Когда я начал служить в только что сформированной команде одногодичников, командовал нами русский человек с иностранной фамилией – Эгерштром. До службы в армии он закончил педагогический институт, и из всех премудростей педагогики в его голове крепко засело только одно убеждение, что мужественным, полезным обществу человек становится только в процессе преодоления трудностей. Это убеждение он претворял на практике, постоянно придумывая для нас всяческие трудные ситуации, за что мы, мягко говоря, относились к нему весьма отрицательно. В окрестностях Читы много сопок. Самая высокая из них называется Камёнушка. Однажды, во время строевой подготовки, мы маршировали мимо Камёнушки. И тут в дурную голову Эгерштрома пришла дурацкая идея: подняться на Камёнушку, но не по тропинке, идущей зигзагами по её склону к вершине, а по прямой, т.е. по крутому склону прямо на вершину. Когда он отдал такую команду, то она, естественно, большой радости у нас не вызвала. Но воинская дисциплина требует не обсуждения приказа, а его точного и неуклонного исполнения. Поэтому мы, мысленно произнося в адрес Эгерштрома всякие нецензурные слова, стали карабкаться по склону сопки к её вершине. Но генератор идей, запущенный в дурной голове Эгерштрома на полную мощность, предельную скорость набрал быстро, и не успели мы докарабкаться и до половины высоты сопки, как его осенила новая идея новой трудности и он дал команду: «Газы!». По этой команде мы должны были немедленно надеть противогазы, которые всегда носили на лямке через плечо, и продолжать выполнять задание уже в противогазах.
Тот, кто когда-нибудь хоть раз надевал противогаз, знает, что дышать в нём намного труднее, чем на пляже в Сочи.
Но Эгерштром, придумав эту трудность, не учёл, что люди в его команде ворочать мозгами умеют. Услышав команду «газы», я подумал: «Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого объебёт».
Маска противогаза с самим противогазом, находящимся в сумке, соединяется гофрированным шлангом. Шланг на конце имеет накидную гайку, которая и крепит шланг к противогазу. Я, надев маску противогаза, тут же эту гайку отвинтил, но шланг оставил под крышкой сумки. Таким образом, с виду будучи в противогазе, я дышал воздухом не через противогаз, а непосредственно таким, каким он был вокруг меня.
Проделав такой фортель, я показал соседу, что надо сделать, чтобы дышать чистым воздухом. Сосед сделал то же самое и научил своего соседа. В итоге вся команда дышала чистым воздухом, и только Эгерштром дышал через противогаз.
Когда мы добрались до вершины Камёнушки, то никто из нас усталости не чувствовал, только один Эгерштром, лёжа на земле, от усталости дышал, как рыба, выброшенная на берег.
Симпатии к Эгерштрому этот случай у нас, разумеется, не прибавил, а скорее наоборот. Каждый стал про себя думать: как бы побольше насрать Эгерштрому в шапку, чтобы его от командования нами отстранили и угнали служить куда-нибудь подальше. Случай не заставил себя долго ждать. Из штаба округа к нам приехали два старших командира для проверки нашей боевой подготовки. Не сговариваясь предварительно, каждый из нас проявил такую вопиющую безграмотность, что проверяющие засомневались, занимались ли мы когда-нибудь вообще, а если занимались, то чем именно.
В результате Эгерштрома охарактеризовали как не соответствующего занимаемой должности и отправили вместе с его экзерсисами дослуживать в какой-то отдалённый захолустный гарнизон. А нашим начальником назначили обычного командира, с которым мы спокойно дослужили до дембеля.