Обратная сторона Земли Грязь

PANTOCAPROS - непереводимое определение иного способа зарождения жизни во Вселенной, приблизительно означающее зарождение жизни в отходах жизнедеятельности иных существ


Научно-философский труд, посвящённый механике Вселенной, изложенный в литературно-развлекательной форме.

Рекомендации читающим.

Запрещается читать детям после двадцати одного года.

Запрещается читать людям с развитыми чувствами прекрасного и высокими нормами морали, а так же религиозным фанатикам различных конфессий.

Внимание! Предупреждение! Читать только на голодный желудок.

Автор уведомляет, что совпадение имён, мест событий и фактов есть случайным.

Посвящается параноикам и шизофреникам, а также глубинной семантике текста.


ГЛАВА 1

Виктор Голохватов начинал новый день, крепко обняв сильными руками белые, гладкие бока унитаза. Последствия праздника рвались из него наружу под напором. Ему казалось, он может запросто отлететь к стене на реактивной струе собственной блевотины.

Приступ отпустил. Жар спал. Боль в желудке утихла. Пальцы ослабшей руки с трудом поймали цепочку слива и потянули вниз. Грохот воды и дрожь труб финальными аккордами ознаменовали завершение акта очищения.

В воде, заполнявшей колено унитаза, Виктор увидел отражение собственного лица. Желудок вяло дёрнулся, за ним последовала ноющая, точечная боль. Мужчина сжался.

- Так, допился! Привет из Косово … - процедил Виктор сквозь зубы, поднялся с колен и уставился на себя в зеркало.

В своём лице он не находил ничего особенного, что могло бы вызывать очередной приступ рвоты. Своей нездоровой пухлостью, лихорадочной краснотой и ежовой щетиной, лицо могло вызывать только сожаление.

Очень не здорово проснуться с медной головой и вместо наблюдения с чашечкой кофе за восходящим солнцем, созерцать вчерашний, обильный и разнообразный ужин. Реальность, потерянная вчера, приняла уродливые очертания сегодня. Она растянулась подобно резине, потеряв четкие границы.

Спас звонок телефона. Он вернул Виктора в систему координат окружающего мира. От звонка по головному мозгу пробежала волна. Сплетённые нейроны вздыбились и расшатались, грозя рассыпаться и прекратить быть единым целым, что пока ещё осознавало себя Виктором Тимофеевичем Голохватовым.

Такого бодрящего воздействия хватило, чтобы он оторвался от зеркала. Голохватов умылся кошачьим жестом и побрёл в коридор, обтирая на ходу лицо от капель прохладной воды с освежающим запахом хлора.

Ему было не легко добраться до аппарата, назойливо звеневшего на всю квартиру. Виктору требовалось преодолеть резкий поворот коридора. Задача оказалась трудновыполнимой. Тело потеряло равновесие и начало падать. Голохватов успел схватиться за одежду на вешалке – форменный китель с капитанскими звёздами на погонах. Благодаря этому, он сохранил вертикальное положение тела, но зато позади него рухнула вешалка. К ней он не вернулся: решил поднять на обратном пути. Сначала требовалось разобраться с телефоном.

Голос из трубки он не сразу узнал. На другом конце линии что-то очень громко и быстро говорили.

- Ааааааааа! - протянул Голохватов, не выдержав, - помедленнее!

- Это я говорю, Подгорный! Узнал?

- Узнал. Чего звонишь, как на пожар?

- Потому что пожар!

- Какой ещё пожар? - Голохватов поморщился. Он после туалета почувствовал себя немного лучше, избавился от ощущения палубы под ногами и карусели стен, однако, пришла сильная головная боль, заливавшая череп, как свинец форму. Она усиливалась при попытках думать.

- У меня на руках заявление о пропаже человека.

- Что?

- Что?! Ипатов пропал!

- Ипатов... А кто такой Ипатов?

- Как, ты не знаешь? - Подгорный удивился. - Реклама каждый день по радио играет, дурацкая такая, про парашу...

- Какую парашу?! – воскликнул раздражённо Виктор.

- Параши для новых русских. Там в ней мужик голосом гундосым говорит: если мне скажут, что моё место на такой параше - я не обижусь, потому что на таких парашах сидят только нормальные пацаны! Ну, вспомнил?

- Что это за чушь? – чесал бритый затылок Виктор, не в силах уследить за излагаемой новостью.

- У Ипатова фирма, он торгует этими парашами. Понял теперь? Он владелец фирмы "Чистый Мир". Ты понял, кого я имею ввиду? Всё, карусель завертелась!

- Пусть хоть торгует боеголовками ядерными, почему такая паника?

- У тебя что, после вчерашнего совсем мозги отшибло? Ты же знаешь, что он за человек в городе! Радченко уже мне лично звонил, когда до тебя не смогли дозвониться. Тут все в панике!

- То, что Ипатов был большим пингвином – я знаю, мне непонятно, как он мог пропасть? Может, выехал куда? – выдвинул предположение Виктор, пытаясь разрядить напряжение Подгорного.

- Ты на место приезжай! Сам всё увидишь и поймёшь! – Подгорный сделал короткую паузу и добавил после: - если поймёшь. Я сам не могу врубиться!

Видимо ситуация действительно была серьёзной, раз так себя вёл Подгорный, майор службы безопасности Коженска, сотрудник шестого отдела – официально, а не официально...

Виктор, переведя дыхание, согласился:

- Хорошо. Сейчас буду. А когда пропал Ипатов?

- Сегодня утром...

Голохватов поднял тяжёлую голову и глазами отыскал на циферблате настенных часов стрелки. Стрелки отсчитывали последний десяток минут времени, называемым "утро".

- Куда выезжать-то?

- Витёк, что с тобой? К нему на квартиру. Где она находится – ты прекрасно знаешь. Если провалы в памяти – напоминаю: Северная Башня 4.

Виктор понял: ему не оставили возможности отступать. Раз позвонил Радченко, начальник отдела Министерства Внутренних Дел Коженска, то…

Надо собираться. Виктор попытался упорядочить поток мыслей. В его поле зрения попала болонка Арлекин. Она аккуратно лежала в уголочке, уткнув мордочку в лапы. Виктор вздохнул:

- Что, паскудина, смотришь? Хреново мне, но надо работать.

Голохватов надеялся, что на улице ему станет легче. Свежий воздух, слегка сыроватый, вызвал головокружение. Ноги подкосились, но Виктор удержал себя, схватившись за перила лестницы. Так он немного постоял, а затем двинулся в сторону остановки общественного транспорта.

По пути его остановил бомж Михалыч, в далёком прошлом работник театра имени Труда. При встрече с Виктором, где бы она ни происходила, Михалыч чуть подпрыгивал и галантно-издевательским движением руки срывал с головы шапку. Вот и теперь, он перед ним разыграл свой коронный номер, закончив привычной фразой:

- Товарищ начальник, будьте так любезны, инвестируйте гражданское самосознание для борьбы с организованной преступностью руками пролетариата!

Голохватов уставился на Михалыча, услышав знакомую фразу. Тот поспешил сразу воспользоваться временным замешательством. Он приблизился к капитану и тихо произнёс, обдав лицо Виктора луково-водочным перегаром:

- Буржуи житья не дают! Мало им нефти и газа, так они на наш мусор варежку разевают!

Голохватов сунул руку в карман и достал от туда мятую гривну.

- Ты о чём? – мимоходом спросил Голохватов, отдавая "Великого Владимира".

- Буржуи, говорю, в городе объявились, завод строят на месте старой "Маслёнки".

Виктор знал – у Михалыча свои методы обработки "клиентов": сначала разболтать, войти в доверие, а после ещё попросить безвозмездного кредита. Что бы он ни смог воспользоваться своей методикой, следует его сбить с толку встречным вопросом, тем более Виктор должен был мимоходом узнать свежие новости. Местная братва жила верой, что последствия бандитской дипломатии можно закапать в мусорном карьере на пятом километре. В свете последних событий карьер мог пополниться трупом Ипатова, если причиной его исчезновения была действительно очередная "стрелка".

-Ну и где тут прецедент? – Виктор недовольно уставился на бомжа.

- Я же и говорю: завод этот будет мусор перерабатывать. Карьер наш закроют и на его месте парк откроют, или хуже того, домов настроят…

Голова Виктора предательски заныла.

- Нашёл о чём плакать!

- Капитан, ну так карьер – для моего брата, аки закрома родины.

- Будешь и дальше говорить - закрою кредит! - выдавил из себя непослушным языком капитан.

Михалыч обиженно запнулся и уступил дорогу.

- И это всё, что ты можешь мне рассказать?

Бомж виновато пожал плечами.

- В Багдаде всё спокойно.

- Ладно, - сжалился капитан и протянул Михалычу ещё одну гривну. – Только смотри, собака, не нажирайся, как свинья!

Михалыч откозырял.

- Упаси бог нажираться! Всё на хлебушек!

Отвернувшись, Виктор продолжил нелёгкий путь к остановке: земля под ногами выдавала по второму балу.

Ехать пришлось в центр. Повиснув на поручнях в салоне переполненного автобуса, Виктор следил за объявлениями водителя. Рыбацкая, Рыночная, проспект Маркса, Стенная… Планировка города Коженска почти сохранила исторические корни крепости, пережив даже семидесятипятилетнюю страсть перестраивать и переименовывать. Только вот с Мостовой не повезло. Ей так и не вернули прежнее название, оставив проспектом Маркса. Уж такова была идеология в стране Советов: центральные городские дороги в обязательном порядке должны были быть связаны с "исторической справедливостью".

Ныне же, мэр Коженска, господин Лежинский, одним из пунктов предвыборной программы которого являлось восстановление памятников прошлого, наткнулся на чрезмерно сложную проблему. Переделка документации и печатей грозила стать в копеечку бюджету мэрии. А деньги терять не очень хотелось…


Центр был застроен, в основном, домами трёх прошлых веков. Если бы не рекламные вывески и снующие иномарки, то могло показаться, что на улице век девятнадцатый, самое его начало. Однако, дома выглядели свежо. Сохранять памятники исторического наследия инициировал опять таки заботливый гасподин мэр. Выгодным делом оказалось такое мероприятие. Дома распродались и их новые хозяева последовали совету главного архитектора: восстановить обветшалые строения за свои деньги. Повод для энтузиазма скрывался в большой скидке на приобретение строений.

Совсем недавно, каких-то десять лет назад, на месте флагов фирм и табличек офисов красовались серпасто-молоткастые полотнища и пшеничные гербы. Они создавали иной пейзаж, не принадлежащий окружающему миру, словно в пространстве образовалась дыра, и из неё шишкой грыжи вылезло иное измерение. Но теперь грыжу успешно вправили по европейским стандартам.

По указанному адресу находился дом, о котором по всему Коженску ходила недобрая слава. Виктор хорошо помнил его историю. В стенах дома осталась память о первом хозяине, купце и промышленнике Медведеве. Пережило здание коммунальный бедлам застойных времён. Помнило оно и о последующих своих хозяевах: трёх или даже четырёх директорах завода смазочных материалов. Теперь в нём снова поселились люди, для которых понятие "имущество" воспринималось только со словом "личное". Наёмные реставраторы старательно стёрли с его лица отметины бурной истории, вернув всему зданию первозданный вид.

Дом от города отделялся высоким кованым забором. Виктор помнил: на воротах обычно стоял охранник с собакой, выражение лица которого ничем не отличалось от выражения морды младшего коллеги.

Но сегодня охрана отдыхала. У ворот стояло два младших сержанта в бронежилетах и с автоматами, во дворе между полированными "мерседесами", "фордами" и "опелями" виднелись милицейские "газоны". Нормальная рабочая обстановка вернула Виктору тягостные ощущения после вчерашнего праздника. Он никак не мог вспомнить, что же вчера отмечалось.

Эту мысль Виктор отложил на потом. Дом заставил его. К квартире Ипатова вела мраморная лестница с ангелочками и фигурными перилами, стены украшала художественная лепка - их ремонт не коснулся: прихоть новых состоятельных жильцов совпадала с желанием городского архитектора сохранять исторические памятники.

"Музей, блин!" - пронеслось в голове Виктора.

С каждым шагом росло чувство удаления не только от земли, но в прошлое, на пару веков. На миг, Голохватову показалось, что он сейчас увидит своих сотрудников в мундирах жандармов Царской России. Высокие, сводчатые окна навевали ощущение симфонической музыки. Вот-вот из открытых дверей квартир выпорхнут вальсирующие пары. Однако звучала не музыка. Она была всего лишь галлюцинацией, порожденной звенящей с похмелья головой капитана.

Звуки шагов Голохватова эхом отражались от стен и уходили вверх. Их услышали оперативники, курившие у входа. Разговоры стихли. Внимание людей обратилось к сгорбленной фигуре, ползущей по скользким от осенней грязи ступеням.

- Товарищ капитан, я так понимаю, что понятие оперативности Вам лично незнакомо? - первый вопрос в его адрес прозвучал раньше, чем нога Виктора стала на последнюю ступень. Спрашивал Подгорный, - Твоих Радченко с утра строил, тебя вспоминал.

Голохватов остановился, посмотрел на него взглядом пациента стоматологического кабинета.

"Анус, ты, двуличный!" – огрызнулся Виктор про себя. Порой условия конспирации раздражали Виктора. Дальше, он объяснился Подгорному в слух: - Рабочая перевозка. Мне сообщили, что здесь катастрофа вселенского масштаба.

- Да, - кивнул головой Подгорный, - Хворостовский введёт Вас в курс дела.

Подгорный указал рукой на молодого человека. Парень, лет двадцати пяти. Виктор не обнаружил ничего особенного, что могло характеризовать его, как утвердившуюся личность. Дутая курточка, модная кепочка, джинсы, кроссовки… В ушах – маленькие наушники радиоприёмника. Во время короткого диалога Виктора с Подгорным, он стоял рядом и качал головой в такт музыке, звучавшей из маленького радиоприёмника на поясе. Тупость, скрытая за беспечностью напомнила Голохватову его болонку Арлекина. Сразу у Виктора к парню возникла необъяснимая неприязнь. Но её пришлось скрыть, когда Подгорный добавил:

- Кстати, к тебе его приставили, чтоб облегчить розыск.

- Кто приставил?

- Кто? Твой шеф.

- А, Радченко... Ладно, - махнул рукой Голохватов новоиспечённому помощнику, - пойдем, посмотрим.

В квартире работали эксперты. Наибольшее их скопление наблюдалось почему-то в ванной комнате. Хворостовский проводил Голохватова именно туда. Как только Виктор увидел кафельные плитки и унитаз, его пустой желудок судорожно сжался.

- Вот здесь, судя по всему, и случилось исчезновение Ипатова. - Хворостовский обвёл рукой комнату. – Вот, кстати, его фотография.

Виктор взял фотографию, скользнул взглядом, и вернулся к обстановке.

- В каком смысле?

- В прямом. Пошёл утром в туалет и исчез, - ответил Хворостовский.

- Но туалет - то в квартире...

Голохватов обернулся на входную дверь, оббитую шпоном красного дерева. Шпон скрывал стальной корпус. Начищенные бронзовые ручки вместе со шпоном облагораживали грубый металл. Благодаря им, дверь немного отличалась от сейфовой. Виктор, следуя приобретенному инстинкту сыскаря, тут же оценил её состояние: языки замка, в палец толщиной, не носили отметин повреждений.

"Взлома не было…" – отметил Виктор в уме.

Взглядом Виктор вернулся к туалетной комнате. О том, что это дверь туалета, а не бара, свидетельствовала маленькая фреска: весёлый малыш, справляющий нужду в горшок. Дубовая дверь в туалет тоже запиралась на замок, только меньшего размера. После взлома охранником, замок вывалился из паза с загнутыми языками.

Дальше, Голохватов осмотрел окна: чугунная виноградная лоза, тянулась по прутьям к самому верху рамы... Нет, окна не могли пропустить человека комплекции Ипатова.

С окон Виктор перешёл на обстановку самой комнаты. Телевизор, стереосистема, полочки со статуэтками, шкафчики, журналы на тумбочке рядом с унитазом, который больше напоминал кресло, ещё какие-то странные туалетные приспособления и непонятно для чего пара пуфиков.

Элитарная квартира - это элитарная квартира, где туалету отводится отдельное помещение, которое туалетом назвать язык не поворачивается. Помещение, в общем, и на туалет не походило. Всё что угодно: комната размышлений, комната уединения, но никак не туалет.

Голохватов достал сигарету, размял её в пальцах, сунул в рот.

- Я не понимаю...

- Не курите ещё, - предупредил Луганович, старший группы экспертов, маленький, лысенький мужчинка в круглых очках. - Мы не закончили.

Голохватов кивнул головой, но сигарету во рту оставил. Привкус смол немного успокаивал.

- Как свидетельствует жена Ипатова, он ушёл утром в туалет и не вернулся. Охранник внизу сказал, что не видел, чтоб Ипатов выходил из квартиры или кто-либо приезжал с утра... - попытался объяснить Хворостовский.

- А как определили, что он не вышел из туалета?

- Охранник открывал. – продолжил Луганович, - Родные думали, что с главой семейства плохо стало. Долго не выходил. А знаешь, утро, всё такое, все хотят облегчиться... И ещё. Его выходная обувь вся здесь. Одежда тоже. Если он каким - то образом покинул квартиру, то покинул он её босой и голый. - Луганович усмехнулся, но улыбался он не от радости. Голохватов заметил нотки злорадства.

- А тапки? Или он по дому ходит без них? - Голохватов сделал вид, что не понял смысла выражения лица.

- Вот его тапки... - Хворостовский кивнул головой на пол.

Голохватов принялся искать взглядом тапки. Левый валялся около унитаза, второй - чуть дальше, на расстоянии метра. Создавалось впечатление, что владелец небрежно скинул их с ног куда - то торопясь.

От тапок Виктор вернулся к унитазу. Сливной бачок в форме спинки кресла вырастал прямо из розовой раковины, а для удобства имелись даже подлокотники. На таком унитазе можно было проводить приёмы.

Рычага или кнопки слива Виктор не мог найти. Что удивило Голохватова больше всего, так это кабеля электропитания, спрятанные в пластиковые короба – они тянулись от унитаза к блоку питания.

-Это что? - с усмешкой спросил Голохватов.

- Это унитаз, - ответил Хворостовский и продолжил: - Автослив с сенсорным управлением. Ты дело сделал - а компьютер сам смоет, освежит, подмоет твою задницу и подсушит её. По твоему желанию предоставит справку о состоянии здоровья.

- Дааа...- задумчиво произнёс Виктор, - Это не общаковская параша.

Хворостовский не понял сатирического замечания капитана. Лицо по-прежнему ничего не выражало. Виктор продолжил:

- Ну что – начнём? Пойдём в отдел, посмотрим, что у нас есть на Ипатова в компьютере…

На выходе из дома, Голохватов задержался и в качестве причины достал сигарету.

- Подожди в машине. – Виктор указал на "газон", крутившемуся около него Хворостовскому.

Сигарета истлела до половины, когда к Голохватову подошёл Подгорный.

- Ты думаешь то же, что и я ? – произнёс тихо майор.

- Я ничего не думаю.

- Это что за пионер? – Виктор движением подбородка указал на лицо Хворостовского, выглядывающее из окна оперативной машины, - Я не видел его раньше в отделе…

- Я его тоже раньше не видел. Узнал уже здесь, на месте, что ты будешь работать в паре. – ответил Подгорный.

- Так ты не в курсе, кто он и откуда?

- Меня ни кто не поставил в известность. Вернусь к себе в кантору – наведу справки. Но пока мне кажется, что его появление – личная инициатива Радченко.

- Что-то наш пан атаман слишком инициативным стал.

- Витя, не знаю.

- А мне что делать-то?

- Тяни время, пока я справки не наведу.

В отделе желания работать не возникло. Что бы хоть как-то начать, Виктор принялся созерцать фотографию Ипатова.

- Приготовь-ка кофейку. – попросил капитан, - Кипятильник в ящике стола. Сахар, кофе и стаканы в тумбочке.


Хворостовский, положив на стол отчёты экспертов, захлопотал "по хозяйству". Он достал стаканы, насыпал в каждый кофе и сахару, причём один из них чуть ли не до половины наполнил белыми кристалликами сладкого продукта.

Виктор, заметив нарушение "кофейной церемонии", убрал от лица фото Ипатова и с удивлением спросил:

- Мне, в общем-то, сахара не жалко… Но ты кофе готовил когда ни будь?

- Готовил. – уверенно ответил Хворостовский.

Он поставил стаканы на тумбочку около розетки и включил кипятильник.

- Сначала – подогревают воду, за тем, кладут всё остальное… - пояснил Голохватов.

- Всё нормально! – махнул рукой Хворостовский и сел на стул, в ожидании завершения процесса.

Его голова снова закачалась в такт музыки. Так он сидел минут пятнадцать.

- А где компьютер? – спросил Хворостовский, устав от ожидания.

- А вот он, перед тобой. – указал Виктор на железный, серый шкаф с облезлой краской.

С лицевой стороны, вверху различались маленькие кнопочки с буквами и цифрами.

- Это что – компьютер? – смутился Хворостовский и с неприязнью постучал по корпусу шкафа.

- Я не знаю, что в твоём воображении компьютер, но "это", как ты выразился, у нас называется компьютером. – ответил Виктор, - Вещь антикварная, но надёжная. Сталь – крупповская. Раньше в ГЕСТАПО стояла. Автоматизация ручного труда. Сначала – вводишь пароль. Запомни: две восьмёрки, четыре, три. Потом, ищешь букву, на которую начинается имя. Язык, как ты видишь, немецкий, поэтому, ищи букву "I".

Хворостовский осторожно набрал названную комбинацию. Внутри шкафа что-то щелкнуло. Следуя поучениям капитана, он отыскал кнопку с буквой "I" и надавил её пальцем. Опять щёлкнул скрытый механизм и из шкафа выдвинулся ящик-ячейка с папками документов.

Достав одну из папок, самую толстую, Хворостовский вернулся к кофе и переложил кипятильник в стакан с большей порцией сахара. Готовый кофе он поставил перед Виктором и уселся за стол. Снял с пояса радиоприёмник и вытянул из гнезда шнур наушников. Местная радиостанция немного взбодрила весёлой песенкой юного эрудита, знающего три слова. Голохватов с лёгким опасением отхлебнул напитка и закурил ещё одну сигарету, закинув ноги на стол.

- Я кое-что вспомнил об Ипатове. Некоторые подробности… Он проходил у нас, кажется то ли как свидетель, то ли как подозреваемый. И слишком часто. - Виктор отложил фотографию: - Но мы так и не доказали ... Он скользкий тип...

- Вы правы, - отозвался Хворостовский, оторвав голову от документов, - Я вот смотрю на протоколы, - он похлопал по объёмистой подшивке. - Около пяти лет назад его привлекли за контрабанду, но он выскользнул. Теперь он в городе большой человек, зарабатывает на жизнь продажей элитарной сантехники. Можно сказать - монополист.

- Да, быстро вырос от вора до короля унитазов. Что у нас есть после работы спецов?

Хворостовский потянулся за листками, лежавшими в стороне и, прихватив их, выключил кипятильник.

- Пока есть вот что: следов посторонних не обнаружили. Если есть - то это следы непосредственно самих хозяев квартиры. Охранник ещё наследил. Очень удобные условия, не правда ли?

- О чём ты? – удивился Голохватов.

- Наш "умывальников начальник" уже где-то далеко... Видать, наделал он делов и решил упасть на дно раньше, чем мы за него возьмёмся. Такая у меня версия. Правильная тактика. Нам надо узнать, что он такого наделал. Для начала, я думаю, возьмём его родственничков под наблюдение. Они с ним рано или поздно пойдут на контакт. Охранника тоже. Что скажите? – Хворостовский подул на горячий напиток, отогнал пену и сделал маленький глоток.

- Будет Ипатов бросать легалку и браться за старые дела! - возразил Виктор, - У него в городе тепличные условия.

- Знаете про волка пословицу? – Хворостовский отложил документы, поставил стакан и достал из кармана куртки пакетик с таблетками, - А фирма его никуда не денется, здесь его супруга, сынуля его тоже тут... Они присмотрят за папиным добром. Вот ещё что: братву его тоже мы возьмём под надзор. Если не разбегутся, то значит "папа" рядом. А начнём мы с его счетов... Поковыряемся в бумагах, а потом, вызовем всех ипатовских малышей, на которых у нас есть дела.

- А может быть здесь что-то потустороннее? - усмехнулся Голохватов. Безупречная логика молодого следователя забавляла его.

- Потустороннее? – Хворостовский как – то странно напрягся и задержал руку с таблеткой.

- Что, болеешь? – спросил Виктор.

- Нет, профилактика. Я хроник. Кальция в организме не хватает.

Виктор сочувственно вытянул губы и покачал головой.

- Вот оно что… Ты, конечно, не знаешь дело девяносто второго...

Хворостовский поднял брови.

- Нет, а что это за дело?

- "Призраки".

- "Призраки"?

- Да, "Призраки". – Виктор упёрся в стол, - Жила была бабушка. Дом у неё был в селе. Повадилась в её жилище нечисть. То бродит под окнами, то вещи украдёт и подбросит в самых неожиданных местах, а оказалось, детки хотели свою маму со свету сжить, о машине мечтали. Одевались в костюмы Сторожей, нажирались водки и прыгали вокруг дома. Чувствую, здесь пахнет тоже народным творчеством. Только по конкретнее.

- Что ещё за Сторожа? - удивился Хворостовский.

- Ты что, Олежек, не местный?

- Нет. Меня сюда по распределению, как особо одарённого. Харьковская академия с отличием.

- Понятно… Так вот, Сторожа. О них даже дети малые знают. Давным-давно, вокруг Коженска был лес, теперь от него только парк имени Комсомола остался. Там и жили Сторожа. Похищали людей, и уволакивали их в ад. А, - махнул рукой Виктор, - Забудь. Это только легенды. Ты вот что сделаешь: - капитан подошёл к "компьютеру", и нажал кнопку "А". Выдвинулся ящик с документами, - Пробежишь по адресам. Наши люди в Голливуде. Передашь привет от меня. Они может, расскажут, что ни будь. В основном, это хозяева местных гадючников, где любят останавливаться гастролёры и "гости" нашего славного города.

- Значит, работаем по версии … - Хворостовский запнулся, ища нужные слова.

- Да, по версии "Цирк приехал – клоуны пропали".


ГЛАВА 2. /В которой выгодная работа превращается в приключение/


Стол стоял в подвальном помещении, около зарешеченного окна. Геннадий Цезарёв, молодой сантехник второго разряда из Жилищно-Коммунального Управления №27 сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Он немного устал от чтения и, дав глазам отдых, витал мыслями где-то далеко от своего физического местопребывания.

День выдался, хмурым и ветреным. Небо обещало затяжной осенний дождь. Обычно сновавшие во дворе коты, исчезли с поля зрения Гены, попрятались в квартирах, подъездах и подвалах. Редко под окно прилетали воробьи и голуби. Птицы заглядывали из любопытства в подвал через стекло: наверно искали убежища. Даже Злобная болонка Леонардо, жившая в квартире Виолетты Савельевны, гримерши из театра им. Труда, забыл о своей подлости и не тявкал на каждый звук. Обычно он, то ли от желания выслужиться, то ли из принципа, надрывал свое тщедушное тельце в приступах лая. Но сегодня Леонардо не подавал признаков своего физического существования.

Соседка Катя, молодая, разведённая женщина, лет под тридцать, выскочив на осенний холодок в наспех накинутом халатике, вешала бельё. Бесстыжий ветер то и дело норовил обнажить Катино ядреное тело. Ветер был хитёр, он использовал уловки. Он трепал бельё на верёвках, вырывал его из Катиных рук, задувал под халат. Женщине не удавалось справиться сразу и с бельём и с полами халата. Полы халата развивались, раскрывали её чуть полноватые бёдра.

Гена не обращал внимания на эротические игры осеннего ветра. Он ждал, когда часовая стрелка поравняется с минутной на полудне. В двенадцать дня, мимо окна подвала Гены пролетит пара стройных ножек другой соседки. Ножки принадлежали девушке по имени Елизавета. Она жила в том же доме, что и Гена.

Но как жила! Вечером после работы её привозил роскошный "мерседес", так эту машину называли дворовые мальчишки и с горящими глазами добавляли: "шестисотый". Прежде, чем Елизавета покидала салон машины, дверь открывал водитель, учтиво подавая руку. Как только машина выезжала из двора, дети бросали свои игры, и долго не сходили с места, до тех самых пор, пока пыль из-под его широких колёс не оседала на асфальтированную землю двора.

Девчонки - подружки явно завидовали положению Елизаветы. Между собой они переговаривались, как только Елизавета появлялась во дворе. Слышал Гена их перешептывания благодаря скамейке, стоявшей рядом с подвалом и всегда открытой форточке. Из этих разговоров он узнал, что работала Лиза простым секретарём, но не в простом месте, а в некой организации, о которой легенды ходили по всему городу Коженску.

Слухи ходили, в особенности среди слесарей ЖЭКов. Слесаря боялись угрозы увольнения. И повод был. Место это звучало на заморском языке "Акцес" и занималось оно сантехникой, а также сантехническими работами. Говорили люди, что желают капиталисты в городе культурные туалеты построить, канализацию отремонтировать, и все эти благие дела они совершат во имя некой экологии, которая в опасности. Но делать они будут благое дело своими руками, без помощи местных "жрецов канализации".

Геннадий не участвовал в спорах и обсуждениях. Он, сидя в своей каптерке, мечтал о Елизавете. Ради того, чтоб увидеть её хоть краем глаза, он подолгу задерживался на работе, у окна. Время ожидания он коротал чтением книг.

Подойти и поздороваться Гена не решался, не говоря уже о свидании. Написать любовное письмо не поднималась рука, а на цветы не хватало денег. Ему оставалось вздыхать и ждать.

Елизавета… Девять лет назад она ещё была Лиской. Лиска бегала во дворе и играла в прятки вместе со старшими ребятами, среди которых был и Гена. Вместе, всей дворовой компанией они ходили на речку. Елизавета тогда купалась без купальника и, не умея плавать, хваталась за Гену, царапая спину и шею острыми ноготками.

Каких-то девять лет... Он называл её ласково "малая" и, поймав на мосту, в шутку грозил её сбросить в воду. Она дико верещала, билась в его руках, срываясь на смех, а он её крепко держал и чувствовал, как в её ещё плоской по-мальчишески груди билось маленькое сердце... Для него она была, как младшая сестра. Гена защищал её и нянчился, когда её родители уезжали на дачу.

Теперь ему казалось, что он стал маленьким, и она, проходя мимо, просто не обращает на него внимание. Он ей не ровня...

Послышались шаги, чёткие, но осторожные, словно идущий был неуверен в тверди, по которой ступал. Гена не захотел подниматься навстречу, но невольно стал гадать, кто же это мог быть. Тётя Женя, уборщица, с утра подметала и вряд ли она снова решила взяться за метлу, тем более, после её уборки людей захаживало не много.

Мог быть и завхоз. Но под подошвами слышался хруст песчинок, и слегка поскрипывала кожа. Подошвы на туфлях новые. Завхоз так не ходила. Она не осторожничала. Шла как хозяйка. У завхоза туфли под её тяжестью превращаются со временем в шлепанцы, и они не скрипят.

Человек, как решил Гена, ни разу не был в подвале слесарей. Он осторожничал, спускаясь по ступенькам. Ступеньки ремонтировались ещё летом, так что их вид вряд ли мог вызвать опасения, будь он жильцом дома.

Оставался ещё Аркадий, бывший одноклассник. Диггер до мозга костей. В ЖЭК он поступил только ради того, чтоб иметь законное основание залезть под землю, если вдруг спросят, зачем его туда понесло. Под землёй он проводил больше времени, чем на поверхности. Он сильно привык к жизни в тёмных и опасных туннелях Коженска. Все повадки и навыки применял повсеместно, даже при свете солнца. Двигался всегда осторожно, проверяя почву под ногами и стены.

Прозвучала писклявая мелодия сигнала мобильного телефона. Она оборвала размышления Гены. Теперь он точно знал, что к нему пожаловал действительно незнакомец - Аркадий не имел мобильного телефона и вряд ли когда ни будь будет иметь. Он не любил "игрушки" цивилизации.

Вслед за мелодией послышался прокуренный низкий голос с недовольным тоном:

- Да, я слушаю! Кто?

Оббитая оцинкованным железом дверь заскрипела, с трудом открываясь. Зазвенела натянутая пружина. На пороге возник человек. Он был невысокого роста, широкоплечий по-спортивному, однако заметный живот свидетельствовал, что спортивная жизнь человека уже в прошлом. Кожаная куртка, белая шёлковая рубаха с расстегнутым воротом, внушительная золотая цепь вокруг короткой, толстой шеи, мобильник, прижатый к мясистому уху говорили Гене, что перед ним хозяин своей жизни.

- Да, успею, - продолжал разговор человек, с нотками раздражения в голосе, - я как раз занимаюсь этим. Не сейчас, я перезвоню, как только освобожусь. Всё!

Он решительно сложил свой аппаратик и засунул его в кожаный чехольчик на поясе. Рядом висел пейджер и ещё толстый кошелёк. Амуниция незнакомца требовала уважения и внимания. Не каждый день такие люди заходили к Геннадию.

Гена смутился такому визиту. К слесарям из ЖЭКа, от которых за километр разило потом, водкой, луком и канализацией, люди с толстыми кошельками практически не обращались, предпочитая выбритых и надушенных "сервисов" из "Чистого Мира". Сотрудники "Чистого Мира" походили больше на специалистов по установке компьютеров, чем на людей, каждый день ныряющих в то, от чего другие тщательно оттирают свой зад...

- Короче, работа есть одна. Хочешь немного заработать? – обратился к Гене "хозяин своей жизни".

- А что надо?

- У меня в канализацию штучка одна попала, очень ценная для меня. Надо достать. Сколько надо?

- Сколько? - Геннадий пожал плечами.

Он растерялся и ничего определённого не мог сразу ответить на неожиданное предложение. Заработать хотелось, тем более что клиент мог заплатить... И ничего явно не понимал в сантехнических делах.

- Я не знаю, всё зависит от того, что надо достать и откуда. Тем более, как я достану? Оно ушло по трубам. Её искать, как иголку в стоге сена. Этих труб километры!

- Я заплачу столько, сколько тебе понадобиться, - незнакомец оперся в импровизированный стол Геннадия, состоявший из двери и железных бочек с надписью "Масло машинное. Завод "Красное масло".

Видимо он сильно налёг на хлипкую конструкцию всем весом, отчего она опасно качнулась. Он вовремя успел разогнуться и убрать руки, после чего посмотрел на ладони.

- Деньги... Я не знаю, сколько понадобиться денег. Мне с работы получается надо уйти, найти какое-нибудь оправдание. Я человек подневольный.

Незнакомец достал пачку сигарет, вытянул одну, посмотрел на Геннадия, прежде чем спрятать пачку, и протянул ему.

- Слушай, браток, я тебе дам столько денег, что ты забудешь про работу на пару месяцев. И потом, если что понадобиться, помогу. Сделай мне добро, и я тебе сделаю добро.

Гена затянулся и с наслаждением выпустил из лёгких приятный дым дорогой сигареты. Сигарета давала время на размышление. Внешне Гена держался спокойно, но внутри спорил сам с собою. Одна часть его сущности желала обогащения и заставляла ладонью левой руки упираться в сидение стула, другая часть, желавшая остаться, владела правой рукой, крепко сжимавшей спинку.

В сознании возник образ весов. На одной чаше находился теплый подвал с работающим приёмником и обедом в стеклянной банке. Она грелась в кастрюле с водой на электроплитке. Из приоткрытой крышки шёл запах вермишели быстрого приготовления "Мивина". От клиента пахло дорогим одеколоном, дорогим табаком, и новой одеждой. Это был запах человека с деньгами. Правда, ради денег требовалось подняться, одеться и взяться за грязную работу, к которая не доставляла Геннадию ни малейшего наслаждения.

- Ну, давай, решайся. Я аванс дам. – стоял на своём "хозяин своей жизни". Видимо, ему очень уж нужна была его "штучка".

На стол упала толстенькая пачка мятых банкнот. Она спровоцировала Геннадия на подъем. Он тут же встал, сам для себя неожиданно.

- Ладно, куда ехать надо?

- Я отвезу тебя туда и обратно.

- Нет, вы меня не правильно поняли. Я должен знать, куда придётся лезть, чтоб взять инструмент.

Гость озадачился. Почесал выбритую щеку с синеватым оттенком, блеснул перстнями на пальцах.

- Там у меня канализация старая. Колодец, и этот самый, как его...о, туннель. Вот в том туннеле она и лежит.

- А план есть?

Человек протянул Геннадию сложенный вчетверо листок. Листок содержал рисунок. Единственное, что было понятно из плана, так это то, что его рисовали в спешке и на коленках. План мог быть понятен только на месте, и с объяснениями самого автора.

- Я возьму некоторые свои вещички, - предупредил Геннадий.

В понятие "некоторых вещичек" входили: резиновые сапоги с брезентовыми голенищами до самых бёдер, брезентовая куртка, диэлектрические перчатки, деревянный ящик с ключами, плоскогубцами, молотками и зубилами, а также моток толстой проволоки.

- Пойдём, моя машина тут, у подъезда.

У подъезда красовался чёрный "Чероки".

Клиент, оценив вооружение сантехника, открыл багажник, однако открывал он его с таким видом, словно Геннадий собирался положить в его машину бутылки с кислотой или нитроглицерином. Справившись с эмоциями, владелец джипа кивнул головой:

- Кидай всё сюда.

Выражение его лица не изменилось даже после того, как он закрыл дверь. Он, наверное, был бы рад, чтоб Геннадий последовал в своём наряде за инструментом. Но парень спокойно направился к салону, обгоняя мысли и желания владельца "Чероки".

В салоне пахло сосновым лесом и лёгким ароматом кожи. Геннадий, усевшись, позволил себе расслабиться. Работа ему начинала нравиться. На горизонте появился завхоз Нина Ивановна. Она, как всегда, шла неспешно: обеденный перерыв ещё продолжался. В руках она несла пакет с батоном и куском колбасы грамм на двести. Заметив лицо Геннадия, завхоз остановилась, наверное, думая о том, не обманывают ли её глаза.

Глаза не обманывали, сколько бы она не присматривалась. Нина Ивановна в ЖЭКе занималась не только выдачей веников и лопат, но ещё и исполняла обязанности мастера. Ей, как человеку в должности, следовало знать, куда это собрался ехать сотрудник ЖЭКа. Она, будучи начальником, не одобряла своеволие подчиненных, тем более таким демонстративным образом, даже если обеденный перерыв...

- Цезарёв! Ты куда? - крикнула она на весь двор, замахав руками.

- У меня перерыв на обед, а потом работа с клиентом. У меня заказчик, - деловито ответил Геннадий. - Как закончу - так и приеду.

Машина тронулась с места, оставив Нине Ивановне облако сизого дыма. Величаво вывернула со двора на дорогу и плавно набрала скорость.

И всё-таки владелец джипа пожалел о том, что впустил сантехника в салон. От парня шёл тяжёлый запах канализации. Как-то детский сказочник Джанни Родари написал стихи про запахи профессий. Он описывал в поэтичной форме, как пахнет пекарь, кондитер, столяр... Про сантехников он не забыл написать. О них он просто не посмел. Если бы он решился на такое, то мир никогда бы не узнал великого сказочника Джанни Родари.


Геннадий давно не комплексовал по этому поводу. Он уставился в окно, не обращая внимания на состояние водителя, и провожал довольным взглядом пролетавших за окном пешеходов и машины. На него смотрели удивлённые и завистливые глаза.

Фантазия Гены забурлила водой в чайнике. Вот, впереди его ожидает роскошный особняк. Он немного напряжётся, но потом отдохнёт, попьёт кофе и возможно с коньяком. Чашечка кофе - это как хлеб с солью, традиция западного гостеприимства.

Хозяину машины, наоборот, легче не становилось. Кондиционер и музыкальный центр не развеяли тягостную атмосферу. Запах рабочей одежды слесаря продолжал его раздражать. Он предпринял последнюю попытку. Закурил свои ароматные сигареты. Геннадий подумал, что не помешает тоже покурить, но просить у хозяина сигаретку он посчитал неудобным. Достал свою "Приму" без фильтра и показал своему "клиенту", перекрикивая громкую музыку:

- Я закурю?

Водитель не смог возразить, однако оставил за собой право исказить своё лицо до неузнаваемости, делая вид, что пытается расслышать вопрос. В ответ он пожал плечами: "делай, что хочешь".

Машина с проспекта нырнула в узкую улочку между домов старой постройки столетней давности. Они замелькали в окнах: двух-трёх этажные, серые от сырости и грязи, с трещинами от цоколя до черепичной крыши, которую поддерживали статуи атлантов, искалеченные временем. У одних отсутствовало пол лица, у других - злобный Хронос отгрыз руки, третьим - он оставил только ноги.

Многие здания в переулке были нежилыми. По мере того, как машина углублялась всё больше в переулок, чаще и чаще попадались заколоченные досками окна и двери подъездов. Дома мельчали, превращаясь в одноэтажные, слепленные руками, чуть ли не из подручных материалов.

Люди встречались также реже, и об их присутствии говорили лишь переполненные мусором баки, забывшие, что такое мусоровоз. От переизбытка отбросов ржавые охранники окружающей среды не закрывались, уподобившись набитым ртам жадных обжор, нахватавших всё, что попалось, но неспособных прожевать. В их раскрытых зевах паслись коты, странных расцветок и жирные вороны.

Машина остановилась почти в самом конце переулка. В этом глухом месте переулок упирался в полуразрушенную, кирпичную стену... За ней виднелся серым нагромождением труб и цистерн мертвый старый масляный завод, чуть скрытый туманом. Однако, между мёртвой железной плотью техногенного чудовища виднелись странные серые башни из железобетона. Из трупа масляного завода вырастало нечто новое и чуждое.

- Выйдем здесь, - предложил клиент и заглушил двигатель.

Тишина тут же схлопнулась вокруг людей, подобно атмосфере, не любящей пустоты. Щелчок замков двери прозвучал так громко и отчётливо, что по телу Гены
пробежали мурашки.

Вне салона машины людей ждала грязь. По ней они шли около пяти минут, мимо частных домов, ушедших в землю по самую крышу.

У Геннадия настроение начало портиться. Особняком и не пахло, не говоря уже о чашечке кофе, а о коньяке - тем более. Сам клиент тоже не очень радовался окружающей среде. Он брезгливо, кошачьими манерами переставлял ноги, отряхивая их на каждом шагу и приглядываясь к штанам. Он старался держаться заборов, но там опасения у него вызывали торчащие ото всюду проволока и гвозди.

Рядом послышался лай собаки и звон цепи. Клиент остановился и посмотрел в ту сторону, откуда шёл этот звук. Через двор располагался дом, судя по наличию цепной собаки, жилой.


- Вот мы и пришли, - сказал он тихо и чуть втянул голову в плечи. Постояв немного и присмотревшись, он вошёл в пустой двор.

Во дворе находился канализационный люк. Возле него клиент стал и указал взглядом.

- Теперь достань план и по нему сверяйся.

Геннадий развернул бумажку. Клиент ткнул в изображённый прямоугольник пальцем.

- Это дом. Вот он. - Палец человека переместился с бумажки на дом впереди, где лаяла собака. - Вот люк канализации, - продолжил он, - туннель идёт вот так, - палец двигался до пересечения с другой линией. - Дойдёшь до этого места. Там увидишь сливную трубу. Вот в ней и лежит моя вещичка. Сможешь достать?

- Могу, но... - исходя из условий, Геннадий понял, что стоит поднять цену за услуги. - Я думал здесь... эээээ... ну, в общем, это не так-то просто.

Клиент занервничал.

- Я тебе ещё доплачу, только достань мне мою вещь!

- А ближе нельзя?

- Понимаешь, там живут мои знакомые, и мы с ними часто играем в игру. Они что-нибудь прячут, а я потом это нахожу. Если я нахожу - они торчат бабки. На этот раз мои знакомые решили пошутить конкретно. Я сразу тебе не сказал, боялся, что ты откажешься.

- Да, весёлые у вас игры, - кивнул головой Геннадий и начал подготавливать инструмент.

- Ты теперь понимаешь, что если ты достанешь мою вещь, то я тебе отстегну на карманные расходы. Лады?

- Лады, - не очень радостно ответил Геннадий.

- А ты прикинь на будущее, мы будем ещё играть, и я тебя возьму в долю. Будем, как компаньоны. Да? - человек вытянул указательный палец, - да, чуть не забыл: дом охраняется. В этом, конечно, нет ничего опасного - в тебя никто стрелять не будет, это игра. А если что - у тебя классная отмазка. Ты слесарь. Кто знает, какого чёрта ты полез в канализацию. У тебя такая работа. Что скажешь?

Геннадий пожал плечами.

- Можно попробовать.

Клиент облегченно вздохнул и даже не побрезговал похлопать Геннадия по спине. Гена улыбнулся тоже в ответ. Он радовался по своим причинам: в ближайшее время ему ненужно будет за пятёрку или десятку вытягивать из колодцев застрявшие лифчики или трусы.

Люк оказался тяжелее, чем казалось Геннадию. Добротный, литой чугунный люк. Он закрывал канализацию, наверное, ещё от основания масляного завода. Все прилежащие к заводу дома раньше заселялись мастерами, инженерами и другими конторскими работниками. Мысль Геннадия подтвердилась, когда он различил на его изъеденной поверхности полустёртую дату: "1801 годъ".

-Прямо как колокол церковный...- произнёс задумчиво Гена.

Дата на крышке значила не только тот день, когда его вылили в форму. В тот год в Коженске появилась настоящая городская канализация, и она брала свое начало из отстойника масляного завода. До того, как промышленник Медведев построил своё чудовище, лет сто пятьдесят назад, Коженск справлял свои нужды прямо в катакомбы на протяжении, по крайней мере, веков десяти.

Из колодца повеяло сырым тяжёлым духом. Такой запах бывает у страдающего метеоризмом и запорами проглота, поглощающего всё, что можно засунуть в рот и разжевать зубами. Геннадий, в силу своей профессии, привык и поэтому довольно быстро нырнул вниз по железной лестнице.

Его спуск закончился на скользком полу туннеля. Создавалось впечатление, что на каменный пол вылили кисель. Это были масляные отходы и, наверное, ещё бесчисленная микроскопическая живность. Прежде чем пойти вперёд и зажечь фонарик, парень посмотрел вверх. Кружок света открытого люка казался очень далеко, а стенки колодца удивительно напоминали ребристостью кирпичной кладки пищевод ужасного зверя.

"- Канализация, - вспомнил Геннадий слова дяди Толи, наставника, - она живая. Целый мир! - он говорил с восхищением, шевеля сухими губами, - его мы построили, люди. Она есть наше самое большое достижение, потому что нет на земле никого, кто построил бы канализацию. Руки и ноги есть, лапы - норы строят, а канализацию никто не строит. Только человек. И живёт в ней всякая живность. А без человека не жила бы".

Странный был человек. Странно говорил. Ныне он покойный. До революции 1917 года ему было восемнадцать, не намного меньше, чем сейчас Геннадию. Со своим наставником, который, наверное, помнил декабристов и Пушкина, они обеспечивали заводу сток отработанных вод. Канализация часто забивалась, обрушивалась, особенно весной после паводков. Иннокентия, так звали наставника дяди Толи, завалило землёй, как раз в такую пору. С собой он унёс не только премудрости подземной науки, но и тайны канализации города Первапяти, а по старому Коженска.

Ещё до амбициозного капиталиста Медведева и его адского заводища, травившего реку, рыбу и людей, в Коженске стояла крепость, построенная римскими легионерами. Так зародился город Коженск.

Римляне исчезли. Старик Хронос перевернул страницы истории, и никто не помнил их номеров. Но люди не покинули крепость. Нашлись новые владельцы. Крепость удобно стояла на торговых путях к Чёрному морю. У стен крепости возникли рынки и постоялые дворы. Сюда свозилось невиданное количество кожи и меха, к которым охочие были и византийцы, и арабы и даже варяги. Брали всё это добро из бескрайнего тогда леса. Кто страдал от жажды власти, шёл на всяческие меры, дабы завладеть хлебным местом.

Правда, не райским место это было. Лукаморские леса, богатые на зверьё и ягоды, отличались обилием нечисти. Её боялись не только торговцы, но даже опытные охотники. Кроме леших и русалок, в лесу обитали Сторожа. Народная молва рисовала их совершенно не человеческого облика, в сравнении с которым, даже лешие выглядели невинными сказочными героями.

В разгуле нечисти местные православные священники обвиняли римлян. Говорили священники, что римляне, ослеплённые жаждой власти, сами, не ведая того, докопались до самого Ада и выпустили демонов. На этом фантазия священников иссякала, и они принимались промывать косточки античных богов, цепляя на них головы вместо лавровых венцов рога.

Крепость, наличием потайных ходов только служила священникам на пользу. Ни кто не знал, куда и какой ход ведёт, а значит, ни кто не мог упрекнуть священников во лжи. Каждый, из хозяев крепости, устав разбираться в схемах прошлых обитателей, прокладывал свои направления. Самый большой ход вёл к реке. По легенде, по нему можно было пройти паре-другой сотне солдат колонной с лошадьми и лодками, на случай осады или хитрого манёвра.

Масло в огонь подлил князь Левиафанов. В историю Коженска он вошёл, как безбожник, кровопийца и сатанист. Провинившихся крепостных он отправлял прямо в Ад к своему покровителю, то есть, в сеть тайных тоннелей крепости Коженск.

Увы, наступившее время атеизма и индустриализации развеяли колдовские чары. От сказочного прошлого остался только парк имени Комсомола и олень на гербе города.

Когда же Медведев выкупил землю у обнищавшего сатаниста князя Левиафанова, он из крепости соорудил своего монстра. Место для завода присмотрел он как нельзя кстати. Крепость возвышалась над поселениями в округе, что обеспечивало хороший сток. И потекла по потайным ходам ядовитая жижа, прямо в реку, от чего рыба всплывала вверх пузом, а рыбаки смотрели на неё слёзно и проклинали Медведева всеми страшными проклятиями. Правда это или нет, но ходит сказание, будто рыбаки настолько прокляли капиталиста, что не выдержала земля силы их проклятий и разверзлась. Ушёл в неё Медведев вместе с миллионами, прямо сидя в рабочем кабинете, устроенном в приёмном зале князя. С тех пор бродит по подземельям Медведев, тащит за собой тяжеленный сейф, набитый золотом, ищет выход.

Но существовало и другое объяснение. У Медведева со временем возникли сложности. Его стоки плохо уходили по старым туннелям. Новые же, которые построили по его распоряжению, нарушили равновесие грунта. Это и привело к обвалу.

Иннокентий видел яму, куда провалился золотой душегуб. О ней поведал дяде Толе, своему подмастерью. Часто Иннокентия донимали, чтоб он показал, как найти золото Медведева, на что тот отвечал: что земля взяла - не гоже трогать, тем более, если всё ушло в дерьмо.

На рассказах Иннокентия осведомлённость дяди Толи не заканчивалась. У него имелся свой опыт, но им он тоже не спешил делиться с первым встречным. И к нему приходили всякие авантюристы, предлагали деньги за то, что бы он нарисовал карту.

В подземельях хранились не только драгоценности. Во время второй мировой там прятались партизаны, а немцы их выкуривали хлором и всякими другими ядовитыми газами. Партизаны же вкапывались всё глубже и глубже. Сами ветераны не помнят, до какой глубины они копали.

Спустя пятьдесят лет по памятным местам повадились шастать следопыты, и следопыты под видом следопытов, якобы искавшие останки солдат и их вещи для музеев. Иногда патроны оказывались годными и автоматы - не ржавыми.

Геннадий помнил криминальные сводки трёхлетней давности, когда доблестная милиция задержала группу молодцов, орудовавших в городе и окрестностях, вооружённые "шмайсерами", "дягтерёвыми". Но особенно ценились трёхлинейки с первой мировой, которые пробивали милицейские бронежилеты, как шпулька рогатки яичную скорлупу. На "стрелках" же в ход иногда шли даже штыки с саблями.

После таких событий городское управление Первопяти решило замуровать ходы под город. Их завалили, заложили кирпичами и залили бетоном. Но на этом эпопея не закончилась. Оставалось ещё много лазеек, которые замуровать было невозможно. На одни денег не хватило, а о существовании остальных мало кто знал. Ко всему прочему, дыры появлялись порой сами, почти ежегодно, после обильных паводков реки Кротовая Запруда. Тогда, под коллекторными решётками по весне всплывали полуразложившиеся трупы бомжей, бродяг, искателей приключений, а также прилично одетые тела с отверстиями в затылке.

Народной памяти не давали угаснуть и диггеры. Гена с ними сталкивался. Один такой работал с ним, и звали его Аркадий. Он, как и все остальные искатели приключений, выпрашивал у дяди Толи секреты подземелий. Другим отказывали. Ему повезло. Аркадия приняли в маленькое, тайное сообщество, только потому, что он желал уйти под землю от мира сего. Ещё при жизни разумеется.

Земля под ногами чуть вздрогнула. По подземелью распространился низкий гул. Гена поспешил включить фонарь. Луч фонаря осветил туннель. Он был выложен булыжниками и кирпичами в свод. Но Гена не чувствовал уверенности в нём. Между камнями просыпался песок. В последнее время подземелья Коженска стали как никогда опасными. За текущий месяц люди ощутили несколько толчков. Стали ходить слухи, что город может вообще уйти под землю.

- Да с чего бы это? - недовольно произнёс Гена, - паводки же закончились. Холода приближаются. Не должно так быть...

По середине проходил канал, по бокам от которого, тянулись бордюры. По ним и двигался к своей цели Геннадий, мимоходом раздавливая резиновыми сапогами мелкую живность. Хитиновые панцири мокриц хрустели, как яичная скорлупа, а слизняки издавали звуки раздавливаемых рогаликов с повидлом.

Вид туннеля в свете фонаря тяготил. Возможно в нём было что-то от живого, но Гена не находил ничего приятного для себя в этом. Он спускался сюда ради заработка и не чувствовал никакой романтики, в отличие от Аркадия.

Геннадий остановился. Из стены торчала заветная труба дециметра три в диаметре. Её просто вставили в туннель, пробив стенки и наспех замуровав. Лезть внутрь рукой не возникло желания, тем более что до места назначения было не так уж и мало.

- Странный всё-таки народ, эти новые русские. И развлечения у них странные. Прячут деньги в дерьмо, а потом ищут их. Бесятся с жиру. А что мне? Главное, чтоб платили.

Размышлял он вслух, чтоб не было скучно работать. К тому же, собственный голос, отражаясь от стен, разносился эхом по туннелю и предавал уверенности.


Провод, наконец, зацепился в трубе за что-то. Геннадий попробовал тянуть. Что-то шло не гладко. После нескольких попыток куски слежавшихся фекалий упали парню на сапоги тяжёлыми лепёшками. Из трубы показался узел целлофанового пакета.

- Думаю, надо переговорить с заказчиком о подорожании услуг, - заметил Гена.

Гена схватился руками за мешок и потянул его. Мешок выскочил резко, от чего парень чуть не свалился в канал. Большая неприятность обрушилась на него через мгновение. Сильная струя, как из брантсбойта ударила ему в лицо. Он свалился и беспомощно забарахтался на бордюре, пытаясь решить две сложные задачи: удержаться самому и удержать мешок.
- Чёрт! Говно! – разругался Геннадий, обтирая лицо и отползая к стене.

Когда вода стекла, Геннадий поднялся. Стоило отдохнуть, к тому же возникло желание узнать, ради чего он пошёл на такой риск.

Внутри мешка оказалось тряпьё, пропитанное бензином.

- Ага, дураки они ветошь друг от друга за бабки прятать.

Руки развернули тряпьё и остановились, нащупав гладкие бока большого сосуда.

-Так, а это у нас что? – удивился Гена и потянул находку из мешка.

В его руках оказалась трёхлитровая банка. До верха её наполнял белый порошок.

- Мука бабушке на блинчики? - Гена усмехнулся и открыл её.

Порошок внутри оказался совсем не мукой, и в голове парня мелькнула догадка.

- Кажется, я вляпался!

Он спешно закрыл банку, обратно упаковал её в мешок и направился к колодцу.

Достигнув его, он начал подниматься к люку. Снаружи донёсся лай собаки. Её лай был почему-то злее, чем в первый раз, когда Гена с клиентом подходили к тайнику. Внезапно люк открылся, и в окружности колодца появилось лицо клиента.

- Слышишь, браток, - крикнул он, - нас засекли. Уходи по тоннелю. Свидимся потом, я сам тебя найду. Береги пакет!

Крышка люка с грохотом закрыла колодец. Геннадий оказался в полном мраке.

-Эй, - крикнул он, но в ответ ни кто не отозвался.

С наружи доносился лай собак, топот ног и переговоры между людьми. Люди быстро приближались.

Вскоре до его слуха донеслись выстрелы, натужный рёв двигателя машины, срывающейся с места. Геннадий понял, что дело действительно пропащее. Единственный путь, остававшийся у него, был обратно в канализацию.

Гена начал продвигаться по туннелю. Выйти он думал на территории заброшенного завода. Там его никто не станет искать, главное, незаметно пройти мимо охраны. Но Гена особенно не беспокоился. На сколько было известно ему, старый масляный завод отстраивали заново, а там где стройка – всегда много лазеек…

Парень насторожился. Стал, как вкопанный. Низкий гул всегда присутствовал в туннелях канализации Коженска. Гена привык к нему. Однако естественный гул, всегда звучавший в туннеле, как в органной трубе, не усиливался на столько быстро, как сейчас. Гена обернулся в направлении источника гула и обомлел.

Во мраке возникло голубоватое свечение в форме шара. Шар приближался. Гул перешёл в свист. Свечение разгоняло перед собой мрак туннеля, и очень скоро Гена увидел, что неопределенный объект, двигаясь прямо на него, гонит перед собой волну сточных вод, разбрызгивая кисель по стенкам. Гена бросил ящик с инструментами и сорвался со всех ног к заводскому отстойнику. Внезапно парню в спину ударил яркий свет, словно сзади на него надвигался локомотив.

У страха глаза велики. Геннадий бежал сломя голову, не обращая внимания на то, что большой мешок стеснял движения, путался под ногами и грозил постоянно выскользнуть из рук. Он уже не думал об оставленном инструменте. Важнее всего была собственная жизнь. А если он выживет - за мешок с него могут спросить. Он бежал, не чувствуя усталости и не разбирая пути. Несколько раз падал, но тут же вставал и продолжал бег, совсем не чувствуя боли в ушибленных коленях. Геннадий не чувствовал даже дышит он или нет.

Туннель он преодолел быстро и оказался в заводском отстойнике. Из него путь на поверхность был один: длинная вертикальная лестница. С ловкостью акробата, цепляясь одной рукой за скользкие перекладины, Гена устремился вверх.

То, что его преследовало, ворвалось в отстойник следом и врезалось в лестницу. Геннадий не удержался, и свалился прямо на своего преследователя. Он ударился об него, скатился и рухнул в бассейн отстойника. Лучи света заскользили по поверхности жижи, пытаясь поймать барахтающегося человека.

Гена не смог скрыться. Длинное, металлическое щупальце скрутило парня и кинуло на стену. Удар был сильным. Хотя вокруг царил мрак, парень почувствовал, что у него в глазах потемнело. Ему даже почудилось, что он прилип от удара к стене. За тем он свалился на каменный пол. Из рук выскользнул мешок. Угасающим зрением Гена успел заметить, как над ним возвысилась гигантская каракатица, с расставленными щупальцами…

Сознание вернулось быстро, однако существо двигалось быстрей. Геннадий почувствовал, как его тело снова сжимает стальная хватка. "Каракатица" подняла его над полом, ослепила светом, и принялись рассматривать, как жука на иголочке. На длинных ножках к нему вытянулись два больших шара глаз.

В наступившей тишине отчётливо послышались быстрые шаги людей, треск и шипение рации. По туннелю к отстойнику спешила команда спецназа.

- Менты… - сказал Гена.

Существо отпустило Геннадия, и он снова рухнул на пол. Не задерживаясь, "каракатица" оттолкнулась от пола, в падении втянула щупальца под панцирь, и грохнулась в бассейн, подняв массу нечистот в воздух. Третий раз за день Гену выкупали в дерьме.

Парень сначала обрадовался появлению людей, и даже подался навстречу группе захвата, однако радость прошла быстро, когда он вспомнил о мешке. С такой ношей он мог быстро получить массу неприятностей, в сравнении с которыми всё случившееся несколько мгновений назад было бы просто приятным приключением.

- Опять в дерьмо! – процедил сквозь зубы Гена, и очень тихо начал опускаться в бассейн...

Из подземелья Гена выбрался уже затемно. Добрался домой пешком, избегая освещенных улиц и транспорта. Мешок спрятал в кладовке и завалил тряпьем. Отмывшись и прейдя в себя после приключения, он почувствовал голод. Состряпал на скорую руку нехитрый ужин и, набив желудок, уснул прямо за столом, рядом с чашкой чая и пачкой мятых банкнот.


ГЛАВА 3. /В которой начинается розыск....../


Со дня происшествия, в городе ходили слухи, подкармливаемые прессой и телевидением, что пропажа Ипатова - есть ничто иное, как криминальная разборка между местными авторитетами и "новосёлами" за сферы влияния.

Хворостовский сбивал ноги, носясь по адресам картотеки информаторов. Он представить себе не мог, что создавал невольно видимость активного расследования. Тем временем, Голохватов уединялся в своей квартире с местной газетой и телевизором. В результате он получал материал для своих рапортов и отчётов.

Для начальства получалось всё чинно и гладко: следствие шло в согласии со всем известными новостями, а также слухами, обеспечивая спокойствие граждан. Граждане в свою очередь, видя, что результаты следствия не противоречат слухам, свято верили, что милиция обязательно во всём разберётся.

Слухи порождали страх. Боялись все. От простого торгаша на рынке до более-менее "стоящего" на ногах "хозяина". Люди привыкли к налогам государства, процентам "крыши" и своим авторитетам. Криминальные разборки никого не устраивали, кроме приезжих. Но слухи не устраивали самого Голохватова. Пятилетняя работа пошла насмарку.

Десять лет назад Мать-родина позвала тихо по имени своих неизвестных героев назад, в родной дом, и на смертном одре завещала заботиться о своём наследии. Как оказалось, дома проблем было ещё больше. Всё заросло паутиной. Коты состарились и ослепли, крысы превратили пол государственной казны в решето и пировали, потеряв всякий страх. Наиболее наглые ели за сервированным столом, прикрыв отбеленные грудки салфетками. После страшной агонии Мать-родина распалась на части. Ещё не успевшее остыть тело, принялись терзать домашние грызуны. Предстояло много рутинной и грязной работы. Пришлось надеть фартуки и засучить рукава…Заделкой дыр и отловом особо обожравшихся представителей подпольной жизни дело не обошлось. Пришлось лезть за теми, кто успел улизнуть.

Вот при таких обстоятельствах капитан Голохватов снова оказался в родном городе, уже носившим имя Коженск. Голохватов не узнал родной город. Разборки на верху, в провинции вызвали странную реакцию. Местные крысы успели перекраситься, коты вставили новые челюсти и надели протезы вместо когтей. Простой отстрел грозил хроническими осложнениями. Ситуацию требовалось изучить, дабы в последствии отметить мелом наиболее важные цели.

За пять лет удалось собрать достаточно материала на каждого важного человека в Коженске, что бы контролировать их движение. Оставалось совсем немного: создать условия, при которых они не смогли бы выбраться из сложной, демократической мышеловки правосудия, часто сбоившей, как любые новые механизмы.

Пропажа Ипатова спутала все карты. Капитан решил проработать версию о внутреннем конфликте. Мозговому штурму способствовали комнатные тапочки, телевизор и пиво.

Голохватов хорошо помнил, с чего начинался раздел города. Девять лет назад Ипатов держал в своей руке торговые точки города и с братьями Зюкиными имел тесные взаимовыгодные отношения... Притираться они начинали давно, ещё когда сидели со своими бойцами по привокзальным и рыночным пивнухам. В то время они понятия не имели о мобильных телефонах, шестисотых "Мерседесах" и промышляли карточными игрищами, рэкетом и даже гоп-стопом, выворачивая карманы первенцев зарождающегося частного капитала. Зюкины брали своё за привоз, а Ипатов сдирал за продажу в городе. Так и жили. Не тужили…

Вместе с ними водил дела и Леханов. Леханов контролировал поезда, коими ввозилось в город через железнодорожный вокзал многое, в том числе и то, что адресовалась местным авторитетам. Начал он промышлять таким делом, занимая должность заместителя директора Первопятинского грузопассажирского вокзала. Можно сказать, что именно благодаря ему, местная малина расцвела и окрепла.

Ссора между этими людьми могла произойти только в случае, если бы у кого-нибудь из них накрепко отшибло память и здравый рассудок.

Был ещё такой человек, как Коновалов. Возможно, его фамилия и род занятий, которое обеспечивало ему место под солнцем в криминальном Коженске, совпадали случайно. Он страдал со своими питомцами беспределом, однако своё место знал и ни на "отцов" города руки не поднял бы.

Голохватов мимоходом вспомнил Мещерякова. Этот держался особняком от остальных, но особо тёплых отношений с ними не поддерживал. Возможно, он чувствовал себя элитой и не желал связываться с "князьями из грязи". Чувства его имели реальную основу.

Мещеряков занимался антиквариатом. В городе имелись все условия для подобного рода занятия. Упадок масляного завода привёл к тому, что люди поверили в сказки о подземельях Коженска и ринулись на поиски легендарного золота. Не имея специального образования и опыта, они не могли оценить стоимость находки. Тут и помогал Мещеряков.

Начиная, как консультант, он со временем, никому не понятным образом добился контроля над движением всего антиквариата, даже того, который появлялся на "чёрном "рынке не из подземелий.

Но он отпадал. Не существовало причин ненависти Ипатова и Мещерякова.

Голохватов, спустя несколько дней после пропажи Ипатова, отчитался лично перед Радченко о возможности присутствия в городе посторонних. Он прекрасно понимал, что приведённые им факты, о некой машине с неместными номерами, которую якобы видели накануне вечером около дома Ипатова, чистейшей воды ложь.

Радченко "проглотил" "пустышку" и даже похвалил Голохватова за оперативность, правда, до этого устроив ему "головомойку" по поводу слишком долгого выяснения личностей предполагаемых преступников.

Патрульно-постовая служба принялась останавливать все "жигулёнки" шестой модели красного цвета с наклейкой на капоте "turbo"…

В дверь постучали. Размышления пришлось прервать. Голохватов удивился: только слепой мог не заметить звонка. Постучали осторожно, не громко, только чтоб привлечь внимание.

- Кто там? - спросил капитан и попытался заглянуть в глазок.

Он ничего не увидел: на лестничной площадке опять выкрутили лампочку.

- Виктор Голохватов? - прозвучало в ответ.

- Я, да, а что вы хотели?

-Надо с вами поговорить - это по поводу ... Я не могу говорить сейчас за дверью... Это важно. Надо переговорить с глазу на глаз.

- Проходите завтра в отделение. Там и поговорим.

- Нет, надо сейчас. Дело серьёзное... Я не могу... Мне нельзя в отделение.

Виктор озадачился: почему этому "мне нельзя в отделение"?

- Хорошо, хорошо, - согласился Голохватов, отпирая замки, только не кричи на весь подъезд!

Он открыл дверь, и из мрака лестничной площадки к нему ввалилось пятеро незнакомцев. Их вторжение произошло очень быстро, и Виктор не успел оказать сопротивление неожиданным гостям. Его схватили две пары рук, прижали к стене, чтоб не мешал, пока входят остальные, а вслед за этим потащили в комнату.

В комнате Голохватов рассмотрел своих ночных визитёров: бритые головы, начинавшие расти прямо из широченных плеч, кожаные куртки, блестящие цепи и перстни, прищуренные глаза с вызывающим взглядом... Нет, в его квартиру ворвались не свидетели Иеговы. Это точно. И сейчас предстоит иной разговор, нежели проповедь о царстве небесном.

Виктора кинули в кресло. Напротив уселся один из группы и бесцеремонно закурил сигарету: он не искал пепельницы и не суетился по поводу её отсутствия.

- Есть базар, мент. Чисто коммерческое предложение. В долгу не останемся, - начал он. - Мы тут слыхали, тебе поручили найти нашего шефа. Так вот, у нас деловое предложение: если тебе что станет известно - тут же нам настукивай. И в первую очередь. Мы хотим крови и поэтому будем бескомпромиссны. По любому, мы первые должны знать, кто наехал на нашего хозяина, - человек поднялся и махнул рукой товарищам. - Всё, базар закончен, ты введён в курс дела. Да, спохватился он и протянул визитку, - реально, вот будешь звонить по этому телефону, как узнаешь чего.

Люди двинулись к выходу, когда Виктор несмело спросил:

- А кто будет, ваш хозяин?

"Реальные" ребята остановились. Обернулись. Их лица оставались невозмутимыми.

Ответил всё тот же единственный, который делал минуту назад Голохватову "коммерческое предложение".

- Слушай, мужик, не лепи горбатого. Ты нас прекрасно знаешь. А если с головой проблемы - почитай визитку. Там всё чётко написано.

Голохватов преподнес к лицу визитку и прочитал: "Николай Углов, заместитель директора по внешним сношениям, фирма "Чистый мир". Голохватов и не сомневался, что его своим вниманием удостоили люди Ипатова.

После ухода представителей "Чистого мира", Виктор впал в глубокие раздумья по поводу произошедшего. К ногам подошёл перепуганный Арлекин.

- Надо, же, как неожиданно всё повернулось, - произнёс тихо Виктор, усевшись около двери. - Сами пришли, узнали, где живу... Значит, Ипатов не сбежал. В общем-то, ему и бежать не имело смысла.

Он посмотрел на собаку, и разговор продолжил с ней:

- В городе нет человека, способного отправить Ипатова за решётку, или выкрасть ради шантажа. Для многих он не просто почётный гражданин Коженска, а ещё меценат… Такого человека тронуть – себе приговор подписать. Что же, блин, такое случилось? Стоит навестить старого знакомого...

Арлекин ничего не ответил, только жалобно скульнул и спрятал морду в лапах.



Холодный троллейбус с запотевшими стёклами вёз Голохватова через весь город до самой конечной остановки.

- А что, если визит ко мне был опять частью театральной постановки режиссера и сценариста Ипатова? – размышлял Голохватов вслух. Виктор разговаривал сам с собой, прислонив голову к замёрзшему окну: -Хорошо, тогда, что он задумал? Он делает ноги из города, его братва в трауре, жаждет крови, все на ногах... Что это ему даст? Кого он испугался?

- Амбарная, - объявила водитель троллейбуса.

Выходить на улицу не очень хотелось. На улице Виктора встретил дождь. Противный дождь поздней осени, нечто среднее между туманом и снегом.

Путь Голохватова пролегал через разъезженную дорогу, сплошное болото, между серыми стенами старой лесопилки, мельницы и складов нефтебазы к заброшенным корпусам, где всего век назад ещё жили строители так и не построенного завода горного оборудования. Проект принадлежал также легендарному Медведеву. Если бы он тогда не провалился, то, возможно, завод начал свою работу. Однако все сведущие люди неоднократно говорили о бессмысленности такого проекта.

Вот во что превратился со временем район, где стояла крепость с её подземными складами. В седую старину тут хранили бочки с солониной и вином, вился запах свежевыделанной шкуры, аромат пряностей и фруктов...

В нынешнее время там расположились базы местных торговцев-оптовиков. И там Виктор надеялся найти человека, способного хоть немного пролить свет на происходящее в городе.

Около ворот стояло пять или шесть машин, груженных баулами: люди вернулись с рынка и теперь разгружались до завтрашней торговли. За движением людей и машин следили охранники.

Голохватов посмотрел на часы: склад, насколько он знал, закрывался в два часа дня. Часы показывали без десяти. Значит, ему нужного человека он обязательно встретит. Тот всегда появляется на складе после закрытия.

Когда Виктор смог-таки добраться до ворот, издалека послышался стук колёс поезда. К поезду спешило со стороны города с десяток человек.

- А вот и вторая смена! - ухмыльнулся Голохватов.

Леханов не держал в штате грузчиков. Было не выгодно. Рабочему надо платить зарплату, давать отпуск, делать перерыв на обед. Поэтому, администрация решила грузчиков нанимать на время. В жилых кварталах промзоны таких желающих было немало. Как только они видели поезд с составом или слышали его гудок, то тут же спешили, обгоняя друг друга. Порой доходило до драки.

Охрана пропустили грузчиков внутрь безо всяких задержек, а вот Виктора остановили. Широкоплечий громила загородил собой проход.

- Стой, ты куда? – спросил он с недоброй интонацией в голосе.

- Я? Внутрь! - недоуменно пожал плечами Виктор и сделал шаг в сторону.

-Сюда нельзя. – поймал его рукой охранник, - Что тебе надо тут?

- Мне нужен твой хозяин.

Громила начал думать. Лоб бритой головы покрылся складками.

- Зачем тебе мой хозяин? Слушай, мужик, вали отсюда!

Охранник потянул Виктора к себе. В следующее мгновение он намеревался вытолкнуть его за границу территории склада, но Виктор перехватил громилу за руку, подался всем телом ему на встречу и сделал подсечку. Охранник, не удержавшись на ногах, упал в грязь, ослабив хватку.

Виктор шагнул на территорию склада. Теперь ему предстояло добраться до конторки. В поле зрения Виктора появились ещё четверо охранников, не меньших чем первый. Они бежали на перерез.

Десять лет назад такая ситуация стоила ему штыкового ранения в живот. Понятное дело: Коженск – не Косово, склад – не отделение полиции, откуда любой ценой требуется извлечь архив, охрана склада – не хорватские боевики, однако Виктор не смог отключить воспоминание о прошлом, и его тело, уже забывшее последнюю тренировку, снова пришло в боевую готовность.

Теперь он действовал не рефлекторно. Бойцов в городе готовил Коновалов, бывший мастер спорта, изгнанный с ринга за чрезмерную жестокость. Своих питомцев он штамповал по образу и подобию себя непобедимого и поэтому, ждать от них чего-либо неординарного Виктору не стоило. Он уловил движение ноги первого атакующего и опередил его ударом в каленую чашечку. Охранник присел от неожиданности и боли. Второй, выше предыдущего и с длинными руками, нацелил кулак Виктору в лицо, атакуя с левой стороны. Виктор развернулся, отступил на шаг. Кулак пронёсся перед лицом, Виктор шагнул на встречу противнику и ловким приёмом провёл болевой захват шеи.


- Мне нужен только ваш хозяин. У меня к нему разговор.

Для убедительности Виктор сжал "замок" на шее охранника и тот захрипел, суча ногами. Охранники склада схватились за оружие, но их остановил окрик:

- Хватит! Хватит!

На пороге конторки, в сопровождении двух телохранителей стоял Леханов. Человек крупный, подстать своим охранникам, но от них он отличался объёмистым пузом. Походкой пингвина, в раскачку, он спустился по ступенькам. Дойдя до охранников склада, он недовольно одёрнул их.

-Опустите оружие! Вы для него как пионеры! Всё, разойдитесь, со мной всё будет в порядке!

Недовольно ворча и демонстративно сплёвывая, они спрятали оружие и подчинились велению своего хозяина.

- Я слышал, у тебя проблемы... – обратился к Виктору Леханов.

Леханов не пожал руку. Свою правую он "грел" в кармане. Виктор тоже не спешил исполнять ритуал приветствия.

- До сих пор в капитанах ходишь? Ну, пойдём, поговорим, коль пришёл.

К конторке они пошли без сопровождения охраны. Голова Виктора доставала Леханову только до груди, учитывая, что Виктор носил туфли на высоком каблуке. Голохватов машинально перенёс взгляд на свои, ещё совдеповские туфли, повидавшие на своём веку не один ремонт, сезон дождей, зимние морозы и игры в футбол на пьяную голову. Их вид вызывал только тоску. Леханов, не взирая на погоду, носил белые носки и почти летние туфли. На удивление, к ним не пристало ни единой капли грязи. Это говорило только об одном: Леханов не ходил много своими собственными ногами. Его возили. Леханов был человек большой не только физически, но и по понятиям.

Леханов запер дверь, опустил жалюзи, включил свет, достал из холодильника бутылку водки.

"Смирнофф", прочитал Виктор запотевшую этикетку.

- Ты сегодня похмелялся? Вид у тебя не здоровый...

Рядом с бутылкой появилась банка чёрной икры, колечки копчёной колбасы, ветчина, огурцы, маслины, консервированные ананасы. Всё это яство на тарелках лежало небрежно, как после праздника.

Первая пошла без разговоров: крякнули, закусили. Откинулись на спинки стульев, закурили.

- Я - как я, - начал Голохватов, - у меня что хорошо, что плохо, не так важно, как если что не так пойдёт у вас...

- Ты это о ком? - недовольно перебил Леханов.

- Сам знаешь, о ком. Об Ипатове есть разговор.

- Я что, бюро справочное? С гнилым делом ты ко мне пришёл. Зачем?

- Но он ведь куда-то делся?

- Делся. Я не при делах. Со мной у него ножей не было. Да и у других тоже. Так что пей водку, закусывай и вспоминай, как мы раньше жару давали. - Леханов усмехнулся, - У тебя порох остался? Сейчас бы гульнул так?

Мужчины выпили по второй.

- Порох? Не знаю. Я, наверное, становлюсь старым. А почему сказал, что дело гнилое?

- Да треплются все кому не лень. Пацанов на измены высаживают. А делу такая погода вредит, - ответил Леханов, набивая рот салатом.

- Так скажи, что знаешь, может погода и изменится. Сам вот говоришь, что пацаны волнуются. Как бы по горячности...

- Тебе от меня пользы нет. Ты меня что, на суд потащишь?

- Нет, не потащу, но погоны не потеряю. Мне тоже хочется кушать. Пусть не икорочку, но закусывать иногда хорошо люблю… - с этими словами Виктор опрокинул налитую до краёв рюмку и откусил хороший кусок бутерброда, рассыпав зёрна икры по столу.

-Дело говоришь, - согласился Леханов. - Верю. Короче, никто не заказывал Ипатова. Нет смысла. У меня нет денег теперь, у Зюкиных тоже накладочки. Коновалову некуда дёргаться со своими гавриками. Выходит, тут чужая лапа. А причины есть.

-Что за причины?

- Прослышал я, что тёрся Ипатов с некими ребятами по поводу завода. "Маслянка" старая. Ипатов контролировал его.

- Что за ребята?

- Точно не знаю. Вроде, как фины. Фирма их недавно в городе. "Акцес" называется. Кстати, ты в курсе, что они там отгрохали в сжатые сроки? Они там такую реконструкцию затеяли! – развёл руками Леханов, выражая жестом масштабы стройки, - Диву даешься, откуда у них бабла столько! Причём, никого из города на работы не привлекали. У них свои рабочие и живут они там же, на "Маслянке". – Леханов устало вздохнул, Ладно, это не главное. Вернёмся к теме. – водка снова разлилась по рюмкам, - Ни с кем, кроме Ипатова "Акцесс" не связывался. Может быть, ещё наш мэр, Лежинский при делах, потому что "Маслянку" капитально разработать "Акцесс" не мог без его ведома. Лежинский – мэр, хоть и полное говно. Но если Ипатов пропал, то расклад дел таков: - Леханов прервал разговор. В рот отправился кусок внушительного бутерброда, из всего, чем был богат стол. Кушать он любил, а если ко всему ещё и водочкой грелся, то аппетит его не знал предела. - Ипатов в городе - человек при больших деньгах. – продолжил Леханов, - Он мог сразу выложить не меньше лимона. Расположение нашего всеми уважаемого Лежинского он мог купить вместе со всеми депутатами областного и городского совета. - Рука Леханова опять потянулась к бутылке.

Пошёл то ли четвёртый, то ли шестой "полтинник".

- А больше Лежинский взять не может. Пол-лимона даже много для него. Ему такие деньги ни в банк положить, ни под кровать спрятать. Понимаешь, о чём я толкую тебе?

- Ипатов мог мешать ... - произнёс нерешительно Виктор.

- У Ипатова было преимущество - он местный. Это связи, это ниточки-верёвочки. Не мне тебе объяснять. Сам знаешь всё.

- И ты спокойно так об этом говоришь? У вас под носом лежали деньги...

- А зачем волноваться? - пожал плечами Леханов. - Я, конечно, могу поговорить с пацанами, кого знаю, можем скинуться, наскребём бабулек, устроим "ЗАО", или на крайняк - "ООО", свяжемся с россиянами, но у нас и без этого "МММ" делов хватает.

- Так ведь чужие придут, перехватят... Тот же "Акцес".

-Уже пришли. Ну, пришли, а дальше? У Ипатова свои планы были на "Маслёнку". Остальные пацаны не видели в ней ничего полезного для себя. "Акцесс" по любому должен с нами контачить. Найдём общий язык. Раз у них есть бабки, зачем с ними ссориться? Не мы же в чужой огород лезем, а они. Значит, они шарят, что делают. Мы ещё не знаем этих ребят, не знаем их концы. Так что надо ждать. А если ты решил на этом деле подняться, то наведи на "Акцесс" справки по своим каналам. И мне скажи. По старой памяти.

- И с чего мне начать? Дашь наводку? Ты-то больше знаешь…

- Дам и на водку и на закуску. Кузнецкая, 48.

- Это что?

- Место встречи изменить нельзя, - усмехнулся Леханов. - Не даю гарантии, что Ипатов встречался именно с финами там, но в последнее время он туда часто ездил. И начал с того момента, как рассказал мне, что у него появились конкуренты, и он хочет их уломать на согласие в партнёрстве.

- Партнёрстве? - Голохватов поднял брови.

- Да, партнёрстве. Он не хотел от них избавляться. Рассудил так: раз у них есть деньги и они его соперники, то почему бы ни заставить их отстёгивать. У него была идея: он отдаёт "Акцессу" все свои магазины сантехники, а они ему помогают разработать подземелья Коженска.

- Это ещё за чем?

- Туристический центр. Развлекательные заведения. Идея хорошая, но пацаны не рискнули вкладывать бабки… По началу. Обещали всецело поддержку чуть позже… Только вот, что: я тебе ничего не говорил. Ты, я думаю, понимаешь, что пока в силе наш договор и то, что за ним стоит?

Голохватов понимал. И помнил. Он вышел на воздух и вдохнул полной грудью влажный коктейль осени. Пахло листьями, мазутом и гарью тепловоза.

Однажды они стали по разные стороны линии. Девять лет назад Леханов не подал руки Виктору. Не смог. Пока Виктор прятал своё прошлое под погонами капитана, он оброс "братвой" с ног до головы. Не смог показать, что друг ему. Что у него, быстро поднявшегося начальника, перешедшего в криминал, друг простой мент.

После, в ресторане, он убеждал его, что ничего не произошло, что так надо было сделать, что по понятиям он не мог поступить иначе, поил водкой и кормил устрицами с вином...

Не могли они расстаться. Вместе выросли, на одной улице. Вместе били носы мальчишкам из другого района, вместе любили одну девчонку, но не поссорились. Выстояла их мужская дружба перед юбкой. Но по понятиям не смогла. Неминуемый разрыв они скрепили договором, что для всех - они далёкие друг от друга люди.

Тяжёлая рука Леханова легла на плечо Виктора.

- И ещё, Витёк. Есть такой человечек в городе. Барсук. Проработай его.

- Что ещё за человек?

- Скользкий человек. Собрал себе банду, человека три. Кидала.

- А с чего ты такой добрый стал? Коноваловцы не справятся с ним?

- Справиться, справятся, но повода нет. А у тебя он будет. Барсук утащил у Кота товар. Кот без Ипатова – былинка тонкая. Любой раздавит. Напал он на хату Кота в тот день, когда Ипатов исчез. До этого, пацаны видели, что Барсук крутится около финов. А именно - Феликса, директора "Ацесса".

- Феликс… Разве "Феликс" – финское имя?

- Финское или не финское – я не логопед…

- Филолог. – поправил Виктор.

- Да ладно, не имеет значения…

- Что же ты раньше молчал?

- Спокойно, Витёк, не дёргайся. Не мог Барсук Ипатова похитить. Из-за своих понтов от потерял умишко. Дела такие ему не по зубам. Но он может кое-что знать.

Виктор закурил и двинулся, чуть пошатываясь к выходу, провожаемый недовольными взглядами охранников.


ГЛАВА 4. /Встреча с чудовищем из унитаза/

Спокойный сон Геннадия нарушило сильное желание сходить в туалет. Просыпаться и покидать теплую постель ему не очень хотелось, но желание усиливалось и становилось невыносимым.

Понимая опасность своего положения, он осторожно поднялся, и, стараясь не делать широких шагов, засеменил к туалету. Перед глазами, как назло, вставали образы тех невероятных блюд, которые он имел счастье употребить накануне, устроив себе на халтурные деньги "праздник живота". На сие торжество он спустил половину своего гонорара. Консервированные мидии, красная икра, окорока, салатики с мочеными огурчиками, лучком и грибочками к сельди, водка, пиво, молочный пудинг, малиновое желе... Кушанья пошли отменно, но это не означало, что вместе разом употреблённые, они пойдут так же хорошо, как и по отдельности.

- Уж погулял, так погулял! - процедил сквозь зубы Гена.

С заткнутой промеж ягодиц рукой он вскочил и кинулся в туалет. Сняв рывком штаны, плюхнулся на унитаз. Расслабившись, он крякнул и выдохнул, уподобившись сдувающемуся резиновому шару. Только Гена перевёл дыхание, как накатила новая волна, ещё сильней первой. Он даже удивился, как могло в его нутре создаться такое сильное давление. Удивление сменилось испугом. При таком давлении могло выйти что-нибудь и полезное. И не только с его желудочно-кишечного тракта, а из отдела тела повыше.

При третьем приступе ему показалось, что его сжимает сама атмосфера и выдавливает из него содержимое нутра, как пасту из тюбика. На пике напряжения, он даже втянул ноги и сгруппировался до самых минимальных размеров, до каких могло физически уменьшиться его тело.

Немного передохнув, он нажал слив. Как обычно, вода загудела, уходя в канализацию и унося с собой содержимое раковины унитаза. Немного вздрогнули трубы, проглатывая порцию... Вот так выходили неожиданные денежки. Всё пошло через зад. Почти двадцать долларов. Гена усмехнулся:

- И правду говорят - просрал деньги. Наверное, это выглядит вот так!

Выдохнув облегченно, Гена инстинктивно протянул руку к газете на стене. "Вести Коженска". Он помял её и развернул, чтобы разорвать на клочки. Но тут же остановился. Глаза наткнулись на заголовок в колонке "Новости из Интернета":

"Австралийский хакер затопил город нечистотами" - гласил заголовок. Глаза переместились ниже, на статью.

"....австралийский суд приговорил некоего Витека Бодена к двум годам тюремного заключения за взлом и проникновения в систему компьютерного контроля над канализацией города Маручидор, Квинсленд.

Как сообщает The Register, взломав систему, Боден взял ее под контроль, в результате чего емкости коллектора переполнились, и миллионы литров так и неочищенных нечистот вылились в окружающие водоемы.

В процессе проведения слушаний суд установил, что 49-летний Боден, как минимум, 46 раз атаковал городскую систему контроля над канализацией после того, как ему было отказано в работе в местном совете. Как раз в это время Боден работал в фирме Hunter Watertech, которая устанавливала систему контроля над городской канализацией.

Атаки проводились с марта по апрель прошлого года. При осуществлении последней попытки Боден был схвачен полицией прямо в машине, где были найдены передающее устройство и компьютерное оборудование.

Обследовав лаптоп злоумышленника, следствие обнаружило на его жестком диске программу, позволяющую получить доступ и полный контроль над системой управления канализацией".

- Надо же! - усмехнулся устало Гена, - где-то канализация подключена к Интернету! Бесятся буржуи с жиру! Не то, что у нас!

С тоской он вспомнил клоаку родного города. Его глаза остекленели, рот приоткрылся. Но не от воспоминаний.

Дрожание труб не прекратилось. Вибрация усиливалась. Появился низкий звук, похожий на гудок парохода. Дрожь перешла на унитаз, и Геннадий начал побаиваться, как бы он не сорвался с креплений. Парень подумал, что забилась канализация. В голове возникли нездоровые сравнения с только что прочитанной статьей.

С унитаза он вскочил в одно мгновение, когда заметил между ног под собой забурлившую воду. Но Геннадий далеко уйти не успел. Он только выпрыгнул в коридор со спущенными штанами, когда за его спиной в потолок ударил фонтан воды. Туалет осветило ярким голубым светом частых и коротких вспышек, сопровождаемых звуком взрывающихся петард. Полки в туалете, стоявшие на них вещи, тазики на гвоздях - всё с грохотом полетело на пол.


Геннадий оглянулся назад и замер. В освещении голубых молний из туалетной комнаты в прихожую пыталось вырваться кубло длинных, извивающихся щупальцев. Слишком знакомыми они показались Гене, и он кинулся в комнату, на ходу натягивая штаны, забыв, что дверь на лестничную клетку гораздо ближе.

Споткнувшись об порог, Гена растянулся и пополз на животе в спасительное место. Вывалив своей массой дверную раму, щупальца последовали за ним. Гена оглянулся снова. Ему в глаза ударил яркий свет, щупальца оплели парня, и он понял, что чудовище из канализации пожаловало к нему в гости.

Существо потянуло Гену к себе и подняло над полом. Пара свободных щупальцев нависло над парнем. Щупальца вооружились странными инструментами: левое – тонким сверлом, правое – катетером.

Гена дёрнулся, размахнулся руками и нечаянно поймал торшер. Перехватив за длинную ножку, перекрутил в руках и как копьё воткнул в чудовище. Абажур сломался, хрустнуло стекло лампы. Геннадий нащупал включатель и нажал его.

Комнату сотряс дикий, нечеловеческий рёв и существо заискрилось бенгальским огнём. Его щупальца напряжённого вытянулись, выкинув Гену, как из пращи.

Существо заметалось, завыло, а за тем резко смолкло, как будто кто-то властный вырубил ему электропитание. На самом деле, этим властным оказался счётчик электроэнергии и автоматические пробки. Пробки выбило от замыкания.

Пока Гена приходил в чувства, соседи отчаянно стучали в стены со всех сторон и кричали что-то про уважение, культуру и три часа ночи, но он всё пропускал мимо ушей. Эти крики, жалобы и угрозы казались галлюцинациями, а реальность, приняв вид ужасного и неведомого существа, валялась около ног парня.

Наладив свет в квартире, первым делом Гена приступил к изучению бездыханного тела незваного гостя, вооружившись в кладовке набором инструментов мастера на все руки. Он совсем не обращал внимания на разбитую мебель, черепки посуды, пол, превращённый в пахоту... Разрушенный домашний уют не определял ни как дальнейшую жизнь, кроме того, что предстоит ремонт. Но тело… Тело выглядело мёртвым, и Гена немного осмелел. Он даже дотронулся, до него. Поводил ладонью.

Тело существа покрывалось чешуёй: толстыми пластинами, прилегающими плотно одна к другой, но эта чешуя не была чешуёй естественного происхождения. Пластины выглядели литыми. Гена сначала попробовал засунуть между пластинами отвёртку, но у него ничего не вышло. Сил не хватило. Тогда он постучал по одной из них молотком, и пластина ответила коротким металлическим звоном. Это означало, что под пластинами скрывается не машинный механизм, а возможно, плоть живого существа.

Однако, внешне, существо всё же больше машина. Гена смог различить уже знакомые ему прожектора, светом которых чудовище ловило его на днях в отстойнике и слепило буквально минут пять назад. Прожектора представляли собой сферы, которые соединялись с телом посредством всё тех же щупальцев.

Геннадий с опаской обошёл со всех сторон поверженное существо, боясь до сих пор, что он вдруг оживёт. Существо своим огромным телом растянулось от середины комнаты, через коридор в туалет, загромождая, таким образом, всю квартиру. Многочисленные щупальца, раскинутые по сторонам, оставляли ещё меньше места. Такое убрать одному было не под силу. В голове мелькнула мысль вызвать милицию, но она тут же была отвергнута. Если приедет милиция, она обнаружит мешок с наркотиками. Тогда всё будет гораздо хуже, как если бы в квартиру к Геннадию ворвалась целая армада таких неведомых созданий. Они внушали страх, но и вызывали интерес. Милиция же, напротив, никакого интереса не вызывала.

Оставался только один способ: позвать верного человека. Единственным, кто мог не потерять здравый рассудок, был Аркадий. Правда, разыгравшаяся фантазия последнего могла нарисовать невероятные картины, что всегда усложняло любое дело. Аркадий был неплохим парнем, однако, параноиком с больших букв. Весь окружающий мир, выше люка канализации он воспринимал в штыки. И поэтому его было трудно что-либо попросить сделать, если речь шла о работе под солнцем. Но Геннадий знал, как уболтать несговорчивого любителя подземных путешествий.

- У меня дома есть одна интересная находка, - сказал он по телефону и добавил волшебное слово: - из-под земли.

Аркадий понял, что стоит за фразой, и тут же примчался, несмотря на четвёртый час утра.

- Откуда это? - указал он на чудовище посреди комнаты.

-Из канализации. - сообщил Геннадий.

- А как ты его притащил?

- Оно само пришло.

Аркадий засуетился, забегал вокруг трупа. То он станет так, то он станет эдак. Присядет, наклонится. В конце концов, он поднялся с лицом человека, узнавшего, что земля круглая, а не плоская.

- Так значит, это правда... - произнёс он тихо, почти шепотом.

Геннадий был удивлён произошедшим не меньше, чем Аркадий, но он удивился ещё больше после услышанной фразы.

- Правда? Какая, правда?

- Разве ты не слышал о Сторожах? Они были демонами из самого Ада! – тихо произнёс Аркадий и помахал пальцем.

- Ты что, японских мультиков пересмотрел? Какие демоны? - покрутил Гена у виска пальцем.

- Я всегда знал, что ты дремучий человек. Странно, что есть наивные, которые верят, что тебе известно о подземельях больше, чем другим. Ты хотя бы о Медведеве слышал?

- Кто не знает про миллионщика…

- А про князя Левиафанова?

- Конечно, знаю...

- Вот, значит и про демона должен знать. - Аркадий посмотрел на Геннадия и разочарованно вздохнул, - вижу по твоим глазам, что не знаешь. Ладно, слушай вкратце. Жило тут у нас одно племя. Очень давно. В газете нашей, "Вести Коженска" писали статью об этом. Предполагали, что племя Сторожей на самом деле состояло из остатков римского легиона. Поклонялось племя царю Ада, а стоял над ним чёрный пёс Цербер. Племя Сторожей жертвы большие приносило своему покровителю. Цербер следил за исполнением долга. Боялись Сторожей все, даже жители крепости Коженск. Но то ли жрецы заелись, то ли судьба от них отвернулась, короче, прогневили они своего царя, не принесли ему жертву. Он их и наказал.

- Сам придумал? – спросил Гена, усмехнувшись. - Ты путаешь греческую мифологию с местным фольклором.

Аркадий сделал многозначительную паузу.

- Как наказал? - спросил Гена, желая услышать остальную часть бреда.


- Сам их поглотил. Кто смог убежать из его пасти - превратился в демона. Их так бог проклял.

Геннадий, кивнув на тело чудовища:

- А демона разве можно убить?

- Нуууу... - протянул Аркадий, - демоны разные бывают. Кто их знает, этих демонов? Если он кого-то жрал, значит надо было ему кушать. А если кушал, значит, его можно убить. Демоны, они же не вечны.

Гена махнул рукой:

- Чушь все эти легенды. Римляне оставили свои античные сказки, наши предки добавили к ним своих сказок, вот и получилась полная чушь!

Лицо Аркадия осталось невозмутимым к словам товарища. Он стоял на своём.

- Хорошо, раз ты считаешь его демоном - пусть будет так, - согласился Гена, - Только я вот не могу представить себе, что бы демоны пользовались достижениями техники. Ты видишь, что на нём нацеплено?

Аркадий дрожащими от волнения руками, как религиозный фанатик, касающийся святых мощей, принялся изучать доспехи чудовища. С суеверным страхом он провёл ладонью по чешуе. С опаской ощупал конечности существа.

- Ладно, - махнул рукой Геннадий, - давай думать, как его убирать. Он начинает вонять, а я не хочу, чтоб лишний раз мной интересовались. Вонять он будет здорово - гляди какие размеры! Для начала, разберём механизмы. – Гена слегка постучал носком ноги по ящику с инструментами, - Давай, вооружайся.

Аркадий приблизил свое лицо вплотную к чешуе, словно у него вместо глаз выросли объективы микроскопа, и, вернувшись к ящику с инструментами, озабоченным тоном произнёс:

- Инструментик хороший, но есть проблемка. Пациент не той комплекции. Тут бы резак газовый в самый раз пришёлся бы... Я не вижу швов. Нет соединений или замков... Литой что ли? Как он нацепил всё это на себя? - Аркадий постучал костяшками пальцев по доспехам. - На металл похоже.

- Вот именно, похоже. - ответил Гена и потянулся в ящик за электрической радиальной пилой.

По телу чудовища пробежала судорога. За тем, ещё одна, и ещё. Между чешуями появились щели. Через них на пол потекла белёсая субстанция.

- Осторожно! – воскликнул Гена и оттащил за плечо Аркадия.

- Я так думаю, что боятся уже не стоит. – Аркадий освободился из цепкой хватки Гены и подошёл к чудовищу в плотную. – Он сдох.

- Если сдох…У меня есть лопата. И топор... – Гена направился в кладовку.

Глаза Аркадия округлились.

- Ты хочешь...

- У нас нет другого способа.

Работа продолжалась до рассвета. Труп быстро разлагался и превращался в вязкий кисель. Твердые части тела разрубили и вынесли в мусорные баки. Остальное пришлось смывать в ванную.

За окном появился ярко-красный шар солнца, и первые лучи проникли за занавеси. Они разогнали мрак над уставшими парнями, лежащими посреди комнаты на полу, покрытом коркой засохшей слизи. Их окружали разбросанные инструменты и поломанные вещи.

Запах из комнаты не уходил, стоял, невзирая даже на открытые фортки и дверь на цепочке. Геннадий и Аркадий давно принюхались к омерзительной вони, но всё же ещё испытывали лёгкое чувство отвращения. Попытались заглушить его табачным дымом. Закурили. К себе поближе подтянули контейнер и остальное имущество чудовища. Отдыхая, принялись рассматривать трофеи.

-Как думаешь, для чего он ему? - спросил Аркадий, - набор инопланетянина-завоевателя? В контейнере, наверное, скафандр. – парень указал на остальные четыре предмета. - Но вот эти штуки – оружие?

- Не знаю, - ответил Гена и поднялся на ослабшие ноги. Трофеи он замотал в мешок и положил в шкаф.

- Ну, и что теперь? - поинтересовался Аркадий.

- Ничего, - ответил Геннадий и взглянул на часы, - сейчас приедет "мусорник" и никто, ничего не заметит.

- Я не о том, что приедет "мусорник". Я о том, что мы будем делать, после этого? После этого чудовища?

- А чего ты хочешь?

- Такое же не каждый день встречается!

- Не каждый, - подтвердил Геннадий.

- Надо что-то делать.

- А мы разве не сделали?

- Я не об этом. Подумай, у нас под городом жило это существо... - глаза Аркадия заблестели, - сколько жило - неизвестно. И не известно, одно ли оно.

Геннадий переглянулся с товарищем. Замотал головой, когда всмотрелся в глаза Аркадия.

- Не надейся, что я тебе помогу лазить по туннелям. С чего ты решил, что оно жило именно в канализации?

- Но ты сам сказал…

- Я сказал, что оно пришло из канализации, но не сказал, что оно жило в канализации!

- Но послушай... - Аркадий вцепился в рукав парня, когда понял, что тот собрался вставать, - ты подумай, что у нас в жизни открывается! Представь, что нам светит!

- Сумасшедший дом нам светит, и тебе в первую очередь! - Геннадий решительно встал.

- Не надо быть таким пессимистом! - вскочил за ним следом Аркадий.

- А я как раз довольно оптимистичен. Дурдом - это самое безобидное, что нас может ждать.

-Как ты не можешь понять! Все легенды о подземелье могут быть правдой!

- Давай спать, а после разберёмся. – Гена остудил пыл товарища.

Глаза Аркадия потускнели. Ему ничего не оставалось сделать, как последовать совету Геннадия.

- Но ты прав. Делать надо что-то. Нам нужны какие-нибудь объяснения. И знаешь, кто нам их даст?

- Кто? - оживился Аркадий.

- Водо нам поможет…

- С ним поддерживает связи только Крот, но я с Кротом договорюсь. Он Кроту всякую дребедень делает для подземных походов, а Крот мне должен денег.

- Значит, Крот нас приведёт к нему… - Гена задумался. И думал он о том, что его жизнь в данный момент может сделать резкий поворот. - Сможешь найти Крота?


Крот явился на место назначенной встречи в полной экипировке диггера: рюкзак за плечами, мятые и не стираные, затасканные джинсы, кожаная с заплатками куртка и явно не гармонирующие даже с этим нарядом рыбацкие сапоги.

- Ну, и зачем вам понадобился Водо? - спросил он недовольно.

Аркадий посмотрел на Гену и кивнул головой.

- Ему можно доверять. Он могила.

-Ладно, - согласился Гена и распахнул сумку.

Крот, заглянув внутрь, присвистнул.

- Это чего? - удивился Крот. – Орудия инквизиции?

- Это такая хренотень, что просто охренеть! – пояснил Аркадий.

- Понял, - кивнул головой Крот, - а где достали?

- А как ты думаешь? - прищурил глаз Аркадий.

- Ты что ли? Потому что этот не лазает... - кивнул Крот в сторону Гены.

- Он как раз и достал! - покачал головой Аркадий. - Вот так-то!

- Блин, повезло! Ладно, пацаны, пойдёмте. Водо сейчас в институте.



Водо скинул с головы наушники, из которых доносились звуки композиции "religian" группы "Продижи" и прислушался. Он подумал, что стук ему показался, сделал глоток пива из жестяной банки и потянулся к наушникам, но тут в дверь снова постучали.

- Я занят! - крикнул он.

Стук в дверь настойчиво повторился.

Водо недовольно скривил лицо и вылез из-за стола, заваленного платами и электронными деталями, над которым висело синее облако канифоли. Он спешно спрятал свой СД - плеер в тумбочку, отправил туда банку недопитого пива и картофельные чипсы. Парень резко открыл дверь со словами "На двери же написано..."

Через миг Водо замер и его челюсть отвисла. Перед ним стояли Гена и Аркадий.

- Вам что надо? Не думал, что вы оба учитесь в моём институте. - Водо издевательски усмехнулся, - я вообще рад встречи с вами, но зайдите позже. Я занят.

Он хотел захлопнуть дверь, но между ней и косяком встала нога Крота.

- Подожди, у нас к тебе дело есть.

- Крот, а ты чего с ними? - спросил испуганно Водо, когда знакомые зашли в помещение лаборатории. Он закрыл за ними дверь на замок и подскочил к Кроту, - Ты скажи им, - кивнул он на Аркадия и Гену, - Я для них ничего делать не буду бесплатно! А с тебя - ткнул он пальцем в Крота, - пиво за разглашение моего местоположения!

- Говоришь, денег нет? - Гена достал из кармана несколько банкнот. - Почему ты решил, что у нас нет денег? У нас есть деньги, только получишь их, когда окажешь услугу.


От увиденной суммы денег Крот присвистнул, а Водо дрожащими руками паралитика принял протянутые ему банкноты и разложил их, как карты.

- Так это правда?! - сдержанно воскликнул Водо.

- Что, правда? - смутился Гена.

- О тебе слухи ходят, - ответил Водо.

Гена и Аркадий переглянулись.

- Какие ещё слухи? - почти вместе спросили парни.

- Говорили, что ты с блатными связался. Работаешь на них. На "Мерсах" разъезжаешь. Вот я и подумал, что ты пришёл с меня деньги требовать.

- А какое дело блатным до тебя, Менделеев? - удивился Аркадий. - Что с тебя можно взять? Кроме твоего ума?

Водо суетливо оглянулся на знакомых.

- Считай, это первый гонорар, - кивнул на деньги Гена.

- Вы о чём?

Гена достал из торбы трофеи и разложил на столе перед Водо.

- Скажи нам, что это и кто мог такое сделать?

Водо сначала нерешительно приблизился к вещам, долго рассматривал их, потом опустил на глаза свои вторые очки. Водо весь оживился. Уселся на стул, схватил тестер, принялся совать и тыкать щупы, переключать позиции на приборе, выкрикивать восторженные звуки, когда стрелка тестера подскакивала на определённую позицию.

Завершив свой ритуал, он обернулся к гостям.

- Не знаю, где вы взяли эту штучки, - он постучал по одному из предметов, - но то, что она стоят, наверное, немереное количество зелённых - это факт!

- Так что это? - поторопил Геннадий.

- Их можно продать террористам, мафии, кому угодно, но только не военным...- он подскочил к ребятам и схватил Гену за грудки:

- Вояки вас посадят! Что бы вы ни разглашали военной тайны! Это страшней ядерной бомбы! Давайте их продадим! Я помогу! У меня есть кое-какие связи...

- Ага, - закачал головой Гена, - так вот, значит, связи у тебя есть. Я теперь понял, почему ты меня за рэкетира принял... У самого рыльце в пушку...

- Водо, ты придурок! - процедил Крот, - треплешь языком, как баба базарная!

- Что-что? - насторожился Гена, - ну-ка, говорите дальше, если начали!

Водо оглянулся на Крота, но тот только пожал плечами и сказал:

- Сам виноват, за язык тебя никто не дёргал!

- Я немного зарабатываю... По мелочёвке, - почесал затылок Водо, - Иногда надо устроить фейерверк. Ребята всякие просят. Вот я им и делаю всякие там хлопушки, петарды... Они же в химии не шарят... Головы у них лысые, что снаружи, что изнутри...

Аркадий не выдержал:

- Да мы тебя спрашиваем не про цену и покупателей, ты скажи нам, что оно такое!


Водо сосредоточился. Убрал восторженное выражение лица.

- Значит, слушайте: вы нашли оружие. Я пока не могу узнать, какая энергия используется, но действие его может быть просто ужасным. Мои приборы не могут ничего показать конкретного, а значит, это оружие создал не человеческий разум. Вы в школе учились?

Взгляд Геннадия обещал Водо удар в глаз, но Водо сделал только уважительно испуганный вид и глуповато усмехнулся. Он понимал, что его сейчас бить не будут, и он вполне может устроить для себя праздник торжества ума над грубой физической силой.

- Учились, - ответил Геннадий, напрягши губы. - С тобой придурок, в одном классе!

- Вы помните, как устроены предметы в окружающем мире? - Водо сделал паузу, но, видя замешательство парней, пояснил:

-молекулы, атомы...

- Помним, конечно! - недовольно произнёс Аркадий, - давай ближе к телу.

- Я не хочу вдаваться в подробности, ... дело обстоит так. Никто не знает, что такое материя, из которой состоят атомы, электроны... Учённые видят их в микроскопы, но дальше всё настолько малое, что смотреть через лупу, состоящую из тех же атомов одинаково как сквозь кирпичную стену на кончик швейной иглы. Изобретатели всех этих машинок научились управлять полями и материей. Но на сегодня человечество не располагает таковыми технологиями...

Водо разбирало. Он начал громко говорить, махать руками, описывая незнакомые законы мироздания.

- Не пудри мозги! – оборвал Гена - скажи, как работают приборы.

- Все эти приборы могут излучать энергию. Природа её близка к электромагнитной. А если они могут излучать, значит ими можно и разрушать! Есть ещё кое - что. Я заметил случайно...

Водо взял со стола лупу и протянул Геннадию.

- Посмотри!

Геннадий долго и безрезультатно ворочал один из механизмов, пока... пока не сделался настолько удивлённым, что Аркадий испуганно насторожился.

- Что там? - нетерпеливо спросил он.

Гена передал лупу Аркадию.

На корпусе различалась надпись.

-Прочитай, что написано.

- Это что за буквы? - спросил Гена у Водо.

Водо ответил тоном специалиста:

- Я думаю - латиница.

Аркадий отложил лупу.

- Латиница... Такие буквы... и слова... я видел у бабушки в Библии. У неё Библия, наверное, ещё со времён царя Гороха. Так там такие же каракули.

- А прочитать можешь? - спросил Геннадий.

- Вряд ли. Похоже на "VEMI", - ответил Водо, почесал затылок и резко подскочил.

- Подождите! Есть у меня одна вещица, на которой я видел нечто подобное! - парень принялся суетливо перебирать в книжном шкафу толстые тома энциклопедий и папок.

От шкафа кинулся к ящикам. Среди мотков провода, радиодеталей и плат, Водо, наконец, нашёл заветное: маленькая шкатулка, обитая красным бархатом. В коробочке хранилось несколько монет и ещё всякие черепки. Пальцем он подхватил глиняный осколок амфоры.

- Вот, одна из находок в нашей канализации. В кувшине хранили вино. На амфоре была печать, - пояснил Водо и развернул осколок к товарищам, - видите, такая же надпись, а чуть выше портрет, наверное, владельца, как печать... Есть один человек. Мой знакомый. Он справиться. А вам что - важно?

- Очень, - ответил Геннадий.

Водо быстро понял ситуацию и сказал:

- Я, если желаете, проведу вас к нему. Только он ничего не будет делать без денег.

Геннадий заметил суетливые глаза Водо.

- Хорошо, заплатим.

- Ладно, - вздохнул Водо. - Только...

- Что "только"? - насторожился Гена.

Водо ответил не сразу.

- Я думаю, как вас ему представить. Он общается только с важными людьми, - ответил Водо.

- А мы чем хуже? - удивился Аркадий.

- Понимаешь ли, - вмешался Крот, - он собирает ценные вещи. Он коллекционер. Крутой мужик. Хорошо в городе стоит. Он не будет болтать с пацанами. К тому же, если он узнает, откуда у вас эта вещица, то возьмёт вас на крючок. С ним опасно связываться. Водо уже довыступался со своей химией! Теперь он работает на этого папика.

- Не работаю я на него. Он иногда просит, что-нибудь сделать... - попытался оправдаться Водо.

- А попросил он тебя, после того, когда ты всяким отморозкам на вокзале предлагал самодельные гранаты! - сказал Крот.

- Забудьте лучше, - махнул рукой Водо.

Ребята сосредоточили внимание на Гене. Парень тяжело вздохнул. Он принимал важное решение.

- Мне бояться нет смысла.

- Ладно, кивнул головой Водо, - я сам встречусь с ним. Только придётся ждать.

- Почему? - спросил Аркадий.

- Потому, что у него график приёмов. К тому же он преподает здесь в институте кафедру археологии и истории. Его фамилия - Мещеряков. И ещё: мне нужен контейнер.

- Весь не дам. – сразу обрезал Гена.

- А с чем я пойду к Мещерякову? – удивился Водо, - на словах он меня не станет слушать.

Гена почесал затылок и указал на один из приборов, выглядевший не слишком грозным.

- Можешь взять вот этот.

ГЛАВА 5. /Ночная разведка и необычная находка/

- Что мы здесь делаем? - поёжился Хворостовский, "греясь" сигаретой.

- Где же Кузнецкая 48?- произнёс Голохватов, озираясь на мрачные дома вдоль улицы.

Он искал подсказку. Дома молчали. В два часа ночи их трёхвековая архитектура заставляла невольно испытывать ощутимый дискомфорт. Словно тайное сатанинское братство, они возвышались над парой прозябающих людей.

Свет редких фонарей, отметины времени, превращали добрых атлантов в кровожадных великанов-гоблинов, а невинные ангелочки принимали облик крылатых бестий ада.

- Этот - сорок девятый. – Виктор отсчитывал пальцем серые тела домов, - А нам нужен сорок восьмой. Но где же он?

Голохватова не пугали декорации ночи. У него только разжигался аппетит.

Он ещё раз прошёл вдоль дома с табличкой на стене "Кузнецкая 49", перешёл на другую сторону улицы, осмотрел соседствующие дома там и вернулся назад.

- Напротив - пятидесятый. Дальше пятьдесят первый, а вот рядом с сорок девятым - сорок седьмой. Где же сорок восемь? - Виктор потёр подбородок, задумался.

Через минуту он произнёс:

- Давай войдём внутрь.

- Внутрь чего? - удивился Хворостовский.

- Во двор! - Виктор толкнул коллегу слегка в спину, направляя к покосившимся чугунным воротам.

Хворостовский подчинился, но через силу. За воротами он ничего не видел, словно там, за ними, земля просто обрывалась.

- Куда идти?

Виктор поймал его руку.

- Следуй за мной.

Двор встретил ночных визитёров совершенным мраком, водой под ногами и ямами. Хворостовский не смог удержаться, чтоб не озвучивать крепким словечком свои промахи. Виктор в отличие от него молча сносил "гостеприимность" двора, и когда в очередной раз Олег выдал "трёхэтажное" ругательство, он сделал ему замечание:

- Ты орёшь на весь двор! Нас услышат! Тихо!

- Я не понимаю, куда ты меня ведёшь? Я намочил ноги, я растянул сухожилия, я ушиб пальцы... И вообще, два часа ночи! Какое след...

Виктор не дал ему закончить фразу. Резко обернулся, поймал в темноте и закрыл рот рукой.

- Тихо! - прошипел он угрожающе.

Тут же, он поднял его и потащил в сторону, пока спина Хворостовского не уперлась в холодную, сырую стену.

- Тихо... - повторил Голохватов уже спокойнее, и ослабил хватку.

- Ты чего? - удивился Хворостовский и уставился в горящие глаза Виктора.

В ответ ему, мрак двора рассекли лучи автомобильных фар. Свет мигнул - его пересекла человеческая фигура. За тем, сквозь лучи прошёл ещё один человек. Послышался разговор.

- Странно... На каком они языке говорят? - Блики света на лице Виктора выделили сдвинутые брови, - это ни английский, это не французский... Да и на наречия африканские не похоже. Нет, и не немецкий... Финский? Чёрт, с головы всё повылетало…

- Виктор, ты о чём? Ты откуда знаешь языки?

- Хобби...

Люди сели в машину. Загудел тихо и уверенно двигатель. Пару мгновений и автомобиль быстро, но аккуратно выскочил за ворота, облив грязью с головы до ног прятавшихся около стены дома двух человек.

Хворостовский опять запричитал. Голохватов не обращал внимания. Кое-как отряхнувшись, он сказал:

- Я знаю теперь, где сорок восьмой номер. Он прямо перед нами и эти ребята были только что внутри. Пойдём, посмотрим, что к чему...

- Со взломом? - произнёс приглушённо Олег.

- Если будет возможность - то и с взломом.

Голохватов не стал светить фонариком. Сорок восьмой номер представлял собой одноэтажное строение посреди двора, и светить фонарём около трёх часов ночи было очень неблагоразумно. Пришлось доверять глазам. Они немного привыкли и могли уже воспринимать очертания дома.

- Думаю, там никого нет, - сказал шепотом Виктор на ухо коллеге, - В окнах темно.

Оба подошли ближе. Уставились на входную дверь.

- Чего? - удивился Хворостовский, разглядев на ней табличку, - какой ещё "Отсос"?

- Это не "отсос", а "Акцес", то есть на английском "доступ". Всосал? - не дожидаясь ответа, Виктор устало вздохнул и вытянул из кармана набор отмычек, - Ладно, смотри в оба.

Виктор приступил к замку двери.

- Похоже, это офис. Но тогда, где же сигнализация? Не правда ли, странно? Тем более что офис принадлежит, видимо иностранцам. – бормотал себе под нос капитан, орудуя воровским инструментом.

Замок щёлкнул.

- "Акцес" оправдывает своё название, - довольно произнёс Виктор и медленно приоткрыл дверь.

Ноги ощутили мягкое покрытие пола. Виктор осмотрелся и указал Хворостовскому на окна:

- Ну-ка, закрой жалюзи.

Слабенький лучик фонаря позволил рассмотреть обстановку помещения. Оно полностью было заставлено вещами. Пол укрывал ковёр. Не синтетический, а настоящий, из шерсти, с узором. Под ковром лежал другой. Луч фонаря выхватил ещё три свёрнутых около стены слева.

- Персидские, - заметил Виктор, рассмотрев внимательней.

- Откуда такая осведомлённость? - удивился Хворостовский.

- Однажды производил опись контрабанды. Насмотрелся на них достаточно. Причём, коврики древние. Вот здесь Ипатов в последние дни перед исчезновением встречался с ...

- С кем? - поправил Хворостовский.

- А, какая разница… - отмахнулся Голохватов.

Виктор продолжил экскурсию с фонарём. Он обнаружил старинный трон, античное ложе, большущий дубовый стол, с глубокими рубцами, загруженный канцелярской утварью и жёлтыми свитками, кувшины, статуи...

Виктор аккуратно взял первый попавшийся свиток и развернул его.

- Смотри-ка, какие интересные документы... - Голохватов обернулся к напарнику, - Знаешь, что это такое?

Хворостовский пожал плечами.

- Очень ценный документ. Чертёж к части канализационной системы. Такие строили в Риме. Акведуки.

- У них здесь как в музее! - не удержался Хворостовский.

- Так, а это что? – Виктор потянулся за ещё одним свитком. Развернул, посветил фонариком.

- Смотри-ка, а этой карте цены нет! Это подземные коммуникации Коженска! Только вот не полностью. Именно та часть, которую строили римляне. Смотри, видишь эти знаки? – Виктор указал на подпись в нижнем, правом углу документа. – Латиница.

Отложив карты, Виктор осмотрел ещё раз помещение, перемещая фонарик с предмета на предмет.

- Это склад. – заключил он, - В тихом, незаметном месте. И так, что у нас получается? Фины - сантехники, собиратели антиквариата и большие выдумщики, похищают утром в туалете Ипатова, короля унитазов, за то, что он не захотел идти на условия выкупа масляного завода, а так же не желал отдавать просто так свои магазины. Как думаешь, такое может быть?

- Извини, - ответил Хворостовский, - самая настоящая чушь!

- Я вот тоже думаю, что чушь, но ведь должно быть какое-то связующее звено?! Я вот что думаю: возьму что-нибудь отсюда незаметное и покажу одному специалисту. Пусть он определит, подлинное оно или нет, и каков его путь.

Голохватов обвёл взглядом комнату и остановился на деревянном манекене в доспехах. Железный, кованый панцирь покрывался красным плащом. Меч в ножнах висел на кожаном ремне.

Виктор пробрался к нему и протянул осторожно руку. Пальцами провёл по холодному металлу, обхватил рукоять пальцами и чуть вытянул меч из ножен. Губы невольно прошептали:

- Так, тут у нас есть кое-какие знаки… Интересно…"VEMI". Я только что видел такую надпись…

Виктор вернулся к столу, развернул ещё несколько свитков.

- Не понимаю... Документы имеют историческую ценность, но зачем "Акцесу" коллекция чертежей древних канализаций? Вот, посмотри сюда! - Виктор подтянул один из развёрнутых свитков, - Судя по всему, это план. Видишь, план канализационной системы целого города! - Палец капитана двинулся по карте. - А это что?

- Наверное, дорога... - предположил Хворостовский.

- Нет, это не дорога. Это продолжение туннеля канализации. И он идёт дальше за город. К следующему городу. - Виктор погладил подбородок. Он думал. - Зачем соединять города общим туннелем?

- Стратегическое сооружение. По нему могли двигаться легионы солдат. Так быстрее, чем по неустроенным дорогам. – Хворостовский блеснул знаниями в области стратегии.

- Нет. Римская Империя отличалась заботой о дорогах. Разве что в случае манёвра при наступлении вражеских войск туннель мог обеспечить внезапность удара. – Виктор смолк, продолжая размышлять про себя, а потом еле различимо сказал: - Ножик я возьму…

- Что ты говоришь? - поинтересовался Хворостовский и заглянул через плечо сослуживца.

-Думаю, эта штука подойдёт, - ответил Голохватов и потянулся за мечом на манекене.

- Витя, мы же совершаем воровство!

- Это - не воровство, а изымание вещественного доказательства в целях следственного эксперимента.

Спрятав меч под одеждой, Голохватов ещё раз обвёл взглядом комнату на предмет полезного для следствия вещдока.

- Меня, Олег, очень настораживает отсутствие охраны. Уж слишком легко мы сюда вошли. Солидная фирма, а охраны или даже сигнализации - нет. Знаешь, давай отсюда ноги делать. Пора…

Олег этого только и ждал. Он тут же оказался у входа и настороженно выглянул наружу. Потом дал знак капитану. Дверь за собой Виктор закрыл на замок.

После, они неслись пару кварталов, желая затеряться в ночном городе.

- Стой! - взмолился Хворостовский, - мы далеко. Никто нас не догонит уже. Давай отдохнем?

- Не останавливайся! - Виктор энергично подхватил коллегу и потащил за собой, - будешь стоять - выдохнешься!

- Ладно, - согласился, расплываясь в кислой мине Хворостовский, - скажи мне вот что: кому ты собрался показывать эту "находку"?

- Лугановичу...

- Нашёл кому показывать!

- Чем плох Луганович?

- Да потому что он мент. Такой, как и мы. Он не посмеет сделать шаг в сторону. Накатает протокол. А нам тишина нужна.

- У тебя что – паранойя? Не волнуйся, не накатает.

- И всё-таки, я бы тебе советую сначала показать ножик специалисту.

- И ты знаешь кому? - Виктор остановился сам и остановил Хворостовского.

- Я советую тебе Мещерякова. Он нам скажет больше, чем Луганович и нам работы будет меньше.

Виктор задумался и повторил вслух:

- Мещеряков...

- Что? – удивился Хворостовский.

- А ты… откуда знаешь Мещерякова?

- А что, Мещеряков – какая-то большая тайна?

- Нет, не тайна. – Виктор погладил подбородок, - Но ты – человек новый в городе… И раньше не сталкивался с местными авторитетами и … уважаемыми людьми Коженска…

- Да, - согласился Хворостовский, - человек я новый в городе, но на службе не первый день. Пока ты отсиживаешься дома – я собираю материалы и информацию.

Голохватов прищурил глаз и сделал шаг к Хворостовскому.

- Ты на что намекаешь? Что значит, дома сижу?

Хворостовский надменно усмехнулся.

- Ты думаешь, я не знаю, как ты ведёшь дело?

Виктор улыбнулся в ответ, но сквозь улыбку проступила злоба.

- И что ты можешь мне сказать, сынок? Расскажи мне, как я веду дело?

Хворостовский подался всем корпусом на Голохватова.

- А ты не наезжай не меня! Какой день следствия идёт – а вокруг катают шары! Переписываются рапортами и выставляют свои задницы под показательную порку! И ты этим занимаешься тоже! Я так не привык работать!

Виктор оскалился.

- Привыкай. И делай то, что я тебе говорю! Большего делать не надо. Подрастёшь немного и поймёшь простую истину: мы – представители органов, а органы должны действовать. Вот смысл нашей …

- Мы, кажется, вместе работаем? – Хворостовский оборвал нравоучительную лекцию, - Мы работаем вместе, но я ничего не знаю, что делаешь ты. То ты сидишь дома, то вдруг пропадаешь. Когда возвращается – у тебя всегда есть новости. И откуда ты их берёшь? Вот, к примеру, кто тебя сегодня навёл на "музей" "Акцесса"?

Виктор положил руку на плечо своего помощника.

- Ладно, не горячись и выслушай меня внимательно. То, что ты проявляешь инициативу – это хорошо. Это тебя характеризует, как человека. Но тебе самому от этого лучше не будет. Видишь меня? Мне – сорок пять. Я только капитан. У меня зарплата за месяц меньше, чем у проститутки за ночь. И знаешь почему? В свои молодые года я был таким, как ты. И ещё одна тебе подсказка: В нашем городе герои никому не нужны, но ты должен быть всегда в курсе всего. Сам для себя. Как этого добиться – скажу чуть позже. А сейчас, - Виктор развернулся и повлёк Хворостовского за собой, – пойдём, выпьем успокоительного.

- Ээээээ… - протянул Хворостовский, - Мне нельзя. У меня болезнь.

- Ах, да, болезнь. – Виктор махнул рукой, - Ну ладно, тогда вали домой. Завтра собери мне материал на Мещерякова.

Но Хворостовский не спешил.

- Ааа, ты куда? Греться? – спросил он.

- Да. Зайду по пути тут в местечко одно. Приму снотворного.

- С вещьдоками?

- А куда они от меня? – удивился Виктор.

- Ты же можешь принять лишнего…

- Мальчик, не учи. Я на службе отечества уже был до твоего рождения. Вот когда будешь уверен до конца в себе, как я, тогда и будешь мне советовать!

Виктор развернулся и зашагал по улице.









ГЛАВА 6. /Философские размышления о дерьме/

Не мог предположить Гена, что приключения за последние дни, так скажутся на его здоровье. Походы в туалет стали угрожающе частыми. День четвёртый дал пищу для глубоких размышлений. И они не радовали Гену. Он начинал подумывать, а не подхватил ли он часом какую-нибудь заразу, накупавшись в отстойнике масляного завода.

Как назло, его вызвали на ремонт водопровода в одной из подопечных квартир ЖЭКа № 27 . У хозяина стояла импортная сантехника, но не было запасных частей. За плёвой втулочкой пришлось отправиться в магазин торговой сети "Чистый Мир". К его удивлению, он не увидел на фасаде магазина привычные бело-голубые буквы логотипа, срывающиеся водопадом. Большие, красные буквы гласили: "Акцес". Гена, чувствуя приближение больших неприятностей в животе, не стал рассматривать долго изменения, быстро купил прокладку и кинулся на поиски туалета.

Общественный туалет находился на краю парка, где любили отдыхать днём немощные пенсионеры, часами просиживающие на скамейках и кормившие бездомных собак с голубями, а вечером собиралась молодёжь, не находящая себе место от переизбытка гормонов и алкоголя. Он так и назывался - "Парк Пенсионеров". Напротив парка находился модный бутик "Европа-стиль", за большими стеклянными витринами которого красовались четвертованные человеческие муляжи из пластмассы. Они были насажаны на никелированные шесты-стойки тем самым местом, где должен был находиться пластмассовый зад, общий как для женских, так и для мужских манекенов. Наискось виднелся угол дворца бракосочетания. Рядом, начинался цветочный ряд. Заботливые продавцы прятали свой нежный товар от палящих не по-осеннему лучей солнца, растягивая над своими головами и головками цветков целлофановые тенты.

Вид туалета усиливал и без того сильное желание попасть в него. До него оставалось каких-то десятка три шагов, но они показались Геннадию целым километром. Состояние ухудшалось ко всему прочему от запаха, который как радиация окружал туалет полусферической зоной воздействия.

Мысль об испражнении стала для Гены самой страшной, и он хотел забыть о ней. Но не мог... Люди, мимо которых он проходил, вызывали в нём отвращение. У них, как ему казалось, было всё хорошо, у них было всё в порядке, их ни что не беспокоило.

На пороге он ощутил себя, как во сне. Исчезли все реалии. Остался лишь только бетонный с ямами пол, в которых накапливалась моча и хлорка. Пространство ограничивалось только серыми стенами с обвалившейся штукатуркой.

Он не остановился в первой кабинке, хотя она была свободна. Тянуло к последней, как будто от этого что-либо могло в данной ситуации улучшиться. Гена уже предвкушал момент освобождения от непереносимого бремени и желал, чтоб оно произошло в полном уединении.

Путь окончился около дыры в полу. Скинув в мгновение штаны, он воздвигнул над дырой вспотевший от напряжения зад. Его обдуло прохладным воздухом. Геннадий расслабился. Он больше не сдерживал себя.

Напор был настолько сильным, что парень представил себе невольно, как ощущала себя ракета "Энергия " в момент старта, если бы она могла чувствовать. По мере излияния, в его нутре возникала пустота, и этот миг свободы был настолько сладок, что Геннадий зажмурил от удовольствия глаза и стиснул зубы. В конце из него вырвался стон с хрипом, как-то странно напоминавший клокотание воды в колене унитаза.

Глаза приоткрылись, и он увидел голубое бездонное небо, с плывущими облаками, такими белыми и чистыми, как сахарная вата. Свежесть в организме, казалось, вливается с неба.

Пословица о счастье и его количестве правдива. Порой для него надо совсем мало. Очень мало, только сходить в туалет. Только вот фраза "сходить в туалет" звучала очень слабо и не отражала всего букета эмоций. Слово "покакать", вызывало образы детского горшка с синим цветочком или розовым слонёнком и не отображало эмоционального экстаза. Точнее всего звучало словечко "посрать", очень сходное по значению со сленговым "оттянуться".

Настоящее счастье длиться не долго. Это выражение звучало также справедливо. Звуки и запахи вернулись. Эйфория улетучилась, как эфир под температурой реальности. В дань уходящему мигу, Геннадий перефразировал библейское высказывание и изрёк, мечтательно глядя в небо: "Блажен посравший, ибо чрево его пусто".

За собой он ни когда не замечал поэтических склонностей, и решил, что так проявилась его сущность, освободившаяся от оков действительности.

Неожиданно для себя он заметил, что начал философствовать. Тема для раздумий лежала в поле видимости и слышимости. Она его окружала и проникала через отверстия носа, рта, ушей и даже въедалась в глаза. Геннадий слышал напряжённые стоны, облегчённые вздохи, журчания и шлепки, шуршание сминаемой бумаги, резкое жужжание зипперов ширинок и застёжек на юбках, шорох снимаемых колготок и трусов.

Геннадий нашёл интересной мысль, что перед туалетом все равны. И богатые и бедные. Крутые и лохи. Женщины и мужчины. Как перед смертью. Можно повыпендриваться, если есть деньги: закупить дорогую импортную технику, в конце концов, установить позолоченный унитаз с автоматическим подтиранием зада, какие Гене приходилось видеть в магазине Ипатова. Однако желание сходить в туалет не уменьшится. Никто себе не зашьёт задницу и не вставит в неё чопик, а тем более не перестанет есть. Наоборот, чем больше ешь, тем больше и чаще посещаешь комнату с двумя нулями. Туалет — плата за роскошь. Только голодный не ходит в туалет. Но голодный умирает.

Вывод поразил Геннадия: если ты хочешь жить, ты вынужден носить в себе дерьмо и чем больше его ты будешь носить, тем лучше, значит живёшь. Если ты срёшь, - значит, живёшь, если ты живёшь, - значит, ты срёшь. Фраза, которую так любят произносить герои небритых Брюсов Виллисов и Арнольдов Шварценегеров: "Жизнь - дерьмо!", предстала для Геннадия в совершенно в новом смысле. Для него она теперь звучала не как выражение злости, а как констатация факта, краткое описание мироустройства.

В ежедневном посещении туалета прослеживался некий ритуал. Человека с детства приучают ходить в определённое место и в определённое время. Унитаз с этой точки зрения уже выглядел алтарём, куда ежедневно восходят и приносят жертвы. Нет большой разницы между тем, что жертвенного зверя убивают, а потом возносят на алтарь и тем же животным, пропущенным через пищевой тракт. Ведь для того чтоб сходить в туалет человек должен был поесть, а значит отвоевать это право в видовой борьбе.

Геннадий знал, что жертвы приносились очень часто из добычи. То, что жертва приносилась, мягко говоря, не в первозданном виде не нарушало общей идеологии жертвоприношения. У каждого бога свои требования. Сантехники же выглядели жрецами, которые обслуживают алтарь, и Геннадий был одним из них.

- Но тогда, в таком случае, - заговорил Геннадий в слух, увлеченный размышлениями и не заметивший присутствия забежавшего опорожниться мужчину, - почему мы так не любим дерьмо?

Мужчина обернулся с удивлённым лицом и переспросил:

- Что?

- Я говорю, в параше грязно.

Мужчина озадаченно свёл брови, пытаясь понять: нет ли в словах парня подвоха.

- Да, да, - согласился он, - грязно, - и тут же, спешно застигнув ширинку, удалился.

Геннадий продолжил размышления. Ему вспомнился фильм о приключениях солдата Ивана Чонкина, а именно встреча главного героя с местным Кулибиным в сфере генетики, который поведал ему об открытом им процессе круговорота дерьма в природе. И он был прав: эта нестойкая субстанция связывала воедино, крепче, чем бетон, цепочки биологических форм. Убери его, и без этого зловонного суперклея прекратится жизнь на планете.

Но это была лишь поверхностная оценка. Благодаря дерьму, человечество сделало большой шаг в техническом прогрессе. Жизнь древних городов сильно осложнялась обилием испражнений жителей на квадратный метр поверхности. Древние ассенизаторы не успевали вычерпывать и выгребать его в свои бочки. Требовалась быстрая эвакуация. Так появилась первая сеть, ещё до интернета, радио, телевидения и мобильной связи.

Очень странно получалось - если посещение туалета ритуал, испражнения есть священной жертвой, почему же человек испытывает отвращение к жертве? С одной стороны это хорошо. Такое обстоятельство укрепило скрытую религию человечества на тысячелетия, обойдя обычные в этом отношении явления "прикарманивания" жрецами даров... Значит, стоило поразмышлять о сущности самого дерьма.

Дерьмо для несведущего человека действительно масса, вызывающая отвращение. А вот для человека посвященного, такого как врач или лаборант, дерьмо - лишь испытуемый образец. Он берёт его из коробочки с фамилией пациента, намазывает на стекло, как по утрам он намазывает масло на хлеб, тонко, экономично, и вставляет в микроскоп. Он заглядывает на него через систему линз, приближающих дерьмо ещё больше к человеку. И что же он видит? Это уже не коричневая масса. Это целый мир, иногда населённый даже жизнью, для которой дерьмо так же прекрасно, как мы находим альпийские луга.

Само дерьмо по своей сути есть ни что иное, как квинтэссенция всего, что ест человек, только приведённое в состояние пюре и обработанное пищеварительными соками. Еда становиться дерьмом, когда из неё извлекается нужное для поддержания жизнедеятельности организма. Простая химия. Что же может вызывать такое отвращение? Запах?

Многие помнят своих младших братьев и сестер, которые ползали по манежу в обделанных колготках. Самое большее, что они испытывали - лишь лёгкое ощущение дискомфорта. А вот у родителей эмоции возникали куда сильнее. Ни что так не раздражает молодых пап и мам, как стирка пелёнок своих отпрысков. Со временем они приучают методом кнута и пряника ребёнка ходить в туалет в одно время и в одно место. Когда тренировка становиться нормой, первопричины забываются, и остаётся лишь подсознательный страх.

Итак, каков же вердикт человечеству? Ненависть человечества к дерьму - есть проявление лицемерия, а в частности нежелание стирать пеленки новому поколению.

Геннадий не удержался и изрёк в слух:

- Надо же, какая интересная религия получается!

Далее Геннадию открылись новые, неизведанные горизонты. Взрослые - тоже дети, только прожившие чуть больше тех, кого породили. Что такое пятнадцать - двадцать лет в масштабах Вселенной? В солнечной системе есть планеты, которые не совершают полного оборота вокруг звезды за время жизни человека. Если бы человек жил на такой планете, то он отпраздновал только один день рождения и один новый год, а возможно не было и этого. На удивление, за столь короткий период времени он успел бы размножиться, состариться и умереть. С точки зрения вечности на этом уровне человек не больше микроба, наблюдаемого лаборантом в тонко размазанном слое дерьма на предметной стеклянной пластине микроскопа.

-Если есть жертва и алтарь, кто же бог? - не унималось разгорячённое мыслительным процессом сознание Гены.

Не очень обрадовался Гена такому вопросу, неожиданно возникшему у него в сознании. Задница замерзала, ноги затекли. Философия на дырке параши довольно неприятное времяпрепровождение.

Покинув туалет, Гена огляделся по сторонам на городскую суету. Он задумчиво произнёс:

- Надо же, только здесь мы можем остановиться и подумать, что такое наш мир и зачем мы живём.

И тут его взгляд остановился на витрине бутика, мимо которого он недавно пробегал безо всякого интереса. На одном из манекенов красовался замечательный кожаный костюмчик. Гена подошёл ближе и смог рассмотреть цену. Тут же он прикинул, хватит ли ему денег, оставшихся после недавнего праздника желудка. Гену постигло разочарование. Денег ощутимо не хватало. Однако, это не означало, что их больше быть не может.


Глава хххх

Протерев заспанные глаза, Луганович закутался в потёртый махровый халат и кивнул головой.

- Ладно, пьянь, заходи.

Закрыв дверь, Луганович потащил Виктора на кухню.

- Ты, блин, конспиратор хренов, почему молчишь? Ты не врубился в мои отчёты?

- А там было во что врубываться? – пожал плечами Голохватов.

- Слушай сюда. В отчётах я опустил некоторые факты. – тихо произнёс Луганович и зажёг газ на плите. Достал чашки.

- И какие? – сел к столу Голохватов.

- Похищение действительно было. В туалете Ипатова я заметил свежие отметены. Повреждены плитка на полу и обои на стенах. Их можно нанести металлическим предметом конической формы, судя по глубине и форме борозды. Таким предметом может вполне служить лёгкий ломик. Помнишь тапки Ипатова? Тапки могли так лежать при условии нападения.

- Ипатова сначала, избили ломиком прямо на унитазе, а за тем… - начал рассуждать Виктор. – А кто же его бил? Ладно, предположим – близкие. Потом они убрали следы злодеяния и инсценировали необъяснимое похищение. Замок двери туалетной комнаты был повреждён ещё до прибытия милиции… Взлома не было. Ипатов же, после похищения не мог вернуться с того света, запереть дверь изнутри и уйти в иной мир обратно…

- Ты даже это заметил? – усмехнулся Луганович и сел рядом в ожидании процесса кипения воды в чайнике.

Голохватов потёр щёку.

- Ты не только замечаешь… - с укором покачал головой Луганович и протянув руку к двери холодильника, достал начатую бутылку "Союз – Виктана". Вслед за ней эксперт – криминалист выставил закуску: остатки семейного ужина. На большой тарелке с фиолетовыми цветочками скучало с пяток вареников, немного корейской морковки и два кусочка иваси.

Луганович откупорил бутылку и разлил по рюмкам водку.

- Я пока делаю вид, что не обратил внимания… - поднял свою порцию Виктор. – Потому что не было нужды повторять допрос свидетелей. До меня, все официальные процедуры провёл Хворостовский…

- Да, Радченко очень внимательно следит за кадровым составом. – закивал Луганович и грациозным движением руки, словно дегустировал содержимое рюмки, залил "полтинник" в рот.

- А сегодня, я был на Кузнецкой 48. Там маленький складик "Ацеса". По словам Леханова, там Ипатов встречался с финами. И вот что мы там с Хворостовским нашли…

Голохватов положил перед Лугановичем меч. Эксперт не прекращая жеввания холодного вареника надел очки.

- Интересно, интересно… - склонил он свою голову над лезвием меча.

- Там очень много старинных вещей. – добавил Виктор, - И Хворостовский рекомендовал мне обратится к Мещерякову.



ГЛАВА 8. /В которой неизвестный прибор спасает жизнь/

Соблазн использовать трофей в своих корыстных целях был велик. Гена не мог удержаться, что бы не получить выгоды от наличия у него загадочного контейнера, созданного цивилизацией, вероятно превосходящей земную. Голова кружилась от перспектив, и лезли коварные всевозможные мысли.

Здоровье пошло на поправку - удалённость от туалета его уже не пугала, однако Гена не торопился на работу. Решил себе устроить неофициальный выходной и посвятить его изучению вещей чудовища. Мысль ему в голову пришла под утро, когда он вставал попить водички из чайника и невзначай выглянул в окно. Внизу работал метлой дворник, нарушая последние часы тишины, и вызывая чувство безысходности в грядущем рабочем дне.

В десять часов Гену разбудил телефонный звонок Нины Ивановны.

- Цезарёв, почему на работе тебя нет?

- Потому что я заболел...

- А где твой больничный лист?

- Потом принесу, - отмахнулся Гена.

- Цезарёв, в последнее время я тобой очень недовольна! Ты в течение дня постоянно пропадаешь, занимаешься халтурами. Тебя видели пьяным. Если ты не принесёшь мне больничный лист - уволю к чёртовой матери!

- Хорошо, Нина Ивановна, увольняйте! - без капельки сожаления или страха ответил Гена.

- Цезарёв, я серьёзно! - опешила завхоз на другом конце провода.

- Я тоже серьёзно! - гаркнул Гена.

- Ты что себе позволяешь? - возмутилась Нина Ивановна, - ты пьян, что ли, Цезарёв? Ты соображаешь, с кем говоришь?

- А Вы, соображаете, с кем говорите?

В трубке, падающей на телефонный аппарат, слышались угрозы, но они резко оборвались, когда трубка шлёпнулась на рычаги. Гена вскочил с постели на ноги.

- А что мне работа? - сказал он громко, на всю комнату, и подошел к окну. Одним резким движением он раздвинул шторы, подставив под удар солнечных лучей свою грудь. Кожей он ощутил тепло.

За окном суетились люди, погружённые в свои заботы. Они ничего не знали о том, что лежало в кладовке у Гены Цезарёва, простого сантехника из ЖЭКа №27.

Своё богатство он вытащил на середину комнаты. Гена долго смотрел на яйцеобразный контейнер, много думал, но, в конце концов, убедился, что тратит время, оправдывая сам перед собой свой страх. Он боялся испробовать на себе весь боевой комплект чудовища. А вот одна вещица очень даже могла подойти на его руку. Приборчик, очень напоминавший изобретение сумасшедшего гения в области телесных пыток, подобный тому, который он передал Водо. Единственным, с чем он мог сравнить прибор, был ключ по закрутке банок консервации, скрещённый с мясорубкой.

Шесть разжатых полуколец на корпусе прибора дали Гене повод думать, что существо крепило его с помощью них к своей конечности. Ему казалось, что если он решиться прицепить прибор на свою руку, то кольца вонзятся в его запястье до самой кости.

Полукольца крепились к корпусу, изогнутому так, чтоб он мог плотно прилегать к запястью, когда полукольца сожмут руку. Внутри корпуса находились механизмики, двигавшие этими самыми полукольцами и дополнительными частями прибора с другой стороны корпуса. Их назначения Геннадий не мог понять.

В приборе была одна небольшая деталька, которую не заметить Геннадий не мог. Он нажал на неё, но пару секунд ничего не происходило. Парень даже подумал, что прибор поломан, но неожиданно соединились полукольца, внутри зажужжал механизм, с обратной стороны задвигались поршеньки, щелкая, как будто перебирая кодовые комбинации. По корпусу проскочили молнии, короткие, голубые змейки и перескочили на руку. Боли не было, но суховатый треск и лёгкое покалывание заставили Геннадия отбросить прибор на пол.

Парень долго не решался взять в руки загадочный приборчик. Ему казалось, что когда он снова заработает, то он втянет его за руку внутрь себя и смолотит, невзирая на свои размеры. И если не всё тело, то пол руки оттяпает точно.

Однако страха хватило не надолго. Любопытство оказалось сильней и взяло верх. Обретя смелость, Геннадий осторожно поднял машинку и попробовал повторить попытку включения. Молнии-змейки опять побежали по руке. Геннадий, преодолев боязнь, позволил машинке работать дальше и вскоре оделся полностью в яркий, светящийся кокон. От него молнии поползли по полу, словно ощупывали его.

Молнии внезапно прекратились. Парень растерялся. Он понимал, что действие прибора не могло ограничиваться только на испускании молний. Он явно служил для чего-то ещё. Это предстояло выяснить и Геннадий начал размышлять.

Чудовище возникло неожиданно в его туалете, как бы из ниоткуда. Парень читал фантастику. Там нечто подобное он встречал: чёрные дыры, параллельные миры, подпространства, порта телепортации, звёздные ворота. Поэтому он направился в свой туалет, рассчитывая, что там прибор заработает, хотя он понятия не имел как. Была только одна мысль: если чудовище пришло из унитаза, значит, там его прибор и следует испытывать.

Для испытания требовалось соответственно одеться. В пижаме и с машинкой на руке Гена выглядел по-дурацки. В шкафу Гена отыскал старые джинсы и кожаный плащ. На глаза нацепил солнцезащитные очки. В новом одеянии он смотрелся намного лучше. И тут он вспомнил, что ему очень бы пошёл костюмчик из бутика. Но на костюмчик у него не было денег. Положение пока могла исправить причёска.

Намазав голову вазелином, он придал волосам вид петушиного гребня. Зеркало убедило Гену в полном провале идеи. Тогда он просто загладил их назад. Внешность вышла героической, почти, как у супергероя из крутого боевика, под названием, типа "Безумный Макс".




В дверь постучали. Гена не имел желания открывать, но всё же решился: уж слишком настойчивыми были гости за дверями.

-Кто там? - Спросил по привычке Гена.

- Дед Мороз, - ответил человек за дверью.

Его голос Гена узнал и тут же открыл дверь. Однако на лестничной площадке вместо одного Барсукова стояло ещё двое крепких парней с лицами, не выражавшими дружеского расположения.

- Ну что, как мой мешочек поживает? - спросил Барсуков, без приглашения войдя в квартиру.

- Хорошо поживает... - ответил Гена, - сейчас, там у меня в шкафу...

Он подскочил к створкам и распахнул их. Выложив тряпьё и старую обувь, Гена вытащил мешок.

Барсуков потёр небритую щеку и одобрительно кивнул головой:

- Отлично. Слушай, тут у меня есть предложение. У тебя есть планы на вечер?

- А что? Есть работа? - наивно улыбнулся Гена.

- Нет. Могу предложить прогуляться. У нас тачка, заедим в ресторан, отметим. Я же обещал?

- Да, - подтвердил Гена.

- Ну, значит, поехали.

И они поехали. Только когда машина покинула пределы города, Гена спросил Барсукова:

- А что это за ресторан? Он за городом? Я не слышал о таком?

- Конечно, не слышал, - усмехнулся Барсуков, и его поддержали друзья довольными улыбками. - Это особенный ресторан. Там можно заказать не только отдельный столик, но и целую комнату. Никто не будет видеть, и мешать не будет.

Чем дальше машина отдалялась от города, тем больше росло в Гене чувство, что ресторана может и не быть. Окончательно он убедился в правоте своей мысли, когда машина с трассы свернула на разбитую просёлочную дорогу к заброшенному колхозному участку. Участок окружал покосившийся забор, а посередине участка стоял деревянный сарай.

Машина остановилась.

- Вот наш ресторан, - сказал Барсуков, обернувшись, - пацаны, тащите его в сарай!

Не успел Гена опомниться, как его уже волокли по грязи к воротам сарая. Затащив внутрь, его бросили на солому и стали вокруг.


- Ну, - задал вопрос Барсуков, - как мы его будем мочить?

- Надо чтобы опознания не было, - предложил первый товарищ Барсукова.

- Можно его облить бензином и спалить, - уточнил второй.

- Нет, - отказался Барсуков, - от огня будет много света, подумают, что горит сарай.

- А может его обухом? - кивнул первый на подпорку крыши, где висело возможное орудие казни. - Для начала напоим водкой. И будет так: набухался, подрался, помер...

- А ты в перчатках? - спросил Барсуков.

- Есть в машине, резиновые, - ответил тот.

- Хорошо, тащи, - кивнул головой Барсуков, - и верёвку захвати.

Он присел перед Геной и усмехнулся:

- У тебя, наверное, есть последнее желание? Могу исполнить, тем более что я перед тобой в долгу.

- А ты любое желание моё выполнишь? - поинтересовался Гена, попытавшись совладать с трясущимся подбородком.

- Любое, кроме конечно одного-двух: тебя мы не можем не замочить, а деньги тебе уже не нужны. Ты их потратить не успеешь. - Барсуков продолжал улыбаться, а Гена тем временем задумался на полминуты.

Срочно требовался план, даже самый идиотский план.

- Так чего ты хочешь? Сигарету? Может выпить для храбрости?

- Я ... ни разу не был с женщиной, - ответил неожиданно Гена.

- Девку хочешь? - переспросил Барсуков и его лоб покрылся морщинами.

Он переглянулся с товарищами.

- А что, это мысль, - подержал второй. - Поприкалываемся с него сначала, а потом и с подружкой....

- Нет, ответил Барсуков, - она лишний свидетель. Попроси, что-нибудь попроще. Можешь даже подрочить последний раз, если хочешь!

Шутка Барсукова показалась второму его товарищу смешной. Тут появился первый, с резиновыми перчатками и верёвкой. Узнав о предложении "приговорённому", он громко заржал, бросив вещи на землю.

Серьёзное лицо Гены заставило их прекратить смех.

- Только вы все отвернётесь. Это мое желание, - предупредил Гена.

- Ладно, - ответил Барсуков, - последнее желание - закон, как кончишь, так свиснешь.

- А может тебе принести журнальчик? - издевательски спросил второй.

- Журнальчик был бы очень кстати.

- А журнальчика-то нет, так что прояви собственную фантазию, - посоветовал первый, - или давай я тебе помогу. Я могу тебе рассказать, как я кувыркался на пляжу с одной дамочкой.

- Расскажи, - согласился Гена и рукой показал бандитам, что пора отвернуться.

- Подожди, - Барсуков остановил Гену и верёвкой привязал его за ногу к опорному столбу. – Теперь, можно начинать.

Гена дождался, когда бандиты отвернутся, и принялся закатывать рукав плаща. В свете фонаря он обнажил руку, а на ней — свою последнюю надежду. Он ещё не имел никакого представления, как эта штука поможет ему выкрутиться из положения, но лихорадочно принялся крутить рычажки и ручки на приборе, добиваясь хоть какого-нибудь результата.

- Было это летом. Прошлым, - начал рассказ первый бандит, - шёл я по пляжу. Весь такой в прикиде. Ну, там, короче, цепура серебряная, "гайки" на пальцах, пивасик в руке, сигареты. Иду, курю. Смотрю - камыши. В камышах кто-то топчется. Ну, думаю, всё, попались голубки. Камышики раздвинул осторожно, а там какой-то лох такую козырную тёлку наяривает! Она ему - "ну, давай, давай, быстрей!" А лох-то весь в мыле, как конь точно. И так старается и так, а не выходит у него. Язык на плече. А тёлка там, я вам скажу, ну вообще! Такие сиськи, такая жопа! Над таким агрегатом работать надо только мастеру! - рассказчик последнюю фразу сопроводил демонстрацией на себе.

- На себе не показывай! - подстегнул его Барсуков.

- Конечно, мастер это типа ты? - спросил второй.

- Да ладно, не перебивай! - огрызнулся первый. - Короче, слушайте дальше. Вылезаю из кустов и говорю так культурно: - "Добрый день!". Дальше немая сцена. Лох заикаться начал, а бабёнка типа испугалась и застеснялась. Я лаве даю лоху, говорю "сбегай за пивом". Лох тут и побёг. А дамочка мне: "Вы меня будете насиловать?" Я отвечаю: "Зачем насиловать? Я не маньяк какой-то! Я в детстве пионером был, тимуровцем, помогал там всем, кому надо. Вот шёл и увидел, что у вас, гражданка, проблемы на личном фронте". Она вдруг обрадовалась и говорит: "Какое совпадение, а я была пионервожатой!". Тут я ей и предлагаю, давайте типа вспомним хорошее-забытое. Она согласилась и говорит: только будем любиться по-пионерски.

- А это как? - озадачился второй.

- Вот! - воскликнул рассказчик, - я ей тоже: это как? А она и отвечает мне: "Помнишь пионерскую клятву?". Ну, я говорю: "конечно, помню! Нас затрахали тогда её учить на память!" Тут дамочка достаёт платок, складывает его треугольником и повязывает мне.

- На шею? - усмехнулся Барсуков.

- На хрен она мне его повязывает! - воскликнул рассказчик.

Бандиты заржали, схватившись за животы.

Рассказчик продолжил:

- Теперь говорит, делай свое тимуровское дело и читай клятву.

- И ты читал? - спросил второй, сдерживая приступ смеха.

- Ну, конечно. Стала она задом ко мне, прогнулась так профессионально, что одна только жопа на фоне неба и камышей, я всаживаю ей, а сам, значит, по памяти цитирую: "Я пионер Вася Пупкин, вступая в ряды всесоюзной пионерской организации, перед лицом своих товарищей, торжественно клянусь!"

Второй упал на колени, не в силах стоять на ногах от смеха.

- Блин, это же надо: перед лицом своих товарищей! - процедил он.

- Ну, так что, ты уже? - спросил Барсуков.

- Уже почти... - ответил сдавленным голосом Гена.

Бандиты поняли его тон по-своему и издевательски загоготали.

- Сейчас, сейчас, мне осталось немного. Подождите! - попросил Гена.

Ему чудом повезло. После очередной установки комбинации рычажков и ручек, внутри аппарата заработал механизм. По корпусу забегали молниии-змейки и перескочили на руку. На необычный звук обернулись Барсуков и его товарищи. Они немало удивились, когда перед ними с земли встал Гена с шаром яркого голубого света в руке. Их натренированное сознание сработало мгновенно: они схватились за оружие.

Как только Гена заметил поднимающуюся руку Барсукова с пистолетом, он испытал страх за свою жизнь, и шар, словно почувствовав его желание, метнулся из руки в грудь Барсукова. Он кубарем отлетел назад и свалился на землю горящей головешкой.

Бандиты переглянулись. Посмотрели на Барсукова, повернулись к Гене и с перепуганными лицами кинулись наутёк. Гена, охваченный собственным превосходством, вытянул руку им вслед и метнул пару шаров. Описав невероятные сальто, люди свалились в грязь.

Гена подошёл к ним рассмотреть свое содеянное, но в темноте, тела определялись только по тлеющим одеждам. Гена поднял руку и рассмотрел её на фоне звёздного неба. Его охватила дрожь возбуждения: он обладал невероятным оружием.

В поле зрения попала машина Барсукова. Роскошное средство передвижения. Он вытянул руку в сторону машины, и через миг окрестности озарились яркой вспышкой. Насмотревшись на огонь, он сдул с руки воображаемый дым, уподобившись заправскому ковбою Дикого Запада.

Находится около трёх трупов и горевшей машины было нежелательно, несмотря на захолустье. Гена собирался уже покидать место побоища, когда вспомнил, что в карманах его гуляет ветер, а у бывшего партнёра денежки водились. Он вернулся к труппам, присел около одного из них и нерешительно потянулся под обгоревшую куртку.

- В обще-то это мародерство, - произнёс он тихо, оглядываясь по сторонам, - но с другой стороны меня хотели убить. Требуется моральное и физическое возмещение.

Гена открыл первый кошелёк и достал наличность. Несколько бумажек были обгорелыми.

- Жаль, - сказал он, но тут же изменил своё мнение, поскольку дальше в свете луны он разглядел целые банкноты и даже несколько нулей после единицы.

Благодаря всё той же луне, он заметил на шее трупа, покрытой коркой ожога, толстую цепочку.

Аппетит приходит во время еды. Гена собрал богатый урожай колец, цепочек и кошельков.

ГЛАВА 9. /Какашечный бунт/

Утро двадцать седьмого ноября ни чем не отличалось от прошедших дней почти закончившейся недели, разве что было оно пятницей. Мэр Коженска, Валентин Борисович Лежинский, неторопливо съел яйцо всмятку, выпил чашечку кофе и через минут десять после сигнала клаксона вышел к служебной машине, ждавшей его у ворот. Было уже девять часов утра и много нерешённых проблем. К примеру, забившаяся ни с того ни с сего канализация. Больше всего Валентин Борисович опасался обвала подземных туннелей города. Слишком часто в последние недели город сотрясали неизвестной природы толчки.

Супруга с утра была в жутком настроении, и на голову Бориса Эдуардовича посыпались упрёки. Однако он не торопился: проблемы не деньги, не уйдут и не утекут, а поспешность не принесёт ничего хорошего. Выслушав требования Ольги Петровны, Валентин Борисович ответил своё обычное "я разберусь", подхватил свежый номер "Вестей Коженска", и направился к выходу.


По пути Валентин Борисович просмотрел несколько колонок. Ничего нового он для себя не нашёл: забитая канализация и рассуждения корреспондентов по поводу жалобы жильцов на ЖЕК №27 в связи с отсутствием отопления и горячей воды.

Но утро он планировал начинать не с разбирательства причин забоя канализации, не звонить начальнику ЖЭКа №27 и слушать его оправдания. А с переговоров. В город пожаловали инвесторы. О них звонили из Киева, просили оказать всемерную поддержку.

" Подумаешь, Киев! Да хоть Папа Римский! " - вертелось в голове Валентина Борисовича. - В городе мэр я, и я буду решать - кому разрешать, а кому не разрешать! "

- Доброе утро! - поприветствовал мэра водитель и открыл перед ним дверь салона.

- Доброе, - ответил Валентин Борисович и медленно влез в машину.

Машина под весом тучного тела скрипнула рессорами и просела на задний мост. Её не смог уровнять севший в своё кресло водитель. Так она и осталась с чуть задранным передом, напоминая моторную лодку.

Вальяжно тронувшись с места, она поплыла по улицам к проспекту. Правда не долго продолжалась мягкая поездка. Водитель свернул с обычной дороги на объездную.

- Что случилось? - поинтересовался Валентин Борисович у водителя.

- Авария видимо. Люди махали, что дальше проезда нет.

- Что за люди махали? - поинтересовался Валентин Борисович.

- Рабочие, наверное...

"Может быть, из-за того, что канализация забилась?" - мелькнуло у мэра, - но я ещё не распоряжался..."

Он даже в окно посмотрел. Но ничего уже не увидел нового для себя.

За окном виднелись невысокие дома полувековой постройки с зелёнными пятнами плесени. Покосившиеся ржавые оградки на лысых, вытоптанных газонах, бельё, развешанное на останках детских площадок, баки, переполненные мусором, озера воды из-за забившегося коллектора и рвущихся водопроводов. Город явно просил инвестиций. И источник их был, только вот нутром чувствовал Валентин Борисович, что нельзя ему соглашаться на предложение организации, так рьяно напрашивающейся в партнёры. Его развитый бюрократический инстинкт самосохранения заставлял его тянуть время, дабы вынудить "Акцес" пойти на уступки и раскрытие карт.

Странные всё-таки эти ребята из "Акцеса". Необычные. Сами себе на уме. Другие, либо начали бы угрожать, либо за спиной плели бы паутину интриг. Что касается "ацесовских" "пряников", то несогласие мэра или промедление с его стороны могло обернуться комиссией из Центра.


Кое-что в большой политике Валентин Борисович понимал. Голова была не то что в сединах, а уже заметно полысела. Людям всегда нужны деньги - закон непоколебимый, как и то, что он — Валентин Борисович. В себе он был уверен. И если люди не стремятся на "публике" к обогащению, ещё не значит, что они не стремятся к обогащению вообще. Что может интересовать компанию по сантехническим услугам в таком городке, как Коженск, если учитывать, что жители не готовы оплачивать их услуги даже в рассрочку, за исключением сотни - другой горожан.

Валентин Борисович усмехнулся: "Может, они тоже решили разыскать мифическое золото?"

Никогда ему в жизни не выпадало столь сложная ситуация: ему дают деньги, а он их не может взять. Почему же он не может взять деньги? Задавшись вопросом, он уставился хмурым взором в окно. Когда люди предлагают деньги не большие, а очень большие, тем более такие, каких не платят даже в столице, значит, у них намерения глобальные и они играют во что-то крупное. А вот будет ли для него место в их деле? Не останется ли он вне игры?

Валентин Борисович разволновался. Решил снять напряжение. Закурил сигарету. Легче не стало, однако возникло чувство легкого, как дым, безразличия. Жаль, что лёгкого. Хотелось большего и обоснованного.

Машина пронеслась мимо человека с плакатом. Вскоре на глаза попался ещё один человек. За тем ещё и ещё... Люди шли по двое по трое и группами. Шли все в одном направлении. У Лежинского внутри ёкнуло. Где-то глубоко в сознании зашевелились смутные, недобрые предчувствия. Опасения подтвердил звонок мобильника. Звонила секретарша, Татьяна Николаевна.

- Валентин Борисович... - её голос звучал неуверенно и взволнованно, - Валентин Борисович... тут, возле мэрии, люди. Их много... Они с транспарантами... Пришли внезапно, как по команде...

Лежинский ответил через пол минуты:

- Спасибо, Танечка. Ты кофе приготовь. Я буду через минуту-две. Да, и скажи Михалычу, чтоб ворота задние открыл. Я через них заеду.

При подъезде к мэрии машину Лежинского встретил эскорт милиционеров и провёл к самым воротам, отделяя разъяренную толпу. Ребята в мундирах даже немного поработали дубинками, чтобы как-то объяснить отчаявшимся людям мораль демократического общества.

-Что случилось? - спросил водитель у капитана милиции, сопровождавшего машину. Тот в расстегнутой куртке, без фуражки, помахивая "миротворцем", метался вдоль расчищенного прохода.

Капитан остановился, и ему пришлось напрячь голосовые связки, чтобы заглушить рёв толпы и без того уже перенапряжённые за время демонстрации:

- В городе не работает канализация! За одну ночь всё вышло из строя!

Мэр не смотрел сквозь стекло двери. Надувшись, и став ещё больше, погрузился в размышления над ситуацией. Городская канализация давно сидела гвоздём в ботинке мэрии и Совета депутатов. Ей Валентин Борисович был обязан своей победой на выборах два года назад. Он взял на себя обязанность, за время своего правления провести ремонт её бесчисленных, никем не измеренных километров. Но теперь, дело было плохо. Он не ожидал такого поворота.

В стекло что-то сильно ударило. За тем ещё раз. И ещё раз.

- Ты посмотри, что делают, а! - воскликнул водитель и спешно, причём вовремя поднял стекло двери. В него влетело большое и черное. От удара разбрызгалось и оставило большущее, коричневое пятно. Это было дерьмо. Ещё такая же "бомба" просвистела над кордоном милиции в сторону машины Лежинского и размазалась на лобовом стекле.

В своём кабинете мер к окну не сразу подошёл. Боялся, что его увидят и что-нибудь кинут. Однако любопытство взяло верх, и он осторожно выглянул промеж занавесей из бордового плюша, прервавшись от чашечки кофе.

Перед парадным собралось человек около тысячи. Они занимали всю площадь имени Ленина, так и не переименованную в честь первого капиталиста Коженска. Люди скандировали и махали плакатами. Несколько надписей крупными буквами мэр смог прочитать. " Мы по уши в дерьме", "Лежинский, почисть трубы!" - гласили фанерные щитки.

Людей становилось ещё больше. По улицам, выходящим на площадь, подтягивались новые и новые демонстранты.

- Вы непрактичный человек, господин Лежинский, - прозвучал за спиной Валентина Борисовича знакомый ему голос.

Лежинский вздрогнул от неожиданности. По спине змеёй прополз холодок. Валентин Борисович не мог понять, как Феликс оставался всё это время в его кабинете незамеченным.

"Почему не предупредила Татьяна, секретарь?" – мелькнуло в сознании.

Оглянувшись, он смерил гостя настороженным взглядом. Тот преспокойно сидел на диване и попивал коньяк из его бара.

"А когда он успел его себе налить? И потом, какая наглость, в моём кабинете... Татьяну придётся отчитать, несмотря на то, что она ... бывает...", - Валентин Борисович одернул себя:

-Кто Вас сюда пустил?

- Не бойтесь меня, Валентин Борисович. Я друг. Бойтесь того, что вы видите из окон своего кабинета, - он поднялся и подошёл ближе. Чуть отстранил занавесь и выглянул на площадь, - знаете, что это всё означает?

Лежинский не ответил. Выдержав паузу, Феликс закончил:

- Это конец вашей карьеры. Но этого можно избежать. Мы способны остановить этот кошмар. И вы знаете, как это сделать, - Феликс развернулся и зашагал по кабинету. - Мы не требуем от вас денег из бюджета за наши услуги, хотя они и стоят очень дорого.

- Вот именно, - включился Лежинский, - поберегите свои финансы. Они могут вам ещё пригодиться. У вас, простите, слишком большой размах. Вы подумайте, что произойдёт, когда вы начнёте ремонт и монтаж. Перекрытые дороги, нарушение движения городского транспорта... И многое, многое другое. В городе начнётся беспорядок! И вот тут я начну терять деньги!

- Может быть, вы посмотрите за окно ещё раз? - предложил в ответ Феликс, - Там ли не беспорядок?

- Это временное явление. Люди уже работают над устранением аварии.

- Не спешите. - Феликс поднял указательный палец, - такое может повториться снова и снова. У нас два пути: будем делать дело вместе или не будем делать ничего.

- Откуда такая уверенность?

-Вы же не сделаете полный ремонт. Так, косметика... Сегодняшняя катастрофа результат невыполнения вами обязательств перед избирателями. Я сегодня явился к вам, чтобы напомнить об этих самых обещаниях.

- Откуда у вас ... - растерялся Валентин Борисович, - Откуда вам известно, что я обещал года назад?

- Такое понятие, как стратегия, вам знакомо? Прежде, чем приехать к вам, мы тщательно присматривались к городу.

Лежинский почувствовал, что пора брать ситуацию в руки.

- Канализация - ваших рук дело? - спросил он, ловя взгляд Феликса.

Вопрос Лежинского нисколько не смутил Феликса.

-Зачем? К аварии привела Ваша неосмотрительность. Скорее всего, в главном коллекторе произошёл обвал. Когда я узнал о происшедшем, то тут же решил навестить вас. Думал, смогу найти с вами взаимопонимание.

- Вам, я так понял, нужен договор со мной. Вы не уедите из города, так ведь? Не знаю, что вас здесь держит, но вероятно вам это место удобно. Так что отбросьте свои манеры картёжника с тузами. Вы желаете получить от меня поддержку, а как я вам её могу дать, если я не знаю, какова будет моя дальнейшая судьба? Я и так вам достаточно оказал поддержку.

- О, Вы начинаете становиться агрессивным... Вы правильно поняли ситуацию. Дело можно делать двумя способами: с обоюдной выгодой и выгодой ещё большей. Вернёмся к нашему прошлому разговору. Итак: мы проводим в городе полную реконструкцию канализации и водопровода и подключаем его к почти завершенному заводу утилизации. За оказанные услуги мы желаем только одно: ни одна городская или районная инстанция не вмешивается в наше дело. Потраченную сумму выплатите с рассрочкой в двадцать лет. За это время работа нашего коллектора и завода привлекут в город других инвесторов.

- А что Вы имели в виду, когда говорили насчёт меньшей выгоды?

- Вы остаётесь по-прежнему мэром города Кожопенска, который отсидит свой срок в кресле и пойдет на пенсию выращивать герани. На большее не располагайте: вам наверху припомнят какашечный бунт.

-Значит, вы легко можете обойтись и без меня? Зачем тогда я вам?

- Мы деловые люди. Мы не любим терять время. Найти нового человека, способного понять, каково оно делать деньги в этом городе будет не легко, - Феликс глотнул коньяка и спросил: - Так каков будет ваш ответ?

Решение требовалось принимать немедленно. Феликс не давал время на раздумья: мэр видел это по глазам.

Лежинский мрачновато ответил:

- Можете начинать работы.

Феликс пожал руку мэру.

Мне нравиться волевые решения и люди, которые их принимают.

ГЛАВА 10. /Путешествие в ад/

В погребах подсознания каждого человека сокрыто до поры до времени не мало низменных желаний. Их присутствие так же законно, как тот факт, что в каждом здоровом человеке обязательно присутствует целая армия вредоносных микробов. Но эта армия разоружена и рассредоточена. До поры до времени. И когда извне приходит провокационный сигнал – эта армия становиться в ружье.

Так же обстоят дела и с низменными желаниями. В общем, у каждого человека свой набор. Однако, в любом из наборов есть одно общее для всех желание. Страсть к осязанию денег. Каждый человек в своей жизни хотя бы один раз, но играл с деньгами. Раскладывал их по номиналу, разбрасывал по комнате, небрежно швырял налево и направо, уподобившись сеятелю.

И слушал. Слушал, как хрустят новые банкноты, , как со свойственным только деньгам шорохом, опадают на пол бумажки с ликами отцов нации, как прощупываются водяные знаки. Вдыхал их запах.

Что в этом запахе? Запах кожи кошельков, человеческих пальцев, карманов заядлых курильщиков и духов светских дам, запах рук мясников и торговцев овощами, продавцов пряностей и молочников. Это память денег.

Низменное желание к осязанию денег возникает всегда, когда в руки попадает крупная сумма наличности. Для разных людей понятие "крупная сумма" имеет различное значение. Для Гены - "улов" после "стрелки", был достаточно крупным и он не мог удержаться. Гена неоднократно пересчитывал разноцветные бумажки с ликами президентов США и гетманов Украины. Он складывал деньги в пачку и бросал на стол, при этом громко и небрежно восклицая: "На все!". Он рассыпал деньги по полу и собирал метлой, бормоча под нос: "Надо же, насорили, а мне убирать!", а порой, он развлекал себя тем, что садился на диван и объявлял, покуривая сигарету: "Повышаю ставки!".

Игра по прошествии получаса заметно поднадоела. Деньги оставались деньгами, а в жизни ничего не изменялось. Пришло время воплотить свои мечты. Новую жизнь следует начинать с гардероба: человека встречают по одёжке.

Бутиков в Коженске хватало, и все торговали исключительно фирменной одеждой. Фирма находилась не где-то во Франции или Италии, а на одной из улиц Коженска, в подвале, с вечно текущими трубами. Но, такое обстоятельство не являлось определяющим для покупателей. Выглядеть красиво и дорого желали все.

В деньгах самое приятное - не их наличие, а возможность покупать. Совсем недавно Гена увидел за стеклянной витриной бутика "Европа - стиль" один интересный костюмчик из кожи. Костюмчик состоял из длинного пиджака, почти до колен, со срезанным прямым воротником и узких брюк. Гена представил, что в таком наряде он будет очень здорово походить на настоящего преуспевающего человека, и все обратят внимание, как он шикарно выглядит. Люди будут спрашивать себя: "Кто он такой?", и никто себе не сможет представить, что под костюмом прячется простой сантехник из ЖЭКа.

Гена вошёл в магазин свободной раскованной походкой, обвёл пустоватый зал гордым взглядом и ... наткнулся на хмурое лицо продавщицы, эдакой девушки с журнала мод и запахом парфюмерной фабрики.

Она быстро окинула странного посетителя с головы до носков истоптанных ботинок. Плащ очень сильно контрастировал с ними и такой факт её настораживал.

- Вам чего? - спросила она и бросила взгляд на охранника.

Охранник, читавший газету на стуле у входа, прервал процедуру повышения личной эрудиции и недобрым взглядом поприветствовал Гену.

Гена усмехнулся, расстегнул плащ, обнажая серебряную цепь на шее, и пальцами, унизанными перстнями, демонстративно извлёк из кармана пачку банкнот.

- У меня тут недавно разговор был по теме. Мне костюмчик помяли. Оппонентам придётся примерить что-нибудь официальное, а мне, как вы понимаете, надо ещё на люди выходить. Мне что ни будь из кожи, желательно чёрного цвета. Я люблю кожу и чёрный цвет.

При виде денег и от услышанной истории, продавщица тут же переменилась и принялась всячески угождать. Забегала вокруг, защебетала с услужливой миной. Гена послушал её немного, сделал вид, что присматривается к предлагаемым моделям, а потом ткнул пальцем костюм своей мечты.

- Вот этот я, пожалуй, возьму! И ещё ботиночки мне, - Гена указал на остроносые туфли в стиле "а ля ковбой", с позолоченными пряжками.

Из магазина он вышел совершенно другим человеком. И как подтверждение этому, кинул пакет со своей старой одеждой в мусорный бак. Всё, со старой жизнью покончено! Теперь он новый человек!

Денег после покупки ещё оставалось достаточно. Гена остановил себя и решил придумать план, как их разумно потратить дальше. В сознании возник образ Елизаветы. Тут же Гена рассудил: сначала цветы, затем романтический ужин, ну, а после... После будет видно. Может быть, удастся проводить её домой, до самого дома...

"Нет". - Гена откинул эту мысль. У Елизаветы дома может быть мама и папа, а они не допустят поползновений к душе и телу дочери. Тогда, Гена решил снять номер в гостинице. Но о нём думать ещё было рановато.

В цветочном ряду он долго не мог решиться, какие цветы лучше купить. Глазастые продавцы обложили его со всех сторон и на перебой предлагали свой товар, как самый лучший.

Гена был уже готов купить всё, но тут его посетила мудрая мысль, что знакомство с девушкой не стоит начинать с веника цветов, пусть даже самых дорогих и купил одну единственную розу.

Аккуратно завернув её, он направился к "Акцесу". Но внутрь он не попал. Не пустила охрана. Он по-всякому себя называл, выворачивался, как мог, но охранник был непоколебим и даже ни с кем не связался по коммутатору.

Парень решил не сдаваться. Часы на руке показывали обед, а значит, желанная Елизавета должна была появиться в дверях фойе. Он дождался её, но она была не одна. Её сопровождал какой-то пижон, весь такой выбритый и начищенный, аж до блеска. Он сопроводил Елизавету к своему роскошному "мерсу" и укатил со стоянки служебного транспорта в направлении неизвестном Гене. Но Гена не собирался просто так упускать свой шанс, близкий как никогда. Пришлось проявить смекалку и применить старый добрый способ, который он использовал и на своей работе.

Телефон "Акцеса" было не трудно узнать: помогло справочное бюро. Дальше ему осталось прикинуться официальным лицом и спросить о месте нахождения Елизаветы. Безобидный с виду звонок от некоего лица, желающего передать секретарю некие документы, на охранника подействовал подобно волшебному заклинанию. Он сообщил, где находится Елизавета. Ресторан "У Мельника". Вот там обедала Елизавета вместе со своим директором. Гена отправился в указанное заведение тут же.

Обед между шефом и Елизаветой происходил с виду очень официально. Гена не заметил проявления каких-либо чувств ни со стороны Елизаветы, ни со стороны её директора. Они трапезничали, и, судя по всему, обсуждали какие-то деловые вопросы.

Гена остановил мимо проходившего официанта и двумя пальцами вложил ему в карман жилетки сотку гривен. Поманив к себе, тихо произнёс на ухо:

- Вот цветок. – на подносе появилась роза, - видишь, малышку с лакированным фраером?

Официант с услужливой улыбкой кивнул головой.

- Цветок девушке, на столик - бутылку шампанского, и… – выдержав короткую паузу, Гена с элегантным движением руки добавил: - танго!

Неожиданный подарок Елизавета приняла с приятным удивлением и окинула зал внимательным взглядом. Она никого не нашла, кто бы мог оказать ей такой знак. Елизавета спросила официанта о личности тайного поклонника, но сотка в кармане жилетки заставила губы официанта только улыбаться в ответ.

Официант от столика Елизаветы завернул к музыкантам и передал заказ Гены. Скучающие музыканты приняли заказ с радостью, поскольку им за пол дня поднадоело играть кабацкие мотивчики.

Посоветовавшись, музыканты разлили по залу звуки благородного танца. Посетители переглянулись, желая узнать, кто нарушил традиции их постоянного места отдыха, но виновника не нашли. Из зала встал мужчина в строгом костюме и попытался переплатить за музыку. Но музыканты отказали – танго продолжало звучать. Мужчина вернулся на свое место, бормоча под нос возмущения.

Тем временем, шампанское уже игристо пенилось в хрустальных бокалах. Волнение Елизаветы с каждым мгновением становилось всё больше и больше. Её шефа, однако, ни чуть не трогало происходящее в зале.

- Ты? - встретила его Елизавета вопросом. Она была удивлена. - Да, а это ты... - взгляд девушки то опускался, то поднимался по одеянию Гены. - Н...да...

- А раз это ты, - сказал Гена, - значит, музыка играет для тебя. Я пришёл тебя пригласить на танец.

- Прямо сейчас? - удивилась Елизавета.

- А почему бы и нет? Время обеденного перерыва ещё не закончилось. Не так ли?

- Да, - Елизавета посмотрела на своего патрона. Тот только пожал плечами.

Парень и девушка медленно поплыли на центр зала.

- Я не ожидала тебя увидеть здесь... Ты что, банк ограбил? - спросила она сдержанно и нескрываемо свысока, держа свои руки на его плечах.
Свысока она спросила не только в переносном смысле, но и в прямом: голова Гены находилась на уровне носа Елизаветы.

- Нет, - ответил спокойно Гена, - зачем банк грабить, тем более в нашем городе? Это же смешно.

- И всё-таки? Откуда деньги?

- Знаешь ли, то, что ты видишь каждый день, это только то, что ты видишь в течение минуты - двух, пока садишься в машину. Больше о моей жизни ты ничего не знаешь.

- Да, я начинаю думать сейчас именно так. Раньше с тобой было всё понятно...

- Теперь всё иначе, не так ли?

- Да. Я удивлена таким явлением... И всё-таки, согласись, такой человек как ты и с деньгами...

- Понимаешь, Лиза, моя работа в ЖЭКе - это только лишь декорация. На самом деле я живу другой жизнью.

- И что это за жизнь? - с лёгкой издёвкой в тоне голоса спросила Елизавета. - Ты - секретный агент? Джеймс Бонд?

Девушка тут же залилась наигранным звонким смехом.

- Мне не важно, что ты обо мне думаешь. Я здесь по другой причине, - безо всяких эмоций ответил тихо Гена. В его голове возник сумасшедший во всех отношениях план действий. Свой взгляд он сделал проницательным и холодным.

- Вот как? - повела бровями Лиза, - и по какой?

- Мне всё равно, что ты скажешь своему шефу. Я знаю о нём больше, чем ты. Давай так договоримся: сейчас ты меня внимательно выслушаешь, и ещё - постоянно улыбайся. Делай вид, что ты веселишься, что я пьяный и богатый придурок, запавший в ресторане на красотку. Я поставлю тебя перед выбором: ты можешь после нашего танца всё тут же рассказать своему шефу, но в таком случае, ты, когда его возьмут за полированный зад, пойдёшь следом за ним. А если ты будешь умницей, то ты никак не будешь привязана к моему делу.

Девушка внимательно выслушала Гену, а за тем глупо усмехнулась.

- Я, конечно, ничего не расскажу своему шефу, но ... мне кажется, что ты просто выследил меня, накопил денег для всего этого цирка, который ты тут устраиваешь передо мной. А знаешь, почему я так думаю? Ты всё предусмотрел. Ресторан, роза, музыка, но ты ошибся в обстановке. Если хочешь познакомиться с девушкой, то надо делать ей признание немного в иных условиях. Ты как был неудачником, так им и остался. А деньги? Деньги ничего не значат. Богат тот, кто не просаживает все свои сбережения за один обед или ужин, чтобы произвести впечатление на девушку... И когда выглядываешь из своего подвала - делай это чаще, ты отстал от жизни...

Гена неожиданно для себя обнял Елизавету крепко и прижал к себе. Его рука без стеснения схватила её за бедро и скользнула на упругую попку.

- Ты что? Мне не приятно. Ты чем-то давишь... У тебя на руке…

- А ты думала, что я в игрушки играю? Ты права: то что я сделал сегодня в ресторане - полная дурь, но я на это и рассчитывал, чтобы не вызывать подозрений. У меня в рукаве - пистолет со специальным механизмом. Одно движение - и у меня в руке ствол. Очень удобно. Это для личной безопасности. А слежу я давно за тобой, с того момента, как ты устроилась в "Акцес". И мне нужен твой начальник. Работай со мной....

- Ты больной! - отстранилась Елизавета.

- Можешь считать меня кем угодно, моя задача тебя вытащить из грядущих неприятностей. Так что думай головой!

Лиза вырвалась и вернулась за столик. Гена отошёл к себе, не спуская с неё взгляда. Девушка ничего не сказала своему патрону. По движению губ, он понял, что она использовала вариант с пьяным придурком.

Директор несколько раз покосился в сторону Гены, они с Елизаветой немного посидели ещё, и вместе встав, покинули зал ресторана. На выходе, Елизавета задержалась и кинула розу в мусорную урну.

Злость закипела внутри парня.

- Хорошо, - процедил он сквозь зубы, провожая Елизавету взглядом, - значит, мне не веришь. Подумаешь, принцесса! Простая секретарша. А ведешь себя, как принцесса! Нужна ты мне со своим начальником! Можешь дальше ужинать по ресторанам!

Гена встал и направился в туалет. Холодная вода в кране привела его в состояние покоя. Он несколько раз плеснул на лицо, разогнулся и уставился в зеркало. В таком положении он простоял целую минуту, повторяя в мыслях одну и ту же фразу: "Лиза – дура! Дура! Дура! Дура!"


Рука невольно потянулась к левому запястью. Гена перестал думать о сегодняшнем провале. По телу пробежали мурашки.


"Я ведь могу?" – спросил парень у отражения.
Отражение подняло левую руку и согнуло в её в локте. Из-под рукава пиджака чуть выступал корпус Ключа.

"Я могу!" – ответил Гена сам себе.

Он быстро закатал рукав и осмотрел Ключ. Любопытство взяло верх, и он потянул несколько рычагов. Раздался щелчок. Из аппарата потекли разряды. Они вытянулись в сторону раковины умывальника. Опустились по эмалированной поверхности к стоку. Вода на дне, под их воздействием забурлила, как в чайнике. В следующее мгновение парень почувствовал скорость. Каждой клеточкой. Перед глазами окружающий мир смазался.

На миг ощущение скорости исчезло и Геннадий с ужасом и удивлением одновременно, увидел под ногами гигантский котлован с правильными стенами. Он очень походил на стадион без скамеек, на дне которого, вместо зелённой травы блестела вода озера. Она не задерживалась: обрушивалась водопадом в чёрную бездну. Стенки котлована к его удивлению были зрительно гладкими и белыми. Геннадий обернулся по сторонам, но увидеть толком ничего не успел. Скорость вновь овладела им. Его понесло прямо в бездну, куда обрушивалась вода.

Бездна оказалась длинным туннелем, в котором Геннадий начал двигаться подобно пушечному ядру. Вот только он никуда не вылетал, а только несся, пронзая собой, как иглой, странные глыбы. Они при столкновении разлетались на части и размазывались по стенкам туннеля. Он мог заметить это благодаря голубому свечению вокруг себя, достаточно сильного, чтоб освещать пространство намного впереди. Увиденное напомнило ему о светильнике, который Геннадию подарила бабушка. Когда он работал, в стеклянной колбе от нагрева начинала вытягиваться и рваться на частички забавная субстанция. Частички, оторвавшись от основной массы, тут же принимали форму шарика и плыли медленно вверх. Большая же часть вытягивалась длинными истончающимися щупальцами. Аморф, казалось, был живым, и ему нравилось менять свою форму от температуры.

В туннеле таких аморфов Гена встретил бесчисленное множество, только они выглядели неповоротливыми, ленивыми и не были настолько пластичными, как их подобия в светильнике.

Кроме темных масс, в туннеле встречались вещи и полюбопытнее. Гена проносился мимо огромных облакоподобных туш с дырчатой поверхностью, мимо широких пластов, состоящих из неисчислимого количества ворсистых палочек, мимо цилиндров с обгорелыми и обломанными концами, брёвен квадратного сечения также с обгорелыми концами и острыми, как колья.

Встречались объекты и подвижные, похоже, живые. То они имели вид веретена с коготками-лепестками на конце, то вместо коготков их передние части вооружались короткими щупальцами. Попадались и вовсе оригиналы - шары, усеянные тонкими маленькими отросточками. Встречались цепи сосисок, с прозрачными оболочками, через которые можно было наблюдать, как в их нутре шевелились и пульсировали не то другие создания, проглоченные этими "сосисками", не то органы, а можно было принять их и за пассажиров транспортного средства.

Внезапно, яркая вспышка света ослепила Геннадия. Свет шёл изнутри самого Гены. Ему показалось, что он находиться в центре взрыва и сам является взрывчаткой. Каждая его клеточка. И сейчас, клеточки расширяясь от освобожденной внутренней энергии, грозили разрывом. Ещё чуть-чуть, и Гена разлетится на молекулы.

Смертельного взрыва не последовало. Резко наступил полный мрак. Чёрный и непроглядный. Геннадий подумал, что действительно прекратил своё существование, но тут последовал сильный удар об воду и её холод заставил Геннадия прийти в себя.

Парень начал быстро тонуть. Угроза жизни вынудила его быстро и сильно грести. Гена громко заплескался. В какой-то момент он уловил, что наткнулся ногами на твёрдь. Осмелев, он выпрямил ноги в коленях и оказался всего лишь по пояс в воде. Гена замер.

Он не знал где находиться, со всех сторон, куда бы он ни посмотрел, его глаза видели только темноту. И сознание начало порождать пугающие образы, насыщать тяжёлый сырой воздух несуществующими звуками. Он резко оглядывался по сторонам, прислушивался к звону реальной тишины и напрягал до предела глаза.

Страх притупился от времени. И это позволило парню почувствовать поток холодного воздуха. Он очень чётко чувствовался из-за мокрой одежды, прилипшей к телу.

Поток помог сориентироваться в пространстве. Сделав пару шагов, Гена определил, что находиться в туннеле. С двух сторон его окружали стены. От них отражался любой звук и уходил в даль. Идти следовало за ним и потоком воздуха.

Но вначале Гена решил исследовать стены. Стены – символ опоры.

До стен ему не удалось сразу добраться. На пути возникла преграда. Гена осторожно ощупал её. Пальцы и собственная фантазия позволили ему понять, чем являлась эта преграда. Деревянные, подгнившие бруски, вкопанные вертикально образовывали стенки канала, а за ними пролегала каменная кладка - узкая дорожка, по которой мог пройти только один человек. Взобравшись на неё, парень продолжил путь посуху.

Стены на ощупь оказались каменной кладкой, образуя над каналом свод. Сомнений не могло быть - Геннадий находился в канализации, в старой ветви, но где именно - он пока не знал. Каменная кладка в этом туннеле отличалась от кладок туннелей города.

Крысиный писк и возня немного развеселили Гену: хоть один знакомый звук. Значит он на Земле, на планете, и никуда не перемещался. Вскоре к писку крыс и возне добавился неясный шум, очень напоминавший шум воды, прорвавшейся сквозь лопнувшую трубу.

Под ногами хрустнуло. Геннадий остановился. Осторожно присел и протянул руку в поисках того, на что наступил, и что видимо ещё уцелело под его ногой. Пальцы нащупали палку. Взяв её в правую руку, ладонью левой, Гена провёл по поверхности. Для палки предмет был слишком гладким и лёгким. Окончился он шаровидным утолщением. Такое же утолщение оказалось и с противоположного конца.

Кость. Он держал в руках кость! Гена не мог определить, чью, но её бывший владелец имел не маленькие размеры. Геннадий не стал сильно ломать голову во избежание приступа страха. Двинулся дальше. Теперь, с костью в руках, он чувствовал себя, как при оружии.

Пройдя совсем немного, он попал нагой в капкан, только в ногу ничего не вонзилось. Гена запутался и дернулся, при этом ловушка сухо затарахтела и зазвенела цепью. Гена не смог освободиться и потеряв равновесие, свалился на пол лицом вниз.

Долго не разлеживаясь, парень принялся разбираться, во что попал. Первый предмет, оказавшийся под рукой, был сферической формы с двумя отверстиями...

- Аааааааа!

Геннадий отбросил прочь от себя человеческий череп. Одолеваемый желанием быстро встать, он схватился за то, куда попала его нога. И ещё сильней закричал. Под руками оказались рёбра грудной клетки.

- Ааа! Ааааа! Аааааааааааааааааааааааааа!

Отчаянным рывком он обрёл свободу, с громким хрустом разломав скелет, и кинулся бежать. Ещё пару раз он упал: кости всё чаше и чаше попадали под ноги, но Гена тут же быстро поднимался и продолжал побег.

Шум воды, стал настолько сильным, что, казалось, впереди водопад. В шуме тонули крики Гены и грохот костей с цепями...

Лоб уткнулся в холодный металл. Гена попятился на коленях и поднял голову. Слабое красноватое свечение выделяло негативом покосившиеся ворота.

Выход. Долгожданный выход. Не важно куда, не важно где, главное выход. Выход из этого страшного подземелья, переполненного скелетами.

Гена спрыгнул в канал, навалился на створки. С первого раза они не поддались. Пришлось приложить не мало усилий, что бы оказаться по другую сторону ворот. Вот он, наконец, их миновал. Ещё с десяток шагов и можно остановиться, упасть и задышать глубоко-глубоко...

Геннадий резко остановился на краю обрыва. Впереди открывалась бездна, куда срывалась вода. Он поднял голову и увидел, что дальше от затемненной области, принятой им за бездну, простирается долина с рекой.

Вода реки чёрной лентой пересекала красную поверхность долины с трещинами и ямами, из которых вырывались шары огня. Когда оранжевые шары поднимались над землей, за пару мгновений, прежде чем исчезнуть, они освещали долину. В освещении адских огней, глаза Геннадия видели уродливые, скрюченные силуэты, напоминавшие пауков, коряги и засохшие деревья. Силуэты двигались по долине, обходя жерла огня, что-то искали, гонялись за другими силуэтами, меньших размеров, и ещё более уродливыми. Эти существа время от времени залезали в норы, которыми была изрыта вся долина. Норы располагались близко друг возле друга, как пчелиные соты, и вероятно соединялись туннелями, чем и пользовались укрывающиеся в них существа. Они выскакивали из нор чуть поодаль от своих преследователей, и игра в "догонялки" продолжалась.

В долине присутствовала ещё одна странность. От неё до самого чёрного бархата неба тянулись титанических размеров столбы. Огненные шары не долетали до их верхушек и растворялись.

Гена отступил назад и упёрся спиной в ворота, весь покрывшись холодным потом. Его пронял жуткий озноб. Так мог выглядеть только Ад, и на руке Гены был ключ от входных дверей.


ГЛАВА 7

Виктор шёл к Мещерякову. Он шёл не торопливо, раздумывая на ходу о предстоящей беседе. Ветер октября развивал длинное серое пальто, теребил чёрные, вьющиеся волосы парика. Виктор настраивал себя изнутри, так как извне он уже был настроен.

С Мещеряковым разговаривать - это не с Лехановым водку пить. Стоит Виктору немного оступиться, сказать неверное слово или сделать неправильное движение, Мещеряков впадёт в "молчанку" и тогда из него клещами не вытянешь ни одного словечка. Причины для волнения имелись: слишком давно Виктор не занимался подобными встречами. Он забыл состояние.



С квартирой Виктор не ошибся. Она точь-в-точь совпадала с его представлением. Квартира-музей, а вернее, квартира-склад. Исторические ценности валялись повсюду. Только в этом музее почему–то возникало жуткое чувство. Зашторенные окна, запах эфира и гнили не были полностью ответственны за него. Голохватов чувствовал чужую территорию. Здесь обитал не человек. Старик не вызывал положительных эмоций и даже сочувствия состоянием своего здоровья.

Настоящий Мещеряков совпадал с описанием Лугановича только поверхностно. О росте Виктор точно судить не мог - Мещеряков сидел в инвалидной каляске. Паралич превратил его в беспомощное существо. Каляска под ним жалобно скрипела, не вызывая уверенности в своей надежности.

Большая часть головы эксперта блестела лысиной, но сзади, начиная от затылка, ниже плеч, спадали космы седых волос. Голова никак не походила на яйцо. Она была параллелепипедной, со скруглёнными углами.

Мещерякова по комнате сопровождала молодая женщина. Не высокая, но и не из маленьких, на которых обычно держаться семья, муж и трое детей. Всей своей внешностью она показывала, что семейная жизнь не для неё и возле старого эксперта она находится из-за денег, которые он ей платит. А платил он, как понял Виктор, за то, что длинноногая и грудастая шатенка убирала комнату в мини юбке. Стоило ей нагнуться, и старому пердуну, как бальзам на рану, открывался вид на нижнее женское белье и выразительные формы под ним. Виктору представилась возможность созерцать его тоже, когда она наклонилась поднять носовой платок, выпавший из рук Мещерякова.


Смотреть было на что. Виктор даже подумал о том, что сам бы не отказался от такой домохозяйки, но, увы, такой сервис ему не по карману, хотя годами он намного моложе Мещерякова.

-Что Вы хотите, молодой человек? - спросил Мещеряков почти сразу, как только Виктор переступил порог квартиры. - Вы не с пустыми руками пришли?

-Да, - ответил Виктор и достал из сумки свёрток, - хочу одну штучку у вас приценить.

Как только он сказал об этом, тут же заметил, как странно блеснули глаза у хозяина квартиры и его сиделки.

Глаза заблестели больше, когда в руках у Мещерякова оказалась находка.

- Да.... - произнёс Мещеряков, - хороший образец. А где, простите, вы его нашли?

- Выменял у одного бомжа, - тут же ответил Виктор первое, что пришло на ум.

- У бомжа? - брови Мещерякова поднялись вверх, чуть ли не до самого затылка. - И за сколько вы его выменяли? Если не секрет?

- Цена стандартная. В народной конвертируемой валюте.

- И сколько же нынче на народную валюту сей исторический образец?

- Две бутылки самогона и кусок сала.

Мещеряков с минуту о чём-то напряженно думал, вертел в руках короткий меч, а потом спросил:

- Ну, милейший, а Вы, сколько желаете за него?

Виктор усмехнулся.

- Нет, я не продать его пришёл.

Мещеряков округлил глаза:

- Вот как!

Своими словами капитан вызвал ещё большее удивление у эксперта. И Виктор почувствовал: игра началась.

- Простите, а для чего вы его желаете оценить?

Тон, которым Мещеряков задал вопрос, насквозь пронизывала нескрываемая осторожность. И это Виктор почувствовал - не подвела старая боевая закалка.

- Вы не правильно меня поняли. Я имел ввиду, насколько ценен сей образец с точки зрения археологии?


- Несомненно, ценен! - воскликнул Мещеряков и спохватился: - ну что же вы стоите в дверях! Анжелочка, проводи гостя.

"Сиделка" Мещерякова жестом руки пригласила войти в квартиру. Виктор принял приглашение. Чай ему подали. Угостили пирожными. Очень странными пирожными. По вкусу они отдалённо напоминали застывшую манную кашу, очень сладкую, с привкусом малинового джема. Виктор не стал церемониться, тем более, за боевые годы на чужбине ему пришлось поесть всяко-разно и порой то, что едой и назвать нельзя.

- А вы кем собственно будете, молодой человек? - спросил Мещеряков.
Виктор пожал плечами:

- Так, хобби. Раньше работал за рубежом, ещё при Союзе, советником по вопросам культуры. В основном в Африке, на ближнем Востоке, но бывал и в Европе.

- Но Ваше хобби должно в таком случае иметь уже какую-то теоретическую базу. Так сказать, точка зрения у Вас имеется?

Виктор чуть не подавился. И это стоило ему больших усилий, так как две пары внимательных глаз следили за его поведение. Требовалось протянуть время. Мозг, отравленный алкоголем на службе государства, не мог, как в былое время быстро просчитать ответ.

- Да, конечно, имеется. У меня есть своя теория. – ответил Голохватов, и тут же начал лихорадочно собирать мысли, забивая рот пирожными.

- И как я понял, - продолжал "прощупывать" Мещеряков, - Она связана с историей нашего края...

- Несомненно, - Виктор решил, что пора "перехватить" разговор, - Я по большей части знаком с Востоком и Юго-западом, это мне не мешает, вспомнить и о родных краях. Тем более что я интересуюсь вопросами контактов между разными цивилизациями. А ведь, история края богата и интересна в этом плане. Взять, к примеру, легенды. Ну, вот, например, такую...- он откинулся на спинку кресла с умно-мечтательной миной. - Лесные Сторожа, как Их порой называют.

- А что в них такого? - пожал плечами Мещеряков, сохраняя невинный вид на лице. – Всего лишь легенда…

- Легенды не возникают просто так. Всегда есть причина. Есть люди, которым нужна легенда. В случае с нашим городом, этими людьми скорее всего были церковники и местные торговцы, мечтавшие о монополии.

Брови Мещерякова чуть поднялись.

- Однако! Вы и в политике разбираетесь…

Голохватов холодно пропустил комплемент и продолжил:

- Но слухов не достаточно. Их надо основывать. Никто до сих пор не знает, к какой этнической группе относились Сторожа. Ни разу в руки людей не попадал труп Стража. Они тайно приходили из леса, похищали людей и так же тайно уходили, не оставив следов. Когда их убивали, они просто исчезали. Растворялись, словно были призраками. Вот я и хочу выяснить, кто же они были на самом деле.


- Хорошо, вы меня убедили. Но какое отношение имеет клинок к вашим исследованиям?

- Самое прямое. Если я установлю, какому народу принадлежит оружие, значит, я получу новое направление для поиска. Я буду искать упоминание о Стражах в этническом наследии исчезнувших племён. Поиск не будет лёгким, даже в этом случае. Сторожа могут быть представлены в других этносах под иными именами.

- Я скажу Вам, чей это клинок. - Мещеряков повернулся к своей "сиделке", - принеси мои инструменты.

"Сиделка" вернулась с маленькой шкатулкой, обитой чёрным бархатом. В ней Мещеряков хранил лупу, парочку тонких скребков и ещё пузырёк с жидкостью. Он обмочил кусочек ветоши в жидкость из пузырька, потёр лезвие ближе к рукояти, где неясно различались символы. Мещеряков изучал её с пару минут, а после поднял голову и снял очки.

- Что ж, молодой человек, поздравляю, теперь у вас будет пища для ума и путь для поиска. Меч принадлежит скандинавам./может викингам?/

- Скандинавам... - поднял брови Голохватов.

- Да, скандинавам. Характерная вязь. Вот посмотрите. Вы его ещё не изучали тщательно?

Голохватов принял клинок, лупу и сделал вид, что внимательно рассматривает надпись. Сам же он в этот момент думал о другом.

На самом деле, это была проверка. Мещеряков его проверял. Чувствовал Голохватов, что этот развратный паралитик заведомо пустил его по ложному следу.

Он пожал плечами и поднял взгляд на Мещерякова.

- Не знаю, не знаю... Нет, скандинавам он не принадлежит. Ни форма клинка, ни надпись на рукояти не имеют ничего общего с оружием скандинавов. Думаю, этот меч когда-то в своей руке держал римский легионер. А на нём написано... - Голохватов присмотрелся, - VEMI. Возможно, это клеймо мастерской, где изготавливалось оружие.

Виктор отдал меч, подумав про себя: "Вам шах!"

Мещеряков напрягся. Капельки пота выступили на его граненом лбе. Он думал, и чтобы скрыть процесс мышления, вертел в руках меч.

- Второй или третий век. Да, старею я. Старею. Глаза подводят. Действительно, со скандинавами мало чего общего... Да... Очень приятно иметь дело со специалистом. К тому же, знаете, я вынужден часто иметь дело с более дешёвыми предметами старины и как-то теряешь постепенно квалификацию. Согласен с вами насчёт клейма. Очень многие вещи изготавливались группой ветеранов. Существуют и другие аббревиатуры.

В разговоре наступила пауза. Виктор спрятал за это время свою "находку" в чехол.

- А скажите, вы подобное встречали здесь в городе? - задал вопрос Голохватов.

- Ни разу. Ни кто с подобным не обращался.

- Значит, меня обманули... - расстроено произнёс Голохватов и поднялся.

- Постойте! - окликнул его Мещеряков, - кто Вас обманул?

- Бомж, который мне продал меч, говорил о настоящем складе такого добра. Я сразу подумал, что наткнулся на следы военной базы римского легиона. Совсем недалеко от нас Херсонес.

Голохватов, покинув дом Мещерякова, не спешил возвращаться в отделение. Он закурил, решив подумать.

- Как же, к тебе никто не обращался. Будешь мне яйца морочить! На Кузнецкой полный дом антиквара - и к тебе никто не пришёл? Блин, мне надо тело Ипатова. Живое или мёртвое!


ГЛАВА 11. /В которой происходит знакомство с подземными жителями/

В долину огненных шаров и древообразных существ Геннадий не мог спуститься сразу. Для этого у него не было приспособлений, и местность не располагала. Вниз уходили отвесные стены без уступов или хотя бы выбоин, за которые можно было зацепиться. Насмотревшись на "достопримечательности", он развернулся, вспомнив, что видел проходы в стенах. У него возникла надежда, что какой-нибудь из них позволит ему достичь долины.

Прежде, чем он сделал шаг в обратную сторону, минуту-две он собирался с силами. Предстояло идти за древние кованые ворота. Там его ждали кости прикованных навечно к стене подземелья.

По пути к ближайшему отверстию Геннадий задумался над странным обстоятельством, которое осознал только сейчас. Насколько он понимал, канализация и тюрьма - вещи никак несопоставимые, разве что философски, а здесь обстановка очень напоминала именно тюрьму и к философии никак не располагала. Были ещё ворота. Они уж точно не подходили к канализации. К тюрьме они также имели мало отношения. Они перекрывали только путь по бордюру. В обоих направлениях преодолеть их не составляло труда по каналу, просто поднырнув.

Человеческие скелеты кроме страха, на удивление вызывали своим наличием одновременно чувство уверенности - не важно в каком мире оказался Гена, главное, здесь есть люди. Только вот, кто их довёл до такого состояния?

Людей в долине Геннадий не видел. Скелетов странных существ он ещё не встречал. Логический вывод напрашивался сам собой: древовидных следует опасаться.

Падать он привык. Уже сбился со счёта. Отвлекшись на размышления, он оказался на сыром, скользком полу. Поднимался на ноги злым: ударился сильно и выпачкался в отвратительную слизь. Ища точку опоры для рук, он замер, когда его пальцы наткнулись на предмет, очень напоминавший рукоять. Геннадий медленно сжал его и подтянул к себе, чувствуя, что он не из лёгких. Поднявшись на колени, парень провёл рукой по лезвию. Тупое и ржавое, но всё же оружие. Меч. Короткий меч, как у римских легионеров. Вспомнилось даже название фильма: "Спартак". Новый сюрприз вселил в него больше уверенности: много человеческих предметов - значит этот незнакомый мир не такой уж и чуждый. От водопада Геннадий находился не далеко и решил при свете внимательней рассмотреть находку. Там, в тусклом свете, парень различил короткое, широкое лезвие, потерявшее зеркальность, с раковинами ржавчины, но в целом ещё годное.

Меч ему пригодится. Хорошая находка, однако, себя Геннадий с ожесточением обзывал ослом, за то, что раньше не уделял много внимания полу. Много вещей он принимал за простой мусор, каким богаты канализационные туннели. Став внимательней, Геннадий через десяток шагов обнаружил и самого, по всей видимости, хозяина меча.

От него он никакой помощи не ожидал. Кости не могли помочь даже себе. Единственное, что им удалось, так это сохранить связи между собой, поскольку их никто не тревожил. На солдате были надеты доспехи. Ему они теперь ничего не защищали. Но могли пригодиться Геннадию, и он решился их примерить.

Доспехи оказались тесноватыми. Видимо их бывший хозяин не отличался сложением титана. Движения они стесняли не слишком, так что сильно опасаться за неповоротливость при внезапном нападении не стоило. Смущал только вес. Окажись Геннадий в воде, и он вряд ли сможет снова под ногами ощутить твердь. Разве что только трупом на дне.

Чуть поодаль, Геннадий нашёл шлем с хвостом из конского волоса. Водрузил на голову. Не ожидал он, что головной убор будет настолько тяжёлым. От неожиданности он чуть не получил растяжение мышц шеи.

Немного привыкнув, Гена направился к первому отверстию в стене туннеля. Камни, покрытые влагой и слизью, служили ему ориентиром. К холодным камням Гена привык, по этому сразу заметил отличия в стенах нового хода. Их словно покрывала смола. Неожиданно в нос ударил отвратительный запах. Так мог вонять только могильник химических отходов после производства удобрений.

Повеяло теплом и в ходе. Проскользнула мысль, что рядом могли пролегать трубы парового отопления. ...

Где же он в действительности находился? Следовало идти дальше. Дальше становилось с каждым шагом темнее, и очень скоро парень двигался на ощупь. Под ногами кости не попадались, но вместо них было другое. Что-то мягкое, вязкое как ил.

Если ход не вёл в тупик, то Геннадий должен был ощущать сквозняк. Сквозняк отсутствовал. Идти дальше не имело смысла. Стоило поворачивать назад и не искать приключений.

Лицо ощутило поток воздуха. Парень обрадовался: это мог быть тот долгожданный знак выхода. Но радость долго не продолжалась. Геннадий кроме потока тепла услышал шорох. К нему что-то приближалось. И дышало.

Геннадий сменил крадущийся шаг на предельно осторожный. Выставил перед собой меч. В спину вонзились иглы страха. Проняло до самых костей. Запах был слишком знаком.

Нападение произошло быстро. Первое, чего Гена лишился - возможности свободно двигаться и дышать. Он попал во влажный мешок, который пульсировал вокруг него и сжимался, проталкивая вдоль себя. Открытые части тела: руки, ноги, лицо начало сильно жечь.

Его глотали. Он не сомневался. Понял, что жить ему осталось не так уж и долго. Без воздуха он вот - вот потеряет сознание. Страх заставил его быстро принимать решение. Геннадий развернул меч так, чтоб он, как заноза вошёл в пульсирующие стенки.

Ржавый меч вошёл в плоть. Плоть, раненная мечом, судорожно вздрогнула. Но победы не стоило ещё праздновать. Жгучей слизи стало больше. Стенки резко и сильно сжались, от чего Геннадий намного продвинулся вперёд и оказался в мешке поболее. Он рискнул вдохнуть и чуть не совершил ошибку. В нос проникла ничтожная доля запаха, но её оказалось достаточно, чтоб желудок подскочил от отвращения под самое горло. Такого запаха парень не встречал.

И тогда он понял, что следует применить последнее средство, хотя он не был уверен в его надёжности. Геннадий перевёл рычажки на механизме. Забегали голубые молнии, осветив место, где находился Геннадий, большой мешок, пронизанный сосудами темно-зеленого цвета.

После яркой вспышки перед глазами, "мешок" больше не сжимался. Геннадий принялся орудовать мечом. На грубые сильные уколы плоть не реагировала. На Геннадия хлестала кровь, его тошнило от какофонии запахов, но он продолжал яростно колоть.

С последним ударом, меч наткнулся на твердь. Это были доспехи. По памяти Гена развернулся и пролез через пищевод наружу. Его окружала долина огненных шаров.

Выбравшись из пасти, Геннадий соскочил на землю. Его появление сразу привлекло внимание местных обитателей. Он не успел скрыться. Жители долины быстро выбрались из своих укрытий и над поверхностью замаячили их веточные шевелюры, потянулись безобразные тени. Перебежками от столба к столбу, от валуна к валуну, выныривая из нор, они становились всё ближе и ближе. Уже отчётливо слышался шорох и топот их ног. Не подавая вида, Гена присел около чудовища и нашел заветный рычажок. Щелчок и доспехи слезли с мёртвого тела в контейнер-яйцо.


Жители долины остановились на расстоянии десятка шагов, образовав кольцо. Больше ничего не делали. Только смотрели с суеверным страхом на Геннадия в доспехах, с мечом, освещаемого слабыми вспышками стекающих разрядов.

По толпе, похожей на непроходимые заросли, понеслось непонятное слово или клич, Геннадий не смог различить из-за гомона. Но походило оно на слово "Не боши".

В нём угадывалось знакомая фраза: "не бойтесь". Между тем действие, произведённое им, очень напоминало именно отмену опасности. Существа размежевались, зашумели больше и некоторые из них как бы невзначай, шагнули в сторону Геннадия. Другие подкрались к чудовищу и ткнули его палками.

Чем ближе они подходили, тем чётче проявлялись их черты. И Геннадий не мало удивился, разглядев под отростками человеческие очертания. Людей покрывали бутафорские шипы, соединенные в своеобразные доспехи. Только вот сами по себе люди выглядели странно и без опасного маскарада. Их кожа, несмотря на заметную грязь, была белой. Возникало невольное сравнение с тестом, обсыпанным мукой.

На коже странности не заканчивались. Невысокие, с непропорционально длинными руками и пальцами, они смотрели на Гену глазами, размером не меньше куриного яйца, шевелили ушами, которым позавидовала бы летучая мышь.

"Это гномы, - промелькнуло в голове у Гены, - или эльфы. Если это гномы, то где их колпачки и полосатые гетры? Где их кирки и фонарики? Значит всё-таки эльфы. Но эльфы высокие".


Люди его изучали. Пускай он не был пришельцем из космоса, однако его воспринимали именно так. На него смотрели, на него показывали длинными крючковатыми пальцами. Все разговоры, которые доносились до слуха Гены, и которые он не мог понять, велись только о нём.

Толпа неожиданно смолкла, замерла, обернулась назад и расступилась. Сквозь образовавшийся проход к Геннадию прошла целая процессия, отличная от остальных обитателей долины пёстротой наряда.

Доспехи из металлических, каменных и деревянных пластин при каждом шаге воинов издавали глухое бряцанье. За спинами развивались разноцветные плащи. В своих руках они держали копья, а лица прятали за устрашающими масками. Солдаты шагали в два ряда, заключив в середине с десяток слуг в простой одежде. Первые несли флаги и различные вещи: кувшины, подносы с черепами, книги, всякие камни, оружие и тряпьё. За ними шестеро тащили телегу, на которой восседал полный человек. Его тело скрывал длинный кафтан, на шее висела толстая цепь с крестом.

Человек в телеге дал знак рукой. Вся процессия остановилась, как по команде. Наступила гробовая тишина. Слышалось, как высоко в чёрном небе без звёзд воет ветер, запутавшийся своим извивающимся телом между колон. Владыка выждал немного, пока напряжённая тишина достигнет наивысшей точки терпимости. Люди начали посматривать в его сторону, ожидая слова. Он встал, и оказалось, что ростом был меньше среднего жителя долины.

- Склоните головы! - громко, трубным голосом выкрикнул коротыш и указал на Гену, - Архангел Михаил снизошел к нам!

- Аааааа! - протянула толпа и встала как один на колени, уткнувшись лицами в землю.

Безмолвная сцена преклонения продолжалась довольно долго. Геннадий даже успел почувствовать скуку. Оглядывая людей, он случайно поймал на себе внимательный взгляд вождя. Тот через миг потупил взгляд, как бы и не смотрел совсем.

Вождь спустился по спинам слуг и уверенно, без страха перед "ангелом" зашагал к нему самому.

Гена подумал, что надо сделать шаг навстречу. Местное население приняло его без агрессии, с явным почтением и эти зародившиеся отношения требовалось развивать дальше.

- Здравия тебе! Да укрепится власть тебя Пославшего! - коротыш чуть поклонился. - Меня величают отцом Симеоном. Мы ждали тебя. Очень долго. Большая Вода приходила неисчислимо раз. Ты принёс нам Слово и волю своего Отца? Поведай нам ...

Гена немного растерялся, набрал в грудь воздуха и уже собирался сказать, что... А что он мог сказать? Что понятия не имеет, о каком боге идёт речь, и как этот бог может являться ему отцом?

Но тут же спохватился. Зачем разбивать иллюзию и разубеждать людей в своем всевышнем происхождении, когда из этого можно получить немало выгод. Первая выгода в том, что его не будут есть, и его не будут убивать ради соблюдения какого-нибудь местного ритуала. Другая выгода состоит в привилегиях, которыми обычно пользуются посланники небес.

Требовалось сказать что-нибудь умное в ответ. Чтобы поверили. Как на зло, от волнения ни одна путёвая мысль не приходила ему в голову.

- Мы ждём от тебя вестей... - настаивал Симеон. - Реки нам слово своего Отца.

Гена судорожно вспоминал библейские образы. Но ничего путного на ум не приходило.

- Не томи нас! Мы столько ждали! Мы были послушны твоему Отцу! Мы довольно несли на себе Его гнев. Неужто Его гнев на нас ещё не остыл?

"Вот так-то!", - мелькнуло в голове у Геннадия,- с корабля на бал! И что тебе ответить? "

- Короче, мой Отец сказал, что вы должны меня принять, а я должен ....должен... - Гена запнулся на миг, но потом продолжил, - должен посмотреть, как вы тут живёте и как исполнили его волю.

- О-о-о-о! - улыбнулся Симеон, - какой подарок для нас! Раз твой отец пожелал приём твой сделать короче, мы уважим его желание. Премного благодарны нашему Господу! Мы не достойны такой чести! Следуйте за нами, о Светлейший! Я отведу Вас в ваши покои!

Вдоль живого коридора, в сопровождении любопытных и суеверных взглядов аборигенов, Гена ехал, как триумфатор. Такого удивительного чувства он ещё никогда не испытывал! Это было больше, чем чувство победителя. Победитель - лучший среди равных себе, а Гена, в его положении, стоял намного выше суеверной массы жителей долины огненных шаров. Шары усиливали торжественность церемонии встречи божественного посланца. Возносясь вверх и освещая долину, сгустки огня напоминали фейерверк в честь победителя.

Грянула музыка. Музыканты ударили в кожаные барабаны и бубны, завыли дудками. У Гены немного ухудшилось настроение от порождаемых ими звуков. Видимо, для местного населения такая музыка сходила за туш. Приходилось принимать выражение почтения, даже если от этого начинают ныть зубы.

У Гены появилась возможность рассмотреть ближе местный ландшафт и его достопримечательности. Норы оказались довольно большими, так что в них запросто могли пролезть представители коренного населения. Но люди не жили в норах. Они им служили, скорее всего, средством обороны, когда в долину приходил их поработитель. Гена невольно представил себе, какие баталии могли разворачиваться здесь, когда приходило чудовище. Огромная туша выбиралась на берег, перебирала своими протезами и стремилась полакомиться кем-нибудь из местных. Ясное дело, ему выставляли жертву, вероятно девственницу. Он её лопал без всяких проявлений эротических чувств к непорочности. Её ему не хватало, и, конечно, он продолжал мародёрствовать. Местным жителям ничего не оставалось делать, как прогонять неуёмного визитёра. Они бегали по лабиринту, который связывал между собой норы, выскакивали на поверхность, кидали в него копья и тут же прятались. Натравливали на него своих уродливых домашних животных, отдалённо напоминавших не то переросших бесшёрстных кошек, не то дистрофичных собак. Гена заметил, что под ногами довольно часто встречались обломки оружия, костей. Иногда поддевал черепа. Война здесь шла довольно часто. ... И тут явился он...Спаситель...

Жертвенник располагался невдалеке от берега, и его трудно было не заметить и спутать с каким-либо другим ритуальным объектом. Из каменной плиты торчал толстый деревянный столб. Оставалось гадать, сколько же местных юных дев нашли около столба свою смерть. Гена вспомнил число, названное Симеоном: " Большая Вода приходила неисчислимо раз ". Сколько же это по местным меркам и что такое "Большая Вода"? Дождь? А может ....

По спине Гены пробежал лёгкий холодок. По своему опыту, парень знал только одно явление, которое можно было назвать Большой Водой. Большая Вода приходила весной, когда с окрестных холмов сходил снег и стекал по подземным речушкам в город, переполняя канализацию. Ещё пару веков назад она исправно работала. Город окружало озеро, имевшее искусственный сброс воды в реку. Приходилось пользоваться мостами и переправами. Независимо от продолжительности осады, в крепости Коженск всегда была вода, но в последующие века хитрая коммуникация из-за обвалов пришла в негодность.

Процессия следовала до огромного сооружения странноватого вида, в котором угадывались очертания нефтяной вышки. Гена не мог сразу определить, что же он видит на самом деле. Оно не походило на храм, и видимо было не жилым, но что понял Гена, оно имело ритуальное значение, для аборигенов. Толпа остановилась в шагах пятидесяти. Гена и Симеон в почтенном одиночестве продолжили путь до конца.

"Вышка" отделялось от окружающего пространства оградой, обильно украшенной чучелами из тряпья и соломы, а так же глиняными фигурками. Они были далеки от произведения искусств, но слепленные явно неумелыми руками, своей безобразностью вселяли суеверный страх.

Оказавшись за ограждением, Гена смог более тщательно рассмотреть конструкцию "храма". Опоры не имели сварочных швов, и нигде не виднелось ни одной заклёпки. "Вышка" вся целиком оказалась литой из незнакомого парню материала. Крепкий, как сталь, но вместе с тем, не холодный, как пластмасса или дерево.

Гена оглянулся на Симеона и стоявшую вдалеке толпу. Нет, они не походили на людей, способных создать нечто подобное. Толпа перепуганных оборванцев, веровавших в мифическое божество и преклонявшееся перед мутантом, не могла создать своими руками отдалённо подобное, вооруженная палками-копалками и мотыгами.

- Азм есмь обитель Отца твоего. Она уготована нами для твоего прихода, - коротыш сделал жест рукой, приглашая войти.

Гена принял приглашение. Вслед за ним под занавес нырнул и Симеон. Они остались наедине. Помещение "обители" Отца оказалось совершенно пустым. Разве что пара циновок разнообразила интерьер, да посередине "обители" стоял столик с приборчиком. Приборчик очень напоминал керосиновую лампу.

Как понимал Гена, сейчас для людей за занавесом, происходит великое таинство общения жреца и Сына со Всевышним. А вот что будет происходить для него?

Коротыш подошёл к "лампе" и покрутил несколько рычажков. Часть прибора, что так напоминала стеклянную колбу, раскрылась подобно зонтику, только вверх ногами.

Жрец, совершенно неожиданно для парня изрёк фразу, буквально пригвоздившую его к полу.

- Как ты понимаешь, всё происходившее - только большой цирк. Народу нужна вера и опора в этом проклятом подземелье. Я тут просидел две сотни лет без всяких контактов с вами и о мире наверху мог судить только благодаря колодцу и толпе идиотов, которые время от времени заглядывали в него и что-нибудь кидали. Мне приходилось говорить своим подчиненным, что вот это, - коротыш извлёк из-под тряпья старую, затасканную аудиокассету, - священные дары.

- Что? - вырвалось у Гены.

Ответ Гены смутил жреца. Он пораскинул мыслями и выключил прибор.

- Ага, вас теперь делают в упрощенном варианте. Вы понимаете только человеческие языки. В общем-то, неплохая маскировка. Твои предшественники страдали часто от излишней грамотности, когда начинали разговаривать на языке богов, - жрец поймал взгляд Гены и задержал его на себе, - и я понимаю, что ты ни какой не Сын. Поэтому, давай заключим с тобой договор: ты исполняешь роль архангела Михаила, я остаюсь его жрецом. Вместе мы сможем выполнить свою задачу.

Пока Гена переваривал услышанное, жрец подошёл к нему вплотную и тихо сказал:

- Подумай, у тебя будет всё! Женщин - сколько захочешь, такие, как ты любят женщин, еды - сколько сможет вместить твой желудок, твои братья любят поесть и любят наших женщин, тебе не надо будет собирать слизняков, червей, мхи и грибы. Строить норы, пещеры, шить одежду и обувь. А главное... - тут жрец выдержал паузу, - у тебя будет власть!

- Власть? - Гена сдвинул брови, и рука невольно потянулась к затылку. Чесание головы не дало положительного результата. Он по-прежнему не мог понять, что же за законы действуют в этом странном мире.

- Власть...- задумчиво произнёс Гена, - а зачем мне власть. Халява - это, конечно, хорошо, а вот власть...

Накидка при входе поднялась, и внутрь вошли воины в доспехах. Они стали двумя рядами и пропустили через себя сгорбившихся людей, тащивших контейнер-яйцо. Его серые бока были вымазаны в зелёную жижу.

- Ваша добыча, Архангел Михаил! - произнёс старший из людей, по-рабски приклонив колено.

Коротыш кивнул головой и приказал жестом руки всем удалится. Дождавшись, когда храм опустеет, жрец схватил неожиданно Гену и подтащил парня за рукав к стенке храма. Он оттянул его хлипкую ставенку из кусков коры и указал пальцем на долину. - Смотри! Там, за рекой...

Гена как не напрягал зрение - ничего не мог увидеть дальше, чем туша чудовища. Там кипела работа. Тушу свежевали вовсю несколько десятков человек.

Долину осветил огненный шар. Его неяркий, но неожиданный свет, привёл Гену в растерянность...

- Не думал, что мне пришлют тупого Петрушку! Видел вспышку? Так вот, когда пройдёт три таких вспышки, я приду за ответом. Я не знаю, какие там у вас планы наверху: тебя прислали - значит так надо, а вашего зодчего надо было давно кончать. Я его предупреждал. Он за последнюю сотню лет совсем умом тронулся! Считай! И... пока развлекайся. - Симеон хлопнул в ладоши, и в помещение вошли женщины с кувшинами, полными напитков и подносами, с которых еда буквально вываливалась: лепёшки, салаты, пирожки, грибы, фарши и паштеты.

Женщины не носили защитных доспехов. В длинных рубашках с разрезами на бёдрах, увешанные всяческими побрякушками, звеневшими при движении тела, они, вероятно, были лучшими дочерями местного народа. За распущенными волосами острые ушки удачно скрывались, большие глаза, подведённые примитивной косметикой и красками, не выглядели ужасными, носы и губы смотрелись довольно сносно, от чего женщины очень напоминал сказочных фей. Они не были образцами женской красоты, но как экзотика вполне привлекательно выглядели. Женщины, выражая покорность, держались уверенно, но одна из них, последней переступившая порог храма, отличалась от остальных скованностью и бросала на Гену осторожные, чуть испуганные взгляды.

Довольный собой, Симеон направился к выходу.

Гена прыгнул вслед за ним, распугав женщин.

- Аааа... если я не соглашусь?

Коротыш остановился, но не обернулся, как бы не расслышав сказанного.

- Я ведь, Архангел Михаил? Так ведь? Я тебе нужен? - прошептал Гена ему в атрофированное, большое, как у слона ухо.

Симеон ещё немного постоял спиной к Гене, а потом ответил, чуть повернув голову:

- Свяжись со своими хозяевами и передай им: я свои обязанности исполнил. Путь к священной реке я нашёл, но не собираюсь прощаться со своим местом! А что касается тебя.... Ты пока тут один. Только я знаю, как пройти к Священной реке и твоим хозяевам придётся со мной считаться! Запомни: никогда не поздно оказаться самозванцем. Не забывай об этом...

Занавес за спиной коротыша опустился. Гена остался наедине с женщинами. Они уже постелили мягкие ковры и шкуры, разложили угощения и чуть раскрыли свою наготу, демонстрируя посланцу бога белые бёдра. Губы Гены тихо прошептали:

- Так, меня приняли за другого....

Гена обошёл неспешно помещение, осмотрел его. Смотреть было не на что, кроме странного прибора. К нему после короткой экскурсии по дому Господа и вернулся Гена. Он сел перед ним и несколько минут просто рассматривал. Женщины подкрались к нему и начали раздевать.

- Подождите, подождите, - убрал их руки со своих плеч Гена. - Дайте мне минутку.

Женщины с виноватыми выражениями лиц отступили на свои места, перешёптываясь. Гена обернулся к ним, и в груди у него зашевелилась жалость от их взглядов.

Потом он закатил рукав на правой руке и начал сравнивать с прибором свой механизм. Сомнений не было: один разум создал его механизм и "керосинку". Коротыш использовал "керосинку" для общения с "червем". Значит, "червь" являлся представителем неизвестной цивилизации. Гену, местный жрец Коротыш принял за посланника Господа... Парень задумался.

Он поднялся и тихо подкрался к выходу. Выглянул за накидку. Там его ждала охрана и пустынная равнина - народ после церемонии разошелся. Для подчиненных масс Гена был посланником, но для Симеона всего лишь пленником.

За спиной послышался шорох и испуганный вскрик женщин. Гена обернулся и увидел возникшего из ниоткуда маленького старика, совершенно лысого. Он щурился, как крот, но на удивление, двигался быстро. Подскочил к прибору и включил его. Женщины отпрянули в стороны, закрывая свои тела. Старик хотел сказать что-то, набрал во впалую грудь воздух...

Гена вскинул руку.

- Подожди, - тихо сказал он, - я понимаю ваш язык без этой штуки!

Старик остановился. Постоял пару мгновений и ящерицей скользнул к Гене. Он шепотом сказал парню:

- Здесь есть голова не только у этого толстого обрубка! Я сразу понял, что ты совсем другой, а не тот, кого ждал жрец.

- Расскажи мне, что происходит? Я здесь уже, наверное, час, и за это время побывал посланником Господа Бога и ещё стал заключённым сумасшедшего фанатика, который мне рассказывал о связи с какими-то хозяевами. Он ещё рассказывал о какой-то реке. К ней путь знает только он...

- О реке потом... - перебил его старик, - ты оказался в нужном месте в нужный час и от тебя многое зависит. Я не знаю, откуда ты, откуда у тебя Ключ Миров, но знаю точно, что ты не служишь проклятым богам, которые нас заточили здесь навечно! У тебя выбора нет: либо ты за нас, либо за жреца!..

Гена отстранился.

-Эй! Эй! Не гони коней! - Гена поднял руку и показал ключ, - Видишь у меня вот это? Я знаю, как она работает! Меня ничто не сдержит и никто! Зачем мне участвовать в чьей-то игре? Я сам себе хозяин!

Старик схватил парня за грудки:

- А ты не думаешь, что кроме убитого тобой червя больше нет другого! Жрец тебе сказал, что ты посланник своих хозяев. Значит, где-то есть те, кто послал как бы тебя. Ключ Миров принадлежит им. Не думаю, что они позволят тебе с ним разгуливать безнаказанно!

- Чего ты хочешь?

-Помоги нам! Исполни пророчество!

-Какое ещё пророчество?

- Очень давно мы потеряли связь с миром на поверхности земли. Случился сильный обвал. Жрец, бывший до Симеона, объявил, что Господь низверг нас в Ад, за наши грехи. Над нами он поставил демона, который мучил нас время от времени. Но жрец сказал, что обязаны мы во искупление найти Реку Жизни. Я вёл отряд проходчиков. Работали почти в темноте, на ощупь.

- Вы нашли реку...

- Те, кто нашёл реку - погибли. Их убили охранники жреца. Мне выкололи глаза.

Гена внимательно посмотрел в глаза старику. Его глаза были на месте, только отличались от обычных глаз человека такого возраста.

- Но твои глаза на месте...

- В этом есть великая тайна реки Жизни. Лишённый зрения, я лежал среди тел своих товарищей. С последних сил я пополз к реке. Я слышал, как шумела вода в ней. И когда я вошёл в неё, зрение вернулось ко мне. С тех пор меня называют Слепышом. О пути к реке знаю только я и ещё несколько моих верных людей. Мы вынуждены прятаться в туннелях и строить лабиринты, что бы нас не нашёл жрец. Тот, кто хоть раз ступил в реку Жизни, живёт ещё одну жизнь.

- И далеко эта ваша священная река?

- Ты неправильно вопрос ставишь. Чем и выдаешь себя. Ты случайно получил Ключ Миров.

- А как правильно ставить вопрос?

- Река не далеко, а глубоко. Жрец держит весь путь к ней под охранной своих верных слуг. Они живут за счёт остального населения. Когда за рекой вспыхивает тридцать шаров, все живущие в посёлке должны принести жертву демону. Демон забирал половину подаяний и ещё закусывал время от времени девственницами. Остальное жрец делил между своими слугами и охраной. Теперь у Симеона будут в распоряжении все подаяния. И он теперь станет ещё прожорливей. Люди ропщут, но ничего не могут сделать. Они слабы духом. Им нужен ты. Я помогу тебе своими силами. У меня найдётся в посёлке пяток верных людей, своих десять человек я предоставлю тоже и себя в том числе.

- А почему никто не спрашивает, что мне надо! Мне вообще пофиг, как вы тут живёте и чем занимаетесь!

- А чего хочешь ты?

Гена смолк и потупил взгляд.

- Я домой хочу.

Старик подтянулся к парню и почти на ухо сказал ему:

- Я помогу тебе, только когда я буду свободен, и будут свободны мои близкие. Ты мне я тебе!

Гена ответил не сразу.

- Надо подумать.

- Думать тебе некогда. Надо действовать! Времени - три шара. Один уже был. После третьего придёт жрец, и ты ничего не сможешь изменить. Думай!

Старик собирался улизнуть, но Гена поймал его за руку и кивнул на женщин:

- А ты не боишься, что наш разговор состоялся при свидетелях?

- Нет, - ответил уверенно старик, и вдруг его взгляд потускнел. Глаза заблестели. - Нет, - повторил он, - одна из женщин - моя дочь... - он указал на самую застенчивую, которая держалась поодаль от остальных.

Гена обнял старика за плечи.

- Успокойся, я не сделаю ей ничего плохого.

- Дело не в этом. Такова традиция у нашего народа. Только вот если ты не согласишься помочь мне - она станет женой в гареме Симеона. А если она ему не понравиться, то её разделят между собой солдаты. Они все чьи-то дочери.

ГЛАВА 12. /Преступление на городской свалке/

Эскорт милицейских машин пронёсся по городу стремительно, не задерживаясь на светофорах, распугивая горожан воем сирен, вздымая с асфальта водяную пыль и осенние листья. За городом их ожидало бездорожье, превращённое в болото, но милицейские "газоны" преодолели это препятствие без единой задержки.

Разборки "братвы" города Коженска, когда-либо происходившие, обычно устраивались на "природе". Они были не экзотической редкостью, и не стоило так сильно удивляться новой перестрелке в районе мусорного карьера, месте, излюбленном по нескольким причинам.

Первая заключалась, естественно, в удалённости городской свалки ото всех пунктов, где могло бы находиться хотя бы по паре представителей правоохранительных органов.

Вторая причина состояла в самой мусорной свалке, которая высокими холмами поднималась метров на пять-шесть от верхнего уровня карьера. В таких условиях не нужно было волноваться по поводу слишком большого шума. Мусор очень хорошо поглощал звуки и не вызывал подозрений, если над его терриконами поднимались колонны дыма. Братва спокойно, без особой суеты, могла обсудить возникшие вопросы.

Третья причина таилась в самом мусоре, где попытка найти что-либо, если не сводилась к нулю, то разрешалась процентов на десять.

Разборки то утихали, то разгорались снова, нося сезонный характер. Возможно, причиной были действительно сезонные перемены, особенно весной и осенью, когда на местном рынке цены прыгали до ряби в глазах. Лето и зима для криминальной прослойки города Коженска были временем каникул и недолгого перемирия.

Очередная разборка вызывала больше беспокойства, чем предыдущие, поскольку могла быть приурочена исчезновению Ипатова. Убили Леханова.

Виктора заносило на подобного рода мероприятия не по его желанию. Работал он просто с таким контингентом: кого ни возьми - обязательно связан или с тем же Ипатовым, или с тем же Лехановым, Коноваловым и братьями Зюгиными. ...

- Ипатов... - произнёс вслух Хворостовский, обернувшись к Виктору, - послушай, а может люди Ипатова отомстили Леханову за своего хозяина? Это самое вероятное. Не поделили. Наверное, Леханов зажрался, стал требовать больше за свои услуги...

- Вероятно, но не забывай, что вражда между Лехановым и Ипатовым только наша теория и не больше. Мы её так и не подтвердили ничем, - ответил Виктор. - К тому же, это слишком глупо. Хочешь сказать, что у Ипатова такие глупые ребята? Может у Леханова - это да, и то, даже они не пойдут на такие глупости.

- Ты веришь в человеческий здравый смысл и глубоко ошибаешься. Порой даже умные люди допускают такие глупости... - Хворостовский покачал головой, - ты думаешь, что тебе кто-то скажет правду? То, что ты переговорил с Лехановым, ещё ничего не значит.

- Я знаю Леханова с детства...

- Ты сравнил себя и его!
Виктор ничего не ответил. Уставился в окно на мелькавшие деревья вдоль трассы.

К месту происшествия машины прибыли серые от грязи, словно их облили жидким раствором. Остановились, не доезжая до края карьера на пару десятков метров. После ночного дождя была большая вероятность съехать на дно зловонной ямы и потерять машину. Но даже на этом расстоянии "газоны" ушли на четверть колеса в грязь.

Люди выбирались из салонов с явной неприязнью. Ноги тяжело ступали по жиже, шинели и плащи волочились по ней, оставляя полосы выглаженной поверхности, как будто она была тестом. Пару человек не удержались и упали лицом вниз. Пытались подстраховать себя от падения руками, но руки уходили по самые запястья. Ругались по этому поводу очень сильно, но тихо. Не легко было и спецгруппе. Она была одета удобней, чем штабные служащие, однако в движении солдат не чувствовалось бодрости. Они перемещались неторопливо, беспорядочно разойдясь по сторонам. Высоко поднимали ноги, заваливались на бок, инстинктивно поднимали на уровень груди оружие.

Добравшись, наконец, до края карьера, люди остановились и с удивлёнными лицами посмотрели вниз. Их состояние подгоняло тех, кто ещё не добрался, но видел, как реагировали их сотрудники. Кто шевелил губами, в движении которых угадывалась матерная речь, кто потянулся за сигаретами, а кто и просто уставился, пытаясь видимо сообразить, что он видел.

Когда Голохватов достиг тоже края карьера, он увидел то, на что смотрели все. На дне, в обломках угадывалось около трёх машин, превращённых в груды искорёженного металла. Их окружали обезображенные, чёрные как уголь труппы. Насчитывалось не меньше двенадцати тел. Они ещё дымились. Предутренняя атака дождя не смогла загасить полностью огня, несмотря на чрезмерную обильность влаги.

Рядом с Виктором возник глава следственного отдела майор Луганович.

- Если это сделали люди Ипатова, то им не стоит прозябать в провинции, и размениваться по мелочёвке, - сказал Луганович своему товарищу, - С такой огневой мощью можно и в столицу податься.

Голохватов ничего не сказал в ответ. Не произнёс и звука, только смотрел и гладил свои небритые щеки, покрытые наждаком щетины.

- Дааааа... - протянул майор, - без артиллерии здесь не обошлось. Не тяжёлой, но всё же артиллерии. С гранатомётов, что ли, палили?

Заметив, что на него посмотрели с не скрываемым удивлением, майор добавил:

- Я говорю на полном серьёзе. Вы посмотрите, какой разброс частей машин! И я могу уже сейчас сказать, откуда вёлся огонь.

На эксперта обратили внимание все присутствующие. Он, увидев такое уважительное отношение, указал рукой на место в нескольких десятках метров от искореженных машин. Приблизительно тридцати-сорока.

- Как вы определили? - поинтересовался Радченко.

- Ничего сложного. Посмотрите просто очень внимательно на окружающую местность. Вы увидите, что разброс частей машин произошёл по определенной траектории. - Луганович невесело вздохнул:

- Все подробности узнаем на месте. Надо идти к ним, - кивнул он головой в сторону останков машин.

Радченко дал знак командиру отряда спецназа, и солдаты оцепили быстро территорию вокруг места преступления. Эксперты приготовились к тщательному досмотру, только вот их лица не выражали рабочий настрой. Уж очень не хотелось искать улики в мокром мусоре и глиняной жиже. Их, казалось, и быть не может, а если таковые и имелись, то давно ушли на дно или затерялись.

Однако одна улика всё же была найдена. Луганович, прикрыв нос и рот платком, ходил вокруг машин, всматриваясь в их обгорелые остовы и превращённые в головешки тела пассажиров. И вдруг, он резко изменился. Присел немного, сосредоточился, сделавшись при этом поразительно похожим на охотника, берущего след, и медленно и настороженно направился к мусорным терриконам.

Когда он вышел за кольцо охраны всем, кто видел его, стало понятно: Луганович взял след, и если он осторожничает, то у него на это есть серьёзный повод. Ему в поддержку направили нескольких солдат. Они пошли за майором, чуть отставая и держа оружие наготове.

Луганович остановился у самого подножья зловонного террикона и снял очки. Он выглядел теперь растерянным. Думал не долго, достал рацию и сообщил:

- Есть ещё один след. Полз человек. Он ранен, он потерял много крови, возможно уже мёртв... Мне нужны ещё люди. Надо искать.

Голохватов стоял недалеко от мусорных терриконов, и задумчиво курил, наблюдая за поисками тела. Наблюдаемое навеяло ему много мыслей. Копающиеся в городском мусорнике люди из правоохранительных органов, вызывали плохие ассоциации. Он начал думать о низкой зарплате, о пенсии и ...

Глохватов увидел того, кого искало около десяти человек. Его он смог разглядеть благодаря белым носкам на ногах, торчащих из кучи. Отбросив сигарету, Виктор быстро направился к зарывшемуся. Пока он приближался, подумал о том, что страх, заставивший человека, носившего белые носки искать убежище в столь непривычном месте, видимо был очень сильным. А как знал Голохватов, в городе Коженске особенной любовью к белым носкам отличался Леханов.

Голохватов незаметно для сотрудников добрался к лежащему и принялся разгребать мусор. Когда от него освободил голову, то определил, что человек ещё жив, хотя в его состоянии это было почти невозможно: шею и лицо покрывали пятна обильных ожогов. Откинув мусор и с груди, Голохватов замер. Такого он не видел ни разу. Через всю грудь и объемный живот Леханова пролегал глубокий рубец, словно его ударили мечом. Он получил сильный удар: серебряная цепь, обычно висевшая у него на шее, теперь, разделённая, держалась только за счёт воротника рубашки и жировых складок.

Леханов не открывая глаз, прошипел губами:

-слушшш... мент... хана всем... не те братки...Там... - он указал куда-то в даль.

Больше Леханов ничего не сказал. Сил у него не было, и сознание ушло.

Потом подоспели медики и унесли Леханова на носилках. Его накрыли простынёй, но ноги в белых носках по-прежнему торчали. В городе он был человеком даже физически большим.

Голохватов зашагал в указанном направлении. Что мог иметь в виду Леханов, ведь впереди была стена карьера и провал...

Провал. Голохватов остановился, думал с минуту, тупо уставившись на чёрную дыру, и внезапно сорвался со всех ног к ней. Его странное поведение заметили многие, кто был в карьере, и тут же последовали за ним.

Возле провала Голохватов обнаружил множественные следы ног.

- Что здесь? - спросил Хворостовский, подоспевший к Голохватову раньше других.

- Следы видишь?

- Следы? - рядом возник Луганович, - следы... - он выпрямился и обернулся назад, к остовам машин. - Чёрт! - воскликнул он, - ну конечно! Отсюда вёлся огонь. А потом...

За него продолжил Голохватов:

- А потом они ушли тем же путём, что и пришли. - Голохватов тоже выпрямился. - Кажется, я знаю, кого искать...

Он двинулся к выходу из карьера. Фактов у него на руках имелось немало, только он не находил в них смысла, хотя и чувствовал: смысл есть. Положение вещей напоминало Виктору игру в пазлы. Много разных фрагментиков, у каждого есть какие-то точки связки, но есть только одно правило, при котором они, соединяясь, образуют картину.

Картина...

Виктора при выходе из карьера догнал Хворостовский.

- А знаешь, Луганович был больше, чем прав, - произнёс задумчиво Виктор, - Я рассмотрел машины - знаешь, у них металл оплавлен. Как будто их обстреляли кумулятивными гранатами. Но что поразительно: не нашли пока никаких осколков или характерных для кумулятивного действия следов на машинах. Создаётся такое впечатление, что их порезали здоровенной газорезкой!

- Ты слишком впечатлительный.

- А ты постоянно прибываешь в видом.

- А ты думаешь, что в этом городе можно цвести, как на первое мая?

Видя, что капитан явно не в духе, Хворостовский замолчал. И молчал до тех пор, пока не заметил, что сержант, попавший в его поле зрения, подавал ему знак и кивал головой на Радченко.

- Нас начальство желает видеть, - он потянул Голохватова за рукав.

Радченко, не оборачиваясь к подошедшим следователям, спросил:

- Может скажите что-нибудь? Вы, кажется, что-то нашли? - сделав паузу, он выдохнул сигаретный дым. - Или опять будете говорить, что по-прежнему работаете, не покладая рук? Когда я, наконец, увижу, что у вас есть хоть один подследственный. В городе идёт почти гражданская война!

На этой фразе он, наконец, обернулся.

- Мы работаем... - произнёс Голохватов. - Дело очень сложное. Вы видите, что происходит? Дело стало совсем запутанным... Но если желаете подозреваемых, то дайте мне разрешение перетрусить всех диггеров. Только они одни знают, как ходить по подземельям города. Они привели сюда киллеров.

Радченко нахмурил лоб.

- Определённей можете сказать что-нибудь?

- Есть один жидкий парень - Барсуков. Сейчас, после этого побоища в городе его положение улучшиться, и, причём, намного. Кота он ограбил, воспользовавшись услугами диггера.

- Барсуков... - Радченко задумался, - это кто такой, раньше не слышал...

- В том всё и дело. У него удобное положение. Он как официально посредник, так и неофициально. Крутится и вертится, работает со всеми, на ком можно заработать. Чем незначительней партнёр, тем больше у него вероятность быть кинутым Барсуковым. Он попал под наше внимание после перестрелки около масляного завода. В том районе его клиенты прятали наркоту. Он захватил тайник, так как один знал о его местонахождении. Случилось это после пропажи Ипатова.

- Ну, и где, по-вашему, связь?

- А связь в том, что никто не знал в течение трёх дней о пропаже Ипатова, а люди, которых ограбил Барсуков, находились под покровительством Ипатова.

- О ком идёт речь?

Голхватов удивился: Радченко не слушал его.

- Речь идёт о человеке по кличке Кот. Я уже сказал. Барсуков никогда бы ни посмел напасть на него, если бы не знал, что Ипатов пропал.

- И где же Барсуков?

- Мы его ещё не арестовали. У него был помощник, и сейчас мы устанавливаем его личность. Когда мы возьмём диггера, он нам даст показания.

Радченко задумался.

- Ну а сегодняшний инцидент? Как он вписывается в вашу теорию?

- Пока я могу сказать, что Барсуков воспользовался ситуацией. Как всегда. Это на него похоже. А есть ребята покруче. И он их знает. А Барсукова знает кто-то из диггеров. Диггеры указали киллерам путь к мусорному карьеру. Логично, что заказчики Барсукова не желают работать напрямую, а работают через него. Поскольку Барсуков нанял кого-то, кто мог полезть в дерьмо и этот кто-то благополучно ушёл от спецгруппы, тогда, при перестрелке около масляного завода, то этот кто-то - диггер.

- Хорошо, считайте, капитан, что я вам поверил. Вы свободны. Только вот, последний вопрос - а кто эти самые "ребята покруче"?

- Остался Коновалов, Зюкины.

Ответ Голохватова смутил Радченко. Он обернулся к машинам, словно в их искорёженных остовах он мог найти ответ.

Голохватов направился к выходу из карьера. Рядом шёл Хворостовский и Виктор чувствовал: он ему хочет задать вопрос. Поэтому Виктор опередил его.

- Лугановичу всё равно. Он отчитался и всё. Но Барсуков по-прежнему между нами. У меня сомнений нет: его убрали. Те, кто его нанял. Они же здесь всех и порешили. Теперь у нас нет концов. Всё зачищено. Кроме Кузнецкой 48. У нас последний шанс. Думаю, надо нагрянуть с проверкой к ним. Я поговорю с Подгорным. Он организует мероприятие.

ГЛАВА 13. //

Глаза Гены проводили в чёрную бездну третий огненный шар. Наступил решительный момент, от которого зависит его дальнейшее будущее и будущее затерянного в пространстве народа.

Издалека донеслись еле различимые звуки примитивнейшей музыки. Стучали барабаны, пищали дудки и звенели бубны. Гена устремил свой взгляд на звук и различил приближающуюся толпу. Людей посёлка вёл жрец. Он шёл уверенно, вразвалку, наслаждаясь собственным величием и преклонением народа.

- Ты готов? - прозвучал вопрос над ухом.

Гена оглянулся и увидел рядом Слепыша. Своими прищуренными глазами он смотрел в том же направлении.

- Тебя очень долго не было, - заметил Гена.

- Я буду ждать от тебя знака. Как только ты мне его дашь - я кину в бой своих людей.

- А чего мне ждать от него? - спросил Гена и кивнул на жреца.

- Он идёт к тебе за благословением. Ты по его мыслям, должен узаконить власть жреца и он при всех станет наместником. Ты должен прилюдно назвать его властителем нашего мира и дать ему в руки безграничную власть.

- Это что же получается? - удивился Гена, - я здесь заложник, однако могу Симеона сделать всемогущим. Похоже, это какая- то чушь...

- Правильные мысли. Но Симеон думает, что ты - тупая игрушка богов. Он хочет тобой управлять.

Гена указал на сопровождение коротыша. Его окружала охрана численностью в два десятка солдат. Их тела покрывали доспехи из металла, древесины и камня. Над их головами возвышались острые копья.

- А к чему такая экипировка?

- Это нехороший знак, - ответил Слепыш, - эти в боевом снаряжении. Я не вижу остальных гвардейцев. Либо он в себе уверен, либо у него есть план. Обрубок не верит тебе... Двадцать солдат он ведёт с собой, вооруженных до зубов для устрашения толпы. Он не теряет ничего. Ты не успеешь один убить многих. Кто-то да вставит из них тебе нож в спину или копьё. Убив тебя, Симеон получит власть ещё большую, чем при тебе живом.

- Сколько у тебя людей?

- Десять человек лучших воинов в засаде у реки. Когда они получат сигнал, то по норам пройдут к храму и внезапно нападут на охрану Симеона. Люди из посёлка, их около двадцати добровольцев, поддержат моих воинов, и тогда гвардия Симеона будет разрозненной и зажатой между двумя ударами.

- А что же остальные люди? Их в посёлке не меньше двух сотен! И они могут перейти на сторону жреца. Не забывай и о стальной части гвардии.

Слепыш на миг задумался, а после ответил:

- Если мы одержим верх при первых ударах мечей, то люди нас поддержат: всем надоели гвардейцы недомерка.

- А если не одержим?

- Тогда они будут смотреть, как нас убивают.

Произнеся последнюю фразу, Слепыш сделался на вид очень странным: держался спокойно, словно его речь не касалась его самого.

- Как твои люди узнают, когда начинать атаку?

- Ты подашь сигнал.

- Как?

- Убьёшь недомерка.

Слепыш юркнул в тёмный угол храма и исчез под землёй. Гена снова выглянул в щель. Процессия подошла к ритуальной дорожке, остановилась и построилась двойным полумесяцем. Первый полумесяц состоял из охраны жреца и преграждал путь к храму. Второй полумесяц образовали остальные люди, пришедшие на церемонию.

Жрец в сопровождении двух самых крепких воинов ступил на ритуальную дорожку.

- Началось! - произнёс Гена и вышел навстречу.

Жрец подошёл к нему и чуть наклонил голову в знак почтения.

- Надеюсь, ты говорил со своими создателями? - спросил он.

- Да, - ответил Гена уверенным голосом. - Они согласны.

- Тогда, объяви меня наместником своих создателей. Подтверди мою безграничную власть!

- Я готов сделать так, как ты сказал, - согласился Гена.

- Тогда, будешь делать, что я тебе повелю, - жрец стал рядом с Геной и тихо сказал:
- У тебя такая же вещь, как и у зодчего. Вручи её мне!

Гена соизмерил взглядом жреца, закатал рукав, потянулся к рычагу замка, но в последний момент повернул в знакомой комбинации совсем другие рычажки и схватил жреца за одежды на груди.

Яркий свет вспышки залил окрестность около входа в храм. Зрение вернулось к людям быстро, но они не заметили, как в сторону, на десяток метров летел коротыш, весь опутанный молниями. Они увидели его уже лежащее без движения тело.

Толпа в один голос протянула: «Оооооооооо!» Её голос заглушил зов рога. Повинуясь ему, из-под земли выскочили повстанцы и сходу уложили добрый десяток солдат гвардии жреца. Они орудовали короткими пиками. Ловкими приёмами они подскакивали под солдат и били их пиками под доспехи. Неповоротливые в ближнем бою, гвардейцы стали лёгкой добычей.

Растерянная толпа людей отшатнулась и расстроила построение. Из храма вышел Слепыш с одним воином, который за пару махов разделался с двумя охранниками жреца. Он стал между ними, лишив возможности нанести по нему удары, и сразил их в мгновение ока.

Слепыш поднял вверх руки, привлекая к себе внимание народа.

- Кончились дни нашего заточения! - изрёк он, вложив в свой голос все силы хилого тела.

Люди замерли и с открытыми ртами обратили свои взоры к Слепышу. Он быстро собрался с силами и продолжил выступление.

- Мы больше не будем копать туннели! Река Жизни найдена, и я всем покажу туда дорогу!

Слепыш ещё хотел продолжить свою речь, но тут внезапно воин, пришедший с ним, выхватил из-за пояса короткий и широкий меч и описал в воздухе круг. К ногам Гены упали части раздробленного копья.

- Это ловушка! - воскликнул Слепыш и указал в направлении толпы. За ней поднимались копья, и курилась пыль.

К храму бежали солдаты.

- Вот где остальная часть гвардейцев жреца! - воскликнул Гена и отбросил лоскуты кафтана, оставшиеся у него в руках. Его глаза обратились к телу Симеона. - Этот был подставкой! Вот там настоящий!

Слепыш заметил за бегущими солдатами настоящего живого жреца в окружении личной охраны. Они шли не спеша, предоставив солдатам возможность подавить горстку восставших. Несколько подземных революционеров успели уйти в норы. Остальные, трое кинулись в сторону храма.

- Отступаем! - скомандовал Слепыш.

- Уходите, я вас прикрою! - ответил Гена.

- Нет! - схватил его за руку Слепыш, - ты пойдёшь первым! Ты важен для нас! Мы придём в следующий раз!

- Нет! Сейчас или никогда! - твёрдо стоял на своём Гена.

На лестницу взбежали трое революционеров, запыхавшиеся от быстрого бега.

- В храм! - приказал Слепыш.

- Уходите! - крикнул Гена, - я последний, кто войдёт в храм!

Пока бойцы лезли в потаённый туннель, Гена успел метнуть в бегущих солдат пару зарядов. С пяток воинов, разбрасывая доспехи, оружие и сбивая своих, отлетели назад. На их место встали новые, ничуть не смущённые первыми жертвами. Солдаты двинулись в атаку ураганом, выставив копья и закрывшись щитами.

Гена понял, что против них он действительно слаб. Ему пришлось отступить. Парень вскочил в помещение храма и уже достиг потаённого хода, когда внезапно остановился. Его взгляд остановился на контейнере-яйце. Он смотрел на него пару мгновений, а затем крикнул уходящим в подземелье: стойте! Все сюда, быстрее! У нас есть оружие!

Из туннеля появился крепкий воин с топором.

- Ты, - указал на него Гена, - как тебя?

- Меня кличут Бородавочником. Я старший Бородавочник!

- Хорошо, - кивнул головой Гена и обратился к другому. - А ты?

- Я Средний Бородавочник.

- Вы - братья? - Гена удивился на миг.

Мужчины переглянулись.

- Да, - ответили они разом.

- Кто из вас видел, как с чудовища снимали доспехи?

- Я видел! - послышался голос из туннеля.

В помещение храма выбрался ловкий абориген.

- Мокрица видел! - подтвердил Средний Бородавочник, - нам рассказал.


- Тогда помогайте мне! - приказал Гена властным тоном. - Задержите гвардейцев!

Люди подчинились Гене. Слишком уверенным выглядело его лицо и его выражение смогло подавить их страх. На пороге храма послышался топот ног.

- Гвардейцы! - воскликнул Слепыш, - Рыбник, Крыса - не пускайте их!

Мимо Гены пронеслись двое воинов, в одном из которых он узнал того, кто спас его от копья, и заняли позиции.

На пороге храма закипела жестокая драка. Революционеры оказались действительно хорошими воинами. Первых ворвавшихся они сразили копями, попав в просвет между шлемами и нагрудными доспехами. Следующих положили ударами топоров. Куча из четырёх мертвых тел сделала проникновение в помещение храма затруднительным. К ним через несколько мгновений добавились ещё три трупа - революционеры взялись снова за копья. Теперь они просто отталкивали нападавших.

- Лучники! - крикнул Крыса на входе, и тут же над головами людей засвистели стрелы.

- Ах, вот вы как! - воскликнул Гена и стал на входе. В его руке уже искрился голубой шар.

Лучников смело. Остальные испугались и отступили, разбежавшись. Но солдаты жреца не прекратили атаки. Они перегруппировались и по приказу Симеона открыли стрельбу зажжёнными стрелами.

- Нас здесь поджарят! - воскликнул Рыбник. - Мы не сможем их сдержать!

- Дайте мне немного времени... - ответил Гена и тихо под нос произнёс, - блин, я ж понятия не имею, как ею управлять!

- Быстрей! Что же ты медлишь! - воскликнул Слепыш. - Командуй нами. Ты умеешь владеть Ключом! Нас сейчас убьют!

И его переживания были обоснованы. По трупам сослуживцев в храм рвались гвардейцы Симеона. Вот они на пороге, пару шагов вперёд - и они в храме, размахивая своим оружием и дико вопя.

Гена просунул руку в полость барабана с приборами. Контейнер тут же отреагировал на руку нового хозяина и схватил за неё. В глазах парня мир потемнел и онемел, а тело налилось свинцом. Через мгновение к Гене вернулось зрение и слух.

Он поднялся на ноги и поднял к лицу свои руки. Их он не узнал. Рук было больше чем две, но они все подчинялись его воли. Тело покрывали доспехи. Но это оказалось не самым удивительным. Гена мог теперь видеть и слышать всё, словно он весь состоял из глаз и ушей, словно он поднялся над пространством. Он увидел, как революционеры отступили под натиском гвардейцев и ретировались к потаённому входу, как гвардейцы обступили его и принялись обрушивать на доспехи удары.

Их атака разозлила парня. Он встрепенулся и его гнев произвёл страшное действие. Солдаты разлетелись по сторонам, объятые паутинами разрядов. Как ураган, Гена рванулся из храма танком.

Люди снаружи, жители посёлка, солдаты и захваченные в плен восставшие замерли в суеверном страхе, увидев, как храм сына солнца разваливается на куски из него, выбирается ужасное существо.

Гвардейцы попытались атаковать Гену, но все их попытки окончились потерями. Один удар клешней мог положить троих - четверых солдат. Они отлетали на пару метров и падали без чувств на землю.

Вышагивая по плато на паучьих ногах, Гена вызывал ужас размерами и неприступностью. Гвардейцы дрогнули и побежали. Напрасно жрец кричал свои приказы и потрясал руками. Его никто не слушал и не слышал. Солдаты неслись, куда глаза глядят, рассыпались по всему плато. Их настигали голубые молнии и разрывали на части. Жители посёлка смекнули, за кем гонится чудовище, и, не тратя времени, погнались за солдатами, избежавшими гнева божественного посланника. Они их догоняли и жестоко расправлялись. Били они гвардейцев, чем пришлось под руку от камней и костей до мечей и топоров, которые смогли отобрать у гвардейцев.

Побоище длилось недолго. Когда последний гвардеец опустил оружие и сдался на милость победителей, Гена остановился. Тишина сомкнулась над долиной Огненных шаров, как вода, поглотившая очередной корабль. В ней отчётливо послышался голос рога. Трубили отбой.

Около Гены собрался народ. Люди ликовали, размахивая окровавленным оружием, и ломали тотемы гвардии жреца.

Революционеры сгруппировались около Гены. Их встретил рёв толпы. Он постепенно перешёл в один крик:

- Яви! Яви! Яви!

Снизу подкинули скипетр жреца. Кидали его прямо Гене в руки.

- Люди хотят знать, кого ты назовешь их владыкой, - крикнул Слепыш.

Гена растерянно посмотрел на волнующихся людей, оглянулся на Слепыша, повертел в руках скипетр со следами крови и передал его старику. Толпа взорвалась гулом одобрения.

- А что ты теперь будешь делать? - спросил Слепыш Гену, - ты покажешь нам дорогу к свету?

Гена не сразу ответил на вопрос, но под ожидающими взглядами товарищей Слепыша он не смог долго молчать.

- Когда вы ушли под землю - вы знали, какой мир оставили наверху. Когда я попал к вам, то думал, что оказался на другом конце Вселенной. Теперь я понял, что никуда далеко я не улетал. Над вашими головами - город, в котором когда-то давно жили ваши предки и мои. Но я родился там и скажу, что мир сильно изменился. Вы его не узнаете. И вряд ли найдёте место для себя. Я попробую что-нибудь придумать, если всё же отважитесь подняться.

- Ты не знаешь дороги назад, - сказал Слепыш. - Ты сам мне говорил.

- Да, но я попробую подобрать нужную комбинацию символов на Ключе. Так что задержусь у вас немного.

- Я помогу тебе, - ответил Слепыш.

- Но как! - удивился Гена.

- У жреца есть азбука языка богов. Они дали её, чтобы жрец мог говорить с ними и писать на их языке. Но для него азбука доставляла много хлопот, и тогда они дали ему волшебную лампу. Когда она светилась, он мог понимать их речь. Толстый обрубок был всегда жадным и тупым. То, что не пригодилась ему, сослужит нам.

- Ты покажешь? - спросил Гена.

- Покажу, - кивнул головой Слепыш.

Победа над жрецом и его гвардией отметилась в посёлке богатым пиром. Столы ломились от грибов и лепёшек, салатов и солёных козявок. Люди ели "от пуза" и запивали забродившими настойками из мхов.

Слепыш сдержал обещание. Ждать долго не пришлось. Он отвёл Гену в разрушенный храм и открыл в полу потайную дверь. Опустившись по ветхой лестнице, Гена при свете факела увидел склад каменных табличек.

- Вот она! - Слепыш протянул Гене одну из них и поднёс факел ближе.

- Да, это оно! - воскликнул Гена, всмотревшись в иероглифы и тут же начал сопоставлять их с символами на своём Ключе.

Времени много ему не понадобилось. Нужную комбинацию он нашёл быстро.

- Теперь, я могу вернуться домой. - Гена расслабился и присел на ступени лестницы.

Его взгляд скользнул по остальным табличкам.

- А что на них нарисовано? - спросил он у Слепыша.

- Это планы и карты подземных работ, - ответил Слепыш. - Когда люди рыли подземелья в поисках реки Жизни, они по указу богов метели новые ходы символами и помечали их на табличках. Если все таблички сложить правильно, то откроется вся карта. Ни кто их людей не мог её собрать. Каждый из тех, кто вырубал новую табличку знал лишь часть подземелья. Всю карту хранил жрец.

- Давай её соберём! - предложил Гена.

- Она не полная. Главные пути, ведущие к реке Жизни, никогда не были отмечены. Их в памяти хранил только жрец и знал я со своими людьми.

- Всё равно, мы должны её сложить. Я хочу видеть. Может быть, есть ход близко от поверхности, и вы сможете выйти.

Глаза Слепыша заблестели от прорывающейся радости. Он спохватился и кинулся к табличкам. Гена выбрался наверх и принимал их. Складывать их воедино оказалось совсем несложно. Каждая табличка имела свою неповторимую форму. У них различались выступы и пазы, которые легко входили в выступы и пазы других табличек. Гена не удержался и воскликнул:

- Так просто, как играть в пазлы!

- Что такое пазлы? - спросил Слепыш.

- Игра такая в нашем мире. Дети складывают картинки.

- Вы тоже ищете выход? - удивился Слепыш. - Ваш мир также в заточении?

- Нет, дети так развлекаются. Смешивают кусочки картинок, а потом снова их складывают.

- Странно, - задумался Слепыш, - зачем загадывать себе загадки, чтобы потом их отгадывать? У вас очень странный мир. Думаю, ты прав, нам будет не просто привыкать.

- Раз ты так подумал, то для тебя важно знать, что наверху человек не может просто так быть, как раньше. И если вы все вдруг там появитесь - вас арестуют и будут держать в тюрьме.

- За что?

- У вас нет документов.

- Каких ещё документов?

- В которых написано, что вы это вы.

Слепыш покачал головой и продолжил собирать карту.

- Ты прав, трудно жить в таком мире...

Около разрушенного храма замаячили силуэты. Гена заметил их и остановил Слепыша.

- Кто это? - указал он кивком головы.

- Это старший Бородавочник, Средний, Мокрица и Рыбник, - Слепыш поднялся и махнул рукой, - идите к нам, нужна ваша помощь!

Работа пошла быстрее, и карта вскоре была закончена. Люди стали около неё и задумчиво созерцали замысловатые узоры.

- Так мы ничего не поймём. - Гена оставил товарищей и вскарабкался по опоре храма наверх. Оттуда он крикнул: - Разведите огонь!

Храм осветили костры.

- Что ты видишь? - спросил Слепыш.

Гена оцепенел от увиденного.

- Что? - нетерпеливо крикнул старший Бородавочник.

- Слепыш, где ваш посёлок? - крикнул сверху Гена.

Слепыш осторожно, чтобы не разрушить карту, ступил на неё и ткнул посохом в одну из табличек.

- Чёрт возьми! - не удержался Гена и поспешил вниз.

Его переполняли эмоции.

- Вы знаете, что земля круглая? - начал рассказывать Гена.

Удивлённые глаза людей были ему ответом.

- Хорошо, - продолжил Гена, - так вот, земля - круглая. Как яблоко.

- Яблоко? - брови Старшего Бородавочника поднялись кверху, - это такой плод, что растёт наверху.

- Пусть будет так, - кивнул Гена, - представьте, что у земли, как и у яблока, есть середина. В середине яблока - семечки, а в середине земли - ядро. Никто не знает, что там. Есть только догадки. Так вот, ваши боги заставляли вас копать ход к центру земли.

- Но мы копали к реке Жизни. И нашли её, - ответил Слепыш.

- Вот этого я не понимаю. Учённые, наши учённые, они как ваши жрецы, говорят, что ядро очень горячее. А вы говорите, что могли ступать в реку Жизни. Я думал, что вы должны были найти поток лавы, а в неё человек не войдёт. Он сгорит раньше, чем до неё доберётся, настолько она горячая. Остаётся одно. Думаю, наши учённые просто ошибаются, а вот тот, кто заставил вас копать, знает, как устроена наша планета!

Гена тут же переставил положение ручек в нужную комбинацию.

- Мне пора. Надо посмотреть на вашу проблему с другой стороны. Снаружи.

Он поспешил к реке, и вскоре на её берегу вспыхнул голубой шар, в котором он исчез.

Глава 14. //


Вспышка света… Сила, разрывающая плоть. Падение на холодный сырой пол в состоянии тающего студня.

Гена на силу оторвал голову. Зрение возвращалось медленно, и сразу было трудно установить своё новое местоположение.

- Где это я? – прохрипел Гена и попытался сосредоточиться.

Парень лежал на плиточном полу коричневого цвета. С трёх сторон его окружали белые пластиковые стены. Нос уловил аромат освежителей воздуха.


- Ну, конечно, где мне ещё быть!

Поднявшись на ноги, Гена различил дверь перед собой. Обернулся – и увидел унитаз. Слабо усмехнулся.

- Я дома…


Осторожно приоткрыв дверцу кабинки, Гена выглянул. Пожилая дама перед большим зеркалом приводила себя в порядок. Увидев Гену, она застыла каменным изваянием, так и не коснувшись губ помадой. Гену обнаружили, и отступать было уже поздно. Уверенной походкой, как ни в чём ни бывало, он вышел к умывальникам.


Привычно скрипнул вентиль, В раковину тонкой струйкой потекла тёплая вода . Умылся, помыл руки, чуть примочил торчащие волосы, а затем обратился к даме:

- Прошу прощения за беспокойство. Я немного ошибся в картах. Бывает...

Гене посчастливилось вынырнуть прямо в женском туалете центрального городского рынка. Во что бы то ни стало, следовало найти Аркадия, Водо и Крота. Сначала — домой. Кинуть вещи и обзвонить всех. Начиналось утро, и была большая вероятность застать нужных людей дома. Часы на столбе показывали семь тридцать. Ниже часов крепился щит с объявлениями. Одно привлекало наибольшее внимание. На ярко-красном фоне выделялась белая надпись: "12 Ноября - день цивилизации! Торжественное открытие завода переработки отходов и центрального коллектора. Приглашаются все. В программе народные гуляния при поддержке фирмы "акцес".

Гена вспомнил разговоры среди слесарей-сантехников.

- Вот и всё... - произнёс он тихо, - двенадцатого я стану безработным ...

Через пару мгновений на лице заиграла довольная улыбка.

- Ну и что? - задал он вопрос, - Мне какое дело!

Геннадий остановился на перекрестке в ожидании зелёного света. Голова была занята мыслями после разговора со жрецом и Слепышом. Ему покоя не давала мысль, что его назвали спасителем. Никогда ещё ему не приходилось бывать в такой роли. Он даже ни разу не желал спасать человечество. Любовь к нему он не испытывал. Не находил повода, а главное — смысла.

Мимо него проносился поток машин. От него несло смрадом сгоревшего бензина, паленой резины и асфальта, натираемого колесами. Машины разного цвета и разной формы шли плотно друг к другу, с совсем маленьким зазором, и если поднять глаза и посмотреть вдоль дороги, они сливались и превращались в серый поток. Ступить в него, не дождавшись времени, означало быть им сметённым и растертым в тонкую плёнку.

Вскоре около него скопилось человек десять, желавших попасть на другую сторону дороги, на другой берег. Берег. Действительно берег. Асфальт цвета холодной весенней воды, всколоченной ледоходом. Машины - сколотые льдины. Ступаешь в поток - он тебя подхватит и понесёт, начнёт бить об лёд, затягивать на глубину.

На другой стороне улицы тоже стояли люди. Они спешили на берег, где стоял Гена. Топтались на одном месте, дёргались, как кони на ипподроме в ожидании старта, когда разрыв между машинами становился больше, и они думали, что можно будет проскочить. Носки их туфель и кроссовок то и дело выдавались за линию бордюра. Спешат. Почему они спешат? Куда?

Вот парень и его товарищ - в институт или в училище. Спали утром долго. Вечером легли поздно. Не из-за учёбы. Они слишком оживлённо обсуждали что-то своё. Наверняка очередные ночные приключения. Девушка подошла: тоже в подобное заведение торопиться. Она и парни не за знаниями спешат. Если опоздают, будут долгие и углублённые философские беседы с преподавателем на тему "суть образования в жизни отдельно взятого индивидуума на частном примере". И действительно, для чего они спешат? Для чего учатся? Получить место в жизни? Для чего? Чтоб хорошо кушать, хорошо одеваться... Они не знают, что над их головами и уж тем более не думают, что под их ногами. А под их ногами тоже есть мир, где люди, пусть не совсем такие, как они, но то же люди, живут другой жизнью. И их место в жизни куда более значительно, чем тех, кто наверху растрачивает свои дни.

Две женщины. Выглядят хорошо, несмотря на свой зрелый возраст. Они либо на работу, либо в магазин. На работу ради денег. Заработают они денег и потратят на еду и одежду. Если хорошо кушать и хорошо одеваться, то к тебе будут относиться с уважением и приглашать в гости, где на стол поставят дорогие угощения.

Спешить они ещё могут потому, что задержались дома, готовя завтрак и одеваясь. А одевались перед зеркалом, чтоб хорошо выглядеть, несмотря на то, что уже замужем и, наверное, есть дети, а значит, все основные биологические функции выполнены. На работе мужа рядом не будет, не будет того единственного и неповторимого, которого они выбрали. Да и одеваться хорошо не означает одеваться, для подчёркивания своей сексуальности. Можно просто так. Чтобы смотрели.

Рядом с ними мужчина. Он, в отличие от них, не очень спешит. Сунув руки в карманы шёлковых штанов, наблюдает за движением машин, придерживая небрежно пальцами свою толстую, кожаную барсетку. Его не торопит долг семейного поставщика продуктов, и возле зеркала он по утрам не сидит. Этот мужчина игнорирует скорость, которая вокруг него, как фон, как тот же смог, исторгаемый машинами. Ему нет смысла спешить. У него вид человека, которому нет нужды торопиться, не потому, что он уже не успел, а потому, что он достиг финишной черты. Он женат, на пальце из всех колец одно свидетельствует об этом. Возможно, у него дети, обставленная квартира, машина, хотя сейчас он на своих двоих. Обязанности самца он выполнил сполна. Правда, неизвестно на счёт дерева, но оно при его достижениях это условие незначительно. Он может себе позволить сбросить скорость и расслабиться. По прищуренным глазам, заметно слезившимся, и опухшему лицу, вчера он именно это и делал.

Мальчик с ранцем за спиной. Розовощёкий сорванец тоже спешит. Какие у него могут быть с утра дела? Ах, ну да, он приучается жить во взрослом обществе. Он ходит в школу. Если опоздает, то дневник будет украшен учительским почерком, а вечером его зад и уши — отцовской росписью о принятых ответных воспитательных мерах. В школу он ходит для того, чтоб уметь писать и считать. Это необходимо, чтоб прочитать, где магазин продуктов, а где одежды, сколько можно купить и что нельзя есть.

Спешат люди на тротуарах, спешат люди на машинах, спешат все. Неважно кто они, неважно как они, важно — куда они. Скорость понятие относительное, а вот цель — сугубо реальное. У всех была цель, правда, носила она общий характер. Еда. Все хотят есть: лучше, больше, дольше. И каждое утро они вытягивают себя из постели, чтоб начать день с завтрака, закончить его ужином с перекусами между основными приёмами пищи.

Нет, не река перед Геннадием. Конвейер. Такой себе главный поток. Его пересекает другой поток, тоже конвейер. Все движения подчиняются сигналам светофора, подобно тактовому генератору, согласующему работу миллионов устройств под черепными коробками. Если его не будет, то произойдёт катастрофа! Все столкнуться, подавят друг друга. Начнётся хаос и беспредел. Многие не дойдут до цели.

Пока одна часть его головного мозга, небольшой островок, на котором он сосредоточил внимание, занималось подбором аналогий между существованием белковых тел и принципом работы электронно-вычислительных систем, на другом островке, поднимавшемся из пучин его Соляриса, происходило суммирование и выделение среднеарифметического стоявших и двигавшихся. Как только процесс завершился, вниманию Геннадия представился удивительный вывод: больше всех спешил тот, кому спешить и не нужно было. Мальчишка с ранцем. Он вертел головой, напрягал ручки на ремнях ранца, прогибался. Меньше всего опоздание могло повлиять на его дальнейшую жизнь. У него был слишком большой процент списания ошибок со счетов.

Мальчик, в общем-то, и не походил на перепуганного перед телесной расправой. Он чему-то радовался. Вряд ли жизни. Для понимания этого факта у него было ещё очень мало опыта. Он боялся опоздать насладиться свободой перед звонком на урок. Наговориться до хрипоты с товарищами, набегаться до седьмого пота. Он спешил к свободе.

Ему как раз из всех меньше всего хватило терпения дождаться зелёного света. Не выдержав и посчитав положение машин удобным для преодоления дороги, он сорвался с места, пригнув голову. Внимание всех людей привлеклось к нему. Его поступок осуждался молча из-за того, что он двигался быстро, а между мыслью и возможностью выражать свои мысли, у людей всегда большой промежуток.

Мальчик выглядел учащимся не "на два с плюсом" и "три с минусом". Но из-за неопытности и ещё незавершённого среднего образования, несмотря на хорошие отметки, он не учёл фактора неожиданности.

Этим фактором явился выскочивший из-за поворота микроавтобус. До бордюра, на котором стоял Геннадий, мальчишке оставалось пробежать каких-то три метра. Но его скорость уступала скорости автобуса. Он, конечно, не знал об этом, хотя абстрактную задачку с таким условием он решил бы с лёгкостью. Геннадий не чувствовал себя сильным в математике, но почувствовал, как его тело подалось вперёд, к мальчишке, чтоб его остановить.

Начальный рывок его тела мог не вписаться во временной отрезок, остававшийся до столкновения. Он выбил бы мальчишку с дороги, однако, сам не успел. Мозг сработал тут же, передал мышцам невероятно быстрый импульс и Гена остановился.

В этот момент женщины ахнули, а мужчины тоже чуть дёрнулись вперёд. Застыли глаза, застыли руки, мысли. Вслед за этим, раздался режущий визг тормозов. Водитель микроавтобуса ударил по педалям. Около десятка пассажиров в салоне вылетели с кресел и сбились к кабине.

- ****ь! - сказал водитель.

- ****ь! - сказали люди в салоне.

- ****ь! - подумали те, кто не успел сказать.

- Ааааааааа! Ииииииии! - потянулось волной от тротуара.

Автобус остановился, но из-за него выскочил "москвич". Вот когда Геннадию стало страшно. Нарисовав траекторию своего движения, Геннадий представил, как могли разворачиваться события дальше, если бы он вмешался. Мальчишку бы он откинул вперёд от себя, так как назад, к бордюру он бы не успел вернуться. Мальчишка в таком случае ушёл бы прямо под колеса "москвича". Его геройство и желание помочь ближнему своему обошлось в два трупа и двух подследственных.

Правда, существовал и другой сценарий разворота событий. Мальчишка не погибает. Он бьётся об капот машины и отлетает в сторону. Жертвами меньше: один труп и один подследственный. Труп - Геннадий.

Зелёный свет давно зажегся, и люди двинулись вперёд, оставляя позади себя Геннадия и убегавшего мальчишку, испуганного машинами и криками взрослых. Геннадий остался стоять. В голове всплыла мысль о ценности каждого человека. Он задумался о том кому и ради кого стоит жертвовать. Трудноразрешимая получилась задачка. Не человеческая.

- Представим, - сказал он сам себе, - что на тротуаре стоит самый последний человек. Маньяк, насильник, алкоголик и бандит. Он для общества бесценен и опасен. Он не кинется спасать мальчика. Мальчик ему по боку.

Кто же отважиться броситься под колёса машины ради спасения человеческой жизни? На такой подвиг способен только человек с высокими моральными принципами, эдакий патриот человеческого общества, спортсмен со значком из стихотворений Маршака, вечно готовый к труду и обороне. Такие не существуют в природе, хотя если только искусственно. Значит, и он мальчишку не спасёт.

Существует третий вариант, фантастичней предыдущего. На перекрёстке появляется Иисус Христос, следуя законам своего Отца, о спасении единственной овечки. Милосердной суперзвезды не наблюдалось. Возможно, она спасала где-то другую овечку. Мальчишка остаётся опять без помощи.

Кого же поставить на тротуар и бросить под колёса машин ради спасения мальчишки, попавшего в беду из-за стремления поймать минутный кайф свободы, пока достающийся ему бесплатно.

Мозг заштормило. Так океан бурлил впервые миллиардолетия существования Земли, пытаясь родить в своих недрах хоть что-нибудь толковое и способное жить. От умственного напряжения Геннадий почувствовал, что его голова напоминает кастрюлю с переваренными макаронами, распухшими и лезущими наружу. Он решил поставить на тротуар альтернативный вариант. Им был человек, способный спасти мир. Заложить новую цивилизацию и найти, наконец, правильный путь. Он ещё не знает о своем предназначении, но в силу своих просыпающихся качеств он кинется спасти мальчика, поскольку иначе он поступить не сможет. Если он не рискнёт для одного - как он рискнёт ради миллионов? Если он не сделает этого, то не построит справедливый мир, а создаст ещё одну тоталитарную систему власти, в которой жизнь ничем не будет отличаться от жизни на платформе "SONY PLAYSTATION".

Мальчишка, благодаря ему, останется жить, а он — спаситель рода человеческого — погибнет, а вместе с ним — все благие намерения и всё человечество в целом по прошествии некоторого времени.

А как дальше будет жить спасённый мальчишка? Он вырастет, забудет доброго дядю, сопьётся, скурится, загуляет с проститутками, начнёт колоться, заразится СПИДОМ, потому что рядом не будет того, кто его сможет спасти. Стоило ради него терять целый мир?

Геннадий согласился с древним выражением, что дорога в ад вымощена благими намерениями и почувствовал, что его мучительным размышлениям в поисках истины пришёл конец, но вдруг - дзинь! И по логической цепочке топором ударила новая мысль: а если человек окажется не спасителем. Он просто хороший порядочный человек, который любит свою жену и растит прекрасных детей. И вот он спасает жизнь чужого отпрыска. Тогда на свете заблудших душ станет ещё больше. Если у него нет детей, то на свет не появятся хорошие люди, способные принести в мир много добра. Кто-нибудь интересовался, кем выросла девочка, спасённая советским солдатом, которому поставили памятник в Трептов-парке? Каких детей родила? От какого мужчины? Кем стали дети солдата и кем бы они могли стать, если бы появились на свет?

С другой стороны ударила новая мысль: а если мальчишка сам спаситель? Гена озадачился пуще прежнего. Дело принимало странный оборот.

- Мальчишка - спаситель... - произнёс вслух Геннадий, а дальше продолжал про себя: - А что это за спаситель, которого надо спасать? И кто сказал, что он спаситель? Я. Я так его поставил и других, о ком думал. Зачем? А затем, что я не знаю, ради чего или ради кого рискую жизнью. Затем, что я не могу себя уценить перед ним. Затем, что нет гарантии, что найдётся герой, который прыгнет за мной, если я попаду в такую ситуацию, как мальчишка Он спешил поболтать перед уроками с товарищами, которые по его жизни вряд ли станут ему настоящими товарищами. Он спешил поболтать о вчерашнем фильме или видеоигре, в которую играл вечером. И он этим будет заниматься завтра, послезавтра... Вот ради чего я должен был погибнуть. Я погибну ради того, чтоб над его могилой родители не лили слёз, а меня кинули в глиняную яму в галстуке и костюме. Может его родители и будут мне благодарны. Закажут хорошую могилу и гроб. Будут таскать на кладбище мальчишку, и заставлять чтить мою память, тыкать в фотографию и говорить: вот, сынок, этому дяде ты должен быть благодарен. Он спас твою жизнь.

Около часа Геннадий стоял на перекрестке, около светофора, всё никак не находя возможности перейти дорогу. Он оставался в данной точке пространства, споря сам собой.