Когда наступил декабрь, Одиночество снова стало осязаемым. Оно отделилось от замерзающего участка стекла и взлетело под потолок. В комнате было жарко, пахло курицей, обогревателем, пылью и людьми. Так пахнет обыденность.
И Одиночество вылетело вон. На улице шел мокрый снег. Прохожие торопились по домам, тускло светили фонари. Пахло сыростью и неудовольствием. Так пахнет вечер начала зимы. Жаль, раньше он пах по-другому.
Одиночество летело над машинами и фонарями, в даль, за город. Туда, где раньше встречались редкие вечерние облака, похожие на случайную улыбку, осветившую полумрак гостиной. Но теперь их не было. Так пахнет разочарование.
Одиночество расстроилось. Оно поднималось все выше и выше, под облака. Ему было так грустно и опустошающе одиноко, что оно совсем не думало, куда ему бы хотелось попасть.
Вдруг перед Одиночеством возник Город.
Серебряные ворота прошелестели за спиной. Так шелестит листопад в разгар осени.
Одиночество прошлепало по лужам к угловому кафе, село за крайний столик и заказало кофе с гранатовыми зернами.
Облака, летевшие над Городом, подмигивали Одиночеству. Было такое ощущение, как будто настал вечер пятницы – немного праздничный и немного загадочный. Время здесь пахло ожиданием.
И Одиночество решило остаться в Городе навсегда. Оно поселилось в маленьком домике на окраине и пекло по вечерам булочки с корицей, чтобы субботним утром угостить их запахом какой-нибудь ветер.
Так Одиночество стало правильным, и его удивительный запах примешался к теплым сумеркам Города.
А Город тихо улыбался, подмигивал сам себе зажженными фонарями и думал: «А чем же все-таки пахнет Одиночество?»