Я очень люблю летать на самолётах.
Люблю, во-первых, потому, что самолёт - это самый быстрый вид транспорта и, во-вторых, потому, что полёт доставляет мне удовольствие.
Правда, один раз во время полёта мне пришлось испытать самые неприятные минуты в моей жизни. Эти несколько минут я запомнил на всю жизнь.
Вот как это случилось.
В конце декабря 1942 года приказом по войскам связи Северо-Западного фронта я был назначен помощником по радио начальника отдела связи штаба 14-го Гвардейского стрелкового корпуса, т.е. начальником радиосвязи.
К моменту издания этого приказа я находился на временном пункте управления (ВПУ) штаба фронта, размещавшемся на правом фланге фронта.
Линия фронта в это время представляла собой почти замкнутый котёл с горловиной шириной всего-то в несколько километров, направленной от города Демянск к городу Старая Русса. Общая протяжённость линии нашего фронта составляла свыше 400 километров.
Войскам нашего фронта противостояла находившаяся внутри этого Демянского котла 16-я немецкая полевая армия под командованием генерала пехоты фон Буша, ставшего после зимы 1943 года генерал-фельдмаршалом. Штаб этой армии размещался в Демянске.
Новый 14-й гв.с.к. должен был формироваться на левом фланге СЗф, на стыке с войсками Калининского фронта.
Мне предстояло срочно сдать дела на ВПУ СЗф, заехать в управление связи штаба фронта за получением соответствующих документов и, согласно приказу, 6-го января 1943 года вступить в новую должность.
Таким образом, для того, чтобы прибыть к новому месту службы, мне надо было объехать по внешнему обводу почти вокруг всего Демянского котла. Однако следование к месту формирования 14-го гв.с.к. для меня не обошлось без небольшого приключения, которое, к счастью, окончилось благополучно.
Когда я получил в Управлении связи все необходимые документы, было решено, что на левый фланг меня перебросят на связном самолёте У-2. Надо сказать, что эти связные самолёты, перелетая с одного фланга фронта на другой, летали вокруг котла, вдоль рокадных дорог, не залетая за линию фронта. Ночью самолёты этого типа бомбили передний край и ближайшие тылы противника и наносили ему значительные потери. Днём же самолёты У-2 над территорией, занятой противником, не летали, чтобы не попасть под огонь немецких зенитных батарей или не стать лёгкой добычей немецких истребителей типа “Мессершмит”, против которых У-2 были беззащитны.
Когда ранним январским утром я прибыл на полевой аэродром, то оказалось, что вся местность покрыта таким туманом, что буквально в нескольких шагах ничего не было видно.
Подождал час, другой, но туман не рассеивался.
Не помню, кому первому, мне или молодому лейтенанту - лётчику У-2, пришла в голову шальная мысль: не дожидаться пока туман рассеется, а, наоборот, воспользоваться им, как прикрытием, и лететь к месту моего назначения, на левый фланг СЗф, не вдоль дорог, идущих в обход котла, а перелететь через расположение войск 16-й немецкой армии, то есть пересечь котел по диагонали.
Расчёт был на то, что из-за тумана немецкие истребители наверняка не летают, а с земли нас никто не увидит, следовательно, немецкие зенитки огонь по нашему самолёту вести не будут. На том и порешили.
Перед взлётом лётчик сказал мне, чтобы я внимательно просматривал пространство вокруг самолёта и, если вдруг увижу немецкий самолет, немедленно хлопнуть его по плечу (он сидел на переднем сидении). Тогда он резко пойдет на посадку и, едва самолёт коснётся земли, тут же выбрасываться, не дожидаясь остановки, потому что немецкий лётчик от нас не отстанет, пока пулемётными очередями не сожжет самолёт.
Убедившись, что я хорошо усвоил этот «инструктаж», лётчик поднял машину в воздух, и мы начали свой полёт через фрицев.
Вначале всё шло хорошо. Правда, ощущения полёта не было, казалось, что мы просто висим в тумане. Изредка внизу сквозь редкие окна в тумане проглядывали леса и болота. Наблюдение за воздухом вести было крайне неудобно. Защитных очков у меня не было, а стоило только высунуть голову из-за козырька, ограждавшего сиденье, как холодный ветер от винта самолёта бил в глаза с такой силой, что выжимал слёзы, которые тут же и замерзали. Так продолжалось минут 30-40.
Неожиданно туман несколько рассеялся, и я увидел справа от нас, немного выше, курсом, который должен пересечься с нашим, летит звено самолётов. Судя по тому, что я сумел разглядеть, это были немецкие самолёты.
Вот тут и настали для меня самые неприятные минуты. Во-первых, охватила злоба на собственное бессилие. Ну что я мог сделать против самолётов, имеющих большую скорость и пушечно-пулемётное вооружение, имея всего один пистолет и две гранаты «лимонки» в карманах полушубка. Во-вторых, надо было решиться хлопнуть лётчика по плечу в знак того, что появились неприятельские самолёты. А это означало, что, если нам удастся благополучно ускользнуть от первой атаки противника и сесть неизвестно где и притом остаться в живых и не попасть в лапы фашистов, то пройдёт не меньше полутора - двух месяцев, прежде чем мы разыщем партизан, действующих внутри Демянского котла, и с их помощью сумеем перейти линию фронта. Все эти мысли быстро мелькнули в моей голове, пока я, высунувшись из-за козырька, не обращая внимания на ветер, бьющий по глазам, продолжал рассматривать самолёты, с которыми мы быстро сближались.
И тут я разглядел на фюзеляже и плоскостях красные звёзды. Всё это продолжалось одну-две минуты, но минуты эти были крайне неприятны и казалось, что тянулись они бесконечно долго. Как я впоследствии узнал, это были наши штурмовики, идущие на боевое задание. Такие самолёты тогда впервые появились на нашем фронте, я раньше их не видел, и поэтому чуть было не принял их за самолёты противника. Что это за самолёты, я узнал спустя несколько дней, а в тот момент я просто обрадовался тому, что, вопреки «инструкции» лётчика, не хлопнул его по плечу, как только заметил подозрительные самолёты.
Самолёты эти вскоре снова были скрыты туманом. Оставшийся путь мы пролетели без каких-либо происшествий и благополучно приземлились на полевом аэродроме 1-й Ударной Армии.
Когда после посадки я рассказал об этом лётчику, он очень рассердился. Он сказал, что я не имел права тратить эту пару минут на разглядывание самолётов, т.к., если бы это оказались немцы, они быстро сожгли бы нас в воздухе и мы не успели бы сесть.
Чтобы уже совсем покончить с этой историей, должен сказать, что о полёте через расположение фрицев и о случае в воздухе я своему начальству не доложил во избежание головомойки. Рассказал только через пару месяцев, на что получил замечание, что мне в моём звании и на моей должности стыдно и неприлично вести себя, как сопливый мальчишка. Я промолчал.
В свою новую должность я вступил точно в предписанный приказом срок.