капитан ушел, не дав никаких напутствий, что означало – заниматься текущими делами, готовиться к отходу!

 Алексей пошел в свою каюту и за ним увязался третий помощник Лева:
- Да, не завидую я четвертому, - радостно сообщил он Алексею, вольготно разваливаясь на диване.
- Со всяким бывает… - неохотно отозвался Алексей. Радость третьего он не разделял. Возникла пауза, в течение которой Лева достал пачку «Мальборо» и закурил.
- Кури, если хочешь… - предложил он Алексею.
- Спасибо, я такие дорогие не курю…
- Ерунда! – тут же вставил свое слово третий, - Кури!
- Сказал же: не курю! – Второй раз отказался Алексей. Не из вредности отказался и не для того, чтобы обидеть, а просто: не курю и все! Ну, не понравилось Алексею радостное настроение третьего помощника, тем более, что радость эта была по поводу неудачи товарища. Хотя, может быть, Лева и не считает четвертого помощника Гришу своим товарищем, но тем еще хуже. Да, конечно, разными судьбами собрались штурмана с разных судов на одно судно, и не знают друг друга вовсе, так как прежде не встречались, но ведь впереди – рейс и работа, и море, и будни, - в одном котле вариться, одно дело делать, одну кашу хлебать. Значит, по воле или по неволе – товарищи! А в последствии, может быть, друзья…
- Я вот такие курю… - сказал Алексей примирительно, доставая болгарские «Родопи», - Даже не курю, а балуюсь… А вообще, бросать надо! – И Алексей улыбнулся.
- Согласен! – поддержал Лева, - А про нашего кэпа слышал? – Снова задал вопрос третий, и снова эти слова Левы не понравились Алексею, потому что почувствовал Алексей, что вопрос этот неспроста задан, а смысл какой-то скрывает, а потому Алексей молча затянулся и медленно дым в потолок выпустил.
- Кэп наш, - продолжил свою информацию третий, - самый плохой рыбак на флоте! Рыбу ловить не умеет! Группы судов боится, все время в стороне держится! А тех, кто на судне этим недоволен, выявляет и потом списывает… И так обстоит дело из рейса в рейс! А тех, кого он списывает, потом в конторе в черном теле держат. У кэпа нашего в Главке – лапа! – На одном дыхании Лева всю информацию выдал. Или сплетню. И умолк и стал ждать реакцию Алексея, на диване откинувшись и сладко затягиваясь.
- Лапа в Главке, это – хорошо! – наконец выдал Алексей, - Лапа она и есть, лапа! – и тоже в кресле откинулся и тоже затянулся. И снова возникла пауза, в которой штурмана друг друга только глазами прощупывали, да дым пускали. И первым не выдержал Лева. Затушил сигарету, усмехнулся, мол, понял шутку Алексея, и о деле заговорил:
- Колбасою поделишься? – начал он без обиняков, - Сыром, там, консервами какими?
- Какой колбасой? – не понял Алексей.
- Обыкновенной! – снова усмехнулся третий, - Ты же на продуктах сидишь? Сидишь! Продукты на рейс получил? Получил! Не все ж себе заберешь? Или все? А с товарищами делиться надо… - и выжидательно на Алексея уставился.
- Я понял! – мягко сказал Алексей, гася свою сигарету, - Но я продукты не раздаю и себе не беру!
- Зря ты так! – разочарованно произнес Лева, вставая, - Я думал, мы подружимся, тем более, что все по кругу хотим. Представь себе, что в следующий рейс ты пойдешь старпомом, а я вторым? Тебе все сторицей вернется…
- Это почему же я в следующий рейс пойду старпомом? – насторожился Алексей.
- Да потому что нашего Виктора Викторовича сюда специально прислали, чтобы его Анатолий Адамович спалил! – твердо ответил Лева. Нет, не Лева, а Лев Яковлевич! И блеск нехороший в глазах появился и злость какая-то.
- Бабник наш старпом! – продолжил Лева, - Не любят его в конторе, терпеть не могут, говорят, что он дисциплину распустил, только бабы на уме… - сказал и вышел. С обидой вышел, какую-то тоску в душе затаив. Алексей это сразу увидел, но не стал останавливать: пусть идет! Не хорошо это, штурманам сплетни по судну разносить. Да и не по-мужски это. Обижен человек чем-то. Сильно обижен…

 Алексей пошел совершать обход по судну, как вновь заступивший на вахту вахтенный штурман. И каково же было его удивление, переходящее в радость, когда он увидел восходящим по трапу старшего механика Руденко Петра Афанасьевича. Стармех поднимался медленно, внимательно глядя себе под ноги. И прежде чем поставить ногу на следующую ступеньку, он стряхивал с той ступеньки снег, занесенной уже вверх ногой.
- Идите, не бойтесь! – крикнул сверху Алексей, - Трап почищен! Не поскользнетесь!
- Знаю я, как вы трапы чистите… - в ответ пробурчал Руденко. Он был недоволен. И весь вид его выражал недовольство. И черная борода его была покрыта инеем, и тоже выражала недовольство.
- А где же ваш Альфуня? – снова крикнул Алексей, на что стармех Руденко остановился, поднял вверх голову и глаза его сверкнули:
- Алексей, ты что ли?! – спросил Петр Афанасьевич и стал подниматься быстрее, не сводя с Алексея глаз, - И тебя, значит, сюда?! Вот так встреча! И тебе, значит, отпуск догулять не дали? Ах, гады! Что б им пусто было! Я ж им говорю, не пойду я на этот пароход, у меня свой есть! А они: производственная необходимость! Ух, гады! А у меня уже путевка в кармане... - Радостно сообщил стармех, но радость его тут же угасла, - Пропала путевка, вот так! – Он уже стоял на палубе и печально и молча смотрел на второго помощника, а потом, что-то вспомнив и спохватившись, добавил - Убежал Альфуня! Убежал! – И снова замолчал и снова глаза опустил, и Алексей понял, что наступила торжественная минута молчания в память о пропавшей собаке, которая и Алексею была не посторонней, а вроде как даже родной, - Вот такие дела! – прервал минуту молчания стармех и снова посмотрел на Алексея и снова добавил, но уже отвечая своим каким-то мыслям, - А, может, и украли… Бывает… Но об этом после, после… - Петр Афанасьевич хлопнул Алексея по плечу, - Провожай, давай, в каюту…

Старшего механика, сдающего дела, в каюте не оказалось.
- Он, наверное, в машинном отделении, - сделал вывод Петр Афанасьевич, - Ладно, пусть пока погуляет, а я тебе пока про Альфа расскажу, - И Петр Афанасьевич поведал свою историю про Альфа.
- Ты же помнишь, я говорил, что всего в Советском Союзе было три таких собаки: две суки в Риге и мой Альф в Мурманске, - начал печальную повесть старший механик и после недолгой паузы, дав Алексею возможность вспомнить и представить себе эту собаку, продолжил, более не прерываясь, - Возил я его в Ловозеро. В поселке этом саамском каждую зиму охотники натаскивают собак на медведя. Привязали, значит, огромного медведя к дереву, а собаки вокруг него тявкают, рвутся с поводков, мол, сейчас загрызем. А собаки-то, в основном, так, мелюзга, лайки там всякие. Тяв-тяв! Тяв-тяв! А медведище на них свысока поглядывает, подходите, мол, я вам покажу! Ну тут охотники своих собак, спускают значит с поводков… А те: тяв-тяв! Тяв-тяв! А подойти бояться! А охотники на них орут! Травят, значит… Начали собачки к медведю приближаться, а тот нехотя лапой – швырк! И все собачки – кто куда! Завизжали! Да разве это собаки?! И тут я спускаю с поводка своего Альфа… - Стармех сделал внушительную паузу и внимательно посмотрел на Алексея, - Я ему даже команды «Фас!» не давал… А он как бросится! Как вцепится в медвежью шкуру! И не отпускает… Медведь и так, и сяк крутиться, а высвободиться не может, Альфуня держит! Представляешь?!
- Представляю! – подтвердил Алексей, - Я помню, как ваш Альф чуть старпома не загрыз…
- Что старпома?! – обиделся Петр Афанасьевич, - Он чуть медведя не загрыз! Еле оттащили. Охотники сказали, что не для того они медведя поймали, чтобы моя собака его насмерть загрызла. Убирай, мол, свою таксу и проваливай! Таксу, понимаешь… Это специально, чтобы меня обидеть. Но я не обиделся! Я был горд! Я гордился… - На этом месте стармех глубоко вздохнул, - Домой вернулись, а на следующий день жена пошла с ним погулять… И… все! Жена говорит, что ни с того ни с сего, как рванул с поводка! Ты же знаешь, это гончая собака! Разве, догонишь? Убежал… - Дверь каюты распахнулась и на пороге образовался старший механик сдающий дела:
- Привет! – громко поздоровался он, - Добро пожаловать в ад! – И громко рассмеялся, радуясь своему избавлению от судна, на котором могут работать только «самые-самые»…

 Алексей оставил старших механиков передавать дела, а сам пошел к повару Яше. Повар Яша работал на камбузе. Вернее, он не работал, а наслаждался работой. Он чистил картошку, сидя на комингсе, и смотрел влюбленными глазами на второго повара, только что присланного на судно, - крупную, грудастую хохлушку Марию, сидящую на низенькой табуретке. Мария с завидным аппетитом поглощала один за другим бутерброды с колбасой, приготовленные поваром Яшей, видимо, специально для нее, и то и дело томно вздыхала:
- Хорошо-то у вас как! Лафа! Полная лафа… - На что повар Яша отвечал:
- Сработаемся, Мариечка… Обязательно сработаемся.
Повару Яше лет было далеко за тридцать. Но при своей худобе, такой несвойственной шеф-поварам, он выглядел значительно моложе, поэтому его никогда и не называли по отчеству, а только Яша. А вообще всей своей внешностью он напоминал морковь, забытую в морозильной провизионке еще с прошлого рейса. От этой моркови его отличали только круглые очки с толстыми стеклами.
- Ну, полная лафа…
- Сработаемся, Мариечка…

Алексей вынужден был прервать камбузную идиллию:

- Я, конечно, извиняюсь, - сказал Алексей, - но нам, Яша, надо пройтись по провизионкам, посмотреть, как там разложили продукты.
- А что там смотреть? – очень мягко промурлыкал повар, - Никто и ничего еще не расскладывал…
- А вы не беспокойтесь, Алексей Петрович, - вставила свое слово повар Мария, - я щас доем бутербродик и сама все разложу, я ух какая бойкая! – и очень радостно и кокетливо засмеялась, подморгнув при этом Алексею подведенным глазом, и, видя, что Алексей смутился, добавила, - а хотите, вместе с вами все разложим, вдвоем-то веселее! – и снова захохотала…
Повар Яша вмиг перестал улыбаться. Как будто розовая пелена свалилась с его очков. Наверное, ему показалось, что из его стойла уводят любимую кобылицу. Он вскочил на ноги и отчеканил:
- Сегодня все сделаем, Алексей Петрович! Не беспокойтесь! Все пересчитаем и разложим! Мы тут сами…
- Ну-ну, - улыбнулся Алексей, - не сомневаюсь …

 К восемнадцати часам весь экипаж, находящийся на рабочем дне, отбыл домой. На судне осталась только вахта да те моряки, у которых не было ни дома, ни семей и идти которым никуда не хотелось. Северное сияние повисло над судном, над Мурманском, над Заполярьем, предвещая на завтрашний день крепкий мороз.
Алексей сидел в своей каюте и думал о стармеховой собаке, о предстоящем рейсе, о продуктах, о том, что дома сейчас смотрят телевизор… И вдруг он поймал себя на мысли о том, что на судне лучше, чем дома, потому что вся жизнь на судне регламентирована Уставом, отметающим всякую суету, устраняющем всякие проблемы. А дома надо все решать самому, а потом спорить и доказывать, что ты прав, хотя это, наверное, не всегда так бывает, что прав. А потом снова поймал себя на мысли, что все, о чем он думает, - бред сивой кобылы. Никакой Устав тут вовсе ни при чем, а просто дома чего-то не хватает. А чего? Наверное, любви… И как же так вышло, что любви вдруг не стало хватать? И куда она делась? А, может, ее и вовсе не было? Так он сидел и думал, а время уже подошло к десяти вечера…

- Надо проверить вахтенного у трапа… - решил второй помощник, глядя на часы, - скоро пожалуют проверяющие… -
 И вовремя спохватился, так как вахтенного у трапа матроса не оказалось на месте. Не оказалось на месте и пожарного матроса. Алексей пошел по судну их искать.
 
 Боцман Волков Гурий Федорович всей своей внешностью напоминал черта. И характер при такой внешности имел соответствующий. Поэтому, когда он рассказывал матросам, что на всех судах, где он был, буфетчицы принадлежали только ему, никто не верил. Тогда Гурий Федорович начинал вдаваться в интимные детали, активно жестикулируя руками, которые более походили на огромные клешни, заставляя слушателей поверить ему, но матросы при этом только следили за этими руками, не представляя, как женское хрупкое создание могло находиться в этих лапах и еще больше не верили. Но боцмана это не смущало, он только ухмылялся. Вот и сегодня, собрав матросов в своей каюте, он снова и снова рассказывал о прошлых похождениях и мечтал о будущих:
- Я не настаиваю, - говорил он, - можете не верить. Но когда на судно придет буфетчица, вы сами удостоверитесь.
- А если она тебе не понравиться? – спросил матрос Чижик.
- Такого не может быть! – твердо обрубил боцман.
- А если ты ей не понравишься? – спросил Хасан.
- Тем более не может быть! – снова отрезал боцман.
- А если… - но Чижик не успел договорить, в дверях боцманской каюты появился Алексей:
- Чижик! Хасан! – Алексей был суров, - В чем дело? Где ваше место?!
- Уже идем, Алексей Петрович! – и Чижик, и Хасан, прошмыгнув мимо второго помощника, побежали на вахту.
- Что, Гурий Федорович, развлекаемся? – мягко спросил Алексей, - почему домой не идем?
- Дома скучища! – так же мягко ответил боцман, - Телевизор, что ли смотреть?! – потом секунду подумал, как бы соображая: говорить - не говорить? - Жена думает, что мы уже в море ушли, я ей так сказал…
- Ясно! – произнес Алексей, намереваясь уйти.
- Вряд ли тебе ясно, - вставил боцман, продолжая разговор, - а вот походишь в море с мое, - поймешь, что никому ты на берегу не нужен! Не жене, не детям, если дети большие… - боцман задумался…
- По-вашему выходит, что на берегу и любви нет? – Алексея заинтересовал начатый разговор, так как разговор этот со снайперской точностью попадал в его собственные мысли.
- Любовь есть! – не согласился Гурий Федорович, - Но любовь вещь проходящая, если её не поддерживать отношениями. А какие у тебя могут быть отношения, если ты пол года в море и двадцать суток на берегу? То-то! – боцман решил, что он сказал главное, не подлежащее сомнению…
- И поэтому вы предпочитаете случайные связи в море? – Краем уха Алексей слышал разговор между боцманом и матросами.
- Ты еще молод! – ухмыльнулся боцман, - Случайных связей не бывает вообще потому, что ничего случайного вообще нет. В этом мире все продумано и закономерно. Кому что! Кому берег, а кому море…
- Значит, не любите берег? – спросил Алексей.
- Берег есть суета! – профилософствовал боцман, - Скорей бы в море!
- Скоро уже… - вслух подумал Алексей.

 111

 Старший помощник капитана Остроголовый Виктор Викторович, который заступил на суточную вахту, сменив Алексея, был человеком интеллигентным. Всегда гладко выбрит, аккуратно одет и подтянут, при своей невероятной худобе и задумчивости, он напоминал птицу цаплю, застывшую в ожидании лягушки. Старпому Остроголовому было около сорока лет. Характер он имел флегматичный, но при этом Виктор Викторович был романтиком, романтиком женских сердец. Да, он любил женщин. Он любил их так же искренне и целеустремленно, как искренне и целеустремленно они пользовались этим. Дважды женатый и дважды разведеный, Остроголовый не терял надежды встретить, наконец, свою единственную богиню, свою мечту. Как встретить и где, он не задумывался, потому что всегда находился в море или у причала, а значит, и встретить царевну-лягущку он мог только на своем рабочем месте, то есть на судне. Поэтому всех женщин, приходящих на пароход старпом Остроголовый Виктор Викторович рассматривал, как претенденток на свою худую руку и львиное сердце. И все же – в его душе жил идеал. Каков он был, идеал этот, старпом и сам представлял расплывчато. «Главное – красота! А остальное – дело наживное» - так думал Виктор Викторович. В каюте напротив его стола на переборке висел календарь с Мэрэлин Монро, может, она наиболее соответствовала тому идеалу красоты, который мечтал встретить Виктор Викторович?
 Экипаж только формировался, и поэтому все новые люди ежедневно поступали на судно и представали пред ясными очами старпома. Старпом окидывал всех голубым изучающим взглядом и, тяжело вздыхая, куда-нибудь отправлял:
- Идите, работайте… - это были не те люди, о которых мечтал и думал старпом, - те, о которых он мечтал и думал, еще не появлялись…

- Здравствуйте… - и в дверях старпомовской каюты застыл пузатый человек пятидесяти с лишним лет, - здравствуйте… - повторил он, когда старпом поднял на него глаза, - вот мое направление к вам… - и человек протянул направление. Но не столько солидный возраст человека и его серьезный вид привлекли внимание старпома, сколько его большие красные выпуклые глаза, глаза протухшего окуня.
- Консервный мастер! – между тем доложил человек, - Захаров Захар Петрович! – и натянуто улыбнулся, два раза хлопнув маленькими ресницами, глаза при этом еще больше округлились.
- Мы что, будем делать консервы? – равнодушно спросил Виктор Викторович, уже потерявший всякий интерес к консервному мастеру.
- Не знаю, - уклончиво ответил Захар Петрович, - но банкотару получать будем, а там как Бог даст…, - и как человек опытный и знающий за чем сюда пришел, добавил, - Скажите, где расписаться?
- Вот здесь! – и старпом пододвинул консервному мастеру два журнала, - за технику безопасности и пожарную безопасность!
- Готово! – доложил Захар Петрович, - Я могу идти?
- Идите! Каюта технолога по коридору направо, он сам определит вам работу…
 Консервный мастер ушел, а старпом еще раз взглянул в его направление: «…направляется консервным мастером…» - «Значит, кроме всего прочего, будем делать консервы!» – решил старпом.
- К вам можно? – это был явно женский голос и Виктор Викторович быстро поднял свой взгляд, но – увы! В дверях стоял маленький щуплый человечек в старом видавшим виды пальто, сжимая в руках вязаную шапочку, - Я к вам направлен пекарем! – добавил человечек, - Безродный Вячеслав Васильевич! Но можно просто Слава…
 «Пекарем могли бы и женщину прислать…» – подумал старпом: - И хлеб печь можете? – спросил Виктор Викторович, не скрывая досады.
 Человечек смутился, потупил глаза:
- Мне сорок девять лет, из них я тридцать лет хожу в море, а хлеб пеку всю свою жизнь, и никто из моряков никогда не жаловался…
- Ладно, я так… - старпому вдруг стал симпатичен скромный геройский пекарь, который всю жизнь печет хлеб, захотелось исправить собственную бестактность, - Сами знаете, пекарь на рыболовном судне первый человек, будь шеф-повар хоть семи пядей во лбу, а если хлеба нет, то и еды нет, ведь так?!
- От шеф-повара тоже много зависит, - человечек улыбнулся, ему понравились слова старпома.

 Уже было десять утра, а Хасана, несшего вахту у трапа, еще не сменили. Хасан кутался в зимний тулуп, нервно расхаживал по палубе вдоль релингов и постоянно смотрел на часы. Скоро должен был открыться «Альбатрос» – магазин для моряков, где жены моряков покупают иностранные тряпки пока их мужья пашут в море. Хасан там спекулировал валютой, а вернее, чеками «внешторгбанка», в морской среде называемыми «бонами»: скупал, как можно дешевле и продавал, как можно дороже. Но сменщик не появлялся, и это сильно нервировало Хасана, тем более, что он даже не знал, кто должен его менять. Всякому, всходящему по трапу вверх, Хасан с надеждой заглядывал в глаза и приветливо улыбался. Но все, кто уже поднялись, прошли мимо, зарывая головы в теплые воротники, даже не взглянув в сторону Хасана. По трапу поднялась женщина. Хасан заметил ее еще издали, и от нечего делать все гадал, на какой пароход она идет. «Если на наш, - решил про себя Хасан, - то, значит, сменный матрос появится скоро…» Она поднялась на «Сергей Макаревич».
- Вы к кому? – спросил Хасан, как можно более равнодушно.
- Я сюда направлена, - ответила женщина, раздвигая воротник искусственной шубки, открывая при этом лицо. Хасану женщина понравилась. Ему вообще нравились женщины круглолицее, чуть полноватые и обязательно со светлыми волосами.
- Конфеты любишь? – вдруг ни с того ни с сего снова спросил Хасан.
- Люблю конфеты, - ответила женщина и добавила, - шоколадные…
- Мы как раз такие и получили, «Вика» называются…
- «Вика»? – женщина мило улыбнулась, - а меня, между прочим, Викой зовут..
- Очень приятно, - театрально поклонился Хасан, - а меня Хасаном, - ему действительно стало очень приятно, он даже забыл про сменного матроса, который уже летел по парадному трапу вверх…

 Старпом Виктор Викторович продолжал сидеть в каюте и думать о женщинах. Его первая жена была врачом. Очень красивая женщина. Он ее любил, носил на руках. Но они развелись. Почему? Она его не любила. Почему? Он слишком много уделял ей внимания, баловал. Значит, женщины этого не любят? Любят! Ох, как любят! И слишком быстро к этому привыкают. А что потом? А потом – море! Разлука! Отсутствие всякого внимания… Вот к этому женщины вовсе привыкать не хотят. Не хотят… И вторую жену он любил. Но и она разошлась с ним. Как-то так вышло…Почему? Сто тысяч «почему» крутились в голове старпома…
 В каюту вошла женщина. Старпом смерил ее оценивающим взглядом: нет, не радость наполнила сердце старпома, а еще большее уныние. Хотя женщина была и не дурна, и лет ей было около тридцати семи, но что-то в ней было не так, что-то было не то.
- Вика! – представилась женщина, - буду у вас официанткой! – И на долгий задумчивый взгляд старпома, строго добавила, - Водку не пью! Шашней не завожу! Мое дело – мыть и убирать!
« Впрочем, месяцев через шесть она покажется королевой Марго и будет пользоваться огромным вниманием уставших мужиков…» – мысли старпома рассеялись…
- Чего вы молчите? Где моя каюта? Где я буду жить? Что я должна делать?
- Мыть и убирать! – старпом очнулся, принял деловой озабоченный вид, - Только мыть и убирать! И все! А то, что водку не пьете, это правильно! От водки людям только вред! Идите! Живите! Каюта сто двадцать семь! Все! «Все надоело…» – на старпома снова наплывало отчаяние…
 

 После вахты Алексей остался на судне. Так было принято, - из штурманов домой сразу никто не уходил, надо было обязательно дождаться капитана, получить информацию о предстоящих делах, а потом уже, если таковых дел не окажется, идти домой. От нечего делать Алексей стал перебирать накладные на продукты, просматривать цены.

 К десяти утра на судно пожаловал Анатолий Адамович. Но не один. А в сопровождении очень серьезного лица, лет, эдак, пятидесяти с небольшим. Весьма солидного. Вслед за капитаном лицо неуклюже поднялось по трапу и задержалось возле вахтенного матроса, сменившего Хасана. Лицо окинуло матроса долгим изучающим взглядом и доложило:
- Я первый помощник капитана Суворин Михаил Дмитриевич! А вы кто будете?! – поинтересовалось, на что Анатолий Адамович нетерпеливо оглянулся и хотел, было сказать: « Да, на хрена он тебе сдался, матрос этот?!» – но вовремя спохватился и только махнул рукой. Матрос на секунду замешкался, а потом отрапортовал:
- Вахтенный матрос у трапа! – И в струнку вытянулся так, что даже распахнулись полы полушубка. Но этот ответ первого помощника капитана не удовлетворил, потому что он с той же серьезностью продолжил:
- А звать-то как?! – на что Анатолий Адамович негромко выдавил: «Пойдемте, Михаил Дмитриевич! Ну, его! Лучше я вам судно покажу!» - но Михаил Дмитриевич даже не оглянулся в сторону капитана, продолжая пристально рассматривать матроса. Матрос был молод. А потому смутился неимоверно и сразу виноватым себя почувствовал и вообще человеком, не оправдавшим надежды старших товарищей:
- Михаилом зовут! - И ощутил, как морозом дохнуло и ветерок под полушубок шмыгнул.
- Тезки, значит?! – Удовлетворенно констатировал Михаил Дмитриевич, - Ну-ну! – А призывались откуда?! – не унимался первый помощник. Похоже, этот вопрос не на шутку расстроил капитана, так как он закатил глаза в небо и начал его рассматривать, нервно переступая с ноги на ногу. Но неба не было видно, так как сплошная темно-серая полоса висела над полярным утром, черными чернилами вписанным в полярную ночь. И вахтенный матрос не уразумел вопроса, а потому приоткрыл рот.
- Я говорю: призывались откуда? – снова повторил свой вопрос первый помощник капитана и, ухмыльнувшись, повернулся к капитану: смотри, дескать, народ какой непонятливый, на простой вопрос ответить не могут. Но Анатолий Адамович уже повернулся в другую сторону, делая вид, что его здесь вовсе нет, и не слушает он, о чем там разговор идет…
- С Украины я! – выпалил матрос. Ему даже жарко стало от напряжения.
- Хорошо! – удовлетворенно крякнул Михаил Дмитриевич, - Очень хорошо! Продолжайте нести службу! – разрешил первый помощник и тронулся, наконец, за капитаном, который уже не шел, а летел в свою каюту.
 Уже через час судно облетела весть, что прибыл новый первый помощник капитана, сам из бывших вояк, моря в глаза не видел, самый-самый настоящий дурак - дураком…

 
 1У.

 Только к вечеру Алексей добрался до дома. Открыл дверь своим ключом, вошел в коридор и сразу услышал в большой комнате музыку и громкие разговоры. Алексей замер и прислушался. Чей-то мужской голос, взлетев над музыкой, прокричал:
- А чем плохо на берегу? Чем мне плохо?! – И тут же два женских голоса, один из которых явно принадлежал Ирине, наперебой затарахтели:
- А ты не о себе должен думать, а о семье! – Алексей усмехнулся, повесил на вешалку полушубок и вошел в комнату.
 За большим столом сидели: Вася, бывший однокашник Алексея, Ирина и, по-видимому, Васина жена, молодая симпатичная женщина.
- О! – закричал Вася, увидев Алексея, - Явился, наконец! А то мы тебя уже заждались… - Алексей беглым взглядом окинул стол: на столе стояла начатая бутылка шампанского и начатая бутылка водки, и там и там уже не было половины. Вася вскочил со стула и бросился обнимать Алексея.
- А он всегда так поздно является, - вставила Ирина, - не иначе любовницу себе завел… - Но все пропустили эти слова мимо ушей. Все, кроме Алексея.
- В море готовимся, - Алексей улыбнулся, отстраняя Васю, как бы рассматривая его со стороны, - А ты не изменился ничуть…
- Какое там не изменился! Растолстел, как боров!
- Это моя жена! – представил Вася, оборачиваясь на голос, - Вера!
- Вера! – кивнула головой симпатичная женщина.
- Наливай! – скомандовал Вася, - штрафную ему!
- Штрафную! – подхватили остальные. Алексей взял фужер и одним махом опрокинул содержимое в рот.
- Во дает! – с восхищением отметил Вася, - а в мореходке таким тихоней был, выпить не допросишься! А насчет женщин и вообще - тише воды ниже травы…
- Так ведь учимся помаленьку… – Алексей улыбнулся: «Я жить учусь – я вниз качусь!» – процитировал он первые пришедшие на ум стихи какой-то поэтессы.
- Сам написал?
- Давно не пишу… - соврал Алексей.
- А зря! Ты же хорошие стихи писал! – Вася вдруг вспомнил времена мореходного прошлого, - И в газете тебя печатали «Рыбный Мурман»! Точно! Помнишь? Помнишь, как мы всем кубриком в читальный зал бегали, все эту газету ждали? Все думали: вот напечатают твои стихи, и все мы разбогатеем, водки купим, колбасы…
- Помню, Вася. И не копейки мы за это не получили! Не сбылась мечта голодных курсантов.
- Зато теперь говорят: «Растет Алексей, как гриб осенний! Из рейса – в рейс, из должности – в должность!»
- Зато ты все по ремонтам околачиваешься! – вставила свое слово Вера, - из дома не выгонишь…
- Радовалась бы, дура… - Вася незлобиво улыбнулся и обнял жену, - Сколько нас в мореходку поступило в тот год? Двести пятьдесят? А сколько закончили? Сто двадцать пять? А сколько теперь в море ходят? Ну, допустим, восемьдесят. А сколько потом станет капитанов? То-то! – подытожил Вася, - каждому свое! Алексею – рейсы, мне – ремонты… Чем плохо жене, когда муж под боком?
- Лучше под каблуком! – сострила Вера и весело рассмеялась.
- А Гена Лыхин, друг твой закадычный, между прочим, на девяносто второй базе пристроился, тоже в море не ходит, - Вася не обратил внимания на шутку, он, похоже, уже вообще ни на что не обращал внимания, - А Витька Морозов теперь большим человеком стал, вторым секретарем Октябрьского райкома ВЛКСМ. Избрали… - продолжил Вася информацию, - И снова подвел черту: каждому свое! - и снова наполняя фужеры, доставая из дипломата вторую бутылку водки, - За тех, кто в море! – поднял тост Вася, и все его поддержали. Вася захмелел очень быстро, но и Алексей, похоже, не отстал далеко, он даже не заметил, как начались танцы, как симпатичная Вера подхватила его, прижалась крепко, обхватила шею руками и медленно стала двигаться по комнате. Сознание Алексея туманилось и куда-то уплывало. Он все пытался зафиксироваться на каком-нибудь моменте, но моменты быстро сменяли один другой. Вот они курят с Васей на кухне…
- Ты как меня нашел? – спрашивает Алексей.
- Витька Морозов адрес дал.
- А он откуда знает?
- Был, говорит у тебя, понравилось…
- Но он здесь не был…
 А вот уже и улица, и пар изо рта валит. И Васю все время приходится тащить, так как он постоянно пытается сесть в сугроб. А рядом скачет Вера, такси ловит.
- Приходите к нам с Иришкой! Как договаривались! – это говорит Вера и почему-то крепко прижимается к Алексею и долго целует его в губы, и Алексею делается от этого приятно, и мысли улетучиваются вообще…

 У

 Кто не ездил на Петушинку в утреннем автобусе, тот не дышал фабричным дымом и перегаром, тот и моряком, наверное, не был. Рабочий день на судне начинается в восемь утра, и поэтому все, кто даже не стоит на вахте, должны прибыть на судно к этому времени.
Алексей сразу прошел в свою каюту, сел на диван и схватился за голову. Голова трещала. Но он знал, что все эти муки продляться не дольше, чем до обеда. Потом станет легче. А пока не видеть никого, не разговаривать не хотелось. И именно поэтому, по закону всегдашней подлости, в каюту постучали. Это был пекарь Слава. Тихий и застенчивый Слава, вошел в каюту робко с потупленным взглядом:
- Петрович! – жалобно простонал Слава, - Дай одеколону!
Алексей машинально вскочил с дивана, пошарил по умывальнику и протянул Славе только начатый пузырек с одеколоном. И снова сел на диван, и снова схватился за голову. Алексей был уверен, что Слава уже ушел. Но - «Буль-буль-буль…» – прожурчало в каюте, и сразу запахло одеколоном. Алексей с трудом приподнял голову и увидел, как пекарь уже выплеснул содержимое пузырька в стоящий на умывальнике стакан и все это опрокинул в себя.
- Ты что?! – закричал Алексей, и в голове загудело еще сильнее.
- А что? – удивился Слава, - спасибо тебе, выручил…
- Ты что?! – снова повторил Алексей, но уже спокойней, - на берегу одеколон не пьют!
- Пьют! – не согласился Слава, - когда денег нет, то все пьют, - поклонился благодарственно, поставил стакан и вышел.
- Все! – зарычал Алексей, - больше не капли! - Вскочил с дивана и начал расхаживать из угла в угол, - Больше не капли… - и снова в каюту постучали.
- Потапыч?! Какими судьбами? – Да, пред Алексеем предстал доктор Потапыч, спасавший в прошлом рейсе старпома от укусов стармеховского зверя. Алексею так хотелось изобразить радость от встречи, но он только скривился.
- Вот такими судьбами! – довольно произнес Потапыч, – Все по кругу ходим. И чем дольше ты в это море проходишь, тем чаще будешь встречать знакомых тебе людей! А че ты хмурной такой?
- Да так… - Алексей махнул рукой.
- Значит, вчера у тебя гости были, верно?
- Верно… - согласился Алексей, но про гостей ему вспоминать совсем не хотелось.
- А мы это сейчас поправим
- Нет, - Алексей отрицательно закачал головой, - я больше не пью…
- И правильно! И не надо! Я дам тебе пару таблеток, и все пройдет! – и доктор Потапыч умчался за таблетками.

 Старший помощник Виктор Викторович, сдав вахту третьему помощнику Сметанину Леве, пошел делать обход по судну. Судно готовится выходить в море, а в море - осенне-зимний период, так называется время с сентября по март. И по этому поводу у кого на судне больше всех дел и забот? Ясно, у старпома. Все обойти, все осмотреть, в каждую щель заглянуть, все проверить: закрыто ли, задраено ли, закреплено ли, привязано ли, примотано ли… Несколько дней завозили снабжение разное, а успел ли боцман да старший мастер лова, да технолог, напрягая матросов, все по местам разложить да так, чтобы ни при какой качке не открылось, не сдвинулось, не опрокинулось. Короче, куча дел и забот. И боцман Гурий Федорович, как самая правая рука старпома тут же рядом следует, смотрит, трогает, дергает, пинает и тут же крякает довольно: «Все, Викторович, сделали, сам видишь, все до ума довели, не в первый раз в море идем…» А если какого матроса встретят, то его боцман тут же вдруг возникшей проблемой озадачивает, можно даже сказать, озабочивает: «Что стоишь, черт патлатый, без дела прохлаждаешься?! Не видишь что ли, бобинец откатился и, не привязанный, в снежке на палубе спрятался?! Вяжи немедленно! И все сугробчики проверь, нет ли там еще чего! Раззява!»
- Гурий Федорович, а что ж ты кранцы-то не закрепил? Не порядок.
Глянул боцман на кранцы, а они, «курские», как жирные киты разлеглись на кормовой палубе, будто ждут, чтобы судно посильнее на корму накренило, и уплывут в море и ищи их свищи.
- Эй, черт патлатый! – это боцман уже другого матроса кличет, - вяжи, давай кранцы! – У боцмана все «черти патлатые», потому что сам лыс, как тот же «вологодский» кранец или железный бобинец, зарывшийся в сугроб, или кухтыль, к верхней подборе трала подвязанный. А матросик, которого боцман кликнул, стоит себе в стороне на верхней палубе, смотрит и никак не реагирует, только нос свой в воротник дубленки плотнее укрывает, да глазами хлопает. Какому же боцману такое понравится?
- Глухой, значит? Ничего, щас я тебе ухо прочищу! – и двинулся боцман к матросику, и Виктор Викторович за ним. А поближе подошли и засомневались оба: а, может, и не матросик это, не было такого матросика на судне, - мелковатый, щупленький, волосики белобрысые из-под черной вязаной шапочки выбиваются, глазки голубые.
- Кто ж тебя, такого урода, сюда направил?! – боцман, как черная орущая гора перед ним, - А ты знаешь… (трудно переводимый набор матерных слов)
- Во-первых, не кричите, а во–вторых, не надо при женщинах матом ругаться… - а голос, вроде, мальчишеский, подростковый какой-то…
- При женщинах?! – боцман быстрым взглядом обвел черно-бело-матовое пространство и, не заметив женщин, вдохнул в легкие такое количество кислорода, что на одном выдохе мог бы прокричать все матерные слова, которые знал, что, кстати сказать, он и собрался сделать…
- Подожди, Гурий Федорович! – интеллигентный Виктор Викторович жестом руки остановил боцмана, - я сам разберусь, а ты иди кранцы крепи… - Ох, как бешено сверкнули глаза боцмана, и выдохнул он из легких углекислый газ, который проходя через гортань, прогудел «Уууух!», и грозно застучали сапоги боцманские по палубе в направление «вологодских» кранцев.
- Простите, - мягко сказал старпом, - а вы к нам кем направлены?
- Буфетчицей! – сказала и приоткрыла лицо: маленький носик, голубые глазки, белая челка, белые реснички, - девчонка!
- Буфетчицей? – переспросил старпом, и сердце его упало, - Ну, что ж, пойдемте в каюту, я вас должен проинструктировать.

 Суворин Михаил Дмитриевич на судне оказался в первый раз. И как человек опытный, прошедший долгую военную службу, сразу решил ознакомиться с местом своей новой дислокации. Выйдя из своей каюты, он робко пошел по жилой палубе, боясь заблудиться. Куда ему идти, он еще не знал, а потому надеялся, что обязательно кого-нибудь должен встретить, а там уже видно будет. И первым, кого он встретил, оказался вахтенный помощник Лева Сметанин, спешащий на мостик заниматься штурманскими делами.
- Постойте, молодой человек! - остановил Михаил Дмитриевич третьего помощника, - Скажите, куда вы так спешите?
- На мостик! – Лева остановился и улыбнулся, он уже был наслышан о новом первом помощнике.
- А чего улыбаемся? – ласково спросил Михаил Дмитриевич.
- Так чего ж грустить? В море скоро уходим, Михаил Дмитриевич!
- Вы даже знаете, как меня зовут? – первый помощник был приятно удивлен.
- Конечно, знаю! Начальство нужно знать! – сказал, как отрубил, еще больше радуя Михаила Дмитриевича.
- Тогда и вы представьтесь, я, простите, еще не знаю всех в лицо, но, уверяю вас, не далее, как через день буду знать о каждом все, - потом сделал паузу и далее пояснил, - так сказать, издержки бывшей профессии, ну, знать обо всех все…
- А мы ничего и не скрываем! – бодренько ответил Лева, - Я третий помощник капитана Лев Яковлевич Сметанин! – отчеканил, - Не хотите ли посмотреть мостик?
- С удовольствием… - чутье Михаила Дмитриевича не подвело: он встретил на своем пути человека, и человек этот ему все покажет и расскажет, и таким образом, первая информация о данном судне и, возможно о людях, у первого помощника капитана уже будет.
 Далее в течение трех часов Лев Яковлевич водил Михаила Дмитриевича по судну.
- Это промысловая палуба! – рассказывал Лева, - А это на ней лежат орудия лова, пелагические тралы. Их два, - объяснял третий помощник, - один за бортом тащим, из другого, только что поднятого из воды, рыбу берем и засыпаем ее вот в эти ящики, а из ящиков она поступает в рыбцех…
- Это рыбцех! – продолжал экскурсию Лева, - вот из этих щелей рыба ссыпается на транспортер, где ее обрабатывают моряки...
- А как обрабатывают? – иногда Михаил Дмитриевич позволял себе задавать незначительные вопросы.
- Все зависит от рыбы! – Лева говорил четко, как на экзамене, ничего не добавляя лично от себя, мол, «вот мне думается» или «я считаю», или «мне кажется», и тем все больше и больше нравился первому помощнику капитана.
- А что за люди у вас? – как бы между прочим спросил Михаил Дмитриевич. Лева понял вопрос и подвох в этом вопросе усмотрел, а потому как бы скинул с себя бодрое настроение, даже будто погрустнел и с тяжелым вздохом ответил:
- Разные у нас люди… - И первый помощник капитана сразу заметил эту перемену настроения и на ус себе намотал, и улыбнулся ободряюще и ласково промурлыкал:
- Ничего, разберемся…
 И в этот момент к проходящей экскурсии подкатился пузатый человек с глазами протухшего окуня и представился:
- Захаров Захар Петрович! Консервный мастер… - если бы это был не рыболовный цех, а столовая-забегаловка прошлого века, то человек этот непременно бы добавил: «к вашим услугам!» - и непременно бы поклонился, придерживая рукой полотенце, свисающее с плеча.
- Очень приятно! – сказал Михаил Дмитриевич, протягивая Захару Петровичу руку, и далее уже Захар Петрович продолжил экскурсию по рыбцеху…

 Зайдя в свою каюту, Виктор Викторович скинул дубленый полушубок, повесил на вешалку рядом с дверью и устало плюхнулся на стул: «А вы тоже снимайте дубленку, - разрешил он буфетчице, - жарко тут…» - «Ничего, я потерплю, надеюсь недолго…» – ответила она, положив перед старпомом документы и направление на судно. Только после этого она расстегнула на дубленке две верхние пуговицы и сняла с головы капюшон и черную шапочку. Теперь она стояла против стола старпома как раз около календаря, на котором зазывно улыбалась Мэрелин Монро.
- Светлана Игоревна, - прочитал старпом, - «направляется буфетчицей на МБ – 0017», - Виктор Викторович оторвался от документов и снова окинул взглядом Светлану Игоревну: «С такой короткой прической совсем на пацана похожа!» – подумал он.
- Распишитесь вот здесь и здесь! – и старпом показал, где надо расписаться, - В море раньше были?
- Работала в военном вспомогательном флоте! – «Держится просто, отвечает спокойно» – подумал старпом, - А почему ушли? – Мало платят! – и глаза блеснули как-то дерзко. - «Не очень-то разговорчива!» – снова подумал старпом, - Водку пьете, шашни заводите? – и какой черт дернул его за язык задать такой вопрос? Старпом уже пожалел об этой глупости. Ну, при чем здесь она? Это ему не везет, это на себя надо злиться…
- Смотря с кем… - тихо ответила Светлана Игоревна, - и старпому показалось, что она читает все его мысли, и что от нее исходит невероятной силы и энергия.
- Можете идти… - Виктор Викторович протянул документы, - О ваших будущих обязанностях поговорим позже, а пока обживайтесь… - И когда дверь за буфетчицей закрылась, старпом подошел к переборке, и долго и пристально стал рассматривать календарь, потом поправил его и снова сел на стул в грустной задумчивости.

 Анатолию Адамовичу еще не успели сообщить, что судно должно как можно скорее покинуть порт и следовать на промысел, а весть эта уже облетела судно. На судне всегда так: один только подумал, а другой уже все знает. Общее энергетическое поле висит над пароходом, а может, сам пароход создает вокруг себя энергетическую и информационную ауры.
 Капитан собрал совещание старшего командного состава.
- Завтра после обеда выйдем в море! – сообщил Анатолий Адамович, всем уже известную новость.
- Раньше выйдем, раньше вернемся! – усмехнулся старший механик.
- Правильно решили! – вставил свое слово первый помощник.
- А мне все равно, как скажете… - Виктор Викторович пожал плечами.
- У нас все готово? – задал общий вопрос капитан.
- Тару получили! – ответил технолог.
- Тралы готовы! – ответил мастер лова.
- Топливо получим ночью! – добавил старший механик.
- Воду тоже! – подтвердил старпом.
- Политическую литературу и инструкции получили! – отчеканил первый помощник, бросая на стармеха и старпома критический взгляд.
На этом и закончили.

 Весь день у Алексея на душе оставался какой-то нехороший осадок, и домой идти почему-то не хотелось. Какая-то тревожная мысль все время пыталась выбраться из его головы наружу, но то и дело путалась, а потом и вовсе терялась. «Синдром похмелья! - успокаивал себя Алексей, - чувство вины и все такое прочее…» - и стал искать себе оправданье, но оправданья не находил, потому что и само чувство вины представлялось не совсем ясно. Что плохого он сделал? Ничего… Ну, посидели с другом, ну выпили, ну перебрали малость и все… Так и проходил Алексей весь день в задумчивости, ища себе какое-нибудь дело, чтобы мысли не путались. И хотя дел и на самом деле было невпроворот, мысли все равно путались. И только к вечеру голова прояснела, и тогда Алексей совсем неожиданно для себя решил: «Надо больше времени уделять дочери! Да, дочери!» И стал повторять про себя: «Буду больше времени уделять дочери!» И на душе веселее стало. И ноги уже сами понесли его домой. «Надо больше времени уделять дочери!» – повторял про себя Алексей от «Петушинки» до самого дома…
 Настя еще не спала. Она сидела на ковре возле кроватки и играла в свои игрушки. Жена Ирина сидела возле нее. - «А симпатичная у меня жена, – подумал Алексей, входя в комнату, - а Настя вообще прелесть…»
- Где ты опять шлялся? – Ирина была явно не в духе.
- Как всегда, - миролюбиво ответил Алексей, - на судне…
- И чего вы там делаете, на этом судне, если судно у причала стоит? У тебя что, семьи нету?
- Есть семья, - Алексей тоже сел на ковер, - Настя, давай в куклы играть!
- Больше ничего не придумал?! – Ирина вскочила на ноги, подхватила Настю, - ребенку спать пора, а он «давай в куклы играть!» – Настя заплакала. Жена начала ходить с ней по комнате взад и вперед, качая на руках и бросая на Алексея презрительные взгляды.
- Завтра в море уходим! - Алексею вдруг невыносимо захотелось сочувствия и понимания, и чтобы его пожалели, поэтому он и сказал «завтра в море уходим!», - Вот сейчас жена поставит Настю в кроватку и бросится к нему на шею, и скажет: «Прости, я не знала…» – и сама заплачет. А Настя, наоборот, перестанет плакать. И все вернется: и покой, и радость, и любовь. И он будет помнить об этом весь рейс: о радости, покое и любви, которые ждут на берегу.
- Скатертью дорога! Или как там у вас говорят: семь футов под килем! – Вот так и сказала. И остановилась. И долгим изучающим взглядом посмотрела на Алексея, а потом:
- Иди, Настенька, спать… - и положила дочку в кроватку, и оперлась обеими руками о кроватку эту, и стояла так молча, не оборачиваясь.
- Прости меня… - тихо произнес Алексей.
- За что? За то, что с Веркой целовался?
- С какой Веркой? – тревожная мысль, весь день пытавшаяся вырваться наружу, снова зашевелилась в голове Алексея, - С какой Веркой? – Алексей вскочил с ковра: вспомнил! Он все вспомнил! И сердце защемило. Но подавил в себе волнение:
- А зачем сюда Витька Морозов приходил? – спросил спокойно, вернее, стараясь быть спокойным, как если бы спрашивал о чем-то совсем обыденном, например: а зачем сегодня такой мороз? Но вопрос этот оказался сильнее слов его «завтра в море уходим!» – Обернулась Ирина, глазами злющими, полными презрения и ненависти посмотрела на Алексея и прошипела:
- А он сюда не приходил! Слышишь?! Не приходил!!!

 
 МОРЕ

 У1

 Сурово Баренцево море в осенне-зимний период. Собирает над головой своей черные тучи, дует студеными ветрами, несущими хлопья белого снега, гонит крутую волну с белой пеной. Черное и белое сливаются воедино, и нет между ними никакой разницы: черное для того, чтобы отчеркнуть белое, белое для того, чтобы замазать черное, а вместе – серое, серое, серое…
 Группа судов, куда прибыл МБ-0017 «Сергей Макаревич» насчитывала более ста судов. В полярную ночь со стороны вся группа смотрится, как один большой город, расцвеченный белыми и разноцветными огнями. Огни постоянно перемещаются: суда ставят тралы, выбирают тралы, идут с тралами. Для неискушенного человека смотрящего со стороны, это похоже на хаус огней, где нет строгости и порядка, где все зависит от воли случая.
 Михаил Дмитриевич, первый помощник капитана стоял на мостике и в иллюминатор смотрел на эту картину. И восторг, и тревога переполняли его сердце:
- Неужели мы будем здесь работать? - спросил он капитана, стоящего рядом и смотрящего в том же направлении.
- Не знаю, - уклончиво ответил Анатолий Адамович, - подъемы в группе не ахти какие, десять тонн за три часа траления, в результате чего после подъема большой процент рвани и лопанца, а такая рыба годится только на муку…
- И что же будем делать? – снова поинтересовался Михаил Дмитриевич.
- Свою рыбу искать надо! – твердо заявил Анатолий Адамович, - надо чтобы траление было не больше часа, а подъемы бы при этом составляли двадцать и более тонн!
- И тогда не будет рвани и лопанца? – поинтересовался первый помощник.
- Обязательно будет! – заверил Анатолий Адамович, - Но когда двадцать и более – это другое дело!
- И где же мы ее будем искать?
- Там! – твердо выпалил капитан и указал в неопределенном направлении, - Вот туда и пойдем! – снова подтвердил он, отвечая уже каким-то своим мыслям, а потом, повернувшись к Леве, стоящему на вахте, добавил, - Уходим от группы на север! Если обнаружите косяки, немедленно докладывать мне!

 В ноль часов Алексей сменил Леву. Судно шло на север. Группа уже осталась позади. Динамик «Рейда» бесперебойно трещал, докладывая всем, кто слышит о новых подъемах и уловах.
Между тем самописец эхолота все реже и бледнее прожигал бумагу: судно все дальше уходило от косяков.
- Что я говорил! – Лева, уже сдавший вахту, теперь смотрел в корму на удаляющиеся огни судов, - Боится наш кэп группы! Свою рыбу искать будем! – передразнил он капитана, - А разве это наше дело рыбу искать? Наше дело ловить! А ищет пусть «Севрыбпромразведка», у них здесь аж три парохода!
- Наверное - уклончиво ответил Алексей, - Пусть ищут!
- Ну-ну! – подытожил Лева, - Пусть ищут! – но с мостика уходить он явно не собирался, - Спать что-то не хочется, - объяснил Лева.
- А я бы еще поспал, стоянка совсем вымотала, - вставил Алексей, зевая и не отрывая взгляда от самописца. Подошел Лева и тоже посмотрел на самописец:
- Да! – снова констатировал он, - Денег мы здесь не заработаем!
Плакала моя квартира!
- Какая квартира? – не понял Алексей.
- Моя квартира! Кооперативная! Осталось внести последний взнос…
- Молодец! – похвалил Алексей, - А у меня на квартиру денег вообще никогда не было…
- Куда ж ты их девал?
- Не знаю даже, - Алексей на секунду задумался, припоминая, куда девал, но ничего не вспомнил, - Я оставляю доверенность на получение зарплаты жене, а когда с моря прихожу, денег уже и нет…
- Не ты один такой… - Лева явно хотел добавить еще одно слово, объясняющее, какой такой, но передумал, а добавил, - Поэтому я и не женюсь!
На мостик поднялся заспанный Хасан сменить рулевого Чижика.
- Почти вовремя! – сделал ему замечание Алексей.
- Всего на пять минут опоздал, отработаю, - Хасан это сказал, больше обращаясь к Чижику, - или сгущенкой отдам…
- Я тебе дам сгущенкой! – рыкнул второй помощник. Но артельный, дождавшись, когда Чижик уйдет, тут же перевел тему:
- Видел, - спросил он Алексея, - какую нам бабу прислали? – На Леву Хасан не обращал внимания.
- Какую имеешь в виду? – не понял Алексей, - нам их четыре прислали. Или бабка Вера не в счет?
- Какая бабка Вера? Прачка что ли? Нет, я имею в виду Вику…
- И что? – снова не понял Алесей.
- Ну, классная телка, скажи?!
- Не знаю, - уклончиво ответил 2 помощник, - по-моему, обыкновенная.
- Не скажи! – и Хасан задумался о своем.
- Ты что же, выходит один живешь? – это Алексей снова обратился к Леве.
- Есть у меня подруга, Люба, пока у нее живу. Пока! – Лева сделал ударение на последнем слове.
- Не нравится, что ли?
- Нравится, не нравится, это все ерунда! – в глазах третьего помощника блеснула злая искорка, - Уже три года живу, привык. У нее своя комната в трехкомнатной квартире. Еще курсантом познакомился. Вроде, сначала любовь была, а теперь… требует расписаться… Перед рейсом поставила в известность, что беременна. Я ей говорю, вот квартиру построю…
- Да! – согласился Алексей, - тебе квартира позарез нужна!
- Ты меня не понял, - усмехнулся Лева, - построю квартиру и пошлю ее куда подальше! Курсантская любовь кончилась.
- А как же ребенок? – желание спать с Алексея, как ветром сдуло.
- Пусть аборт делает, дура! Я ей так и сказал! – теперь Лева говорил, не скрывая злости на ту далекую неизвестную Алексею Любу. И даже холодом повеяло от слов этих. И желание продолжать этот разговор улетучилось. Алексей отошел от самописца и подошел к кормовым иллюминаторам рубки, посмотрел на удаляющиеся огни группы, потом на промысловую палубу, где рядышком лежали два пелагических трала, полностью вооруженные, готовые в любую минуту ринуться в воду, разинуть пятидесятиметровые пасти, раскинуть стовосьмидесятиметровые крылья и глотать, глотать в свое безмерное нутро мойву…
- Ладно, пошел спать! – крикнул Лева. Алексей ничего не ответил.
- Вот, такая она, жизнь! – промяукал Хасан, широко зевая и улыбаясь каким-то своим мыслям.
 
В четыре утра Алексея сменил Виктор Викторович и Гриша, они почти одновременно поднялись на мостик и сразу подошли к самописцу.
- Что, - спросил старпом, - ушли от группы?
- Ушли! – доложил Алексей.
- Да-а… - вздохнул Виктор Викторович и Гриша поддержал старпома тяжким вздохом:
- Что будем делать? – спросил четвертый помощник обреченно.
- Ставь чайник! Будем чай пить! – бодро ответил старпом.

 В восемь утра Капитан Анатолий Адамович поднялся на мостик, посмотрел на самописец и дал новое распоряжение:
- Поворачиваем на запад! Идем пятьдесят миль, смотрим! Потом, если ничего не найдем, поворачиваем на восток и идем сто миль! – И ушел. В восемь утра капитан, первый помощник Михаил Дмитриевич и начальник радиостанции Лев Ноевич мирно сидели в радиорубке и молча смотрели друг на друга. В восемь утра начинался утренний совет капитанов, на котором все капитаны докладывали начальнику промрайона о своих победах и проблемах. Начальник промрайона Александр Александрович, старейший работник «Мурманрыбпрома, бывший капитан, расположивший свой штаб на большом морозильном рыболовном траулере-мукомоле «Пассат» принимал эти доклады, давал советы, обещал помочь, короче – руководил. Анатолий Адамович слушал все доклады внимательно, не пропуская ни слова. И из этих докладов он сделал вывод, что подъемы в группе уменьшились, время траления увеличилось, все больше стало рвани и лопанца, что три судна «Севрыбпромразведки» разбежались в разные стороны в поисках ушедших косяков мойвы. И это его радовало. Последним докладывал он сам.
- А я думаю, куда ты пропал?! – протрещал динамиком начальник промрайона, - Это ведь не твое дело рыбу искать! Тебе план давать надо!
- Я тут чуток еще посмотрю, и если ничего не найду, вернусь в группу! – заверил Анатолий Адамович.
- Я не смогу тебе дать поисковых! – протрещал снова Сан Саныч и добавил, - Если за сутки не найдешь…
- Обойдусь! – пообещал капитан, - Или найду!
На этом совет завершился. Михаил Дмитриевич, для которого все было в первый раз, после совета увязался в каюту за Анатолием Адамовичем.
- Что такое, «не смогу дать поисковые»? – первым делом спросил он.
- Все очень просто, - капитан примостился в кресло за столом, а первому помощнику кивком головы предложил сесть напротив, - Все очень просто. У нас по плану суточный вылов составляет восемьдесят тонн мойвы, из которых сорок тонн должны быть заморожены, так сказать, готовая продукция, а остальные сорок тонн должны пойти на муку. Понял?
- Пока понял, - кивнул Михаил Дмитриевич.
- Но при сегодняшней рыбалке это почти нереально. Согласен?
- Согласен! – кивнул первый помощник.
- Поисковые сняли бы с нас суточный план, оставляя стопроцентную зарплату экипажу. То есть в деньгах мы бы ничего не потеряли.
- Здорово! – Одобрил Михаил Дмитриевич, - Но ты ведь отказался?
- От этого только дурак может отказаться! – не согласился Анатолий Адамович.
- Но я ведь слышал…
- Ты слышал ничего не значащие слова, а наше дело не говорить, а действовать! – поучительно отчеканил капитан. Над начальником промрайона есть Главк «Севрыба», а там, думаю, посмотрят иначе.
- О! – восхищенно проворковал первый помощник, - Это по-нашему!
Анатолий Адамович открыл нижний ящик стола, вытащил оттуда общую тетрадь, довольно потрепанную, и бросил ее на стол:
- Здесь мои записи по промысловой обстановке за последние десять лет! - с победным видом произнес он, - Здесь и есть наша мойва!
- О! – еще раз восхищенно произнес Михаил Дмитриевич. А капитан перевел разговор в другое русло:
- Значит, ты служил в особом отделе?
- Заместителем начальника особого отдела летного полка! – доложил первый помощник, - Отправлен на пенсию…
- Нам такие люди нужны! – заверил Анатолий Адамович, - А на пенсии пусть сидят пенсионеры! – и он весело засмеялся. И Михаил Дмитриевич поддержал смех, но как-то натянуто и настороженно.
- Давай, разворачивай свою агентурную сеть! Собирай собрания коммунистов, комсомольцев, профсоюзников! Мобилизуй людей на беспрекословное подчинение интересам Родины, на выполнение рейсового плана и на все остальное! Действуй, мой первый помощник!
- Будет исполнено! – отчеканил Михаил Дмитриевич, встав с кресла и вытянувшись по стойке смирно.


 У11.


 Сменившись с вахты, старпом проследовал в кают-компанию на завтрак. Нет, есть не хотелось, но завтрак есть завтрак, а кают-компания, это место где собирается командный состав и иногда о чем-нибудь разговаривает от нечего делать, просто сидя за столом и прихлебывая чай. И сейчас в кают-компании сидели трое: начальник радиостанции Лев Ноевич, старший механик Петр Афанасьевич и четвертый помощник Гриша. Все ели молча, думая о чем-то о своем. Виктор Викторович бухнулся на свое место и просто так стал крутить головой по сторонам, ни о чем не думая. И вдруг его взгляд застыл и принял осмысленное выражение. Цветы! Да, в кают-компании появились бумажные цветы, которые выглядывали из двух графинов, укрепленных в штатных местах на переборках. Раньше он их не видел, их просто не было. «Откуда они здесь?» - мелькнуло в голове Виктора Викторовича, и в этот момент из буфетной вышла Светлана Игоревна, новая буфетчица, и сразу подошла к нему.
- Яичницу есть будете? – мягко спросила она.
- …, - старпому хотелось сказать, что он сыт, просто попьет чаю, но голова сама качнулась в утвердительном ответе, а губы промолвили «Да!». – Буфетчица повернулась и снова пошла в буфетную. А Виктор Викторович посмотрел ей вслед, не отрывая взгляда.
- Я думал ты на ней взглядом дыру протрешь! – хихикнул Лев Ноевич, когда Светлана Игоревна скрылась за дверью, - Я на этом судне можно сказать старожил, давно с Адамовичем хожу, много буфетчиц повидал, а такое чудо в перьях вижу в первый раз! – констатировал Лев Ноевич. «Чудо в перьях? - мелькнуло в голове старпома, - А, может, просто чудо? При чем здесь перья?» - На Светлане Игоревне был очень красивый костюм и красивые туфли, как заметил старпом, и весь вид ее был такой праздничный, что ему показалось, что она излучала свет. И цветы! Вот кто принес и поставил цветы!
Снова появилась буфетчица и поставила перед старпомом тарелку с яичницей:
- Приятного аппетита! – так же мягко сказала она, - На что Виктор Викторович снова кивнул и снова ответил «Да!», продолжая рассматривать Светлану Игоревну, широко распахнув глаза и не отрывая взгляда от ее голубых глаз, которые, как теперь казалось старпому, излучали тепло и доброту. Но и буфетчица продолжала стоять около Виктора Викторовича:
- Виктор Викторович! – наконец после короткой паузы, видимо на что-то решившись, сказала она, - У меня есть вопрос, можно? – И снова старпом кивнул и сказал «Да!», готовый немедленно решить любую проблему, возникшую у новой буфетчице.
- А можно здесь в кают-компании повесить картину?
- Картину? – Виктор Викторович ожидал любого вопроса и на любой вопрос, как человек много лет проходивший в море, мог дать правильный ответ, но такого вопроса он не ожидал, а потому еще шире распахнул глаза.
- Ну да, картину! Очень красивая!
- А что на ней изображено? – уже встрял Лев Ноевич, который давно позавтракал, но уходить никуда явно не собирался.
- Кошки! – ответила буфетчица и улыбнулась. И улыбка у нее была такая детская и приятная!
- Кошки?! – Петр Афанасьевич чуть не подавился, - Почему кошки?!
- Они красивые и всем будут напоминать о доме! – ответила Светлана Игоревна, повернувшись к старшему механику, продолжая улыбаться. И встретившись с ее взглядом, Петр Афанасьевич как-то стушевался, опустил взгляд в тарелку и пробормотал:
- Я ничего, я просто спросил… Просто мне больше нравятся собаки!
- А у меня есть и собаки, и эту картину тоже можно повесить!
- А крокодилов нет? – заржал Лев Ноевич и обвел всех бодрым взглядом, мол, смешно пошутил. Но на него даже никто не взглянул. А у старпома дрогнуло сердце, так как Светлана Игоревна перестала улыбаться.
- Ну, - сказал Петр Афанасьевич, - если и кошки, и собаки, тогда хорошо!
- Да! – поддержал Виктор Викторович, - Хорошо! Вы их принесите, а я скажу боцману, чтобы повесил.
- Спасибо! – буфетчица снова улыбнулась и снова скрылась в буфетной.
- Все-таки собаки надежней! – снова заговорил Афанасьевич, - Вот у меня был Альфуня… - Но его перебил Лев Ноевич:
- Да что собаки! Для нас, моряков, главные животные – волки!
- Это почему же? – не понял старпом.
- Да потому, что мы сами – волки! В смысле, морские волки! – И Лев Ноевич снова засмеялся, так как ему показалось, что этот главный довод был неотразим.
- Ошибаешься! – парировал стармех, - Морских волков придумали англичане!
- И что с того?! – не понял Лев Ноевич.
- А то с того! Ты знаешь, как на английском языке называются морские волки? – старший механик отодвинул от себя тарелку и теперь с победным видом глядел на начальника радиостанции.
- И как?
- See dogs! Понял?!
- И что с того?! – Лев Ноевич ничего не понял.
- А ты переведи то, что я сказал! Переведи дословно!
- See, - это море, - зашевелил губами начальник радиостанции, вспоминая английские слова, - а dogs, это… – собаки?!
- Вот это да! – проговорил изумленный Гриша, который до этого молчал, внимательно следя за беседой старших, - Выходит, мы – морские собаки?
- То-то! – победно и громко провозгласил Петр Афанасьевич, - А вообще, время покажет, кто мы есть на самом деле! - и встал из-за стола. И все тоже встали, так как поняли, что на сем разговор закончен.
 
 В это же утро Михаил Дмитриевич решил активно поработать с личным составом. Он уже знал, что судовой ролью на судне ведает четвертый помощник капитана, а потому с него решил и начать. Первый помощник позвонил на мостик и приказал, поднявшему трубку Леве:
- Вызовите ко мне четвертого помощника капитана с судовой ролью!
 После того, как над всем судном по громкой трансляции прогремело это объявление, четвертый помощник капитана Гриша Орлов предстал перед первым помощником.
- Григорий Орлов! Имя-то какое знатное! – сказал Михаил Дмитриевич, расплываясь в радушной улыбке, - Не родственники будете?
- Что вы… шутите… я – рабоче-крестьянского происхождения, - Ответил четвертый, слегка покраснев.
- Это радует! – Михаил Дмитриевич стер улыбку с лица, - У нас и партия рабоче-крестьянская. Живем по завету Ленина. Честно. Просто. Образцово. Не так ли? – Теперь Михаил Дмитриевич насквозь прожигал глазами Гришу Орлова.
- Все именно так! – отрапортовал четвертый, - Я вам роль принес, как было объявлено, - И он протянул роль, - Могу быть свободным?
Михаил Дмитриевич взял роль и положил перед собой:
- А что? Торопитесь? Я думал, поговорим чуть-чуть, познакомимся. Я ведь людей своих должен знать? Должен?
- Должны… - согласился Гриша.
- Тогда присаживайся! – разрешил первый помощник и когда Гриша сел на противоположный стул, Михаил Дмитриевич пододвинул к краю стола пепельницу, - Кури, если хочешь…
- Не курю!
- Я тоже. Здоровье надо беречь. Так вот, продолжая начатую тему при полном согласии и взаимопонимании… - первый помощник сделал паузу и дождался, когда Гриша кивнет головой, подтверждающей согласие и взаимопонимание, продолжил – Вы мне должны помочь! – Михаил Дмитриевич молниеносно переходил с «вы» на «ты» и наоборот, ведомый внутренним чутьем, - Согласен?
- Согласен! – согласился четвертый помощник, - Все, что надо, сделаю!
- Молодец! – похвалил первый помощник, - А надо мне знать, что происходит в экипаже. Кто чем недоволен. Кто самогон гонит. Кто на правительство ропщет. Кто слаб до женского полу. Кто ворует. И что ворует. Короче, все! Понял? – Теперь глаза Михаила Дмитриевича излучали леденящий холод.
- Понял! – Гриша все понял и потому почувствовал себя и самогонщиком, и диссидентом, и бабником, и вором одновременно, так ему стало не по себе, - Только не смогу я… - добавил он приподнимаясь со стула с виноватым видом.
- Сможешь! – рявкнул первый помощник, - Еще как сможешь! Это проще, чем спать на вахте в порту, когда приходят проверяющие. Это совсем легко, когда вспомнишь, что все под партией ходим и только она одна решает, кто есть достойный, а кто есть враг! Это она одна решает, кому дать допуск на суда загранплавания, а кому закрыть! Ого-го, как сможешь! И о нашем разговоре – ни кому! – и Михаил Дмитриевич стукнул кулаком по столу, что означало не иначе, как договор завершен и печать на договор поставлена.


 Гурий Федорович получил от старпома приказание повесить картины в кают-компании. «Нет проблем! Повесим!» - ответил боцман и пошел в свою каюту. Первым делом он открыл рундук и погладил свое хозяйство – три ящика водки стояли один над другим, олицетворяя собой морское богатство и достаток. Довольный увиденным, боцман похлопал рукой начатый верхний ящик, выхватил оттуда очередную бутылку и захлопнул рундук. Снял с переборки двухсотграммовый стакан, закрепленный там на штатном месте, налил его до верху и опорожнив одним махом, снова поставил на место. Довольно крякнув, открыл ящик стола, взял оттуда очищенную луковицу, принесенную с камбуза, разрубил ее пополам шкерочным ножом и одну половину засунул в рот, а вторую вернул на место. «Порядок!» - вслух произнес боцман и пошел в кают-кампанию вешать картины, прихватив по дороге ручную дрель, отвертку и горсть шурупов. Навстречу ему попалась официантка Вика, закончившая убирать салон после завтрака и спешащая в свою каюту. Гурий Федорович перегородил рукой узкий коридор, нарисовав на лице радостную улыбку:
- Куда летишь, красавица? – выдыхая на нее запах свежего лука и водки. Вика остановилась и посмотрела на боцмана злобно и испуганно.
- Водку не пью и шашней не завожу! – отчеканила она заученную фразу.
- Это ты то?! – не поверил Гурий Федорович, - Да я людей насквозь вижу! Да ты самая последняя (матерное слово) на флоте!
- Скажу старпому! – пробормотала официантка, отступая на шаг назад.
- Скажи! Пожалуйся! А я тебя потом буду весь рейс по переборке размазывать!
- Ладно, пустите! – сказала Вика, но уже другим тоном, даже пытаясь изобразить улыбку.
- Другое дело! – самодовольно улыбнулся боцман, - Беги, коза драная! – и убрал руку с переборки. И когда официантка прошмыгнула мимо него, успел своей лапой шлепнуть ее по заду. После чего, уверенный и ободренный, проследовал в кают-кампанию.
 Это были не картины. Это были небольшие репродукции картин. Они лежали на столе. Светлана Игоревна намывала палубу кают-компании, мурлыча под нос какую-то песню. Гурий Федорович перешагнул комингс, ступив на мокрый пол:
- Привет, красавица! – громко поприветствовал он буфетчицу, на что та резко выпрямилась и обернулась.
- Разве можно так людей пугать? – с укором спросила Светлана Игоревна. Боцман громко заржал, он был доволен, - Эти что ли картинки вешать надо? – Спросил деловито Гурий Федорович, прошлепав по мокрому полу к столу.
- Эти! – подтвердила буфетчица, - Но прежде, Гурий Федорович, я бы попросила вас переобуться! У нас в кают-компанию в кирзовых сапогах не ходят.
 Боцман посмотрел на свои сапоги, потом на Светлану Игоревну и замер, ища подходящего ответа. Наконец нашел:
- У кого это «у нас»? – спросил он грозно, бухая на стол дрель, отвертку и горсть шурупов, - Кто здесь вообще главный?! Может ты, курица ощипанная? Да я тебя… - но он не договорил, буфетчица перебила его:
- Все оставьте и можете быть свободны, я сама все повешу!
- Что?! – заорал Гурий Федорович и его глаза налились кровью, -
Да я тебя по переборке размажу! Не боишься?! Или старпому побежишь жаловаться?!
- Не боюсь. И не побегу! – совершенно спокойно ответила Светлана Игоревна. Боцман зверски посмотрел в ее голубые глаза, но страху там не увидел. На какую-то минуту он задумался, продолжая буравить буфетчицу взглядом, соображая, что предпринять. Потом, сообразив, прочертил подошвой сапога по линолеуму жирную черную черту, и со словами: «Жди! Я вернусь!», вышел из кают-компании.
 Гурий Федорович направился в каморку, прозванную матросами «хоревкой», где обычно они сами и сидели, пили чай или брагу, ели струганину или балык, разговаривали или бранились. И теперь там находились трое, которые от нечего делать играли в карты.
- Боб, Феликс и Чума! – скомандовал боцман, - За мной!
- А в чем дело?! – за всех ответил Боб, - Мы свою работу сделали…
- Тем более! – сурово сказал Гурий Федорович, - Настало время потехи!
- А похмелиться нальешь? – с надеждой спросил Феликс.
- Может, и налью… - обнадежил боцман.
- Тогда пошли! – сказал Чума.
Гурий Федорович привел матросов в коридор, в который был выход из кают-компании:
- Сейчас увидите цирк! – сказал он им, - только стойте чуть подальше и не мешайтесь и не вмешивайтесь, что бы не увидели и не услышали. Я вам покажу, как надо правильно обращаться с женщинами и научу вас, как надо вести себя так, что бы они не смогли вам отказать ни при каких обстоятельствах.
 Матросы заняли позицию в дальнем конце коридора, делая вид, что изучают аварийное расписание, висевшее на переборке. Сам Гурий Федорович занял позицию в коридоре ближе к кают-компании, в том самом месте, где до этого напугал Вику. Ждать пришлось долго. Пока буфетчица домыла пол, пока повесила на переборку картины. Матросы уже собрались было уходить, но тут появилась она…
- Стоять! – скомандовал боцман и звериной лапой перегородил узкое пространство коридора. Буфетчица спокойно остановилась и голубыми глазками взглянула в колючие глаза Гурия Федоровича.
- Стоять, - повторил боцман, уже спокойней, - Сейчас я проверю твою профессиональную подготовку. Не возражаешь?
- Уберите руку, пожалуйста! – еще более спокойно ответила Светлана Игоревна. На том конце коридора хихикнули, отчего глаза боцмана снова налились кровью. И в этот момент он и впрямь стал похож на черта, с того конца коридора матросам показалось, что на голове у боцмана появились рога, а кирзовые сапоги приняли очертания копыт, и даже хвост появился, которым боцман яростно замахал.
- А ты знаешь, кто на судне для тебя самый главный?! Ты знаешь, кому ты должна в первую очередь подчиняться?! Мне! – выдохнул Гурий Федорович порцию перегара с лучным привкусом, - Иначе, сука… - боцман замахнулся и…
Никто из матросов ничего не заметил. Ну, ничего такого, что бы заставило боцмана глухо ойкнуть, отступить на шаг назад, навалиться всей спиной на переборку и медленно начать сползать по ней на палубу, широко открыв рот и жадно хватая им воздух. Матросы только поняли, что что-то случилось и первым желанием было броситься к Гурию Федоровичу на помощь, в которой он явно нуждался, но матросы не забыли и о том наставлении, полученном перед этим «не мешаться и не вмешиваться». «А, может, вот в этом и состоит цирк?», - подумали они.
- А классно он изображает умирающего лебедя! - бухнул Боб.
- Правдоподобно! – поддержал Феликс.
- На жалость давит! – согласился Чума.
Между тем, Светлана Игоревна перешагнула через боцмана, уже приземлившегося пятой точкой на палубу, и спокойно пошла в свою каюту. Прошла минута, а Гурий Федорович все продолжал сидеть, теперь жадно дыша и мотая головой. Матросы переглянулись и бросились к боцману.
- Все! – заворковали они, - Цирк кончился, она ушла! – На что боцман обвел всех мутным взором и прошептал:
- Если кому-нибудь расскажете, убью!!! – Это было сказано таким шепотом, что матросы поверили.

 Как только за Гришей закрылась дверь, в каюту первого помощника робко постучали.
- Входи! – крикнул Михаил Дмитриевич, - Кто там?!
Вошел пузатый человек с глазами протухшего окуня.
- О! – первый помощник выразил неподдельную радость, - Заходи, заходи, Захар Петрович! Заходи, дорогой консервный мастер!
Захар Петрович даже растерялся, не зная как реагировать на такую встречу.
- А ты не стесняйся, садись! – продолжал демонстрировать радушие и гостеприимность Михаил Дмитриевич.
- Я по делу… - наконец промолвил консервный мастер, когда приземлился на стул.
- Ну вот! – сделал обиженное выражение лица первый помощник, - Опять по делу! А что, просто так, чайку попить, по душам поговорить, разве ко мне и зайти нельзя? – И сузил хитрые глазки-буравчики и слушать приготовился.
- Хотя, может, и просто так зашел, дело ведь такое, небольшое…
- Ну, говори, говори свое дело… - Михаил Дмитриевич вдруг стал деловым и серьезным.
- Да-а… - протянул Захар Петрович, теперь уже не зная, как начать, - да-а… Короче говоря, - наконец решился он, - мы ведь продукты на рейс получили…
- Так, так! – теперь первый помощник был весь во внимании.
- Получили, - консервный мастер приобрел уверенности, - Между прочим, получили бочку соленой селедки…
- Ну, ну! – нетерпеливо поторопил Михаил Дмитриевич.
- А почему, я спрашиваю, второй помощник Котов, эту селедку вчера на обед не дал?
- Почему? – не понял Михаил Дмитриевич.
- Вчера не дал и сегодня не планирует давать, я у поваров спрашивал…
- Так почему?! – первый помощник напрягся, жила вздулась на лбу.
- Не знаю! – сокрушенно выдохнул Захар Петрович и развел в сторону руками, - Не знаю!
- Так! – подвел черту Михаил Дмитриевич, полностью потеряв интерес к начатому разговору. Возникла минутная пауза. Теперь первый помощник соображал, как выйти из затянувшегося молчания.
- Значит, так! – наконец проговорил он, - Спасибо за сигнал! С селедкой я разберусь. А ты мне вот что лучше скажи: ты консервы умеешь делать?
- Как?! – прошептал испуганный Захар Петрович, - Я же их всю жизнь делаю!
- Всю жизнь? – и в интонации Михаила Дмитриевича консервный мастер услышал столько сомнения, что еще больше испугался.
- Почти… - еще тише прошептал он и побледнел.
- А печень трески делать умеешь?
- Умею! – обрадовался Захар Петрович.
- Ужас, как люблю печень трески! – мечтательно произнес первый помощник и погладил себя по животу, - Сделаешь?! – наклонился он ближе к консервному мастеру, протыкая того взглядом насквозь, отчего Захар Петрович снова побледнел:
- А из чего? – снова спросил он шепотом.
- Как из чего? – снова не понял Михаил Дмитриевич, - Печень трески в банках, я думал, делается из печени трески? Или нет?! – теперь в его голосе точно появилось сомнение.
- Так-то оно так! – согласился консервный мастер, - А где взять печень трески?!
- Поймаем! – заверил первый помощник. Но Захар Петрович сокрушенно покачал головой и выразил крайнюю неуверенность:
- Треска, - сказал он, - рыба придонная, то есть плавает около грунта, ее, в основном, ловят донным тралом, а мойва – рыба пелагическая, то есть плавает в средних слоях воды, ее ловят пелагическими тралами… То есть трудно нам будет поймать треску…
- Значит, шансов нет? – разочарованно проговорил Михаил Дмитриевич.
- Шанс всегда есть! – философски заметил Захар Петрович, - Например, если мойва расположится ближе к грунту, и трал будет идти недалеко от него, то и треска может попасться…
- Другое дело! – обрадовался первый помощник, - А теперь ты мне скажи: чего ты больше всего любишь? – и он как бы доверительно наклонился вперед, располагая консервного мастера к чистосердечному признанию.
- Я сыр люблю! И селедку! – мечтательно произнес Захар Петрович и радостно улыбнулся.

 Судно уже прошло пятьдесят миль на запад, а теперь шло на восток, но показаний мойвы все не было. Лева Сметанин на этот раз по быстрому сдал вахту, он явно куда-то торопился. Алексей встал у самописца и мысленно стал повторять: «Ну, давай, давай же!» - Но это не помогало. Пару раз на вахту прибегал Анатолий Адамович, так же молча подходил к самописцу, смотрел и убегал. Один раз в начале вахты поднялся и Михаил Дмитриевич, тоже подошел к самописцу:
- Что вы здесь смотрите? – мягко спросил он.
- Если появятся косяки рыбы, то здесь, - И Алексей показал на бумагу самописца, - будут рисоваться серые или черные полосы, вот эти полосы и будут рыбой, расположенной под нами!
- Ясно! – сказал первый помощник, - А вы, что же на собрания не пойдете?
- Какие собрания?
- Вот и объявите: всему личному составу собраться в салоне команды на профсоюзное собрание! А потом я попрошу вас объявить комсомольское собрание и потом – партийное.
- Хорошо! – ответил Алексей, - Но с вахты я уйти не могу!
- Это понятно… - И Михаил Дмитриевич ушел с мостика.

 На профсоюзном собрании председательствовал сам Михаил Дмитриевич. Капитан Анатолий Адамович сидел рядом. Избрать надо было Председателя судового комитета, членов судкома, Председателя Ревизионной комиссии и ее членов.
- Какие будут предложения? – спросил первый помощник у собравшегося народа. Но народ молчал. Народ, состоящий в основной массе своей из матросов и мотористов, не отошел еще от береговой пьянки, хотя запасы водки уже закончились. Не до собраний. Капитан чиркнул авторучкой маленькую записку и передал ее Михаилу Дмитриевичу. Тот беглым взглядом прошелся по ней:
- Тогда есть предложение избрать Председателем судового комитета рефмеханика Бойко Бориса Иосифовича! Есть возражение? Возражений нет! Принято единогласно!
- Кого предлагаете на Председателя ревизионной комиссии? – и первый помощник посмотрел на капитана, но тот молчал, вертя в руках авторучку. Тогда Михаил Дмитриевич посмотрел на народ, - Чего молчите? – спросил он в нетерпении. И в этот момент в зале поднялась рука.
- Предлагайте, Захар Петрович! – разрешил первый помощник консервному мастеру. Захар Петрович вышел на середину.
- Я не по поводу кандидатуры, - начал он, - Вот я хочу сказать, что мы получили на судно селедку в бочке, но народ, - и он обвел рукой сидящий напротив народ, - ее еще не видел!
- Правильно! – закричали в народе, - Мы селедки еще не видели! И луку надо на столы к обеду давать и чесноку! Правильно! Вот его и назначайте председателем! Он дело говорит!
 Захара Петровича и выбрали. На следующем собрании секретарем комсомольской организации Михаил Дмитриевич предложил третьего помощника Леву Сметанина, за которого комсомольцы и проголосовали, а секретарем партийной организации уже на следующем собрании избрали начальника радиостанции Вайсмана Льва Ноевича. Началась общественная жизнь.

 У111.


 Боцман Гурий Федорович на собрание не пошел. Он лежал на койке, заложив руки за голову, и думал. Сначала он думал о том, что - как такая пигалица смогла уложить его одним ударом в солнечное сплетение? «Случайность!» - решил он, а потом вспомнил свои же слова, сказанные Котову еще на берегу о том, что случайностей не бывает, потому что их просто нет. «Значит, - решил боцман, - все правильно!» Злости на буфетчицу он не испытывал, и чувство обиды в нем не было. И все же, какое-то огромное чувство поднималось со дна его сознания и не давало покоя. Он стал вспоминать, как после службы на Северном флоте, пришел в «Мурмансельдь», как первый раз пошел в море, как женился, как у него родился сын, а потом дочь. Все эти картины плыли одна за другой и последней картиной были собаки, которых он кормил, сидя на причале возле трапа. Это были бездомные собаки, какие-то помятые и худые и их ему было жалко. И теперь он понял, что это было за чувство, поднявшееся из глубины и не дающее теперь покоя. Чувство вины! За все! За всех! И за себя тоже. Пару раз Гурий Федорович срывался с кровати, подходил к рундуку и распахивал его. Но тут же захлопывал и снова ложился. И снова думал…
Один раз в каюту постучали. Это был Феликс.
- Гурий, - робко попросил он, - Ты обещал дать похмелиться…
Боцман сел на кровати и долгим изучающим взглядом стал буравить матроса:
- Дать?! – наконец проговорил он сквозь зубы, Так говоришь: дать?!
 От этого взгляда и интонации Феликс окончательно стушевался:
- Ну, продай хотя бы…

 Когда Алексей сменился с вахты, возле каюты его уже поджидала целая делегация, в состав которой входили вновь избранные Борис Иосифович, Захар Петрович, Лев Ноевич и Лева Сметанин.
- Можно к вам? – ласково спросил Захар Петрович.
- Заходите! – ответил Алексей, - Что привело ко мне столь почтенную публику, - Алексей хотел пошутить, но лица представителей народа вдруг стали суровыми.
- Мы, - за всех ответил консервный мастер, - хотели бы проверить по накладным полученные на судно продукты!
- А в чем дело? – не понял Алексей, - Что-то случилось?
- Пока ничего не случилось, - заверил Захар Петрович, - но это, как бы наша обязанность…
- Ясно! – сказал Алексей, - Проверяйте!
- Возьмите накладные и давайте спустимся в провизионки! – предложил Лев Ноевич. Второй помощник взял накладные, и все проследовали в провизионные кладовые.
- Сегодня проверим мясную! – сообщил всем Захар Петрович, беря из рук Алексея накладные, - Я буду называть продукт, а вы его ставьте на весы! – скомандовал он. Сначала Алексею показалось, что все это какая-то глупая шутка, но лица делегации были сосредоточены и суровы. Особенно усердствовали двое: Захар Петрович и Лева.
- Колбаса копченая! – объявлял Захар Петрович, - Сто килограмм! – Колбасу копченую в четырех ящиках поставили на весы. Оказалось девяносто пять килограмм.
- Странно, - улыбнулся консервный мастер, - очень странно, потому что копченую колбасу на стол еще не давали! Как так может быть?
- Не знаю… - Алексею это тоже показалось странным.
- Вы при получении продуктов колбасу взвешивали? – спросил Лев Ноевич.
- А как же! – Загорячился второй помощник, - Только взвешивали не мы, а кладовщица! Давайте сюда позовем артельного! – предложил Алексей, который сам за ним и сбегал пока комиссия накладывала на весы свинину.
- Все взвешивали! – подтвердил Хасан, - А что случилось?
- Пока ничего! Если не считать, что копченой колбасы уже не достает пять килограмм.
- Так она же усыхает! – заверил артельный, - Посмотрите на нее, какая она сморщенная! Это на ящике написано пятьдесят килограмм, а на самом деле там ее меньше! А весы кладовщицы могут врать! – Хасан говорил, как опытный артельный, - Давайте взвешивать каждый ящик в отдельности! Если кто-то брал колбасу, то брали из одного ящика, а не изо всех! Так?!
- Так! – за всех ответил до этого молчавший рефмеханик Борис Иосифович. Сняли с весов свинину. Взвесили каждый ящик в отдельности. Оказалось, что во всех ящиках не хватает почти одинаковое число килограмм.
- Что я говорил! – поднял вверх руку Хасан.
- Поехали дальше! – предложил Борис Иосифович, - Здесь холодно, еще простудимся!
- Ладно! – согласился Захар Петрович, - Это бестолковое дело, проверять продукты, которые усыхают, - и он недобро посмотрел на рефмеханика, - пойдемте считать апельсины! – Все перешли в кладовые сухофруктов.
- Начинайте считать! – приказал Захар Петрович.
- Зачем их считать? – удивился Хасан, - взвесьте, и все дела! Мы ведь их тоже на вес брали!
- Считайте! – снова приказал консервный мастер, не обращая внимание на реплику артельного. Алексей стоял молча и наблюдал, как Лева Сметанин переворачивал ящики с апельсинами, рассыпая их по палубе, а Лев Ноевич и Борис Иосифович складывали их туда обратно, яростно шевеля губами.
- Сколько? – наконец спросил Захар Петрович, когда был опрокинут и собран последний ящик.
- Девятьсот два! – доложил Лев Ноевич.
- Хорошо! – сказал консервный мастер, передавая накладные Алексею, - Теперь делите на восемьдесят шесть человек экипажа! – снова приказал он, - Это по сколько будет?
- По десять! – ответил Борис Иосифович.
- Но еще остаются сорок два! – добавил услужливый Лева, - А с ними что будем делать?
- Не знаю! – И Захар Петрович посмотрел на молчащего Алексея. Но тот продолжал молчать.
- Я предлагаю, - сказал Хасан, - поделить их между членами вашей комиссии, как людьми заботящимися о здоровье экипажа! А оставшихся два отдать первому помощнику, как человеку на судне новому, еще не привыкшему к суровой судовой пище! – Алексею захотелось захохотать, настолько нелепым и смешным показалось предложение Хасана, да и в самом предложении было столько иронии и неподдельного издевательства…
- Правильно! – согласился Захар Петрович, - Предложение артельного принимается! Делите оставшиеся апельсины!
Перед тем, как покинуть провизионные кладовые, комиссия пересчитала еще головки сыра, которых оказалось ровно десять, как и было указано в накладных.
- Мы будем проверять часто! – заверил Захар Петрович Алексея и Хасана, - И не забудьте о селедке!

 В то время, как комиссия считала апельсины, Виктор Викторович и Гриша стояли на вахте. Оба молча смотрели в самописец. Судно уже прошло сто миль на восток, а теперь развернулось и снова шло на запад, но показаний мойвы так и не было. Гриша думал о первом помощнике, Виктор Викторович думал о буфетчице. Нет, он не влюбился в нее с первого взгляда, как о том пишут в романах, да она и не соответствовала тому внешнему образу, который в мечтах рисовал себе старпом до этого, но в ней было что-то такое, что притягивало его, а что, он сам себе не мог объяснить. Красота? Нет, ее нельзя назвать красивой, скорее, приятная, милая. Ее короткая стрижка без прически, худенькое сложение, какая здесь может быть красота? Глаза? Да, глаза голубые, но старпом никогда бы не сравнил их с двумя блюдцами или озерами. Улыбка? Да, пожалуй, улыбка. Детская и добрая. И вспомнив ее улыбку, он вдруг понял, чем притягивала она к себе его внимание. В ней не было фальши! Наверное, она по жизни очень надежный и домашний человек, - думал Виктор Викторович, - А почему домашний? Потому что она сказала, что кошки всем будут напоминать о доме. Значит, она человек домашний. Наверное, у нее есть большой дом, где живет много кошек…В это время Гришу мучила только одна мысль: рассказать Виктору Викторовичу о разговоре с помполитом или нет? Если я не расскажу, - рассуждал Гриша, - значит, я принял предложение Михаила Дмитриевича и теперь должен буду стучать на своих. Но на своих я стучать никогда не буду, и тогда первый помощник добьется, чтобы мне закрыли визу, и тога - прощай суда загранплавания!
- Что вздыхаешь? – спросил Виктор Викторович, наконец оторвавший глаза от самописца.
- О жизни думаю… - ответил Гриша.
- А почему так не весело думаешь? Я бы на твоем месте так не думал!
- А на своем месте почему так вздыхаете? – парировал четвертый помощник.
- А и вправду… давай чай пить! Ставь чайник! – Гриша подошел к столику, налил в чайник воды, воткнул вилку в розетку. Виктор Викторович отошел к кормовым иллюминаторам, стал разглядывать готовые к спуску тралы. Чайник уже вовсю кипел, а Гриша все думал: рассказать или не рассказать? Потом, очнувшись, выдернул вилку из розетки, всыпал в чайник маленькую пачку заварки, подошел к старпому:
- Виктор Викторович! – заговорил Гриша, - Мне надо вам кое-что рассказать…
- Рассказывай, - разрешил старпом, выходя из потока собственных мыслей, - Случилось что?
- Нет, - ответил четвертый помощник, - просто… просто.. а давайте чайку попьем! Все готово!
- Давай! – согласился старпом. Чай снова пили молча, пока, наконец, старпом не унюхал запах гари.
- Что-то горит, тебе не кажется? – И потянул носом воздух.
- Вроде… - согласился Гриша. Закрутили головами – что здесь может гореть?
- Самописец горит! – крикнул Гриша. Оба молниеносно подбежали к самописцу. От бумаги поднимался легкий дымок.
- Что это?! – снова закричал четвертый помощник.
- Это – мойва! – глаза старпома впились в самописец. Между тем, перо самописца прожигало бумагу почти насквозь.
- Много мойвы! - закричал обрадованный старпом, - Звони капитану!


 Алексей сразу из провизионных кладовых зашел в каюту старшего механика. Петр Афанасьевич курил трубку и о чем-то разговаривал с доктором Потапычем. Второй помощник бухнулся в свободное кресло:
- Не помешаю? – устало спросил он.
- Да мы просто так о жизни балакаем, присоединяйся! – добродушно разрешил стармех.
- Вот я и говорю, Афанасьевич, - продолжал доктор, начатую, по-видимому, до этого тему, - что все люди талантливы, абсолютно все!
- Я не уверен в этом! – не соглашался старший механик, - Даже собаки и те не все поддаются дрессировки…
В каюту постучали. Дверь приоткрылась и в распахнутую щель просунулась голова Левы:
- Можно зайти?
- Заходи! – ответил Петр Афанасьевич.
- А я Алексея ищу! – сказал третий помощник, как бы извиняясь.
- Да здесь он, здесь. И ты присаживайся, - старший механик демонстрировал гостеприимность и радушие, - Мне тут одному нашего доктора не переспорить, так, может, вы мне подсобите.
- При чем тут собаки?! – не унимался доктор, обращаясь конкретно к Петру Афанасьевичу и не собираясь уступать ему даже в малом, - И при чем тут дрессировка? Если допустить, просто допустить, что религия не врет, и всех людей создал Господь по своему образу и подобию, то он просто обязан был всех создать талантами…
- Вон куда тебя понесло! – засмеялся Петр Афанасьевич, - Хорошо, что первый помощник не слышит! А то бы он дал тебе «Господь»!
- А поскольку я допускаю, что религия не врет, то выходит, что мы все – таланты! – Потапыч не обратил внимания на реплику стармеха, - Другое дело, что у каждого свой, только ему присущий талант! Ну, вот, допустим, - и доктор показал на второго помощника, - Алексей пишет стихи, он талант! А ты, дед, любишь собак, ты тоже талант!
- Тогда скажи, какой талант, у нашего Михаила Дмитриевича? – Петр Афанасьевич решил не сдаваться.
- Не знаю! Я не знаю! – искренне признался доктор, - Но это знает Создатель! Он это должен знать, поскольку он всех нас создал! И в этом и состоит весь фокус!
- В чем? – не понял старший механик.
- В этом! Смотри: талантливые люди ищут вокруг себя понимания и не находят его! Ведь так?
- Так! – вздохнул Петр Афанасьевич. Похоже было, что он наконец начал сдаваться, по крайней мере он вздохнул так, что у Алексея не осталось сомнения, что старший механик – талант.
- И поэтому все талантливые люди обречены на одиночество!
- Да! – согласился дед.
- И в этом опять великий промысел Создателя! – продолжил доктор.
- В чем? – снова не понял Афанасьевич.
- Вот в этом! В самом Создателе собраны все таланты, и только Он Один может понять каждого, а значит, избавить от одиночества! То есть Он рассчитывал, что люди в поисках понимания придут к Нему…
- Я понял! – перебил старший механик, который теперь уже, похоже, на самом деле все понял, - Но люди не пошли за Ним и поэтому до сих пор…
- Правильно… – продолжил судовой врач, - обречены на одиночество!
- Классно! – восхитился Лева и радостно заулыбался, а потом, повернувшись к Алексею, сказал уже серьезно, - Мне с тобой поговорить надо, давай зайдем в твою каюту…
 Вообще-то с Левой разговаривать Алексею почему-то не хотелось, тем более, что в каюте старшего механика шел интересный разговор, который очень заинтересовал второго помощника, но если человек просит… Зашли в каюту Алексея.
- Ты, Алексей, извини! – начал без обиняков Лева, - Я не хотел проверять твои провизионки…
- Я понимаю…
- Но мне, можно сказать, приказали. Я отказывался, а он говорит: иди, смотри, учись, тебе в скором времени самому быть вторым помощником…
- Кто «он»? – не понял Алексей. И заметил, как Лева осекся. Беспокойный блеск мелькнул в его глазах, но тут же прошел.
- Консервный мастер! – выпалил третий помощник на одном дыхании.
- Ясно! – сказал Алексей, ему действительно все стало ясно.

 Анатолий Адамович не вбежал, а влетел на мостик. Глаза его горели, как бумага того самописца. Вслед за ним вбежал первый помощник капитана.
- Вот она! – обрадовано закричал капитан и ткнул палец в самописец, - Я же говорил! – Он обвел всех победным взглядом, - Сейчас сделаем пробное траление, и если получится удачно… - но он не договорил, что будет, если все закончится удачно, а поднял вверх руку и потряс кому-то невидимому кулаком, - Все по местам! – Скомандовал Анатолий Адамович, - Ставим трал!

 1Х


 Старший мастер лова Гаврилов Наум Венедиктович вывел полупьяную команду на палубу.
- Шевелись, рогали! – крикнул он, - Ставим трал! – Но матросы шевелиться никак не хотели.
- Слушай, Боб! – шепотом пробасил Чума, - Хотя бы стаканчик! Пока я тут кручусь, достань где-нибудь!
- А где?! Где я достану? У тех, у которых что-то было, уже все выпили… - Ему казалось, что он отвечает шепотом, но Феликс, с расстояния трех шагов услышал и подошел:
- Я знаю, у кого есть водка! – сказал Феликс, - Но…, - тут он с большим сомнением обвел всех мутным глазом, - он слишком дорого продает!
- Как дорого? – обрадовался Чума, но не дороговизне, а самой информации, что водка есть.
- Двадцать рублей за бутылку! – доложил Феликс.
- Вот, гад! – возмутился Боб, - Но надо брать, а то и такой не будет…
- Такая будет! У него ее много! – заверил Феликс.

 Когда трал был наконец поставлен, и у Виктора Викторовича и у Грише настроение быстро поднялось. Все мысли куда-то улетучились, остался только азарт рыбалки.
- Травим еще сто пятьдесят метров ваеров! – кричал старпом старшему матросу, управляющему траловой лебедкой, и тут же объяснял Грише, - Вот, видишь, этот косяк стоит на сто метров от грунта! Видишь? А трал сейчас идет, согласно показанию ИГЭКА на глубине сто пятьдесят метров от грунта! Видишь? Значит, опускаем его ниже еще на пятьдесят метров!
- Есть заход! – в ответ орал радостный четвертый помощник, - ИГЭК пишет заход мойвы в трал!
Прибежавший Анатолий Адамович тоже от радости потирал руки:
- Какие заходы! Какие заходы! Пол часа траления, - приказал он, - и поднимаем трал! – И снова убежал.

 Через полчаса начали подъем трала. Когда мешок подошел к слипу, на мостик снова поднялся Анатолий Адамович, за ним – первый помощник:
- Вот это да! – восхищенно произнес капитан, - Да тут тонн пятьдесят будет, не меньше!
 Мешок вытянули на палубу двумя гинями.
- Второй трал за борт! – закричал капитан мастеру лова, который прыгал вокруг мешка, - Потом будете выливать, потом!
 Когда второй трал был поставлен, мастер лова открыл оба бункера, дернул гайтян, и мойва серебряным ручьем потекла по палубе в бункера, а оттуда – в рыбцех, где ее уже ждали матросы. В рыбцеху заработал конвейер. Запах свежих огурцов распространился по всему судну, так прекрасно пахла мойва. Остальную мойву мастер лова рассыпал по ящикам обоих бортов, теперь из этих ящиков она будет подаваться в бункера, а оттуда опять же прямым потоком – в рыбцех. В рыбцеху – по конвейеру – на заморозку. Вдоль конвейера – матросы, которые следят за качеством мойвы, рвань и лопанец – в сторону, на другой конвейер, который гонит рвань эту, и лопанец этот в рыбомучную установку, где машинисты этой установки получат из рвани и лопанца уже готовую продукцию в виде муки. Но заморозить пятьдесят тонн за пол часа, это просто невозможно, так как морозильные камеры «эльбэаш» в лучшем случае могут морозить семьдесят тонн в сутки, и то при условии нарушения всех технологий, а если без нарушения, то меньше. Значит оставшаяся в ящиках мойва, скорее всего вся пойдет на муку… Первый помощник Михаил Дмитриевич молча ходил за капитаном. Смотрел, лишних вопросов не задавал. И только когда мойва заполнила ящики, осторожно спросил:
- А трески там нет?
- Откуда там может быть треска? – засмеялся Анатолий Адамович, - Только пинагоры! Кстати, ты икру любишь?
- Какую? – не понял Михаил Дмитриевич.
- Допустим, красную!
- Люблю! – сознался первый помощник, - Кто же не любит красную икру?
- Так вот! – продолжил капитан, - Хоть пинагор и похож на лягушку, но икра у него крупнее и вкуснее, чем красная!
- Шутите? – не поверил Михаил Дмитриевич.
- Да спроси у кого хочешь! – и Анатолий Адамович пошел в свою каюту, а первый помощник – за ним. Когда капитан сел в кресло за столом, Михаил Дмитриевич тут же примостился напротив:
- Доложить хочу! – сказал он.
- Докладывай! – разрешил Анатолий Адамович.
- Агентурная сеть создана и работает, как часы!
- Ну и что она говорит, твоя агентурная сеть? – Видно было, что капитан всерьез это сообщение первого помощника не воспринимал.
- Многое говорит… - Михаил Дмитриевич засомневался, а обо всем ли стоит докладывать, и тут же про себя решил: не обо всем! – Твой старший помощник очень возмущался и выражал недовольство по поводу того, что мы вышли из группы! – И первый помощник победно взглянул на капитана и понял, что попал в самую десятку, так как капитан весь резко напрягся, и в глазах его промелькнула дикая злость. Да, самолюбие Анатолия Адамовича было задето не на шутку…
- Спишу, к чертовой матери при первом же заходе! – в сердцах выпалил он, - Что еще?
- Проверка показала, что у твоего второго помощника Котова недостача в продуктах, не хватает пять килограмм копченой колбасы! – продолжил Михаил Дмитриевич.
- Ну, это ерунда! – Анатолий Адамович слегка расслабился, - Ее, наверное, просто сожрали!
- Как?! – не понял первый помощник, - А если это хищение?
- Да какое там хищение?! Просто сожрали! Забудь!
- Но…
- Сказал: забудь! Что еще?
- Матросы никак не могут слезть со стакана, им кто-то продает водку!
- А вот это уже твоя работа, Михаил Дмитриевич! – нравоучительно заметил Анатолий Адамович, - Выясни, кто не может слезть со стакана и кто продает. И всех наказать! – приказал капитан.
- Сделаю! – заверил первый помощник. На этом доклад Михаил Дмитриевич решил приостановить. Теперь остались вопросы:
- Что дальше-то делать будем? – спросил он.
- В смысле?
- Я имею в виду, ты доложишь начальнику промрайона о том, что мы нашли большие скопления мойвы? – и опять Михаил Дмитриевич увидел, как напрягся капитан, как по лицу его скользнула тень.
- Во-первых, - процедил сквозь зубы Анатолий Адамович, - нашли не «мы», а нашел я! А во-вторых, я не буду никому и ничего докладывать! Вот возьмем пол груза, тогда и доложу…
- Я извиняюсь, - первый помощник понял, что на этот раз сильно промахнулся, - Конечно же ты нашел! А как долго надо брать пол груза?
- При такой рыбалке за неделю возьмем! – заверил капитан.
- А что будешь докладывать на совете? – не унимался Михаил Дмитриевич.
- Скажу, что ищем… - устало ответил Анатолий Адамович. Вопросы первого помощника его и в самом деле сильно утомили, - Кстати, - вдруг спросил капитан, - ты знаешь, чем отличаются гальюны командного состава от гальюнов рядового состава?
- Чем? – искренне задался вопросом Михаил Дмитриевич.
- А тем, что в гальюнах рядового состава читают художественную литературу, а в гальюнах командного – политическую!
- Я проверю! – пообещал первый помощник, не поняв шутки.
- Шел бы отдыхать! – не скрывая раздражения, проговорил капитан, - А то я что-то от тебя устал!
- Слушаюсь! – и Михаил Дмитриевич по давней привычке встал в стойку «смирно!».

 Алексей Котов позвал в свою каюту Хасана.
- Слушай, Хасан, - сказал он задумчиво, - а куда все таки делось пять килограмм копченой колбасы?
- Сам ума не приложу! – развел руки в стороны артельный, - Может, и вправду усохла, а, может, стащил кто…
- Мы с тобой на причале ей водку закусывали…
- Это максимум триста грамм! – перебил Хасан.
- Ну, допустим, что не усохла, а ее у нас стащили…
- Допустим! – согласился артельный.
- А кто мог это сделать? Повара?
- Если считать, что ключи от наших кладовых есть только у меня и у повара Яши, то получается, что колбасу взял либо я, либо Яша…, - подтвердил Хасан, - Но, если учесть, что я колбасу не брал, то, выходит, что ее взял Яша. Так?
- Так! – согласился Алексей.
- Но у него я уже спрашивал, - продолжил рассуждение вслух артельный, - и он заверил меня, что колбасу не брал…
- И чего тогда ты так долго рассуждал? – обиделся второй помощник, - сказал бы сразу, что не ты, не повар колбасу не брали!
- Я просто хотел продемонстрировать тебе свою логику! – тоже обиделся Хасан, - Но дело ведь не только в колбасе, ты ведь еще не все знаешь!
- А что еще я должен знать? – насторожился Алексей.
- Я пересчитал все консервы, которые мы получили…
- И что?! – второй помощник аж с места подскочил.
- А то, что не хватает пять банок тушенки, пять банок шпрот и пять банок тунца. Усекаешь? Ровно по пять банок! Повар их тоже не брал! Значит, их взял кто-то другой…
- Так-так… - Алексей не на шутку расстроился и задумался, из задумчивости его вывел Хасан.
- Я думаю, что у кого-то еще есть ключи…
- Я тоже так думаю! – согласился Алексей, - Вот только, у кого?!

 Целый день Гурий Федорович пролежал на кровати, глядя в потолок и думая о жизни. Он не ходил не на обед, не на собрание. Он слышал, как ставили трал, и как поднимали его. А он все думал, задавая себе только один вопрос: «Как жить дальше?» - и не находил на него ответа. И только когда до его каюты добрался запах мойвы – запах свежих огурцов, его осенило. «Мне всего пятьдесят два года! – сказал себе боцман, вскочив с кровати, - Я в расцвете сил! Куплю дом в деревне под Воронежем и уеду туда со своей старухой, буду выращивать огурцы и помидоры в своем огороде, а внуки будут приезжать ко мне на лето! Все! Начинаю новую жизнь!» - так решил Гурий Федорович и сразу же почувствовал смертельный голод. Посмотрел на часы – время, когда уже заканчивался ужин. Натянул кирзовые сапоги, накинул полинялую куртенку и двинулся к двери. Но возле двери, проходя мимо раковины, остановился. Посмотрел на себя в зеркало и удивился. Провел ладонью по подбородку, обросшему трехдневной щетиной и улыбнулся. Включил воду, достал из шкафчика бритву, побрился. Стянул с себя кирзовые сапоги, полез в подкроватный ящик, достал лакированные ботинки и надел их. Скинул полинялую куртенку, достал из рундука старый пиджачок и надел его. Снова посмотрел в зеркало и снова улыбнулся. «Волк!» - сказал сам себе Гурий Федорович и вышел за дверь. Но двинулся не в салон команды, а в кают-компанию. Сначала осторожно заглянул вовнутрь, убедился, что за столами никого нет. Потом прошел в буфетную. Светлана Игоревна что-то переставляла внутри полки, стоя к боцману спиной. Гурий Федорович негромко кашлянул. Она обернулась. В ее глазах не было ни страха, ни удивления. Она окинула боцмана взглядом с головы до ног и улыбнулась:
- Ну, слава Богу! – сказала она, - А то я начала беспокоиться, вы куда-то пропали…
- Прости меня! – сказал Гурий Федорович, - Я был не прав!
- Это вы меня простите! – ответила она, - Я тоже была не права.
- Забыли! – сказал боцман.
- Забыли! – согласилась буфетчица.
И повеселевший Гурий Федорович, сваливший огромный валун с души, двинулся в салон команды. И сел на свое законное место. И радостно закрутил головой.
- А вы опоздали, боцман! – сказала, выпорхнувшая из раздаточной Вика, - Я уже все убрала! Посмотрите на часы, уже половина девятого!
 И насупился Гурий Федорович, и слетело с него в миг хорошее настроение.
- Слушай, курица! – сурово сказал он, - ты знаешь, кто здесь в салоне рядового состава для тебя самый главный?
- Вы, боцман самый главный! – бодро ответила уборщица, - Но это не дает вам права…
- Тогда слушай! – перебил Гурий Федорович, - Что бы к утру салон блестел так, как блестит кают-компания! Что бы в раздаточной к утру я не нашел не единой крошки! Что бы на завтрак, ты, курица ощипанная, явилась не в грязном фартуке, а в чистом красивом белье! И что бы на голове у тебя была повязана белая косынка! И что бы так было всегда! Отныне, присно и вовеки веков! – сказал боцман, стукнул огромным кулачищем по столу и вышел из салона команды, не оборачиваясь на застывшую, испуганную и растерянную Вику.

 Виктор Викторович сменился с вахты в хорошем настроении. На его вахте нашли мойву, на его вахте подняли первый трал с пятидесяти тонным уловом. На ужине он ел молча, стараясь не смотреть на буфетчицу, которая то и дело появлялась из буфетной, разнося командному составу еду. Он старался не смотреть на нее, но глаза сами ее находили. Вот она появилась, вот она поставила тарелку, вот она кому-то улыбнулась. Все просто. Искренне. Без фальши. Ни одного лишнего движения. Ни одного лишнего слова. Старпом поел быстро, поблагодарил и ушел в свою каюту. Сел за стол, взял книгу Валентина Пикуля «Фаворит», открыл на месте закладки, начал читать, но тут же отложил книгу в сторону, оставив закладку на том же месте. Рука сама машинально потянулась к телефону, а глаза побежали по телефонному списку, висевшему сбоку на переборке. Он набрал номер буфетной.
- Да, это буфетная! – прозвучало на том конце, - Я слушаю!
- Светлана Игоревна, - старпом старался говорить спокойно, - а вы не могли бы ко мне зайти?
- Хорошо, Виктор Викторович! – ответили из буфетной, - Через пять минут, только немного домою здесь.
Виктор Викторович повесил трубку. «Вот дернул черт! - подумал он, - Что я ей скажу? Чем объясню приглашение в столь позднее время? - И посмотрел на часы, - «Хотя не такое и позднее, всего без пятнадцати девять…» В дверь постучали.
- Можно войти? – это была она.
- Да-да, входите… - старпом вдруг засуетился, - садитесь, пожалуйста. – Она села на стул и прямо в глаза посмотрела Виктору Викторовичу:
 - Водку не пью, шашней не завожу! – сказала она и засмеялась, искренне и весело. И старпом засмеялся, вспомнив, что именно об этом он ее сам спросил, повторив слова Вики. И ему стало легко и спокойно. И это спокойствие и легкость исходили именно от нее. Но вот она перестала смеяться и возникла пауза и опять она же вышла из нее:
- А вы решили со мной по душам поговорить? – спросила. Да, именно это он и решил!
- А как вы догадались, что я вас вызвал не по работе?
- Догадалась! А вы не молчите, спрашивайте, что вас интересует…
- Кошки! – сказал старпом.
- Люблю ли я кошек? Очень люблю! Иметь кошку – моя давняя мечта!
- Как? – удивился старпом, - У вас нет кошки?!
- Пока нет, - грустно сказала она и объяснила, - Кошка, это домашнее животное, так что пока завести ее не имею права…
- А! – кивнул головой Виктор Викторович, - У вас пока нет дома! Я понял…
- Пока нет… - подтвердила она, - А вот когда будет, заведу пять кошек, вернее заведу одну, а она мне родит еще четыре котенка! – и снова засмеялась.
- А родители где живут? – старпом тоже улыбался, ему было очень приятно говорить с ней о совсем простых и всем понятным вещах. Она так мило улыбается! Но… что это? Светлана Игоревна вдруг перестала улыбаться и посмотрела на Виктора Викторовича серьезно и с укором.
- У меня нет родителей… – грустно ответила она, - я из детдома…
«Вот! Вот! Вот! Вот почему мечта о доме и кошках! Ведь те, у кого это все есть, даже не представляют, чем они владеют!» - эти мысли молнией мелькнули в голове старпома.
- Извините, - попросил он, - я ведь не знал…
- Да ничего страшного! – ответила она и снова улыбнулась, - Я привыкла… Ну, я пойду? – спросила она, - А то сегодня что-то устала…
- Конечно, конечно.. – снова засуетился Виктор Викторович, - Если когда-нибудь будет свободное время, заходите, пожалуйста, не стесняйтесь, по всем вопросам и… просто так!
 Она встала со стула и повернулась, чтобы уйти, но на секунду задержалась и подошла к календарю с Мэрелин Монро, висевшему на стене, а потом обернулась и, как показалось старшему помощнику, прожгла его своим взглядом насквозь, прочитав разом все его мысли:
- Красивая! – сказала она и вышла.
Старпом подошел к календарю, минуту смотрел на него, а потом снял с переборки, разорвал и клочки швырнул в корзину для мусора.

 Михаил Дмитриевич поднялся на мостик. Подошел к Леве, стоящему у самописца. Заглянул через плечо.
- А вчера тут только один самописец работал, сегодня работают два! – сказал вслух все замечающий первый помощник.
- Да! – подтвердил Лева, - Этот самописец показывает нам глубину под нами и рыбу под нами, а этот самописец показывает нам высоту раскрытия трала, заходы мойвы в трал и глубину под верхней подборой трала! – объяснил он.
- Здорово! – причмокнул губами Михаил Дмитриевич, - А на каком расстоянии сейчас трал идет от грунта? – спросил между прочим.
- Сто метров! – доложил Лева.
- А если его опустить ближе к грунту? – опять же между прочим спросил первый помощник.
- Тогда мойва пройдет над тралом и мы ничего не поймаем! – снова объяснил третий помощник.
- А жаль… - вздохнул Михаил Дмитриевич и повернулся, чтобы уйти, но задержался, - А, правда, что у пинагора икра крупнее, чем у семги и вкуснее? – вдруг спросил он.
- Не знаю! – честно сознался Лева, - Не пробовал!
- А вызовите ко мне консервного мастера! – приказал первый помощник.
- Хорошо! – сказал Лева, - Только не по громкой связи, а по телефону, а то уже люди спят… - Первый помощник в знак согласия кивнул головой и вышел.
 На мостик поднялся капитан. Посмотрел на показания приборов. Прошелся взад-вперед по мостику:
- Через полчаса – подъем трала! – приказал Анатолий Адамович, - И передайте по вахте всем штурманам: на связь с другими судами не выходить! Соблюдать полное молчание!
- Ясно! – ответил третий помощник.

 Михаил Дмитриевич разложил перед собой для создания делового вида протоколы собраний и стал ждать консервного мастера. Тот явился быстро. Робко постучал и на крик из каюты: «Заходи! Кто там?!» - зашел и, не дожидаясь разрешения садиться, сел на противоположный стул. Деловой и сосредоточенный.
- Что?! – спросил первый помощник, - Консервы из мойвы уже начали делать?
- Не консервы, а пресервы! – уточнил Захар Петрович, - завтра начнем!
- А какие они будут, пресервы эти? – Михаилу Дмитриевичу было все равно, какими будут эти пресервы, но он из давнего опыта знал, что с человеком надо говорить на темы, ему близкие и интересные.
- Как килька! – доложил консервный мастер.
- А, правда, что у пинагора икра крупнее и вкуснее, чем у семги? – как бы между прочим спросил первый помощник.
- Правда! - заверил Захар Петрович. И Михаил Дмитриевич сразу оживился. И вид сделал добродушный.
- А ты и икру делать можешь? – снова спросил он.
- Могу! – и консервный мастер оживился, - Чего ее там делать-то?! Кинул в тузлук и через пару минут готова! – сообщил он радостно.
- Так сделай! – очень мягко приказал Михаил Дмитриевич, - Хоть попробовать, что это такое…
- Не вопрос! - Захар Петрович был доволен, что он может и многое может, что интересно первому помощнику капитана. А первый помощник уже снова сосредоточился, стал хмурым и деловым:
- Ты же понимаешь, я тебя не за этим позвал! – и в глаза посмотрел, чтобы страху побольше нагнать.
- Понимаю! – согласился консервный мастер и всем видом своим показал, что слушает и готов исполнить любое приказание.
- Проверь завтра еще раз провизионки! – приказал Михаил Дмитриевич, - Чует мое сердце, что есть там хищение!
- С радостью проверю! – ответил Захар Петрович и оживился, - Ужас, как люблю проверять! Особенно, продукты эти… Я на них собаку съел… - «Ой, что-то я не то ляпнул!» - мелькнуло в голове. А у первого помощника уже ушки на макушке зашевелились:
- Где же это ты собаку съел? – улыбнулся, а глаза колючие в консервного мастера так и вонзил, - Только говори, как на духу! – приказал, - Все равно проверю! – пригрозил. Надо говорить, все равно проверит, сам узнает – хуже будет…
- Десять лет назад на плавбазе «Памяти Кирова» я был начальником продовольствия!
- Продолжай! – разрешил Михаил Дмитриевич, поудобнее на стуле усаживаясь, - Люблю детективные истории!
- Под Новый Год привезли мы на промысел продукты для большой группы судов…
- Так-так! – подбодрил первый помощник.
- Ну, а когда вернулись назад, попали под контрольную проверку ОБХСС, стуканул кто-то, короче, недостача и тому подобное…
- И сколько дали? – чисто профессиональный вопрос задал.
- Пять лет общего режима, из которых два года отсидел, а потом на свободу с чистой совестью! Но… без допуска к материальным ценностям… А ведь, это не правильно…
- Верю, что собаку съел! – доверительно промурлыкал Михаил Дмитриевич.
- Спасибо за доверие! – Захар Петрович почти растрогался.
- Вот и примени накопленный опыт на деле защиты социалистической собственности! Искупи делом, так сказать…
- Вот об этом только и мечтал!
- Тогда действуй!

 Гурий Федорович, сурово насупясь, сидел за столом, подперев руками подбородок. Ужасно хотелось есть, но он знал, что даже за горбушкой хлеба с места не двинется, так как никогда и никого ни о чем не просил. В дверь постучали и, как показалось боцману, постучали ногой. «Что за черт!» - подумал Гурий Федорович. В дверь снова постучали. «Да заходи уже!» - крикнул боцман, встал и рывком распахнул дверь. На пороге стояла Вика с подносом в руках. Боцман развернулся, подошел к столу и снова сел на свое место. Вика услужливо поставила перед ним поднос, на котором были борщ в тарелке, котлета с макаронами и компот:
- Приятного аппетита! – сказала она.
- И стоило выпендриваться, чтобы потом тащиться сюда с подносом?! – с укором проговорил Гурий Федорович.
- Я извиняюсь, - ласково сказала Вика и села на соседний стул. Боцман стал есть, не обращая на нее внимания.
- Что же, и рюмочку перед ужином не выпьете? – снова пропела Вика, пытаясь заглянуть боцману в глаза.
- Завязал! – ответил Гурий Федорович.
- А я бы поддержала компанию! – и официантка деланно засмеялась.
- У тебя до утра, конечно, много времени, - сказал боцман, - Но, думаю, если сейчас начнешь исполнять мое приказание, то еще и поспать успеешь.
- До утра можно и более приятными вещами заняться! – прошептала Вика и рукой коснулась боцманского загривка.
- Брысь! – ответил Гурий Федорович, - Поищи дураков среди молодежи! А я не пью и шашней не завожу! А утром все проверю, как было сказано. – Вика резко подпрыгнула и выскочила из каюты, громко хлопнув дверью.
- Дура! – вослед ей сказал боцман, но не злобно, а просто, как имеющий место факт.

 Х

 За ночь еще три раза трал поднимали. И все уловы – по пятьдесят тонн, как близнецы. Уже и бункера забиты, и ящики полные и два не развязанных мешка на палубе лежат и, как ленивые серебряные пузыри, от качки с боку на бок переваливаются. И мойва вся толстая, жирная, откормленная. Радость, да и только! Анатолий Адамович, утром проснувшись, по телефону с технологом связался, тот доложил, что заморозка идет полным ходом, мука мелется, рвани и лопанца почти нет, но мукомолка работает бесперебойно и рыбий жир топится, танк заполняется. Все в норме и выше нормы! Все в ажуре и больше ажура! А потом, еще не позавтракав, капитан сам на мостик поднялся. Радостный, в хорошем приподнятом настроении. Только старпома видеть не хочется, но пока куда ж от него денешься? А при первом заходе можно будет и расстаться…
- Что это?! – не понял Анатолий Адамович и в иллюминатор глаза вытаращил, - Откуда они здесь?! – почти закричал. А старший помощник и Гриша посмотрели на него удивленно и ближе к приборам подошли.
- Откуда они взялись?! – снова закричал капитан и пальцем в иллюминатор показал.
- Кто? – не понял Виктор Викторович.
- Пароходы эти?! Кто группу навел?!
- Я навел, - совершенно спокойно ответил старпом, - мойвы на всех хватит…
- Как?! – снова закричал Анатолий Адамович, - а потом, в руки себя взяв, уже сказал спокойнее, - Вы, Виктор Викторович, нарушили мой приказ о полном молчании, о том, что на связь с группой не выходить…
- Не было такого приказа! – ответил старпом, - Вы мне ничего не говорили!
- Я вам ничего не говорил, но я приказал третьему помощнику передать мое распоряжение по вахте!
- Я принимаю вахту у второго помощника капитана Котова, он мне ничего не передавал! – Виктор Викторович ответил спокойно, уверенно, и Гриша рядом стоя, головой кивнул, слова старшего помощника подтвердил.
- Вызвать сюда на мостик Котова! – приказал Анатолий Адамович.
- Сейчас разбудим! – ответил Виктор Викторович, а Гриша уже номер телефона Алексея набрал. Не прошло и минуты, как второй помощник появился на мостике, заспанный, но сосредоточенный. Только успел сказать: «Доброе утро!», как на него уже капитан глаза злющие вылупил и крикнул в самое ухо:
- Почему вы не передали по вахте мое распоряжение о полном радио молчании?! .
- Я такого распоряжения не получал! – ответил Алексей и удивленно посмотрел на старпома, пожимая плечами.
- Вызвать сюда третьего помощника! – снова Анатолий Адамович отдал распоряжение.
- Да он уже идет, - ответил старпом, - Сейчас его вахта!
И тут как раз третий помощник Лева Сметанин поднялся на мостик. Несколько секунд капитан молчал, беря себя в руки, и когда, наконец, взял, постарался говорить спокойно, без крика, прямо к Леве обращаясь:
- Почему вы не передали мое распоряжение о том, что бы на связь с другими судами не выходить? – и посмотрел прямо в глаза. И побледнел Лева, и голову опустил, как бы вину свою признавая, а потом вдруг резко выпрямился и ответил, тоже в глаза капитану глядя:
- Я передавал! Может, Котов забыл? Но я передавал!!! – И Алексей от слов этих весь в лице изменился и даже кулаки сжал, и шаг вперед по направлению к Леве сделал. Но Виктор Викторович положил ему руку на плечо и негромко так сказал: «Спокойно! Не сейчас!» А Анатолий Адамович больше ничего спрашивать не стал, обвел суровым взглядом всех штурманов, и ни к кому не обращаясь, произнес вслух:
- Я разберусь с вами со всеми после совета капитанов! – и ушел с мостика в радиорубку, где его уже ждали Лев Ноевич и Михаил Дмитриевич, перед радиопередатчиком расположившись. На совете капитанов все капитаны говорили, к начальнику промрайона обращаясь, только благодарственные слова в адрес Анатолия Адамовича. Хвалили и восхищались. И последним держал ответ сам Анатолий Адамович:
- Я обещал найти мойву в течение суток, и я ее нашел! – скромно так сказал. На что ему начальник промрайона ответил:
- Ты, Анатолий Адамович, молодец! Я присоединяюсь ко всему тому, что здесь капитаны о тебе говорили. Найти мойву, это проще, чем группе судов об этом доложить. Знаешь ведь, как многие капитаны в таких случаях поступали? Найдут себе хорошие показания и молчок! Черпают до дальше некуда, а никому – ни слова! А ты нашел и группу позвал! Спасибо тебе! В связи с этим я хочу переместить свой штаб на твое судно. Пусть твои штурмана дадут моим твои координаты, а мы сами к тебе подойдем и я к тебе перееду! Не возражаешь?
- Не возражаю! – ответил Анатолий Адамович
- Тогда готовь закуску!
- Вот! – сказал капитан, уже к своим приближенным обращаясь, - Слышали?
- Слышали! – грустно ответил Лев Ноевич, - Мне теперь работы прибавится! Каждый день совет капитанов обслуживать…
- Так ведь за это и доплата будет! – счастливо засмеялся Анатолий Адамович.
- А мы теперь будем флагманским кораблем? – Михаил Дмитриевич почему спросил, он вспомнил книжку, которую в детстве о флагманском корабле прочитал.
- Будем! – заверил Анатолий Адамович.

 Капитан прошел к себе в каюту, сел за стол и сразу вызвал к себе старпома. Виктор Викторович не замедлил явиться.
- Сейчас свяжитесь с «Пассатом», - приказал Анатолий Адамович, дайте ему наши координаты!
- Ясно! – ответил старпом.
- К нам едет начальник промрайона! – капитану очень хотелось, чтобы об этом все знали.
- Хорошо, что не ревизор! – и Анатолию Адамовичу показалось, что Виктор Викторович держится слишком спокойно и высокомерно, а этого капитан не любил. «Ничего! – подумал Анатолий Адамович, - Сейчас я с тебя спесь собью!» - и он снова перешел на «вы».
- У вас в службе непорядок! – сказал капитан, - Матросы палубной команды, а это ваше заведование, так вот матросы палубной команды до сих пор в нетрезвом состоянии! Чем вы это объясните?
- С ними мной уже проведена беседа! – доложил старпом, - Они мной предупреждены!
- Значит, плохо предупреждены! Значит, вы где-то не дорабатываете!
- Согласен! – согласился Виктор Викторович и виновато опустил голову, - Какая-то сволочь им продает водку! – доложил он. Вот такая позиция старпома Анатолия Адамовича устраивала больше. Теперь можно быть и помягче.
- Найдите эту сволочь! Водку конфискуйте в пользу начальника промрайона…
- Постараюсь, Анатолий Адамович! – старпом все так же и стоял, не поднимая головы. «Да он, вроде, и ничего…» - мелькнуло в голове капитана.
- Скажи мне, Виктор Викторович, - зачем ты возмущался, когда мы из группы судов вышли на поиск мойвы? – да, именно это и хотелось знать Анатолию Адамовичу, а то, что матросы пьют, так ведь это дело проходящее, водка кончится и пить перестанут…
- Я не возмущался! – старпом поднял голову и удивленно посмотрел на капитана, - Мы с четвертым помощником ваши приказы не обсуждаем! – и смотрит прямо и честно. «Нет, старпом не тот человек, который будет хитрить и изворачиваться! – снова подумал Анатолий Адамович, - Ведь и сегодня, когда я наехал на него по поводу того, что он позвал группу, он не стал юлить, а прямо сказал: группу позвал я!».
- Хорошо! – сказал Анатолий Адамович, - А к проверке ревизора все же будьте готовы, что у этого Сан Саныча на уме, один Бог знает!»
 Старпом ушел, а капитан вызвал к себе Михаила Дмитриевича и Бориса Иосифовича. Те пришли.
- Слушай, Михаил Дмитриевич, - начал он, - откуда у тебя информация о том, что старпом был недоволен…
- Я понял! – перебил первый помощник и посмотрел на рефмеханика.
- Говори, здесь все свои! – приказал Анатолий Адамович, и при этих словах Борис Иосифович самодовольно улыбнулся и свысока посмотрел на помполита.
- Информация секретаря комсомольской организации Сметанина Льва Яковлевича! – четко доложил Михаил Дмитриевич.
- Ты мне тут тень на плетень не наводи, - мягко пожурил капитан, - тебе болтанул сплетню третий помощник, а ты называешь это информацией?!
- Виноват! – тут же признал первый помощник.
- А теперь слушай ты, - и Анатолий Адамович обратился к Борису Иосифовичу, - к нам едет начальник промрайона…
- Слышал уже! – радостно подтвердил рефмеханик.
- Вот и хорошо, что слышал! – довольно улыбнулся капитан, - Гулять будем! Понял?
- Как не понять! – обрадовался Борис Иосифович.
- Закусью обеспечь! – приказал Анатолий Адамович, - Ну, сначала все то, что повара сготовят, а потом, все то, что сам добудешь, понял!?
- Понял! – сказал понятливый Борис Иосифович, - То есть, как всегда? Колбаски? Консервов? Еще чего-нибудь?
- Как всегда! – согласился капитан. Михаил Дмитриевич слушал молча, крутя головой от одного к другому и до его сознания начал доходить смысл сказанного:
- Простите, - извиняющимся тоном решил поинтересоваться первый помощник, - а где же вы все это берете?
- А что, и ты хочешь?! – засмеялся Анатолий Адамович, - И тебе достанется!
- В провизионке! – поддержал смех капитана Борис Иосифович, - Ключик-то, вот он! – и он показал первому помощнику ключ от провизионных кладовых и тут же пояснил, - Мне, как рефмеханику, по должности приходится проверять эти кладовые на предмет температуры! Я обязан иметь ключ, чтобы день и ночь следить за состояние рефрижераторных камер…
- Понял! – кивнул головой Михаил Дмитриевич, - Но вы ведь берете продукты, никого не предупреждая…
- А кого я должен предупреждать?! – искренне возмутился капитан, - Я могу приказать, мне и так притащат все, что я захочу! Ведь так? Так! А зачем мне людей от дела отрывать? Пусть работают, а все, что мне надо принесет вот он! – и Анатолий Адамович указал пальцем на рефмеханика. И тот согласно кивнул.
- А, может, ты, Михаил Дмитриевич, решил меня повоспитывать или бочку на меня накатить? – капитан вдруг стал серьезным и пронзил Михаила Дмитриевича огненным взглядом.
- Что вы, что вы! – первый помощник даже в лице переменился, упаси Бог! Я больше на начальство не катаю…
- Ясно! – сказал Анатолий Адамович, - Ясно, за что тебя из органов попросили! – и он снова засмеялся, и Борис Иосифович захохотал, и Михаил Дмитриевич, глядя на них, тоже не удержался.
- А, может, за то, что в Бога веришь? – капитан продолжал смеяться, теперь держась за живот.
- А я не верю! – вторил ему первый помощник, - Просто к слову пришлось! А вот твой доктор точно верит и занимается на судне религиозной пропагандой! Я вынужден буду доложить…
- Хватит ржать! – Анатолий Адамович вдруг стал серьезным, - Разошлись готовиться к встрече начальника промрайона!
- Есть! – сказал Михаил Дмитриевич. И все разошлись.

 Алексей Котов сидел в каюте и курил сигарету за сигаретой. До вахты еще было три часа, можно было бы и поспать, но весь сон улетучился. Он с нескрываемой ненавистью думал о третьем помощнике Леве. «Ну, надо же такое сказать: я передал Котову, а он забыл! Гад! Натуральный гад!». В каюту постучали?
- Можно? – и просунулась голова Славы, пекаря. Вот появление кого угодно Алексей мог себе представить, но только не Славы.
- Одеколона нет! – крикнул Алексей.
- А я не по поводу одеколона! – извиняющимся тоном проговорил пекарь, - я по другому поводу, можно?
- Можно! – ответил второй помощник. Слава прошел в глубь каюты и сел напротив Алексея на диван, - Я слушаю… - нетерпеливо поторопил второй помощник.
- Я хочу посоветоваться по очень важному вопросу! – решительно начал Слава. Алексей понял, что пекарь давно хотел посоветоваться, но до этого не решался.
- Так вот я хочу спросить, если я умру, кому достанутся мои деньги?! – и посмотрел в глаза Алексею, ожидая ответа.
- Не понял! – Алексей даже растерялся, - Какие деньги?
- Мои! – настаивал пекарь.
- А ты что, умирать собрался? – второму помощнику почему-то стало весело.
- Нет, не собрался! Но этот вопрос меня беспокоит, можно сказать, теоретически…
- Если ты имеешь в виду зарплату, то она достанется близкому родственнику после начисления…
- Я имею в виду все мои деньги! – решительно проговорил Слава.
- Ну, тогда жене! – твердо ответил второй помощник.
- Я с ней в разводе!
- Тогда сыну или дочери! – еще тверже проговорил второй помощник.
- Сын еще несовершеннолетний, он живет с бывшей женой…
- Ну, тогда отцу или матери… - теперь Алексей не был так уверен, потому что на все предложенные кандидатуры пекарь давал отвод.
- Матери? – переспросил он, - Понимаете, в чем дело, - теперь Слава задумался, как проще объяснить второму помощнику сложную ситуацию, - дело в том, что моя мать очень старая женщина, почти выжившая из ума, ей деньги вообще не нужны, она просто отдаст их бывшей жене…, - и на лице Славы проступило отчаяние.
- Напиши завещание на того, на кого ты хочешь! – нашелся Алексей, - Тому и отдадут! – При этих словах пекарь оживился и с надеждой посмотрел на Алексея:
- Я не хочу, чтобы мои деньги достались бывшей жене! – твердо заявил он, - Я бы оставил их сыну, но пока сын вырастит, та сволочь их все истратит на себя и на своих любовников!
- А у тебя больше никого нет? – обреченно спросил Алексей, поняв, что данная ситуация безвыходная.
- А если я завещаю деньги государству, скажи мне, государство их получит?! – Слава был абсолютно серьезен, - Бывшей жене они не достанутся?!
- Знаешь, Слава, - Алексею почему-то стало жаль бедного пекаря, - ни одна жена не сможет тягаться с государством. На счет этого можешь быть спокоен. Но, понимаешь, государство большое! Что ему твои деньги? Твои деньги - это малюсенькая слезинка в большом оке. Если ты ставишь вопрос таким образом, то завещай свои деньги какому-нибудь детскому дому, поверь мне, будет больше пользы…
- Правильно! – согласился Слава, и лицо его оживилось, - Я знал, что ты сможешь мне посоветовать, я почему-то верю только тебе…
- А почему? – Алексей искренне удивился.
- Не знаю, - ответил пекарь, - верю и все!
Пекарь ушел, а Алексей задумался. А, может, Бог и в самом деле есть? Ведь пекарь пришел к нему в такую трудную минуту, можно сказать, минуту отчаяния, и ведь пришел с дурацким глупым теоретическим вопросом, а уходя сказал: «Верю и все!» - сказал то, что Алексей и хотел услышать. Второй помощник улыбнулся, на душе стало легче, и мысли о третьем помощнике Леве сразу улетучились. И когда в дверь снова постучали, с легким сердцем распахнул ее навстречу хорошим вестям. В дверях стоял Лев Ноевич:
- Тебе, Алексей, телеграмма! - сказал как-то нерадостно, скорее тускло, и когда второй помощник взял телеграмму, поспешил ретироваться. Алексей сел на диван и раскрыл вдвое сложенный листок: «Подала развод Ира» - прочитал он. «Но почему, почему, когда на человека обрушивается несчастье, оно начинает валиться на него снежным комом?!» - это первые мысли, которые пришли в голову. А потом понеслись другие… Да, конечно, он жену уже не любил. Более того, он подозревал ее в измене и сам был готов подать заявление на развод. Но весть эта от жены не радовала, а пугала его, потому что весть эта выбивала его из привычного потока, из привычной колеи, заставляя переосмысливать и переиначивать всю его жизнь и, возможно, начинать ее с начала.
 И в каюту снова постучали. Теперь это были Захар Петрович и Лева. Захар Петрович улыбался, как мясник, готовый разделать тушу барана, а Лева, напротив, был хмур и зол, и бросал на Алексея ненавистный взгляд.
- Мы бы еще раз хотели проверить провизионные кладовые, - очень вежливо сказал консервный мастер.
- Почему не на вахте? – строго спросил Алексей, обращаясь к Леве.
- Тебя забыл спросить! – третий помощник и не скрывал своей ненависти. Но Захар Петрович не хотел скандала, он миленько ответил за Леву:
- Так ведь в дрейф легли! Полные мешки рыбы! Там четвертый помощник Гриша сам управится, капитан разрешил. Так мы идем в провизионки?
- А где же остальные члены вашей комиссии? – спросил Алексей, теперь к консервному мастеру обращаясь.
- Оч-чень заняты! – виновато ответил Захар Петрович, - Так мы идем?
- Нет, не идем! – резко ответил второй помощник, - Раз вы не в полном составе, то и мы будем не в полном составе! Одного артельного на вас двоих хватит! – сказал и набрал номер телефона Хасана, негромко что-то проговорил в трубку, а потом уже повернулся к консервному мастеру, - Можете идти! Хасан ждет вас уже там!
 Что он сказал артельному? - «После проверки придешь и доложишь!» - И все. А про себя подумал: «Сейчас они пересчитают консервы, найдут недостачу… да и черт с ней!» - и снова сел на диван, обхватил голову руками и задумался…
 И снова в каюту постучали. «Видать, день такой!» - подумал Алексей. Зашел доктор Потапыч, просто так зашел, хорошее настроение, вот и зашел. И сел на стул напротив Алексея и посмотрел внимательно. Второй помощник молчал, уставясь в одну точку, и Потапыч молчал, устремив свой взгляд на Алексея и ждал. Наконец, Второй помощник посмотрел на доктора, взял со стола вдвое сложенный листок и протянул ему. Потапыч взял листок и, не читая его, снова положил на стол:
- Я все знаю! – сказал он, - Мне начрации сказал… - и снова замолчал, потому что и Алексей молчал. Но молчать так долго было просто бессмысленно.
- Ты ее любишь? – наконец спросил доктор.
- Не знаю! – и Алексей пожал плечами, - Наверное, не люблю…
- Ну, слава Богу! – вздохнул судовой врач, - Уже легче. Знаешь, я тебе сейчас ничего говорить не буду, ты мне сейчас все равно не поверишь, но запомни одну вещь: нам не дано знать, что для нас лучше, а что хуже, все в руках Господних. И еще мы не знаем, на что даны нам испытания, на проверку крепости нашей или в наказание за грехи наши. Просто знай, что крепость духа вознаградится, а грех будет наказан! – И Алексей посмотрел осмысленно в глаза доктору:
- Потапыч, - спросил он, - а вы что, в самом деле, в Бога верите?
- Все люди во что-то верят! – ответил судовой врач, - Кто-то в партию и правительство, кто-то в профсоюз, а кто-то в Бога. Но, если честно, я просто много читаю, и оттуда ума набираюсь. Ты ведь знаешь, мне на судне почти делать нечего, все люди здоровые, крепкие, так что я читаю…
- Спасибо, доктор! – сказал Алексей и улыбнулся, - Со мной все в порядке, уверяю вас…
 

 Перед самым обедом на судно прибыл штаб начальника промрайона во главе с самим начальником промрайона. Но не было с ним не инженера по технике безопасности, не флагманского технолога, короче, никого. Весь его штаб состоял из него самого, и это радовало. Капитан встречал Александра Александровича у шторм-трапа. Вернее, его встречала целая делегация, в состав которой входили Михаил Дмитриевич, Лев Ноевич и Борис Иосифович. Когда начальник промрайона поднялся на борт, он очень тепло обнялся с капитаном, при этом Анатолию Адамовичу пришлось несколько наклониться, так как Александр Александрович роста был небольшого. Затем весь кортеж проследовал в каюту капитана. Там уже все было готово для встречи высокого гостя, вернее, начальника. Разные закуски стояли на столе вперемежку с бутылками водки и коньяка.
- Прошу к столу! – сказал Анатолий Адамович и указал начальнику промрайона на почетное место.
- Нет-нет! – запротестовал Александр Александрович, - Давайте пообедаем в кают-компании, а это от нас никуда не убежит!
- Как?! – удивился капитан.
- Я, - ответил начальник промрайона, - никогда не был на большом автономном траулере! Я почти всю жизнь проходил в море на посольносвежевых траулерах типа «Союз», и поэтому я хочу все тут увидеть своими собственными трезвыми глазами! А вот когда увижу, тогда сядем здесь и будем пить с вами хоть целую неделю, даю вам честное слово! – и, видя, что все присутствующие смотрят на него с явным изумлением и недоверием, добавил, - Боюсь, что у вас водки не хватит, вот сколько будем пить! А сейчас идемте в кают-компанию, хочу все-все посмотреть! – Спорить было бесполезно, все проследовали в кают-компанию. Обед Александру Александровичу понравился, кают-компания тоже и вообще по поводу всего он выражал одобрение и восхищение:
- Если бы у нас раньше были такие суда, сколько бы мы селедки ловили!
- Да вы и без таких судов всю селедку выловили! – напомнил Анатолий Адамович.
- Это точно! – согласился начальник промрайона.
 Выйдя из кают-компании, Александр Александрович, решил лично поблагодарить поваров за вкусный обед:
- Вы пока идите в каюту или по другим своим делам, а я к вам потом присоединюсь! – сказал он капитану и пошел на камбуз. На камбузе его ожидала неожиданная встреча:
- Слава! – радостно воскликнул начальник промрайона, увидев пекаря, - Вот это встреча!
- Здравствуйте, Александр Александрович! – ответил скромный пекарь, засмущавшись.
- Значит, вот теперь где работаешь!
- Работаю… - так же скромно ответил пекарь.
- Всем спасибо за вкусный обед! – сказал начальник промрайона и лично каждому, а именно повару Яше, повару Марии и Славе пожал руку. И, выйдя с камбуза, Александр Александрович не пошел в каюту капитана, а поднялся на мостик.
- Здравствуйте! – поприветствовал начальник промрайона Алексея Котова, заступившего на вахту. Алексей ответил таким же приветствием, - Красота! – сказал Александр Александрович, пройдясь по мостику и осмотрев все приборы, - Хорошо вам, молодым, которые только недавно пришли во флот начинать работу на таких судах! – вслух подумал начальник промрайона.
- Хорошо! – согласился Алексей, - Правда, я начинал не на этих!
- А на каких?
- МИ-720 «Пингвин», может, слышали?
- Слышал?! – обрадовался Александр Александрович, - Да я на этом СРТРе пять лет капитаном ходил! Вот еще одна приятная встреча! – засмеялся начальник промрайона, - Всегда приятно встречать своих в море! – философски заметил он.
- То есть я свой? – улыбнувшись, спросил Алексей. Ему было очень приятно услышать такую характеристику от самого начальника промрайона.
- Конечно, свой! Подтвердил Александр Александрович, - Для меня все, кто на «малышах» работал, свои! Вот возьми к примеру Славу –миллионера…
- Какого Славу-миллионера? – переспросил Алексей, - Я, наверное, его не знаю, в море не встречались…
- Да как же не встречались! – снова засмеялся начальник промрайона, - Он у тебя здесь на камбузе работает!
- Слава? – удивился Алексей, - А, понял! Слава-пекарь? Но почему он миллионер?
- О! – сказал Александр Александрович, - Ему эту кличку еще десять лет назад наши матросы дали!
- Как самому бедному на флоте? – попытался догадаться второй помощник.
- Ошибаешься! – поправил Александр Александрович, - Как самому богатому человеку на флоте!
- Слава? – не поверил Алексей.
- У него уже десять лет назад на книжке было более пятидесяти тысяч рубле! – проинформировал начальник промрайона, - Ты даже себе представить не сможешь, но он из всех заработанных в море денег, не истратил не единой копейки!
- Вот это да! – еще больше удивился второй помощник и даже присвистнул от удивления.
- Бывает…, - как-то сокрушенно кивнул головой Александр Александрович, - поэтому у него и личная жизнь не сложилась…
- Да…, - согласился Алексей, - бывает…, - его мысли снова вернулись к полученной от жены телеграмме.
- Ну, я пошел! – сказал начальник промрайона, улыбнулся и подмигнул второму помощнику, - Еще увидимся! – пообещал он, - Поэтому не прощаюсь… Александр Александрович пошел в каюту капитана, зато на мостик поднялся Хасан. Он был хмур и взволнован:
- Только закончили! – доложил он, - Они меня замотали! Но нет худа без добра! Они пообещали, что это была последняя проверка…

- Значит, все в порядке? - внимательно глядя на артельного, спросил Алексей.
- В том-то и дело, что не все! Они пересчитали все консервы, и оказалось, что не хватает пятнадцать банок шпрот и пятнадцать банок тунца. Представляешь? Вчера не хватало только по пять банок. Значит, кто-то сильно любит консервы! – сделал вывод Хасан.
- Почему же они пообещали тебе, что это последняя проверка, если столько всего не хватает?
- Во-первых, по тому, что консервный мастер сказал мне, что для того, чтобы и тебя и меня посадить в тюрьму, этого уже достаточно! – и на удивленный и расстроенный взгляд Алексея, продолжил, - А во-вторых, я купил их!
- Как купил?
- Спросил конкретно, что они любят есть и чего хотят от меня получить?!
- Ну, и что?! – второму помощнику стало интересно: а что любит есть консервный мастер.
- Они попросили сыр! – доложил Хасан, - Я им прямо на месте разрезал головку сыру пополам и дал каждому по половине! Это по килограмму на рыло! Пусть, гады, подавятся! Все! Больше не придут!
- Да, - задумчиво произнес Алексей, - звучит, как приговор.

 Когда все расселись вокруг стола, и стаканы были налиты, тост попросили произнести начальника промрайона. Анатолий Адамович был уверен, что тост этот будет поднят за него и это приятно радовало.
- За тебя, капитан! – сказал Александр Александрович, и одним махом опрокинул все содержимое стакана в себя. И все посмотрели на него с удивлением и восхищением, - Смотри, - отправив шпротину в рот, продолжил начальник промрайона, - Кто не выпьет за тебя до дна, тот тебя не уважает!, – и обвел всех насмешливым взглядом, - самого тебя это не касается! – разрешил Александр Александрович. Всем пришлось доказать, что капитана они уважают.
- Через десять дней, - сказал Анатолий Адамович, - я наберу груз. Максимум – через две недели. При такой рыбалке это реально, - сказал капитан, обращаясь к начальнику промрайона и обводя всех критическим взглядом, и на ком он останавливал свой взгляд, тот кивал головой в подтверждение сказанной мысли, - Поэтому, прошу тебя Александр Александрович, забей мне очередь на плавбазу! – На просьбу капитана Александр Александрович усмехнулся:
- При такой рыбалке у всех судов через десять дней, а у кого и раньше, будет полный груз! Поэтому плавбаз на всех не хватит! Улавливаешь? – и посмотрел в глаза Анатолия Адамовича.
- Но ты ведь поможешь!? – капитан верил, что начальник промрайона, расположивший свой штаб на его судне, поможет.
- С плавбазой помогать не буду! – решительно заявил Александр Александрович, - увидев, что все расстроено опустили головы, добавил, - Пойдем в порт «по зеленой»! Выгрузимся у причала и вернемся назад! Только вернешься уже без меня. Мое время на этой путине вышло, а в порту уже ждет замена…
- Так ведь это еще лучше! – закричал обрадованный Анатолий Адамович, - Предлагаю тост за Александра Александровича! Кто не выпьет до дна, тот меня не уважает! – Все дружно закивали головами…

 ДЕСЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ

 Гурий Федорович тщательно брился, критически осматривая себя в зеркале над умывальником, и мурлыкал под нос какой-то мотив. Он уже знал, что ровно через сутки будет дома, и эта весть его радовала. В каюту постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это были матросы Боб, Феликс и Чума. Чума в руках держал ящик с замороженной мойвой, весь расписанный подписями матросов с рыбфабрики и с палубы. Чума шлепнул ящик на боцманский стол:
- Распишись, Гурий! – сказал он, - Ты один только и не расписался! – Матросы Феликс и Боб, не дожидаясь приглашения, сели на диван и закурили. Боцман не торопясь вытер лицо полотенцем и подошел к ящику, взял фломастер, услужливо протянутый Феликсом и размашисто расписавшись на ящике, произнес вслух:
- Традиции надо уважать! Значит, хотите отнести этот последний ящик капитану?
- Да! – дружно закивали матросы головами.
- Думаете, что по давней традиции он даст вам бутылку водки?
- Да, должен дать! – уверенно забубнили матросы.
- Я не очень вас разочарую, если скажу вам, что у Анатолия Адамовича нет водки? – спросил Гурий Федорович, обведя матросов внимательным взглядом, - Он уже пять дней, как у меня водку занимает! - Матросы молча смотрели на боцмана, ждали, что он еще скажет. Минуту Гурий Федорович молчал, как бы обдумывая свои дальнейшие действия.
- Да! – наконец произнес он, - Традиции надо уважать! – распахнул рундук, выдернул из ящика бутылку водки, протянул ее Феликсу:
- Это вам от капитана! – сказал он, - Анатолий Адамович просил меня лично передать ее вам! – Феликс бережно принял бутылку из рук боцмана:
- Спасибо, Гурий! – сказал он от лица всех матросов, - Мы, собственно, на это и рассчитывали…, - и матросы двинулись к выходу.
- А ящик?! – крикнул им вослед боцман, - Ящик-то заберите, хоть и немного, а все-таки тридцать килограмм готовой продукции! – Чума загреб ящик и вся троица удалилась.

 Виктор Викторович сидел в кают-компании, дожидаясь, пока уйдет последний из пришедших на завтрак. Последним был доктор Потапыч, он ел, не торопясь и похоже, быстро уходить не собирался.
- Что у нас с третьим помощником? – спросил старпом, обращаясь к судовому врачу. Тот оторвался от тарелки и посмотрел на Виктора Викторовича:
- Еще не знаю! – сказал доктор, - Мне ведь только что сообщили, что он не вышел на вахту! Сейчас пойду его осмотрю!
- У него высокая температура! – сказал Виктор Викторович, - Это сказал четвертый помощник, который ходил его будить…
- Может, простудился? – пожал плечами Потапыч, - Сейчас я пойду его проверю! – снова заверил он. Из буфетной вышла Светлана Игоревна, подошла к старпому:
- Что-нибудь еще, Виктор Викторович? – спросила она.
- Нет, спасибо! – ответил старпом, продолжая сидеть, в упор разглядывая доктора. Потапыч скосил глаза в сторону Виктора Викторовича и улыбнулся.
- Спасибо! – сказал он, вытер руки и губы салфеткой, медленно встал из-за стола и так же не спеша двинулся к выходу.
- Может, все-таки что-нибудь еще? – снова спросила Светлана Игоревна, когда спина доктора скрылась за углом переборки.
- Завтра придем в Мурманск! – ответил старпом.
- Я знаю! – подтвердила буфетчица.
- Я вас приглашаю куда-нибудь сходить, - решительно проговорил Виктор Викторович.
 - Куда, например?
 - Например, в кино! – ответил старпом, - А вообще, разве это имеет значение? Просто вместе, понимаете? Вместе!
- Понимаю! – сказала Светлана Игоревна и улыбнулась, - Я согласна…

 Первый помощник Михаил Дмитриевич сидел за столом и тяжело вздыхал. Он уже считал себя счастливым тем, что, наконец, вырвался из каюты капитана, сославшись на дела. А дел действительно было невпроворот. Надо было подготовить к приходу в порт все протоколы собраний, рапорта, докладные. И делать все это очень не хотелось. И, когда в каюту постучали, он даже обрадовался, что дела отодвигаются на какое-то время. Зашел Захар Петрович. Наверное, Михаил Дмитриевич его давно не видел, но первому помощнику показалось, что консервный мастер как-то изменился. Он стал еще толще, глаза стали еще краснее, и при этом он почему-то тяжело дышал:
- Я по делу! – сказал консервный мастер и быстро приземлился на стул, - Вот акт последней проверки наличия продуктов в провизионке! – сказал он и протянул первому помощнику бумаги, - Налицо факт хищения! – кивнул консервный мастер головой на вопросительный взгляд Михаила Дмитриевича. Теперь первый помощник задумался. Как он мог забыть предупредить Захара Петровича, что бы тот больше не устраивал никаких проверок! Забыл. Все начисто вылетело из головы с прибытием этого начальника промрайона!
- Хорошо, оставьте! – сказал Михаил Дмитриевич, - Я с этим разберусь!
- Нет! – и Захар Петрович очень проворно загреб свои бумаги со стола первого помощника, - Я сам отнесу их в ОБХСС! Я сам… - и упал со стула, теряя сознание.
- Доктора! – закричал первый помощник.

 Когда третий помощник Лева Сметанин позвонил на мостик и сказал, что не может выйти на вахту, старпом приказал четвертому помощнику Грише Орлову заступить на вахту третьего. Но на всякий случай разбудил Алексея Котова, объяснив, в чем дело. Алексей умылся и пошел на камбуз к шеф-повару. Тот сидел и чистил картошку, а второй повар Марий что-то ела, напевая при этом какой-то мотив.
- Ты составил заявку на продукты?! – спросил Алексей, обращаясь к шефу.
- А как же! – подскочила веселая Мария, - Все сделано, Алексей Петрович!
- Где она? – снова спросил второй помощник.
- Вот! – и Мария протянула Алексею листок бумаги, на котором был написан перечень продуктов. Второй помощник быстро пробежался по нему глазами: лук, чеснок, селедка в бочке…
- Хорошо! – сказал он, намереваясь уйти.
- Подождите! – Остановила его Мария, - вы ведь не знаете о главной новости.
- Что за новость? – Алексей перевел взгляд с Марии на Яшу, те оба счастливо улыбались.
- Мы решили пожениться! – сказал повар Яша и покраснел от смущения.
- Надеюсь, на свадьбу пригласите? – второму помощнику передалось веселое настроение поваров.
- Обязательно, Алексей Петрович! – сказала Мария, - После этого рейса!
 Алексей зашел к Леве Сметанину, узнать, что с ним стряслось. Третий помощник лежал на кровати, укрывшись одеялом, упершись взглядом в подволок. Его бил озноб. На Алексея он даже не посмотрел. Второй помощник положил ладонь Леве на лоб и от неожиданности отпрянул руку – лоб горел. Наконец третий помощник повернул голову:
- А, - протянул он, - это ты, Алексей? – но ни его слова, ни интонация не выражали никаких чувств или эмоций.
- Это я! - Подтвердил второй помощник.
- Прости меня! – сказал еле слышно Лева.
- За что?
- За все! Я бы хотел как-то искупить… - снова проговорил третий помощник, - открой мой рундук! – Алексей распахнул рундук: три пустых и два полных ящика стояли один над другим:
- Водка?! – удивился второй помощник.
- Водка! – подтвердил Лева, - Забирай себе! Продашь потом по двадцать рублей за бутылку… Деньги ведь и тебе нужны…
- Значит, это ты водку матросам продавал?
- Я! – сознался Лева, - И помполиту всех закладывал тоже я!
- Дурак ты, Лева! – мягко сказал Алексей и захлопнул рундук, - Сейчас я позову врача! – Но в каюту уже не вошел, а влетел доктор Потапыч, одного его взгляда было достаточно, что бы он все понял:
- И у этого то же, что и у консервного мастера! – сказал доктор.

 На мостике собрались все штурмана и старший механик, стали ждать доктора. Всех волновал и очень волновал один только вопрос: что случилось с третьим помощником Левой и консервным мастером Захаром Петровичем. От нечего делать, стали разговаривать. Естественно, что за сутки до прихода в Мурманск, все говорили только об этом:
- А у меня снова есть собака! – сказал Петр Афанасьевич, - Бассет! Представляете?! Вчера получил телеграмму от жены, пишет, что купила очень породистого щенка! И знаете, как она его назвала?
- Альф! – догадался Алексей.
- Точно! – подтвердил старший механик, - Пишет: приду встречать тебя вместе с ним! Так я ей успел ответить: не вздумай! Не морозь мне щенка!
- Правильно! – согласился старпом, - Еще не известно, поставят нас сразу к причалу или нет! Может, на рейде задержат…
- Надо придумать что-то такое, что бы сразу поставили! – предложил Гриша.
- А я завтра в кабак иду! – радостно доложил Хасан, поднимаясь на мостик. Но радости его никто не поддержал.
- Догадываемся, с кем ты идешь в кабак! – грустно предположил старпом.
- Правильно! – подтвердил Хасан, - А что такие не веселые?
- Доктора ждем! – ответил Алексей.
- А, слышал… - Хасан все понял и тоже сделал серьезное лицо.
Вслед за Хасаном на мостик поднялся начальник промрайона:
- Мечтаете? – весело спросил он.
- Мечтаем! – кивнули все головами.
- Мельчает народ! – отвечая своим каким-то мыслям, вслух произнес Александр Александрович, но уже не весело, а грустно - Уходят старые моряки, приходят новые, но уже какие-то другие. Не сказать, что хуже, но все равно не такие, какие были раньше! А когда все старики уйдут, кто останется?! – его, похоже, потянуло на философию.
- Думаю, что к тому времени подрастут новые старики, и все будет, как раньше! – предположил Петр Афанасьевич, - Главное, чтобы флотские традиции не изменялись и была бы преемственность поколений!
- Может быть… - согласился Александр Александрович и снова засмеялся, - Да вы не обращайте внимания на мысли старика, продолжайте мечтать! Мы ведь домой идем, а это всегда было у моряков самой большой радостью!
 На мостик, наконец, поднялся доктор. Вид у него был серьезный и озабоченный:
- Плохи дела! – сказал Потапыч, - Десять дней назад консервный мастер и третий помощник съели большое количество сыра, - он сделал паузу и обвел всех вопросительным взглядом, - И где они его только достали?!
- Бог послал! – буркнул Хасан, но никто не отреагировал на шутку.
 Между тем, доктор продолжил:
 - Так вот, сыр является таким продуктом, который закрепляет стул хуже всяких таблеток. Понятно? – спросил он, но все продолжали молчать, - Десять дней они не ходили в туалет! Теперь понятно?!
- Понятно! – за всех ответил Виктор Викторович, - И что делать?!
- У них у обоих очень высокая температура, - доложил судовой врач, - началась интоксикация. Я дал им каждому выпить по стакану касторки, теперь ждем… - тревожно вздохнул он.
- А чего ждем? – снова за всех спросил старпом.
- Они должны опорожниться! – ответил судовой врач, - Это снимет интоксикацию, но создаст другие проблемы…
- Какие? – теперь вопрос задал Гриша Орлов.
- Им предстоит не просто сходить в туалет! – ответил Потапыч, - Им предстоит родить! Да-да! – подтвердил он, - Именно родить через жопу футбольный мяч! А теперь представьте, что этот мяч каменный! – Все представили, и всем стало не по себе… - Виктор Викторович, - попросил доктор, - свяжитесь, пожалуйста, с берегом, скажите им, что бы нас встречала машина скорой помощи на причале…
- Свяжусь! – ответил старпом.
- Оказывается, и придумывать ничего не надо, - заметил старший механик, - сразу поставят к причалу!
- Это точно! – подтвердил начальник промрайона.

 
 ЭПИЛОГ ИЛИ ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ.

 Научно-исследовательское судно «Профессор Полшков» шло полным ходом, держа путь из Киркинесса на Кюросао. На мостике стоял капитан Котов Алексей Петрович и смотрел вдаль на очертания появившихся из-за горизонта кораблей.
- Впереди большая группа рыболовных судов! – доложил третий помощник капитана, - С какой стороны будем обходить группу? – спросил он.
- Нам дали мало времени на переход! – ответил Алексей Петрович, - Каждая минута дорога, поэтому пройдем через группу.
- Но…, - засомневался третий помощник Миша, - давняя пословица гласит: бойся военных моряков и пьяных рыбаков!
- А ты не бойся! – успокоил капитан, - Я ведь с тобой!
- Чего они здесь ловят? – поинтересовался Миша.
- Наверное, мойву…, - ответил Алексей Петрович, - Поставь УКВ на сканирование, посмотрим, на каком канале они ведут переговоры.
- На девятом! – доложил третий помощник. Капитан стал слушать. Вызывая друг друга по названиям судов, моряки обменивались информацией по уловам, заходам рыбы в тралы, по показаниям приборов. При одном из очередных вызовов, капитан вздрогнул и улыбнулся, а потом, дождавшись, когда суда закончат свои переговоры, позвал:
- Сергей Макаревич ответьте Профессору Полшкову!
- На приеме! – ответил большой автономный траулер.
- Простите за беспокойство, - выдохнул в трубку Алексей Петрович, - Не скажете, кто у вас на судне капитан?
- Остроголовый Виктор Викторович! – ответили на том конце.
- А вы не могли бы пригласить его к трубочке? – попросил капитан.
- Он здесь на мосту, - ответили с траулера, - передаем трубку!
- Здравствуй, Виктор Викторович! Тебя побеспокоил капитан научного судна Алексей Котов!
- Алексей! – раздался на том конце радостный голос, - Я о тебе тысячу лет ничего не слышал, с тех самых пор, как ты куда-то перевелся…
- В нефтегеофизику! – подсказал Алексей.
- Здорово! – снова радостно прохрипел динамик, - Так, может, состыкуемся? Бросим на воду катер? Приедешь к нам в гости?!
- Я бы с радостью, да не могу, очень торопимся на контракт с норвежцами!
- Ясно…, - разочарованно вздохнул Виктор Викторович, - Ну тогда хоть расскажи, как у тебя дела?
- Нормально! – ответил Алексей Петрович, - Работаем, нефть и газ ищем! Женился второй раз. Теперь у меня два сына! А у тебя как?
- Тоже все нормально! – рассмеялся Виктор Викторович, - Ты ведь мою Светку помнишь? Ну, буфетчицу нашу Светлану Игоревну?! Так вот: у меня уже двое детей, мальчик и девочка!
- Здорово! – сказал Алексей, - А еще о тех, кто ходил с нами что-нибудь знаешь?
- Знаю, но, может быть, не о всех… После того рейса наш боцман Гурий Федорович еще семь лет проходил в море, кстати, вместе и ходили, а потом он ушел на пенсию, купил с женой дом в деревне под Воронежем, очень любит копаться в огороде. Я иногда к нему летом всем семейством наведываюсь.
- Лева Сметанин и Захар Петрович целый год в больнице провалялись, по три операции перенесли. Мы их там после рейса навещали. А когда Лева из больнице вышел, женился, его жену, кажется, Любой зовут. От кого-то слышал, что теперь у него трое детей и что в море он больше не ходит. Захар Петрович потом какое-то время сторожем на складе работал, теперь на пенсии.
- А как Петр Афанасьевич? – спросил Алексей.
- Собак разводит! У него самый элитный в области собаководческий клуб. Мы иногда перезваниваемся. Недавно предлагал мне щенка бассета, но Светлана отказалась, говорит: куда нам щенок, он нам всех кошек перепугает?!
- А доктор Потапыч?
- Преподает морякам правила оказания первой помощи. Каждой новой группе рассказывает про опасность переедания сыра!
- А Михаил Дмитриевич?
- Три года назад задержала его портовая милиция при выносе с территории порта пяти банок печени трески. Скандал поднимать не стали, тихо отправили на пенсию.
- А капитан Анатолий Адамович?
- А он теперь большой начальник, начальник «Севрыбпромразведки»!
- То-то в магазине мойва пропала! – пошутил Алекесй.
- Зато путассу, хоть завались! – поддержал шутку Виктор Викторович, - Да, еще… Помнишь Славу, пекаря нашего? К сожалению, он умер два года тому назад, царство ему небесное! Как потом оказалось, у него на сберкнижке осталась очень большая сумма денег и все эти деньги, согласно его завещанию, были отданы детскому дому.
- Да! – согласился Алексей, - Царство ему небесное! А тебе – счастливой рыбалки!
- Ну и тебе желаю нефть норвежцам найти! Кстати, скажи, это очень сложно?
- Если честно, то очень! Но не так интересно, как мойву…
- Понимаю!
- Спасибо тебе, Виктор Викторович! – грустно сказал Алексей Петрович, - Жалко расставаться, но не буду тебя больше отвлекать. Может, Бог даст, когда-нибудь увидимся?
- И тебе спасибо! Обязательно увидимся! – уверенно ответил Виктор Викторович, а потом добавил, - Если Бог даст!




 








 

 






 М О Р С К И Е С О Б А К И


 Игорь Козлов



 ПРОЛОГ


 Два моринспектора смотрели на Алексея Котова с полным непониманием и изумлением:
- Может, вы не поняли? – Спросил, наконец, первый, решил сыграть роль доброго дяди, - Мы вас направляем вторым штурманом, понимаете, вторым?
- Я понимаю, - Алексей продолжал держаться ранее занятой позиции, - но я не хочу уходить со своего судна…
- У вас нет своего судна! – второй моринспектор был явно дядей злым, - У нас только капитаны закреплены за судами, а все остальные идут туда, куда пошлют!
- Но я еще мало ходил в море… я и третьим-то штурманом был всего один рейс…
- Не скромничайте, - снова заговорил первый, - вот у нас лежат на вас две положительных характеристики: одна с «Пингвина», другая с «Елькина», и в обеих характеристиках вы рекомендуетесь на должность второго помощника капитана!
- Короче, вопрос закрыт! – сказал второй, - И обсуждать здесь больше нечего! Вот вам направление… Идите…

 К удивлению Алексея, весть эту дома восприняли с явным удовольствием. Теща Нина Никитична, пришедшая навестить внучку, сразу помчалась на кухню:
- Отметим это дело! – крикнула она на ходу. А жена Ирина даже в ладоши захлопала:
- А ты сам-то чего не рад? Ну, подумаешь, не отдохнул до конца отпуска, ерунда это! Главное, что теперь у тебя зарплата будет больше! Да и на продуктах сидеть будешь и деньги выдавать! Продукты сейчас в дефиците, а ты, глядишь и домой чего-нибудь вкусненького принесешь…
- Ты шутишь? – Алексей посмотрел на жену внимательно.
- Ничего она не шутит! – теща встряла как всегда, выпорхнув с кухни и приземлившись тут же рядом, - семью кормить надо, а на одну моряцкую зарплату не проживешь!
- Это почему же не проживешь? – Алексей начал заводиться, - Все живут, а мы не проживем?
- Так ведь, по-разному живут… - и обе женщины пронзили Алексея искрометными взглядами…


 ПОРТ

 1


- Кур брать будете? – спросила женщина, выписывающая накладные.
- Обязательно! – ответил Алексей.
- Сколько? – снова спросила женщина и тут же поторопила - Отвечайте быстрее, за вами еще три парохода, и все хотят успеть получить продукты сегодня!
Алексей посмотрел на повара Яшу, тот поправил очки, заглянул в блокнот:
- Восемьсот килограмм!
- Каких? – женщина спокойно смотрела на Алексея, а Алексей снова повернулся к повару, на что женщина усмехнулась, - в первый раз, что ли продукты получаете?
- Я в первый раз… - ответил Алексей и смутился. Женщина заметила это.
- Куры есть по рубль сорок копеек, по рубль восемьдесят и по три десять. Какие будете брать?
- Самые дешевые! - нашелся Алексей.
- Выписываю… - сказала женщина, - двести килограммов…
- Мы сказали: восемьсот… - уточнил Алексей.
- Лимит! - отрезала женщина, - Берите других!
- Тогда по рубль восемьдесят еще шестьсот килограммов! - сказал повар Яша.
- Тоже только двести! – ответила женщина и вписала цифру в накладную, - А по три десять берите сколько угодно! – милостиво разрешила она, - На них лимита нет!
- Спасибо… - усмехнулся Алексей.
- Картофель выдаем только в ваши мешки! Принесли? – спросила женщина.
- Принесли! – ответил Алексей.
- А сметану только в ваши бидоны! Есть?
- Есть!

 Продукты выписывали больше двух часов. Благо, что приехали за три часа до открытия склада, то есть в пять утра и оказались в очереди первыми. Пока выписывали продукты, выяснили, что лимит распространяется и на свинину, и на говядину – только по сто килограмм! Но на каждую дополнительно взятую тонну курей можно получить дополнительно и по сто килограмм говядины и свинины.
- Кур им девать некуда, что ли?! – возмутился Алексей, когда продукты были выписаны, и они вчетвером: второй помощник капитана Алексей, повар Яша, матрос-артельный Хасан и матрос Чижик пошли их получать, следуя туда, куда их повела женщина-кладовщица.
- По тридесять – некуда! Так было всегда! – сказал повар Яша, - Я уже сколько лет продукты получаю, и всегда одно и то же: «Сгущенного молока только сто банок!» – передразнил он женщину, выписывавшую накладные.
- Я буду вам показывать, что брать, а вы сами грузите на тележки и сразу вывозите на улицу! – сказала женщина-кладовщица.
- Хорошо! – согласился Алексей.
- Сначала мясо! – снова сказала женщина и открыла мясную камеру.
Сколько здесь было мяса! Огромные туши свисали с потолка до пола. Маленькие туши лежали на стеллажах.
- Смотрите, сколько у вас говядины! – возмутился Алексей, - А вы только по сто килограмм выдаете?!
- Это не говядина, - спокойно возразила женщина, - это конина! Сколько хотите взять?
Все переглянулись и замотали головами.
- Не надо… - выдал общее мнение Алексей.

 Продукты получали еще четыре часа, потом ждали машину, потом грузили. На одну машину все не влезло. Отправили Чижика и Яшу с первой машиной на судно. Хасан и Алексей остались сторожить полученные продукты, которые в машину не уместились.

 В Мурманске стоял февраль. Месяц ветреный и морозный. Огромные сугробы снега лежали вдоль всей Траловой улицы, на которой расположился склад. То и дело подъезжали машины, ребята с других судов грузили и увозили продукты.
- Холодно! – сказал Хасан, все глубже зарываясь в ватник, - машина вернется не раньше, чем через два часа, - Алексей сидел на мешке с картошкой и молчал.
- Может, я за пузырем сбегаю? - предложил Хасан, - здесь недалеко, а то ведь замерзнем?!
- Сбегай… – согласился Алексей.
Хасан убежал. Алексей достал сигарету, закурил. «Вот уже и курить начал, - подумал он, - скоро и пить начну…» Было действительно холодно. Алексей встал с мешка, прошелся по скрипучему деревянному настилу, заглянул в тамбур, где выписывали продукты. Там пожилой второй помощник с какого-то судна, небрежно навалясь на стойку, диктовал:
- Тамарочка, десять банок растворимого кофе, двести банок сгущенного молока, конфет разных в ассортименте…
Тамарочка улыбалась и записывала:
- Что еще будете брать, Петр Петрович? Все есть… - у нее даже голос изменился. Алексей отошел, снова сел на мешок с картошкой. Прибежал Хасан.
- Взял! – сказал он, - «московская» вологодского разлива!
- Дрянь! – произнес Алексей.
- Согласен, - согласился Хасан, - но другой не было. – Открыл бутылку, достал из кармана стакан.
- А закусывать чем? – поинтересовался Алексей.
- Колбасой! – развеселился матрос-артельный, - смотри у нас ее сколько, целые ящики! - и он выдернул из ящика палку копченой колбасы.
 
Машина вернулась через два с половиной часа. Алексей все так же сидел на мешке, Хасан прыгал по настилу, согреваясь:
- Чего так долго?! - закричал он, выпрыгнувшему из машины матросу Чижику.
- Выгружали… - сказал Чижик.
- Теперь грузите! – скомандовал Алексей, - а мы пойдем с Хасаном судовую лавочку выписывать!
 
 На получение продуктов и судовой лавочке, на их погрузку и выгрузку ушел весь день. Алексей вернулся домой только поздно вечером, уставший и закоченевший. Открыл дверь своим ключом. Две комнаты в трехкомнатной квартире, которые занимал Алексей с семьей, располагались в разных концах. Одна комната была большая, другая маленькая. Алексей прошел в маленькую, чтобы не будить жену и дочь, которые, как он был уверен, уже спали. Но жена не спала. Как только Алексей улегся на кровать и закрыл глаза, она вошла в комнату и включила свет.
- Где ты так долго был? – спросила, и Алексей сразу уловил в ее интонации недовольство и раздражение.
- Продукты на судно получали, ты же знаешь…
- До одиннадцати ночи? – ответ мужа ее явно не устроил, - Ты меня что, за дурочку считаешь?
- Мы правда получали продукты, потом грузили, выгружали и разносили по провизионкам! Я ведь говорил тебе…
- Ты не говорил, что явишься в одиннадцать! – Она стояла в халате, запахнув его и полы придерживая руками, и пристально смотрела на Алексея. Алексей заметил, что губы у нее дрожат.
- Не обижайся, Ир, мы правда грузили продукты, - он протянул руку, ухватил жену за полу халата и притянул к себе, - Ты же знаешь, я люблю тебя и только тебя, - Она не удержалась на ногах и села на край кровати, - Ну, поцелуй меня, - попросил Алексей.
- Да от тебя водкой пахнет! Вы что там пили?! – Ирина рванулась, желая высвободится из объятий мужа, но Алексей уже крепко держал ее.
- Пусти! – потребовала она строго, - Пусти, а то начну кусаться…
- Кусайся, - сказал Алексей, все крепче прижимая жену к себе, - а водку мы пили, чтобы не замерзнуть…
- А с Настей завтра погуляешь? – спросила Иринка, слегка ослабив сопротивление.
- Погуляю, - смеясь, ответил Алексей, - у меня завтра суточная вахта, а вот послезавтра с вахты приду и погуляю…
- А ты из продуктов этих домой чего-нибудь принес? - прошептала она, уже полностью сдаваясь. Но Алексей пропустил этот вопрос мимо ушей.

 11

 Капитан Каплан Анатолий Адамович после каждого рейса списывал почти весь экипаж, оставляя на борту лишь некоторых, по-видимому, приглянувшихся ему. А тех, кого он не списывал, зачастую уходили сами. Лишь два человека оставались с Анатолием Адамовичем из рейса в рейс - начальник радиостанции Вайсман Лев Ноевич да рефмеханик Бойко Борис Иосифович. Все остальные сменялись. Как Анатолий Адамович объяснял такую обвальную текучесть кадров с судна береговому начальству? Только одному ему и известно. Почему начальство никак не реагировало на этот факт? Тоже остается загадкой…
 Под эту кампанию смены экипажа и попал Алексей Котов на большой автономный траулер «Сергей Макаревич», но уже в должности второго помощника капитана.

 Суточная вахта в порту начинается в восемь утра и заканчивается в восемь утра, но уже следующих суток. Вдоволь померзнув на автобусной остановке, затем потолкавшись в переполненном автобусе, пахнущем гарью и перегаром, следующем на южные причалы мурманского рыбного порта, называемыми “Петушинкой”, к указанному времени, Алексей Котов прибыл на судно для заступления на эту самую вахту.
- Ну, что здесь за ночь новенького произошло? – спросил Алексей между прочим четвертого помощника капитана Гришу Орлова, сидящего в каюте в помятом состоянии, в не выспавшемся виде в грустной задумчивости.
- А ты откуда знаешь? – отозвался четвертый помощник.
- Об этом уже весь флот знает и Мурманск тоже, в утренних новостях передавали… - пошутил Алексей,
- А! – Гриша безнадежно махнул рукой, - Пусть будет, что будет! – И снова впал в задумчивость.
- Это точно! – подтвердил Алексей, - А теперь скажи мне, что тут все-таки произошло? – Алексей уже успел раздеться и теперь с учительской готовностью сел на диван напротив Гриши. Теперь до Гриши дошло, что Алексей ничего не знает.
- Проверяющие… - тихо произнес он.
- Ясно! – кивнул Алексей, - Ночью пришли проверяющие, не встретив вахты у трапа, поднялись на мостик, не обнаружив пожарного матроса, прошли по каютам и обнаружили тебя спящим… так?
- Так! – подтвердил четвертый помощник капитана.
- Они записали в вахтенный журнал замечание и сказали, что доложат начальнику мореплавания… так? – снова спросил Алексей.
- Так! – снова согласился Гриша, - И что теперь будет? – в голосе появилась надежда.
- Получишь выговор от начальника мореплавания, раз! – Алексей стал загибать пальцы, - Раздалбон от капитана, два! Отпуск в зимнее время, три! В очередь на квартиру – последним, четыре! Путевку в “Рыбак Заполярья” за полный счет, пять! Минус тринадцатая зарплата, шесть! Героя Советского Союза не получишь никогда, восемь! Лауреата Нобелевской премии…
- Ладно, хватит! – перебил Гриша. Несмотря на перечисленные Алексеем карательные санкции, настроение его явно поползло вверх, - Есть у меня квартира, с женой живу, а “Рыбак Заполярья” мне и даром не нужен! А выговор через год снимут!
- Правильно! – согласился Алексей, - Держи хвост пистолетом! Такова наша жизнь!
 
 К десяти утра на судно прибыл капитан Анатолий Адамович:
- Вызвать ко мне четвертого помощника капитана! – приказал он Алексею, встречающему его у трапа.
- Иди… - сказал Алексей Грише, - получай подарок номер два!
 В течение последующего часа в присутствии старшего помощника капитана Остроголового Виктора Викторовича, второго помощника капитана Алексея Котова, третьего помощника капитана Сметанина Левы, успевшего прибыть на судно к этому времени, четвертый помощник капитана Гриша Орлов размазывался капитаном по переборке. В смысле, воспитывался, в самых страшных выражениях и интонациях, из чего Гриша сам сделал вывод, что штурман он никакой, человек непорядочный, гражданин продажный. Таким образом, осознав свою ничтожность, как в профессиональном, так и в общечеловеческом смысле, четвертый помощник капитана Гриша Орлов чистосердечно раскаялся и пообещал впредь не допускать подобных и других проступков. Короче, всего за один час Гриша Орлов приобрел такой жизненный опыт, который, бывает, не приобретается и за долгие годы, а кроме того, по словам старпома, опыт такой ни за какие деньги не купишь и, уж тем более, в последующем ни за что не пропьешь. После растирания четвертого помощника капитана по переборке и преобразования его в забортный мусор, немного успокоившись, капитан провел короткое совещание:
- Отходим в море через пять суток! – доложил он, - Идем под мойву в Баренцево море! Рейс четыре с половиной месяца… Сегодня должны доукомплектовать экипаж… Кстати, новый стармех прибыл? – вопрос адресовался ко всем.

- Нет! – за всех ответил старпом.
- А врач? – снова поинтересовался Анатолий Адамович.
- И врача нет! – снова ответил старпом.
- Странно… - вслух подумал капитан, - очень странно…
- И обслуживающего персонала нет! И матросов еще не всех прислали, и мотористов тоже! Это не порядок… – старпом решил показать обеспокоенность в кадровом вопросе.
- Ясно! – подвел черту капитан, - Все ясно! Сегодня все вопросы решим. В крайнем случае, завтра… Время еще есть… Заодно зайду в партком! – сказал и хлопнул ладонью по столу, что означало: совещание окончено!
- А кто у нас первым будет? – решил поинтересоваться Виктор Викторович. Он не спросил: «первым помощником капитана», потому что на судне не принято полностью обозначать должность капитанских помощников. Тут принято так: первый помощник – первый или помполит, поскольку он является помощником капитана по политической части, второй помощник – второй, третий помощник – третий, четвертый, естественно, – четвертый, и только старший помощник капитана – старпом. Капитан, естественно, - кэп, старший механик – дед, а старший мастер лова – майор. Так уж принято. А кто так придумал и почему, уже давно позабылось, кануло в лету…

- Вот по этому вопросу я и пойду в партком! – уклонился от ответа Анатолий Адамович, но потом, чуток помедлив, добавил, - Говорят, что первый помощник будет самый-самый…

 Капитан ушел, не дав никаких напутствий, что означало – заниматься текущими делами, готовиться к отходу!

 Алексей пошел в свою каюту и за ним увязался третий помощник Лева:
- Да, не завидую я четвертому, - радостно сообщил он Алексею, вольготно разваливаясь на диване.
- Со всяким бывает… - неохотно отозвался Алексей. Радость третьего он не разделял. Возникла пауза, в течение которой Лева достал пачку «Мальборо» и закурил.
- Кури, если хочешь… - предложил он Алексею.
- Спасибо, я такие дорогие не курю…
- Ерунда! – тут же вставил свое слово третий, - Кури!
- Сказал же: не курю! – Второй раз отказался Алексей. Не из вредности отказался и не для того, чтобы обидеть, а просто: не курю и все! Ну, не понравилось Алексею радостное настроение третьего помощника, тем более, что радость эта была по поводу неудачи товарища. Хотя, может быть, Лева и не считает четвертого помощника Гришу своим товарищем, но тем еще хуже. Да, конечно, разными судьбами собрались штурмана с разных судов на одно судно, и не знают друг друга вовсе, так как прежде не встречались, но ведь впереди – рейс и работа, и море, и будни, - в одном котле вариться, одно дело делать, одну кашу хлебать. Значит, по воле или по неволе – товарищи! А в последствии, может быть, друзья…
- Я вот такие курю… - сказал Алексей примирительно, доставая болгарские «Родопи», - Даже не курю, а балуюсь… А вообще, бросать надо! – И Алексей улыбнулся.
- Согласен! – поддержал Лева, - А про нашего кэпа слышал? – Снова задал вопрос третий, и снова эти слова Левы не понравились Алексею, потому что почувствовал Алексей, что вопрос этот неспроста задан, а смысл какой-то скрывает, а потому Алексей молча затянулся и медленно дым в потолок выпустил.
- Кэп наш, - продолжил свою информацию третий, - самый плохой рыбак на флоте! Рыбу ловить не умеет! Группы судов боится, все время в стороне держится! А тех, кто на судне этим недоволен, выявляет и потом списывает… И так обстоит дело из рейса в рейс! А тех, кого он списывает, потом в конторе в черном теле держат. У кэпа нашего в Главке – лапа! – На одном дыхании Лева всю информацию выдал. Или сплетню. И умолк и стал ждать реакцию Алексея, на диване откинувшись и сладко затягиваясь.
- Лапа в Главке, это – хорошо! – наконец выдал Алексей, - Лапа она и есть, лапа! – и тоже в кресле откинулся и тоже затянулся. И снова возникла пауза, в которой штурмана друг друга только глазами прощупывали, да дым пускали. И первым не выдержал Лева. Затушил сигарету, усмехнулся, мол, понял шутку Алексея, и о деле заговорил:
- Колбасою поделишься? – начал он без обиняков, - Сыром, там, консервами какими?
- Какой колбасой? – не понял Алексей.
- Обыкновенной! – снова усмехнулся третий, - Ты же на продуктах сидишь? Сидишь! Продукты на рейс получил? Получил! Не все ж себе заберешь? Или все? А с товарищами делиться надо… - и выжидательно на Алексея уставился.
- Я понял! – мягко сказал Алексей, гася свою сигарету, - Но я продукты не раздаю и себе не беру!
- Зря ты так! – разочарованно произнес Лева, вставая, - Я думал, мы подружимся, тем более, что все по кругу хотим. Представь себе, что в следующий рейс ты пойдешь старпомом, а я вторым? Тебе все сторицей вернется…
- Это почему же я в следующий рейс пойду старпомом? – насторожился Алексей.
- Да потому что нашего Виктора Викторовича сюда специально прислали, чтобы его Анатолий Адамович спалил! – твердо ответил Лева. Нет, не Лева, а Лев Яковлевич! И блеск нехороший в глазах появился и злость какая-то.
- Бабник наш старпом! – продолжил Лева, - Не любят его в конторе, терпеть не могут, говорят, что он дисциплину распустил, только бабы на уме… - сказал и вышел. С обидой вышел, какую-то тоску в душе затаив. Алексей это сразу увидел, но не стал останавливать: пусть идет! Не хорошо это, штурманам сплетни по судну разносить. Да и не по-мужски это. Обижен человек чем-то. Сильно обижен…

 Алексей пошел совершать обход по судну, как вновь заступивший на вахту вахтенный штурман. И каково же было его удивление, переходящее в радость, когда он увидел восходящим по трапу старшего механика Руденко Петра Афанасьевича. Стармех поднимался медленно, внимательно глядя себе под ноги. И прежде чем поставить ногу на следующую ступеньку, он стряхивал с той ступеньки снег, занесенной уже вверх ногой.
- Идите, не бойтесь! – крикнул сверху Алексей, - Трап почищен! Не поскользнетесь!
- Знаю я, как вы трапы чистите… - в ответ пробурчал Руденко. Он был недоволен. И весь вид его выражал недовольство. И черная борода его была покрыта инеем, и тоже выражала недовольство.
- А где же ваш Альфуня? – снова крикнул Алексей, на что стармех Руденко остановился, поднял вверх голову и глаза его сверкнули:
- Алексей, ты что ли?! – спросил Петр Афанасьевич и стал подниматься быстрее, не сводя с Алексея глаз, - И тебя, значит, сюда?! Вот так встреча! И тебе, значит, отпуск догулять не дали? Ах, гады! Что б им пусто было! Я ж им говорю, не пойду я на этот пароход, у меня свой есть! А они: производственная необходимость! Ух, гады! А у меня уже путевка в кармане... - Радостно сообщил стармех, но радость его тут же угасла, - Пропала путевка, вот так! – Он уже стоял на палубе и печально и молча смотрел на второго помощника, а потом, что-то вспомнив и спохватившись, добавил - Убежал Альфуня! Убежал! – И снова замолчал и снова глаза опустил, и Алексей понял, что наступила торжественная минута молчания в память о пропавшей собаке, которая и Алексею была не посторонней, а вроде как даже родной, - Вот такие дела! – прервал минуту молчания стармех и снова посмотрел на Алексея и снова добавил, но уже отвечая своим каким-то мыслям, - А, может, и украли… Бывает… Но об этом после, после… - Петр Афанасьевич хлопнул Алексея по плечу, - Провожай, давай, в каюту…

Старшего механика, сдающего дела, в каюте не оказалось.
- Он, наверное, в машинном отделении, - сделал вывод Петр Афанасьевич, - Ладно, пусть пока погуляет, а я тебе пока про Альфа расскажу, - И Петр Афанасьевич поведал свою историю про Альфа.
- Ты же помнишь, я говорил, что всего в Советском Союзе было три таких собаки: две суки в Риге и мой Альф в Мурманске, - начал печальную повесть старший механик и после недолгой паузы, дав Алексею возможность вспомнить и представить себе эту собаку, продолжил, более не прерываясь, - Возил я его в Ловозеро. В поселке этом саамском каждую зиму охотники натаскивают собак на медведя. Привязали, значит, огромного медведя к дереву, а собаки вокруг него тявкают, рвутся с поводков, мол, сейчас загрызем. А собаки-то, в основном, так, мелюзга, лайки там всякие. Тяв-тяв! Тяв-тяв! А медведище на них свысока поглядывает, подходите, мол, я вам покажу! Ну тут охотники своих собак, спускают значит с поводков… А те: тяв-тяв! Тяв-тяв! А подойти бояться! А охотники на них орут! Травят, значит… Начали собачки к медведю приближаться, а тот нехотя лапой – швырк! И все собачки – кто куда! Завизжали! Да разве это собаки?! И тут я спускаю с поводка своего Альфа… - Стармех сделал внушительную паузу и внимательно посмотрел на Алексея, - Я ему даже команды «Фас!» не давал… А он как бросится! Как вцепится в медвежью шкуру! И не отпускает… Медведь и так, и сяк крутиться, а высвободиться не может, Альфуня держит! Представляешь?!
- Представляю! – подтвердил Алексей, - Я помню, как ваш Альф чуть старпома не загрыз…
- Что старпома?! – обиделся Петр Афанасьевич, - Он чуть медведя не загрыз! Еле оттащили. Охотники сказали, что не для того они медведя поймали, чтобы моя собака его насмерть загрызла. Убирай, мол, свою таксу и проваливай! Таксу, понимаешь… Это специально, чтобы меня обидеть. Но я не обиделся! Я был горд! Я гордился… - На этом месте стармех глубоко вздохнул, - Домой вернулись, а на следующий день жена пошла с ним погулять… И… все! Жена говорит, что ни с того ни с сего, как рванул с поводка! Ты же знаешь, это гончая собака! Разве, догонишь? Убежал… - Дверь каюты распахнулась и на пороге образовался старший механик сдающий дела:
- Привет! – громко поздоровался он, - Добро пожаловать в ад! – И громко рассмеялся, радуясь своему избавлению от судна, на котором могут работать только «самые-самые»…

 Алексей оставил старших механиков передавать дела, а сам пошел к повару Яше. Повар Яша работал на камбузе. Вернее, он не работал, а наслаждался работой. Он чистил картошку, сидя на комингсе, и смотрел влюбленными глазами на второго повара, только что присланного на судно, - крупную, грудастую хохлушку Марию, сидящую на низенькой табуретке. Мария с завидным аппетитом поглощала один за другим бутерброды с колбасой, приготовленные поваром Яшей, видимо, специально для нее, и то и дело томно вздыхала:
- Хорошо-то у вас как! Лафа! Полная лафа… - На что повар Яша отвечал:
- Сработаемся, Мариечка… Обязательно сработаемся.
Повару Яше лет было далеко за тридцать. Но при своей худобе, такой несвойственной шеф-поварам, он выглядел значительно моложе, поэтому его никогда и не называли по отчеству, а только Яша. А вообще всей своей внешностью он напоминал морковь, забытую в морозильной провизионке еще с прошлого рейса. От этой моркови его отличали только круглые очки с толстыми стеклами.
- Ну, полная лафа…
- Сработаемся, Мариечка…

Алексей вынужден был прервать камбузную идиллию:

- Я, конечно, извиняюсь, - сказал Алексей, - но нам, Яша, надо пройтись по провизионкам, посмотреть, как там разложили продукты.
- А что там смотреть? – очень мягко промурлыкал повар, - Никто и ничего еще не расскладывал…
- А вы не беспокойтесь, Алексей Петрович, - вставила свое слово повар Мария, - я щас доем бутербродик и сама все разложу, я ух какая бойкая! – и очень радостно и кокетливо засмеялась, подморгнув при этом Алексею подведенным глазом, и, видя, что Алексей смутился, добавила, - а хотите, вместе с вами все разложим, вдвоем-то веселее! – и снова захохотала…
Повар Яша вмиг перестал улыбаться. Как будто розовая пелена свалилась с его очков. Наверное, ему показалось, что из его стойла уводят любимую кобылицу. Он вскочил на ноги и отчеканил:
- Сегодня все сделаем, Алексей Петрович! Не беспокойтесь! Все пересчитаем и разложим! Мы тут сами…
- Ну-ну, - улыбнулся Алексей, - не сомневаюсь …

 К восемнадцати часам весь экипаж, находящийся на рабочем дне, отбыл домой. На судне осталась только вахта да те моряки, у которых не было ни дома, ни семей и идти которым никуда не хотелось. Северное сияние повисло над судном, над Мурманском, над Заполярьем, предвещая на завтрашний день крепкий мороз.
Алексей сидел в своей каюте и думал о стармеховой собаке, о предстоящем рейсе, о продуктах, о том, что дома сейчас смотрят телевизор… И вдруг он поймал себя на мысли о том, что на судне лучше, чем дома, потому что вся жизнь на судне регламентирована Уставом, отметающим всякую суету, устраняющем всякие проблемы. А дома надо все решать самому, а потом спорить и доказывать, что ты прав, хотя это, наверное, не всегда так бывает, что прав. А потом снова поймал себя на мысли, что все, о чем он думает, - бред сивой кобылы. Никакой Устав тут вовсе ни при чем, а просто дома чего-то не хватает. А чего? Наверное, любви… И как же так вышло, что любви вдруг не стало хватать? И куда она делась? А, может, ее и вовсе не было? Так он сидел и думал, а время уже подошло к десяти вечера…

- Надо проверить вахтенного у трапа… - решил второй помощник, глядя на часы, - скоро пожалуют проверяющие… -
 И вовремя спохватился, так как вахтенного у трапа матроса не оказалось на месте. Не оказалось на месте и пожарного матроса. Алексей пошел по судну их искать.
 
 Боцман Волков Гурий Федорович всей своей внешностью напоминал черта. И характер при такой внешности имел соответствующий. Поэтому, когда он рассказывал матросам, что на всех судах, где он был, буфетчицы принадлежали только ему, никто не верил. Тогда Гурий Федорович начинал вдаваться в интимные детали, активно жестикулируя руками, которые более походили на огромные клешни, заставляя слушателей поверить ему, но матросы при этом только следили за этими руками, не представляя, как женское хрупкое создание могло находиться в этих лапах и еще больше не верили. Но боцмана это не смущало, он только ухмылялся. Вот и сегодня, собрав матросов в своей каюте, он снова и снова рассказывал о прошлых похождениях и мечтал о будущих:
- Я не настаиваю, - говорил он, - можете не верить. Но когда на судно придет буфетчица, вы сами удостоверитесь.
- А если она тебе не понравиться? – спросил матрос Чижик.
- Такого не может быть! – твердо обрубил боцман.
- А если ты ей не понравишься? – спросил Хасан.
- Тем более не может быть! – снова отрезал боцман.
- А если… - но Чижик не успел договорить, в дверях боцманской каюты появился Алексей:
- Чижик! Хасан! – Алексей был суров, - В чем дело? Где ваше место?!
- Уже идем, Алексей Петрович! – и Чижик, и Хасан, прошмыгнув мимо второго помощника, побежали на вахту.
- Что, Гурий Федорович, развлекаемся? – мягко спросил Алексей, - почему домой не идем?
- Дома скучища! – так же мягко ответил боцман, - Телевизор, что ли смотреть?! – потом секунду подумал, как бы соображая: говорить - не говорить? - Жена думает, что мы уже в море ушли, я ей так сказал…
- Ясно! – произнес Алексей, намереваясь уйти.
- Вряд ли тебе ясно, - вставил боцман, продолжая разговор, - а вот походишь в море с мое, - поймешь, что никому ты на берегу не нужен! Не жене, не детям, если дети большие… - боцман задумался…
- По-вашему выходит, что на берегу и любви нет? – Алексея заинтересовал начатый разговор, так как разговор этот со снайперской точностью попадал в его собственные мысли.
- Любовь есть! – не согласился Гурий Федорович, - Но любовь вещь проходящая, если её не поддерживать отношениями. А какие у тебя могут быть отношения, если ты пол года в море и двадцать суток на берегу? То-то! – боцман решил, что он сказал главное, не подлежащее сомнению…
- И поэтому вы предпочитаете случайные связи в море? – Краем уха Алексей слышал разговор между боцманом и матросами.
- Ты еще молод! – ухмыльнулся боцман, - Случайных связей не бывает вообще потому, что ничего случайного вообще нет. В этом мире все продумано и закономерно. Кому что! Кому берег, а кому море…
- Значит, не любите берег? – спросил Алексей.
- Берег есть суета! – профилософствовал боцман, - Скорей бы в море!
- Скоро уже… - вслух подумал Алексей.

 111

 Старший помощник капитана Остроголовый Виктор Викторович, который заступил на суточную вахту, сменив Алексея, был человеком интеллигентным. Всегда гладко выбрит, аккуратно одет и подтянут, при своей невероятной худобе и задумчивости, он напоминал птицу цаплю, застывшую в ожидании лягушки. Старпому Остроголовому было около сорока лет. Характер он имел флегматичный, но при этом Виктор Викторович был романтиком, романтиком женских сердец. Да, он любил женщин. Он любил их так же искренне и целеустремленно, как искренне и целеустремленно они пользовались этим. Дважды женатый и дважды разведеный, Остроголовый не терял надежды встретить, наконец, свою единственную богиню, свою мечту. Как встретить и где, он не задумывался, потому что всегда находился в море или у причала, а значит, и встретить царевну-лягущку он мог только на своем рабочем месте, то есть на судне. Поэтому всех женщин, приходящих на пароход старпом Остроголовый Виктор Викторович рассматривал, как претенденток на свою худую руку и львиное сердце. И все же – в его душе жил идеал. Каков он был, идеал этот, старпом и сам представлял расплывчато. «Главное – красота! А остальное – дело наживное» - так думал Виктор Викторович. В каюте напротив его стола на переборке висел календарь с Мэрэлин Монро, может, она наиболее соответствовала тому идеалу красоты, который мечтал встретить Виктор Викторович?
 Экипаж только формировался, и поэтому все новые люди ежедневно поступали на судно и представали пред ясными очами старпома. Старпом окидывал всех голубым изучающим взглядом и, тяжело вздыхая, куда-нибудь отправлял:
- Идите, работайте… - это были не те люди, о которых мечтал и думал старпом, - те, о которых он мечтал и думал, еще не появлялись…

- Здравствуйте… - и в дверях старпомовской каюты застыл пузатый человек пятидесяти с лишним лет, - здравствуйте… - повторил он, когда старпом поднял на него глаза, - вот мое направление к вам… - и человек протянул направление. Но не столько солидный возраст человека и его серьезный вид привлекли внимание старпома, сколько его большие красные выпуклые глаза, глаза протухшего окуня.
- Консервный мастер! – между тем доложил человек, - Захаров Захар Петрович! – и натянуто улыбнулся, два раза хлопнув маленькими ресницами, глаза при этом еще больше округлились.
- Мы что, будем делать консервы? – равнодушно спросил Виктор Викторович, уже потерявший всякий интерес к консервному мастеру.
- Не знаю, - уклончиво ответил Захар Петрович, - но банкотару получать будем, а там как Бог даст…, - и как человек опытный и знающий за чем сюда пришел, добавил, - Скажите, где расписаться?
- Вот здесь! – и старпом пододвинул консервному мастеру два журнала, - за технику безопасности и пожарную безопасность!
- Готово! – доложил Захар Петрович, - Я могу идти?
- Идите! Каюта технолога по коридору направо, он сам определит вам работу…
 Консервный мастер ушел, а старпом еще раз взглянул в его направление: «…направляется консервным мастером…» - «Значит, кроме всего прочего, будем делать консервы!» – решил старпом.
- К вам можно? – это был явно женский голос и Виктор Викторович быстро поднял свой взгляд, но – увы! В дверях стоял маленький щуплый человечек в старом видавшим виды пальто, сжимая в руках вязаную шапочку, - Я к вам направлен пекарем! – добавил человечек, - Безродный Вячеслав Васильевич! Но можно просто Слава…
 «Пекарем могли бы и женщину прислать…» – подумал старпом: - И хлеб печь можете? – спросил Виктор Викторович, не скрывая досады.
 Человечек смутился, потупил глаза:
- Мне сорок девять лет, из них я тридцать лет хожу в море, а хлеб пеку всю свою жизнь, и никто из моряков никогда не жаловался…
- Ладно, я так… - старпому вдруг стал симпатичен скромный геройский пекарь, который всю жизнь печет хлеб, захотелось исправить собственную бестактность, - Сами знаете, пекарь на рыболовном судне первый человек, будь шеф-повар хоть семи пядей во лбу, а если хлеба нет, то и еды нет, ведь так?!
- От шеф-повара тоже много зависит, - человечек улыбнулся, ему понравились слова старпома.

 Уже было десять утра, а Хасана, несшего вахту у трапа, еще не сменили. Хасан кутался в зимний тулуп, нервно расхаживал по палубе вдоль релингов и постоянно смотрел на часы. Скоро должен был открыться «Альбатрос» – магазин для моряков, где жены моряков покупают иностранные тряпки пока их мужья пашут в море. Хасан там спекулировал валютой, а вернее, чеками «внешторгбанка», в морской среде называемыми «бонами»: скупал, как можно дешевле и продавал, как можно дороже. Но сменщик не появлялся, и это сильно нервировало Хасана, тем более, что он даже не знал, кто должен его менять. Всякому, всходящему по трапу вверх, Хасан с надеждой заглядывал в глаза и приветливо улыбался. Но все, кто уже поднялись, прошли мимо, зарывая головы в теплые воротники, даже не взглянув в сторону Хасана. По трапу поднялась женщина. Хасан заметил ее еще издали, и от нечего делать все гадал, на какой пароход она идет. «Если на наш, - решил про себя Хасан, - то, значит, сменный матрос появится скоро…» Она поднялась на «Сергей Макаревич».
- Вы к кому? – спросил Хасан, как можно более равнодушно.
- Я сюда направлена, - ответила женщина, раздвигая воротник искусственной шубки, открывая при этом лицо. Хасану женщина понравилась. Ему вообще нравились женщины круглолицее, чуть полноватые и обязательно со светлыми волосами.
- Конфеты любишь? – вдруг ни с того ни с сего снова спросил Хасан.
- Люблю конфеты, - ответила женщина и добавила, - шоколадные…
- Мы как раз такие и получили, «Вика» называются…
- «Вика»? – женщина мило улыбнулась, - а меня, между прочим, Викой зовут..
- Очень приятно, - театрально поклонился Хасан, - а меня Хасаном, - ему действительно стало очень приятно, он даже забыл про сменного матроса, который уже летел по парадному трапу вверх…

 Старпом Виктор Викторович продолжал сидеть в каюте и думать о женщинах. Его первая жена была врачом. Очень красивая женщина. Он ее любил, носил на руках. Но они развелись. Почему? Она его не любила. Почему? Он слишком много уделял ей внимания, баловал. Значит, женщины этого не любят? Любят! Ох, как любят! И слишком быстро к этому привыкают. А что потом? А потом – море! Разлука! Отсутствие всякого внимания… Вот к этому женщины вовсе привыкать не хотят. Не хотят… И вторую жену он любил. Но и она разошлась с ним. Как-то так вышло…Почему? Сто тысяч «почему» крутились в голове старпома…
 В каюту вошла женщина. Старпом смерил ее оценивающим взглядом: нет, не радость наполнила сердце старпома, а еще большее уныние. Хотя женщина была и не дурна, и лет ей было около тридцати семи, но что-то в ней было не так, что-то было не то.
- Вика! – представилась женщина, - буду у вас официанткой! – И на долгий задумчивый взгляд старпома, строго добавила, - Водку не пью! Шашней не завожу! Мое дело – мыть и убирать!
« Впрочем, месяцев через шесть она покажется королевой Марго и будет пользоваться огромным вниманием уставших мужиков…» – мысли старпома рассеялись…
- Чего вы молчите? Где моя каюта? Где я буду жить? Что я должна делать?
- Мыть и убирать! – старпом очнулся, принял деловой озабоченный вид, - Только мыть и убирать! И все! А то, что водку не пьете, это правильно! От водки людям только вред! Идите! Живите! Каюта сто двадцать семь! Все! «Все надоело…» – на старпома снова наплывало отчаяние…
 

 После вахты Алексей остался на судне. Так было принято, - из штурманов домой сразу никто не уходил, надо было обязательно дождаться капитана, получить информацию о предстоящих делах, а потом уже, если таковых дел не окажется, идти домой. От нечего делать Алексей стал перебирать накладные на продукты, просматривать цены.

 К десяти утра на судно пожаловал Анатолий Адамович. Но не один. А в сопровождении очень серьезного лица, лет, эдак, пятидесяти с небольшим. Весьма солидного. Вслед за капитаном лицо неуклюже поднялось по трапу и задержалось возле вахтенного матроса, сменившего Хасана. Лицо окинуло матроса долгим изучающим взглядом и доложило:
- Я первый помощник капитана Суворин Михаил Дмитриевич! А вы кто будете?! – поинтересовалось, на что Анатолий Адамович нетерпеливо оглянулся и хотел, было сказать: « Да, на хрена он тебе сдался, матрос этот?!» – но вовремя спохватился и только махнул рукой. Матрос на секунду замешкался, а потом отрапортовал:
- Вахтенный матрос у трапа! – И в струнку вытянулся так, что даже распахнулись полы полушубка. Но этот ответ первого помощника капитана не удовлетворил, потому что он с той же серьезностью продолжил:
- А звать-то как?! – на что Анатолий Адамович негромко выдавил: «Пойдемте, Михаил Дмитриевич! Ну, его! Лучше я вам судно покажу!» - но Михаил Дмитриевич даже не оглянулся в сторону капитана, продолжая пристально рассматривать матроса. Матрос был молод. А потому смутился неимоверно и сразу виноватым себя почувствовал и вообще человеком, не оправдавшим надежды старших товарищей:
- Михаилом зовут! - И ощутил, как морозом дохнуло и ветерок под полушубок шмыгнул.
- Тезки, значит?! – Удовлетворенно констатировал Михаил Дмитриевич, - Ну-ну! – А призывались откуда?! – не унимался первый помощник. Похоже, этот вопрос не на шутку расстроил капитана, так как он закатил глаза в небо и начал его рассматривать, нервно переступая с ноги на ногу. Но неба не было видно, так как сплошная темно-серая полоса висела над полярным утром, черными чернилами вписанным в полярную ночь. И вахтенный матрос не уразумел вопроса, а потому приоткрыл рот.
- Я говорю: призывались откуда? – снова повторил свой вопрос первый помощник капитана и, ухмыльнувшись, повернулся к капитану: смотри, дескать, народ какой непонятливый, на простой вопрос ответить не могут. Но Анатолий Адамович уже повернулся в другую сторону, делая вид, что его здесь вовсе нет, и не слушает он, о чем там разговор идет…
- С Украины я! – выпалил матрос. Ему даже жарко стало от напряжения.
- Хорошо! – удовлетворенно крякнул Михаил Дмитриевич, - Очень хорошо! Продолжайте нести службу! – разрешил первый помощник и тронулся, наконец, за капитаном, который уже не шел, а летел в свою каюту.
 Уже через час судно облетела весть, что прибыл новый первый помощник капитана, сам из бывших вояк, моря в глаза не видел, самый-самый настоящий дурак - дураком…

 
 1У.

 Только к вечеру Алексей добрался до дома. Открыл дверь своим ключом, вошел в коридор и сразу услышал в большой комнате музыку и громкие разговоры. Алексей замер и прислушался. Чей-то мужской голос, взлетев над музыкой, прокричал:
- А чем плохо на берегу? Чем мне плохо?! – И тут же два женских голоса, один из которых явно принадлежал Ирине, наперебой затарахтели:
- А ты не о себе должен думать, а о семье! – Алексей усмехнулся, повесил на вешалку полушубок и вошел в комнату.
 За большим столом сидели: Вася, бывший однокашник Алексея, Ирина и, по-видимому, Васина жена, молодая симпатичная женщина.
- О! – закричал Вася, увидев Алексея, - Явился, наконец! А то мы тебя уже заждались… - Алексей беглым взглядом окинул стол: на столе стояла начатая бутылка шампанского и начатая бутылка водки, и там и там уже не было половины. Вася вскочил со стула и бросился обнимать Алексея.
- А он всегда так поздно является, - вставила Ирина, - не иначе любовницу себе завел… - Но все пропустили эти слова мимо ушей. Все, кроме Алексея.
- В море готовимся, - Алексей улыбнулся, отстраняя Васю, как бы рассматривая его со стороны, - А ты не изменился ничуть…
- Какое там не изменился! Растолстел, как боров!
- Это моя жена! – представил Вася, оборачиваясь на голос, - Вера!
- Вера! – кивнула головой симпатичная женщина.
- Наливай! – скомандовал Вася, - штрафную ему!
- Штрафную! – подхватили остальные. Алексей взял фужер и одним махом опрокинул содержимое в рот.
- Во дает! – с восхищением отметил Вася, - а в мореходке таким тихоней был, выпить не допросишься! А насчет женщин и вообще - тише воды ниже травы…
- Так ведь учимся помаленьку… – Алексей улыбнулся: «Я жить учусь – я вниз качусь!» – процитировал он первые пришедшие на ум стихи какой-то поэтессы.
- Сам написал?
- Давно не пишу… - соврал Алексей.
- А зря! Ты же хорошие стихи писал! – Вася вдруг вспомнил времена мореходного прошлого, - И в газете тебя печатали «Рыбный Мурман»! Точно! Помнишь? Помнишь, как мы всем кубриком в читальный зал бегали, все эту газету ждали? Все думали: вот напечатают твои стихи, и все мы разбогатеем, водки купим, колбасы…
- Помню, Вася. И не копейки мы за это не получили! Не сбылась мечта голодных курсантов.
- Зато теперь говорят: «Растет Алексей, как гриб осенний! Из рейса – в рейс, из должности – в должность!»
- Зато ты все по ремонтам околачиваешься! – вставила свое слово Вера, - из дома не выгонишь…
- Радовалась бы, дура… - Вася незлобиво улыбнулся и обнял жену, - Сколько нас в мореходку поступило в тот год? Двести пятьдесят? А сколько закончили? Сто двадцать пять? А сколько теперь в море ходят? Ну, допустим, восемьдесят. А сколько потом станет капитанов? То-то! – подытожил Вася, - каждому свое! Алексею – рейсы, мне – ремонты… Чем плохо жене, когда муж под боком?
- Лучше под каблуком! – сострила Вера и весело рассмеялась.
- А Гена Лыхин, друг твой закадычный, между прочим, на девяносто второй базе пристроился, тоже в море не ходит, - Вася не обратил внимания на шутку, он, похоже, уже вообще ни на что не обращал внимания, - А Витька Морозов теперь большим человеком стал, вторым секретарем Октябрьского райкома ВЛКСМ. Избрали… - продолжил Вася информацию, - И снова подвел черту: каждому свое! - и снова наполняя фужеры, доставая из дипломата вторую бутылку водки, - За тех, кто в море! – поднял тост Вася, и все его поддержали. Вася захмелел очень быстро, но и Алексей, похоже, не отстал далеко, он даже не заметил, как начались танцы, как симпатичная Вера подхватила его, прижалась крепко, обхватила шею руками и медленно стала двигаться по комнате. Сознание Алексея туманилось и куда-то уплывало. Он все пытался зафиксироваться на каком-нибудь моменте, но моменты быстро сменяли один другой. Вот они курят с Васей на кухне…
- Ты как меня нашел? – спрашивает Алексей.
- Витька Морозов адрес дал.
- А он откуда знает?
- Был, говорит у тебя, понравилось…
- Но он здесь не был…
 А вот уже и улица, и пар изо рта валит. И Васю все время приходится тащить, так как он постоянно пытается сесть в сугроб. А рядом скачет Вера, такси ловит.
- Приходите к нам с Иришкой! Как договаривались! – это говорит Вера и почему-то крепко прижимается к Алексею и долго целует его в губы, и Алексею делается от этого приятно, и мысли улетучиваются вообще…

 У

 Кто не ездил на Петушинку в утреннем автобусе, тот не дышал фабричным дымом и перегаром, тот и моряком, наверное, не был. Рабочий день на судне начинается в восемь утра, и поэтому все, кто даже не стоит на вахте, должны прибыть на судно к этому времени.
Алексей сразу прошел в свою каюту, сел на диван и схватился за голову. Голова трещала. Но он знал, что все эти муки продляться не дольше, чем до обеда. Потом станет легче. А пока не видеть никого, не разговаривать не хотелось. И именно поэтому, по закону всегдашней подлости, в каюту постучали. Это был пекарь Слава. Тихий и застенчивый Слава, вошел в каюту робко с потупленным взглядом:
- Петрович! – жалобно простонал Слава, - Дай одеколону!
Алексей машинально вскочил с дивана, пошарил по умывальнику и протянул Славе только начатый пузырек с одеколоном. И снова сел на диван, и снова схватился за голову. Алексей был уверен, что Слава уже ушел. Но - «Буль-буль-буль…» – прожурчало в каюте, и сразу запахло одеколоном. Алексей с трудом приподнял голову и увидел, как пекарь уже выплеснул содержимое пузырька в стоящий на умывальнике стакан и все это опрокинул в себя.
- Ты что?! – закричал Алексей, и в голове загудело еще сильнее.
- А что? – удивился Слава, - спасибо тебе, выручил…
- Ты что?! – снова повторил Алексей, но уже спокойней, - на берегу одеколон не пьют!
- Пьют! – не согласился Слава, - когда денег нет, то все пьют, - поклонился благодарственно, поставил стакан и вышел.
- Все! – зарычал Алексей, - больше не капли! - Вскочил с дивана и начал расхаживать из угла в угол, - Больше не капли… - и снова в каюту постучали.
- Потапыч?! Какими судьбами? – Да, пред Алексеем предстал доктор Потапыч, спасавший в прошлом рейсе старпома от укусов стармеховского зверя. Алексею так хотелось изобразить радость от встречи, но он только скривился.
- Вот такими судьбами! – довольно произнес Потапыч, – Все по кругу ходим. И чем дольше ты в это море проходишь, тем чаще будешь встречать знакомых тебе людей! А че ты хмурной такой?
- Да так… - Алексей махнул рукой.
- Значит, вчера у тебя гости были, верно?
- Верно… - согласился Алексей, но про гостей ему вспоминать совсем не хотелось.
- А мы это сейчас поправим
- Нет, - Алексей отрицательно закачал головой, - я больше не пью…
- И правильно! И не надо! Я дам тебе пару таблеток, и все пройдет! – и доктор Потапыч умчался за таблетками.

 Старший помощник Виктор Викторович, сдав вахту третьему помощнику Сметанину Леве, пошел делать обход по судну. Судно готовится выходить в море, а в море - осенне-зимний период, так называется время с сентября по март. И по этому поводу у кого на судне больше всех дел и забот? Ясно, у старпома. Все обойти, все осмотреть, в каждую щель заглянуть, все проверить: закрыто ли, задраено ли, закреплено ли, привязано ли, примотано ли… Несколько дней завозили снабжение разное, а успел ли боцман да старший мастер лова, да технолог, напрягая матросов, все по местам разложить да так, чтобы ни при какой качке не открылось, не сдвинулось, не опрокинулось. Короче, куча дел и забот. И боцман Гурий Федорович, как самая правая рука старпома тут же рядом следует, смотрит, трогает, дергает, пинает и тут же крякает довольно: «Все, Викторович, сделали, сам видишь, все до ума довели, не в первый раз в море идем…» А если какого матроса встретят, то его боцман тут же вдруг возникшей проблемой озадачивает, можно даже сказать, озабочивает: «Что стоишь, черт патлатый, без дела прохлаждаешься?! Не видишь что ли, бобинец откатился и, не привязанный, в снежке на палубе спрятался?! Вяжи немедленно! И все сугробчики проверь, нет ли там еще чего! Раззява!»
- Гурий Федорович, а что ж ты кранцы-то не закрепил? Не порядок.
Глянул боцман на кранцы, а они, «курские», как жирные киты разлеглись на кормовой палубе, будто ждут, чтобы судно посильнее на корму накренило, и уплывут в море и ищи их свищи.
- Эй, черт патлатый! – это боцман уже другого матроса кличет, - вяжи, давай кранцы! – У боцмана все «черти патлатые», потому что сам лыс, как тот же «вологодский» кранец или железный бобинец, зарывшийся в сугроб, или кухтыль, к верхней подборе трала подвязанный. А матросик, которого боцман кликнул, стоит себе в стороне на верхней палубе, смотрит и никак не реагирует, только нос свой в воротник дубленки плотнее укрывает, да глазами хлопает. Какому же боцману такое понравится?
- Глухой, значит? Ничего, щас я тебе ухо прочищу! – и двинулся боцман к матросику, и Виктор Викторович за ним. А поближе подошли и засомневались оба: а, может, и не матросик это, не было такого матросика на судне, - мелковатый, щупленький, волосики белобрысые из-под черной вязаной шапочки выбиваются, глазки голубые.
- Кто ж тебя, такого урода, сюда направил?! – боцман, как черная орущая гора перед ним, - А ты знаешь… (трудно переводимый набор матерных слов)
- Во-первых, не кричите, а во–вторых, не надо при женщинах матом ругаться… - а голос, вроде, мальчишеский, подростковый какой-то…
- При женщинах?! – боцман быстрым взглядом обвел черно-бело-матовое пространство и, не заметив женщин, вдохнул в легкие такое количество кислорода, что на одном выдохе мог бы прокричать все матерные слова, которые знал, что, кстати сказать, он и собрался сделать…
- Подожди, Гурий Федорович! – интеллигентный Виктор Викторович жестом руки остановил боцмана, - я сам разберусь, а ты иди кранцы крепи… - Ох, как бешено сверкнули глаза боцмана, и выдохнул он из легких углекислый газ, который проходя через гортань, прогудел «Уууух!», и грозно застучали сапоги боцманские по палубе в направление «вологодских» кранцев.
- Простите, - мягко сказал старпом, - а вы к нам кем направлены?
- Буфетчицей! – сказала и приоткрыла лицо: маленький носик, голубые глазки, белая челка, белые реснички, - девчонка!
- Буфетчицей? – переспросил старпом, и сердце его упало, - Ну, что ж, пойдемте в каюту, я вас должен проинструктировать.

 Суворин Михаил Дмитриевич на судне оказался в первый раз. И как человек опытный, прошедший долгую военную службу, сразу решил ознакомиться с местом своей новой дислокации. Выйдя из своей каюты, он робко пошел по жилой палубе, боясь заблудиться. Куда ему идти, он еще не знал, а потому надеялся, что обязательно кого-нибудь должен встретить, а там уже видно будет. И первым, кого он встретил, оказался вахтенный помощник Лева Сметанин, спешащий на мостик заниматься штурманскими делами.
- Постойте, молодой человек! - остановил Михаил Дмитриевич третьего помощника, - Скажите, куда вы так спешите?
- На мостик! – Лева остановился и улыбнулся, он уже был наслышан о новом первом помощнике.
- А чего улыбаемся? – ласково спросил Михаил Дмитриевич.
- Так чего ж грустить? В море скоро уходим, Михаил Дмитриевич!
- Вы даже знаете, как меня зовут? – первый помощник был приятно удивлен.
- Конечно, знаю! Начальство нужно знать! – сказал, как отрубил, еще больше радуя Михаила Дмитриевича.
- Тогда и вы представьтесь, я, простите, еще не знаю всех в лицо, но, уверяю вас, не далее, как через день буду знать о каждом все, - потом сделал паузу и далее пояснил, - так сказать, издержки бывшей профессии, ну, знать обо всех все…
- А мы ничего и не скрываем! – бодренько ответил Лева, - Я третий помощник капитана Лев Яковлевич Сметанин! – отчеканил, - Не хотите ли посмотреть мостик?
- С удовольствием… - чутье Михаила Дмитриевича не подвело: он встретил на своем пути человека, и человек этот ему все покажет и расскажет, и таким образом, первая информация о данном судне и, возможно о людях, у первого помощника капитана уже будет.
 Далее в течение трех часов Лев Яковлевич водил Михаила Дмитриевича по судну.
- Это промысловая палуба! – рассказывал Лева, - А это на ней лежат орудия лова, пелагические тралы. Их два, - объяснял третий помощник, - один за бортом тащим, из другого, только что поднятого из воды, рыбу берем и засыпаем ее вот в эти ящики, а из ящиков она поступает в рыбцех…
- Это рыбцех! – продолжал экскурсию Лева, - вот из этих щелей рыба ссыпается на транспортер, где ее обрабатывают моряки...
- А как обрабатывают? – иногда Михаил Дмитриевич позволял себе задавать незначительные вопросы.
- Все зависит от рыбы! – Лева говорил четко, как на экзамене, ничего не добавляя лично от себя, мол, «вот мне думается» или «я считаю», или «мне кажется», и тем все больше и больше нравился первому помощнику капитана.
- А что за люди у вас? – как бы между прочим спросил Михаил Дмитриевич. Лева понял вопрос и подвох в этом вопросе усмотрел, а потому как бы скинул с себя бодрое настроение, даже будто погрустнел и с тяжелым вздохом ответил:
- Разные у нас люди… - И первый помощник капитана сразу заметил эту перемену настроения и на ус себе намотал, и улыбнулся ободряюще и ласково промурлыкал:
- Ничего, разберемся…
 И в этот момент к проходящей экскурсии подкатился пузатый человек с глазами протухшего окуня и представился:
- Захаров Захар Петрович! Консервный мастер… - если бы это был не рыболовный цех, а столовая-забегаловка прошлого века, то человек этот непременно бы добавил: «к вашим услугам!» - и непременно бы поклонился, придерживая рукой полотенце, свисающее с плеча.
- Очень приятно! – сказал Михаил Дмитриевич, протягивая Захару Петровичу руку, и далее уже Захар Петрович продолжил экскурсию по рыбцеху…

 Зайдя в свою каюту, Виктор Викторович скинул дубленый полушубок, повесил на вешалку рядом с дверью и устало плюхнулся на стул: «А вы тоже снимайте дубленку, - разрешил он буфетчице, - жарко тут…» - «Ничего, я потерплю, надеюсь недолго…» – ответила она, положив перед старпомом документы и направление на судно. Только после этого она расстегнула на дубленке две верхние пуговицы и сняла с головы капюшон и черную шапочку. Теперь она стояла против стола старпома как раз около календаря, на котором зазывно улыбалась Мэрелин Монро.
- Светлана Игоревна, - прочитал старпом, - «направляется буфетчицей на МБ – 0017», - Виктор Викторович оторвался от документов и снова окинул взглядом Светлану Игоревну: «С такой короткой прической совсем на пацана похожа!» – подумал он.
- Распишитесь вот здесь и здесь! – и старпом показал, где надо расписаться, - В море раньше были?
- Работала в военном вспомогательном флоте! – «Держится просто, отвечает спокойно» – подумал старпом, - А почему ушли? – Мало платят! – и глаза блеснули как-то дерзко. - «Не очень-то разговорчива!» – снова подумал старпом, - Водку пьете, шашни заводите? – и какой черт дернул его за язык задать такой вопрос? Старпом уже пожалел об этой глупости. Ну, при чем здесь она? Это ему не везет, это на себя надо злиться…
- Смотря с кем… - тихо ответила Светлана Игоревна, - и старпому показалось, что она читает все его мысли, и что от нее исходит невероятной силы и энергия.
- Можете идти… - Виктор Викторович протянул документы, - О ваших будущих обязанностях поговорим позже, а пока обживайтесь… - И когда дверь за буфетчицей закрылась, старпом подошел к переборке, и долго и пристально стал рассматривать календарь, потом поправил его и снова сел на стул в грустной задумчивости.

 Анатолию Адамовичу еще не успели сообщить, что судно должно как можно скорее покинуть порт и следовать на промысел, а весть эта уже облетела судно. На судне всегда так: один только подумал, а другой уже все знает. Общее энергетическое поле висит над пароходом, а может, сам пароход создает вокруг себя энергетическую и информационную ауры.
 Капитан собрал совещание старшего командного состава.
- Завтра после обеда выйдем в море! – сообщил Анатолий Адамович, всем уже известную новость.
- Раньше выйдем, раньше вернемся! – усмехнулся старший механик.
- Правильно решили! – вставил свое слово первый помощник.
- А мне все равно, как скажете… - Виктор Викторович пожал плечами.
- У нас все готово? – задал общий вопрос капитан.
- Тару получили! – ответил технолог.
- Тралы готовы! – ответил мастер лова.
- Топливо получим ночью! – добавил старший механик.
- Воду тоже! – подтвердил старпом.
- Политическую литературу и инструкции получили! – отчеканил первый помощник, бросая на стармеха и старпома критический взгляд.
На этом и закончили.

 Весь день у Алексея на душе оставался какой-то нехороший осадок, и домой идти почему-то не хотелось. Какая-то тревожная мысль все время пыталась выбраться из его головы наружу, но то и дело путалась, а потом и вовсе терялась. «Синдром похмелья! - успокаивал себя Алексей, - чувство вины и все такое прочее…» - и стал искать себе оправданье, но оправданья не находил, потому что и само чувство вины представлялось не совсем ясно. Что плохого он сделал? Ничего… Ну, посидели с другом, ну выпили, ну перебрали малость и все… Так и проходил Алексей весь день в задумчивости, ища себе какое-нибудь дело, чтобы мысли не путались. И хотя дел и на самом деле было невпроворот, мысли все равно путались. И только к вечеру голова прояснела, и тогда Алексей совсем неожиданно для себя решил: «Надо больше времени уделять дочери! Да, дочери!» И стал повторять про себя: «Буду больше времени уделять дочери!» И на душе веселее стало. И ноги уже сами понесли его домой. «Надо больше времени уделять дочери!» – повторял про себя Алексей от «Петушинки» до самого дома…
 Настя еще не спала. Она сидела на ковре возле кроватки и играла в свои игрушки. Жена Ирина сидела возле нее. - «А симпатичная у меня жена, – подумал Алексей, входя в комнату, - а Настя вообще прелесть…»
- Где ты опять шлялся? – Ирина была явно не в духе.
- Как всегда, - миролюбиво ответил Алексей, - на судне…
- И чего вы там делаете, на этом судне, если судно у причала стоит? У тебя что, семьи нету?
- Есть семья, - Алексей тоже сел на ковер, - Настя, давай в куклы играть!
- Больше ничего не придумал?! – Ирина вскочила на ноги, подхватила Настю, - ребенку спать пора, а он «давай в куклы играть!» – Настя заплакала. Жена начала ходить с ней по комнате взад и вперед, качая на руках и бросая на Алексея презрительные взгляды.
- Завтра в море уходим! - Алексею вдруг невыносимо захотелось сочувствия и понимания, и чтобы его пожалели, поэтому он и сказал «завтра в море уходим!», - Вот сейчас жена поставит Настю в кроватку и бросится к нему на шею, и скажет: «Прости, я не знала…» – и сама заплачет. А Настя, наоборот, перестанет плакать. И все вернется: и покой, и радость, и любовь. И он будет помнить об этом весь рейс: о радости, покое и любви, которые ждут на берегу.
- Скатертью дорога! Или как там у вас говорят: семь футов под килем! – Вот так и сказала. И остановилась. И долгим изучающим взглядом посмотрела на Алексея, а потом:
- Иди, Настенька, спать… - и положила дочку в кроватку, и оперлась обеими руками о кроватку эту, и стояла так молча, не оборачиваясь.
- Прости меня… - тихо произнес Алексей.
- За что? За то, что с Веркой целовался?
- С какой Веркой? – тревожная мысль, весь день пытавшаяся вырваться наружу, снова зашевелилась в голове Алексея, - С какой Веркой? – Алексей вскочил с ковра: вспомнил! Он все вспомнил! И сердце защемило. Но подавил в себе волнение:
- А зачем сюда Витька Морозов приходил? – спросил спокойно, вернее, стараясь быть спокойным, как если бы спрашивал о чем-то совсем обыденном, например: а зачем сегодня такой мороз? Но вопрос этот оказался сильнее слов его «завтра в море уходим!» – Обернулась Ирина, глазами злющими, полными презрения и ненависти посмотрела на Алексея и прошипела:
- А он сюда не приходил! Слышишь?! Не приходил!!!

 
 МОРЕ

 У1

 Сурово Баренцево море в осенне-зимний период. Собирает над головой своей черные тучи, дует студеными ветрами, несущими хлопья белого снега, гонит крутую волну с белой пеной. Черное и белое сливаются воедино, и нет между ними никакой разницы: черное для того, чтобы отчеркнуть белое, белое для того, чтобы замазать черное, а вместе – серое, серое, серое…
 Группа судов, куда прибыл МБ-0017 «Сергей Макаревич» насчитывала более ста судов. В полярную ночь со стороны вся группа смотрится, как один большой город, расцвеченный белыми и разноцветными огнями. Огни постоянно перемещаются: суда ставят тралы, выбирают тралы, идут с тралами. Для неискушенного человека смотрящего со стороны, это похоже на хаус огней, где нет строгости и порядка, где все зависит от воли случая.
 Михаил Дмитриевич, первый помощник капитана стоял на мостике и в иллюминатор смотрел на эту картину. И восторг, и тревога переполняли его сердце:
- Неужели мы будем здесь работать? - спросил он капитана, стоящего рядом и смотрящего в том же направлении.
- Не знаю, - уклончиво ответил Анатолий Адамович, - подъемы в группе не ахти какие, десять тонн за три часа траления, в результате чего после подъема большой процент рвани и лопанца, а такая рыба годится только на муку…
- И что же будем делать? – снова поинтересовался Михаил Дмитриевич.
- Свою рыбу искать надо! – твердо заявил Анатолий Адамович, - надо чтобы траление было не больше часа, а подъемы бы при этом составляли двадцать и более тонн!
- И тогда не будет рвани и лопанца? – поинтересовался первый помощник.
- Обязательно будет! – заверил Анатолий Адамович, - Но когда двадцать и более – это другое дело!
- И где же мы ее будем искать?
- Там! – твердо выпалил капитан и указал в неопределенном направлении, - Вот туда и пойдем! – снова подтвердил он, отвечая уже каким-то своим мыслям, а потом, повернувшись к Леве, стоящему на вахте, добавил, - Уходим от группы на север! Если обнаружите косяки, немедленно докладывать мне!

 В ноль часов Алексей сменил Леву. Судно шло на север. Группа уже осталась позади. Динамик «Рейда» бесперебойно трещал, докладывая всем, кто слышит о новых подъемах и уловах.
Между тем самописец эхолота все реже и бледнее прожигал бумагу: судно все дальше уходило от косяков.
- Что я говорил! – Лева, уже сдавший вахту, теперь смотрел в корму на удаляющиеся огни судов, - Боится наш кэп группы! Свою рыбу искать будем! – передразнил он капитана, - А разве это наше дело рыбу искать? Наше дело ловить! А ищет пусть «Севрыбпромразведка», у них здесь аж три парохода!
- Наверное - уклончиво ответил Алексей, - Пусть ищут!
- Ну-ну! – подытожил Лева, - Пусть ищут! – но с мостика уходить он явно не собирался, - Спать что-то не хочется, - объяснил Лева.
- А я бы еще поспал, стоянка совсем вымотала, - вставил Алексей, зевая и не отрывая взгляда от самописца. Подошел Лева и тоже посмотрел на самописец:
- Да! – снова констатировал он, - Денег мы здесь не заработаем!
Плакала моя квартира!
- Какая квартира? – не понял Алексей.
- Моя квартира! Кооперативная! Осталось внести последний взнос…
- Молодец! – похвалил Алексей, - А у меня на квартиру денег вообще никогда не было…
- Куда ж ты их девал?
- Не знаю даже, - Алексей на секунду задумался, припоминая, куда девал, но ничего не вспомнил, - Я оставляю доверенность на получение зарплаты жене, а когда с моря прихожу, денег уже и нет…
- Не ты один такой… - Лева явно хотел добавить еще одно слово, объясняющее, какой такой, но передумал, а добавил, - Поэтому я и не женюсь!
На мостик поднялся заспанный Хасан сменить рулевого Чижика.
- Почти вовремя! – сделал ему замечание Алексей.
- Всего на пять минут опоздал, отработаю, - Хасан это сказал, больше обращаясь к Чижику, - или сгущенкой отдам…
- Я тебе дам сгущенкой! – рыкнул второй помощник. Но артельный, дождавшись, когда Чижик уйдет, тут же перевел тему:
- Видел, - спросил он Алексея, - какую нам бабу прислали? – На Леву Хасан не обращал внимания.
- Какую имеешь в виду? – не понял Алексей, - нам их четыре прислали. Или бабка Вера не в счет?
- Какая бабка Вера? Прачка что ли? Нет, я имею в виду Вику…
- И что? – снова не понял Алесей.
- Ну, классная телка, скажи?!
- Не знаю, - уклончиво ответил 2 помощник, - по-моему, обыкновенная.
- Не скажи! – и Хасан задумался о своем.
- Ты что же, выходит один живешь? – это Алексей снова обратился к Леве.
- Есть у меня подруга, Люба, пока у нее живу. Пока! – Лева сделал ударение на последнем слове.
- Не нравится, что ли?
- Нравится, не нравится, это все ерунда! – в глазах третьего помощника блеснула злая искорка, - Уже три года живу, привык. У нее своя комната в трехкомнатной квартире. Еще курсантом познакомился. Вроде, сначала любовь была, а теперь… требует расписаться… Перед рейсом поставила в известность, что беременна. Я ей говорю, вот квартиру построю…
- Да! – согласился Алексей, - тебе квартира позарез нужна!
- Ты меня не понял, - усмехнулся Лева, - построю квартиру и пошлю ее куда подальше! Курсантская любовь кончилась.
- А как же ребенок? – желание спать с Алексея, как ветром сдуло.
- Пусть аборт делает, дура! Я ей так и сказал! – теперь Лева говорил, не скрывая злости на ту далекую неизвестную Алексею Любу. И даже холодом повеяло от слов этих. И желание продолжать этот разговор улетучилось. Алексей отошел от самописца и подошел к кормовым иллюминаторам рубки, посмотрел на удаляющиеся огни группы, потом на промысловую палубу, где рядышком лежали два пелагических трала, полностью вооруженные, готовые в любую минуту ринуться в воду, разинуть пятидесятиметровые пасти, раскинуть стовосьмидесятиметровые крылья и глотать, глотать в свое безмерное нутро мойву…
- Ладно, пошел спать! – крикнул Лева. Алексей ничего не ответил.
- Вот, такая она, жизнь! – промяукал Хасан, широко зевая и улыбаясь каким-то своим мыслям.
 
В четыре утра Алексея сменил Виктор Викторович и Гриша, они почти одновременно поднялись на мостик и сразу подошли к самописцу.
- Что, - спросил старпом, - ушли от группы?
- Ушли! – доложил Алексей.
- Да-а… - вздохнул Виктор Викторович и Гриша поддержал старпома тяжким вздохом:
- Что будем делать? – спросил четвертый помощник обреченно.
- Ставь чайник! Будем чай пить! – бодро ответил старпом.

 В восемь утра Капитан Анатолий Адамович поднялся на мостик, посмотрел на самописец и дал новое распоряжение:
- Поворачиваем на запад! Идем пятьдесят миль, смотрим! Потом, если ничего не найдем, поворачиваем на восток и идем сто миль! – И ушел. В восемь утра капитан, первый помощник Михаил Дмитриевич и начальник радиостанции Лев Ноевич мирно сидели в радиорубке и молча смотрели друг на друга. В восемь утра начинался утренний совет капитанов, на котором все капитаны докладывали начальнику промрайона о своих победах и проблемах. Начальник промрайона Александр Александрович, старейший работник «Мурманрыбпрома, бывший капитан, расположивший свой штаб на большом морозильном рыболовном траулере-мукомоле «Пассат» принимал эти доклады, давал советы, обещал помочь, короче – руководил. Анатолий Адамович слушал все доклады внимательно, не пропуская ни слова. И из этих докладов он сделал вывод, что подъемы в группе уменьшились, время траления увеличилось, все больше стало рвани и лопанца, что три судна «Севрыбпромразведки» разбежались в разные стороны в поисках ушедших косяков мойвы. И это его радовало. Последним докладывал он сам.
- А я думаю, куда ты пропал?! – протрещал динамиком начальник промрайона, - Это ведь не твое дело рыбу искать! Тебе план давать надо!
- Я тут чуток еще посмотрю, и если ничего не найду, вернусь в группу! – заверил Анатолий Адамович.
- Я не смогу тебе дать поисковых! – протрещал снова Сан Саныч и добавил, - Если за сутки не найдешь…
- Обойдусь! – пообещал капитан, - Или найду!
На этом совет завершился. Михаил Дмитриевич, для которого все было в первый раз, после совета увязался в каюту за Анатолием Адамовичем.
- Что такое, «не смогу дать поисковые»? – первым делом спросил он.
- Все очень просто, - капитан примостился в кресло за столом, а первому помощнику кивком головы предложил сесть напротив, - Все очень просто. У нас по плану суточный вылов составляет восемьдесят тонн мойвы, из которых сорок тонн должны быть заморожены, так сказать, готовая продукция, а остальные сорок тонн должны пойти на муку. Понял?
- Пока понял, - кивнул Михаил Дмитриевич.
- Но при сегодняшней рыбалке это почти нереально. Согласен?
- Согласен! – кивнул первый помощник.
- Поисковые сняли бы с нас суточный план, оставляя стопроцентную зарплату экипажу. То есть в деньгах мы бы ничего не потеряли.
- Здорово! – Одобрил Михаил Дмитриевич, - Но ты ведь отказался?
- От этого только дурак может отказаться! – не согласился Анатолий Адамович.
- Но я ведь слышал…
- Ты слышал ничего не значащие слова, а наше дело не говорить, а действовать! – поучительно отчеканил капитан. Над начальником промрайона есть Главк «Севрыба», а там, думаю, посмотрят иначе.
- О! – восхищенно проворковал первый помощник, - Это по-нашему!
Анатолий Адамович открыл нижний ящик стола, вытащил оттуда общую тетрадь, довольно потрепанную, и бросил ее на стол:
- Здесь мои записи по промысловой обстановке за последние десять лет! - с победным видом произнес он, - Здесь и есть наша мойва!
- О! – еще раз восхищенно произнес Михаил Дмитриевич. А капитан перевел разговор в другое русло:
- Значит, ты служил в особом отделе?
- Заместителем начальника особого отдела летного полка! – доложил первый помощник, - Отправлен на пенсию…
- Нам такие люди нужны! – заверил Анатолий Адамович, - А на пенсии пусть сидят пенсионеры! – и он весело засмеялся. И Михаил Дмитриевич поддержал смех, но как-то натянуто и настороженно.
- Давай, разворачивай свою агентурную сеть! Собирай собрания коммунистов, комсомольцев, профсоюзников! Мобилизуй людей на беспрекословное подчинение интересам Родины, на выполнение рейсового плана и на все остальное! Действуй, мой первый помощник!
- Будет исполнено! – отчеканил Михаил Дмитриевич, встав с кресла и вытянувшись по стойке смирно.


 У11.


 Сменившись с вахты, старпом проследовал в кают-компанию на завтрак. Нет, есть не хотелось, но завтрак есть завтрак, а кают-компания, это место где собирается командный состав и иногда о чем-нибудь разговаривает от нечего делать, просто сидя за столом и прихлебывая чай. И сейчас в кают-компании сидели трое: начальник радиостанции Лев Ноевич, старший механик Петр Афанасьевич и четвертый помощник Гриша. Все ели молча, думая о чем-то о своем. Виктор Викторович бухнулся на свое место и просто так стал крутить головой по сторонам, ни о чем не думая. И вдруг его взгляд застыл и принял осмысленное выражение. Цветы! Да, в кают-компании появились бумажные цветы, которые выглядывали из двух графинов, укрепленных в штатных местах на переборках. Раньше он их не видел, их просто не было. «Откуда они здесь?» - мелькнуло в голове Виктора Викторовича, и в этот момент из буфетной вышла Светлана Игоревна, новая буфетчица, и сразу подошла к нему.
- Яичницу есть будете? – мягко спросила она.
- …, - старпому хотелось сказать, что он сыт, просто попьет чаю, но голова сама качнулась в утвердительном ответе, а губы промолвили «Да!». – Буфетчица повернулась и снова пошла в буфетную. А Виктор Викторович посмотрел ей вслед, не отрывая взгляда.
- Я думал ты на ней взглядом дыру протрешь! – хихикнул Лев Ноевич, когда Светлана Игоревна скрылась за дверью, - Я на этом судне можно сказать старожил, давно с Адамовичем хожу, много буфетчиц повидал, а такое чудо в перьях вижу в первый раз! – констатировал Лев Ноевич. «Чудо в перьях? - мелькнуло в голове старпома, - А, может, просто чудо? При чем здесь перья?» - На Светлане Игоревне был очень красивый костюм и красивые туфли, как заметил старпом, и весь вид ее был такой праздничный, что ему показалось, что она излучала свет. И цветы! Вот кто принес и поставил цветы!
Снова появилась буфетчица и поставила перед старпомом тарелку с яичницей:
- Приятного аппетита! – так же мягко сказала она, - На что Виктор Викторович снова кивнул и снова ответил «Да!», продолжая рассматривать Светлану Игоревну, широко распахнув глаза и не отрывая взгляда от ее голубых глаз, которые, как теперь казалось старпому, излучали тепло и доброту. Но и буфетчица продолжала стоять около Виктора Викторовича:
- Виктор Викторович! – наконец после короткой паузы, видимо на что-то решившись, сказала она, - У меня есть вопрос, можно? – И снова старпом кивнул и сказал «Да!», готовый немедленно решить любую проблему, возникшую у новой буфетчице.
- А можно здесь в кают-компании повесить картину?
- Картину? – Виктор Викторович ожидал любого вопроса и на любой вопрос, как человек много лет проходивший в море, мог дать правильный ответ, но такого вопроса он не ожидал, а потому еще шире распахнул глаза.
- Ну да, картину! Очень красивая!
- А что на ней изображено? – уже встрял Лев Ноевич, который давно позавтракал, но уходить никуда явно не собирался.
- Кошки! – ответила буфетчица и улыбнулась. И улыбка у нее была такая детская и приятная!
- Кошки?! – Петр Афанасьевич чуть не подавился, - Почему кошки?!
- Они красивые и всем будут напоминать о доме! – ответила Светлана Игоревна, повернувшись к старшему механику, продолжая улыбаться. И встретившись с ее взглядом, Петр Афанасьевич как-то стушевался, опустил взгляд в тарелку и пробормотал:
- Я ничего, я просто спросил… Просто мне больше нравятся собаки!
- А у меня есть и собаки, и эту картину тоже можно повесить!
- А крокодилов нет? – заржал Лев Ноевич и обвел всех бодрым взглядом, мол, смешно пошутил. Но на него даже никто не взглянул. А у старпома дрогнуло сердце, так как Светлана Игоревна перестала улыбаться.
- Ну, - сказал Петр Афанасьевич, - если и кошки, и собаки, тогда хорошо!
- Да! – поддержал Виктор Викторович, - Хорошо! Вы их принесите, а я скажу боцману, чтобы повесил.
- Спасибо! – буфетчица снова улыбнулась и снова скрылась в буфетной.
- Все-таки собаки надежней! – снова заговорил Афанасьевич, - Вот у меня был Альфуня… - Но его перебил Лев Ноевич:
- Да что собаки! Для нас, моряков, главные животные – волки!
- Это почему же? – не понял старпом.
- Да потому, что мы сами – волки! В смысле, морские волки! – И Лев Ноевич снова засмеялся, так как ему показалось, что этот главный довод был неотразим.
- Ошибаешься! – парировал стармех, - Морских волков придумали англичане!
- И что с того?! – не понял Лев Ноевич.
- А то с того! Ты знаешь, как на английском языке называются морские волки? – старший механик отодвинул от себя тарелку и теперь с победным видом глядел на начальника радиостанции.
- И как?
- See dogs! Понял?!
- И что с того?! – Лев Ноевич ничего не понял.
- А ты переведи то, что я сказал! Переведи дословно!
- See, - это море, - зашевелил губами начальник радиостанции, вспоминая английские слова, - а dogs, это… – собаки?!
- Вот это да! – проговорил изумленный Гриша, который до этого молчал, внимательно следя за беседой старших, - Выходит, мы – морские собаки?
- То-то! – победно и громко провозгласил Петр Афанасьевич, - А вообще, время покажет, кто мы есть на самом деле! - и встал из-за стола. И все тоже встали, так как поняли, что на сем разговор закончен.
 
 В это же утро Михаил Дмитриевич решил активно поработать с личным составом. Он уже знал, что судовой ролью на судне ведает четвертый помощник капитана, а потому с него решил и начать. Первый помощник позвонил на мостик и приказал, поднявшему трубку Леве:
- Вызовите ко мне четвертого помощника капитана с судовой ролью!
 После того, как над всем судном по громкой трансляции прогремело это объявление, четвертый помощник капитана Гриша Орлов предстал перед первым помощником.
- Григорий Орлов! Имя-то какое знатное! – сказал Михаил Дмитриевич, расплываясь в радушной улыбке, - Не родственники будете?
- Что вы… шутите… я – рабоче-крестьянского происхождения, - Ответил четвертый, слегка покраснев.
- Это радует! – Михаил Дмитриевич стер улыбку с лица, - У нас и партия рабоче-крестьянская. Живем по завету Ленина. Честно. Просто. Образцово. Не так ли? – Теперь Михаил Дмитриевич насквозь прожигал глазами Гришу Орлова.
- Все именно так! – отрапортовал четвертый, - Я вам роль принес, как было объявлено, - И он протянул роль, - Могу быть свободным?
Михаил Дмитриевич взял роль и положил перед собой:
- А что? Торопитесь? Я думал, поговорим чуть-чуть, познакомимся. Я ведь людей своих должен знать? Должен?
- Должны… - согласился Гриша.
- Тогда присаживайся! – разрешил первый помощник и когда Гриша сел на противоположный стул, Михаил Дмитриевич пододвинул к краю стола пепельницу, - Кури, если хочешь…
- Не курю!
- Я тоже. Здоровье надо беречь. Так вот, продолжая начатую тему при полном согласии и взаимопонимании… - первый помощник сделал паузу и дождался, когда Гриша кивнет головой, подтверждающей согласие и взаимопонимание, продолжил – Вы мне должны помочь! – Михаил Дмитриевич молниеносно переходил с «вы» на «ты» и наоборот, ведомый внутренним чутьем, - Согласен?
- Согласен! – согласился четвертый помощник, - Все, что надо, сделаю!
- Молодец! – похвалил первый помощник, - А надо мне знать, что происходит в экипаже. Кто чем недоволен. Кто самогон гонит. Кто на правительство ропщет. Кто слаб до женского полу. Кто ворует. И что ворует. Короче, все! Понял? – Теперь глаза Михаила Дмитриевича излучали леденящий холод.
- Понял! – Гриша все понял и потому почувствовал себя и самогонщиком, и диссидентом, и бабником, и вором одновременно, так ему стало не по себе, - Только не смогу я… - добавил он приподнимаясь со стула с виноватым видом.
- Сможешь! – рявкнул первый помощник, - Еще как сможешь! Это проще, чем спать на вахте в порту, когда приходят проверяющие. Это совсем легко, когда вспомнишь, что все под партией ходим и только она одна решает, кто есть достойный, а кто есть враг! Это она одна решает, кому дать допуск на суда загранплавания, а кому закрыть! Ого-го, как сможешь! И о нашем разговоре – ни кому! – и Михаил Дмитриевич стукнул кулаком по столу, что означало не иначе, как договор завершен и печать на договор поставлена.


 Гурий Федорович получил от старпома приказание повесить картины в кают-компании. «Нет проблем! Повесим!» - ответил боцман и пошел в свою каюту. Первым делом он открыл рундук и погладил свое хозяйство – три ящика водки стояли один над другим, олицетворяя собой морское богатство и достаток. Довольный увиденным, боцман похлопал рукой начатый верхний ящик, выхватил оттуда очередную бутылку и захлопнул рундук. Снял с переборки двухсотграммовый стакан, закрепленный там на штатном месте, налил его до верху и опорожнив одним махом, снова поставил на место. Довольно крякнув, открыл ящик стола, взял оттуда очищенную луковицу, принесенную с камбуза, разрубил ее пополам шкерочным ножом и одну половину засунул в рот, а вторую вернул на место. «Порядок!» - вслух произнес боцман и пошел в кают-кампанию вешать картины, прихватив по дороге ручную дрель, отвертку и горсть шурупов. Навстречу ему попалась официантка Вика, закончившая убирать салон после завтрака и спешащая в свою каюту. Гурий Федорович перегородил рукой узкий коридор, нарисовав на лице радостную улыбку:
- Куда летишь, красавица? – выдыхая на нее запах свежего лука и водки. Вика остановилась и посмотрела на боцмана злобно и испуганно.
- Водку не пью и шашней не завожу! – отчеканила она заученную фразу.
- Это ты то?! – не поверил Гурий Федорович, - Да я людей насквозь вижу! Да ты самая последняя (матерное слово) на флоте!
- Скажу старпому! – пробормотала официантка, отступая на шаг назад.
- Скажи! Пожалуйся! А я тебя потом буду весь рейс по переборке размазывать!
- Ладно, пустите! – сказала Вика, но уже другим тоном, даже пытаясь изобразить улыбку.
- Другое дело! – самодовольно улыбнулся боцман, - Беги, коза драная! – и убрал руку с переборки. И когда официантка прошмыгнула мимо него, успел своей лапой шлепнуть ее по заду. После чего, уверенный и ободренный, проследовал в кают-кампанию.
 Это были не картины. Это были небольшие репродукции картин. Они лежали на столе. Светлана Игоревна намывала палубу кают-компании, мурлыча под нос какую-то песню. Гурий Федорович перешагнул комингс, ступив на мокрый пол:
- Привет, красавица! – громко поприветствовал он буфетчицу, на что та резко выпрямилась и обернулась.
- Разве можно так людей пугать? – с укором спросила Светлана Игоревна. Боцман громко заржал, он был доволен, - Эти что ли картинки вешать надо? – Спросил деловито Гурий Федорович, прошлепав по мокрому полу к столу.
- Эти! – подтвердила буфетчица, - Но прежде, Гурий Федорович, я бы попросила вас переобуться! У нас в кают-компанию в кирзовых сапогах не ходят.
 Боцман посмотрел на свои сапоги, потом на Светлану Игоревну и замер, ища подходящего ответа. Наконец нашел:
- У кого это «у нас»? – спросил он грозно, бухая на стол дрель, отвертку и горсть шурупов, - Кто здесь вообще главный?! Может ты, курица ощипанная? Да я тебя… - но он не договорил, буфетчица перебила его:
- Все оставьте и можете быть свободны, я сама все повешу!
- Что?! – заорал Гурий Федорович и его глаза налились кровью, -
Да я тебя по переборке размажу! Не боишься?! Или старпому побежишь жаловаться?!
- Не боюсь. И не побегу! – совершенно спокойно ответила Светлана Игоревна. Боцман зверски посмотрел в ее голубые глаза, но страху там не увидел. На какую-то минуту он задумался, продолжая буравить буфетчицу взглядом, соображая, что предпринять. Потом, сообразив, прочертил подошвой сапога по линолеуму жирную черную черту, и со словами: «Жди! Я вернусь!», вышел из кают-компании.
 Гурий Федорович направился в каморку, прозванную матросами «хоревкой», где обычно они сами и сидели, пили чай или брагу, ели струганину или балык, разговаривали или бранились. И теперь там находились трое, которые от нечего делать играли в карты.
- Боб, Феликс и Чума! – скомандовал боцман, - За мной!
- А в чем дело?! – за всех ответил Боб, - Мы свою работу сделали…
- Тем более! – сурово сказал Гурий Федорович, - Настало время потехи!
- А похмелиться нальешь? – с надеждой спросил Феликс.
- Может, и налью… - обнадежил боцман.
- Тогда пошли! – сказал Чума.
Гурий Федорович привел матросов в коридор, в который был выход из кают-компании:
- Сейчас увидите цирк! – сказал он им, - только стойте чуть подальше и не мешайтесь и не вмешивайтесь, что бы не увидели и не услышали. Я вам покажу, как надо правильно обращаться с женщинами и научу вас, как надо вести себя так, что бы они не смогли вам отказать ни при каких обстоятельствах.
 Матросы заняли позицию в дальнем конце коридора, делая вид, что изучают аварийное расписание, висевшее на переборке. Сам Гурий Федорович занял позицию в коридоре ближе к кают-компании, в том самом месте, где до этого напугал Вику. Ждать пришлось долго. Пока буфетчица домыла пол, пока повесила на переборку картины. Матросы уже собрались было уходить, но тут появилась она…
- Стоять! – скомандовал боцман и звериной лапой перегородил узкое пространство коридора. Буфетчица спокойно остановилась и голубыми глазками взглянула в колючие глаза Гурия Федоровича.
- Стоять, - повторил боцман, уже спокойней, - Сейчас я проверю твою профессиональную подготовку. Не возражаешь?
- Уберите руку, пожалуйста! – еще более спокойно ответила Светлана Игоревна. На том конце коридора хихикнули, отчего глаза боцмана снова налились кровью. И в этот момент он и впрямь стал похож на черта, с того конца коридора матросам показалось, что на голове у боцмана появились рога, а кирзовые сапоги приняли очертания копыт, и даже хвост появился, которым боцман яростно замахал.
- А ты знаешь, кто на судне для тебя самый главный?! Ты знаешь, кому ты должна в первую очередь подчиняться?! Мне! – выдохнул Гурий Федорович порцию перегара с лучным привкусом, - Иначе, сука… - боцман замахнулся и…
Никто из матросов ничего не заметил. Ну, ничего такого, что бы заставило боцмана глухо ойкнуть, отступить на шаг назад, навалиться всей спиной на переборку и медленно начать сползать по ней на палубу, широко открыв рот и жадно хватая им воздух. Матросы только поняли, что что-то случилось и первым желанием было броситься к Гурию Федоровичу на помощь, в которой он явно нуждался, но матросы не забыли и о том наставлении, полученном перед этим «не мешаться и не вмешиваться». «А, может, вот в этом и состоит цирк?», - подумали они.
- А классно он изображает умирающего лебедя! - бухнул Боб.
- Правдоподобно! – поддержал Феликс.
- На жалость давит! – согласился Чума.
Между тем, Светлана Игоревна перешагнула через боцмана, уже приземлившегося пятой точкой на палубу, и спокойно пошла в свою каюту. Прошла минута, а Гурий Федорович все продолжал сидеть, теперь жадно дыша и мотая головой. Матросы переглянулись и бросились к боцману.
- Все! – заворковали они, - Цирк кончился, она ушла! – На что боцман обвел всех мутным взором и прошептал:
- Если кому-нибудь расскажете, убью!!! – Это было сказано таким шепотом, что матросы поверили.

 Как только за Гришей закрылась дверь, в каюту первого помощника робко постучали.
- Входи! – крикнул Михаил Дмитриевич, - Кто там?!
Вошел пузатый человек с глазами протухшего окуня.
- О! – первый помощник выразил неподдельную радость, - Заходи, заходи, Захар Петрович! Заходи, дорогой консервный мастер!
Захар Петрович даже растерялся, не зная как реагировать на такую встречу.
- А ты не стесняйся, садись! – продолжал демонстрировать радушие и гостеприимность Михаил Дмитриевич.
- Я по делу… - наконец промолвил консервный мастер, когда приземлился на стул.
- Ну вот! – сделал обиженное выражение лица первый помощник, - Опять по делу! А что, просто так, чайку попить, по душам поговорить, разве ко мне и зайти нельзя? – И сузил хитрые глазки-буравчики и слушать приготовился.
- Хотя, может, и просто так зашел, дело ведь такое, небольшое…
- Ну, говори, говори свое дело… - Михаил Дмитриевич вдруг стал деловым и серьезным.
- Да-а… - протянул Захар Петрович, теперь уже не зная, как начать, - да-а… Короче говоря, - наконец решился он, - мы ведь продукты на рейс получили…
- Так, так! – теперь первый помощник был весь во внимании.
- Получили, - консервный мастер приобрел уверенности, - Между прочим, получили бочку соленой селедки…
- Ну, ну! – нетерпеливо поторопил Михаил Дмитриевич.
- А почему, я спрашиваю, второй помощник Котов, эту селедку вчера на обед не дал?
- Почему? – не понял Михаил Дмитриевич.
- Вчера не дал и сегодня не планирует давать, я у поваров спрашивал…
- Так почему?! – первый помощник напрягся, жила вздулась на лбу.
- Не знаю! – сокрушенно выдохнул Захар Петрович и развел в сторону руками, - Не знаю!
- Так! – подвел черту Михаил Дмитриевич, полностью потеряв интерес к начатому разговору. Возникла минутная пауза. Теперь первый помощник соображал, как выйти из затянувшегося молчания.
- Значит, так! – наконец проговорил он, - Спасибо за сигнал! С селедкой я разберусь. А ты мне вот что лучше скажи: ты консервы умеешь делать?
- Как?! – прошептал испуганный Захар Петрович, - Я же их всю жизнь делаю!
- Всю жизнь? – и в интонации Михаила Дмитриевича консервный мастер услышал столько сомнения, что еще больше испугался.
- Почти… - еще тише прошептал он и побледнел.
- А печень трески делать умеешь?
- Умею! – обрадовался Захар Петрович.
- Ужас, как люблю печень трески! – мечтательно произнес первый помощник и погладил себя по животу, - Сделаешь?! – наклонился он ближе к консервному мастеру, протыкая того взглядом насквозь, отчего Захар Петрович снова побледнел:
- А из чего? – снова спросил он шепотом.
- Как из чего? – снова не понял Михаил Дмитриевич, - Печень трески в банках, я думал, делается из печени трески? Или нет?! – теперь в его голосе точно появилось сомнение.
- Так-то оно так! – согласился консервный мастер, - А где взять печень трески?!
- Поймаем! – заверил первый помощник. Но Захар Петрович сокрушенно покачал головой и выразил крайнюю неуверенность:
- Треска, - сказал он, - рыба придонная, то есть плавает около грунта, ее, в основном, ловят донным тралом, а мойва – рыба пелагическая, то есть плавает в средних слоях воды, ее ловят пелагическими тралами… То есть трудно нам будет поймать треску…
- Значит, шансов нет? – разочарованно проговорил Михаил Дмитриевич.
- Шанс всегда есть! – философски заметил Захар Петрович, - Например, если мойва расположится ближе к грунту, и трал будет идти недалеко от него, то и треска может попасться…
- Другое дело! – обрадовался первый помощник, - А теперь ты мне скажи: чего ты больше всего любишь? – и он как бы доверительно наклонился вперед, располагая консервного мастера к чистосердечному признанию.
- Я сыр люблю! И селедку! – мечтательно произнес Захар Петрович и радостно улыбнулся.

 Судно уже прошло пятьдесят миль на запад, а теперь шло на восток, но показаний мойвы все не было. Лева Сметанин на этот раз по быстрому сдал вахту, он явно куда-то торопился. Алексей встал у самописца и мысленно стал повторять: «Ну, давай, давай же!» - Но это не помогало. Пару раз на вахту прибегал Анатолий Адамович, так же молча подходил к самописцу, смотрел и убегал. Один раз в начале вахты поднялся и Михаил Дмитриевич, тоже подошел к самописцу:
- Что вы здесь смотрите? – мягко спросил он.
- Если появятся косяки рыбы, то здесь, - И Алексей показал на бумагу самописца, - будут рисоваться серые или черные полосы, вот эти полосы и будут рыбой, расположенной под нами!
- Ясно! – сказал первый помощник, - А вы, что же на собрания не пойдете?
- Какие собрания?
- Вот и объявите: всему личному составу собраться в салоне команды на профсоюзное собрание! А потом я попрошу вас объявить комсомольское собрание и потом – партийное.
- Хорошо! – ответил Алексей, - Но с вахты я уйти не могу!
- Это понятно… - И Михаил Дмитриевич ушел с мостика.

 На профсоюзном собрании председательствовал сам Михаил Дмитриевич. Капитан Анатолий Адамович сидел рядом. Избрать надо было Председателя судового комитета, членов судкома, Председателя Ревизионной комиссии и ее членов.
- Какие будут предложения? – спросил первый помощник у собравшегося народа. Но народ молчал. Народ, состоящий в основной массе своей из матросов и мотористов, не отошел еще от береговой пьянки, хотя запасы водки уже закончились. Не до собраний. Капитан чиркнул авторучкой маленькую записку и передал ее Михаилу Дмитриевичу. Тот беглым взглядом прошелся по ней:
- Тогда есть предложение избрать Председателем судового комитета рефмеханика Бойко Бориса Иосифовича! Есть возражение? Возражений нет! Принято единогласно!
- Кого предлагаете на Председателя ревизионной комиссии? – и первый помощник посмотрел на капитана, но тот молчал, вертя в руках авторучку. Тогда Михаил Дмитриевич посмотрел на народ, - Чего молчите? – спросил он в нетерпении. И в этот момент в зале поднялась рука.
- Предлагайте, Захар Петрович! – разрешил первый помощник консервному мастеру. Захар Петрович вышел на середину.
- Я не по поводу кандидатуры, - начал он, - Вот я хочу сказать, что мы получили на судно селедку в бочке, но народ, - и он обвел рукой сидящий напротив народ, - ее еще не видел!
- Правильно! – закричали в народе, - Мы селедки еще не видели! И луку надо на столы к обеду давать и чесноку! Правильно! Вот его и назначайте председателем! Он дело говорит!
 Захара Петровича и выбрали. На следующем собрании секретарем комсомольской организации Михаил Дмитриевич предложил третьего помощника Леву Сметанина, за которого комсомольцы и проголосовали, а секретарем партийной организации уже на следующем собрании избрали начальника радиостанции Вайсмана Льва Ноевича. Началась общественная жизнь.

 У111.


 Боцман Гурий Федорович на собрание не пошел. Он лежал на койке, заложив руки за голову, и думал. Сначала он думал о том, что - как такая пигалица смогла уложить его одним ударом в солнечное сплетение? «Случайность!» - решил он, а потом вспомнил свои же слова, сказанные Котову еще на берегу о том, что случайностей не бывает, потому что их просто нет. «Значит, - решил боцман, - все правильно!» Злости на буфетчицу он не испытывал, и чувство обиды в нем не было. И все же, какое-то огромное чувство поднималось со дна его сознания и не давало покоя. Он стал вспоминать, как после службы на Северном флоте, пришел в «Мурмансельдь», как первый раз пошел в море, как женился, как у него родился сын, а потом дочь. Все эти картины плыли одна за другой и последней картиной были собаки, которых он кормил, сидя на причале возле трапа. Это были бездомные собаки, какие-то помятые и худые и их ему было жалко. И теперь он понял, что это было за чувство, поднявшееся из глубины и не дающее теперь покоя. Чувство вины! За все! За всех! И за себя тоже. Пару раз Гурий Федорович срывался с кровати, подходил к рундуку и распахивал его. Но тут же захлопывал и снова ложился. И снова думал…
Один раз в каюту постучали. Это был Феликс.
- Гурий, - робко попросил он, - Ты обещал дать похмелиться…
Боцман сел на кровати и долгим изучающим взглядом стал буравить матроса:
- Дать?! – наконец проговорил он сквозь зубы, Так говоришь: дать?!
 От этого взгляда и интонации Феликс окончательно стушевался:
- Ну, продай хотя бы…

 Когда Алексей сменился с вахты, возле каюты его уже поджидала целая делегация, в состав которой входили вновь избранные Борис Иосифович, Захар Петрович, Лев Ноевич и Лева Сметанин.
- Можно к вам? – ласково спросил Захар Петрович.
- Заходите! – ответил Алексей, - Что привело ко мне столь почтенную публику, - Алексей хотел пошутить, но лица представителей народа вдруг стали суровыми.
- Мы, - за всех ответил консервный мастер, - хотели бы проверить по накладным полученные на судно продукты!
- А в чем дело? – не понял Алексей, - Что-то случилось?
- Пока ничего не случилось, - заверил Захар Петрович, - но это, как бы наша обязанность…
- Ясно! – сказал Алексей, - Проверяйте!
- Возьмите накладные и давайте спустимся в провизионки! – предложил Лев Ноевич. Второй помощник взял накладные, и все проследовали в провизионные кладовые.
- Сегодня проверим мясную! – сообщил всем Захар Петрович, беря из рук Алексея накладные, - Я буду называть продукт, а вы его ставьте на весы! – скомандовал он. Сначала Алексею показалось, что все это какая-то глупая шутка, но лица делегации были сосредоточены и суровы. Особенно усердствовали двое: Захар Петрович и Лева.
- Колбаса копченая! – объявлял Захар Петрович, - Сто килограмм! – Колбасу копченую в четырех ящиках поставили на весы. Оказалось девяносто пять килограмм.
- Странно, - улыбнулся консервный мастер, - очень странно, потому что копченую колбасу на стол еще не давали! Как так может быть?
- Не знаю… - Алексею это тоже показалось странным.
- Вы при получении продуктов колбасу взвешивали? – спросил Лев Ноевич.
- А как же! – Загорячился второй помощник, - Только взвешивали не мы, а кладовщица! Давайте сюда позовем артельного! – предложил Алексей, который сам за ним и сбегал пока комиссия накладывала на весы свинину.
- Все взвешивали! – подтвердил Хасан, - А что случилось?
- Пока ничего! Если не считать, что копченой колбасы уже не достает пять килограмм.
- Так она же усыхает! – заверил артельный, - Посмотрите на нее, какая она сморщенная! Это на ящике написано пятьдесят килограмм, а на самом деле там ее меньше! А весы кладовщицы могут врать! – Хасан говорил, как опытный артельный, - Давайте взвешивать каждый ящик в отдельности! Если кто-то брал колбасу, то брали из одного ящика, а не изо всех! Так?!
- Так! – за всех ответил до этого молчавший рефмеханик Борис Иосифович. Сняли с весов свинину. Взвесили каждый ящик в отдельности. Оказалось, что во всех ящиках не хватает почти одинаковое число килограмм.
- Что я говорил! – поднял вверх руку Хасан.
- Поехали дальше! – предложил Борис Иосифович, - Здесь холодно, еще простудимся!
- Ладно! – согласился Захар Петрович, - Это бестолковое дело, проверять продукты, которые усыхают, - и он недобро посмотрел на рефмеханика, - пойдемте считать апельсины! – Все перешли в кладовые сухофруктов.
- Начинайте считать! – приказал Захар Петрович.
- Зачем их считать? – удивился Хасан, - взвесьте, и все дела! Мы ведь их тоже на вес брали!
- Считайте! – снова приказал консервный мастер, не обращая внимание на реплику артельного. Алексей стоял молча и наблюдал, как Лева Сметанин переворачивал ящики с апельсинами, рассыпая их по палубе, а Лев Ноевич и Борис Иосифович складывали их туда обратно, яростно шевеля губами.
- Сколько? – наконец спросил Захар Петрович, когда был опрокинут и собран последний ящик.
- Девятьсот два! – доложил Лев Ноевич.
- Хорошо! – сказал консервный мастер, передавая накладные Алексею, - Теперь делите на восемьдесят шесть человек экипажа! – снова приказал он, - Это по сколько будет?
- По десять! – ответил Борис Иосифович.
- Но еще остаются сорок два! – добавил услужливый Лева, - А с ними что будем делать?
- Не знаю! – И Захар Петрович посмотрел на молчащего Алексея. Но тот продолжал молчать.
- Я предлагаю, - сказал Хасан, - поделить их между членами вашей комиссии, как людьми заботящимися о здоровье экипажа! А оставшихся два отдать первому помощнику, как человеку на судне новому, еще не привыкшему к суровой судовой пище! – Алексею захотелось захохотать, настолько нелепым и смешным показалось предложение Хасана, да и в самом предложении было столько иронии и неподдельного издевательства…
- Правильно! – согласился Захар Петрович, - Предложение артельного принимается! Делите оставшиеся апельсины!
Перед тем, как покинуть провизионные кладовые, комиссия пересчитала еще головки сыра, которых оказалось ровно десять, как и было указано в накладных.
- Мы будем проверять часто! – заверил Захар Петрович Алексея и Хасана, - И не забудьте о селедке!

 В то время, как комиссия считала апельсины, Виктор Викторович и Гриша стояли на вахте. Оба молча смотрели в самописец. Судно уже прошло сто миль на восток, а теперь развернулось и снова шло на запад, но показаний мойвы так и не было. Гриша думал о первом помощнике, Виктор Викторович думал о буфетчице. Нет, он не влюбился в нее с первого взгляда, как о том пишут в романах, да она и не соответствовала тому внешнему образу, который в мечтах рисовал себе старпом до этого, но в ней было что-то такое, что притягивало его, а что, он сам себе не мог объяснить. Красота? Нет, ее нельзя назвать красивой, скорее, приятная, милая. Ее короткая стрижка без прически, худенькое сложение, какая здесь может быть красота? Глаза? Да, глаза голубые, но старпом никогда бы не сравнил их с двумя блюдцами или озерами. Улыбка? Да, пожалуй, улыбка. Детская и добрая. И вспомнив ее улыбку, он вдруг понял, чем притягивала она к себе его внимание. В ней не было фальши! Наверное, она по жизни очень надежный и домашний человек, - думал Виктор Викторович, - А почему домашний? Потому что она сказала, что кошки всем будут напоминать о доме. Значит, она человек домашний. Наверное, у нее есть большой дом, где живет много кошек…В это время Гришу мучила только одна мысль: рассказать Виктору Викторовичу о разговоре с помполитом или нет? Если я не расскажу, - рассуждал Гриша, - значит, я принял предложение Михаила Дмитриевича и теперь должен буду стучать на своих. Но на своих я стучать никогда не буду, и тогда первый помощник добьется, чтобы мне закрыли визу, и тога - прощай суда загранплавания!
- Что вздыхаешь? – спросил Виктор Викторович, наконец оторвавший глаза от самописца.
- О жизни думаю… - ответил Гриша.
- А почему так не весело думаешь? Я бы на твоем месте так не думал!
- А на своем месте почему так вздыхаете? – парировал четвертый помощник.
- А и вправду… давай чай пить! Ставь чайник! – Гриша подошел к столику, налил в чайник воды, воткнул вилку в розетку. Виктор Викторович отошел к кормовым иллюминаторам, стал разглядывать готовые к спуску тралы. Чайник уже вовсю кипел, а Гриша все думал: рассказать или не рассказать? Потом, очнувшись, выдернул вилку из розетки, всыпал в чайник маленькую пачку заварки, подошел к старпому:
- Виктор Викторович! – заговорил Гриша, - Мне надо вам кое-что рассказать…
- Рассказывай, - разрешил старпом, выходя из потока собственных мыслей, - Случилось что?
- Нет, - ответил четвертый помощник, - просто… просто.. а давайте чайку попьем! Все готово!
- Давай! – согласился старпом. Чай снова пили молча, пока, наконец, старпом не унюхал запах гари.
- Что-то горит, тебе не кажется? – И потянул носом воздух.
- Вроде… - согласился Гриша. Закрутили головами – что здесь может гореть?
- Самописец горит! – крикнул Гриша. Оба молниеносно подбежали к самописцу. От бумаги поднимался легкий дымок.
- Что это?! – снова закричал четвертый помощник.
- Это – мойва! – глаза старпома впились в самописец. Между тем, перо самописца прожигало бумагу почти насквозь.
- Много мойвы! - закричал обрадованный старпом, - Звони капитану!


 Алексей сразу из провизионных кладовых зашел в каюту старшего механика. Петр Афанасьевич курил трубку и о чем-то разговаривал с доктором Потапычем. Второй помощник бухнулся в свободное кресло:
- Не помешаю? – устало спросил он.
- Да мы просто так о жизни балакаем, присоединяйся! – добродушно разрешил стармех.
- Вот я и говорю, Афанасьевич, - продолжал доктор, начатую, по-видимому, до этого тему, - что все люди талантливы, абсолютно все!
- Я не уверен в этом! – не соглашался старший механик, - Даже собаки и те не все поддаются дрессировки…
В каюту постучали. Дверь приоткрылась и в распахнутую щель просунулась голова Левы:
- Можно зайти?
- Заходи! – ответил Петр Афанасьевич.
- А я Алексея ищу! – сказал третий помощник, как бы извиняясь.
- Да здесь он, здесь. И ты присаживайся, - старший механик демонстрировал гостеприимность и радушие, - Мне тут одному нашего доктора не переспорить, так, может, вы мне подсобите.
- При чем тут собаки?! – не унимался доктор, обращаясь конкретно к Петру Афанасьевичу и не собираясь уступать ему даже в малом, - И при чем тут дрессировка? Если допустить, просто допустить, что религия не врет, и всех людей создал Господь по своему образу и подобию, то он просто обязан был всех создать талантами…
- Вон куда тебя понесло! – засмеялся Петр Афанасьевич, - Хорошо, что первый помощник не слышит! А то бы он дал тебе «Господь»!
- А поскольку я допускаю, что религия не врет, то выходит, что мы все – таланты! – Потапыч не обратил внимания на реплику стармеха, - Другое дело, что у каждого свой, только ему присущий талант! Ну, вот, допустим, - и доктор показал на второго помощника, - Алексей пишет стихи, он талант! А ты, дед, любишь собак, ты тоже талант!
- Тогда скажи, какой талант, у нашего Михаила Дмитриевича? – Петр Афанасьевич решил не сдаваться.
- Не знаю! Я не знаю! – искренне признался доктор, - Но это знает Создатель! Он это должен знать, поскольку он всех нас создал! И в этом и состоит весь фокус!
- В чем? – не понял старший механик.
- В этом! Смотри: талантливые люди ищут вокруг себя понимания и не находят его! Ведь так?
- Так! – вздохнул Петр Афанасьевич. Похоже было, что он наконец начал сдаваться, по крайней мере он вздохнул так, что у Алексея не осталось сомнения, что старший механик – талант.
- И поэтому все талантливые люди обречены на одиночество!
- Да! – согласился дед.
- И в этом опять великий промысел Создателя! – продолжил доктор.
- В чем? – снова не понял Афанасьевич.
- Вот в этом! В самом Создателе собраны все таланты, и только Он Один может понять каждого, а значит, избавить от одиночества! То есть Он рассчитывал, что люди в поисках понимания придут к Нему…
- Я понял! – перебил старший механик, который теперь уже, похоже, на самом деле все понял, - Но люди не пошли за Ним и поэтому до сих пор…
- Правильно… – продолжил судовой врач, - обречены на одиночество!
- Классно! – восхитился Лева и радостно заулыбался, а потом, повернувшись к Алексею, сказал уже серьезно, - Мне с тобой поговорить надо, давай зайдем в твою каюту…
 Вообще-то с Левой разговаривать Алексею почему-то не хотелось, тем более, что в каюте старшего механика шел интересный разговор, который очень заинтересовал второго помощника, но если человек просит… Зашли в каюту Алексея.
- Ты, Алексей, извини! – начал без обиняков Лева, - Я не хотел проверять твои провизионки…
- Я понимаю…
- Но мне, можно сказать, приказали. Я отказывался, а он говорит: иди, смотри, учись, тебе в скором времени самому быть вторым помощником…
- Кто «он»? – не понял Алексей. И заметил, как Лева осекся. Беспокойный блеск мелькнул в его глазах, но тут же прошел.
- Консервный мастер! – выпалил третий помощник на одном дыхании.
- Ясно! – сказал Алексей, ему действительно все стало ясно.

 Анатолий Адамович не вбежал, а влетел на мостик. Глаза его горели, как бумага того самописца. Вслед за ним вбежал первый помощник капитана.
- Вот она! – обрадовано закричал капитан и ткнул палец в самописец, - Я же говорил! – Он обвел всех победным взглядом, - Сейчас сделаем пробное траление, и если получится удачно… - но он не договорил, что будет, если все закончится удачно, а поднял вверх руку и потряс кому-то невидимому кулаком, - Все по местам! – Скомандовал Анатолий Адамович, - Ставим трал!

 1Х


 Старший мастер лова Гаврилов Наум Венедиктович вывел полупьяную команду на палубу.
- Шевелись, рогали! – крикнул он, - Ставим трал! – Но матросы шевелиться никак не хотели.
- Слушай, Боб! – шепотом пробасил Чума, - Хотя бы стаканчик! Пока я тут кручусь, достань где-нибудь!
- А где?! Где я достану? У тех, у которых что-то было, уже все выпили… - Ему казалось, что он отвечает шепотом, но Феликс, с расстояния трех шагов услышал и подошел:
- Я знаю, у кого есть водка! – сказал Феликс, - Но…, - тут он с большим сомнением обвел всех мутным глазом, - он слишком дорого продает!
- Как дорого? – обрадовался Чума, но не дороговизне, а самой информации, что водка есть.
- Двадцать рублей за бутылку! – доложил Феликс.
- Вот, гад! – возмутился Боб, - Но надо брать, а то и такой не будет…
- Такая будет! У него ее много! – заверил Феликс.

 Когда трал был наконец поставлен, и у Виктора Викторовича и у Грише настроение быстро поднялось. Все мысли куда-то улетучились, остался только азарт рыбалки.
- Травим еще сто пятьдесят метров ваеров! – кричал старпом старшему матросу, управляющему траловой лебедкой, и тут же объяснял Грише, - Вот, видишь, этот косяк стоит на сто метров от грунта! Видишь? А трал сейчас идет, согласно показанию ИГЭКА на глубине сто пятьдесят метров от грунта! Видишь? Значит, опускаем его ниже еще на пятьдесят метров!
- Есть заход! – в ответ орал радостный четвертый помощник, - ИГЭК пишет заход мойвы в трал!
Прибежавший Анатолий Адамович тоже от радости потирал руки:
- Какие заходы! Какие заходы! Пол часа траления, - приказал он, - и поднимаем трал! – И снова убежал.

 Через полчаса начали подъем трала. Когда мешок подошел к слипу, на мостик снова поднялся Анатолий Адамович, за ним – первый помощник:
- Вот это да! – восхищенно произнес капитан, - Да тут тонн пятьдесят будет, не меньше!
 Мешок вытянули на палубу двумя гинями.
- Второй трал за борт! – закричал капитан мастеру лова, который прыгал вокруг мешка, - Потом будете выливать, потом!
 Когда второй трал был поставлен, мастер лова открыл оба бункера, дернул гайтян, и мойва серебряным ручьем потекла по палубе в бункера, а оттуда – в рыбцех, где ее уже ждали матросы. В рыбцеху заработал конвейер. Запах свежих огурцов распространился по всему судну, так прекрасно пахла мойва. Остальную мойву мастер лова рассыпал по ящикам обоих бортов, теперь из этих ящиков она будет подаваться в бункера, а оттуда опять же прямым потоком – в рыбцех. В рыбцеху – по конвейеру – на заморозку. Вдоль конвейера – матросы, которые следят за качеством мойвы, рвань и лопанец – в сторону, на другой конвейер, который гонит рвань эту, и лопанец этот в рыбомучную установку, где машинисты этой установки получат из рвани и лопанца уже готовую продукцию в виде муки. Но заморозить пятьдесят тонн за пол часа, это просто невозможно, так как морозильные камеры «эльбэаш» в лучшем случае могут морозить семьдесят тонн в сутки, и то при условии нарушения всех технологий, а если без нарушения, то меньше. Значит оставшаяся в ящиках мойва, скорее всего вся пойдет на муку… Первый помощник Михаил Дмитриевич молча ходил за капитаном. Смотрел, лишних вопросов не задавал. И только когда мойва заполнила ящики, осторожно спросил:
- А трески там нет?
- Откуда там может быть треска? – засмеялся Анатолий Адамович, - Только пинагоры! Кстати, ты икру любишь?
- Какую? – не понял Михаил Дмитриевич.
- Допустим, красную!
- Люблю! – сознался первый помощник, - Кто же не любит красную икру?
- Так вот! – продолжил капитан, - Хоть пинагор и похож на лягушку, но икра у него крупнее и вкуснее, чем красная!
- Шутите? – не поверил Михаил Дмитриевич.
- Да спроси у кого хочешь! – и Анатолий Адамович пошел в свою каюту, а первый помощник – за ним. Когда капитан сел в кресло за столом, Михаил Дмитриевич тут же примостился напротив:
- Доложить хочу! – сказал он.
- Докладывай! – разрешил Анатолий Адамович.
- Агентурная сеть создана и работает, как часы!
- Ну и что она говорит, твоя агентурная сеть? – Видно было, что капитан всерьез это сообщение первого помощника не воспринимал.
- Многое говорит… - Михаил Дмитриевич засомневался, а обо всем ли стоит докладывать, и тут же про себя решил: не обо всем! – Твой старший помощник очень возмущался и выражал недовольство по поводу того, что мы вышли из группы! – И первый помощник победно взглянул на капитана и понял, что попал в самую десятку, так как капитан весь резко напрягся, и в глазах его промелькнула дикая злость. Да, самолюбие Анатолия Адамовича было задето не на шутку…
- Спишу, к чертовой матери при первом же заходе! – в сердцах выпалил он, - Что еще?
- Проверка показала, что у твоего второго помощника Котова недостача в продуктах, не хватает пять килограмм копченой колбасы! – продолжил Михаил Дмитриевич.
- Ну, это ерунда! – Анатолий Адамович слегка расслабился, - Ее, наверное, просто сожрали!
- Как?! – не понял первый помощник, - А если это хищение?
- Да какое там хищение?! Просто сожрали! Забудь!
- Но…
- Сказал: забудь! Что еще?
- Матросы никак не могут слезть со стакана, им кто-то продает водку!
- А вот это уже твоя работа, Михаил Дмитриевич! – нравоучительно заметил Анатолий Адамович, - Выясни, кто не может слезть со стакана и кто продает. И всех наказать! – приказал капитан.
- Сделаю! – заверил первый помощник. На этом доклад Михаил Дмитриевич решил приостановить. Теперь остались вопросы:
- Что дальше-то делать будем? – спросил он.
- В смысле?
- Я имею в виду, ты доложишь начальнику промрайона о том, что мы нашли большие скопления мойвы? – и опять Михаил Дмитриевич увидел, как напрягся капитан, как по лицу его скользнула тень.
- Во-первых, - процедил сквозь зубы Анатолий Адамович, - нашли не «мы», а нашел я! А во-вторых, я не буду никому и ничего докладывать! Вот возьмем пол груза, тогда и доложу…
- Я извиняюсь, - первый помощник понял, что на этот раз сильно промахнулся, - Конечно же ты нашел! А как долго надо брать пол груза?
- При такой рыбалке за неделю возьмем! – заверил капитан.
- А что будешь докладывать на совете? – не унимался Михаил Дмитриевич.
- Скажу, что ищем… - устало ответил Анатолий Адамович. Вопросы первого помощника его и в самом деле сильно утомили, - Кстати, - вдруг спросил капитан, - ты знаешь, чем отличаются гальюны командного состава от гальюнов рядового состава?
- Чем? – искренне задался вопросом Михаил Дмитриевич.
- А тем, что в гальюнах рядового состава читают художественную литературу, а в гальюнах командного – политическую!
- Я проверю! – пообещал первый помощник, не поняв шутки.
- Шел бы отдыхать! – не скрывая раздражения, проговорил капитан, - А то я что-то от тебя устал!
- Слушаюсь! – и Михаил Дмитриевич по давней привычке встал в стойку «смирно!».

 Алексей Котов позвал в свою каюту Хасана.
- Слушай, Хасан, - сказал он задумчиво, - а куда все таки делось пять килограмм копченой колбасы?
- Сам ума не приложу! – развел руки в стороны артельный, - Может, и вправду усохла, а, может, стащил кто…
- Мы с тобой на причале ей водку закусывали…
- Это максимум триста грамм! – перебил Хасан.
- Ну, допустим, что не усохла, а ее у нас стащили…
- Допустим! – согласился артельный.
- А кто мог это сделать? Повара?
- Если считать, что ключи от наших кладовых есть только у меня и у повара Яши, то получается, что колбасу взял либо я, либо Яша…, - подтвердил Хасан, - Но, если учесть, что я колбасу не брал, то, выходит, что ее взял Яша. Так?
- Так! – согласился Алексей.
- Но у него я уже спрашивал, - продолжил рассуждение вслух артельный, - и он заверил меня, что колбасу не брал…
- И чего тогда ты так долго рассуждал? – обиделся второй помощник, - сказал бы сразу, что не ты, не повар колбасу не брали!
- Я просто хотел продемонстрировать тебе свою логику! – тоже обиделся Хасан, - Но дело ведь не только в колбасе, ты ведь еще не все знаешь!
- А что еще я должен знать? – насторожился Алексей.
- Я пересчитал все консервы, которые мы получили…
- И что?! – второй помощник аж с места подскочил.
- А то, что не хватает пять банок тушенки, пять банок шпрот и пять банок тунца. Усекаешь? Ровно по пять банок! Повар их тоже не брал! Значит, их взял кто-то другой…
- Так-так… - Алексей не на шутку расстроился и задумался, из задумчивости его вывел Хасан.
- Я думаю, что у кого-то еще есть ключи…
- Я тоже так думаю! – согласился Алексей, - Вот только, у кого?!

 Целый день Гурий Федорович пролежал на кровати, глядя в потолок и думая о жизни. Он не ходил не на обед, не на собрание. Он слышал, как ставили трал, и как поднимали его. А он все думал, задавая себе только один вопрос: «Как жить дальше?» - и не находил на него ответа. И только когда до его каюты добрался запах мойвы – запах свежих огурцов, его осенило. «Мне всего пятьдесят два года! – сказал себе боцман, вскочив с кровати, - Я в расцвете сил! Куплю дом в деревне под Воронежем и уеду туда со своей старухой, буду выращивать огурцы и помидоры в своем огороде, а внуки будут приезжать ко мне на лето! Все! Начинаю новую жизнь!» - так решил Гурий Федорович и сразу же почувствовал смертельный голод. Посмотрел на часы – время, когда уже заканчивался ужин. Натянул кирзовые сапоги, накинул полинялую куртенку и двинулся к двери. Но возле двери, проходя мимо раковины, остановился. Посмотрел на себя в зеркало и удивился. Провел ладонью по подбородку, обросшему трехдневной щетиной и улыбнулся. Включил воду, достал из шкафчика бритву, побрился. Стянул с себя кирзовые сапоги, полез в подкроватный ящик, достал лакированные ботинки и надел их. Скинул полинялую куртенку, достал из рундука старый пиджачок и надел его. Снова посмотрел в зеркало и снова улыбнулся. «Волк!» - сказал сам себе Гурий Федорович и вышел за дверь. Но двинулся не в салон команды, а в кают-компанию. Сначала осторожно заглянул вовнутрь, убедился, что за столами никого нет. Потом прошел в буфетную. Светлана Игоревна что-то переставляла внутри полки, стоя к боцману спиной. Гурий Федорович негромко кашлянул. Она обернулась. В ее глазах не было ни страха, ни удивления. Она окинула боцмана взглядом с головы до ног и улыбнулась:
- Ну, слава Богу! – сказала она, - А то я начала беспокоиться, вы куда-то пропали…
- Прости меня! – сказал Гурий Федорович, - Я был не прав!
- Это вы меня простите! – ответила она, - Я тоже была не права.
- Забыли! – сказал боцман.
- Забыли! – согласилась буфетчица.
И повеселевший Гурий Федорович, сваливший огромный валун с души, двинулся в салон команды. И сел на свое законное место. И радостно закрутил головой.
- А вы опоздали, боцман! – сказала, выпорхнувшая из раздаточной Вика, - Я уже все убрала! Посмотрите на часы, уже половина девятого!
 И насупился Гурий Федорович, и слетело с него в миг хорошее настроение.
- Слушай, курица! – сурово сказал он, - ты знаешь, кто здесь в салоне рядового состава для тебя самый главный?
- Вы, боцман самый главный! – бодро ответила уборщица, - Но это не дает вам права…
- Тогда слушай! – перебил Гурий Федорович, - Что бы к утру салон блестел так, как блестит кают-компания! Что бы в раздаточной к утру я не нашел не единой крошки! Что бы на завтрак, ты, курица ощипанная, явилась не в грязном фартуке, а в чистом красивом белье! И что бы на голове у тебя была повязана белая косынка! И что бы так было всегда! Отныне, присно и вовеки веков! – сказал боцман, стукнул огромным кулачищем по столу и вышел из салона команды, не оборачиваясь на застывшую, испуганную и растерянную Вику.

 Виктор Викторович сменился с вахты в хорошем настроении. На его вахте нашли мойву, на его вахте подняли первый трал с пятидесяти тонным уловом. На ужине он ел молча, стараясь не смотреть на буфетчицу, которая то и дело появлялась из буфетной, разнося командному составу еду. Он старался не смотреть на нее, но глаза сами ее находили. Вот она появилась, вот она поставила тарелку, вот она кому-то улыбнулась. Все просто. Искренне. Без фальши. Ни одного лишнего движения. Ни одного лишнего слова. Старпом поел быстро, поблагодарил и ушел в свою каюту. Сел за стол, взял книгу Валентина Пикуля «Фаворит», открыл на месте закладки, начал читать, но тут же отложил книгу в сторону, оставив закладку на том же месте. Рука сама машинально потянулась к телефону, а глаза побежали по телефонному списку, висевшему сбоку на переборке. Он набрал номер буфетной.
- Да, это буфетная! – прозвучало на том конце, - Я слушаю!
- Светлана Игоревна, - старпом старался говорить спокойно, - а вы не могли бы ко мне зайти?
- Хорошо, Виктор Викторович! – ответили из буфетной, - Через пять минут, только немного домою здесь.
Виктор Викторович повесил трубку. «Вот дернул черт! - подумал он, - Что я ей скажу? Чем объясню приглашение в столь позднее время? - И посмотрел на часы, - «Хотя не такое и позднее, всего без пятнадцати девять…» В дверь постучали.
- Можно войти? – это была она.
- Да-да, входите… - старпом вдруг засуетился, - садитесь, пожалуйста. – Она села на стул и прямо в глаза посмотрела Виктору Викторовичу:
 - Водку не пью, шашней не завожу! – сказала она и засмеялась, искренне и весело. И старпом засмеялся, вспомнив, что именно об этом он ее сам спросил, повторив слова Вики. И ему стало легко и спокойно. И это спокойствие и легкость исходили именно от нее. Но вот она перестала смеяться и возникла пауза и опять она же вышла из нее:
- А вы решили со мной по душам поговорить? – спросила. Да, именно это он и решил!
- А как вы догадались, что я вас вызвал не по работе?
- Догадалась! А вы не молчите, спрашивайте, что вас интересует…
- Кошки! – сказал старпом.
- Люблю ли я кошек? Очень люблю! Иметь кошку – моя давняя мечта!
- Как? – удивился старпом, - У вас нет кошки?!
- Пока нет, - грустно сказала она и объяснила, - Кошка, это домашнее животное, так что пока завести ее не имею права…
- А! – кивнул головой Виктор Викторович, - У вас пока нет дома! Я понял…
- Пока нет… - подтвердила она, - А вот когда будет, заведу пять кошек, вернее заведу одну, а она мне родит еще четыре котенка! – и снова засмеялась.
- А родители где живут? – старпом тоже улыбался, ему было очень приятно говорить с ней о совсем простых и всем понятным вещах. Она так мило улыбается! Но… что это? Светлана Игоревна вдруг перестала улыбаться и посмотрела на Виктора Викторовича серьезно и с укором.
- У меня нет родителей… – грустно ответила она, - я из детдома…
«Вот! Вот! Вот! Вот почему мечта о доме и кошках! Ведь те, у кого это все есть, даже не представляют, чем они владеют!» - эти мысли молнией мелькнули в голове старпома.
- Извините, - попросил он, - я ведь не знал…
- Да ничего страшного! – ответила она и снова улыбнулась, - Я привыкла… Ну, я пойду? – спросила она, - А то сегодня что-то устала…
- Конечно, конечно.. – снова засуетился Виктор Викторович, - Если когда-нибудь будет свободное время, заходите, пожалуйста, не стесняйтесь, по всем вопросам и… просто так!
 Она встала со стула и повернулась, чтобы уйти, но на секунду задержалась и подошла к календарю с Мэрелин Монро, висевшему на стене, а потом обернулась и, как показалось старшему помощнику, прожгла его своим взглядом насквозь, прочитав разом все его мысли:
- Красивая! – сказала она и вышла.
Старпом подошел к календарю, минуту смотрел на него, а потом снял с переборки, разорвал и клочки швырнул в корзину для мусора.

 Михаил Дмитриевич поднялся на мостик. Подошел к Леве, стоящему у самописца. Заглянул через плечо.
- А вчера тут только один самописец работал, сегодня работают два! – сказал вслух все замечающий первый помощник.
- Да! – подтвердил Лева, - Этот самописец показывает нам глубину под нами и рыбу под нами, а этот самописец показывает нам высоту раскрытия трала, заходы мойвы в трал и глубину под верхней подборой трала! – объяснил он.
- Здорово! – причмокнул губами Михаил Дмитриевич, - А на каком расстоянии сейчас трал идет от грунта? – спросил между прочим.
- Сто метров! – доложил Лева.
- А если его опустить ближе к грунту? – опять же между прочим спросил первый помощник.
- Тогда мойва пройдет над тралом и мы ничего не поймаем! – снова объяснил третий помощник.
- А жаль… - вздохнул Михаил Дмитриевич и повернулся, чтобы уйти, но задержался, - А, правда, что у пинагора икра крупнее, чем у семги и вкуснее? – вдруг спросил он.
- Не знаю! – честно сознался Лева, - Не пробовал!
- А вызовите ко мне консервного мастера! – приказал первый помощник.
- Хорошо! – сказал Лева, - Только не по громкой связи, а по телефону, а то уже люди спят… - Первый помощник в знак согласия кивнул головой и вышел.
 На мостик поднялся капитан. Посмотрел на показания приборов. Прошелся взад-вперед по мостику:
- Через полчаса – подъем трала! – приказал Анатолий Адамович, - И передайте по вахте всем штурманам: на связь с другими судами не выходить! Соблюдать полное молчание!
- Ясно! – ответил третий помощник.

 Михаил Дмитриевич разложил перед собой для создания делового вида протоколы собраний и стал ждать консервного мастера. Тот явился быстро. Робко постучал и на крик из каюты: «Заходи! Кто там?!» - зашел и, не дожидаясь разрешения садиться, сел на противоположный стул. Деловой и сосредоточенный.
- Что?! – спросил первый помощник, - Консервы из мойвы уже начали делать?
- Не консервы, а пресервы! – уточнил Захар Петрович, - завтра начнем!
- А какие они будут, пресервы эти? – Михаилу Дмитриевичу было все равно, какими будут эти пресервы, но он из давнего опыта знал, что с человеком надо говорить на темы, ему близкие и интересные.
- Как килька! – доложил консервный мастер.
- А, правда, что у пинагора икра крупнее и вкуснее, чем у семги? – как бы между прочим спросил первый помощник.
- Правда! - заверил Захар Петрович. И Михаил Дмитриевич сразу оживился. И вид сделал добродушный.
- А ты и икру делать можешь? – снова спросил он.
- Могу! – и консервный мастер оживился, - Чего ее там делать-то?! Кинул в тузлук и через пару минут готова! – сообщил он радостно.
- Так сделай! – очень мягко приказал Михаил Дмитриевич, - Хоть попробовать, что это такое…
- Не вопрос! - Захар Петрович был доволен, что он может и многое может, что интересно первому помощнику капитана. А первый помощник уже снова сосредоточился, стал хмурым и деловым:
- Ты же понимаешь, я тебя не за этим позвал! – и в глаза посмотрел, чтобы страху побольше нагнать.
- Понимаю! – согласился консервный мастер и всем видом своим показал, что слушает и готов исполнить любое приказание.
- Проверь завтра еще раз провизионки! – приказал Михаил Дмитриевич, - Чует мое сердце, что есть там хищение!
- С радостью проверю! – ответил Захар Петрович и оживился, - Ужас, как люблю проверять! Особенно, продукты эти… Я на них собаку съел… - «Ой, что-то я не то ляпнул!» - мелькнуло в голове. А у первого помощника уже ушки на макушке зашевелились:
- Где же это ты собаку съел? – улыбнулся, а глаза колючие в консервного мастера так и вонзил, - Только говори, как на духу! – приказал, - Все равно проверю! – пригрозил. Надо говорить, все равно проверит, сам узнает – хуже будет…
- Десять лет назад на плавбазе «Памяти Кирова» я был начальником продовольствия!
- Продолжай! – разрешил Михаил Дмитриевич, поудобнее на стуле усаживаясь, - Люблю детективные истории!
- Под Новый Год привезли мы на промысел продукты для большой группы судов…
- Так-так! – подбодрил первый помощник.
- Ну, а когда вернулись назад, попали под контрольную проверку ОБХСС, стуканул кто-то, короче, недостача и тому подобное…
- И сколько дали? – чисто профессиональный вопрос задал.
- Пять лет общего режима, из которых два года отсидел, а потом на свободу с чистой совестью! Но… без допуска к материальным ценностям… А ведь, это не правильно…
- Верю, что собаку съел! – доверительно промурлыкал Михаил Дмитриевич.
- Спасибо за доверие! – Захар Петрович почти растрогался.
- Вот и примени накопленный опыт на деле защиты социалистической собственности! Искупи делом, так сказать…
- Вот об этом только и мечтал!
- Тогда действуй!

 Гурий Федорович, сурово насупясь, сидел за столом, подперев руками подбородок. Ужасно хотелось есть, но он знал, что даже за горбушкой хлеба с места не двинется, так как никогда и никого ни о чем не просил. В дверь постучали и, как показалось боцману, постучали ногой. «Что за черт!» - подумал Гурий Федорович. В дверь снова постучали. «Да заходи уже!» - крикнул боцман, встал и рывком распахнул дверь. На пороге стояла Вика с подносом в руках. Боцман развернулся, подошел к столу и снова сел на свое место. Вика услужливо поставила перед ним поднос, на котором были борщ в тарелке, котлета с макаронами и компот:
- Приятного аппетита! – сказала она.
- И стоило выпендриваться, чтобы потом тащиться сюда с подносом?! – с укором проговорил Гурий Федорович.
- Я извиняюсь, - ласково сказала Вика и села на соседний стул. Боцман стал есть, не обращая на нее внимания.
- Что же, и рюмочку перед ужином не выпьете? – снова пропела Вика, пытаясь заглянуть боцману в глаза.
- Завязал! – ответил Гурий Федорович.
- А я бы поддержала компанию! – и официантка деланно засмеялась.
- У тебя до утра, конечно, много времени, - сказал боцман, - Но, думаю, если сейчас начнешь исполнять мое приказание, то еще и поспать успеешь.
- До утра можно и более приятными вещами заняться! – прошептала Вика и рукой коснулась боцманского загривка.
- Брысь! – ответил Гурий Федорович, - Поищи дураков среди молодежи! А я не пью и шашней не завожу! А утром все проверю, как было сказано. – Вика резко подпрыгнула и выскочила из каюты, громко хлопнув дверью.
- Дура! – вослед ей сказал боцман, но не злобно, а просто, как имеющий место факт.

 Х

 За ночь еще три раза трал поднимали. И все уловы – по пятьдесят тонн, как близнецы. Уже и бункера забиты, и ящики полные и два не развязанных мешка на палубе лежат и, как ленивые серебряные пузыри, от качки с боку на бок переваливаются. И мойва вся толстая, жирная, откормленная. Радость, да и только! Анатолий Адамович, утром проснувшись, по телефону с технологом связался, тот доложил, что заморозка идет полным ходом, мука мелется, рвани и лопанца почти нет, но мукомолка работает бесперебойно и рыбий жир топится, танк заполняется. Все в норме и выше нормы! Все в ажуре и больше ажура! А потом, еще не позавтракав, капитан сам на мостик поднялся. Радостный, в хорошем приподнятом настроении. Только старпома видеть не хочется, но пока куда ж от него денешься? А при первом заходе можно будет и расстаться…
- Что это?! – не понял Анатолий Адамович и в иллюминатор глаза вытаращил, - Откуда они здесь?! – почти закричал. А старший помощник и Гриша посмотрели на него удивленно и ближе к приборам подошли.
- Откуда они взялись?! – снова закричал капитан и пальцем в иллюминатор показал.
- Кто? – не понял Виктор Викторович.
- Пароходы эти?! Кто группу навел?!
- Я навел, - совершенно спокойно ответил старпом, - мойвы на всех хватит…
- Как?! – снова закричал Анатолий Адамович, - а потом, в руки себя взяв, уже сказал спокойнее, - Вы, Виктор Викторович, нарушили мой приказ о полном молчании, о том, что на связь с группой не выходить…
- Не было такого приказа! – ответил старпом, - Вы мне ничего не говорили!
- Я вам ничего не говорил, но я приказал третьему помощнику передать мое распоряжение по вахте!
- Я принимаю вахту у второго помощника капитана Котова, он мне ничего не передавал! – Виктор Викторович ответил спокойно, уверенно, и Гриша рядом стоя, головой кивнул, слова старшего помощника подтвердил.
- Вызвать сюда на мостик Котова! – приказал Анатолий Адамович.
- Сейчас разбудим! – ответил Виктор Викторович, а Гриша уже номер телефона Алексея набрал. Не прошло и минуты, как второй помощник появился на мостике, заспанный, но сосредоточенный. Только успел сказать: «Доброе утро!», как на него уже капитан глаза злющие вылупил и крикнул в самое ухо:
- Почему вы не передали по вахте мое распоряжение о полном радио молчании?! .
- Я такого распоряжения не получал! – ответил Алексей и удивленно посмотрел на старпома, пожимая плечами.
- Вызвать сюда третьего помощника! – снова Анатолий Адамович отдал распоряжение.
- Да он уже идет, - ответил старпом, - Сейчас его вахта!
И тут как раз третий помощник Лева Сметанин поднялся на мостик. Несколько секунд капитан молчал, беря себя в руки, и когда, наконец, взял, постарался говорить спокойно, без крика, прямо к Леве обращаясь:
- Почему вы не передали мое распоряжение о том, что бы на связь с другими судами не выходить? – и посмотрел прямо в глаза. И побледнел Лева, и голову опустил, как бы вину свою признавая, а потом вдруг резко выпрямился и ответил, тоже в глаза капитану глядя:
- Я передавал! Может, Котов забыл? Но я передавал!!! – И Алексей от слов этих весь в лице изменился и даже кулаки сжал, и шаг вперед по направлению к Леве сделал. Но Виктор Викторович положил ему руку на плечо и негромко так сказал: «Спокойно! Не сейчас!» А Анатолий Адамович больше ничего спрашивать не стал, обвел суровым взглядом всех штурманов, и ни к кому не обращаясь, произнес вслух:
- Я разберусь с вами со всеми после совета капитанов! – и ушел с мостика в радиорубку, где его уже ждали Лев Ноевич и Михаил Дмитриевич, перед радиопередатчиком расположившись. На совете капитанов все капитаны говорили, к начальнику промрайона обращаясь, только благодарственные слова в адрес Анатолия Адамовича. Хвалили и восхищались. И последним держал ответ сам Анатолий Адамович:
- Я обещал найти мойву в течение суток, и я ее нашел! – скромно так сказал. На что ему начальник промрайона ответил:
- Ты, Анатолий Адамович, молодец! Я присоединяюсь ко всему тому, что здесь капитаны о тебе говорили. Найти мойву, это проще, чем группе судов об этом доложить. Знаешь ведь, как многие капитаны в таких случаях поступали? Найдут себе хорошие показания и молчок! Черпают до дальше некуда, а никому – ни слова! А ты нашел и группу позвал! Спасибо тебе! В связи с этим я хочу переместить свой штаб на твое судно. Пусть твои штурмана дадут моим твои координаты, а мы сами к тебе подойдем и я к тебе перееду! Не возражаешь?
- Не возражаю! – ответил Анатолий Адамович
- Тогда готовь закуску!
- Вот! – сказал капитан, уже к своим приближенным обращаясь, - Слышали?
- Слышали! – грустно ответил Лев Ноевич, - Мне теперь работы прибавится! Каждый день совет капитанов обслуживать…
- Так ведь за это и доплата будет! – счастливо засмеялся Анатолий Адамович.
- А мы теперь будем флагманским кораблем? – Михаил Дмитриевич почему спросил, он вспомнил книжку, которую в детстве о флагманском корабле прочитал.
- Будем! – заверил Анатолий Адамович.

 Капитан прошел к себе в каюту, сел за стол и сразу вызвал к себе старпома. Виктор Викторович не замедлил явиться.
- Сейчас свяжитесь с «Пассатом», - приказал Анатолий Адамович, дайте ему наши координаты!
- Ясно! – ответил старпом.
- К нам едет начальник промрайона! – капитану очень хотелось, чтобы об этом все знали.
- Хорошо, что не ревизор! – и Анатолию Адамовичу показалось, что Виктор Викторович держится слишком спокойно и высокомерно, а этого капитан не любил. «Ничего! – подумал Анатолий Адамович, - Сейчас я с тебя спесь собью!» - и он снова перешел на «вы».
- У вас в службе непорядок! – сказал капитан, - Матросы палубной команды, а это ваше заведование, так вот матросы палубной команды до сих пор в нетрезвом состоянии! Чем вы это объясните?
- С ними мной уже проведена беседа! – доложил старпом, - Они мной предупреждены!
- Значит, плохо предупреждены! Значит, вы где-то не дорабатываете!
- Согласен! – согласился Виктор Викторович и виновато опустил голову, - Какая-то сволочь им продает водку! – доложил он. Вот такая позиция старпома Анатолия Адамовича устраивала больше. Теперь можно быть и помягче.
- Найдите эту сволочь! Водку конфискуйте в пользу начальника промрайона…
- Постараюсь, Анатолий Адамович! – старпом все так же и стоял, не поднимая головы. «Да он, вроде, и ничего…» - мелькнуло в голове капитана.
- Скажи мне, Виктор Викторович, - зачем ты возмущался, когда мы из группы судов вышли на поиск мойвы? – да, именно это и хотелось знать Анатолию Адамовичу, а то, что матросы пьют, так ведь это дело проходящее, водка кончится и пить перестанут…
- Я не возмущался! – старпом поднял голову и удивленно посмотрел на капитана, - Мы с четвертым помощником ваши приказы не обсуждаем! – и смотрит прямо и честно. «Нет, старпом не тот человек, который будет хитрить и изворачиваться! – снова подумал Анатолий Адамович, - Ведь и сегодня, когда я наехал на него по поводу того, что он позвал группу, он не стал юлить, а прямо сказал: группу позвал я!».
- Хорошо! – сказал Анатолий Адамович, - А к проверке ревизора все же будьте готовы, что у этого Сан Саныча на уме, один Бог знает!»
 Старпом ушел, а капитан вызвал к себе Михаила Дмитриевича и Бориса Иосифовича. Те пришли.
- Слушай, Михаил Дмитриевич, - начал он, - откуда у тебя информация о том, что старпом был недоволен…
- Я понял! – перебил первый помощник и посмотрел на рефмеханика.
- Говори, здесь все свои! – приказал Анатолий Адамович, и при этих словах Борис Иосифович самодовольно улыбнулся и свысока посмотрел на помполита.
- Информация секретаря комсомольской организации Сметанина Льва Яковлевича! – четко доложил Михаил Дмитриевич.
- Ты мне тут тень на плетень не наводи, - мягко пожурил капитан, - тебе болтанул сплетню третий помощник, а ты называешь это информацией?!
- Виноват! – тут же признал первый помощник.
- А теперь слушай ты, - и Анатолий Адамович обратился к Борису Иосифовичу, - к нам едет начальник промрайона…
- Слышал уже! – радостно подтвердил рефмеханик.
- Вот и хорошо, что слышал! – довольно улыбнулся капитан, - Гулять будем! Понял?
- Как не понять! – обрадовался Борис Иосифович.
- Закусью обеспечь! – приказал Анатолий Адамович, - Ну, сначала все то, что повара сготовят, а потом, все то, что сам добудешь, понял!?
- Понял! – сказал понятливый Борис Иосифович, - То есть, как всегда? Колбаски? Консервов? Еще чего-нибудь?
- Как всегда! – согласился капитан. Михаил Дмитриевич слушал молча, крутя головой от одного к другому и до его сознания начал доходить смысл сказанного:
- Простите, - извиняющимся тоном решил поинтересоваться первый помощник, - а где же вы все это берете?
- А что, и ты хочешь?! – засмеялся Анатолий Адамович, - И тебе достанется!
- В провизионке! – поддержал смех капитана Борис Иосифович, - Ключик-то, вот он! – и он показал первому помощнику ключ от провизионных кладовых и тут же пояснил, - Мне, как рефмеханику, по должности приходится проверять эти кладовые на предмет температуры! Я обязан иметь ключ, чтобы день и ночь следить за состояние рефрижераторных камер…
- Понял! – кивнул головой Михаил Дмитриевич, - Но вы ведь берете продукты, никого не предупреждая…
- А кого я должен предупреждать?! – искренне возмутился капитан, - Я могу приказать, мне и так притащат все, что я захочу! Ведь так? Так! А зачем мне людей от дела отрывать? Пусть работают, а все, что мне надо принесет вот он! – и Анатолий Адамович указал пальцем на рефмеханика. И тот согласно кивнул.
- А, может, ты, Михаил Дмитриевич, решил меня повоспитывать или бочку на меня накатить? – капитан вдруг стал серьезным и пронзил Михаила Дмитриевича огненным взглядом.
- Что вы, что вы! – первый помощник даже в лице переменился, упаси Бог! Я больше на начальство не катаю…
- Ясно! – сказал Анатолий Адамович, - Ясно, за что тебя из органов попросили! – и он снова засмеялся, и Борис Иосифович захохотал, и Михаил Дмитриевич, глядя на них, тоже не удержался.
- А, может, за то, что в Бога веришь? – капитан продолжал смеяться, теперь держась за живот.
- А я не верю! – вторил ему первый помощник, - Просто к слову пришлось! А вот твой доктор точно верит и занимается на судне религиозной пропагандой! Я вынужден буду доложить…
- Хватит ржать! – Анатолий Адамович вдруг стал серьезным, - Разошлись готовиться к встрече начальника промрайона!
- Есть! – сказал Михаил Дмитриевич. И все разошлись.

 Алексей Котов сидел в каюте и курил сигарету за сигаретой. До вахты еще было три часа, можно было бы и поспать, но весь сон улетучился. Он с нескрываемой ненавистью думал о третьем помощнике Леве. «Ну, надо же такое сказать: я передал Котову, а он забыл! Гад! Натуральный гад!». В каюту постучали?
- Можно? – и просунулась голова Славы, пекаря. Вот появление кого угодно Алексей мог себе представить, но только не Славы.
- Одеколона нет! – крикнул Алексей.
- А я не по поводу одеколона! – извиняющимся тоном проговорил пекарь, - я по другому поводу, можно?
- Можно! – ответил второй помощник. Слава прошел в глубь каюты и сел напротив Алексея на диван, - Я слушаю… - нетерпеливо поторопил второй помощник.
- Я хочу посоветоваться по очень важному вопросу! – решительно начал Слава. Алексей понял, что пекарь давно хотел посоветоваться, но до этого не решался.
- Так вот я хочу спросить, если я умру, кому достанутся мои деньги?! – и посмотрел в глаза Алексею, ожидая ответа.
- Не понял! – Алексей даже растерялся, - Какие деньги?
- Мои! – настаивал пекарь.
- А ты что, умирать собрался? – второму помощнику почему-то стало весело.
- Нет, не собрался! Но этот вопрос меня беспокоит, можно сказать, теоретически…
- Если ты имеешь в виду зарплату, то она достанется близкому родственнику после начисления…
- Я имею в виду все мои деньги! – решительно проговорил Слава.
- Ну, тогда жене! – твердо ответил второй помощник.
- Я с ней в разводе!
- Тогда сыну или дочери! – еще тверже проговорил второй помощник.
- Сын еще несовершеннолетний, он живет с бывшей женой…
- Ну, тогда отцу или матери… - теперь Алексей не был так уверен, потому что на все предложенные кандидатуры пекарь давал отвод.
- Матери? – переспросил он, - Понимаете, в чем дело, - теперь Слава задумался, как проще объяснить второму помощнику сложную ситуацию, - дело в том, что моя мать очень старая женщина, почти выжившая из ума, ей деньги вообще не нужны, она просто отдаст их бывшей жене…, - и на лице Славы проступило отчаяние.
- Напиши завещание на того, на кого ты хочешь! – нашелся Алексей, - Тому и отдадут! – При этих словах пекарь оживился и с надеждой посмотрел на Алексея:
- Я не хочу, чтобы мои деньги достались бывшей жене! – твердо заявил он, - Я бы оставил их сыну, но пока сын вырастит, та сволочь их все истратит на себя и на своих любовников!
- А у тебя больше никого нет? – обреченно спросил Алексей, поняв, что данная ситуация безвыходная.
- А если я завещаю деньги государству, скажи мне, государство их получит?! – Слава был абсолютно серьезен, - Бывшей жене они не достанутся?!
- Знаешь, Слава, - Алексею почему-то стало жаль бедного пекаря, - ни одна жена не сможет тягаться с государством. На счет этого можешь быть спокоен. Но, понимаешь, государство большое! Что ему твои деньги? Твои деньги - это малюсенькая слезинка в большом оке. Если ты ставишь вопрос таким образом, то завещай свои деньги какому-нибудь детскому дому, поверь мне, будет больше пользы…
- Правильно! – согласился Слава, и лицо его оживилось, - Я знал, что ты сможешь мне посоветовать, я почему-то верю только тебе…
- А почему? – Алексей искренне удивился.
- Не знаю, - ответил пекарь, - верю и все!
Пекарь ушел, а Алексей задумался. А, может, Бог и в самом деле есть? Ведь пекарь пришел к нему в такую трудную минуту, можно сказать, минуту отчаяния, и ведь пришел с дурацким глупым теоретическим вопросом, а уходя сказал: «Верю и все!» - сказал то, что Алексей и хотел услышать. Второй помощник улыбнулся, на душе стало легче, и мысли о третьем помощнике Леве сразу улетучились. И когда в дверь снова постучали, с легким сердцем распахнул ее навстречу хорошим вестям. В дверях стоял Лев Ноевич:
- Тебе, Алексей, телеграмма! - сказал как-то нерадостно, скорее тускло, и когда второй помощник взял телеграмму, поспешил ретироваться. Алексей сел на диван и раскрыл вдвое сложенный листок: «Подала развод Ира» - прочитал он. «Но почему, почему, когда на человека обрушивается несчастье, оно начинает валиться на него снежным комом?!» - это первые мысли, которые пришли в голову. А потом понеслись другие… Да, конечно, он жену уже не любил. Более того, он подозревал ее в измене и сам был готов подать заявление на развод. Но весть эта от жены не радовала, а пугала его, потому что весть эта выбивала его из привычного потока, из привычной колеи, заставляя переосмысливать и переиначивать всю его жизнь и, возможно, начинать ее с начала.
 И в каюту снова постучали. Теперь это были Захар Петрович и Лева. Захар Петрович улыбался, как мясник, готовый разделать тушу барана, а Лева, напротив, был хмур и зол, и бросал на Алексея ненавистный взгляд.
- Мы бы еще раз хотели проверить провизионные кладовые, - очень вежливо сказал консервный мастер.
- Почему не на вахте? – строго спросил Алексей, обращаясь к Леве.
- Тебя забыл спросить! – третий помощник и не скрывал своей ненависти. Но Захар Петрович не хотел скандала, он миленько ответил за Леву:
- Так ведь в дрейф легли! Полные мешки рыбы! Там четвертый помощник Гриша сам управится, капитан разрешил. Так мы идем в провизионки?
- А где же остальные члены вашей комиссии? – спросил Алексей, теперь к консервному мастеру обращаясь.
- Оч-чень заняты! – виновато ответил Захар Петрович, - Так мы идем?
- Нет, не идем! – резко ответил второй помощник, - Раз вы не в полном составе, то и мы будем не в полном составе! Одного артельного на вас двоих хватит! – сказал и набрал номер телефона Хасана, негромко что-то проговорил в трубку, а потом уже повернулся к консервному мастеру, - Можете идти! Хасан ждет вас уже там!
 Что он сказал артельному? - «После проверки придешь и доложишь!» - И все. А про себя подумал: «Сейчас они пересчитают консервы, найдут недостачу… да и черт с ней!» - и снова сел на диван, обхватил голову руками и задумался…
 И снова в каюту постучали. «Видать, день такой!» - подумал Алексей. Зашел доктор Потапыч, просто так зашел, хорошее настроение, вот и зашел. И сел на стул напротив Алексея и посмотрел внимательно. Второй помощник молчал, уставясь в одну точку, и Потапыч молчал, устремив свой взгляд на Алексея и ждал. Наконец, Второй помощник посмотрел на доктора, взял со стола вдвое сложенный листок и протянул ему. Потапыч взял листок и, не читая его, снова положил на стол:
- Я все знаю! – сказал он, - Мне начрации сказал… - и снова замолчал, потому что и Алексей молчал. Но молчать так долго было просто бессмысленно.
- Ты ее любишь? – наконец спросил доктор.
- Не знаю! – и Алексей пожал плечами, - Наверное, не люблю…
- Ну, слава Богу! – вздохнул судовой врач, - Уже легче. Знаешь, я тебе сейчас ничего говорить не буду, ты мне сейчас все равно не поверишь, но запомни одну вещь: нам не дано знать, что для нас лучше, а что хуже, все в руках Господних. И еще мы не знаем, на что даны нам испытания, на проверку крепости нашей или в наказание за грехи наши. Просто знай, что крепость духа вознаградится, а грех будет наказан! – И Алексей посмотрел осмысленно в глаза доктору:
- Потапыч, - спросил он, - а вы что, в самом деле, в Бога верите?
- Все люди во что-то верят! – ответил судовой врач, - Кто-то в партию и правительство, кто-то в профсоюз, а кто-то в Бога. Но, если честно, я просто много читаю, и оттуда ума набираюсь. Ты ведь знаешь, мне на судне почти делать нечего, все люди здоровые, крепкие, так что я читаю…
- Спасибо, доктор! – сказал Алексей и улыбнулся, - Со мной все в порядке, уверяю вас…
 

 Перед самым обедом на судно прибыл штаб начальника промрайона во главе с самим начальником промрайона. Но не было с ним не инженера по технике безопасности, не флагманского технолога, короче, никого. Весь его штаб состоял из него самого, и это радовало. Капитан встречал Александра Александровича у шторм-трапа. Вернее, его встречала целая делегация, в состав которой входили Михаил Дмитриевич, Лев Ноевич и Борис Иосифович. Когда начальник промрайона поднялся на борт, он очень тепло обнялся с капитаном, при этом Анатолию Адамовичу пришлось несколько наклониться, так как Александр Александрович роста был небольшого. Затем весь кортеж проследовал в каюту капитана. Там уже все было готово для встречи высокого гостя, вернее, начальника. Разные закуски стояли на столе вперемежку с бутылками водки и коньяка.
- Прошу к столу! – сказал Анатолий Адамович и указал начальнику промрайона на почетное место.
- Нет-нет! – запротестовал Александр Александрович, - Давайте пообедаем в кают-компании, а это от нас никуда не убежит!
- Как?! – удивился капитан.
- Я, - ответил начальник промрайона, - никогда не был на большом автономном траулере! Я почти всю жизнь проходил в море на посольносвежевых траулерах типа «Союз», и поэтому я хочу все тут увидеть своими собственными трезвыми глазами! А вот когда увижу, тогда сядем здесь и будем пить с вами хоть целую неделю, даю вам честное слово! – и, видя, что все присутствующие смотрят на него с явным изумлением и недоверием, добавил, - Боюсь, что у вас водки не хватит, вот сколько будем пить! А сейчас идемте в кают-компанию, хочу все-все посмотреть! – Спорить было бесполезно, все проследовали в кают-компанию. Обед Александру Александровичу понравился, кают-компания тоже и вообще по поводу всего он выражал одобрение и восхищение:
- Если бы у нас раньше были такие суда, сколько бы мы селедки ловили!
- Да вы и без таких судов всю селедку выловили! – напомнил Анатолий Адамович.
- Это точно! – согласился начальник промрайона.
 Выйдя из кают-компании, Александр Александрович, решил лично поблагодарить поваров за вкусный обед:
- Вы пока идите в каюту или по другим своим делам, а я к вам потом присоединюсь! – сказал он капитану и пошел на камбуз. На камбузе его ожидала неожиданная встреча:
- Слава! – радостно воскликнул начальник промрайона, увидев пекаря, - Вот это встреча!
- Здравствуйте, Александр Александрович! – ответил скромный пекарь, засмущавшись.
- Значит, вот теперь где работаешь!
- Работаю… - так же скромно ответил пекарь.
- Всем спасибо за вкусный обед! – сказал начальник промрайона и лично каждому, а именно повару Яше, повару Марии и Славе пожал руку. И, выйдя с камбуза, Александр Александрович не пошел в каюту капитана, а поднялся на мостик.
- Здравствуйте! – поприветствовал начальник промрайона Алексея Котова, заступившего на вахту. Алексей ответил таким же приветствием, - Красота! – сказал Александр Александрович, пройдясь по мостику и осмотрев все приборы, - Хорошо вам, молодым, которые только недавно пришли во флот начинать работу на таких судах! – вслух подумал начальник промрайона.
- Хорошо! – согласился Алексей, - Правда, я начинал не на этих!
- А на каких?
- МИ-720 «Пингвин», может, слышали?
- Слышал?! – обрадовался Александр Александрович, - Да я на этом СРТРе пять лет капитаном ходил! Вот еще одна приятная встреча! – засмеялся начальник промрайона, - Всегда приятно встречать своих в море! – философски заметил он.
- То есть я свой? – улыбнувшись, спросил Алексей. Ему было очень приятно услышать такую характеристику от самого начальника промрайона.
- Конечно, свой! Подтвердил Александр Александрович, - Для меня все, кто на «малышах» работал, свои! Вот возьми к примеру Славу –миллионера…
- Какого Славу-миллионера? – переспросил Алексей, - Я, наверное, его не знаю, в море не встречались…
- Да как же не встречались! – снова засмеялся начальник промрайона, - Он у тебя здесь на камбузе работает!
- Слава? – удивился Алексей, - А, понял! Слава-пекарь? Но почему он миллионер?
- О! – сказал Александр Александрович, - Ему эту кличку еще десять лет назад наши матросы дали!
- Как самому бедному на флоте? – попытался догадаться второй помощник.
- Ошибаешься! – поправил Александр Александрович, - Как самому богатому человеку на флоте!
- Слава? – не поверил Алексей.
- У него уже десять лет назад на книжке было более пятидесяти тысяч рубле! – проинформировал начальник промрайона, - Ты даже себе представить не сможешь, но он из всех заработанных в море денег, не истратил не единой копейки!
- Вот это да! – еще больше удивился второй помощник и даже присвистнул от удивления.
- Бывает…, - как-то сокрушенно кивнул головой Александр Александрович, - поэтому у него и личная жизнь не сложилась…
- Да…, - согласился Алексей, - бывает…, - его мысли снова вернулись к полученной от жены телеграмме.
- Ну, я пошел! – сказал начальник промрайона, улыбнулся и подмигнул второму помощнику, - Еще увидимся! – пообещал он, - Поэтому не прощаюсь… Александр Александрович пошел в каюту капитана, зато на мостик поднялся Хасан. Он был хмур и взволнован:
- Только закончили! – доложил он, - Они меня замотали! Но нет худа без добра! Они пообещали, что это была последняя проверка…

- Значит, все в порядке? - внимательно глядя на артельного, спросил Алексей.
- В том-то и дело, что не все! Они пересчитали все консервы, и оказалось, что не хватает пятнадцать банок шпрот и пятнадцать банок тунца. Представляешь? Вчера не хватало только по пять банок. Значит, кто-то сильно любит консервы! – сделал вывод Хасан.
- Почему же они пообещали тебе, что это последняя проверка, если столько всего не хватает?
- Во-первых, по тому, что консервный мастер сказал мне, что для того, чтобы и тебя и меня посадить в тюрьму, этого уже достаточно! – и на удивленный и расстроенный взгляд Алексея, продолжил, - А во-вторых, я купил их!
- Как купил?
- Спросил конкретно, что они любят есть и чего хотят от меня получить?!
- Ну, и что?! – второму помощнику стало интересно: а что любит есть консервный мастер.
- Они попросили сыр! – доложил Хасан, - Я им прямо на месте разрезал головку сыру пополам и дал каждому по половине! Это по килограмму на рыло! Пусть, гады, подавятся! Все! Больше не придут!
- Да, - задумчиво произнес Алексей, - звучит, как приговор.

 Когда все расселись вокруг стола, и стаканы были налиты, тост попросили произнести начальника промрайона. Анатолий Адамович был уверен, что тост этот будет поднят за него и это приятно радовало.
- За тебя, капитан! – сказал Александр Александрович, и одним махом опрокинул все содержимое стакана в себя. И все посмотрели на него с удивлением и восхищением, - Смотри, - отправив шпротину в рот, продолжил начальник промрайона, - Кто не выпьет за тебя до дна, тот тебя не уважает!, – и обвел всех насмешливым взглядом, - самого тебя это не касается! – разрешил Александр Александрович. Всем пришлось доказать, что капитана они уважают.
- Через десять дней, - сказал Анатолий Адамович, - я наберу груз. Максимум – через две недели. При такой рыбалке это реально, - сказал капитан, обращаясь к начальнику промрайона и обводя всех критическим взглядом, и на ком он останавливал свой взгляд, тот кивал головой в подтверждение сказанной мысли, - Поэтому, прошу тебя Александр Александрович, забей мне очередь на плавбазу! – На просьбу капитана Александр Александрович усмехнулся:
- При такой рыбалке у всех судов через десять дней, а у кого и раньше, будет полный груз! Поэтому плавбаз на всех не хватит! Улавливаешь? – и посмотрел в глаза Анатолия Адамовича.
- Но ты ведь поможешь!? – капитан верил, что начальник промрайона, расположивший свой штаб на его судне, поможет.
- С плавбазой помогать не буду! – решительно заявил Александр Александрович, - увидев, что все расстроено опустили головы, добавил, - Пойдем в порт «по зеленой»! Выгрузимся у причала и вернемся назад! Только вернешься уже без меня. Мое время на этой путине вышло, а в порту уже ждет замена…
- Так ведь это еще лучше! – закричал обрадованный Анатолий Адамович, - Предлагаю тост за Александра Александровича! Кто не выпьет до дна, тот меня не уважает! – Все дружно закивали головами…

 ДЕСЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ

 Гурий Федорович тщательно брился, критически осматривая себя в зеркале над умывальником, и мурлыкал под нос какой-то мотив. Он уже знал, что ровно через сутки будет дома, и эта весть его радовала. В каюту постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это были матросы Боб, Феликс и Чума. Чума в руках держал ящик с замороженной мойвой, весь расписанный подписями матросов с рыбфабрики и с палубы. Чума шлепнул ящик на боцманский стол:
- Распишись, Гурий! – сказал он, - Ты один только и не расписался! – Матросы Феликс и Боб, не дожидаясь приглашения, сели на диван и закурили. Боцман не торопясь вытер лицо полотенцем и подошел к ящику, взял фломастер, услужливо протянутый Феликсом и размашисто расписавшись на ящике, произнес вслух:
- Традиции надо уважать! Значит, хотите отнести этот последний ящик капитану?
- Да! – дружно закивали матросы головами.
- Думаете, что по давней традиции он даст вам бутылку водки?
- Да, должен дать! – уверенно забубнили матросы.
- Я не очень вас разочарую, если скажу вам, что у Анатолия Адамовича нет водки? – спросил Гурий Федорович, обведя матросов внимательным взглядом, - Он уже пять дней, как у меня водку занимает! - Матросы молча смотрели на боцмана, ждали, что он еще скажет. Минуту Гурий Федорович молчал, как бы обдумывая свои дальнейшие действия.
- Да! – наконец произнес он, - Традиции надо уважать! – распахнул рундук, выдернул из ящика бутылку водки, протянул ее Феликсу:
- Это вам от капитана! – сказал он, - Анатолий Адамович просил меня лично передать ее вам! – Феликс бережно принял бутылку из рук боцмана:
- Спасибо, Гурий! – сказал он от лица всех матросов, - Мы, собственно, на это и рассчитывали…, - и матросы двинулись к выходу.
- А ящик?! – крикнул им вослед боцман, - Ящик-то заберите, хоть и немного, а все-таки тридцать килограмм готовой продукции! – Чума загреб ящик и вся троица удалилась.

 Виктор Викторович сидел в кают-компании, дожидаясь, пока уйдет последний из пришедших на завтрак. Последним был доктор Потапыч, он ел, не торопясь и похоже, быстро уходить не собирался.
- Что у нас с третьим помощником? – спросил старпом, обращаясь к судовому врачу. Тот оторвался от тарелки и посмотрел на Виктора Викторовича:
- Еще не знаю! – сказал доктор, - Мне ведь только что сообщили, что он не вышел на вахту! Сейчас пойду его осмотрю!
- У него высокая температура! – сказал Виктор Викторович, - Это сказал четвертый помощник, который ходил его будить…
- Может, простудился? – пожал плечами Потапыч, - Сейчас я пойду его проверю! – снова заверил он. Из буфетной вышла Светлана Игоревна, подошла к старпому:
- Что-нибудь еще, Виктор Викторович? – спросила она.
- Нет, спасибо! – ответил старпом, продолжая сидеть, в упор разглядывая доктора. Потапыч скосил глаза в сторону Виктора Викторовича и улыбнулся.
- Спасибо! – сказал он, вытер руки и губы салфеткой, медленно встал из-за стола и так же не спеша двинулся к выходу.
- Может, все-таки что-нибудь еще? – снова спросила Светлана Игоревна, когда спина доктора скрылась за углом переборки.
- Завтра придем в Мурманск! – ответил старпом.
- Я знаю! – подтвердила буфетчица.
- Я вас приглашаю куда-нибудь сходить, - решительно проговорил Виктор Викторович.
 - Куда, например?
 - Например, в кино! – ответил старпом, - А вообще, разве это имеет значение? Просто вместе, понимаете? Вместе!
- Понимаю! – сказала Светлана Игоревна и улыбнулась, - Я согласна…

 Первый помощник Михаил Дмитриевич сидел за столом и тяжело вздыхал. Он уже считал себя счастливым тем, что, наконец, вырвался из каюты капитана, сославшись на дела. А дел действительно было невпроворот. Надо было подготовить к приходу в порт все протоколы собраний, рапорта, докладные. И делать все это очень не хотелось. И, когда в каюту постучали, он даже обрадовался, что дела отодвигаются на какое-то время. Зашел Захар Петрович. Наверное, Михаил Дмитриевич его давно не видел, но первому помощнику показалось, что консервный мастер как-то изменился. Он стал еще толще, глаза стали еще краснее, и при этом он почему-то тяжело дышал:
- Я по делу! – сказал консервный мастер и быстро приземлился на стул, - Вот акт последней проверки наличия продуктов в провизионке! – сказал он и протянул первому помощнику бумаги, - Налицо факт хищения! – кивнул консервный мастер головой на вопросительный взгляд Михаила Дмитриевича. Теперь первый помощник задумался. Как он мог забыть предупредить Захара Петровича, что бы тот больше не устраивал никаких проверок! Забыл. Все начисто вылетело из головы с прибытием этого начальника промрайона!
- Хорошо, оставьте! – сказал Михаил Дмитриевич, - Я с этим разберусь!
- Нет! – и Захар Петрович очень проворно загреб свои бумаги со стола первого помощника, - Я сам отнесу их в ОБХСС! Я сам… - и упал со стула, теряя сознание.
- Доктора! – закричал первый помощник.

 Когда третий помощник Лева Сметанин позвонил на мостик и сказал, что не может выйти на вахту, старпом приказал четвертому помощнику Грише Орлову заступить на вахту третьего. Но на всякий случай разбудил Алексея Котова, объяснив, в чем дело. Алексей умылся и пошел на камбуз к шеф-повару. Тот сидел и чистил картошку, а второй повар Марий что-то ела, напевая при этом какой-то мотив.
- Ты составил заявку на продукты?! – спросил Алексей, обращаясь к шефу.
- А как же! – подскочила веселая Мария, - Все сделано, Алексей Петрович!
- Где она? – снова спросил второй помощник.
- Вот! – и Мария протянула Алексею листок бумаги, на котором был написан перечень продуктов. Второй помощник быстро пробежался по нему глазами: лук, чеснок, селедка в бочке…
- Хорошо! – сказал он, намереваясь уйти.
- Подождите! – Остановила его Мария, - вы ведь не знаете о главной новости.
- Что за новость? – Алексей перевел взгляд с Марии на Яшу, те оба счастливо улыбались.
- Мы решили пожениться! – сказал повар Яша и покраснел от смущения.
- Надеюсь, на свадьбу пригласите? – второму помощнику передалось веселое настроение поваров.
- Обязательно, Алексей Петрович! – сказала Мария, - После этого рейса!
 Алексей зашел к Леве Сметанину, узнать, что с ним стряслось. Третий помощник лежал на кровати, укрывшись одеялом, упершись взглядом в подволок. Его бил озноб. На Алексея он даже не посмотрел. Второй помощник положил ладонь Леве на лоб и от неожиданности отпрянул руку – лоб горел. Наконец третий помощник повернул голову:
- А, - протянул он, - это ты, Алексей? – но ни его слова, ни интонация не выражали никаких чувств или эмоций.
- Это я! - Подтвердил второй помощник.
- Прости меня! – сказал еле слышно Лева.
- За что?
- За все! Я бы хотел как-то искупить… - снова проговорил третий помощник, - открой мой рундук! – Алексей распахнул рундук: три пустых и два полных ящика стояли один над другим:
- Водка?! – удивился второй помощник.
- Водка! – подтвердил Лева, - Забирай себе! Продашь потом по двадцать рублей за бутылку… Деньги ведь и тебе нужны…
- Значит, это ты водку матросам продавал?
- Я! – сознался Лева, - И помполиту всех закладывал тоже я!
- Дурак ты, Лева! – мягко сказал Алексей и захлопнул рундук, - Сейчас я позову врача! – Но в каюту уже не вошел, а влетел доктор Потапыч, одного его взгляда было достаточно, что бы он все понял:
- И у этого то же, что и у консервного мастера! – сказал доктор.

 На мостике собрались все штурмана и старший механик, стали ждать доктора. Всех волновал и очень волновал один только вопрос: что случилось с третьим помощником Левой и консервным мастером Захаром Петровичем. От нечего делать, стали разговаривать. Естественно, что за сутки до прихода в Мурманск, все говорили только об этом:
- А у меня снова есть собака! – сказал Петр Афанасьевич, - Бассет! Представляете?! Вчера получил телеграмму от жены, пишет, что купила очень породистого щенка! И знаете, как она его назвала?
- Альф! – догадался Алексей.
- Точно! – подтвердил старший механик, - Пишет: приду встречать тебя вместе с ним! Так я ей успел ответить: не вздумай! Не морозь мне щенка!
- Правильно! – согласился старпом, - Еще не известно, поставят нас сразу к причалу или нет! Может, на рейде задержат…
- Надо придумать что-то такое, что бы сразу поставили! – предложил Гриша.
- А я завтра в кабак иду! – радостно доложил Хасан, поднимаясь на мостик. Но радости его никто не поддержал.
- Догадываемся, с кем ты идешь в кабак! – грустно предположил старпом.
- Правильно! – подтвердил Хасан, - А что такие не веселые?
- Доктора ждем! – ответил Алексей.
- А, слышал… - Хасан все понял и тоже сделал серьезное лицо.
Вслед за Хасаном на мостик поднялся начальник промрайона:
- Мечтаете? – весело спросил он.
- Мечтаем! – кивнули все головами.
- Мельчает народ! – отвечая своим каким-то мыслям, вслух произнес Александр Александрович, но уже не весело, а грустно - Уходят старые моряки, приходят новые, но уже какие-то другие. Не сказать, что хуже, но все равно не такие, какие были раньше! А когда все старики уйдут, кто останется?! – его, похоже, потянуло на философию.
- Думаю, что к тому времени подрастут новые старики, и все будет, как раньше! – предположил Петр Афанасьевич, - Главное, чтобы флотские традиции не изменялись и была бы преемственность поколений!
- Может быть… - согласился Александр Александрович и снова засмеялся, - Да вы не обращайте внимания на мысли старика, продолжайте мечтать! Мы ведь домой идем, а это всегда было у моряков самой большой радостью!
 На мостик, наконец, поднялся доктор. Вид у него был серьезный и озабоченный:
- Плохи дела! – сказал Потапыч, - Десять дней назад консервный мастер и третий помощник съели большое количество сыра, - он сделал паузу и обвел всех вопросительным взглядом, - И где они его только достали?!
- Бог послал! – буркнул Хасан, но никто не отреагировал на шутку.
 Между тем, доктор продолжил:
 - Так вот, сыр является таким продуктом, который закрепляет стул хуже всяких таблеток. Понятно? – спросил он, но все продолжали молчать, - Десять дней они не ходили в туалет! Теперь понятно?!
- Понятно! – за всех ответил Виктор Викторович, - И что делать?!
- У них у обоих очень высокая температура, - доложил судовой врач, - началась интоксикация. Я дал им каждому выпить по стакану касторки, теперь ждем… - тревожно вздохнул он.
- А чего ждем? – снова за всех спросил старпом.
- Они должны опорожниться! – ответил судовой врач, - Это снимет интоксикацию, но создаст другие проблемы…
- Какие? – теперь вопрос задал Гриша Орлов.
- Им предстоит не просто сходить в туалет! – ответил Потапыч, - Им предстоит родить! Да-да! – подтвердил он, - Именно родить через жопу футбольный мяч! А теперь представьте, что этот мяч каменный! – Все представили, и всем стало не по себе… - Виктор Викторович, - попросил доктор, - свяжитесь, пожалуйста, с берегом, скажите им, что бы нас встречала машина скорой помощи на причале…
- Свяжусь! – ответил старпом.
- Оказывается, и придумывать ничего не надо, - заметил старший механик, - сразу поставят к причалу!
- Это точно! – подтвердил начальник промрайона.

 
 ЭПИЛОГ ИЛИ ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ.

 Научно-исследовательское судно «Профессор Полшков» шло полным ходом, держа путь из Киркинесса на Кюросао. На мостике стоял капитан Котов Алексей Петрович и смотрел вдаль на очертания появившихся из-за горизонта кораблей.
- Впереди большая группа рыболовных судов! – доложил третий помощник капитана, - С какой стороны будем обходить группу? – спросил он.
- Нам дали мало времени на переход! – ответил Алексей Петрович, - Каждая минута дорога, поэтому пройдем через группу.
- Но…, - засомневался третий помощник Миша, - давняя пословица гласит: бойся военных моряков и пьяных рыбаков!
- А ты не бойся! – успокоил капитан, - Я ведь с тобой!
- Чего они здесь ловят? – поинтересовался Миша.
- Наверное, мойву…, - ответил Алексей Петрович, - Поставь УКВ на сканирование, посмотрим, на каком канале они ведут переговоры.
- На девятом! – доложил третий помощник. Капитан стал слушать. Вызывая друг друга по названиям судов, моряки обменивались информацией по уловам, заходам рыбы в тралы, по показаниям приборов. При одном из очередных вызовов, капитан вздрогнул и улыбнулся, а потом, дождавшись, когда суда закончат свои переговоры, позвал:
- Сергей Макаревич ответьте Профессору Полшкову!
- На приеме! – ответил большой автономный траулер.
- Простите за беспокойство, - выдохнул в трубку Алексей Петрович, - Не скажете, кто у вас на судне капитан?
- Остроголовый Виктор Викторович! – ответили на том конце.
- А вы не могли бы пригласить его к трубочке? – попросил капитан.
- Он здесь на мосту, - ответили с траулера, - передаем трубку!
- Здравствуй, Виктор Викторович! Тебя побеспокоил капитан научного судна Алексей Котов!
- Алексей! – раздался на том конце радостный голос, - Я о тебе тысячу лет ничего не слышал, с тех самых пор, как ты куда-то перевелся…
- В нефтегеофизику! – подсказал Алексей.
- Здорово! – снова радостно прохрипел динамик, - Так, может, состыкуемся? Бросим на воду катер? Приедешь к нам в гости?!
- Я бы с радостью, да не могу, очень торопимся на контракт с норвежцами!
- Ясно…, - разочарованно вздохнул Виктор Викторович, - Ну тогда хоть расскажи, как у тебя дела?
- Нормально! – ответил Алексей Петрович, - Работаем, нефть и газ ищем! Женился второй раз. Теперь у меня два сына! А у тебя как?
- Тоже все нормально! – рассмеялся Виктор Викторович, - Ты ведь мою Светку помнишь? Ну, буфетчицу нашу Светлану Игоревну?! Так вот: у меня уже двое детей, мальчик и девочка!
- Здорово! – сказал Алексей, - А еще о тех, кто ходил с нами что-нибудь знаешь?
- Знаю, но, может быть, не о всех… После того рейса наш боцман Гурий Федорович еще семь лет проходил в море, кстати, вместе и ходили, а потом он ушел на пенсию, купил с женой дом в деревне под Воронежем, очень любит копаться в огороде. Я иногда к нему летом всем семейством наведываюсь.
- Лева Сметанин и Захар Петрович целый год в больнице провалялись, по три операции перенесли. Мы их там после рейса навещали. А когда Лева из больнице вышел, женился, его жену, кажется, Любой зовут. От кого-то слышал, что теперь у него трое детей и что в море он больше не ходит. Захар Петрович потом какое-то время сторожем на складе работал, теперь на пенсии.
- А как Петр Афанасьевич? – спросил Алексей.
- Собак разводит! У него самый элитный в области собаководческий клуб. Мы иногда перезваниваемся. Недавно предлагал мне щенка бассета, но Светлана отказалась, говорит: куда нам щенок, он нам всех кошек перепугает?!
- А доктор Потапыч?
- Преподает морякам правила оказания первой помощи. Каждой новой группе рассказывает про опасность переедания сыра!
- А Михаил Дмитриевич?
- Три года назад задержала его портовая милиция при выносе с территории порта пяти банок печени трески. Скандал поднимать не стали, тихо отправили на пенсию.
- А капитан Анатолий Адамович?
- А он теперь большой начальник, начальник «Севрыбпромразведки»!
- То-то в магазине мойва пропала! – пошутил Алекесй.
- Зато путассу, хоть завались! – поддержал шутку Виктор Викторович, - Да, еще… Помнишь Славу, пекаря нашего? К сожалению, он умер два года тому назад, царство ему небесное! Как потом оказалось, у него на сберкнижке осталась очень большая сумма денег и все эти деньги, согласно его завещанию, были отданы детскому дому.
- Да! – согласился Алексей, - Царство ему небесное! А тебе – счастливой рыбалки!
- Ну и тебе желаю нефть норвежцам найти! Кстати, скажи, это очень сложно?
- Если честно, то очень! Но не так интересно, как мойву…
- Понимаю!
- Спасибо тебе, Виктор Викторович! – грустно сказал Алексей Петрович, - Жалко расставаться, но не буду тебя больше отвлекать. Может, Бог даст, когда-нибудь увидимся?
- И тебе спасибо! Обязательно увидимся! – уверенно ответил Виктор Викторович, а потом добавил, - Если Бог даст!




 








 

 






 М О Р С К И Е С О Б А К И


 Игорь Козлов



 ПРОЛОГ


 Два моринспектора смотрели на Алексея Котова с полным непониманием и изумлением:
- Может, вы не поняли? – Спросил, наконец, первый, решил сыграть роль доброго дяди, - Мы вас направляем вторым штурманом, понимаете, вторым?
- Я понимаю, - Алексей продолжал держаться ранее занятой позиции, - но я не хочу уходить со своего судна…
- У вас нет своего судна! – второй моринспектор был явно дядей злым, - У нас только капитаны закреплены за судами, а все остальные идут туда, куда пошлют!
- Но я еще мало ходил в море… я и третьим-то штурманом был всего один рейс…
- Не скромничайте, - снова заговорил первый, - вот у нас лежат на вас две положительных характеристики: одна с «Пингвина», другая с «Елькина», и в обеих характеристиках вы рекомендуетесь на должность второго помощника капитана!
- Короче, вопрос закрыт! – сказал второй, - И обсуждать здесь больше нечего! Вот вам направление… Идите…

 К удивлению Алексея, весть эту дома восприняли с явным удовольствием. Теща Нина Никитична, пришедшая навестить внучку, сразу помчалась на кухню:
- Отметим это дело! – крикнула она на ходу. А жена Ирина даже в ладоши захлопала:
- А ты сам-то чего не рад? Ну, подумаешь, не отдохнул до конца отпуска, ерунда это! Главное, что теперь у тебя зарплата будет больше! Да и на продуктах сидеть будешь и деньги выдавать! Продукты сейчас в дефиците, а ты, глядишь и домой чего-нибудь вкусненького принесешь…
- Ты шутишь? – Алексей посмотрел на жену внимательно.
- Ничего она не шутит! – теща встряла как всегда, выпорхнув с кухни и приземлившись тут же рядом, - семью кормить надо, а на одну моряцкую зарплату не проживешь!
- Это почему же не проживешь? – Алексей начал заводиться, - Все живут, а мы не проживем?
- Так ведь, по-разному живут… - и обе женщины пронзили Алексея искрометными взглядами…


 ПОРТ

 1


- Кур брать будете? – спросила женщина, выписывающая накладные.
- Обязательно! – ответил Алексей.
- Сколько? – снова спросила женщина и тут же поторопила - Отвечайте быстрее, за вами еще три парохода, и все хотят успеть получить продукты сегодня!
Алексей посмотрел на повара Яшу, тот поправил очки, заглянул в блокнот:
- Восемьсот килограмм!
- Каких? – женщина спокойно смотрела на Алексея, а Алексей снова повернулся к повару, на что женщина усмехнулась, - в первый раз, что ли продукты получаете?
- Я в первый раз… - ответил Алексей и смутился. Женщина заметила это.
- Куры есть по рубль сорок копеек, по рубль восемьдесят и по три десять. Какие будете брать?
- Самые дешевые! - нашелся Алексей.
- Выписываю… - сказала женщина, - двести килограммов…
- Мы сказали: восемьсот… - уточнил Алексей.
- Лимит! - отрезала женщина, - Берите других!
- Тогда по рубль восемьдесят еще шестьсот килограммов! - сказал повар Яша.
- Тоже только двести! – ответила женщина и вписала цифру в накладную, - А по три десять берите сколько угодно! – милостиво разрешила она, - На них лимита нет!
- Спасибо… - усмехнулся Алексей.
- Картофель выдаем только в ваши мешки! Принесли? – спросила женщина.
- Принесли! – ответил Алексей.
- А сметану только в ваши бидоны! Есть?
- Есть!

 Продукты выписывали больше двух часов. Благо, что приехали за три часа до открытия склада, то есть в пять утра и оказались в очереди первыми. Пока выписывали продукты, выяснили, что лимит распространяется и на свинину, и на говядину – только по сто килограмм! Но на каждую дополнительно взятую тонну курей можно получить дополнительно и по сто килограмм говядины и свинины.
- Кур им девать некуда, что ли?! – возмутился Алексей, когда продукты были выписаны, и они вчетвером: второй помощник капитана Алексей, повар Яша, матрос-артельный Хасан и матрос Чижик пошли их получать, следуя туда, куда их повела женщина-кладовщица.
- По тридесять – некуда! Так было всегда! – сказал повар Яша, - Я уже сколько лет продукты получаю, и всегда одно и то же: «Сгущенного молока только сто банок!» – передразнил он женщину, выписывавшую накладные.
- Я буду вам показывать, что брать, а вы сами грузите на тележки и сразу вывозите на улицу! – сказала женщина-кладовщица.
- Хорошо! – согласился Алексей.
- Сначала мясо! – снова сказала женщина и открыла мясную камеру.
Сколько здесь было мяса! Огромные туши свисали с потолка до пола. Маленькие туши лежали на стеллажах.
- Смотрите, сколько у вас говядины! – возмутился Алексей, - А вы только по сто килограмм выдаете?!
- Это не говядина, - спокойно возразила женщина, - это конина! Сколько хотите взять?
Все переглянулись и замотали головами.
- Не надо… - выдал общее мнение Алексей.

 Продукты получали еще четыре часа, потом ждали машину, потом грузили. На одну машину все не влезло. Отправили Чижика и Яшу с первой машиной на судно. Хасан и Алексей остались сторожить полученные продукты, которые в машину не уместились.

 В Мурманске стоял февраль. Месяц ветреный и морозный. Огромные сугробы снега лежали вдоль всей Траловой улицы, на которой расположился склад. То и дело подъезжали машины, ребята с других судов грузили и увозили продукты.
- Холодно! – сказал Хасан, все глубже зарываясь в ватник, - машина вернется не раньше, чем через два часа, - Алексей сидел на мешке с картошкой и молчал.
- Может, я за пузырем сбегаю? - предложил Хасан, - здесь недалеко, а то ведь замерзнем?!
- Сбегай… – согласился Алексей.
Хасан убежал. Алексей достал сигарету, закурил. «Вот уже и курить начал, - подумал он, - скоро и пить начну…» Было действительно холодно. Алексей встал с мешка, прошелся по скрипучему деревянному настилу, заглянул в тамбур, где выписывали продукты. Там пожилой второй помощник с какого-то судна, небрежно навалясь на стойку, диктовал:
- Тамарочка, десять банок растворимого кофе, двести банок сгущенного молока, конфет разных в ассортименте…
Тамарочка улыбалась и записывала:
- Что еще будете брать, Петр Петрович? Все есть… - у нее даже голос изменился. Алексей отошел, снова сел на мешок с картошкой. Прибежал Хасан.
- Взял! – сказал он, - «московская» вологодского разлива!
- Дрянь! – произнес Алексей.
- Согласен, - согласился Хасан, - но другой не было. – Открыл бутылку, достал из кармана стакан.
- А закусывать чем? – поинтересовался Алексей.
- Колбасой! – развеселился матрос-артельный, - смотри у нас ее сколько, целые ящики! - и он выдернул из ящика палку копченой колбасы.
 
Машина вернулась через два с половиной часа. Алексей все так же сидел на мешке, Хасан прыгал по настилу, согреваясь:
- Чего так долго?! - закричал он, выпрыгнувшему из машины матросу Чижику.
- Выгружали… - сказал Чижик.
- Теперь грузите! – скомандовал Алексей, - а мы пойдем с Хасаном судовую лавочку выписывать!
 
 На получение продуктов и судовой лавочке, на их погрузку и выгрузку ушел весь день. Алексей вернулся домой только поздно вечером, уставший и закоченевший. Открыл дверь своим ключом. Две комнаты в трехкомнатной квартире, которые занимал Алексей с семьей, располагались в разных концах. Одна комната была большая, другая маленькая. Алексей прошел в маленькую, чтобы не будить жену и дочь, которые, как он был уверен, уже спали. Но жена не спала. Как только Алексей улегся на кровать и закрыл глаза, она вошла в комнату и включила свет.
- Где ты так долго был? – спросила, и Алексей сразу уловил в ее интонации недовольство и раздражение.
- Продукты на судно получали, ты же знаешь…
- До одиннадцати ночи? – ответ мужа ее явно не устроил, - Ты меня что, за дурочку считаешь?
- Мы правда получали продукты, потом грузили, выгружали и разносили по провизионкам! Я ведь говорил тебе…
- Ты не говорил, что явишься в одиннадцать! – Она стояла в халате, запахнув его и полы придерживая руками, и пристально смотрела на Алексея. Алексей заметил, что губы у нее дрожат.
- Не обижайся, Ир, мы правда грузили продукты, - он протянул руку, ухватил жену за полу халата и притянул к себе, - Ты же знаешь, я люблю тебя и только тебя, - Она не удержалась на ногах и села на край кровати, - Ну, поцелуй меня, - попросил Алексей.
- Да от тебя водкой пахнет! Вы что там пили?! – Ирина рванулась, желая высвободится из объятий мужа, но Алексей уже крепко держал ее.
- Пусти! – потребовала она строго, - Пусти, а то начну кусаться…
- Кусайся, - сказал Алексей, все крепче прижимая жену к себе, - а водку мы пили, чтобы не замерзнуть…
- А с Настей завтра погуляешь? – спросила Иринка, слегка ослабив сопротивление.
- Погуляю, - смеясь, ответил Алексей, - у меня завтра суточная вахта, а вот послезавтра с вахты приду и погуляю…
- А ты из продуктов этих домой чего-нибудь принес? - прошептала она, уже полностью сдаваясь. Но Алексей пропустил этот вопрос мимо ушей.

 11

 Капитан Каплан Анатолий Адамович после каждого рейса списывал почти весь экипаж, оставляя на борту лишь некоторых, по-видимому, приглянувшихся ему. А тех, кого он не списывал, зачастую уходили сами. Лишь два человека оставались с Анатолием Адамовичем из рейса в рейс - начальник радиостанции Вайсман Лев Ноевич да рефмеханик Бойко Борис Иосифович. Все остальные сменялись. Как Анатолий Адамович объяснял такую обвальную текучесть кадров с судна береговому начальству? Только одному ему и известно. Почему начальство никак не реагировало на этот факт? Тоже остается загадкой…
 Под эту кампанию смены экипажа и попал Алексей Котов на большой автономный траулер «Сергей Макаревич», но уже в должности второго помощника капитана.

 Суточная вахта в порту начинается в восемь утра и заканчивается в восемь утра, но уже следующих суток. Вдоволь померзнув на автобусной остановке, затем потолкавшись в переполненном автобусе, пахнущем гарью и перегаром, следующем на южные причалы мурманского рыбного порта, называемыми “Петушинкой”, к указанному времени, Алексей Котов прибыл на судно для заступления на эту самую вахту.
- Ну, что здесь за ночь новенького произошло? – спросил Алексей между прочим четвертого помощника капитана Гришу Орлова, сидящего в каюте в помятом состоянии, в не выспавшемся виде в грустной задумчивости.
- А ты откуда знаешь? – отозвался четвертый помощник.
- Об этом уже весь флот знает и Мурманск тоже, в утренних новостях передавали… - пошутил Алексей,
- А! – Гриша безнадежно махнул рукой, - Пусть будет, что будет! – И снова впал в задумчивость.
- Это точно! – подтвердил Алексей, - А теперь скажи мне, что тут все-таки произошло? – Алексей уже успел раздеться и теперь с учительской готовностью сел на диван напротив Гриши. Теперь до Гриши дошло, что Алексей ничего не знает.
- Проверяющие… - тихо произнес он.
- Ясно! – кивнул Алексей, - Ночью пришли проверяющие, не встретив вахты у трапа, поднялись на мостик, не обнаружив пожарного матроса, прошли по каютам и обнаружили тебя спящим… так?
- Так! – подтвердил четвертый помощник капитана.
- Они записали в вахтенный журнал замечание и сказали, что доложат начальнику мореплавания… так? – снова спросил Алексей.
- Так! – снова согласился Гриша, - И что теперь будет? – в голосе появилась надежда.
- Получишь выговор от начальника мореплавания, раз! – Алексей стал загибать пальцы, - Раздалбон от капитана, два! Отпуск в зимнее время, три! В очередь на квартиру – последним, четыре! Путевку в “Рыбак Заполярья” за полный счет, пять! Минус тринадцатая зарплата, шесть! Героя Советского Союза не получишь никогда, восемь! Лауреата Нобелевской премии…
- Ладно, хватит! – перебил Гриша. Несмотря на перечисленные Алексеем карательные санкции, настроение его явно поползло вверх, - Есть у меня квартира, с женой живу, а “Рыбак Заполярья” мне и даром не нужен! А выговор через год снимут!
- Правильно! – согласился Алексей, - Держи хвост пистолетом! Такова наша жизнь!
 
 К десяти утра на судно прибыл капитан Анатолий Адамович:
- Вызвать ко мне четвертого помощника капитана! – приказал он Алексею, встречающему его у трапа.
- Иди… - сказал Алексей Грише, - получай подарок номер два!
 В течение последующего часа в присутствии старшего помощника капитана Остроголового Виктора Викторовича, второго помощника капитана Алексея Котова, третьего помощника капитана Сметанина Левы, успевшего прибыть на судно к этому времени, четвертый помощник капитана Гриша Орлов размазывался капитаном по переборке. В смысле, воспитывался, в самых страшных выражениях и интонациях, из чего Гриша сам сделал вывод, что штурман он никакой, человек непорядочный, гражданин продажный. Таким образом, осознав свою ничтожность, как в профессиональном, так и в общечеловеческом смысле, четвертый помощник капитана Гриша Орлов чистосердечно раскаялся и пообещал впредь не допускать подобных и других проступков. Короче, всего за один час Гриша Орлов приобрел такой жизненный опыт, который, бывает, не приобретается и за долгие годы, а кроме того, по словам старпома, опыт такой ни за какие деньги не купишь и, уж тем более, в последующем ни за что не пропьешь. После растирания четвертого помощника капитана по переборке и преобразования его в забортный мусор, немного успокоившись, капитан провел короткое совещание:
- Отходим в море через пять суток! – доложил он, - Идем под мойву в Баренцево море! Рейс четыре с половиной месяца… Сегодня должны доукомплектовать экипаж… Кстати, новый стармех прибыл? – вопрос адресовался ко всем.

- Нет! – за всех ответил старпом.
- А врач? – снова поинтересовался Анатолий Адамович.
- И врача нет! – снова ответил старпом.
- Странно… - вслух подумал капитан, - очень странно…
- И обслуживающего персонала нет! И матросов еще не всех прислали, и мотористов тоже! Это не порядок… – старпом решил показать обеспокоенность в кадровом вопросе.
- Ясно! – подвел черту капитан, - Все ясно! Сегодня все вопросы решим. В крайнем случае, завтра… Время еще есть… Заодно зайду в партком! – сказал и хлопнул ладонью по столу, что означало: совещание окончено!
- А кто у нас первым будет? – решил поинтересоваться Виктор Викторович. Он не спросил: «первым помощником капитана», потому что на судне не принято полностью обозначать должность капитанских помощников. Тут принято так: первый помощник – первый или помполит, поскольку он является помощником капитана по политической части, второй помощник – второй, третий помощник – третий, четвертый, естественно, – четвертый, и только старший помощник капитана – старпом. Капитан, естественно, - кэп, старший механик – дед, а старший мастер лова – майор. Так уж принято. А кто так придумал и почему, уже давно позабылось, кануло в лету…

- Вот по этому вопросу я и пойду в партком! – уклонился от ответа Анатолий Адамович, но потом, чуток помедлив, добавил, - Говорят, что первый помощник будет самый-самый…

 Капитан ушел, не дав никаких напутствий, что означало – заниматься текущими делами, готовиться к отходу!

 Алексей пошел в свою каюту и за ним увязался третий помощник Лева:
- Да, не завидую я четвертому, - радостно сообщил он Алексею, вольготно разваливаясь на диване.
- Со всяким бывает… - неохотно отозвался Алексей. Радость третьего он не разделял. Возникла пауза, в течение которой Лева достал пачку «Мальборо» и закурил.
- Кури, если хочешь… - предложил он Алексею.
- Спасибо, я такие дорогие не курю…
- Ерунда! – тут же вставил свое слово третий, - Кури!
- Сказал же: не курю! – Второй раз отказался Алексей. Не из вредности отказался и не для того, чтобы обидеть, а просто: не курю и все! Ну, не понравилось Алексею радостное настроение третьего помощника, тем более, что радость эта была по поводу неудачи товарища. Хотя, может быть, Лева и не считает четвертого помощника Гришу своим товарищем, но тем еще хуже. Да, конечно, разными судьбами собрались штурмана с разных судов на одно судно, и не знают друг друга вовсе, так как прежде не встречались, но ведь впереди – рейс и работа, и море, и будни, - в одном котле вариться, одно дело делать, одну кашу хлебать. Значит, по воле или по неволе – товарищи! А в последствии, может быть, друзья…
- Я вот такие курю… - сказал Алексей примирительно, доставая болгарские «Родопи», - Даже не курю, а балуюсь… А вообще, бросать надо! – И Алексей улыбнулся.
- Согласен! – поддержал Лева, - А про нашего кэпа слышал? – Снова задал вопрос третий, и снова эти слова Левы не понравились Алексею, потому что почувствовал Алексей, что вопрос этот неспроста задан, а смысл какой-то скрывает, а потому Алексей молча затянулся и медленно дым в потолок выпустил.
- Кэп наш, - продолжил свою информацию третий, - самый плохой рыбак на флоте! Рыбу ловить не умеет! Группы судов боится, все время в стороне держится! А тех, кто на судне этим недоволен, выявляет и потом списывает… И так обстоит дело из рейса в рейс! А тех, кого он списывает, потом в конторе в черном теле держат. У кэпа нашего в Главке – лапа! – На одном дыхании Лева всю информацию выдал. Или сплетню. И умолк и стал ждать реакцию Алексея, на диване откинувшись и сладко затягиваясь.
- Лапа в Главке, это – хорошо! – наконец выдал Алексей, - Лапа она и есть, лапа! – и тоже в кресле откинулся и тоже затянулся. И снова возникла пауза, в которой штурмана друг друга только глазами прощупывали, да дым пускали. И первым не выдержал Лева. Затушил сигарету, усмехнулся, мол, понял шутку Алексея, и о деле заговорил:
- Колбасою поделишься? – начал он без обиняков, - Сыром, там, консервами какими?
- Какой колбасой? – не понял Алексей.
- Обыкновенной! – снова усмехнулся третий, - Ты же на продуктах сидишь? Сидишь! Продукты на рейс получил? Получил! Не все ж себе заберешь? Или все? А с товарищами делиться надо… - и выжидательно на Алексея уставился.
- Я понял! – мягко сказал Алексей, гася свою сигарету, - Но я продукты не раздаю и себе не беру!
- Зря ты так! – разочарованно произнес Лева, вставая, - Я думал, мы подружимся, тем более, что все по кругу хотим. Представь себе, что в следующий рейс ты пойдешь старпомом, а я вторым? Тебе все сторицей вернется…
- Это почему же я в следующий рейс пойду старпомом? – насторожился Алексей.
- Да потому что нашего Виктора Викторовича сюда специально прислали, чтобы его Анатолий Адамович спалил! – твердо ответил Лева. Нет, не Лева, а Лев Яковлевич! И блеск нехороший в глазах появился и злость какая-то.
- Бабник наш старпом! – продолжил Лева, - Не любят его в конторе, терпеть не могут, говорят, что он дисциплину распустил, только бабы на уме… - сказал и вышел. С обидой вышел, какую-то тоску в душе затаив. Алексей это сразу увидел, но не стал останавливать: пусть идет! Не хорошо это, штурманам сплетни по судну разносить. Да и не по-мужски это. Обижен человек чем-то. Сильно обижен…

 Алексей пошел совершать обход по судну, как вновь заступивший на вахту вахтенный штурман. И каково же было его удивление, переходящее в радость, когда он увидел восходящим по трапу старшего механика Руденко Петра Афанасьевича. Стармех поднимался медленно, внимательно глядя себе под ноги. И прежде чем поставить ногу на следующую ступеньку, он стряхивал с той ступеньки снег, занесенной уже вверх ногой.
- Идите, не бойтесь! – крикнул сверху Алексей, - Трап почищен! Не поскользнетесь!
- Знаю я, как вы трапы чистите… - в ответ пробурчал Руденко. Он был недоволен. И весь вид его выражал недовольство. И черная борода его была покрыта инеем, и тоже выражала недовольство.
- А где же ваш Альфуня? – снова крикнул Алексей, на что стармех Руденко остановился, поднял вверх голову и глаза его сверкнули:
- Алексей, ты что ли?! – спросил Петр Афанасьевич и стал подниматься быстрее, не сводя с Алексея глаз, - И тебя, значит, сюда?! Вот так встреча! И тебе, значит, отпуск догулять не дали? Ах, гады! Что б им пусто было! Я ж им говорю, не пойду я на этот пароход, у меня свой есть! А они: производственная необходимость! Ух, гады! А у меня уже путевка в кармане... - Радостно сообщил стармех, но радость его тут же угасла, - Пропала путевка, вот так! – Он уже стоял на палубе и печально и молча смотрел на второго помощника, а потом, что-то вспомнив и спохватившись, добавил - Убежал Альфуня! Убежал! – И снова замолчал и снова глаза опустил, и Алексей понял, что наступила торжественная минута молчания в память о пропавшей собаке, которая и Алексею была не посторонней, а вроде как даже родной, - Вот такие дела! – прервал минуту молчания стармех и снова посмотрел на Алексея и снова добавил, но уже отвечая своим каким-то мыслям, - А, может, и украли… Бывает… Но об этом после, после… - Петр Афанасьевич хлопнул Алексея по плечу, - Провожай, давай, в каюту…

Старшего механика, сдающего дела, в каюте не оказалось.
- Он, наверное, в машинном отделении, - сделал вывод Петр Афанасьевич, - Ладно, пусть пока погуляет, а я тебе пока про Альфа расскажу, - И Петр Афанасьевич поведал свою историю про Альфа.
- Ты же помнишь, я говорил, что всего в Советском Союзе было три таких собаки: две суки в Риге и мой Альф в Мурманске, - начал печальную повесть старший механик и после недолгой паузы, дав Алексею возможность вспомнить и представить себе эту собаку, продолжил, более не прерываясь, - Возил я его в Ловозеро. В поселке этом саамском каждую зиму охотники натаскивают собак на медведя. Привязали, значит, огромного медведя к дереву, а собаки вокруг него тявкают, рвутся с поводков, мол, сейчас загрызем. А собаки-то, в основном, так, мелюзга, лайки там всякие. Тяв-тяв! Тяв-тяв! А медведище на них свысока поглядывает, подходите, мол, я вам покажу! Ну тут охотники своих собак, спускают значит с поводков… А те: тяв-тяв! Тяв-тяв! А подойти бояться! А охотники на них орут! Травят, значит… Начали собачки к медведю приближаться, а тот нехотя лапой – швырк! И все собачки – кто куда! Завизжали! Да разве это собаки?! И тут я спускаю с поводка своего Альфа… - Стармех сделал внушительную паузу и внимательно посмотрел на Алексея, - Я ему даже команды «Фас!» не давал… А он как бросится! Как вцепится в медвежью шкуру! И не отпускает… Медведь и так, и сяк крутиться, а высвободиться не может, Альфуня держит! Представляешь?!
- Представляю! – подтвердил Алексей, - Я помню, как ваш Альф чуть старпома не загрыз…
- Что старпома?! – обиделся Петр Афанасьевич, - Он чуть медведя не загрыз! Еле оттащили. Охотники сказали, что не для того они медведя поймали, чтобы моя собака его насмерть загрызла. Убирай, мол, свою таксу и проваливай! Таксу, понимаешь… Это специально, чтобы меня обидеть. Но я не обиделся! Я был горд! Я гордился… - На этом месте стармех глубоко вздохнул, - Домой вернулись, а на следующий день жена пошла с ним погулять… И… все! Жена говорит, что ни с того ни с сего, как рванул с поводка! Ты же знаешь, это гончая собака! Разве, догонишь? Убежал… - Дверь каюты распахнулась и на пороге образовался старший механик сдающий дела:
- Привет! – громко поздоровался он, - Добро пожаловать в ад! – И громко рассмеялся, радуясь своему избавлению от судна, на котором могут работать только «самые-самые»…

 Алексей оставил старших механиков передавать дела, а сам пошел к повару Яше. Повар Яша работал на камбузе. Вернее, он не работал, а наслаждался работой. Он чистил картошку, сидя на комингсе, и смотрел влюбленными глазами на второго повара, только что присланного на судно, - крупную, грудастую хохлушку Марию, сидящую на низенькой табуретке. Мария с завидным аппетитом поглощала один за другим бутерброды с колбасой, приготовленные поваром Яшей, видимо, специально для нее, и то и дело томно вздыхала:
- Хорошо-то у вас как! Лафа! Полная лафа… - На что повар Яша отвечал:
- Сработаемся, Мариечка… Обязательно сработаемся.
Повару Яше лет было далеко за тридцать. Но при своей худобе, такой несвойственной шеф-поварам, он выглядел значительно моложе, поэтому его никогда и не называли по отчеству, а только Яша. А вообще всей своей внешностью он напоминал морковь, забытую в морозильной провизионке еще с прошлого рейса. От этой моркови его отличали только круглые очки с толстыми стеклами.
- Ну, полная лафа…
- Сработаемся, Мариечка…

Алексей вынужден был прервать камбузную идиллию:

- Я, конечно, извиняюсь, - сказал Алексей, - но нам, Яша, надо пройтись по провизионкам, посмотреть, как там разложили продукты.
- А что там смотреть? – очень мягко промурлыкал повар, - Никто и ничего еще не расскладывал…
- А вы не беспокойтесь, Алексей Петрович, - вставила свое слово повар Мария, - я щас доем бутербродик и сама все разложу, я ух какая бойкая! – и очень радостно и кокетливо засмеялась, подморгнув при этом Алексею подведенным глазом, и, видя, что Алексей смутился, добавила, - а хотите, вместе с вами все разложим, вдвоем-то веселее! – и снова захохотала…
Повар Яша вмиг перестал улыбаться. Как будто розовая пелена свалилась с его очков. Наверное, ему показалось, что из его стойла уводят любимую кобылицу. Он вскочил на ноги и отчеканил:
- Сегодня все сделаем, Алексей Петрович! Не беспокойтесь! Все пересчитаем и разложим! Мы тут сами…
- Ну-ну, - улыбнулся Алексей, - не сомневаюсь …

 К восемнадцати часам весь экипаж, находящийся на рабочем дне, отбыл домой. На судне осталась только вахта да те моряки, у которых не было ни дома, ни семей и идти которым никуда не хотелось. Северное сияние повисло над судном, над Мурманском, над Заполярьем, предвещая на завтрашний день крепкий мороз.
Алексей сидел в своей каюте и думал о стармеховой собаке, о предстоящем рейсе, о продуктах, о том, что дома сейчас смотрят телевизор… И вдруг он поймал себя на мысли о том, что на судне лучше, чем дома, потому что вся жизнь на судне регламентирована Уставом, отметающим всякую суету, устраняющем всякие проблемы. А дома надо все решать самому, а потом спорить и доказывать, что ты прав, хотя это, наверное, не всегда так бывает, что прав. А потом снова поймал себя на мысли, что все, о чем он думает, - бред сивой кобылы. Никакой Устав тут вовсе ни при чем, а просто дома чего-то не хватает. А чего? Наверное, любви… И как же так вышло, что любви вдруг не стало хватать? И куда она делась? А, может, ее и вовсе не было? Так он сидел и думал, а время уже подошло к десяти вечера…

- Надо проверить вахтенного у трапа… - решил второй помощник, глядя на часы, - скоро пожалуют проверяющие… -
 И вовремя спохватился, так как вахтенного у трапа матроса не оказалось на месте. Не оказалось на месте и пожарного матроса. Алексей пошел по судну их искать.
 
 Боцман Волков Гурий Федорович всей своей внешностью напоминал черта. И характер при такой внешности имел соответствующий. Поэтому, когда он рассказывал матросам, что на всех судах, где он был, буфетчицы принадлежали только ему, никто не верил. Тогда Гурий Федорович начинал вдаваться в интимные детали, активно жестикулируя руками, которые более походили на огромные клешни, заставляя слушателей поверить ему, но матросы при этом только следили за этими руками, не представляя, как женское хрупкое создание могло находиться в этих лапах и еще больше не верили. Но боцмана это не смущало, он только ухмылялся. Вот и сегодня, собрав матросов в своей каюте, он снова и снова рассказывал о прошлых похождениях и мечтал о будущих:
- Я не настаиваю, - говорил он, - можете не верить. Но когда на судно придет буфетчица, вы сами удостоверитесь.
- А если она тебе не понравиться? – спросил матрос Чижик.
- Такого не может быть! – твердо обрубил боцман.
- А если ты ей не понравишься? – спросил Хасан.
- Тем более не может быть! – снова отрезал боцман.
- А если… - но Чижик не успел договорить, в дверях боцманской каюты появился Алексей:
- Чижик! Хасан! – Алексей был суров, - В чем дело? Где ваше место?!
- Уже идем, Алексей Петрович! – и Чижик, и Хасан, прошмыгнув мимо второго помощника, побежали на вахту.
- Что, Гурий Федорович, развлекаемся? – мягко спросил Алексей, - почему домой не идем?
- Дома скучища! – так же мягко ответил боцман, - Телевизор, что ли смотреть?! – потом секунду подумал, как бы соображая: говорить - не говорить? - Жена думает, что мы уже в море ушли, я ей так сказал…
- Ясно! – произнес Алексей, намереваясь уйти.
- Вряд ли тебе ясно, - вставил боцман, продолжая разговор, - а вот походишь в море с мое, - поймешь, что никому ты на берегу не нужен! Не жене, не детям, если дети большие… - боцман задумался…
- По-вашему выходит, что на берегу и любви нет? – Алексея заинтересовал начатый разговор, так как разговор этот со снайперской точностью попадал в его собственные мысли.
- Любовь есть! – не согласился Гурий Федорович, - Но любовь вещь проходящая, если её не поддерживать отношениями. А какие у тебя могут быть отношения, если ты пол года в море и двадцать суток на берегу? То-то! – боцман решил, что он сказал главное, не подлежащее сомнению…
- И поэтому вы предпочитаете случайные связи в море? – Краем уха Алексей слышал разговор между боцманом и матросами.
- Ты еще молод! – ухмыльнулся боцман, - Случайных связей не бывает вообще потому, что ничего случайного вообще нет. В этом мире все продумано и закономерно. Кому что! Кому берег, а кому море…
- Значит, не любите берег? – спросил Алексей.
- Берег есть суета! – профилософствовал боцман, - Скорей бы в море!
- Скоро уже… - вслух подумал Алексей.

 111

 Старший помощник капитана Остроголовый Виктор Викторович, который заступил на суточную вахту, сменив Алексея, был человеком интеллигентным. Всегда гладко выбрит, аккуратно одет и подтянут, при своей невероятной худобе и задумчивости, он напоминал птицу цаплю, застывшую в ожидании лягушки. Старпому Остроголовому было около сорока лет. Характер он имел флегматичный, но при этом Виктор Викторович был романтиком, романтиком женских сердец. Да, он любил женщин. Он любил их так же искренне и целеустремленно, как искренне и целеустремленно они пользовались этим. Дважды женатый и дважды разведеный, Остроголовый не терял надежды встретить, наконец, свою единственную богиню, свою мечту. Как встретить и где, он не задумывался, потому что всегда находился в море или у причала, а значит, и встретить царевну-лягущку он мог только на своем рабочем месте, то есть на судне. Поэтому всех женщин, приходящих на пароход старпом Остроголовый Виктор Викторович рассматривал, как претенденток на свою худую руку и львиное сердце. И все же – в его душе жил идеал. Каков он был, идеал этот, старпом и сам представлял расплывчато. «Главное – красота! А остальное – дело наживное» - так думал Виктор Викторович. В каюте напротив его стола на переборке висел календарь с Мэрэлин Монро, может, она наиболее соответствовала тому идеалу красоты, который мечтал встретить Виктор Викторович?
 Экипаж только формировался, и поэтому все новые люди ежедневно поступали на судно и представали пред ясными очами старпома. Старпом окидывал всех голубым изучающим взглядом и, тяжело вздыхая, куда-нибудь отправлял:
- Идите, работайте… - это были не те люди, о которых мечтал и думал старпом, - те, о которых он мечтал и думал, еще не появлялись…

- Здравствуйте… - и в дверях старпомовской каюты застыл пузатый человек пятидесяти с лишним лет, - здравствуйте… - повторил он, когда старпом поднял на него глаза, - вот мое направление к вам… - и человек протянул направление. Но не столько солидный возраст человека и его серьезный вид привлекли внимание старпома, сколько его большие красные выпуклые глаза, глаза протухшего окуня.
- Консервный мастер! – между тем доложил человек, - Захаров Захар Петрович! – и натянуто улыбнулся, два раза хлопнув маленькими ресницами, глаза при этом еще больше округлились.
- Мы что, будем делать консервы? – равнодушно спросил Виктор Викторович, уже потерявший всякий интерес к консервному мастеру.
- Не знаю, - уклончиво ответил Захар Петрович, - но банкотару получать будем, а там как Бог даст…, - и как человек опытный и знающий за чем сюда пришел, добавил, - Скажите, где расписаться?
- Вот здесь! – и старпом пододвинул консервному мастеру два журнала, - за технику безопасности и пожарную безопасность!
- Готово! – доложил Захар Петрович, - Я могу идти?
- Идите! Каюта технолога по коридору направо, он сам определит вам работу…
 Консервный мастер ушел, а старпом еще раз взглянул в его направление: «…направляется консервным мастером…» - «Значит, кроме всего прочего, будем делать консервы!» – решил старпом.
- К вам можно? – это был явно женский голос и Виктор Викторович быстро поднял свой взгляд, но – увы! В дверях стоял маленький щуплый человечек в старом видавшим виды пальто, сжимая в руках вязаную шапочку, - Я к вам направлен пекарем! – добавил человечек, - Безродный Вячеслав Васильевич! Но можно просто Слава…
 «Пекарем могли бы и женщину прислать…» – подумал старпом: - И хлеб печь можете? – спросил Виктор Викторович, не скрывая досады.
 Человечек смутился, потупил глаза:
- Мне сорок девять лет, из них я тридцать лет хожу в море, а хлеб пеку всю свою жизнь, и никто из моряков никогда не жаловался…
- Ладно, я так… - старпому вдруг стал симпатичен скромный геройский пекарь, который всю жизнь печет хлеб, захотелось исправить собственную бестактность, - Сами знаете, пекарь на рыболовном судне первый человек, будь шеф-повар хоть семи пядей во лбу, а если хлеба нет, то и еды нет, ведь так?!
- От шеф-повара тоже много зависит, - человечек улыбнулся, ему понравились слова старпома.

 Уже было десять утра, а Хасана, несшего вахту у трапа, еще не сменили. Хасан кутался в зимний тулуп, нервно расхаживал по палубе вдоль релингов и постоянно смотрел на часы. Скоро должен был открыться «Альбатрос» – магазин для моряков, где жены моряков покупают иностранные тряпки пока их мужья пашут в море. Хасан там спекулировал валютой, а вернее, чеками «внешторгбанка», в морской среде называемыми «бонами»: скупал, как можно дешевле и продавал, как можно дороже. Но сменщик не появлялся, и это сильно нервировало Хасана, тем более, что он даже не знал, кто должен его менять. Всякому, всходящему по трапу вверх, Хасан с надеждой заглядывал в глаза и приветливо улыбался. Но все, кто уже поднялись, прошли мимо, зарывая головы в теплые воротники, даже не взглянув в сторону Хасана. По трапу поднялась женщина. Хасан заметил ее еще издали, и от нечего делать все гадал, на какой пароход она идет. «Если на наш, - решил про себя Хасан, - то, значит, сменный матрос появится скоро…» Она поднялась на «Сергей Макаревич».
- Вы к кому? – спросил Хасан, как можно более равнодушно.
- Я сюда направлена, - ответила женщина, раздвигая воротник искусственной шубки, открывая при этом лицо. Хасану женщина понравилась. Ему вообще нравились женщины круглолицее, чуть полноватые и обязательно со светлыми волосами.
- Конфеты любишь? – вдруг ни с того ни с сего снова спросил Хасан.
- Люблю конфеты, - ответила женщина и добавила, - шоколадные…
- Мы как раз такие и получили, «Вика» называются…
- «Вика»? – женщина мило улыбнулась, - а меня, между прочим, Викой зовут..
- Очень приятно, - театрально поклонился Хасан, - а меня Хасаном, - ему действительно стало очень приятно, он даже забыл про сменного матроса, который уже летел по парадному трапу вверх…

 Старпом Виктор Викторович продолжал сидеть в каюте и думать о женщинах. Его первая жена была врачом. Очень красивая женщина. Он ее любил, носил на руках. Но они развелись. Почему? Она его не любила. Почему? Он слишком много уделял ей внимания, баловал. Значит, женщины этого не любят? Любят! Ох, как любят! И слишком быстро к этому привыкают. А что потом? А потом – море! Разлука! Отсутствие всякого внимания… Вот к этому женщины вовсе привыкать не хотят. Не хотят… И вторую жену он любил. Но и она разошлась с ним. Как-то так вышло…Почему? Сто тысяч «почему» крутились в голове старпома…
 В каюту вошла женщина. Старпом смерил ее оценивающим взглядом: нет, не радость наполнила сердце старпома, а еще большее уныние. Хотя женщина была и не дурна, и лет ей было около тридцати семи, но что-то в ней было не так, что-то было не то.
- Вика! – представилась женщина, - буду у вас официанткой! – И на долгий задумчивый взгляд старпома, строго добавила, - Водку не пью! Шашней не завожу! Мое дело – мыть и убирать!
« Впрочем, месяцев через шесть она покажется королевой Марго и будет пользоваться огромным вниманием уставших мужиков…» – мысли старпома рассеялись…
- Чего вы молчите? Где моя каюта? Где я буду жить? Что я должна делать?
- Мыть и убирать! – старпом очнулся, принял деловой озабоченный вид, - Только мыть и убирать! И все! А то, что водку не пьете, это правильно! От водки людям только вред! Идите! Живите! Каюта сто двадцать семь! Все! «Все надоело…» – на старпома снова наплывало отчаяние…
 

 После вахты Алексей остался на судне. Так было принято, - из штурманов домой сразу никто не уходил, надо было обязательно дождаться капитана, получить информацию о предстоящих делах, а потом уже, если таковых дел не окажется, идти домой. От нечего делать Алексей стал перебирать накладные на продукты, просматривать цены.

 К десяти утра на судно пожаловал Анатолий Адамович. Но не один. А в сопровождении очень серьезного лица, лет, эдак, пятидесяти с небольшим. Весьма солидного. Вслед за капитаном лицо неуклюже поднялось по трапу и задержалось возле вахтенного матроса, сменившего Хасана. Лицо окинуло матроса долгим изучающим взглядом и доложило:
- Я первый помощник капитана Суворин Михаил Дмитриевич! А вы кто будете?! – поинтересовалось, на что Анатолий Адамович нетерпеливо оглянулся и хотел, было сказать: « Да, на хрена он тебе сдался, матрос этот?!» – но вовремя спохватился и только махнул рукой. Матрос на секунду замешкался, а потом отрапортовал:
- Вахтенный матрос у трапа! – И в струнку вытянулся так, что даже распахнулись полы полушубка. Но этот ответ первого помощника капитана не удовлетворил, потому что он с той же серьезностью продолжил:
- А звать-то как?! – на что Анатолий Адамович негромко выдавил: «Пойдемте, Михаил Дмитриевич! Ну, его! Лучше я вам судно покажу!» - но Михаил Дмитриевич даже не оглянулся в сторону капитана, продолжая пристально рассматривать матроса. Матрос был молод. А потому смутился неимоверно и сразу виноватым себя почувствовал и вообще человеком, не оправдавшим надежды старших товарищей:
- Михаилом зовут! - И ощутил, как морозом дохнуло и ветерок под полушубок шмыгнул.
- Тезки, значит?! – Удовлетворенно констатировал Михаил Дмитриевич, - Ну-ну! – А призывались откуда?! – не унимался первый помощник. Похоже, этот вопрос не на шутку расстроил капитана, так как он закатил глаза в небо и начал его рассматривать, нервно переступая с ноги на ногу. Но неба не было видно, так как сплошная темно-серая полоса висела над полярным утром, черными чернилами вписанным в полярную ночь. И вахтенный матрос не уразумел вопроса, а потому приоткрыл рот.
- Я говорю: призывались откуда? – снова повторил свой вопрос первый помощник капитана и, ухмыльнувшись, повернулся к капитану: смотри, дескать, народ какой непонятливый, на простой вопрос ответить не могут. Но Анатолий Адамович уже повернулся в другую сторону, делая вид, что его здесь вовсе нет, и не слушает он, о чем там разговор идет…
- С Украины я! – выпалил матрос. Ему даже жарко стало от напряжения.
- Хорошо! – удовлетворенно крякнул Михаил Дмитриевич, - Очень хорошо! Продолжайте нести службу! – разрешил первый помощник и тронулся, наконец, за капитаном, который уже не шел, а летел в свою каюту.
 Уже через час судно облетела весть, что прибыл новый первый помощник капитана, сам из бывших вояк, моря в глаза не видел, самый-самый настоящий дурак - дураком…

 
 1У.

 Только к вечеру Алексей добрался до дома. Открыл дверь своим ключом, вошел в коридор и сразу услышал в большой комнате музыку и громкие разговоры. Алексей замер и прислушался. Чей-то мужской голос, взлетев над музыкой, прокричал:
- А чем плохо на берегу? Чем мне плохо?! – И тут же два женских голоса, один из которых явно принадлежал Ирине, наперебой затарахтели:
- А ты не о себе должен думать, а о семье! – Алексей усмехнулся, повесил на вешалку полушубок и вошел в комнату.
 За большим столом сидели: Вася, бывший однокашник Алексея, Ирина и, по-видимому, Васина жена, молодая симпатичная женщина.
- О! – закричал Вася, увидев Алексея, - Явился, наконец! А то мы тебя уже заждались… - Алексей беглым взглядом окинул стол: на столе стояла начатая бутылка шампанского и начатая бутылка водки, и там и там уже не было половины. Вася вскочил со стула и бросился обнимать Алексея.
- А он всегда так поздно является, - вставила Ирина, - не иначе любовницу себе завел… - Но все пропустили эти слова мимо ушей. Все, кроме Алексея.
- В море готовимся, - Алексей улыбнулся, отстраняя Васю, как бы рассматривая его со стороны, - А ты не изменился ничуть…
- Какое там не изменился! Растолстел, как боров!
- Это моя жена! – представил Вася, оборачиваясь на голос, - Вера!
- Вера! – кивнула головой симпатичная женщина.
- Наливай! – скомандовал Вася, - штрафную ему!
- Штрафную! – подхватили остальные. Алексей взял фужер и одним махом опрокинул содержимое в рот.
- Во дает! – с восхищением отметил Вася, - а в мореходке таким тихоней был, выпить не допросишься! А насчет женщин и вообще - тише воды ниже травы…
- Так ведь учимся помаленьку… – Алексей улыбнулся: «Я жить учусь – я вниз качусь!» – процитировал он первые пришедшие на ум стихи какой-то поэтессы.
- Сам написал?
- Давно не пишу… - соврал Алексей.
- А зря! Ты же хорошие стихи писал! – Вася вдруг вспомнил времена мореходного прошлого, - И в газете тебя печатали «Рыбный Мурман»! Точно! Помнишь? Помнишь, как мы всем кубриком в читальный зал бегали, все эту газету ждали? Все думали: вот напечатают твои стихи, и все мы разбогатеем, водки купим, колбасы…
- Помню, Вася. И не копейки мы за это не получили! Не сбылась мечта голодных курсантов.
- Зато теперь говорят: «Растет Алексей, как гриб осенний! Из рейса – в рейс, из должности – в должность!»
- Зато ты все по ремонтам околачиваешься! – вставила свое слово Вера, - из дома не выгонишь…
- Радовалась бы, дура… - Вася незлобиво улыбнулся и обнял жену, - Сколько нас в мореходку поступило в тот год? Двести пятьдесят? А сколько закончили? Сто двадцать пять? А сколько теперь в море ходят? Ну, допустим, восемьдесят. А сколько потом станет капитанов? То-то! – подытожил Вася, - каждому свое! Алексею – рейсы, мне – ремонты… Чем плохо жене, когда муж под боком?
- Лучше под каблуком! – сострила Вера и весело рассмеялась.
- А Гена Лыхин, друг твой закадычный, между прочим, на девяносто второй базе пристроился, тоже в море не ходит, - Вася не обратил внимания на шутку, он, похоже, уже вообще ни на что не обращал внимания, - А Витька Морозов теперь большим человеком стал, вторым секретарем Октябрьского райкома ВЛКСМ. Избрали… - продолжил Вася информацию, - И снова подвел черту: каждому свое! - и снова наполняя фужеры, доставая из дипломата вторую бутылку водки, - За тех, кто в море! – поднял тост Вася, и все его поддержали. Вася захмелел очень быстро, но и Алексей, похоже, не отстал далеко, он даже не заметил, как начались танцы, как симпатичная Вера подхватила его, прижалась крепко, обхватила шею руками и медленно стала двигаться по комнате. Сознание Алексея туманилось и куда-то уплывало. Он все пытался зафиксироваться на каком-нибудь моменте, но моменты быстро сменяли один другой. Вот они курят с Васей на кухне…
- Ты как меня нашел? – спрашивает Алексей.
- Витька Морозов адрес дал.
- А он откуда знает?
- Был, говорит у тебя, понравилось…
- Но он здесь не был…
 А вот уже и улица, и пар изо рта валит. И Васю все время приходится тащить, так как он постоянно пытается сесть в сугроб. А рядом скачет Вера, такси ловит.
- Приходите к нам с Иришкой! Как договаривались! – это говорит Вера и почему-то крепко прижимается к Алексею и долго целует его в губы, и Алексею делается от этого приятно, и мысли улетучиваются вообще…

 У

 Кто не ездил на Петушинку в утреннем автобусе, тот не дышал фабричным дымом и перегаром, тот и моряком, наверное, не был. Рабочий день на судне начинается в восемь утра, и поэтому все, кто даже не стоит на вахте, должны прибыть на судно к этому времени.
Алексей сразу прошел в свою каюту, сел на диван и схватился за голову. Голова трещала. Но он знал, что все эти муки продляться не дольше, чем до обеда. Потом станет легче. А пока не видеть никого, не разговаривать не хотелось. И именно поэтому, по закону всегдашней подлости, в каюту постучали. Это был пекарь Слава. Тихий и застенчивый Слава, вошел в каюту робко с потупленным взглядом:
- Петрович! – жалобно простонал Слава, - Дай одеколону!
Алексей машинально вскочил с дивана, пошарил по умывальнику и протянул Славе только начатый пузырек с одеколоном. И снова сел на диван, и снова схватился за голову. Алексей был уверен, что Слава уже ушел. Но - «Буль-буль-буль…» – прожурчало в каюте, и сразу запахло одеколоном. Алексей с трудом приподнял голову и увидел, как пекарь уже выплеснул содержимое пузырька в стоящий на умывальнике стакан и все это опрокинул в себя.
- Ты что?! – закричал Алексей, и в голове загудело еще сильнее.
- А что? – удивился Слава, - спасибо тебе, выручил…
- Ты что?! – снова повторил Алексей, но уже спокойней, - на берегу одеколон не пьют!
- Пьют! – не согласился Слава, - когда денег нет, то все пьют, - поклонился благодарственно, поставил стакан и вышел.
- Все! – зарычал Алексей, - больше не капли! - Вскочил с дивана и начал расхаживать из угла в угол, - Больше не капли… - и снова в каюту постучали.
- Потапыч?! Какими судьбами? – Да, пред Алексеем предстал доктор Потапыч, спасавший в прошлом рейсе старпома от укусов стармеховского зверя. Алексею так хотелось изобразить радость от встречи, но он только скривился.
- Вот такими судьбами! – довольно произнес Потапыч, – Все по кругу ходим. И чем дольше ты в это море проходишь, тем чаще будешь встречать знакомых тебе людей! А че ты хмурной такой?
- Да так… - Алексей махнул рукой.
- Значит, вчера у тебя гости были, верно?
- Верно… - согласился Алексей, но про гостей ему вспоминать совсем не хотелось.
- А мы это сейчас поправим
- Нет, - Алексей отрицательно закачал головой, - я больше не пью…
- И правильно! И не надо! Я дам тебе пару таблеток, и все пройдет! – и доктор Потапыч умчался за таблетками.

 Старший помощник Виктор Викторович, сдав вахту третьему помощнику Сметанину Леве, пошел делать обход по судну. Судно готовится выходить в море, а в море - осенне-зимний период, так называется время с сентября по март. И по этому поводу у кого на судне больше всех дел и забот? Ясно, у старпома. Все обойти, все осмотреть, в каждую щель заглянуть, все проверить: закрыто ли, задраено ли, закреплено ли, привязано ли, примотано ли… Несколько дней завозили снабжение разное, а успел ли боцман да старший мастер лова, да технолог, напрягая матросов, все по местам разложить да так, чтобы ни при какой качке не открылось, не сдвинулось, не опрокинулось. Короче, куча дел и забот. И боцман Гурий Федорович, как самая правая рука старпома тут же рядом следует, смотрит, трогает, дергает, пинает и тут же крякает довольно: «Все, Викторович, сделали, сам видишь, все до ума довели, не в первый раз в море идем…» А если какого матроса встретят, то его боцман тут же вдруг возникшей проблемой озадачивает, можно даже сказать, озабочивает: «Что стоишь, черт патлатый, без дела прохлаждаешься?! Не видишь что ли, бобинец откатился и, не привязанный, в снежке на палубе спрятался?! Вяжи немедленно! И все сугробчики проверь, нет ли там еще чего! Раззява!»
- Гурий Федорович, а что ж ты кранцы-то не закрепил? Не порядок.
Глянул боцман на кранцы, а они, «курские», как жирные киты разлеглись на кормовой палубе, будто ждут, чтобы судно посильнее на корму накренило, и уплывут в море и ищи их свищи.
- Эй, черт патлатый! – это боцман уже другого матроса кличет, - вяжи, давай кранцы! – У боцмана все «черти патлатые», потому что сам лыс, как тот же «вологодский» кранец или железный бобинец, зарывшийся в сугроб, или кухтыль, к верхней подборе трала подвязанный. А матросик, которого боцман кликнул, стоит себе в стороне на верхней палубе, смотрит и никак не реагирует, только нос свой в воротник дубленки плотнее укрывает, да глазами хлопает. Какому же боцману такое понравится?
- Глухой, значит? Ничего, щас я тебе ухо прочищу! – и двинулся боцман к матросику, и Виктор Викторович за ним. А поближе подошли и засомневались оба: а, может, и не матросик это, не было такого матросика на судне, - мелковатый, щупленький, волосики белобрысые из-под черной вязаной шапочки выбиваются, глазки голубые.
- Кто ж тебя, такого урода, сюда направил?! – боцман, как черная орущая гора перед ним, - А ты знаешь… (трудно переводимый набор матерных слов)
- Во-первых, не кричите, а во–вторых, не надо при женщинах матом ругаться… - а голос, вроде, мальчишеский, подростковый какой-то…
- При женщинах?! – боцман быстрым взглядом обвел черно-бело-матовое пространство и, не заметив женщин, вдохнул в легкие такое количество кислорода, что на одном выдохе мог бы прокричать все матерные слова, которые знал, что, кстати сказать, он и собрался сделать…
- Подожди, Гурий Федорович! – интеллигентный Виктор Викторович жестом руки остановил боцмана, - я сам разберусь, а ты иди кранцы крепи… - Ох, как бешено сверкнули глаза боцмана, и выдохнул он из легких углекислый газ, который проходя через гортань, прогудел «Уууух!», и грозно застучали сапоги боцманские по палубе в направление «вологодских» кранцев.
- Простите, - мягко сказал старпом, - а вы к нам кем направлены?
- Буфетчицей! – сказала и приоткрыла лицо: маленький носик, голубые глазки, белая челка, белые реснички, - девчонка!
- Буфетчицей? – переспросил старпом, и сердце его упало, - Ну, что ж, пойдемте в каюту, я вас должен проинструктировать.

 Суворин Михаил Дмитриевич на судне оказался в первый раз. И как человек опытный, прошедший долгую военную службу, сразу решил ознакомиться с местом своей новой дислокации. Выйдя из своей каюты, он робко пошел по жилой палубе, боясь заблудиться. Куда ему идти, он еще не знал, а потому надеялся, что обязательно кого-нибудь должен встретить, а там уже видно будет. И первым, кого он встретил, оказался вахтенный помощник Лева Сметанин, спешащий на мостик заниматься штурманскими делами.
- Постойте, молодой человек! - остановил Михаил Дмитриевич третьего помощника, - Скажите, куда вы так спешите?
- На мостик! – Лева остановился и улыбнулся, он уже был наслышан о новом первом помощнике.
- А чего улыбаемся? – ласково спросил Михаил Дмитриевич.
- Так чего ж грустить? В море скоро уходим, Михаил Дмитриевич!
- Вы даже знаете, как меня зовут? – первый помощник был приятно удивлен.
- Конечно, знаю! Начальство нужно знать! – сказал, как отрубил, еще больше радуя Михаила Дмитриевича.
- Тогда и вы представьтесь, я, простите, еще не знаю всех в лицо, но, уверяю вас, не далее, как через день буду знать о каждом все, - потом сделал паузу и далее пояснил, - так сказать, издержки бывшей профессии, ну, знать обо всех все…
- А мы ничего и не скрываем! – бодренько ответил Лева, - Я третий помощник капитана Лев Яковлевич Сметанин! – отчеканил, - Не хотите ли посмотреть мостик?
- С удовольствием… - чутье Михаила Дмитриевича не подвело: он встретил на своем пути человека, и человек этот ему все покажет и расскажет, и таким образом, первая информация о данном судне и, возможно о людях, у первого помощника капитана уже будет.
 Далее в течение трех часов Лев Яковлевич водил Михаила Дмитриевича по судну.
- Это промысловая палуба! – рассказывал Лева, - А это на ней лежат орудия лова, пелагические тралы. Их два, - объяснял третий помощник, - один за бортом тащим, из другого, только что поднятого из воды, рыбу берем и засыпаем ее вот в эти ящики, а из ящиков она поступает в рыбцех…
- Это рыбцех! – продолжал экскурсию Лева, - вот из этих щелей рыба ссыпается на транспортер, где ее обрабатывают моряки...
- А как обрабатывают? – иногда Михаил Дмитриевич позволял себе задавать незначительные вопросы.
- Все зависит от рыбы! – Лева говорил четко, как на экзамене, ничего не добавляя лично от себя, мол, «вот мне думается» или «я считаю», или «мне кажется», и тем все больше и больше нравился первому помощнику капитана.
- А что за люди у вас? – как бы между прочим спросил Михаил Дмитриевич. Лева понял вопрос и подвох в этом вопросе усмотрел, а потому как бы скинул с себя бодрое настроение, даже будто погрустнел и с тяжелым вздохом ответил:
- Разные у нас люди… - И первый помощник капитана сразу заметил эту перемену настроения и на ус себе намотал, и улыбнулся ободряюще и ласково промурлыкал:
- Ничего, разберемся…
 И в этот момент к проходящей экскурсии подкатился пузатый человек с глазами протухшего окуня и представился:
- Захаров Захар Петрович! Консервный мастер… - если бы это был не рыболовный цех, а столовая-забегаловка прошлого века, то человек этот непременно бы добавил: «к вашим услугам!» - и непременно бы поклонился, придерживая рукой полотенце, свисающее с плеча.
- Очень приятно! – сказал Михаил Дмитриевич, протягивая Захару Петровичу руку, и далее уже Захар Петрович продолжил экскурсию по рыбцеху…

 Зайдя в свою каюту, Виктор Викторович скинул дубленый полушубок, повесил на вешалку рядом с дверью и устало плюхнулся на стул: «А вы тоже снимайте дубленку, - разрешил он буфетчице, - жарко тут…» - «Ничего, я потерплю, надеюсь недолго…» – ответила она, положив перед старпомом документы и направление на судно. Только после этого она расстегнула на дубленке две верхние пуговицы и сняла с головы капюшон и черную шапочку. Теперь она стояла против стола старпома как раз около календаря, на котором зазывно улыбалась Мэрелин Монро.
- Светлана Игоревна, - прочитал старпом, - «направляется буфетчицей на МБ – 0017», - Виктор Викторович оторвался от документов и снова окинул взглядом Светлану Игоревну: «С такой короткой прической совсем на пацана похожа!» – подумал он.
- Распишитесь вот здесь и здесь! – и старпом показал, где надо расписаться, - В море раньше были?
- Работала в военном вспомогательном флоте! – «Держится просто, отвечает спокойно» – подумал старпом, - А почему ушли? – Мало платят! – и глаза блеснули как-то дерзко. - «Не очень-то разговорчива!» – снова подумал старпом, - Водку пьете, шашни заводите? – и какой черт дернул его за язык задать такой вопрос? Старпом уже пожалел об этой глупости. Ну, при чем здесь она? Это ему не везет, это на себя надо злиться…
- Смотря с кем… - тихо ответила Светлана Игоревна, - и старпому показалось, что она читает все его мысли, и что от нее исходит невероятной силы и энергия.
- Можете идти… - Виктор Викторович протянул документы, - О ваших будущих обязанностях поговорим позже, а пока обживайтесь… - И когда дверь за буфетчицей закрылась, старпом подошел к переборке, и долго и пристально стал рассматривать календарь, потом поправил его и снова сел на стул в грустной задумчивости.

 Анатолию Адамовичу еще не успели сообщить, что судно должно как можно скорее покинуть порт и следовать на промысел, а весть эта уже облетела судно. На судне всегда так: один только подумал, а другой уже все знает. Общее энергетическое поле висит над пароходом, а может, сам пароход создает вокруг себя энергетическую и информационную ауры.
 Капитан собрал совещание старшего командного состава.
- Завтра после обеда выйдем в море! – сообщил Анатолий Адамович, всем уже известную новость.
- Раньше выйдем, раньше вернемся! – усмехнулся старший механик.
- Правильно решили! – вставил свое слово первый помощник.
- А мне все равно, как скажете… - Виктор Викторович пожал плечами.
- У нас все готово? – задал общий вопрос капитан.
- Тару получили! – ответил технолог.
- Тралы готовы! – ответил мастер лова.
- Топливо получим ночью! – добавил старший механик.
- Воду тоже! – подтвердил старпом.
- Политическую литературу и инструкции получили! – отчеканил первый помощник, бросая на стармеха и старпома критический взгляд.
На этом и закончили.

 Весь день у Алексея на душе оставался какой-то нехороший осадок, и домой идти почему-то не хотелось. Какая-то тревожная мысль все время пыталась выбраться из его головы наружу, но то и дело путалась, а потом и вовсе терялась. «Синдром похмелья! - успокаивал себя Алексей, - чувство вины и все такое прочее…» - и стал искать себе оправданье, но оправданья не находил, потому что и само чувство вины представлялось не совсем ясно. Что плохого он сделал? Ничего… Ну, посидели с другом, ну выпили, ну перебрали малость и все… Так и проходил Алексей весь день в задумчивости, ища себе какое-нибудь дело, чтобы мысли не путались. И хотя дел и на самом деле было невпроворот, мысли все равно путались. И только к вечеру голова прояснела, и тогда Алексей совсем неожиданно для себя решил: «Надо больше времени уделять дочери! Да, дочери!» И стал повторять про себя: «Буду больше времени уделять дочери!» И на душе веселее стало. И ноги уже сами понесли его домой. «Надо больше времени уделять дочери!» – повторял про себя Алексей от «Петушинки» до самого дома…
 Настя еще не спала. Она сидела на ковре возле кроватки и играла в свои игрушки. Жена Ирина сидела возле нее. - «А симпатичная у меня жена, – подумал Алексей, входя в комнату, - а Настя вообще прелесть…»
- Где ты опять шлялся? – Ирина была явно не в духе.
- Как всегда, - миролюбиво ответил Алексей, - на судне…
- И чего вы там делаете, на этом судне, если судно у причала стоит? У тебя что, семьи нету?
- Есть семья, - Алексей тоже сел на ковер, - Настя, давай в куклы играть!
- Больше ничего не придумал?! – Ирина вскочила на ноги, подхватила Настю, - ребенку спать пора, а он «давай в куклы играть!» – Настя заплакала. Жена начала ходить с ней по комнате взад и вперед, качая на руках и бросая на Алексея презрительные взгляды.
- Завтра в море уходим! - Алексею вдруг невыносимо захотелось сочувствия и понимания, и чтобы его пожалели, поэтому он и сказал «завтра в море уходим!», - Вот сейчас жена поставит Настю в кроватку и бросится к нему на шею, и скажет: «Прости, я не знала…» – и сама заплачет. А Настя, наоборот, перестанет плакать. И все вернется: и покой, и радость, и любовь. И он будет помнить об этом весь рейс: о радости, покое и любви, которые ждут на берегу.
- Скатертью дорога! Или как там у вас говорят: семь футов под килем! – Вот так и сказала. И остановилась. И долгим изучающим взглядом посмотрела на Алексея, а потом:
- Иди, Настенька, спать… - и положила дочку в кроватку, и оперлась обеими руками о кроватку эту, и стояла так молча, не оборачиваясь.
- Прости меня… - тихо произнес Алексей.
- За что? За то, что с Веркой целовался?
- С какой Веркой? – тревожная мысль, весь день пытавшаяся вырваться наружу, снова зашевелилась в голове Алексея, - С какой Веркой? – Алексей вскочил с ковра: вспомнил! Он все вспомнил! И сердце защемило. Но подавил в себе волнение:
- А зачем сюда Витька Морозов приходил? – спросил спокойно, вернее, стараясь быть спокойным, как если бы спрашивал о чем-то совсем обыденном, например: а зачем сегодня такой мороз? Но вопрос этот оказался сильнее слов его «завтра в море уходим!» – Обернулась Ирина, глазами злющими, полными презрения и ненависти посмотрела на Алексея и прошипела:
- А он сюда не приходил! Слышишь?! Не приходил!!!

 
 МОРЕ

 У1

 Сурово Баренцево море в осенне-зимний период. Собирает над головой своей черные тучи, дует студеными ветрами, несущими хлопья белого снега, гонит крутую волну с белой пеной. Черное и белое сливаются воедино, и нет между ними никакой разницы: черное для того, чтобы отчеркнуть белое, белое для того, чтобы замазать черное, а вместе – серое, серое, серое…
 Группа судов, куда прибыл МБ-0017 «Сергей Макаревич» насчитывала более ста судов. В полярную ночь со стороны вся группа смотрится, как один большой город, расцвеченный белыми и разноцветными огнями. Огни постоянно перемещаются: суда ставят тралы, выбирают тралы, идут с тралами. Для неискушенного человека смотрящего со стороны, это похоже на хаус огней, где нет строгости и порядка, где все зависит от воли случая.
 Михаил Дмитриевич, первый помощник капитана стоял на мостике и в иллюминатор смотрел на эту картину. И восторг, и тревога переполняли его сердце:
- Неужели мы будем здесь работать? - спросил он капитана, стоящего рядом и смотрящего в том же направлении.
- Не знаю, - уклончиво ответил Анатолий Адамович, - подъемы в группе не ахти какие, десять тонн за три часа траления, в результате чего после подъема большой процент рвани и лопанца, а такая рыба годится только на муку…
- И что же будем делать? – снова поинтересовался Михаил Дмитриевич.
- Свою рыбу искать надо! – твердо заявил Анатолий Адамович, - надо чтобы траление было не больше часа, а подъемы бы при этом составляли двадцать и более тонн!
- И тогда не будет рвани и лопанца? – поинтересовался первый помощник.
- Обязательно будет! – заверил Анатолий Адамович, - Но когда двадцать и более – это другое дело!
- И где же мы ее будем искать?
- Там! – твердо выпалил капитан и указал в неопределенном направлении, - Вот туда и пойдем! – снова подтвердил он, отвечая уже каким-то своим мыслям, а потом, повернувшись к Леве, стоящему на вахте, добавил, - Уходим от группы на север! Если обнаружите косяки, немедленно докладывать мне!

 В ноль часов Алексей сменил Леву. Судно шло на север. Группа уже осталась позади. Динамик «Рейда» бесперебойно трещал, докладывая всем, кто слышит о новых подъемах и уловах.
Между тем самописец эхолота все реже и бледнее прожигал бумагу: судно все дальше уходило от косяков.
- Что я говорил! – Лева, уже сдавший вахту, теперь смотрел в корму на удаляющиеся огни судов, - Боится наш кэп группы! Свою рыбу искать будем! – передразнил он капитана, - А разве это наше дело рыбу искать? Наше дело ловить! А ищет пусть «Севрыбпромразведка», у них здесь аж три парохода!
- Наверное - уклончиво ответил Алексей, - Пусть ищут!
- Ну-ну! – подытожил Лева, - Пусть ищут! – но с мостика уходить он явно не собирался, - Спать что-то не хочется, - объяснил Лева.
- А я бы еще поспал, стоянка совсем вымотала, - вставил Алексей, зевая и не отрывая взгляда от самописца. Подошел Лева и тоже посмотрел на самописец:
- Да! – снова констатировал он, - Денег мы здесь не заработаем!
Плакала моя квартира!
- Какая квартира? – не понял Алексей.
- Моя квартира! Кооперативная! Осталось внести последний взнос…
- Молодец! – похвалил Алексей, - А у меня на квартиру денег вообще никогда не было…
- Куда ж ты их девал?
- Не знаю даже, - Алексей на секунду задумался, припоминая, куда девал, но ничего не вспомнил, - Я оставляю доверенность на получение зарплаты жене, а когда с моря прихожу, денег уже и нет…
- Не ты один такой… - Лева явно хотел добавить еще одно слово, объясняющее, какой такой, но передумал, а добавил, - Поэтому я и не женюсь!
На мостик поднялся заспанный Хасан сменить рулевого Чижика.
- Почти вовремя! – сделал ему замечание Алексей.
- Всего на пять минут опоздал, отработаю, - Хасан это сказал, больше обращаясь к Чижику, - или сгущенкой отдам…
- Я тебе дам сгущенкой! – рыкнул второй помощник. Но артельный, дождавшись, когда Чижик уйдет, тут же перевел тему:
- Видел, - спросил он Алексея, - какую нам бабу прислали? – На Леву Хасан не обращал внимания.
- Какую имеешь в виду? – не понял Алексей, - нам их четыре прислали. Или бабка Вера не в счет?
- Какая бабка Вера? Прачка что ли? Нет, я имею в виду Вику…
- И что? – снова не понял Алесей.
- Ну, классная телка, скажи?!
- Не знаю, - уклончиво ответил 2 помощник, - по-моему, обыкновенная.
- Не скажи! – и Хасан задумался о своем.
- Ты что же, выходит один живешь? – это Алексей снова обратился к Леве.
- Есть у меня подруга, Люба, пока у нее живу. Пока! – Лева сделал ударение на последнем слове.
- Не нравится, что ли?
- Нравится, не нравится, это все ерунда! – в глазах третьего помощника блеснула злая искорка, - Уже три года живу, привык. У нее своя комната в трехкомнатной квартире. Еще курсантом познакомился. Вроде, сначала любовь была, а теперь… требует расписаться… Перед рейсом поставила в известность, что беременна. Я ей говорю, вот квартиру построю…
- Да! – согласился Алексей, - тебе квартира позарез нужна!
- Ты меня не понял, - усмехнулся Лева, - построю квартиру и пошлю ее куда подальше! Курсантская любовь кончилась.
- А как же ребенок? – желание спать с Алексея, как ветром сдуло.
- Пусть аборт делает, дура! Я ей так и сказал! – теперь Лева говорил, не скрывая злости на ту далекую неизвестную Алексею Любу. И даже холодом повеяло от слов этих. И желание продолжать этот разговор улетучилось. Алексей отошел от самописца и подошел к кормовым иллюминаторам рубки, посмотрел на удаляющиеся огни группы, потом на промысловую палубу, где рядышком лежали два пелагических трала, полностью вооруженные, готовые в любую минуту ринуться в воду, разинуть пятидесятиметровые пасти, раскинуть стовосьмидесятиметровые крылья и глотать, глотать в свое безмерное нутро мойву…
- Ладно, пошел спать! – крикнул Лева. Алексей ничего не ответил.
- Вот, такая она, жизнь! – промяукал Хасан, широко зевая и улыбаясь каким-то своим мыслям.
 
В четыре утра Алексея сменил Виктор Викторович и Гриша, они почти одновременно поднялись на мостик и сразу подошли к самописцу.
- Что, - спросил старпом, - ушли от группы?
- Ушли! – доложил Алексей.
- Да-а… - вздохнул Виктор Викторович и Гриша поддержал старпома тяжким вздохом:
- Что будем делать? – спросил четвертый помощник обреченно.
- Ставь чайник! Будем чай пить! – бодро ответил старпом.

 В восемь утра Капитан Анатолий Адамович поднялся на мостик, посмотрел на самописец и дал новое распоряжение:
- Поворачиваем на запад! Идем пятьдесят миль, смотрим! Потом, если ничего не найдем, поворачиваем на восток и идем сто миль! – И ушел. В восемь утра капитан, первый помощник Михаил Дмитриевич и начальник радиостанции Лев Ноевич мирно сидели в радиорубке и молча смотрели друг на друга. В восемь утра начинался утренний совет капитанов, на котором все капитаны докладывали начальнику промрайона о своих победах и проблемах. Начальник промрайона Александр Александрович, старейший работник «Мурманрыбпрома, бывший капитан, расположивший свой штаб на большом морозильном рыболовном траулере-мукомоле «Пассат» принимал эти доклады, давал советы, обещал помочь, короче – руководил. Анатолий Адамович слушал все доклады внимательно, не пропуская ни слова. И из этих докладов он сделал вывод, что подъемы в группе уменьшились, время траления увеличилось, все больше стало рвани и лопанца, что три судна «Севрыбпромразведки» разбежались в разные стороны в поисках ушедших косяков мойвы. И это его радовало. Последним докладывал он сам.
- А я думаю, куда ты пропал?! – протрещал динамиком начальник промрайона, - Это ведь не твое дело рыбу искать! Тебе план давать надо!
- Я тут чуток еще посмотрю, и если ничего не найду, вернусь в группу! – заверил Анатолий Адамович.
- Я не смогу тебе дать поисковых! – протрещал снова Сан Саныч и добавил, - Если за сутки не найдешь…
- Обойдусь! – пообещал капитан, - Или найду!
На этом совет завершился. Михаил Дмитриевич, для которого все было в первый раз, после совета увязался в каюту за Анатолием Адамовичем.
- Что такое, «не смогу дать поисковые»? – первым делом спросил он.
- Все очень просто, - капитан примостился в кресло за столом, а первому помощнику кивком головы предложил сесть напротив, - Все очень просто. У нас по плану суточный вылов составляет восемьдесят тонн мойвы, из которых сорок тонн должны быть заморожены, так сказать, готовая продукция, а остальные сорок тонн должны пойти на муку. Понял?
- Пока понял, - кивнул Михаил Дмитриевич.
- Но при сегодняшней рыбалке это почти нереально. Согласен?
- Согласен! – кивнул первый помощник.
- Поисковые сняли бы с нас суточный план, оставляя стопроцентную зарплату экипажу. То есть в деньгах мы бы ничего не потеряли.
- Здорово! – Одобрил Михаил Дмитриевич, - Но ты ведь отказался?
- От этого только дурак может отказаться! – не согласился Анатолий Адамович.
- Но я ведь слышал…
- Ты слышал ничего не значащие слова, а наше дело не говорить, а действовать! – поучительно отчеканил капитан. Над начальником промрайона есть Главк «Севрыба», а там, думаю, посмотрят иначе.
- О! – восхищенно проворковал первый помощник, - Это по-нашему!
Анатолий Адамович открыл нижний ящик стола, вытащил оттуда общую тетрадь, довольно потрепанную, и бросил ее на стол:
- Здесь мои записи по промысловой обстановке за последние десять лет! - с победным видом произнес он, - Здесь и есть наша мойва!
- О! – еще раз восхищенно произнес Михаил Дмитриевич. А капитан перевел разговор в другое русло:
- Значит, ты служил в особом отделе?
- Заместителем начальника особого отдела летного полка! – доложил первый помощник, - Отправлен на пенсию…
- Нам такие люди нужны! – заверил Анатолий Адамович, - А на пенсии пусть сидят пенсионеры! – и он весело засмеялся. И Михаил Дмитриевич поддержал смех, но как-то натянуто и настороженно.
- Давай, разворачивай свою агентурную сеть! Собирай собрания коммунистов, комсомольцев, профсоюзников! Мобилизуй людей на беспрекословное подчинение интересам Родины, на выполнение рейсового плана и на все остальное! Действуй, мой первый помощник!
- Будет исполнено! – отчеканил Михаил Дмитриевич, встав с кресла и вытянувшись по стойке смирно.


 У11.


 Сменившись с вахты, старпом проследовал в кают-компанию на завтрак. Нет, есть не хотелось, но завтрак есть завтрак, а кают-компания, это место где собирается командный состав и иногда о чем-нибудь разговаривает от нечего делать, просто сидя за столом и прихлебывая чай. И сейчас в кают-компании сидели трое: начальник радиостанции Лев Ноевич, старший механик Петр Афанасьевич и четвертый помощник Гриша. Все ели молча, думая о чем-то о своем. Виктор Викторович бухнулся на свое место и просто так стал крутить головой по сторонам, ни о чем не думая. И вдруг его взгляд застыл и принял осмысленное выражение. Цветы! Да, в кают-компании появились бумажные цветы, которые выглядывали из двух графинов, укрепленных в штатных местах на переборках. Раньше он их не видел, их просто не было. «Откуда они здесь?» - мелькнуло в голове Виктора Викторовича, и в этот момент из буфетной вышла Светлана Игоревна, новая буфетчица, и сразу подошла к нему.
- Яичницу есть будете? – мягко спросила она.
- …, - старпому хотелось сказать, что он сыт, просто попьет чаю, но голова сама качнулась в утвердительном ответе, а губы промолвили «Да!». – Буфетчица повернулась и снова пошла в буфетную. А Виктор Викторович посмотрел ей вслед, не отрывая взгляда.
- Я думал ты на ней взглядом дыру протрешь! – хихикнул Лев Ноевич, когда Светлана Игоревна скрылась за дверью, - Я на этом судне можно сказать старожил, давно с Адамовичем хожу, много буфетчиц повидал, а такое чудо в перьях вижу в первый раз! – констатировал Лев Ноевич. «Чудо в перьях? - мелькнуло в голове старпома, - А, может, просто чудо? При чем здесь перья?» - На Светлане Игоревне был очень красивый костюм и красивые туфли, как заметил старпом, и весь вид ее был такой праздничный, что ему показалось, что она излучала свет. И цветы! Вот кто принес и поставил цветы!
Снова появилась буфетчица и поставила перед старпомом тарелку с яичницей:
- Приятного аппетита! – так же мягко сказала она, - На что Виктор Викторович снова кивнул и снова ответил «Да!», продолжая рассматривать Светлану Игоревну, широко распахнув глаза и не отрывая взгляда от ее голубых глаз, которые, как теперь казалось старпому, излучали тепло и доброту. Но и буфетчица продолжала стоять около Виктора Викторовича:
- Виктор Викторович! – наконец после короткой паузы, видимо на что-то решившись, сказала она, - У меня есть вопрос, можно? – И снова старпом кивнул и сказал «Да!», готовый немедленно решить любую проблему, возникшую у новой буфетчице.
- А можно здесь в кают-компании повесить картину?
- Картину? – Виктор Викторович ожидал любого вопроса и на любой вопрос, как человек много лет проходивший в море, мог дать правильный ответ, но такого вопроса он не ожидал, а потому еще шире распахнул глаза.
- Ну да, картину! Очень красивая!
- А что на ней изображено? – уже встрял Лев Ноевич, который давно позавтракал, но уходить никуда явно не собирался.
- Кошки! – ответила буфетчица и улыбнулась. И улыбка у нее была такая детская и приятная!
- Кошки?! – Петр Афанасьевич чуть не подавился, - Почему кошки?!
- Они красивые и всем будут напоминать о доме! – ответила Светлана Игоревна, повернувшись к старшему механику, продолжая улыбаться. И встретившись с ее взглядом, Петр Афанасьевич как-то стушевался, опустил взгляд в тарелку и пробормотал:
- Я ничего, я просто спросил… Просто мне больше нравятся собаки!
- А у меня есть и собаки, и эту картину тоже можно повесить!
- А крокодилов нет? – заржал Лев Ноевич и обвел всех бодрым взглядом, мол, смешно пошутил. Но на него даже никто не взглянул. А у старпома дрогнуло сердце, так как Светлана Игоревна перестала улыбаться.
- Ну, - сказал Петр Афанасьевич, - если и кошки, и собаки, тогда хорошо!
- Да! – поддержал Виктор Викторович, - Хорошо! Вы их принесите, а я скажу боцману, чтобы повесил.
- Спасибо! – буфетчица снова улыбнулась и снова скрылась в буфетной.
- Все-таки собаки надежней! – снова заговорил Афанасьевич, - Вот у меня был Альфуня… - Но его перебил Лев Ноевич:
- Да что собаки! Для нас, моряков, главные животные – волки!
- Это почему же? – не понял старпом.
- Да потому, что мы сами – волки! В смысле, морские волки! – И Лев Ноевич снова засмеялся, так как ему показалось, что этот главный довод был неотразим.
- Ошибаешься! – парировал стармех, - Морских волков придумали англичане!
- И что с того?! – не понял Лев Ноевич.
- А то с того! Ты знаешь, как на английском языке называются морские волки? – старший механик отодвинул от себя тарелку и теперь с победным видом глядел на начальника радиостанции.
- И как?
- See dogs! Понял?!
- И что с того?! – Лев Ноевич ничего не понял.
- А ты переведи то, что я сказал! Переведи дословно!
- See, - это море, - зашевелил губами начальник радиостанции, вспоминая английские слова, - а dogs, это… – собаки?!
- Вот это да! – проговорил изумленный Гриша, который до этого молчал, внимательно следя за беседой старших, - Выходит, мы – морские собаки?
- То-то! – победно и громко провозгласил Петр Афанасьевич, - А вообще, время покажет, кто мы есть на самом деле! - и встал из-за стола. И все тоже встали, так как поняли, что на сем разговор закончен.
 
 В это же утро Михаил Дмитриевич решил активно поработать с личным составом. Он уже знал, что судовой ролью на судне ведает четвертый помощник капитана, а потому с него решил и начать. Первый помощник позвонил на мостик и приказал, поднявшему трубку Леве:
- Вызовите ко мне четвертого помощника капитана с судовой ролью!
 После того, как над всем судном по громкой трансляции прогремело это объявление, четвертый помощник капитана Гриша Орлов предстал перед первым помощником.
- Григорий Орлов! Имя-то какое знатное! – сказал Михаил Дмитриевич, расплываясь в радушной улыбке, - Не родственники будете?
- Что вы… шутите… я – рабоче-крестьянского происхождения, - Ответил четвертый, слегка покраснев.
- Это радует! – Михаил Дмитриевич стер улыбку с лица, - У нас и партия рабоче-крестьянская. Живем по завету Ленина. Честно. Просто. Образцово. Не так ли? – Теперь Михаил Дмитриевич насквозь прожигал глазами Гришу Орлова.
- Все именно так! – отрапортовал четвертый, - Я вам роль принес, как было объявлено, - И он протянул роль, - Могу быть свободным?
Михаил Дмитриевич взял роль и положил перед собой:
- А что? Торопитесь? Я думал, поговорим чуть-чуть, познакомимся. Я ведь людей своих должен знать? Должен?
- Должны… - согласился Гриша.
- Тогда присаживайся! – разрешил первый помощник и когда Гриша сел на противоположный стул, Михаил Дмитриевич пододвинул к краю стола пепельницу, - Кури, если хочешь…
- Не курю!
- Я тоже. Здоровье надо беречь. Так вот, продолжая начатую тему при полном согласии и взаимопонимании… - первый помощник сделал паузу и дождался, когда Гриша кивнет головой, подтверждающей согласие и взаимопонимание, продолжил – Вы мне должны помочь! – Михаил Дмитриевич молниеносно переходил с «вы» на «ты» и наоборот, ведомый внутренним чутьем, - Согласен?
- Согласен! – согласился четвертый помощник, - Все, что надо, сделаю!
- Молодец! – похвалил первый помощник, - А надо мне знать, что происходит в экипаже. Кто чем недоволен. Кто самогон гонит. Кто на правительство ропщет. Кто слаб до женского полу. Кто ворует. И что ворует. Короче, все! Понял? – Теперь глаза Михаила Дмитриевича излучали леденящий холод.
- Понял! – Гриша все понял и потому почувствовал себя и самогонщиком, и диссидентом, и бабником, и вором одновременно, так ему стало не по себе, - Только не смогу я… - добавил он приподнимаясь со стула с виноватым видом.
- Сможешь! – рявкнул первый помощник, - Еще как сможешь! Это проще, чем спать на вахте в порту, когда приходят проверяющие. Это совсем легко, когда вспомнишь, что все под партией ходим и только она одна решает, кто есть достойный, а кто есть враг! Это она одна решает, кому дать допуск на суда загранплавания, а кому закрыть! Ого-го, как сможешь! И о нашем разговоре – ни кому! – и Михаил Дмитриевич стукнул кулаком по столу, что означало не иначе, как договор завершен и печать на договор поставлена.


 Гурий Федорович получил от старпома приказание повесить картины в кают-компании. «Нет проблем! Повесим!» - ответил боцман и пошел в свою каюту. Первым делом он открыл рундук и погладил свое хозяйство – три ящика водки стояли один над другим, олицетворяя собой морское богатство и достаток. Довольный увиденным, боцман похлопал рукой начатый верхний ящик, выхватил оттуда очередную бутылку и захлопнул рундук. Снял с переборки двухсотграммовый стакан, закрепленный там на штатном месте, налил его до верху и опорожнив одним махом, снова поставил на место. Довольно крякнув, открыл ящик стола, взял оттуда очищенную луковицу, принесенную с камбуза, разрубил ее пополам шкерочным ножом и одну половину засунул в рот, а вторую вернул на место. «Порядок!» - вслух произнес боцман и пошел в кают-кампанию вешать картины, прихватив по дороге ручную дрель, отвертку и горсть шурупов. Навстречу ему попалась официантка Вика, закончившая убирать салон после завтрака и спешащая в свою каюту. Гурий Федорович перегородил рукой узкий коридор, нарисовав на лице радостную улыбку:
- Куда летишь, красавица? – выдыхая на нее запах свежего лука и водки. Вика остановилась и посмотрела на боцмана злобно и испуганно.
- Водку не пью и шашней не завожу! – отчеканила она заученную фразу.
- Это ты то?! – не поверил Гурий Федорович, - Да я людей насквозь вижу! Да ты самая последняя (матерное слово) на флоте!
- Скажу старпому! – пробормотала официантка, отступая на шаг назад.
- Скажи! Пожалуйся! А я тебя потом буду весь рейс по переборке размазывать!
- Ладно, пустите! – сказала Вика, но уже другим тоном, даже пытаясь изобразить улыбку.
- Другое дело! – самодовольно улыбнулся боцман, - Беги, коза драная! – и убрал руку с переборки. И когда официантка прошмыгнула мимо него, успел своей лапой шлепнуть ее по заду. После чего, уверенный и ободренный, проследовал в кают-кампанию.
 Это были не картины. Это были небольшие репродукции картин. Они лежали на столе. Светлана Игоревна намывала палубу кают-компании, мурлыча под нос какую-то песню. Гурий Федорович перешагнул комингс, ступив на мокрый пол:
- Привет, красавица! – громко поприветствовал он буфетчицу, на что та резко выпрямилась и обернулась.
- Разве можно так людей пугать? – с укором спросила Светлана Игоревна. Боцман громко заржал, он был доволен, - Эти что ли картинки вешать надо? – Спросил деловито Гурий Федорович, прошлепав по мокрому полу к столу.
- Эти! – подтвердила буфетчица, - Но прежде, Гурий Федорович, я бы попросила вас переобуться! У нас в кают-компанию в кирзовых сапогах не ходят.
 Боцман посмотрел на свои сапоги, потом на Светлану Игоревну и замер, ища подходящего ответа. Наконец нашел:
- У кого это «у нас»? – спросил он грозно, бухая на стол дрель, отвертку и горсть шурупов, - Кто здесь вообще главный?! Может ты, курица ощипанная? Да я тебя… - но он не договорил, буфетчица перебила его:
- Все оставьте и можете быть свободны, я сама все повешу!
- Что?! – заорал Гурий Федорович и его глаза налились кровью, -
Да я тебя по переборке размажу! Не боишься?! Или старпому побежишь жаловаться?!
- Не боюсь. И не побегу! – совершенно спокойно ответила Светлана Игоревна. Боцман зверски посмотрел в ее голубые глаза, но страху там не увидел. На какую-то минуту он задумался, продолжая буравить буфетчицу взглядом, соображая, что предпринять. Потом, сообразив, прочертил подошвой сапога по линолеуму жирную черную черту, и со словами: «Жди! Я вернусь!», вышел из кают-компании.
 Гурий Федорович направился в каморку, прозванную матросами «хоревкой», где обычно они сами и сидели, пили чай или брагу, ели струганину или балык, разговаривали или бранились. И теперь там находились трое, которые от нечего делать играли в карты.
- Боб, Феликс и Чума! – скомандовал боцман, - За мной!
- А в чем дело?! – за всех ответил Боб, - Мы свою работу сделали…
- Тем более! – сурово сказал Гурий Федорович, - Настало время потехи!
- А похмелиться нальешь? – с надеждой спросил Феликс.
- Может, и налью… - обнадежил боцман.
- Тогда пошли! – сказал Чума.
Гурий Федорович привел матросов в коридор, в который был выход из кают-компании:
- Сейчас увидите цирк! – сказал он им, - только стойте чуть подальше и не мешайтесь и не вмешивайтесь, что бы не увидели и не услышали. Я вам покажу, как надо правильно обращаться с женщинами и научу вас, как надо вести себя так, что бы они не смогли вам отказать ни при каких обстоятельствах.
 Матросы заняли позицию в дальнем конце коридора, делая вид, что изучают аварийное расписание, висевшее на переборке. Сам Гурий Федорович занял позицию в коридоре ближе к кают-компании, в том самом месте, где до этого напугал Вику. Ждать пришлось долго. Пока буфетчица домыла пол, пока повесила на переборку картины. Матросы уже собрались было уходить, но тут появилась она…
- Стоять! – скомандовал боцман и звериной лапой перегородил узкое пространство коридора. Буфетчица спокойно остановилась и голубыми глазками взглянула в колючие глаза Гурия Федоровича.
- Стоять, - повторил боцман, уже спокойней, - Сейчас я проверю твою профессиональную подготовку. Не возражаешь?
- Уберите руку, пожалуйста! – еще более спокойно ответила Светлана Игоревна. На том конце коридора хихикнули, отчего глаза боцмана снова налились кровью. И в этот момент он и впрямь стал похож на черта, с того конца коридора матросам показалось, что на голове у боцмана появились рога, а кирзовые сапоги приняли очертания копыт, и даже хвост появился, которым боцман яростно замахал.
- А ты знаешь, кто на судне для тебя самый главный?! Ты знаешь, кому ты должна в первую очередь подчиняться?! Мне! – выдохнул Гурий Федорович порцию перегара с лучным привкусом, - Иначе, сука… - боцман замахнулся и…
Никто из матросов ничего не заметил. Ну, ничего такого, что бы заставило боцмана глухо ойкнуть, отступить на шаг назад, навалиться всей спиной на переборку и медленно начать сползать по ней на палубу, широко открыв рот и жадно хватая им воздух. Матросы только поняли, что что-то случилось и первым желанием было броситься к Гурию Федоровичу на помощь, в которой он явно нуждался, но матросы не забыли и о том наставлении, полученном перед этим «не мешаться и не вмешиваться». «А, может, вот в этом и состоит цирк?», - подумали они.
- А классно он изображает умирающего лебедя! - бухнул Боб.
- Правдоподобно! – поддержал Феликс.
- На жалость давит! – согласился Чума.
Между тем, Светлана Игоревна перешагнула через боцмана, уже приземлившегося пятой точкой на палубу, и спокойно пошла в свою каюту. Прошла минута, а Гурий Федорович все продолжал сидеть, теперь жадно дыша и мотая головой. Матросы переглянулись и бросились к боцману.
- Все! – заворковали они, - Цирк кончился, она ушла! – На что боцман обвел всех мутным взором и прошептал:
- Если кому-нибудь расскажете, убью!!! – Это было сказано таким шепотом, что матросы поверили.

 Как только за Гришей закрылась дверь, в каюту первого помощника робко постучали.
- Входи! – крикнул Михаил Дмитриевич, - Кто там?!
Вошел пузатый человек с глазами протухшего окуня.
- О! – первый помощник выразил неподдельную радость, - Заходи, заходи, Захар Петрович! Заходи, дорогой консервный мастер!
Захар Петрович даже растерялся, не зная как реагировать на такую встречу.
- А ты не стесняйся, садись! – продолжал демонстрировать радушие и гостеприимность Михаил Дмитриевич.
- Я по делу… - наконец промолвил консервный мастер, когда приземлился на стул.
- Ну вот! – сделал обиженное выражение лица первый помощник, - Опять по делу! А что, просто так, чайку попить, по душам поговорить, разве ко мне и зайти нельзя? – И сузил хитрые глазки-буравчики и слушать приготовился.
- Хотя, может, и просто так зашел, дело ведь такое, небольшое…
- Ну, говори, говори свое дело… - Михаил Дмитриевич вдруг стал деловым и серьезным.
- Да-а… - протянул Захар Петрович, теперь уже не зная, как начать, - да-а… Короче говоря, - наконец решился он, - мы ведь продукты на рейс получили…
- Так, так! – теперь первый помощник был весь во внимании.
- Получили, - консервный мастер приобрел уверенности, - Между прочим, получили бочку соленой селедки…
- Ну, ну! – нетерпеливо поторопил Михаил Дмитриевич.
- А почему, я спрашиваю, второй помощник Котов, эту селедку вчера на обед не дал?
- Почему? – не понял Михаил Дмитриевич.
- Вчера не дал и сегодня не планирует давать, я у поваров спрашивал…
- Так почему?! – первый помощник напрягся, жила вздулась на лбу.
- Не знаю! – сокрушенно выдохнул Захар Петрович и развел в сторону руками, - Не знаю!
- Так! – подвел черту Михаил Дмитриевич, полностью потеряв интерес к начатому разговору. Возникла минутная пауза. Теперь первый помощник соображал, как выйти из затянувшегося молчания.
- Значит, так! – наконец проговорил он, - Спасибо за сигнал! С селедкой я разберусь. А ты мне вот что лучше скажи: ты консервы умеешь делать?
- Как?! – прошептал испуганный Захар Петрович, - Я же их всю жизнь делаю!
- Всю жизнь? – и в интонации Михаила Дмитриевича консервный мастер услышал столько сомнения, что еще больше испугался.
- Почти… - еще тише прошептал он и побледнел.
- А печень трески делать умеешь?
- Умею! – обрадовался Захар Петрович.
- Ужас, как люблю печень трески! – мечтательно произнес первый помощник и погладил себя по животу, - Сделаешь?! – наклонился он ближе к консервному мастеру, протыкая того взглядом насквозь, отчего Захар Петрович снова побледнел:
- А из чего? – снова спросил он шепотом.
- Как из чего? – снова не понял Михаил Дмитриевич, - Печень трески в банках, я думал, делается из печени трески? Или нет?! – теперь в его голосе точно появилось сомнение.
- Так-то оно так! – согласился консервный мастер, - А где взять печень трески?!
- Поймаем! – заверил первый помощник. Но Захар Петрович сокрушенно покачал головой и выразил крайнюю неуверенность:
- Треска, - сказал он, - рыба придонная, то есть плавает около грунта, ее, в основном, ловят донным тралом, а мойва – рыба пелагическая, то есть плавает в средних слоях воды, ее ловят пелагическими тралами… То есть трудно нам будет поймать треску…
- Значит, шансов нет? – разочарованно проговорил Михаил Дмитриевич.
- Шанс всегда есть! – философски заметил Захар Петрович, - Например, если мойва расположится ближе к грунту, и трал будет идти недалеко от него, то и треска может попасться…
- Другое дело! – обрадовался первый помощник, - А теперь ты мне скажи: чего ты больше всего любишь? – и он как бы доверительно наклонился вперед, располагая консервного мастера к чистосердечному признанию.
- Я сыр люблю! И селедку! – мечтательно произнес Захар Петрович и радостно улыбнулся.

 Судно уже прошло пятьдесят миль на запад, а теперь шло на восток, но показаний мойвы все не было. Лева Сметанин на этот раз по быстрому сдал вахту, он явно куда-то торопился. Алексей встал у самописца и мысленно стал повторять: «Ну, давай, давай же!» - Но это не помогало. Пару раз на вахту прибегал Анатолий Адамович, так же молча подходил к самописцу, смотрел и убегал. Один раз в начале вахты поднялся и Михаил Дмитриевич, тоже подошел к самописцу:
- Что вы здесь смотрите? – мягко спросил он.
- Если появятся косяки рыбы, то здесь, - И Алексей показал на бумагу самописца, - будут рисоваться серые или черные полосы, вот эти полосы и будут рыбой, расположенной под нами!
- Ясно! – сказал первый помощник, - А вы, что же на собрания не пойдете?
- Какие собрания?
- Вот и объявите: всему личному составу собраться в салоне команды на профсоюзное собрание! А потом я попрошу вас объявить комсомольское собрание и потом – партийное.
- Хорошо! – ответил Алексей, - Но с вахты я уйти не могу!
- Это понятно… - И Михаил Дмитриевич ушел с мостика.

 На профсоюзном собрании председательствовал сам Михаил Дмитриевич. Капитан Анатолий Адамович сидел рядом. Избрать надо было Председателя судового комитета, членов судкома, Председателя Ревизионной комиссии и ее членов.
- Какие будут предложения? – спросил первый помощник у собравшегося народа. Но народ молчал. Народ, состоящий в основной массе своей из матросов и мотористов, не отошел еще от береговой пьянки, хотя запасы водки уже закончились. Не до собраний. Капитан чиркнул авторучкой маленькую записку и передал ее Михаилу Дмитриевичу. Тот беглым взглядом прошелся по ней:
- Тогда есть предложение избрать Председателем судового комитета рефмеханика Бойко Бориса Иосифовича! Есть возражение? Возражений нет! Принято единогласно!
- Кого предлагаете на Председателя ревизионной комиссии? – и первый помощник посмотрел на капитана, но тот молчал, вертя в руках авторучку. Тогда Михаил Дмитриевич посмотрел на народ, - Чего молчите? – спросил он в нетерпении. И в этот момент в зале поднялась рука.
- Предлагайте, Захар Петрович! – разрешил первый помощник консервному мастеру. Захар Петрович вышел на середину.
- Я не по поводу кандидатуры, - начал он, - Вот я хочу сказать, что мы получили на судно селедку в бочке, но народ, - и он обвел рукой сидящий напротив народ, - ее еще не видел!
- Правильно! – закричали в народе, - Мы селедки еще не видели! И луку надо на столы к обеду давать и чесноку! Правильно! Вот его и назначайте председателем! Он дело говорит!
 Захара Петровича и выбрали. На следующем собрании секретарем комсомольской организации Михаил Дмитриевич предложил третьего помощника Леву Сметанина, за которого комсомольцы и проголосовали, а секретарем партийной организации уже на следующем собрании избрали начальника радиостанции Вайсмана Льва Ноевича. Началась общественная жизнь.

 У111.


 Боцман Гурий Федорович на собрание не пошел. Он лежал на койке, заложив руки за голову, и думал. Сначала он думал о том, что - как такая пигалица смогла уложить его одним ударом в солнечное сплетение? «Случайность!» - решил он, а потом вспомнил свои же слова, сказанные Котову еще на берегу о том, что случайностей не бывает, потому что их просто нет. «Значит, - решил боцман, - все правильно!» Злости на буфетчицу он не испытывал, и чувство обиды в нем не было. И все же, какое-то огромное чувство поднималось со дна его сознания и не давало покоя. Он стал вспоминать, как после службы на Северном флоте, пришел в «Мурмансельдь», как первый раз пошел в море, как женился, как у него родился сын, а потом дочь. Все эти картины плыли одна за другой и последней картиной были собаки, которых он кормил, сидя на причале возле трапа. Это были бездомные собаки, какие-то помятые и худые и их ему было жалко. И теперь он понял, что это было за чувство, поднявшееся из глубины и не дающее теперь покоя. Чувство вины! За все! За всех! И за себя тоже. Пару раз Гурий Федорович срывался с кровати, подходил к рундуку и распахивал его. Но тут же захлопывал и снова ложился. И снова думал…
Один раз в каюту постучали. Это был Феликс.
- Гурий, - робко попросил он, - Ты обещал дать похмелиться…
Боцман сел на кровати и долгим изучающим взглядом стал буравить матроса:
- Дать?! – наконец проговорил он сквозь зубы, Так говоришь: дать?!
 От этого взгляда и интонации Феликс окончательно стушевался:
- Ну, продай хотя бы…

 Когда Алексей сменился с вахты, возле каюты его уже поджидала целая делегация, в состав которой входили вновь избранные Борис Иосифович, Захар Петрович, Лев Ноевич и Лева Сметанин.
- Можно к вам? – ласково спросил Захар Петрович.
- Заходите! – ответил Алексей, - Что привело ко мне столь почтенную публику, - Алексей хотел пошутить, но лица представителей народа вдруг стали суровыми.
- Мы, - за всех ответил консервный мастер, - хотели бы проверить по накладным полученные на судно продукты!
- А в чем дело? – не понял Алексей, - Что-то случилось?
- Пока ничего не случилось, - заверил Захар Петрович, - но это, как бы наша обязанность…
- Ясно! – сказал Алексей, - Проверяйте!
- Возьмите накладные и давайте спустимся в провизионки! – предложил Лев Ноевич. Второй помощник взял накладные, и все проследовали в провизионные кладовые.
- Сегодня проверим мясную! – сообщил всем Захар Петрович, беря из рук Алексея накладные, - Я буду называть продукт, а вы его ставьте на весы! – скомандовал он. Сначала Алексею показалось, что все это какая-то глупая шутка, но лица делегации были сосредоточены и суровы. Особенно усердствовали двое: Захар Петрович и Лева.
- Колбаса копченая! – объявлял Захар Петрович, - Сто килограмм! – Колбасу копченую в четырех ящиках поставили на весы. Оказалось девяносто пять килограмм.
- Странно, - улыбнулся консервный мастер, - очень странно, потому что копченую колбасу на стол еще не давали! Как так может быть?
- Не знаю… - Алексею это тоже показалось странным.
- Вы при получении продуктов колбасу взвешивали? – спросил Лев Ноевич.
- А как же! – Загорячился второй помощник, - Только взвешивали не мы, а кладовщица! Давайте сюда позовем артельного! – предложил Алексей, который сам за ним и сбегал пока комиссия накладывала на весы свинину.
- Все взвешивали! – подтвердил Хасан, - А что случилось?
- Пока ничего! Если не считать, что копченой колбасы уже не достает пять килограмм.
- Так она же усыхает! – заверил артельный, - Посмотрите на нее, какая она сморщенная! Это на ящике написано пятьдесят килограмм, а на самом деле там ее меньше! А весы кладовщицы могут врать! – Хасан говорил, как опытный артельный, - Давайте взвешивать каждый ящик в отдельности! Если кто-то брал колбасу, то брали из одного ящика, а не изо всех! Так?!
- Так! – за всех ответил до этого молчавший рефмеханик Борис Иосифович. Сняли с весов свинину. Взвесили каждый ящик в отдельности. Оказалось, что во всех ящиках не хватает почти одинаковое число килограмм.
- Что я говорил! – поднял вверх руку Хасан.
- Поехали дальше! – предложил Борис Иосифович, - Здесь холодно, еще простудимся!
- Ладно! – согласился Захар Петрович, - Это бестолковое дело, проверять продукты, которые усыхают, - и он недобро посмотрел на рефмеханика, - пойдемте считать апельсины! – Все перешли в кладовые сухофруктов.
- Начинайте считать! – приказал Захар Петрович.
- Зачем их считать? – удивился Хасан, - взвесьте, и все дела! Мы ведь их тоже на вес брали!
- Считайте! – снова приказал консервный мастер, не обращая внимание на реплику артельного. Алексей стоял молча и наблюдал, как Лева Сметанин переворачивал ящики с апельсинами, рассыпая их по палубе, а Лев Ноевич и Борис Иосифович складывали их туда обратно, яростно шевеля губами.
- Сколько? – наконец спросил Захар Петрович, когда был опрокинут и собран последний ящик.
- Девятьсот два! – доложил Лев Ноевич.
- Хорошо! – сказал консервный мастер, передавая накладные Алексею, - Теперь делите на восемьдесят шесть человек экипажа! – снова приказал он, - Это по сколько будет?
- По десять! – ответил Борис Иосифович.
- Но еще остаются сорок два! – добавил услужливый Лева, - А с ними что будем делать?
- Не знаю! – И Захар Петрович посмотрел на молчащего Алексея. Но тот продолжал молчать.
- Я предлагаю, - сказал Хасан, - поделить их между членами вашей комиссии, как людьми заботящимися о здоровье экипажа! А оставшихся два отдать первому помощнику, как человеку на судне новому, еще не привыкшему к суровой судовой пище! – Алексею захотелось захохотать, настолько нелепым и смешным показалось предложение Хасана, да и в самом предложении было столько иронии и неподдельного издевательства…
- Правильно! – согласился Захар Петрович, - Предложение артельного принимается! Делите оставшиеся апельсины!
Перед тем, как покинуть провизионные кладовые, комиссия пересчитала еще головки сыра, которых оказалось ровно десять, как и было указано в накладных.
- Мы будем проверять часто! – заверил Захар Петрович Алексея и Хасана, - И не забудьте о селедке!

 В то время, как комиссия считала апельсины, Виктор Викторович и Гриша стояли на вахте. Оба молча смотрели в самописец. Судно уже прошло сто миль на восток, а теперь развернулось и снова шло на запад, но показаний мойвы так и не было. Гриша думал о первом помощнике, Виктор Викторович думал о буфетчице. Нет, он не влюбился в нее с первого взгляда, как о том пишут в романах, да она и не соответствовала тому внешнему образу, который в мечтах рисовал себе старпом до этого, но в ней было что-то такое, что притягивало его, а что, он сам себе не мог объяснить. Красота? Нет, ее нельзя назвать красивой, скорее, приятная, милая. Ее короткая стрижка без прически, худенькое сложение, какая здесь может быть красота? Глаза? Да, глаза голубые, но старпом никогда бы не сравнил их с двумя блюдцами или озерами. Улыбка? Да, пожалуй, улыбка. Детская и добрая. И вспомнив ее улыбку, он вдруг понял, чем притягивала она к себе его внимание. В ней не было фальши! Наверное, она по жизни очень надежный и домашний человек, - думал Виктор Викторович, - А почему домашний? Потому что она сказала, что кошки всем будут напоминать о доме. Значит, она человек домашний. Наверное, у нее есть большой дом, где живет много кошек…В это время Гришу мучила только одна мысль: рассказать Виктору Викторовичу о разговоре с помполитом или нет? Если я не расскажу, - рассуждал Гриша, - значит, я принял предложение Михаила Дмитриевича и теперь должен буду стучать на своих. Но на своих я стучать никогда не буду, и тогда первый помощник добьется, чтобы мне закрыли визу, и тога - прощай суда загранплавания!
- Что вздыхаешь? – спросил Виктор Викторович, наконец оторвавший глаза от самописца.
- О жизни думаю… - ответил Гриша.
- А почему так не весело думаешь? Я бы на твоем месте так не думал!
- А на своем месте почему так вздыхаете? – парировал четвертый помощник.
- А и вправду… давай чай пить! Ставь чайник! – Гриша подошел к столику, налил в чайник воды, воткнул вилку в розетку. Виктор Викторович отошел к кормовым иллюминаторам, стал разглядывать готовые к спуску тралы. Чайник уже вовсю кипел, а Гриша все думал: рассказать или не рассказать? Потом, очнувшись, выдернул вилку из розетки, всыпал в чайник маленькую пачку заварки, подошел к старпому:
- Виктор Викторович! – заговорил Гриша, - Мне надо вам кое-что рассказать…
- Рассказывай, - разрешил старпом, выходя из потока собственных мыслей, - Случилось что?
- Нет, - ответил четвертый помощник, - просто… просто.. а давайте чайку попьем! Все готово!
- Давай! – согласился старпом. Чай снова пили молча, пока, наконец, старпом не унюхал запах гари.
- Что-то горит, тебе не кажется? – И потянул носом воздух.
- Вроде… - согласился Гриша. Закрутили головами – что здесь может гореть?
- Самописец горит! – крикнул Гриша. Оба молниеносно подбежали к самописцу. От бумаги поднимался легкий дымок.
- Что это?! – снова закричал четвертый помощник.
- Это – мойва! – глаза старпома впились в самописец. Между тем, перо самописца прожигало бумагу почти насквозь.
- Много мойвы! - закричал обрадованный старпом, - Звони капитану!


 Алексей сразу из провизионных кладовых зашел в каюту старшего механика. Петр Афанасьевич курил трубку и о чем-то разговаривал с доктором Потапычем. Второй помощник бухнулся в свободное кресло:
- Не помешаю? – устало спросил он.
- Да мы просто так о жизни балакаем, присоединяйся! – добродушно разрешил стармех.
- Вот я и говорю, Афанасьевич, - продолжал доктор, начатую, по-видимому, до этого тему, - что все люди талантливы, абсолютно все!
- Я не уверен в этом! – не соглашался старший механик, - Даже собаки и те не все поддаются дрессировки…
В каюту постучали. Дверь приоткрылась и в распахнутую щель просунулась голова Левы:
- Можно зайти?
- Заходи! – ответил Петр Афанасьевич.
- А я Алексея ищу! – сказал третий помощник, как бы извиняясь.
- Да здесь он, здесь. И ты присаживайся, - старший механик демонстрировал гостеприимность и радушие, - Мне тут одному нашего доктора не переспорить, так, может, вы мне подсобите.
- При чем тут собаки?! – не унимался доктор, обращаясь конкретно к Петру Афанасьевичу и не собираясь уступать ему даже в малом, - И при чем тут дрессировка? Если допустить, просто допустить, что религия не врет, и всех людей создал Господь по своему образу и подобию, то он просто обязан был всех создать талантами…
- Вон куда тебя понесло! – засмеялся Петр Афанасьевич, - Хорошо, что первый помощник не слышит! А то бы он дал тебе «Господь»!
- А поскольку я допускаю, что религия не врет, то выходит, что мы все – таланты! – Потапыч не обратил внимания на реплику стармеха, - Другое дело, что у каждого свой, только ему присущий талант! Ну, вот, допустим, - и доктор показал на второго помощника, - Алексей пишет стихи, он талант! А ты, дед, любишь собак, ты тоже талант!
- Тогда скажи, какой талант, у нашего Михаила Дмитриевича? – Петр Афанасьевич решил не сдаваться.
- Не знаю! Я не знаю! – искренне признался доктор, - Но это знает Создатель! Он это должен знать, поскольку он всех нас создал! И в этом и состоит весь фокус!
- В чем? – не понял старший механик.
- В этом! Смотри: талантливые люди ищут вокруг себя понимания и не находят его! Ведь так?
- Так! – вздохнул Петр Афанасьевич. Похоже было, что он наконец начал сдаваться, по крайней мере он вздохнул так, что у Алексея не осталось сомнения, что старший механик – талант.
- И поэтому все талантливые люди обречены на одиночество!
- Да! – согласился дед.
- И в этом опять великий промысел Создателя! – продолжил доктор.
- В чем? – снова не понял Афанасьевич.
- Вот в этом! В самом Создателе собраны все таланты, и только Он Один может понять каждого, а значит, избавить от одиночества! То есть Он рассчитывал, что люди в поисках понимания придут к Нему…
- Я понял! – перебил старший механик, который теперь уже, похоже, на самом деле все понял, - Но люди не пошли за Ним и поэтому до сих пор…
- Правильно… – продолжил судовой врач, - обречены на одиночество!
- Классно! – восхитился Лева и радостно заулыбался, а потом, повернувшись к Алексею, сказал уже серьезно, - Мне с тобой поговорить надо, давай зайдем в твою каюту…
 Вообще-то с Левой разговаривать Алексею почему-то не хотелось, тем более, что в каюте старшего механика шел интересный разговор, который очень заинтересовал второго помощника, но если человек просит… Зашли в каюту Алексея.
- Ты, Алексей, извини! – начал без обиняков Лева, - Я не хотел проверять твои провизионки…
- Я понимаю…
- Но мне, можно сказать, приказали. Я отказывался, а он говорит: иди, смотри, учись, тебе в скором времени самому быть вторым помощником…
- Кто «он»? – не понял Алексей. И заметил, как Лева осекся. Беспокойный блеск мелькнул в его глазах, но тут же прошел.
- Консервный мастер! – выпалил третий помощник на одном дыхании.
- Ясно! – сказал Алексей, ему действительно все стало ясно.

 Анатолий Адамович не вбежал, а влетел на мостик. Глаза его горели, как бумага того самописца. Вслед за ним вбежал первый помощник капитана.
- Вот она! – обрадовано закричал капитан и ткнул палец в самописец, - Я же говорил! – Он обвел всех победным взглядом, - Сейчас сделаем пробное траление, и если получится удачно… - но он не договорил, что будет, если все закончится удачно, а поднял вверх руку и потряс кому-то невидимому кулаком, - Все по местам! – Скомандовал Анатолий Адамович, - Ставим трал!

 1Х


 Старший мастер лова Гаврилов Наум Венедиктович вывел полупьяную команду на палубу.
- Шевелись, рогали! – крикнул он, - Ставим трал! – Но матросы шевелиться никак не хотели.
- Слушай, Боб! – шепотом пробасил Чума, - Хотя бы стаканчик! Пока я тут кручусь, достань где-нибудь!
- А где?! Где я достану? У тех, у которых что-то было, уже все выпили… - Ему казалось, что он отвечает шепотом, но Феликс, с расстояния трех шагов услышал и подошел:
- Я знаю, у кого есть водка! – сказал Феликс, - Но…, - тут он с большим сомнением обвел всех мутным глазом, - он слишком дорого продает!
- Как дорого? – обрадовался Чума, но не дороговизне, а самой информации, что водка есть.
- Двадцать рублей за бутылку! – доложил Феликс.
- Вот, гад! – возмутился Боб, - Но надо брать, а то и такой не будет…
- Такая будет! У него ее много! – заверил Феликс.

 Когда трал был наконец поставлен, и у Виктора Викторовича и у Грише настроение быстро поднялось. Все мысли куда-то улетучились, остался только азарт рыбалки.
- Травим еще сто пятьдесят метров ваеров! – кричал старпом старшему матросу, управляющему траловой лебедкой, и тут же объяснял Грише, - Вот, видишь, этот косяк стоит на сто метров от грунта! Видишь? А трал сейчас идет, согласно показанию ИГЭКА на глубине сто пятьдесят метров от грунта! Видишь? Значит, опускаем его ниже еще на пятьдесят метров!
- Есть заход! – в ответ орал радостный четвертый помощник, - ИГЭК пишет заход мойвы в трал!
Прибежавший Анатолий Адамович тоже от радости потирал руки:
- Какие заходы! Какие заходы! Пол часа траления, - приказал он, - и поднимаем трал! – И снова убежал.

 Через полчаса начали подъем трала. Когда мешок подошел к слипу, на мостик снова поднялся Анатолий Адамович, за ним – первый помощник:
- Вот это да! – восхищенно произнес капитан, - Да тут тонн пятьдесят будет, не меньше!
 Мешок вытянули на палубу двумя гинями.
- Второй трал за борт! – закричал капитан мастеру лова, который прыгал вокруг мешка, - Потом будете выливать, потом!
 Когда второй трал был поставлен, мастер лова открыл оба бункера, дернул гайтян, и мойва серебряным ручьем потекла по палубе в бункера, а оттуда – в рыбцех, где ее уже ждали матросы. В рыбцеху заработал конвейер. Запах свежих огурцов распространился по всему судну, так прекрасно пахла мойва. Остальную мойву мастер лова рассыпал по ящикам обоих бортов, теперь из этих ящиков она будет подаваться в бункера, а оттуда опять же прямым потоком – в рыбцех. В рыбцеху – по конвейеру – на заморозку. Вдоль конвейера – матросы, которые следят за качеством мойвы, рвань и лопанец – в сторону, на другой конвейер, который гонит рвань эту, и лопанец этот в рыбомучную установку, где машинисты этой установки получат из рвани и лопанца уже готовую продукцию в виде муки. Но заморозить пятьдесят тонн за пол часа, это просто невозможно, так как морозильные камеры «эльбэаш» в лучшем случае могут морозить семьдесят тонн в сутки, и то при условии нарушения всех технологий, а если без нарушения, то меньше. Значит оставшаяся в ящиках мойва, скорее всего вся пойдет на муку… Первый помощник Михаил Дмитриевич молча ходил за капитаном. Смотрел, лишних вопросов не задавал. И только когда мойва заполнила ящики, осторожно спросил:
- А трески там нет?
- Откуда там может быть треска? – засмеялся Анатолий Адамович, - Только пинагоры! Кстати, ты икру любишь?
- Какую? – не понял Михаил Дмитриевич.
- Допустим, красную!
- Люблю! – сознался первый помощник, - Кто же не любит красную икру?
- Так вот! – продолжил капитан, - Хоть пинагор и похож на лягушку, но икра у него крупнее и вкуснее, чем красная!
- Шутите? – не поверил Михаил Дмитриевич.
- Да спроси у кого хочешь! – и Анатолий Адамович пошел в свою каюту, а первый помощник – за ним. Когда капитан сел в кресло за столом, Михаил Дмитриевич тут же примостился напротив:
- Доложить хочу! – сказал он.
- Докладывай! – разрешил Анатолий Адамович.
- Агентурная сеть создана и работает, как часы!
- Ну и что она говорит, твоя агентурная сеть? – Видно было, что капитан всерьез это сообщение первого помощника не воспринимал.
- Многое говорит… - Михаил Дмитриевич засомневался, а обо всем ли стоит докладывать, и тут же про себя решил: не обо всем! – Твой старший помощник очень возмущался и выражал недовольство по поводу того, что мы вышли из группы! – И первый помощник победно взглянул на капитана и понял, что попал в самую десятку, так как капитан весь резко напрягся, и в глазах его промелькнула дикая злость. Да, самолюбие Анатолия Адамовича было задето не на шутку…
- Спишу, к чертовой матери при первом же заходе! – в сердцах выпалил он, - Что еще?
- Проверка показала, что у твоего второго помощника Котова недостача в продуктах, не хватает пять килограмм копченой колбасы! – продолжил Михаил Дмитриевич.
- Ну, это ерунда! – Анатолий Адамович слегка расслабился, - Ее, наверное, просто сожрали!
- Как?! – не понял первый помощник, - А если это хищение?
- Да какое там хищение?! Просто сожрали! Забудь!
- Но…
- Сказал: забудь! Что еще?
- Матросы никак не могут слезть со стакана, им кто-то продает водку!
- А вот это уже твоя работа, Михаил Дмитриевич! – нравоучительно заметил Анатолий Адамович, - Выясни, кто не может слезть со стакана и кто продает. И всех наказать! – приказал капитан.
- Сделаю! – заверил первый помощник. На этом доклад Михаил Дмитриевич решил приостановить. Теперь остались вопросы:
- Что дальше-то делать будем? – спросил он.
- В смысле?
- Я имею в виду, ты доложишь начальнику промрайона о том, что мы нашли большие скопления мойвы? – и опять Михаил Дмитриевич увидел, как напрягся капитан, как по лицу его скользнула тень.
- Во-первых, - процедил сквозь зубы Анатолий Адамович, - нашли не «мы», а нашел я! А во-вторых, я не буду никому и ничего докладывать! Вот возьмем пол груза, тогда и доложу…
- Я извиняюсь, - первый помощник понял, что на этот раз сильно промахнулся, - Конечно же ты нашел! А как долго надо брать пол груза?
- При такой рыбалке за неделю возьмем! – заверил капитан.
- А что будешь докладывать на совете? – не унимался Михаил Дмитриевич.
- Скажу, что ищем… - устало ответил Анатолий Адамович. Вопросы первого помощника его и в самом деле сильно утомили, - Кстати, - вдруг спросил капитан, - ты знаешь, чем отличаются гальюны командного состава от гальюнов рядового состава?
- Чем? – искренне задался вопросом Михаил Дмитриевич.
- А тем, что в гальюнах рядового состава читают художественную литературу, а в гальюнах командного – политическую!
- Я проверю! – пообещал первый помощник, не поняв шутки.
- Шел бы отдыхать! – не скрывая раздражения, проговорил капитан, - А то я что-то от тебя устал!
- Слушаюсь! – и Михаил Дмитриевич по давней привычке встал в стойку «смирно!».

 Алексей Котов позвал в свою каюту Хасана.
- Слушай, Хасан, - сказал он задумчиво, - а куда все таки делось пять килограмм копченой колбасы?
- Сам ума не приложу! – развел руки в стороны артельный, - Может, и вправду усохла, а, может, стащил кто…
- Мы с тобой на причале ей водку закусывали…
- Это максимум триста грамм! – перебил Хасан.
- Ну, допустим, что не усохла, а ее у нас стащили…
- Допустим! – согласился артельный.
- А кто мог это сделать? Повара?
- Если считать, что ключи от наших кладовых есть только у меня и у повара Яши, то получается, что колбасу взял либо я, либо Яша…, - подтвердил Хасан, - Но, если учесть, что я колбасу не брал, то, выходит, что ее взял Яша. Так?
- Так! – согласился Алексей.
- Но у него я уже спрашивал, - продолжил рассуждение вслух артельный, - и он заверил меня, что колбасу не брал…
- И чего тогда ты так долго рассуждал? – обиделся второй помощник, - сказал бы сразу, что не ты, не повар колбасу не брали!
- Я просто хотел продемонстрировать тебе свою логику! – тоже обиделся Хасан, - Но дело ведь не только в колбасе, ты ведь еще не все знаешь!
- А что еще я должен знать? – насторожился Алексей.
- Я пересчитал все консервы, которые мы получили…
- И что?! – второй помощник аж с места подскочил.
- А то, что не хватает пять банок тушенки, пять банок шпрот и пять банок тунца. Усекаешь? Ровно по пять банок! Повар их тоже не брал! Значит, их взял кто-то другой…
- Так-так… - Алексей не на шутку расстроился и задумался, из задумчивости его вывел Хасан.
- Я думаю, что у кого-то еще есть ключи…
- Я тоже так думаю! – согласился Алексей, - Вот только, у кого?!

 Целый день Гурий Федорович пролежал на кровати, глядя в потолок и думая о жизни. Он не ходил не на обед, не на собрание. Он слышал, как ставили трал, и как поднимали его. А он все думал, задавая себе только один вопрос: «Как жить дальше?» - и не находил на него ответа. И только когда до его каюты добрался запах мойвы – запах свежих огурцов, его осенило. «Мне всего пятьдесят два года! – сказал себе боцман, вскочив с кровати, - Я в расцвете сил! Куплю дом в деревне под Воронежем и уеду туда со своей старухой, буду выращивать огурцы и помидоры в своем огороде, а внуки будут приезжать ко мне на лето! Все! Начинаю новую жизнь!» - так решил Гурий Федорович и сразу же почувствовал смертельный голод. Посмотрел на часы – время, когда уже заканчивался ужин. Натянул кирзовые сапоги, накинул полинялую куртенку и двинулся к двери. Но возле двери, проходя мимо раковины, остановился. Посмотрел на себя в зеркало и удивился. Провел ладонью по подбородку, обросшему трехдневной щетиной и улыбнулся. Включил воду, достал из шкафчика бритву, побрился. Стянул с себя кирзовые сапоги, полез в подкроватный ящик, достал лакированные ботинки и надел их. Скинул полинялую куртенку, достал из рундука старый пиджачок и надел его. Снова посмотрел в зеркало и снова улыбнулся. «Волк!» - сказал сам себе Гурий Федорович и вышел за дверь. Но двинулся не в салон команды, а в кают-компанию. Сначала осторожно заглянул вовнутрь, убедился, что за столами никого нет. Потом прошел в буфетную. Светлана Игоревна что-то переставляла внутри полки, стоя к боцману спиной. Гурий Федорович негромко кашлянул. Она обернулась. В ее глазах не было ни страха, ни удивления. Она окинула боцмана взглядом с головы до ног и улыбнулась:
- Ну, слава Богу! – сказала она, - А то я начала беспокоиться, вы куда-то пропали…
- Прости меня! – сказал Гурий Федорович, - Я был не прав!
- Это вы меня простите! – ответила она, - Я тоже была не права.
- Забыли! – сказал боцман.
- Забыли! – согласилась буфетчица.
И повеселевший Гурий Федорович, сваливший огромный валун с души, двинулся в салон команды. И сел на свое законное место. И радостно закрутил головой.
- А вы опоздали, боцман! – сказала, выпорхнувшая из раздаточной Вика, - Я уже все убрала! Посмотрите на часы, уже половина девятого!
 И насупился Гурий Федорович, и слетело с него в миг хорошее настроение.
- Слушай, курица! – сурово сказал он, - ты знаешь, кто здесь в салоне рядового состава для тебя самый главный?
- Вы, боцман самый главный! – бодро ответила уборщица, - Но это не дает вам права…
- Тогда слушай! – перебил Гурий Федорович, - Что бы к утру салон блестел так, как блестит кают-компания! Что бы в раздаточной к утру я не нашел не единой крошки! Что бы на завтрак, ты, курица ощипанная, явилась не в грязном фартуке, а в чистом красивом белье! И что бы на голове у тебя была повязана белая косынка! И что бы так было всегда! Отныне, присно и вовеки веков! – сказал боцман, стукнул огромным кулачищем по столу и вышел из салона команды, не оборачиваясь на застывшую, испуганную и растерянную Вику.

 Виктор Викторович сменился с вахты в хорошем настроении. На его вахте нашли мойву, на его вахте подняли первый трал с пятидесяти тонным уловом. На ужине он ел молча, стараясь не смотреть на буфетчицу, которая то и дело появлялась из буфетной, разнося командному составу еду. Он старался не смотреть на нее, но глаза сами ее находили. Вот она появилась, вот она поставила тарелку, вот она кому-то улыбнулась. Все просто. Искренне. Без фальши. Ни одного лишнего движения. Ни одного лишнего слова. Старпом поел быстро, поблагодарил и ушел в свою каюту. Сел за стол, взял книгу Валентина Пикуля «Фаворит», открыл на месте закладки, начал читать, но тут же отложил книгу в сторону, оставив закладку на том же месте. Рука сама машинально потянулась к телефону, а глаза побежали по телефонному списку, висевшему сбоку на переборке. Он набрал номер буфетной.
- Да, это буфетная! – прозвучало на том конце, - Я слушаю!
- Светлана Игоревна, - старпом старался говорить спокойно, - а вы не могли бы ко мне зайти?
- Хорошо, Виктор Викторович! – ответили из буфетной, - Через пять минут, только немного домою здесь.
Виктор Викторович повесил трубку. «Вот дернул черт! - подумал он, - Что я ей скажу? Чем объясню приглашение в столь позднее время? - И посмотрел на часы, - «Хотя не такое и позднее, всего без пятнадцати девять…» В дверь постучали.
- Можно войти? – это была она.
- Да-да, входите… - старпом вдруг засуетился, - садитесь, пожалуйста. – Она села на стул и прямо в глаза посмотрела Виктору Викторовичу:
 - Водку не пью, шашней не завожу! – сказала она и засмеялась, искренне и весело. И старпом засмеялся, вспомнив, что именно об этом он ее сам спросил, повторив слова Вики. И ему стало легко и спокойно. И это спокойствие и легкость исходили именно от нее. Но вот она перестала смеяться и возникла пауза и опять она же вышла из нее:
- А вы решили со мной по душам поговорить? – спросила. Да, именно это он и решил!
- А как вы догадались, что я вас вызвал не по работе?
- Догадалась! А вы не молчите, спрашивайте, что вас интересует…
- Кошки! – сказал старпом.
- Люблю ли я кошек? Очень люблю! Иметь кошку – моя давняя мечта!
- Как? – удивился старпом, - У вас нет кошки?!
- Пока нет, - грустно сказала она и объяснила, - Кошка, это домашнее животное, так что пока завести ее не имею права…
- А! – кивнул головой Виктор Викторович, - У вас пока нет дома! Я понял…
- Пока нет… - подтвердила она, - А вот когда будет, заведу пять кошек, вернее заведу одну, а она мне родит еще четыре котенка! – и снова засмеялась.
- А родители где живут? – старпом тоже улыбался, ему было очень приятно говорить с ней о совсем простых и всем понятным вещах. Она так мило улыбается! Но… что это? Светлана Игоревна вдруг перестала улыбаться и посмотрела на Виктора Викторовича серьезно и с укором.
- У меня нет родителей… – грустно ответила она, - я из детдома…
«Вот! Вот! Вот! Вот почему мечта о доме и кошках! Ведь те, у кого это все есть, даже не представляют, чем они владеют!» - эти мысли молнией мелькнули в голове старпома.
- Извините, - попросил он, - я ведь не знал…
- Да ничего страшного! – ответила она и снова улыбнулась, - Я привыкла… Ну, я пойду? – спросила она, - А то сегодня что-то устала…
- Конечно, конечно.. – снова засуетился Виктор Викторович, - Если когда-нибудь будет свободное время, заходите, пожалуйста, не стесняйтесь, по всем вопросам и… просто так!
 Она встала со стула и повернулась, чтобы уйти, но на секунду задержалась и подошла к календарю с Мэрелин Монро, висевшему на стене, а потом обернулась и, как показалось старшему помощнику, прожгла его своим взглядом насквозь, прочитав разом все его мысли:
- Красивая! – сказала она и вышла.
Старпом подошел к календарю, минуту смотрел на него, а потом снял с переборки, разорвал и клочки швырнул в корзину для мусора.

 Михаил Дмитриевич поднялся на мостик. Подошел к Леве, стоящему у самописца. Заглянул через плечо.
- А вчера тут только один самописец работал, сегодня работают два! – сказал вслух все замечающий первый помощник.
- Да! – подтвердил Лева, - Этот самописец показывает нам глубину под нами и рыбу под нами, а этот самописец показывает нам высоту раскрытия трала, заходы мойвы в трал и глубину под верхней подборой трала! – объяснил он.
- Здорово! – причмокнул губами Михаил Дмитриевич, - А на каком расстоянии сейчас трал идет от грунта? – спросил между прочим.
- Сто метров! – доложил Лева.
- А если его опустить ближе к грунту? – опять же между прочим спросил первый помощник.
- Тогда мойва пройдет над тралом и мы ничего не поймаем! – снова объяснил третий помощник.
- А жаль… - вздохнул Михаил Дмитриевич и повернулся, чтобы уйти, но задержался, - А, правда, что у пинагора икра крупнее, чем у семги и вкуснее? – вдруг спросил он.
- Не знаю! – честно сознался Лева, - Не пробовал!
- А вызовите ко мне консервного мастера! – приказал первый помощник.
- Хорошо! – сказал Лева, - Только не по громкой связи, а по телефону, а то уже люди спят… - Первый помощник в знак согласия кивнул головой и вышел.
 На мостик поднялся капитан. Посмотрел на показания приборов. Прошелся взад-вперед по мостику:
- Через полчаса – подъем трала! – приказал Анатолий Адамович, - И передайте по вахте всем штурманам: на связь с другими судами не выходить! Соблюдать полное молчание!
- Ясно! – ответил третий помощник.

 Михаил Дмитриевич разложил перед собой для создания делового вида протоколы собраний и стал ждать консервного мастера. Тот явился быстро. Робко постучал и на крик из каюты: «Заходи! Кто там?!» - зашел и, не дожидаясь разрешения садиться, сел на противоположный стул. Деловой и сосредоточенный.
- Что?! – спросил первый помощник, - Консервы из мойвы уже начали делать?
- Не консервы, а пресервы! – уточнил Захар Петрович, - завтра начнем!
- А какие они будут, пресервы эти? – Михаилу Дмитриевичу было все равно, какими будут эти пресервы, но он из давнего опыта знал, что с человеком надо говорить на темы, ему близкие и интересные.
- Как килька! – доложил консервный мастер.
- А, правда, что у пинагора икра крупнее и вкуснее, чем у семги? – как бы между прочим спросил первый помощник.
- Правда! - заверил Захар Петрович. И Михаил Дмитриевич сразу оживился. И вид сделал добродушный.
- А ты и икру делать можешь? – снова спросил он.
- Могу! – и консервный мастер оживился, - Чего ее там делать-то?! Кинул в тузлук и через пару минут готова! – сообщил он радостно.
- Так сделай! – очень мягко приказал Михаил Дмитриевич, - Хоть попробовать, что это такое…
- Не вопрос! - Захар Петрович был доволен, что он может и многое может, что интересно первому помощнику капитана. А первый помощник уже снова сосредоточился, стал хмурым и деловым:
- Ты же понимаешь, я тебя не за этим позвал! – и в глаза посмотрел, чтобы страху побольше нагнать.
- Понимаю! – согласился консервный мастер и всем видом своим показал, что слушает и готов исполнить любое приказание.
- Проверь завтра еще раз провизионки! – приказал Михаил Дмитриевич, - Чует мое сердце, что есть там хищение!
- С радостью проверю! – ответил Захар Петрович и оживился, - Ужас, как люблю проверять! Особенно, продукты эти… Я на них собаку съел… - «Ой, что-то я не то ляпнул!» - мелькнуло в голове. А у первого помощника уже ушки на макушке зашевелились:
- Где же это ты собаку съел? – улыбнулся, а глаза колючие в консервного мастера так и вонзил, - Только говори, как на духу! – приказал, - Все равно проверю! – пригрозил. Надо говорить, все равно проверит, сам узнает – хуже будет…
- Десять лет назад на плавбазе «Памяти Кирова» я был начальником продовольствия!
- Продолжай! – разрешил Михаил Дмитриевич, поудобнее на стуле усаживаясь, - Люблю детективные истории!
- Под Новый Год привезли мы на промысел продукты для большой группы судов…
- Так-так! – подбодрил первый помощник.
- Ну, а когда вернулись назад, попали под контрольную проверку ОБХСС, стуканул кто-то, короче, недостача и тому подобное…
- И сколько дали? – чисто профессиональный вопрос задал.
- Пять лет общего режима, из которых два года отсидел, а потом на свободу с чистой совестью! Но… без допуска к материальным ценностям… А ведь, это не правильно…
- Верю, что собаку съел! – доверительно промурлыкал Михаил Дмитриевич.
- Спасибо за доверие! – Захар Петрович почти растрогался.
- Вот и примени накопленный опыт на деле защиты социалистической собственности! Искупи делом, так сказать…
- Вот об этом только и мечтал!
- Тогда действуй!

 Гурий Федорович, сурово насупясь, сидел за столом, подперев руками подбородок. Ужасно хотелось есть, но он знал, что даже за горбушкой хлеба с места не двинется, так как никогда и никого ни о чем не просил. В дверь постучали и, как показалось боцману, постучали ногой. «Что за черт!» - подумал Гурий Федорович. В дверь снова постучали. «Да заходи уже!» - крикнул боцман, встал и рывком распахнул дверь. На пороге стояла Вика с подносом в руках. Боцман развернулся, подошел к столу и снова сел на свое место. Вика услужливо поставила перед ним поднос, на котором были борщ в тарелке, котлета с макаронами и компот:
- Приятного аппетита! – сказала она.
- И стоило выпендриваться, чтобы потом тащиться сюда с подносом?! – с укором проговорил Гурий Федорович.
- Я извиняюсь, - ласково сказала Вика и села на соседний стул. Боцман стал есть, не обращая на нее внимания.
- Что же, и рюмочку перед ужином не выпьете? – снова пропела Вика, пытаясь заглянуть боцману в глаза.
- Завязал! – ответил Гурий Федорович.
- А я бы поддержала компанию! – и официантка деланно засмеялась.
- У тебя до утра, конечно, много времени, - сказал боцман, - Но, думаю, если сейчас начнешь исполнять мое приказание, то еще и поспать успеешь.
- До утра можно и более приятными вещами заняться! – прошептала Вика и рукой коснулась боцманского загривка.
- Брысь! – ответил Гурий Федорович, - Поищи дураков среди молодежи! А я не пью и шашней не завожу! А утром все проверю, как было сказано. – Вика резко подпрыгнула и выскочила из каюты, громко хлопнув дверью.
- Дура! – вослед ей сказал боцман, но не злобно, а просто, как имеющий место факт.

 Х

 За ночь еще три раза трал поднимали. И все уловы – по пятьдесят тонн, как близнецы. Уже и бункера забиты, и ящики полные и два не развязанных мешка на палубе лежат и, как ленивые серебряные пузыри, от качки с боку на бок переваливаются. И мойва вся толстая, жирная, откормленная. Радость, да и только! Анатолий Адамович, утром проснувшись, по телефону с технологом связался, тот доложил, что заморозка идет полным ходом, мука мелется, рвани и лопанца почти нет, но мукомолка работает бесперебойно и рыбий жир топится, танк заполняется. Все в норме и выше нормы! Все в ажуре и больше ажура! А потом, еще не позавтракав, капитан сам на мостик поднялся. Радостный, в хорошем приподнятом настроении. Только старпома видеть не хочется, но пока куда ж от него денешься? А при первом заходе можно будет и расстаться…
- Что это?! – не понял Анатолий Адамович и в иллюминатор глаза вытаращил, - Откуда они здесь?! – почти закричал. А старший помощник и Гриша посмотрели на него удивленно и ближе к приборам подошли.
- Откуда они взялись?! – снова закричал капитан и пальцем в иллюминатор показал.
- Кто? – не понял Виктор Викторович.
- Пароходы эти?! Кто группу навел?!
- Я навел, - совершенно спокойно ответил старпом, - мойвы на всех хватит…
- Как?! – снова закричал Анатолий Адамович, - а потом, в руки себя взяв, уже сказал спокойнее, - Вы, Виктор Викторович, нарушили мой приказ о полном молчании, о том, что на связь с группой не выходить…
- Не было такого приказа! – ответил старпом, - Вы мне ничего не говорили!
- Я вам ничего не говорил, но я приказал третьему помощнику передать мое распоряжение по вахте!
- Я принимаю вахту у второго помощника капитана Котова, он мне ничего не передавал! – Виктор Викторович ответил спокойно, уверенно, и Гриша рядом стоя, головой кивнул, слова старшего помощника подтвердил.
- Вызвать сюда на мостик Котова! – приказал Анатолий Адамович.
- Сейчас разбудим! – ответил Виктор Викторович, а Гриша уже номер телефона Алексея набрал. Не прошло и минуты, как второй помощник появился на мостике, заспанный, но сосредоточенный. Только успел сказать: «Доброе утро!», как на него уже капитан глаза злющие вылупил и крикнул в самое ухо:
- Почему вы не передали по вахте мое распоряжение о полном радио молчании?! .
- Я такого распоряжения не получал! – ответил Алексей и удивленно посмотрел на старпома, пожимая плечами.
- Вызвать сюда третьего помощника! – снова Анатолий Адамович отдал распоряжение.
- Да он уже идет, - ответил старпом, - Сейчас его вахта!
И тут как раз третий помощник Лева Сметанин поднялся на мостик. Несколько секунд капитан молчал, беря себя в руки, и когда, наконец, взял, постарался говорить спокойно, без крика, прямо к Леве обращаясь:
- Почему вы не передали мое распоряжение о том, что бы на связь с другими судами не выходить? – и посмотрел прямо в глаза. И побледнел Лева, и голову опустил, как бы вину свою признавая, а потом вдруг резко выпрямился и ответил, тоже в глаза капитану глядя:
- Я передавал! Может, Котов забыл? Но я передавал!!! – И Алексей от слов этих весь в лице изменился и даже кулаки сжал, и шаг вперед по направлению к Леве сделал. Но Виктор Викторович положил ему руку на плечо и негромко так сказал: «Спокойно! Не сейчас!» А Анатолий Адамович больше ничего спрашивать не стал, обвел суровым взглядом всех штурманов, и ни к кому не обращаясь, произнес вслух:
- Я разберусь с вами со всеми после совета капитанов! – и ушел с мостика в радиорубку, где его уже ждали Лев Ноевич и Михаил Дмитриевич, перед радиопередатчиком расположившись. На совете капитанов все капитаны говорили, к начальнику промрайона обращаясь, только благодарственные слова в адрес Анатолия Адамовича. Хвалили и восхищались. И последним держал ответ сам Анатолий Адамович:
- Я обещал найти мойву в течение суток, и я ее нашел! – скромно так сказал. На что ему начальник промрайона ответил:
- Ты, Анатолий Адамович, молодец! Я присоединяюсь ко всему тому, что здесь капитаны о тебе говорили. Найти мойву, это проще, чем группе судов об этом доложить. Знаешь ведь, как многие капитаны в таких случаях поступали? Найдут себе хорошие показания и молчок! Черпают до дальше некуда, а никому – ни слова! А ты нашел и группу позвал! Спасибо тебе! В связи с этим я хочу переместить свой штаб на твое судно. Пусть твои штурмана дадут моим твои координаты, а мы сами к тебе подойдем и я к тебе перееду! Не возражаешь?
- Не возражаю! – ответил Анатолий Адамович
- Тогда готовь закуску!
- Вот! – сказал капитан, уже к своим приближенным обращаясь, - Слышали?
- Слышали! – грустно ответил Лев Ноевич, - Мне теперь работы прибавится! Каждый день совет капитанов обслуживать…
- Так ведь за это и доплата будет! – счастливо засмеялся Анатолий Адамович.
- А мы теперь будем флагманским кораблем? – Михаил Дмитриевич почему спросил, он вспомнил книжку, которую в детстве о флагманском корабле прочитал.
- Будем! – заверил Анатолий Адамович.

 Капитан прошел к себе в каюту, сел за стол и сразу вызвал к себе старпома. Виктор Викторович не замедлил явиться.
- Сейчас свяжитесь с «Пассатом», - приказал Анатолий Адамович, дайте ему наши координаты!
- Ясно! – ответил старпом.
- К нам едет начальник промрайона! – капитану очень хотелось, чтобы об этом все знали.
- Хорошо, что не ревизор! – и Анатолию Адамовичу показалось, что Виктор Викторович держится слишком спокойно и высокомерно, а этого капитан не любил. «Ничего! – подумал Анатолий Адамович, - Сейчас я с тебя спесь собью!» - и он снова перешел на «вы».
- У вас в службе непорядок! – сказал капитан, - Матросы палубной команды, а это ваше заведование, так вот матросы палубной команды до сих пор в нетрезвом состоянии! Чем вы это объясните?
- С ними мной уже проведена беседа! – доложил старпом, - Они мной предупреждены!
- Значит, плохо предупреждены! Значит, вы где-то не дорабатываете!
- Согласен! – согласился Виктор Викторович и виновато опустил голову, - Какая-то сволочь им продает водку! – доложил он. Вот такая позиция старпома Анатолия Адамовича устраивала больше. Теперь можно быть и помягче.
- Найдите эту сволочь! Водку конфискуйте в пользу начальника промрайона…
- Постараюсь, Анатолий Адамович! – старпом все так же и стоял, не поднимая головы. «Да он, вроде, и ничего…» - мелькнуло в голове капитана.
- Скажи мне, Виктор Викторович, - зачем ты возмущался, когда мы из группы судов вышли на поиск мойвы? – да, именно это и хотелось знать Анатолию Адамовичу, а то, что матросы пьют, так ведь это дело проходящее, водка кончится и пить перестанут…
- Я не возмущался! – старпом поднял голову и удивленно посмотрел на капитана, - Мы с четвертым помощником ваши приказы не обсуждаем! – и смотрит прямо и честно. «Нет, старпом не тот человек, который будет хитрить и изворачиваться! – снова подумал Анатолий Адамович, - Ведь и сегодня, когда я наехал на него по поводу того, что он позвал группу, он не стал юлить, а прямо сказал: группу позвал я!».
- Хорошо! – сказал Анатолий Адамович, - А к проверке ревизора все же будьте готовы, что у этого Сан Саныча на уме, один Бог знает!»
 Старпом ушел, а капитан вызвал к себе Михаила Дмитриевича и Бориса Иосифовича. Те пришли.
- Слушай, Михаил Дмитриевич, - начал он, - откуда у тебя информация о том, что старпом был недоволен…
- Я понял! – перебил первый помощник и посмотрел на рефмеханика.
- Говори, здесь все свои! – приказал Анатолий Адамович, и при этих словах Борис Иосифович самодовольно улыбнулся и свысока посмотрел на помполита.
- Информация секретаря комсомольской организации Сметанина Льва Яковлевича! – четко доложил Михаил Дмитриевич.
- Ты мне тут тень на плетень не наводи, - мягко пожурил капитан, - тебе болтанул сплетню третий помощник, а ты называешь это информацией?!
- Виноват! – тут же признал первый помощник.
- А теперь слушай ты, - и Анатолий Адамович обратился к Борису Иосифовичу, - к нам едет начальник промрайона…
- Слышал уже! – радостно подтвердил рефмеханик.
- Вот и хорошо, что слышал! – довольно улыбнулся капитан, - Гулять будем! Понял?
- Как не понять! – обрадовался Борис Иосифович.
- Закусью обеспечь! – приказал Анатолий Адамович, - Ну, сначала все то, что повара сготовят, а потом, все то, что сам добудешь, понял!?
- Понял! – сказал понятливый Борис Иосифович, - То есть, как всегда? Колбаски? Консервов? Еще чего-нибудь?
- Как всегда! – согласился капитан. Михаил Дмитриевич слушал молча, крутя головой от одного к другому и до его сознания начал доходить смысл сказанного:
- Простите, - извиняющимся тоном решил поинтересоваться первый помощник, - а где же вы все это берете?
- А что, и ты хочешь?! – засмеялся Анатолий Адамович, - И тебе достанется!
- В провизионке! – поддержал смех капитана Борис Иосифович, - Ключик-то, вот он! – и он показал первому помощнику ключ от провизионных кладовых и тут же пояснил, - Мне, как рефмеханику, по должности приходится проверять эти кладовые на предмет температуры! Я обязан иметь ключ, чтобы день и ночь следить за состояние рефрижераторных камер…
- Понял! – кивнул головой Михаил Дмитриевич, - Но вы ведь берете продукты, никого не предупреждая…
- А кого я должен предупреждать?! – искренне возмутился капитан, - Я могу приказать, мне и так притащат все, что я захочу! Ведь так? Так! А зачем мне людей от дела отрывать? Пусть работают, а все, что мне надо принесет вот он! – и Анатолий Адамович указал пальцем на рефмеханика. И тот согласно кивнул.
- А, может, ты, Михаил Дмитриевич, решил меня повоспитывать или бочку на меня накатить? – капитан вдруг стал серьезным и пронзил Михаила Дмитриевича огненным взглядом.
- Что вы, что вы! – первый помощник даже в лице переменился, упаси Бог! Я больше на начальство не катаю…
- Ясно! – сказал Анатолий Адамович, - Ясно, за что тебя из органов попросили! – и он снова засмеялся, и Борис Иосифович захохотал, и Михаил Дмитриевич, глядя на них, тоже не удержался.
- А, может, за то, что в Бога веришь? – капитан продолжал смеяться, теперь держась за живот.
- А я не верю! – вторил ему первый помощник, - Просто к слову пришлось! А вот твой доктор точно верит и занимается на судне религиозной пропагандой! Я вынужден буду доложить…
- Хватит ржать! – Анатолий Адамович вдруг стал серьезным, - Разошлись готовиться к встрече начальника промрайона!
- Есть! – сказал Михаил Дмитриевич. И все разошлись.

 Алексей Котов сидел в каюте и курил сигарету за сигаретой. До вахты еще было три часа, можно было бы и поспать, но весь сон улетучился. Он с нескрываемой ненавистью думал о третьем помощнике Леве. «Ну, надо же такое сказать: я передал Котову, а он забыл! Гад! Натуральный гад!». В каюту постучали?
- Можно? – и просунулась голова Славы, пекаря. Вот появление кого угодно Алексей мог себе представить, но только не Славы.
- Одеколона нет! – крикнул Алексей.
- А я не по поводу одеколона! – извиняющимся тоном проговорил пекарь, - я по другому поводу, можно?
- Можно! – ответил второй помощник. Слава прошел в глубь каюты и сел напротив Алексея на диван, - Я слушаю… - нетерпеливо поторопил второй помощник.
- Я хочу посоветоваться по очень важному вопросу! – решительно начал Слава. Алексей понял, что пекарь давно хотел посоветоваться, но до этого не решался.
- Так вот я хочу спросить, если я умру, кому достанутся мои деньги?! – и посмотрел в глаза Алексею, ожидая ответа.
- Не понял! – Алексей даже растерялся, - Какие деньги?
- Мои! – настаивал пекарь.
- А ты что, умирать собрался? – второму помощнику почему-то стало весело.
- Нет, не собрался! Но этот вопрос меня беспокоит, можно сказать, теоретически…
- Если ты имеешь в виду зарплату, то она достанется близкому родственнику после начисления…
- Я имею в виду все мои деньги! – решительно проговорил Слава.
- Ну, тогда жене! – твердо ответил второй помощник.
- Я с ней в разводе!
- Тогда сыну или дочери! – еще тверже проговорил второй помощник.
- Сын еще несовершеннолетний, он живет с бывшей женой…
- Ну, тогда отцу или матери… - теперь Алексей не был так уверен, потому что на все предложенные кандидатуры пекарь давал отвод.
- Матери? – переспросил он, - Понимаете, в чем дело, - теперь Слава задумался, как проще объяснить второму помощнику сложную ситуацию, - дело в том, что моя мать очень старая женщина, почти выжившая из ума, ей деньги вообще не нужны, она просто отдаст их бывшей жене…, - и на лице Славы проступило отчаяние.
- Напиши завещание на того, на кого ты хочешь! – нашелся Алексей, - Тому и отдадут! – При этих словах пекарь оживился и с надеждой посмотрел на Алексея:
- Я не хочу, чтобы мои деньги достались бывшей жене! – твердо заявил он, - Я бы оставил их сыну, но пока сын вырастит, та сволочь их все истратит на себя и на своих любовников!
- А у тебя больше никого нет? – обреченно спросил Алексей, поняв, что данная ситуация безвыходная.
- А если я завещаю деньги государству, скажи мне, государство их получит?! – Слава был абсолютно серьезен, - Бывшей жене они не достанутся?!
- Знаешь, Слава, - Алексею почему-то стало жаль бедного пекаря, - ни одна жена не сможет тягаться с государством. На счет этого можешь быть спокоен. Но, понимаешь, государство большое! Что ему твои деньги? Твои деньги - это малюсенькая слезинка в большом оке. Если ты ставишь вопрос таким образом, то завещай свои деньги какому-нибудь детскому дому, поверь мне, будет больше пользы…
- Правильно! – согласился Слава, и лицо его оживилось, - Я знал, что ты сможешь мне посоветовать, я почему-то верю только тебе…
- А почему? – Алексей искренне удивился.
- Не знаю, - ответил пекарь, - верю и все!
Пекарь ушел, а Алексей задумался. А, может, Бог и в самом деле есть? Ведь пекарь пришел к нему в такую трудную минуту, можно сказать, минуту отчаяния, и ведь пришел с дурацким глупым теоретическим вопросом, а уходя сказал: «Верю и все!» - сказал то, что Алексей и хотел услышать. Второй помощник улыбнулся, на душе стало легче, и мысли о третьем помощнике Леве сразу улетучились. И когда в дверь снова постучали, с легким сердцем распахнул ее навстречу хорошим вестям. В дверях стоял Лев Ноевич:
- Тебе, Алексей, телеграмма! - сказал как-то нерадостно, скорее тускло, и когда второй помощник взял телеграмму, поспешил ретироваться. Алексей сел на диван и раскрыл вдвое сложенный листок: «Подала развод Ира» - прочитал он. «Но почему, почему, когда на человека обрушивается несчастье, оно начинает валиться на него снежным комом?!» - это первые мысли, которые пришли в голову. А потом понеслись другие… Да, конечно, он жену уже не любил. Более того, он подозревал ее в измене и сам был готов подать заявление на развод. Но весть эта от жены не радовала, а пугала его, потому что весть эта выбивала его из привычного потока, из привычной колеи, заставляя переосмысливать и переиначивать всю его жизнь и, возможно, начинать ее с начала.
 И в каюту снова постучали. Теперь это были Захар Петрович и Лева. Захар Петрович улыбался, как мясник, готовый разделать тушу барана, а Лева, напротив, был хмур и зол, и бросал на Алексея ненавистный взгляд.
- Мы бы еще раз хотели проверить провизионные кладовые, - очень вежливо сказал консервный мастер.
- Почему не на вахте? – строго спросил Алексей, обращаясь к Леве.
- Тебя забыл спросить! – третий помощник и не скрывал своей ненависти. Но Захар Петрович не хотел скандала, он миленько ответил за Леву:
- Так ведь в дрейф легли! Полные мешки рыбы! Там четвертый помощник Гриша сам управится, капитан разрешил. Так мы идем в провизионки?
- А где же остальные члены вашей комиссии? – спросил Алексей, теперь к консервному мастеру обращаясь.
- Оч-чень заняты! – виновато ответил Захар Петрович, - Так мы идем?
- Нет, не идем! – резко ответил второй помощник, - Раз вы не в полном составе, то и мы будем не в полном составе! Одного артельного на вас двоих хватит! – сказал и набрал номер телефона Хасана, негромко что-то проговорил в трубку, а потом уже повернулся к консервному мастеру, - Можете идти! Хасан ждет вас уже там!
 Что он сказал артельному? - «После проверки придешь и доложишь!» - И все. А про себя подумал: «Сейчас они пересчитают консервы, найдут недостачу… да и черт с ней!» - и снова сел на диван, обхватил голову руками и задумался…
 И снова в каюту постучали. «Видать, день такой!» - подумал Алексей. Зашел доктор Потапыч, просто так зашел, хорошее настроение, вот и зашел. И сел на стул напротив Алексея и посмотрел внимательно. Второй помощник молчал, уставясь в одну точку, и Потапыч молчал, устремив свой взгляд на Алексея и ждал. Наконец, Второй помощник посмотрел на доктора, взял со стола вдвое сложенный листок и протянул ему. Потапыч взял листок и, не читая его, снова положил на стол:
- Я все знаю! – сказал он, - Мне начрации сказал… - и снова замолчал, потому что и Алексей молчал. Но молчать так долго было просто бессмысленно.
- Ты ее любишь? – наконец спросил доктор.
- Не знаю! – и Алексей пожал плечами, - Наверное, не люблю…
- Ну, слава Богу! – вздохнул судовой врач, - Уже легче. Знаешь, я тебе сейчас ничего говорить не буду, ты мне сейчас все равно не поверишь, но запомни одну вещь: нам не дано знать, что для нас лучше, а что хуже, все в руках Господних. И еще мы не знаем, на что даны нам испытания, на проверку крепости нашей или в наказание за грехи наши. Просто знай, что крепость духа вознаградится, а грех будет наказан! – И Алексей посмотрел осмысленно в глаза доктору:
- Потапыч, - спросил он, - а вы что, в самом деле, в Бога верите?
- Все люди во что-то верят! – ответил судовой врач, - Кто-то в партию и правительство, кто-то в профсоюз, а кто-то в Бога. Но, если честно, я просто много читаю, и оттуда ума набираюсь. Ты ведь знаешь, мне на судне почти делать нечего, все люди здоровые, крепкие, так что я читаю…
- Спасибо, доктор! – сказал Алексей и улыбнулся, - Со мной все в порядке, уверяю вас…
 

 Перед самым обедом на судно прибыл штаб начальника промрайона во главе с самим начальником промрайона. Но не было с ним не инженера по технике безопасности, не флагманского технолога, короче, никого. Весь его штаб состоял из него самого, и это радовало. Капитан встречал Александра Александровича у шторм-трапа. Вернее, его встречала целая делегация, в состав которой входили Михаил Дмитриевич, Лев Ноевич и Борис Иосифович. Когда начальник промрайона поднялся на борт, он очень тепло обнялся с капитаном, при этом Анатолию Адамовичу пришлось несколько наклониться, так как Александр Александрович роста был небольшого. Затем весь кортеж проследовал в каюту капитана. Там уже все было готово для встречи высокого гостя, вернее, начальника. Разные закуски стояли на столе вперемежку с бутылками водки и коньяка.
- Прошу к столу! – сказал Анатолий Адамович и указал начальнику промрайона на почетное место.
- Нет-нет! – запротестовал Александр Александрович, - Давайте пообедаем в кают-компании, а это от нас никуда не убежит!
- Как?! – удивился капитан.
- Я, - ответил начальник промрайона, - никогда не был на большом автономном траулере! Я почти всю жизнь проходил в море на посольносвежевых траулерах типа «Союз», и поэтому я хочу все тут увидеть своими собственными трезвыми глазами! А вот когда увижу, тогда сядем здесь и будем пить с вами хоть целую неделю, даю вам честное слово! – и, видя, что все присутствующие смотрят на него с явным изумлением и недоверием, добавил, - Боюсь, что у вас водки не хватит, вот сколько будем пить! А сейчас идемте в кают-компанию, хочу все-все посмотреть! – Спорить было бесполезно, все проследовали в кают-компанию. Обед Александру Александровичу понравился, кают-компания тоже и вообще по поводу всего он выражал одобрение и восхищение:
- Если бы у нас раньше были такие суда, сколько бы мы селедки ловили!
- Да вы и без таких судов всю селедку выловили! – напомнил Анатолий Адамович.
- Это точно! – согласился начальник промрайона.
 Выйдя из кают-компании, Александр Александрович, решил лично поблагодарить поваров за вкусный обед:
- Вы пока идите в каюту или по другим своим делам, а я к вам потом присоединюсь! – сказал он капитану и пошел на камбуз. На камбузе его ожидала неожиданная встреча:
- Слава! – радостно воскликнул начальник промрайона, увидев пекаря, - Вот это встреча!
- Здравствуйте, Александр Александрович! – ответил скромный пекарь, засмущавшись.
- Значит, вот теперь где работаешь!
- Работаю… - так же скромно ответил пекарь.
- Всем спасибо за вкусный обед! – сказал начальник промрайона и лично каждому, а именно повару Яше, повару Марии и Славе пожал руку. И, выйдя с камбуза, Александр Александрович не пошел в каюту капитана, а поднялся на мостик.
- Здравствуйте! – поприветствовал начальник промрайона Алексея Котова, заступившего на вахту. Алексей ответил таким же приветствием, - Красота! – сказал Александр Александрович, пройдясь по мостику и осмотрев все приборы, - Хорошо вам, молодым, которые только недавно пришли во флот начинать работу на таких судах! – вслух подумал начальник промрайона.
- Хорошо! – согласился Алексей, - Правда, я начинал не на этих!
- А на каких?
- МИ-720 «Пингвин», может, слышали?
- Слышал?! – обрадовался Александр Александрович, - Да я на этом СРТРе пять лет капитаном ходил! Вот еще одна приятная встреча! – засмеялся начальник промрайона, - Всегда приятно встречать своих в море! – философски заметил он.
- То есть я свой? – улыбнувшись, спросил Алексей. Ему было очень приятно услышать такую характеристику от самого начальника промрайона.
- Конечно, свой! Подтвердил Александр Александрович, - Для меня все, кто на «малышах» работал, свои! Вот возьми к примеру Славу –миллионера…
- Какого Славу-миллионера? – переспросил Алексей, - Я, наверное, его не знаю, в море не встречались…
- Да как же не встречались! – снова засмеялся начальник промрайона, - Он у тебя здесь на камбузе работает!
- Слава? – удивился Алексей, - А, понял! Слава-пекарь? Но почему он миллионер?
- О! – сказал Александр Александрович, - Ему эту кличку еще десять лет назад наши матросы дали!
- Как самому бедному на флоте? – попытался догадаться второй помощник.
- Ошибаешься! – поправил Александр Александрович, - Как самому богатому человеку на флоте!
- Слава? – не поверил Алексей.
- У него уже десять лет назад на книжке было более пятидесяти тысяч рубле! – проинформировал начальник промрайона, - Ты даже себе представить не сможешь, но он из всех заработанных в море денег, не истратил не единой копейки!
- Вот это да! – еще больше удивился второй помощник и даже присвистнул от удивления.
- Бывает…, - как-то сокрушенно кивнул головой Александр Александрович, - поэтому у него и личная жизнь не сложилась…
- Да…, - согласился Алексей, - бывает…, - его мысли снова вернулись к полученной от жены телеграмме.
- Ну, я пошел! – сказал начальник промрайона, улыбнулся и подмигнул второму помощнику, - Еще увидимся! – пообещал он, - Поэтому не прощаюсь… Александр Александрович пошел в каюту капитана, зато на мостик поднялся Хасан. Он был хмур и взволнован:
- Только закончили! – доложил он, - Они меня замотали! Но нет худа без добра! Они пообещали, что это была последняя проверка…

- Значит, все в порядке? - внимательно глядя на артельного, спросил Алексей.
- В том-то и дело, что не все! Они пересчитали все консервы, и оказалось, что не хватает пятнадцать банок шпрот и пятнадцать банок тунца. Представляешь? Вчера не хватало только по пять банок. Значит, кто-то сильно любит консервы! – сделал вывод Хасан.
- Почему же они пообещали тебе, что это последняя проверка, если столько всего не хватает?
- Во-первых, по тому, что консервный мастер сказал мне, что для того, чтобы и тебя и меня посадить в тюрьму, этого уже достаточно! – и на удивленный и расстроенный взгляд Алексея, продолжил, - А во-вторых, я купил их!
- Как купил?
- Спросил конкретно, что они любят есть и чего хотят от меня получить?!
- Ну, и что?! – второму помощнику стало интересно: а что любит есть консервный мастер.
- Они попросили сыр! – доложил Хасан, - Я им прямо на месте разрезал головку сыру пополам и дал каждому по половине! Это по килограмму на рыло! Пусть, гады, подавятся! Все! Больше не придут!
- Да, - задумчиво произнес Алексей, - звучит, как приговор.

 Когда все расселись вокруг стола, и стаканы были налиты, тост попросили произнести начальника промрайона. Анатолий Адамович был уверен, что тост этот будет поднят за него и это приятно радовало.
- За тебя, капитан! – сказал Александр Александрович, и одним махом опрокинул все содержимое стакана в себя. И все посмотрели на него с удивлением и восхищением, - Смотри, - отправив шпротину в рот, продолжил начальник промрайона, - Кто не выпьет за тебя до дна, тот тебя не уважает!, – и обвел всех насмешливым взглядом, - самого тебя это не касается! – разрешил Александр Александрович. Всем пришлось доказать, что капитана они уважают.
- Через десять дней, - сказал Анатолий Адамович, - я наберу груз. Максимум – через две недели. При такой рыбалке это реально, - сказал капитан, обращаясь к начальнику промрайона и обводя всех критическим взглядом, и на ком он останавливал свой взгляд, тот кивал головой в подтверждение сказанной мысли, - Поэтому, прошу тебя Александр Александрович, забей мне очередь на плавбазу! – На просьбу капитана Александр Александрович усмехнулся:
- При такой рыбалке у всех судов через десять дней, а у кого и раньше, будет полный груз! Поэтому плавбаз на всех не хватит! Улавливаешь? – и посмотрел в глаза Анатолия Адамовича.
- Но ты ведь поможешь!? – капитан верил, что начальник промрайона, расположивший свой штаб на его судне, поможет.
- С плавбазой помогать не буду! – решительно заявил Александр Александрович, - увидев, что все расстроено опустили головы, добавил, - Пойдем в порт «по зеленой»! Выгрузимся у причала и вернемся назад! Только вернешься уже без меня. Мое время на этой путине вышло, а в порту уже ждет замена…
- Так ведь это еще лучше! – закричал обрадованный Анатолий Адамович, - Предлагаю тост за Александра Александровича! Кто не выпьет до дна, тот меня не уважает! – Все дружно закивали головами…

 ДЕСЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ

 Гурий Федорович тщательно брился, критически осматривая себя в зеркале над умывальником, и мурлыкал под нос какой-то мотив. Он уже знал, что ровно через сутки будет дома, и эта весть его радовала. В каюту постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это были матросы Боб, Феликс и Чума. Чума в руках держал ящик с замороженной мойвой, весь расписанный подписями матросов с рыбфабрики и с палубы. Чума шлепнул ящик на боцманский стол:
- Распишись, Гурий! – сказал он, - Ты один только и не расписался! – Матросы Феликс и Боб, не дожидаясь приглашения, сели на диван и закурили. Боцман не торопясь вытер лицо полотенцем и подошел к ящику, взял фломастер, услужливо протянутый Феликсом и размашисто расписавшись на ящике, произнес вслух:
- Традиции надо уважать! Значит, хотите отнести этот последний ящик капитану?
- Да! – дружно закивали матросы головами.
- Думаете, что по давней традиции он даст вам бутылку водки?
- Да, должен дать! – уверенно забубнили матросы.
- Я не очень вас разочарую, если скажу вам, что у Анатолия Адамовича нет водки? – спросил Гурий Федорович, обведя матросов внимательным взглядом, - Он уже пять дней, как у меня водку занимает! - Матросы молча смотрели на боцмана, ждали, что он еще скажет. Минуту Гурий Федорович молчал, как бы обдумывая свои дальнейшие действия.
- Да! – наконец произнес он, - Традиции надо уважать! – распахнул рундук, выдернул из ящика бутылку водки, протянул ее Феликсу:
- Это вам от капитана! – сказал он, - Анатолий Адамович просил меня лично передать ее вам! – Феликс бережно принял бутылку из рук боцмана:
- Спасибо, Гурий! – сказал он от лица всех матросов, - Мы, собственно, на это и рассчитывали…, - и матросы двинулись к выходу.
- А ящик?! – крикнул им вослед боцман, - Ящик-то заберите, хоть и немного, а все-таки тридцать килограмм готовой продукции! – Чума загреб ящик и вся троица удалилась.

 Виктор Викторович сидел в кают-компании, дожидаясь, пока уйдет последний из пришедших на завтрак. Последним был доктор Потапыч, он ел, не торопясь и похоже, быстро уходить не собирался.
- Что у нас с третьим помощником? – спросил старпом, обращаясь к судовому врачу. Тот оторвался от тарелки и посмотрел на Виктора Викторовича:
- Еще не знаю! – сказал доктор, - Мне ведь только что сообщили, что он не вышел на вахту! Сейчас пойду его осмотрю!
- У него высокая температура! – сказал Виктор Викторович, - Это сказал четвертый помощник, который ходил его будить…
- Может, простудился? – пожал плечами Потапыч, - Сейчас я пойду его проверю! – снова заверил он. Из буфетной вышла Светлана Игоревна, подошла к старпому:
- Что-нибудь еще, Виктор Викторович? – спросила она.
- Нет, спасибо! – ответил старпом, продолжая сидеть, в упор разглядывая доктора. Потапыч скосил глаза в сторону Виктора Викторовича и улыбнулся.
- Спасибо! – сказал он, вытер руки и губы салфеткой, медленно встал из-за стола и так же не спеша двинулся к выходу.
- Может, все-таки что-нибудь еще? – снова спросила Светлана Игоревна, когда спина доктора скрылась за углом переборки.
- Завтра придем в Мурманск! – ответил старпом.
- Я знаю! – подтвердила буфетчица.
- Я вас приглашаю куда-нибудь сходить, - решительно проговорил Виктор Викторович.
 - Куда, например?
 - Например, в кино! – ответил старпом, - А вообще, разве это имеет значение? Просто вместе, понимаете? Вместе!
- Понимаю! – сказала Светлана Игоревна и улыбнулась, - Я согласна…

 Первый помощник Михаил Дмитриевич сидел за столом и тяжело вздыхал. Он уже считал себя счастливым тем, что, наконец, вырвался из каюты капитана, сославшись на дела. А дел действительно было невпроворот. Надо было подготовить к приходу в порт все протоколы собраний, рапорта, докладные. И делать все это очень не хотелось. И, когда в каюту постучали, он даже обрадовался, что дела отодвигаются на какое-то время. Зашел Захар Петрович. Наверное, Михаил Дмитриевич его давно не видел, но первому помощнику показалось, что консервный мастер как-то изменился. Он стал еще толще, глаза стали еще краснее, и при этом он почему-то тяжело дышал:
- Я по делу! – сказал консервный мастер и быстро приземлился на стул, - Вот акт последней проверки наличия продуктов в провизионке! – сказал он и протянул первому помощнику бумаги, - Налицо факт хищения! – кивнул консервный мастер головой на вопросительный взгляд Михаила Дмитриевича. Теперь первый помощник задумался. Как он мог забыть предупредить Захара Петровича, что бы тот больше не устраивал никаких проверок! Забыл. Все начисто вылетело из головы с прибытием этого начальника промрайона!
- Хорошо, оставьте! – сказал Михаил Дмитриевич, - Я с этим разберусь!
- Нет! – и Захар Петрович очень проворно загреб свои бумаги со стола первого помощника, - Я сам отнесу их в ОБХСС! Я сам… - и упал со стула, теряя сознание.
- Доктора! – закричал первый помощник.

 Когда третий помощник Лева Сметанин позвонил на мостик и сказал, что не может выйти на вахту, старпом приказал четвертому помощнику Грише Орлову заступить на вахту третьего. Но на всякий случай разбудил Алексея Котова, объяснив, в чем дело. Алексей умылся и пошел на камбуз к шеф-повару. Тот сидел и чистил картошку, а второй повар Марий что-то ела, напевая при этом какой-то мотив.
- Ты составил заявку на продукты?! – спросил Алексей, обращаясь к шефу.
- А как же! – подскочила веселая Мария, - Все сделано, Алексей Петрович!
- Где она? – снова спросил второй помощник.
- Вот! – и Мария протянула Алексею листок бумаги, на котором был написан перечень продуктов. Второй помощник быстро пробежался по нему глазами: лук, чеснок, селедка в бочке…
- Хорошо! – сказал он, намереваясь уйти.
- Подождите! – Остановила его Мария, - вы ведь не знаете о главной новости.
- Что за новость? – Алексей перевел взгляд с Марии на Яшу, те оба счастливо улыбались.
- Мы решили пожениться! – сказал повар Яша и покраснел от смущения.
- Надеюсь, на свадьбу пригласите? – второму помощнику передалось веселое настроение поваров.
- Обязательно, Алексей Петрович! – сказала Мария, - После этого рейса!
 Алексей зашел к Леве Сметанину, узнать, что с ним стряслось. Третий помощник лежал на кровати, укрывшись одеялом, упершись взглядом в подволок. Его бил озноб. На Алексея он даже не посмотрел. Второй помощник положил ладонь Леве на лоб и от неожиданности отпрянул руку – лоб горел. Наконец третий помощник повернул голову:
- А, - протянул он, - это ты, Алексей? – но ни его слова, ни интонация не выражали никаких чувств или эмоций.
- Это я! - Подтвердил второй помощник.
- Прости меня! – сказал еле слышно Лева.
- За что?
- За все! Я бы хотел как-то искупить… - снова проговорил третий помощник, - открой мой рундук! – Алексей распахнул рундук: три пустых и два полных ящика стояли один над другим:
- Водка?! – удивился второй помощник.
- Водка! – подтвердил Лева, - Забирай себе! Продашь потом по двадцать рублей за бутылку… Деньги ведь и тебе нужны…
- Значит, это ты водку матросам продавал?
- Я! – сознался Лева, - И помполиту всех закладывал тоже я!
- Дурак ты, Лева! – мягко сказал Алексей и захлопнул рундук, - Сейчас я позову врача! – Но в каюту уже не вошел, а влетел доктор Потапыч, одного его взгляда было достаточно, что бы он все понял:
- И у этого то же, что и у консервного мастера! – сказал доктор.

 На мостике собрались все штурмана и старший механик, стали ждать доктора. Всех волновал и очень волновал один только вопрос: что случилось с третьим помощником Левой и консервным мастером Захаром Петровичем. От нечего делать, стали разговаривать. Естественно, что за сутки до прихода в Мурманск, все говорили только об этом:
- А у меня снова есть собака! – сказал Петр Афанасьевич, - Бассет! Представляете?! Вчера получил телеграмму от жены, пишет, что купила очень породистого щенка! И знаете, как она его назвала?
- Альф! – догадался Алексей.
- Точно! – подтвердил старший механик, - Пишет: приду встречать тебя вместе с ним! Так я ей успел ответить: не вздумай! Не морозь мне щенка!
- Правильно! – согласился старпом, - Еще не известно, поставят нас сразу к причалу или нет! Может, на рейде задержат…
- Надо придумать что-то такое, что бы сразу поставили! – предложил Гриша.
- А я завтра в кабак иду! – радостно доложил Хасан, поднимаясь на мостик. Но радости его никто не поддержал.
- Догадываемся, с кем ты идешь в кабак! – грустно предположил старпом.
- Правильно! – подтвердил Хасан, - А что такие не веселые?
- Доктора ждем! – ответил Алексей.
- А, слышал… - Хасан все понял и тоже сделал серьезное лицо.
Вслед за Хасаном на мостик поднялся начальник промрайона:
- Мечтаете? – весело спросил он.
- Мечтаем! – кивнули все головами.
- Мельчает народ! – отвечая своим каким-то мыслям, вслух произнес Александр Александрович, но уже не весело, а грустно - Уходят старые моряки, приходят новые, но уже какие-то другие. Не сказать, что хуже, но все равно не такие, какие были раньше! А когда все старики уйдут, кто останется?! – его, похоже, потянуло на философию.
- Думаю, что к тому времени подрастут новые старики, и все будет, как раньше! – предположил Петр Афанасьевич, - Главное, чтобы флотские традиции не изменялись и была бы преемственность поколений!
- Может быть… - согласился Александр Александрович и снова засмеялся, - Да вы не обращайте внимания на мысли старика, продолжайте мечтать! Мы ведь домой идем, а это всегда было у моряков самой большой радостью!
 На мостик, наконец, поднялся доктор. Вид у него был серьезный и озабоченный:
- Плохи дела! – сказал Потапыч, - Десять дней назад консервный мастер и третий помощник съели большое количество сыра, - он сделал паузу и обвел всех вопросительным взглядом, - И где они его только достали?!
- Бог послал! – буркнул Хасан, но никто не отреагировал на шутку.
 Между тем, доктор продолжил:
 - Так вот, сыр является таким продуктом, который закрепляет стул хуже всяких таблеток. Понятно? – спросил он, но все продолжали молчать, - Десять дней они не ходили в туалет! Теперь понятно?!
- Понятно! – за всех ответил Виктор Викторович, - И что делать?!
- У них у обоих очень высокая температура, - доложил судовой врач, - началась интоксикация. Я дал им каждому выпить по стакану касторки, теперь ждем… - тревожно вздохнул он.
- А чего ждем? – снова за всех спросил старпом.
- Они должны опорожниться! – ответил судовой врач, - Это снимет интоксикацию, но создаст другие проблемы…
- Какие? – теперь вопрос задал Гриша Орлов.
- Им предстоит не просто сходить в туалет! – ответил Потапыч, - Им предстоит родить! Да-да! – подтвердил он, - Именно родить через жопу футбольный мяч! А теперь представьте, что этот мяч каменный! – Все представили, и всем стало не по себе… - Виктор Викторович, - попросил доктор, - свяжитесь, пожалуйста, с берегом, скажите им, что бы нас встречала машина скорой помощи на причале…
- Свяжусь! – ответил старпом.
- Оказывается, и придумывать ничего не надо, - заметил старший механик, - сразу поставят к причалу!
- Это точно! – подтвердил начальник промрайона.

 
 ЭПИЛОГ ИЛИ ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ.

 Научно-исследовательское судно «Профессор Полшков» шло полным ходом, держа путь из Киркинесса на Кюросао. На мостике стоял капитан Котов Алексей Петрович и смотрел вдаль на очертания появившихся из-за горизонта кораблей.
- Впереди большая группа рыболовных судов! – доложил третий помощник капитана, - С какой стороны будем обходить группу? – спросил он.
- Нам дали мало времени на переход! – ответил Алексей Петрович, - Каждая минута дорога, поэтому пройдем через группу.
- Но…, - засомневался третий помощник Миша, - давняя пословица гласит: бойся военных моряков и пьяных рыбаков!
- А ты не бойся! – успокоил капитан, - Я ведь с тобой!
- Чего они здесь ловят? – поинтересовался Миша.
- Наверное, мойву…, - ответил Алексей Петрович, - Поставь УКВ на сканирование, посмотрим, на каком канале они ведут переговоры.
- На девятом! – доложил третий помощник. Капитан стал слушать. Вызывая друг друга по названиям судов, моряки обменивались информацией по уловам, заходам рыбы в тралы, по показаниям приборов. При одном из очередных вызовов, капитан вздрогнул и улыбнулся, а потом, дождавшись, когда суда закончат свои переговоры, позвал:
- Сергей Макаревич ответьте Профессору Полшкову!
- На приеме! – ответил большой автономный траулер.
- Простите за беспокойство, - выдохнул в трубку Алексей Петрович, - Не скажете, кто у вас на судне капитан?
- Остроголовый Виктор Викторович! – ответили на том конце.
- А вы не могли бы пригласить его к трубочке? – попросил капитан.
- Он здесь на мосту, - ответили с траулера, - передаем трубку!
- Здравствуй, Виктор Викторович! Тебя побеспокоил капитан научного судна Алексей Котов!
- Алексей! – раздался на том конце радостный голос, - Я о тебе тысячу лет ничего не слышал, с тех самых пор, как ты куда-то перевелся…
- В нефтегеофизику! – подсказал Алексей.
- Здорово! – снова радостно прохрипел динамик, - Так, может, состыкуемся? Бросим на воду катер? Приедешь к нам в гости?!
- Я бы с радостью, да не могу, очень торопимся на контракт с норвежцами!
- Ясно…, - разочарованно вздохнул Виктор Викторович, - Ну тогда хоть расскажи, как у тебя дела?
- Нормально! – ответил Алексей Петрович, - Работаем, нефть и газ ищем! Женился второй раз. Теперь у меня два сына! А у тебя как?
- Тоже все нормально! – рассмеялся Виктор Викторович, - Ты ведь мою Светку помнишь? Ну, буфетчицу нашу Светлану Игоревну?! Так вот: у меня уже двое детей, мальчик и девочка!
- Здорово! – сказал Алексей, - А еще о тех, кто ходил с нами что-нибудь знаешь?
- Знаю, но, может быть, не о всех… После того рейса наш боцман Гурий Федорович еще семь лет проходил в море, кстати, вместе и ходили, а потом он ушел на пенсию, купил с женой дом в деревне под Воронежем, очень любит копаться в огороде. Я иногда к нему летом всем семейством наведываюсь.
- Лева Сметанин и Захар Петрович целый год в больнице провалялись, по три операции перенесли. Мы их там после рейса навещали. А когда Лева из больнице вышел, женился, его жену, кажется, Любой зовут. От кого-то слышал, что теперь у него трое детей и что в море он больше не ходит. Захар Петрович потом какое-то время сторожем на складе работал, теперь на пенсии.
- А как Петр Афанасьевич? – спросил Алексей.
- Собак разводит! У него самый элитный в области собаководческий клуб. Мы иногда перезваниваемся. Недавно предлагал мне щенка бассета, но Светлана отказалась, говорит: куда нам щенок, он нам всех кошек перепугает?!
- А доктор Потапыч?
- Преподает морякам правила оказания первой помощи. Каждой новой группе рассказывает про опасность переедания сыра!
- А Михаил Дмитриевич?
- Три года назад задержала его портовая милиция при выносе с территории порта пяти банок печени трески. Скандал поднимать не стали, тихо отправили на пенсию.
- А капитан Анатолий Адамович?
- А он теперь большой начальник, начальник «Севрыбпромразведки»!
- То-то в магазине мойва пропала! – пошутил Алекесй.
- Зато путассу, хоть завались! – поддержал шутку Виктор Викторович, - Да, еще… Помнишь Славу, пекаря нашего? К сожалению, он умер два года тому назад, царство ему небесное! Как потом оказалось, у него на сберкнижке осталась очень большая сумма денег и все эти деньги, согласно его завещанию, были отданы детскому дому.
- Да! – согласился Алексей, - Царство ему небесное! А тебе – счастливой рыбалки!
- Ну и тебе желаю нефть норвежцам найти! Кстати, скажи, это очень сложно?
- Если честно, то очень! Но не так интересно, как мойву…
- Понимаю!
- Спасибо тебе, Виктор Викторович! – грустно сказал Алексей Петрович, - Жалко расставаться, но не буду тебя больше отвлекать. Может, Бог даст, когда-нибудь увидимся?
- И тебе спасибо! Обязательно увидимся! – уверенно ответил Виктор Викторович, а потом добавил, - Если Бог даст!