Первым ее хозяином был Тихон Никифорович – доблестный фронтовик, инженер и просто хороший дядя. В первый раз она открыла ему свои дверцы теплым солнечным днем весной 1946 года. Тихон Никифорович аж прослезился – до того была хороша, ласточка. Железный конь, сразу ставший "Настенькой", приковал счастливого хозяина к себе прочно и надолго: с тех пор целых двадцать лет любую свободную минуту Никифорыч проводил "под Настенькой". Она же в ответ нежно урчала и податливо заводилась... Золотые были дни. Счастье оборвалось внезапно и... то ли трагично, то ли романтично – скончался Тихон Никифорович от сердечного приступа в своей любимой позе. Настенька превратилась в "железную дуру" и отправилась в гараж до лучших времен.
Лучшие времена не заставили себя долго ждать – хозяйская вдова решила избавиться от бывшей соперницы путем продажи оной. Изрядно поизносившаяся за годы совместного счастья Настена уже не вызывала столь бурных эмоций... Поэтому новый хозяин – интеллигент в больших очках дядя Иннокентий – относился к ней с гораздо меньшим трепетом. По имени не величал, бесед не вел, тайн не рассказывал. Да и ездил-то редко – на дачу да на рынок. И все же любила его Настя, любила тихой покорной любовью. А как еще может поступить нежная и ласковая машина 23 лет от роду?
Постепенно дядя Иннокентий посредством алкоголя стал превращаться из интеллигента в бывшего интеллигента. Настя волновала его все меньше, и в итоге интерес к ней совсем угас. Изрядно обветшавшую ее, ЕЕ, променяли на возможность употреблять эту сорокаградусную гадость... Что там было дальше с Кешей, она так никогда и не узнала.
Каково же было удивление престарелой авто, когда на нее обратил внимание молодой симпатичный Дениска. Молодой симпатичный Дениска с грехом пополам закончил школу, носил непозволительно длинные волосы и распевал непозволительные по содержанию песни. Посему и изрядно подешевевшая старушка такому милому разгильдяю пришлась как нельзя кстати. Жить с юным гением было, как говорится, и смех и грех, но больше, конечно, смех. Они весело гоняли по вечной русской беде, которая не дураки, и каких только событий не увидел за эти годы Настенькин салон... Правда, из Насти она превратилась в Пэм, и в довесок к иностранному имени получила множество ярких бирюлек внутри и нелепый цветастый горошек снаружи. "Хиппует, клюшка!" – то презрительно, то восхищенно гудели за ее спиной другие машины... Однако и это странное счастье длилось недолго – грянул путч, Дениска из молодого дурака-неформала превратился в уважаемого деятеля нового искусства, и Пэм заменил нахальный красный шестисотый мерс. А Пэм... А Настенька стала обитать на пустыре.
Чем старше она становилась, тем моложе были ее хозяева. Теперь Настасья превратилась в излюбленную игрушку местной детворы. Покрылась рыжей ржавчиной, потеряла один глаз, да и второй, надо сказать, видел не ахти... Все вокруг поменялось – по ночным трассам гоняли туда-сюда сплошь иностранцы (хоть слух и барахлил, русский гул мотора она всегда отличала безошибочно), а она... А она уже, казалось, сто миллионов лет не двигалась с места.
В старческой рефлексии прошло ее последнее десятилетие. На месте пустыря как бледная поганка после дождя вырос высокий вычурный дом, и Настю вместе с парой разбитых Жигулей отправили на кладбище автомобилей...
Лил дождь. Почерневшие листья бились в мутные окна. Она вглядывалась одним глазом в сизое небо и вспоминала всех своих спутников – первую любовь Тихона Никифоровича, молчаливого дядю Иннокентия, бесшабашного Дениску... И думала о том, какое все-таки у нее красивое и гордое имя – Победа.
22.11.2007